Текст книги "И одной любви достаточно (СИ)"

Автор книги: Иван Цветков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 30 страниц)

При звучании этой фамилии в голове прошла резь. Боль в висках, от которой я скорчился.

– Вань? Всё хорошо?

– Эм, да, нормально. А как зовут этого мента?

– Так, сейчас гляну. Эм, да, вот, Михаил. Михаил Игнатьевич Говоров. А что? Знаешь его? Ты вроде не похож на тех, кто пересекается с мусорами.

– А можешь узнать, как зовут дочь и сколько ей лет? – спросил я, а самого начинало тошнить.

– Ладно, сейчас посмотрю. Так, нашёл. Мария Говорова, 20 лет.

– Ага, спасибо. Я это, пойду пожалуй. Самочувствие не очень.

– Да, оно и заметно, – сказал Саша, указав на мою руку.

– Блять. Тремор вернулся. Ладно парни, я пойду. До встречи.

– Ага, давай, до встречи, – сказали ребята и я ушёл.

Я достал телефон, чтобы убедиться в том, что это сон. Нет. Это не сон. Блять! Так, спокойно. Дыши глубже. Так, комната в общаге. Коробка памяти. Фотки, альбом, кольцо… Нет, всё не то. Пожалуйста, пусть будет так, что меня подводит память. Хоть бы я ошибался. Ага, вот она. Визитка. «Адвокат. Говорова Наталья Игоревна». Блять. Это она. Сука! Так, подожди. Твоя жизнь налаживается. Ты забыл про Машу, помнишь? Завтра ты пойдёшь знакомиться с красивыми и одинокими девушками. У тебя всё хорошо. Ты окружён друзьями и просто хорошими людьми. Завтра я пойду знакомиться с красивыми и одинокими девушками. Завтра. А сейчас мне стоит отбросить все мысли. Тишина давит. И душит. Не могу. Нужно заткнуть уши. Нужно заткнуть эмоции. Бежать. Куда-нибудь. Завтра я пойду знакомиться с красивыми и одинокими девушками. Завтра…

Глава 21

Погода вышла на редкость паршивой. Ветер с силой рвал деревья, а всё небо затянуло свинцовыми тучами. Пикник точно будет на славу. Так что я рвал когти, чтобы не попасть под дождь.

– Мария Говорова лежит у вас? – спросил я дрожащим голосом на регистратуре.

– Девушка, которая попала в аварию? Да, она у нас. А что? – спросила с каменным лицом женщина.

– Мне бы попасть к ней.

– Вы кем ей приходитесь?

– Ну, – сказал я и сглотнул слюну, – бывший друг.

– Бывший друг? Тогда нет. Пускаем только родственников.

– Пожалуйста, – взмолился я.

– Не могу. Девушка в тяжёлом состоянии. Если мы будем пускать всех бывших друзей, то что здесь будет?

– А я могу хотя бы узнать, как она?

– Я Вам что, её лечащий врач?

– Да, извините, – сказал я, и опустив голову поковылял на выход.

Сильный ветер разогнал тучи, и из-за облаков показалось солнце. Боже, Господи, если ты есть, сделай так, чтобы у неё всё было хорошо! Чтобы травмы оказались несерьёзными. Она же ехала на японской машине, а они вроде надёжные. Да и пассажирское место вроде безопасное. А если она… Нет! Нет-нет-нет, замолчи! Она не умерла, это точно. И не умрёт! Не она. Она выживет. Обязательно выживет. Ради своей мамы. Ради своего парня, если он сейчас у неё есть. Если она его ещё не предала. Чёрт, мне точно нужно будет вновь наведаться к психологу. Я только забыл её… Стачивая всё это время ногти, у меня образовалась заусеница. С силой оторвав её, из-под ногтя посочилась кровь. Жадно припав губами к ране, я вспомнил наш первый поцелуй с Машей. Казалось, будто у моей крови одинаковый вкус с её губами. Я закрыл глаза и полностью отдался чувству блаженства. Почему? Почему я не могу забыть её? После всего того, что она со мной сделала. После предательства. Почему? Ответ по типу «первой любви» не принимается. Так почему? Может быть за всю жизнь меня так, как Маша любила только мама? Или из-за нашей разницы в возрасте, которая подарила нам ряд незабываемых жизненных ситуаций? Или из-за того, что тот год с Машей был для меня самым счастливым в жизни? А может быть это следствие вышеуказанных причин? Не знаю. Но что я знаю, так это то, что её предательство стало отправной точкой в моём падении. Она убила её… Нет, о чём я думаю?! Никто не виноват. Чёрт, жизнь ведь только наладилась. А я снова как будто откатываюсь назад. Ненавижу. Как же я тебя ненавижу. Ты кормила меня надеждами. Ты с ложечки угощала меня счастьем лишь для того, чтобы я прикрыл глаза и доверился тебе. А потом, когда я оказался в твоей власти, ты угостила меня не счастьем, а ложью и предательством. Не было никакой любви. Во всяком случае с её стороны. Я должен был об этом догадаться сразу, ведь изначально эта игра с доведением до смущения мне показалась странной. «Красные ведут… Синие ведут…» Она играла со мной. А я купился. Я поверил в то, что все эти игры – детские и невинные забавы. Но они готовили почву для будущих коварных планов. Я был нужен ей только для одного: для того, чтобы покрасоваться перед подругами, что она встречается со студентом. Ну и ещё может для того, чтобы переспать со мной. Тоже ведь будет о чём сплетничать. Мда уж, вот оно, стремление к просветлению и мудрости. Казалось бы, я прозрел, стал проще относиться к жизни. Я думал, что я невозмутимый стоик! Но где там. Стоит только столкнуться с по-настоящему большой проблемой как всё, снова возвращается тремор, загоны и состояние на грани нервного срыва. Моя большая проблема – призрак прошлого. Далёкого и больного прошлого.

Ладно, взгляну ещё раз на больницу, да пойду. Я развернулся и обомлел. Под крышей больницы стояла Наталья Игоревна и закряхтела. Не то от сигареты, не то от того, что увидела меня. Её глаза стали сразу размером с блюдце, так что я сразу понял, что она меня узнала.

– В-Ваня? Это ты? – спросила Наталья Игоревна.

– З-здравствуйте, – сказал я. Мы стояли и смотрели друг на друга в течение долгого времени, пока я не разрушил тишину. Нужно было что-то сказать, но я чувствовал, как почва уходит из-под ног, – она…

– Жива. И с ней всё хорошо, – сказала Наталья Игоревна, а я почувствовал невиданное доселе облегчение. Камень упал с плеч? Может быть, но теперь меня не скручивало от внутренней боли в животе. Страх.

– Меня не пустили, так что я вот и стою здесь, – промямлил я.

– Сколько лет уж прошло?

– Почти четыре года, – холодно подытожил я.

– Да, время конечно летит…, – сказала женщина и погрузилась в размышления. – Подожди меня немного, я сейчас вернусь.

– Да не, – моё предложение оказалось неуслышанным, так как мама Маши развернулась и нырнула внутрь больницы. Зачем она пошла? Может мне слинять? Нет, не стоит. Хватит. Хватит убегать от своих страхов. И от своего прошлого. Стоило мне закончить эту заурядную фразу, как Наталья вновь вышла на улицу.

– Всё, готово, – победоносно сказала женщина.

– Что готово?

– Вань, послушай меня внимательно. Пожалуйста.

– Эм, ладно, хорошо.

– Вань, я здесь сижу уже полтора дня и толком не спала. Думаю, по моему внешнему виду заметно. Маша не в коме, она в сознании, просто много спит. Она просыпалась и видела меня. И знаешь, мне бы не хотелось, чтобы она проснулась, и никого не оказалось рядом. Так что я хочу попросить тебя об одном одолжении.

– Есть же врачи, – сказал я шёпотом, процеживая слова через зубы. Я знал к чему она клонит. Знал и то, как мне будет тяжело вновь увидеть её. И увидеть какой?

– Вань, пожалуйста. Посиди с ней. Бабушки и дедушки у неё ведь нет, как нет теперь и отца. Так что из близких людей…

– Из каких людей? Близких?! – грубо и резко оборвал я Наталью на полуслове. – Может, тогда позовёте её парня?

– Его нет, – тихо сказала женщина, – пока нет. Или уже нет.

– А тот, как его, Дима вроде?

– Они плохо расстались.

– А мы как будто хорошо?! – спросил я, изрядно повысив голос.

– Но, тем не менее, ты здесь.

– Да, здесь, – смиренно сказал я.

– Вань, пожалуйста. Я с персоналом только что договорилась обо всём.

– Она не захочет меня видеть.

– Если будет так, то ты уйдёшь, а я извинюсь перед тобой. Звучит глупо, знаю. Но этого не будет, – сказала Наталья и посмотрела на меня вопрошающим, и вместе с тем умоляющим взглядом.

– Хорошо. Я согласен, – сказал я, потупив взгляд.

– Спасибо тебе большое.

– У меня есть вопрос: она знает?

– О чём? – спросила Наталь, сглотнув слюну.

– Об отце.

– А, да, знает, – облегчённо ответила женщина.

Ага, значит она подумала о чём-то другом. О чём могла подумать мама единственной дочери, которая потеряла только что отца и получила серьёзные травмы? О чём Маша не знает?

– Вань, я тогда пойду домой. Ну всё, до скорого, – сказала Наталья и пошла прочь от больницы.

Я её понимаю, тоже бы пошёл куда подальше. Но Наталья Игоревна всегда была добра ко мне. Она не виновата в том, как поступила её дочь. Так что я лишь помогаю Наталье, а не Маше. Я взглянул на выкинутый Натальей чинарик, и зашёл внутрь больницы. Пора встретиться с тем, что мучило меня последние года. Чтобы ни произошло, доку понравится мой рассказ.

– И снова здравствуйте, – обратился в регистратуре, – в какой палате находится Маша Говорова? О моём пропуске должна была договориться женщина одна.

– А, да, она подходила. Что же Вы сразу не сказали, что являетесь братом? Примите мои соболезнования об отце.

– Что? – на мгновение выдал я себя. – А, да, я брат. Да, спасибо за соболезнования. Так где моя сестра?

– В палате 137.

Я поблагодарил женщину и отправился куда-то, где должна была находиться палата 137. Числа проносились с чрезвычайной медлительностью. 131…132…133. Я шёл, а тошнота и чувство страха всё ближе подбирались к моему горлу. Мда, вот же будет конечно забавно, захожу к Маше, и меня тошнит на неё. Да, очень забавно. Обхохочешься. 137 палата. Здесь нужно ждать, чтобы загорелась лампочка над кабинетом, чтобы зайти? Или здесь живая очередь? Кто тогда последний? Мне только ответы забрать, честно. Остряк. А нужно ли стучать? Без понятия. А вдруг она спит и своим стуком я её разбужу? А вдруг она в непристойном виде и без стука нельзя? Ладно, подойду спрошу.

– И снова здравствуйте, – обратился я к женщине в регистратуре. – Знаете, для меня всё это в новинку. Да и последнее время я сам не свой. Отец, сестра… Ну, Вы понимаете. Так вот, мне как, стоит стучаться? Просто я боюсь, что разбужу её. А без стука входить как-то тоже не очень.

– О, Вы такой обходительный братик. Ей, наверное, повезло с Вами. Входите без стука. Она же Ваша сестра. Вы должно быть очень сильно любите её? Выросли порознь, но вот как печётесь о ней.

– Да, «люблю», – сказал я, буквально проскрипев последнее слово.

Ну что же, теперь-то мне хватит решимости зайти?

– Извините ещё раз, а бахилы надевать надо? Верхнюю одежду снимать надо? Перекреститься надо? Ой, прошу прощения, с этим вопросом не сюда, – продолжал я выяснять все «важные» для меня вопросы.

И снова 137 палата. Так стучаться надо или нет? Я уже забыл. Ладно, вхожу без стука. Рука дрожит как ненормальная. Как тогда, когда я во время учёбы в 10 классе оказался у двери любимой девушки с букетом цветов. Подъездную дверь открыли соседи. Благодаря знакомым узнал её дом и квартиру. И вот я перед входной дверью её квартиры. Ноги подкашиваются, в руках жуткий тремор. Собираюсь с силами, нажимаю на кнопку звонка. Тишина. Ещё раз нажимаю сильнее. Тишина. Не работает. Значит надо стучаться. Вы издеваетесь? Ладно, я смогу. Яйца в кулак. Стук. И ещё. Кто-то подходит и спрашивает: кто там? Это она. Надо было подумать над ответом, но я ответил первое, что пришло в голову: почта. Почта! Но она открыла. И увидела меня. Увидела ничтожество, которое трясётся перед ней, мямлит что-то дрожащим голосом, еле стоит с тремя белыми розами. Только спустя несколько лет я узнал, что в это время в квартире был её парень и будущий муж. Ну, бывает. Я же говорю, ничтожество. Но позже мне было хорошо. Хорошо и хреново. Хреново от того, что я окончательно поставил точку. Что больше не буду строить надежды на неё. А хорошо от того, что я сделал это. Я поставил точку. Я закончил это. Так что же мешает мне закончить всё и в этот раз? Поставить точку. Вперёд.

Я нажал на ручку и потянул дверь на себя. На моё удивление она подалась. А я уж думал от меня заперлись на все возможные замки. Я открыл дверь, и зажмурив глаза вошёл в палату. Открывать глаза уже можно? Секунда. Ещё одна. Ну, никто не кричит. Значит она спит. Или просто в шоке от того, кто пришёл. Подождать ещё? Нет, не стоит. Я открываю глаза и вижу обычную одиночную палату. Хм, интересная люстра. Она вроде бы обычная, но одной лампочки не хватает. Может стоит об этом сказать персоналу? Так, чтобы не бегать каждый раз, как в случае регистратуру, стоит подметить все подозрительные места. Так, палата маленькая. Но ладно, она одиночная. Не буду заносить это в минусы. Ага, в стороне, прямо у окна стоит кровать. Хорошо. А какой вид из окна? Хм, прямо на парк машин скорой помощи. Да, не очень-то живописный вид. Ещё и окна не евро. Так, а это что у нас? Потрескавшаяся побелка? Да и потолок не в лучшем состоянии. Что ещё есть интересного?

– Ты не соврал, – прохрипел позади меня голос. – Ты действительно мой ангел.

Я не в силах повернуться. Такое чувство, словно меня замотал в кокон огромной десятиметровой паук. Ещё и прикрепил к паутине, чтобы не мог даже кататься в таком коконе. В пол через ноги вбили сваи. А самого поместили в дыбу. А сейчас медленно, с мучительной болью поворачивают на 180 градусов. Я оказался перед ней. Узнать её было невозможно. Она была вся перебинтована, и лишь часть лица смотрела на меня. Что происходит?

– Извини, я, пожалуй, пойду, – сказал я полу и зашагал в сторону двери, не в силах поднять глаза.

– Нет! Пожалуйста, останься, – всё так же тяжело проговорило существо, лежавшее на кровати. – Просто я не могу поверить. Не могу поверить, что снова увидела тебя.

– Эм, да, я тоже не ожидал, что окажусь здесь, – сказал я, наконец обернувшись на девушку. – В планах было свидание на природе с девушкой, но погода внесла свои коррективы. Так что пикник пришлось отложить. Так что я от безделья оказался здесь. Проведать бывшую – чем не повод прогуляться?

– А ты всё тот же, – сказало существо, и поймав на мне вопросительный взгляд, продолжило. – Печорин.

– А ты всё так же плохо разбираешься в литературе, – с улыбкой сказал я.

– Видимо у меня не было хорошего учителя.

– Это точно. Но я, пожалуй, промолчу про то, кто в этом виноват.

– Да, об этом пока можно и умолчать. Как у тебя дела?

– Да знаешь, всё вроде как-то нормально, – ответил я. – Скажу, что лучше, чем были до первой встречи с тобой.

– Всё настолько плохо? Или хорошо?

– Всё замечательно. Ты же знаешь, я на жизнь не жалуюсь. Как твои дела?

– Да ты знаешь, у меня тоже всё нормально. Лучше, чем были до первой встречи с тобой.

– Подкалываешь меня да?

– А ты как думаешь?

– Я рад, что ты сохраняешь чувство юмора, – спустя какую-то паузу сказал я.

– А что ещё остаётся? Ты со мной, а значит, что я уже довольна настолько, насколько и не могла себе представить.

– Кхм, ну, во-первых, я не с тобой, а просто зашёл проведать тебя в тяжёлой жизненной ситуации, – сказал я, немного краснея, но быстро вернул себе самообладание. – Во-вторых, может хватит?

– О чём ты?

– Ты прекрасно знаешь о чём я. Хватит делать вид, что всех этих почти что четырёх лет не было. Довольно этих лживых слов о том, что ты рада меня видеть. Ибо я прекрасно помню твои последние слова. Помню дословно, – сказал я, прокручивая наш диалог в голове. От этих воспоминаний на глаза наворачивались слёзы.

– Эй, да у тебя же глаза покраснели.

– А вот и нет. Это просто… Этот, больничный запах. У меня на него аллергия.

– Прости меня Вань. Может когда-нибудь ты сможешь это сделать.

– Может. Когда-нибудь. Прогнозирую, что это случится, когда я буду уже на смертном одре.

– Да, – тихо и протяжно сказала Маша. – А как у тебя там на личном фронте? Лучше, чем было до встречи со мной?

– Да, более чем. Как я уже сказал, на сегодня у меня было запланировано свидание. Так что я в отношениях. Ну и между ней и тобой была ещё одна.

– Как зовут?

– Эм, это, её зовут Настя, – сказал я, и по всей видимости выдал себя. Надо бы научиться врать. Да и кому? Ей? А зачем? Чтобы показать ей, что у меня всё было замечательно?

– Хорошо. Я рада за тебя.

– Спасибо. А у тебя как? Как Дима?

– Да ты знаешь, с Димой рассталась. А после сделала упор на учёбу. Так что не до парней было. Но теперь всё, поступила, так что можно и выкроить время для выбора парня.

– А куда поступила?

– Психологический. На платной основе правда, но ничего. Мама зарабатывает нормально, а папа платил алименты.

– Понятно. Я, если честно, думал, что для тебя сейчас это будет больной темой.

– Ты про папу? – спросила Маша. Я кивнул. – Нет, это не больная для меня тема. Мы никогда не были близки. А несколько лет назад очень сильно поссорились, так что после этого почти и не общались. Так что я не из тех людей, которые будут скорбеть по тому человеку, которому всю жизнь не было до тебя дела.

– Вот оно как. Понятно. Извини, что вывел тебя на эту тему. Всё же это личное.

– Да личное. А раньше у нас было общее личное.

– Маш, не надо ворошить прошлое, хорошо?

– Хорошо. Теперь ты меня извини. Ладно, давай свернём на хорошую тему. Как Настя? Как познакомились?

– Настя хорошая девушка. Очень. Как познакомились? Да почти как с тобой. Иду в общагу, из магазина выходит девушка с пакетами, не справляется с управлением и падает. Я помогаю. Оказывается, что она учится в моём ВУЗе, и живёт в этой же общаге, только в соседнем блоке. Так что я привёл её к себе, там оказал первую медицинскую помощь, приложил лёд, обмотал ногу эластичным бинтом. Потом она пошла к себе. На следующий день она вернула бинт, и мы немного ещё посидели. Ну и вот на сегодня было запланировано свидание. Не знаю даже, с кем вышло интереснее: с тобой или с Настей. Хотя, вспоминая тот переполох в поликлинике, с тобой наверное вышло всё-таки забавнее, – сказал я и усмехнулся.

– Это да, помню тот день. А ещё то, как я тебя обняла перед мамой, – сказала Маша, негромко смеясь.

– Точно. Я тогда вообще не понял, что происходит. А ещё помнишь то, как я якобы ждал тебя после поликлиники?

– Да-да-да, конечно помню. А что было на самом деле?

– Да я просто кайфовал от природы, и успокаивал нервишки. Подобные выкрутасы были не в моём стиле. А ты решила, что я тебя ждал. Или ещё то, как ты вытащила у меня из куртки бейдж, пока я мыл руки и разговаривал с твоей мамой.

– Да, – мечтательно сказала Маша, – а что было бы с нами, если бы ты не остановился у поликлиники? Если бы я не вытащила твой бейдж?

– Если бы мы не встретились, – тихо сказал я, – что было бы с нами? Понятия не имею. К счастью, или к сожалению, но ты оказала на меня сильное влияние, и жизнь моя была бы другой. Не знаю, что там у тебя, так что говорю только за себя.

– Можешь говорить за нас. Моя жизнь без тебя тоже была бы совершенно иной.

– Вам пора спать, – сказала медсестра, войдя в палату и разрушив какую-то особую атмосферу, воцарившуюся в ней. – А Вас я попрошу выйти. Вашей сестре требуется отдых.

– А можно он останется? – спросила жалостливым голосом Маша. Увидев мой вопрошающий взгляд, она обратилась ко мне. – Вань, пожалуйста.

И что мне делать? С одной стороны, есть повод слинять. С другой, я обещал Наталье Игоревне посидеть с ней, а я тут всего-ничего. И тогда я вспомнил главное правило жизни. «Слушай своё сердце, делай то, что хочешь и кайфуй от жизни». От чего я получу больше удовольствия и эмоций? От ухода и прозябания дома? Или от того, что останусь?

– Молодой человек, решайтесь быстрее. Либо остаётесь и не выходите, либо выходите сейчас, – сказала медсестра.

– Хорошо. Я останусь. Но только при одном условии, – сказал я, обращаясь к Маше. – Ты сейчас же ляжешь спать. Никаких разговоров. Идёт?

– Идёт, – ответила она.

– Ладно, тогда я пошла, – сказала медсестра и удалилась.

– Слушай, я серьёзно, – обратился я к Маше, которая смотрела на меня и улыбалась, – ложись спать.

– Я и так лежу.

– Тогда спать.

– Хорошо, братик, – сказала Маша и прикрыла глаза.

Эх, во что я себя втягиваю? Ладно, я должен был сюда прийти. Просто не мог не прийти. Я всю ночь не спал. Что же я делаю сейчас? Не знаю, просто сдерживаю обещание, которое дал её маме. Вот и всё. Однако теперь я не испытываю жгучее чувство отвращения и ненависти по отношению к Маше. Ну, здесь ведь всё просто. Сколько бы боли не причинил тебе человек, как его можно ненавидеть, если он только что потерял отца, а сам лежит в больнице с множественными травмами. Так что да, ненависти более нет. Сопереживание? Сострадание? Жалость? Может быть давно забытое чувство любви? Нет, всё мимо. Так что же? Точно. Равнодушие. Именно от равнодушия моё сердце сейчас колотится быстрее. Точно. Равнодушие. Так, а что делать мне? Тихий час длится два, а то может и три часа. Позалипать в телефон? Послушать музыку? Не охота. Ну почему здесь нет ещё одной кровати? Или хотя бы кресла. Ладно, есть стульчик. Да на нём же невозможно уснуть. Хм, есть идея. Видел это в куче фильмов. Так, пододвинуть стул поближе к кровати. Отлично, главное получилось бесшумно. Теперь можно руки положить на край кровати, соорудив из них подобие подушки. Всё, а теперь спатеньки. Да, знаю, что в такой позе обычно оказываются либо родственники, либо самые любимые люди. Но мне плевать. Всю ночь не спал, а это отличная возможность сделать это.

Во сне мне приснилась Маша. Я лежал у неё на коленях, а она гладила меня по голове. Я проснулся, и увидел, что чья-то рука оказалась у меня на голове. Я приподнялся, оглянулся, и увидел, что это была Наталья Игоревна.

– Извините, – начал говорить я шёпотом, – немного закемарил.

– Ничего, всё хорошо. Спасибо, что побыл с ней.

– Ну что, я тогда пойду?

– Да, наверное, можешь идти. Спасибо ещё раз, что помог. Для нас это многого стоит, – сказала Наталья достаточно громко, так что Маша заворочалась, а после и открыла глаза.

– Мам? – тихо сказала Маша.

– Да, доченька моя дорогая? Я попросила Ваню посидеть с тобой, чтобы я смогла отдохнуть.

– Ну ладно, я оставлю вас наедине. Маш, выздоравливай, – сказал я, и направился к выходу.

– Мы ещё увидимся? – спросила девушка. В её голосе я почувствовал нервозность. Было чувство, что она вот-вот сорвётся на слёзы. Почему такая странная реакция на то, увидимся ли мы ещё или нет?

– Понятия не имею. Пока Маша, – сказал я, и дёрнул дверную ручку.

– До встречи, – бросила мне вдогонку девушка.

Едва выйдя в коридор, меня догнала Наталья Игоревна.

– Вань, есть разговор, – начала она.

– Да? Хорошо, я Вас слушаю.

– Ты в этот месяц не будешь занят?

– Ну, у меня сессия вот-вот начнётся, а так нет. А что?

– Я просто хотела предложить тебе работу.

– Работу? Интересно.

– Деньги хорошие. Но без трудовой книжки. Не официально, так скажем.

– А что значит «хорошие»?

– 5000 тысяч в день. На протяжении недели.

– Хм, 35 тысяч за неделю? В чём подвох?

– Работа не восьмичасовая. А по сути круглосуточная. Но у тебя будет время заниматься и готовиться к сессии.

– Значит фриланс?

– Почти.

– Хорошо, сумма меня заинтересовала. Теперь я бы хотел понять, что это за работа.

– Сиделка.

– Сиделка? – спросил, недоумевая я. А в следующую секунду меня шарахнуло озарением. – Вы надо мной издеваетесь? Это Вы так шутите?

– Нет, Вань, я не издеваюсь.

– Да Вы себя слышите?! Быть сиделкой у той, которая вытерла ноги об меня?

– Ты не знаешь всего…

– Я знаю достаточно! Вы же можете за такую сумму нанять лучшую сиделку в городе. Почему я? Чтобы унизить. Разве не понятно?

– Это не так. И ты это знаешь. Она бы этого хотела.

– То есть она не знает о Вашем предложении?

– Нет. Она начала бы меня отговаривать. Но она бы хотела, чтобы с ней сидел ты. Она же тебе не безразлична. Хватит прятаться.

– Я не прячусь! И да, она мне не безразлична. Я ненавижу её!

– Вань, послушай меня. Машу выпишут из больницы примерно через дней десять. За это время подумай над моим предложением. Посоветуйся с нужными людьми, с друзьями. Да и в конце концов, это ведь хорошие деньги. Можешь пообещать мне, что подумаешь?

– Хорошо. Я подумаю.

– Я рада. Я тебе позвоню, когда Машу будут выписывать. Ты ведь номер не менял?

– Нет, не менял.

– Тогда до встречи, – сказала Наталья Игоревна, и ушла прочь, вглубь больницы.

***

– Ты чего такой задумчивый сегодня? – спросил Серёжа. Мы с парнями решили собраться в футбол и до сессии, так что сейчас отдыхали и перекусывали.

– Точно, – подметил Миша, – я уже отвык тебя видеть таким. Что случилось? И мы договорились: никакого нормально.

– Знаю. Я обещал. По правде говоря, и как раз собирался всё рассказать. Я встретился с Машей, – сказал обречённым голосом.

– Что? Ту самую? Твою первую и единственную? – спросил Костя, поперхнувшись гамбургером. Остальные просто поперхнулись.

– Да, ту самую. Первую. И единственную.

– А как и где? – спросил Влад.

– В больнице.

– В больнице? – спросили парни хором.

– Да, в больнице. Она неделю назад попала в аварию. С отцом. Отец погиб. А она сильно пострадала. Сломала обе руки, левую ногу, и получила сотрясение мозга. Вообще случайно об этом узнал от одногруппников. Ну а на следующий день я пошёл в больницу.

– Пошёл? Или рванул, не сумев заснуть в ту ночь? – спросил Миша, который читал меня насквозь.

– Пошёл. Но поспать мне действительно не удалось.

– Мда, дела, – протянул Серёжа, – но ты вот её только проведал и всё, да?

– Не совсем. Её мама предложила мне срубить 35 кусков за неделю. Сиделкой.

– Что? Сиделкой? У Маши? – громко возмущался Костя. – Они там все с дуба рухнули?

– Да это же бред, – сказал Валя.

– Что ты ответил? – спросил Миша.

– Пока ничего. Через дней пять она позвонит. За ответом.

– И что собираешься отвечать?

– Пока не знаю. Всё это как-то странно. И жутко.

– А что ты чувствуешь? По отношению к ней, – сказал Серёжа.

– Не знаю. Жалость. Презрение. Равнодушие. Ненависть.

– Любовь? – спросил Миша.

– Да нет, какая там любовь. Вы же отлично знаете, как она со мной поступила.

– Да, а ещё мы знаем пример того, как над тобой кое-кто издевался в восьмом и девятом классе, а ты потом ей цветы дарил, стоя перед её квартирой, – сказал Влад.

– Да бросьте вы, она надо мной не издевалась.

– Да ладно? Ваня, а ты знаешь, что издеваться можно не только физически? И не только оскорблениями? Она же тебя просто игнорировала. Делала вид, что тебя нет. Если нужно было обратиться к парням, а нас тогда было уже трое, она называла меня и Влада по имени, а про тебя забывала. А ты всего лишь позвал её погулять. А она своим игнором лишь втаптывала тебя глубже в грязь. А ты и рад стараться. Да, ты её ненавидел. Но и безумно любил. И всё это воплощалось в мысли о жестоком, садистском сексе с ней. Так вот, не такая ли ситуация и в этот раз?

– Ну нет, в этот раз я не хочу изнасиловать её.

– Но значит любовь с ненавистью идёт рука об руку, верно?

– Парни, хорош на меня давить. Я сам понятия не имею. Я лишь знаю, что она сильно изменила мою жизнь, что я что-то чувствую к ней. Но что именно, я не знаю.

– Отказывайся, – сказал Миша. – У тебя началась новая жизнь. Без неё. В том, что мы здесь сидим вместе не её заслуга, а твоя. И наша. У тебя в универе появились товарищи и подруга. В этом тоже твоя заслуга. Ты стал больше улыбаться, чаще смеяться. Ты молодец. Не возвращайся в эту пучину. Забудь её. Всё, ты её проведал, она жива. Больше тебя не должно ничего волновать. Всё, ваши жизни разошлись. Она сделала свой выбор. Ты тоже его сделал. Не надо возвращаться. Двигайся вперёд.

– Миш, мне кажется ты сильно всё драматизируешь, – сказал Костя. – Ты говоришь так, будто если Ваня согласится, то обязательно вернётся в своё прошлое состояние вечно депрессивного парня. Он же всего лишь неделю поухаживает за ней и всё, да ещё и срубит 35 тысяч. А это неплохо.

– Кость, мне кажется ты неправ, – сказал Серёжа, – Миша дело говорит. Да и деньги того не стоят. Ты сам-то представь, быть сиделкой у человека, которого ненавидишь? Который поломал тебе всю жизнь? Нет, это того не стоит. Отказывайся, Вань.

С Серёжей и Мишей согласился и Влад, а втроём они и убедили Костю. И почти убедили меня. Я сказал им, что подумаю, но сейчас склоняюсь к отказу. Родители также были против такой «подработки». Они сильно ценили моё нынешнее оптимистичное психологическое состояние, и боялись, что я могу вновь захандрить. Им я ответил, что откажусь. Но я не переставал думать. И так совпало, что по календарю у меня выпала отличная возможность спросить совета ещё у кое-кого.

– Ого, как интересная складывается Ваша судьба, – сказал мой психолог.

– Да, вот так всё завертелось. Так что мне делать, док? – спросил я.

– Хм, всё это очень интересно. Очень. Отдаёт каким-то Фрейдом.

– Фрейд же писал не про это. Там был Эрос и Танатос. А ещё любовь к родителю. Ну и вообще секс. Даже не так. СЕКС! У него же там всё помешано на «сигарах», разве нет?

– Ну, если очень-очень грубо. Но сейчас психоанализом никто не пользуется. Дядюшка Фрейд своё отжил.

– Так что Вы можете мне посоветовать?

– Ну, я вижу, что Вам значительно полегчало с нашей последней встречи. Я рад. Да и по Вашему рассказу понятно, что в этом деле помогли друзья. И старые в том числе. Этому я вообще очень рад. Но вот что делать Вам? Хм, я бы согласился.

– Почему? Вы бы ведь согласились не из-за денег, верно?

– Верно. Просто, как бы это Вам выразить, в этой ситуации я вижу что-то высокое, я бы даже сказал возвышенное. Человек, у которого существуют психологические проблемы, будет сиделкой у человека, которого он ненавидит. Из-за которого эти самые психологические проблемы и вылезли наружу.

– Док, Вам бы в драматургию податься. Пьесы там писать.

– А, не, не стоит. Просто я убеждён, что через заботу о своём враге Вы не усугубите своё положение, а улучшите его. Ведь эта девушка – якорь, который всё это время тащил Вас назад. Спустя столько времени Вы не могли её забыть. И мне кажется, что именно так Вы забудете её. И тем самым совершите окончательное возрождение. Катарсис. Это ведь Вас гложет, я прав? Эта девушка. Вы не можете её простить. Помогите ей. И тогда Вы сможете простить её, и окончательно забыть её. Она более не будет призраком в Вашей жизни. Так что на Вашем месте я бы согласился. И я убеждён, что это поможет Вам сильнее, нежели встречи со мной. Так что соглашайтесь. И да, я назначу нашу следующую встречу намного раньше. Скажем через две недели. Я думаю Вам будет о чём рассказать. Что скажете?

– Хорошо. Я соглашусь с Вами во всём, док.

– Отлично, с этим разобрались. Я хотел ещё кое-что спросить у Вас. Как Ваша работа?

– Да ничего, не жалуюсь. Но вообще Вы вроде как можете лучше охарактеризовать мою работу. Я же ведь вроде как подмастерье.

– В том-то и дело, последнее время с клиентурой проблемы.

– Не, у меня нагрузка остаётся примерно такой же. Видать времена нынче спокойные. Или я прокачал свои навыки.

– Ладно, я в Вас не сомневаюсь. Ну что же, удачи в крайне увлекательном предприятии, что Вас ожидает.