Текст книги "И одной любви достаточно (СИ)"

Автор книги: Иван Цветков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 30 страниц)

Часть 4. Воскрешение

Глава 19

Прошло 2 года

– Иван, как Вы себя чувствуете? – спросил привычный для меня голос.

– Нормально, док, – ответил я.

– Я слишком часто слышал это «нормально». Можете поподробнее?

– Док, я всем отвечаю, что со мной всё нормально.

– И куда Вас это привело?

– Прямо к Вам док. Я понимаю, что мы это обсуждали, но ничего, что я называю Вас «доком»?

– Нет, всё хорошо. Моё мнение не поменялось. Моя цель – помочь Вам.

– Да ладно Вам док, Вы же бесплатный психолог, какая там цель помочь?

– Мне кажется Вы заблуждаетесь. Если бы меня интересовала финансовая составляющая, я бы здесь не сидел.

– Да, наверное, Вы правы.

– Так что же, как у Вас дела?

– А, да, мои дела…

– Только давайте без своего «нормально». Вы помирились с друзьями? Вы мне обещали.

– Помирился? У меня же есть друзья, док. Их немного, но они есть.

– Да? Что ж, в таком случае я уточню вопрос: «Вы помирились со своими лучшими друзьями?».

– Ох, Вы про это.

– Да, я про это. Вы ведь дружили с этими ребятами с первого класса?

– Да, было дело.

– Слушайте, я не заставляю Вас вновь проходить через свои тёмные воспоминания. Я понимаю, что Вам больно. И было больно. Но неужели Вы решили порвать долгую и прочную дружбу?

– Док, к чему это?

– Потому что друзья – это те люди, которые способны помочь Вам гораздо сильнее, нежели я. Они – антисуицидальные факторы.

– Док, я же говорил, что про суицид больше не думаю.

– Да, говорили. Тем не менее, свою дипломную Вы писали по теме суицида.

– Ну да, а что в этом такого? Как говорится в одном старом меме: «Ребята, в этом я шарю».

– Хорошо, обсудим это позже. Забудем старых друзей. На время во всяком случае. Поговорим о нынешних друзьях. Как часто вы видитесь?

– Не чаще, чем с Вами, док.

– То есть раз в пару месяцев?

– Да, примерно так.

– Хорошо, а в ВУЗе Вы нашли себе товарищей?

– Ну, может быть…

– То есть Вы всё так же сидите один за партой и инициируете разговор только в том случае, если Вам в редкий случай нужно что-то узнать, верно?

– Наверное… Со мной всё нормально, док, честно.

– Да? Именно из-за этого «нормально», Вы в свои 24 выглядите как мужчина в кризисе среднего возраста.

– Ну, бывает. Да это я просто не побрился. А вот если побреюсь, то буду выглядеть не на 45, а на 40. Хорошо ведь?

– Чувство юмора – это конечно хорошо, но этот юмор злой, саркастичный, самоуничижительный.

– Спасибо, хоть кто-то оценил моё чувство юмора.

– Я раньше не замечал у Вас седых волос на висках. Что случилось?

– А, да это фигня. Они уже два года седые, просто обычно я их подкрашиваю, а в этот раз забыл. Так что можете насчёт моих волос не переживать. А так получается да, я прям на мужика в кризисе среднего возраста похож.

– Это точно. Что насчёт 20 апреля?

– Что? 20 апреля? А, Вы про это…

– Да, я про это.

– Слушайте, я думал мы это уже прошли и забыли.

– Нет. Мы не можем это «забыть». К тому же осталось меньше двух месяцев до 20 апреля.

– Док, Вы зря волнуетесь. Я же не фанатик. Мне плевать на дату. Главное чтобы было как можно больше людей, – сказал я и усмехнулся. – Ой, видимо зря я это сказал. Простите. Это шутка. Честно. Просто я расцениваю Вас как друга, который умеет отличать чёрный юмор от правды.

– То, что я для Вас друг – это хорошо. Но подобные шутки… Ваши «друзья» могут ещё и посмеяться над подобным, но я вижу здесь скрытие проблем. До дня «икс» Вы ведь часто «шутили» насчёт суицида, верно?

– Ну, я шутки свои в блокнот не заносил, но, наверное, да, Вы правы.

– И?

– Не-не-не, никакого «Колумбайна» не будет. Это было же почти два года назад, когда я только выписался из больницы. Тогда да, я много читал об этом теракте. Ну, и о подобных ему.

– Вы читали не только о терактах, но и том как к ним подготовиться. Как их устроить.

– Да, помню. Читал кучу статей и поглощал тонны информации о взрывчатке, огнестреле, о законах.

– Ага, у меня от Ваших рассказов волосы ставали дыбом. Сколько Вы придумали планов насчёт теракта? 12?

– Док, я что, по Вашему мнению, амёба какая-то? 12 идей относились только к ВУЗу, а так идей было около 30.

– Уф, 30 способов устроить резню.

– Да, а ещё не кончать с собой, как другие, а сдаться и закосить под невменяемого. У меня бы вышло, спору нет. Там бы посидел, полечился, думал даже автобиографию написать. «Моя борьба». Нет, ну а что, автобиография подростка-террориста. Это же хит!

– Надеюсь такого хита не будет. Мы это уже проходили ранее, но сейчас, ретроспективой, Вы можете мне ответить на один вопрос?

– Да без «б».

– О чём Вы тогда думали? Когда придумывали все свои планы о том, как достанете оружие, где устроите резню и так далее.

– Ну Вы и спросили док. О чём я думал? Хм, наверное, о бесконечной злобе. О гневе и ярости. Ненависти. Ненависти ко всему. Я ненавидел всё. Ненавидел себя. Ненавидел друга, за то, что он снял меня с петли. Ненавидел родителей за то, что родили меня, а не сделали аборт. Ненавидел девушку, что меня предала. Ненавидел девушку, которая меня отшила. Ещё больше я её возненавидел, когда узнал, что она покончила с собой. Почему? Потому что она смогла, а я нет. Ненавидел своих одногруппников, которые видели моё состояние, но не пытались даже заговорить со мной. Ненавидел одногруппниц, которые «глазели» на меня после того, как их подруга отшила меня. Что они хотели прочитать на моей морде? Что мне плохо? Браво, они прямо мастера по считыванию эмоций людей. А они всё смотрели. Делали вид, что просто оглядываются, но каждый раз задерживали взгляд на мне. И смотрели. Смотрели… Мне было плевать, что они «девушки». Просто плевать. Я хотел прописать им мощный джеб с правой, от которого они бы упали. Лежачих, беспомощных «баб» я бы стал избивать ногами, чтобы в конце концов размозжить им голову своим ботинком. Чтобы на моей подошве остался след макияжа, женской красоты и алой крови. Я ненавидел саму жизнь. Раз мне не дали умереть, тогда я не дам им жить. Я возненавидел ближнего, как самого себя. Вы довольны ответом, док?

– Эм, да, доволен. Извини, что заставил вновь всё это пережить.

– Всё нормально док, эти мысли в прошлом.

– А какие мысли в настоящем?

– Надежды больше нет. Боли больше нет.

– То есть Вы отождествляете надежду и боль?

– Конечно, а разве это не так? Я ни на что не надеюсь. Я просто живу. Живу, наплевав на всё.

– И всех?

– К Вам же я хожу по своему желанию.

– Хорошо Иван, я Вас понял.

– Ну как, мне легчает?

– Возможно. Что по хобби? Вы занимаетесь чем-нибудь?

– Док, ну Вы же спрашиваете об этом на каждой встрече. Какие у меня могут быть хобби? Я продолжаю ходить в тренажёрный зал. Врубаю мощный, агрессивный, человеконенавистнический рок и качаюсь.

– Хорошо. Как часто ходите?

– Раз в неделю. Я же хожу не для того, чтобы качаться. Просто за неделю накапливаются редкие эмоции, и я выплёскиваю их.

– Редкие эмоции?

– Ну да, редкие эмоции. Порой они проскакивают. Мысли. Мысли о том, как мне было тяжело. Как мне было хорошо. И я отправляюсь в тренажёрку, чтобы их спустить в унитаз.

– На первых встречах Вы мне говорили, что смысл жизни для Вас – эмоции. Теперь же Вы всячески пытаетесь от них избавиться. Почему?

– Док, неужели Вы не понимаете?

– Понимаю, но может это скажете мне Вы?

– Нет. Зачем говорить то, что собеседник и так знает?

– Да, если Вы так подходите к общению, то неудивительно, что у Вас есть в этом проблемы.

– Док, о чём Вы?

– Ты же понял о чём я, верно?

– Да. А Вы молодец, поймали меня в собственную ловушку.

– В этом нет повода для гордости.

– Как знаете. Так что, мы и дальше будем обсуждать только эти темы? Друзья, теракт, хобби и так далее?

– Они являются краеугольными. Но ещё есть одна тема, которую я ранее не затрагивал. Девушки.

– Ох, Док, эту тему Вы не зря пропускали.

– Совсем ничего? Нет никого, кто понравился Вам и кому понравились Вы?

– Да нет, почему. Такие люди есть. Во всяком случае были.

– И что же?

– Что же? Ну ладно, давайте я Вам всё распишу. Во-первых, первые особы начали клеиться ко мне тогда, когда я только вышел из больницы. И почему они клеились ко мне? Чёртов материнский инстинкт. Они не любили меня как парня. Они хотели утешить меня и помочь. Я был жалким. Слишком жалким, и чтобы не видеть меня таким, они хотели «помочь».

– Почему Вы так презрительно об этом говорите?

– Да потому что они просто не хотели видеть меня «таким». Я был символом того, что в жизни полно дерьма. Я был символом поражения их утопических надежд о прекрасном мире. И они, все эти напыщенные оптимисты, делали всё, чтобы об их поражении ничто не напоминало. А для этого было два варианта: либо не видеть меня, либо не видеть меня «таким». Так что они не любили меня. Ведь что было до? Я в открытую, демонстративно читал статьи и книгу про самоубийство, поставил на рабочий стол на телефон крайне грустную и депрессивную картинку. Про внешний вид и говорить нечего. Я всем своим состоянием буквально кричал: «Помогите! Мне очень больно, невыносимо больно. Помогите, просто поговорите со мной. Заставьте поверить в то, что мир стоит того, чтобы жить в нём». Но где там… Лишь один человек, моя нынешняя подруга, спросила один раз о том, случилось ли что у меня.

– А Вы?

– Я сказал, что всё нормально. Что я просто устал. Дело было на физре, так что это могло сработать. Но нет. Я понял, что она всё поняла. Она же поняла, что со мной не всё в порядке. Но на этом всё. Лишь один человек хоть как-то поинтересовался моей угасающей жизнью.

– А лучшие друзья?

– Мы ведь решили, что забудем о них на время?

– Да, конечно. Но жалость была лишь первой причиной. Есть ещё что-то.

– Да, конечно. Я не хочу. Сначала у меня была идея заводить отношения для удовлетворения своих потребностей, без всяких чувств. Но тогда в моём сердце бушевала злоба. Позже я понял, что это неправильно. А если она влюбится? А если я влюблюсь?!

– Разве это плохо?

– Плохо? Док, о чём Вы? Да это же… Ахаха, я же шучу, расслабьтесь Вы.

– Шутите?

– Да, разумеется. Я? Влюбиться? Ахаха. Знаете, это самая смешная шутка про меня. Но она может быть и трагедией. Вы же знаете историю про самый грустный короткий рассказ? «Продаются детские ботиночки. Неношенные». Так вот, у меня в два раза короче: «Ваня влюбился».

– Мда, странное у Вас всё-таки чувство юмора. Хорошо, Вы не хотите влюбляться, потому что считаете, что любовь принесёт только страдания. Но Вы ведь до сих пор любите, не так ли?

– Что, о чём Вы? – нервно сказал я.

– Вы ведь всё поняли. Хотите, чтобы это озвучил я?

– Нет, не надо. Пожалуйста, не надо. Мы же это прошли, док. Она предала меня и всё на этом.

– Хорошо. К сожалению, наша встреча близиться к окончанию. Положительные сдвиги наблюдаются. Но для возвращения к полной дееспособности придётся поработать.

– Что? Полной дееспособности? Я же все равно не смогу заниматься рядом дел.

– А, ну да, точно…

– Док, что так неуверенно?

– Нет, ничего.

– Хорошо. Ну что, до встречи?

– Да, до встречи. Хотя подождите немного. У Вас ведь скоро день рождения? Будете отмечать?

– Ну, отмечать – громко сказано. Так, куплю тортик и съем его в общаге. Хм, а ведь действительно через пять дней день рождения. О малозначимых вещах быстро забываешь.

– Что же, тогда вот Вам мой совет – отметьте свой день рождения. Позовите своих подруг, сходите куда-нибудь, посидите, пообщайтесь. Вам это пойдёт на пользу.

– Что ж, наверное, Вы правы. Ладно, будь что будет. Приглашу. В конце концов иногда-то мы ведь видимся.

– Вот и отлично. Ну а теперь действительно до встречи.

– Ага, до встречи.

Странно. Что за неуверенность в конце насчёт полной дееспособности? Я же знаю, что и машину теперь не смогу водить. Теперь на мне словно каинова печать. Только вместо этого пометка из психиатрической больницы, в которой указывается, что я совершил попытку суицида. Да, учусь я на юридическом, но вряд ли кто-то захочет, чтобы его защищал самоубийца-неудачник. В обществе любая пометка из психушки приравнивается к неуравновешенности. «Как меня защитит человек, у которого «не все дома»? И я их понимаю. Так что я собирался всего лишь всю жизнь провести в помощниках адвокатов. Ну а что, тоже неплохо. Особенно в моём случае. На крайняк пойду в какой-нибудь психологический центр. Буду «помогать». Но моё будущее трудоустройство меня мало волновало. Как и всё, что вокруг. Меня вообще мало что волновало. Вернее даже сказать, что ничего. Зато я спокоен, умиротворён. Как будто после лоботомии. Но ничего, ещё Пушкин сказал: «Быть славным – хорошо, спокойным – лучше вдвое». Так что я хорош вдвое. Так, что там говорил док о дне рождения? Пригласить подруг? Да, надо бы. Я соскучился по ним. Те люди, которых я не успел оттолкнуть от себя. Написав всем приглашения, я побрёл в сторону общаги. Мысли накатывали с неудержимой силой. Эти разрывающие голову воспоминания о прошлом праздновании дня рождения, которое было три года назад. Завтра соберёмся почти такой же компанией. Почти. Нет-нет-нет! Не надо об этом думать, не надо об этом вспоминать. Это в прошлом. Они в прошлом. Она в прошлом… Я заткнул себе уши наушниками и врубил первый попавшийся плейлист на максимальную громкость. Какой-то рок. Хорошо. Громкость идеальная для того, чтобы не оглохнуть, но при этом и не слышать свои мысли. А больше мне нечего сейчас желать. Только бы не слышать свои мысли.

«Подарки не нужны. Просто посидим, немного и скромно поедим. Просто дружеская встреча.» Примерно так я пригласил девушек на свой день рождения. У подруг возник резонный вопрос: «А куда пойдём?». Мозг сразу же дал ответ. Нет, туда не пойдём. Довольно. Хватит с меня. Я что, хочу испортить якобы праздник? Мак. Да, мак – идеальный вариант. Там и шумно, и людно, да и атмосфера не совсем праздничная. Но главное то, что людно. Это не позволит мне так сильно отвлечься на воспоминания, и как следствие на эмоции. Всё. Довольно с меня эмоций. Я охотился за ними. За любыми. Я жаждал эмоций. Не мог жить без чувств. Казалось, что без них я умираю. Хех, мне казалось, что без чувств я умираю, а из-за их избытка считай и умер. «Иронично», как сказал бы Михаил Сергеевич.

А всё-таки здорово не выставлять дату своего дня рождения в социальных сетях. Вот и в универе никто не поздравляет. Большая перемена. Никто не уходит кушать, потому что прошла всего лишь одна пара. И осталась одна. Потом пойду на встречу с подругами. С единственными друзьями.

– Ваня, с днём рождения! – сказала Юля, невысокая девушка, сидевшая позади меня.

– А, что? – тормознуто начал реагировать я. Всегда тяжело выхожу из своих размышлений. А окружающие потом думают, что я либо тормоз, либо тупой. Что же, и то и другое не лишено смысла.

– С днём рождения, – на этот раз чуть тише сказала Юля. Она была влюблена в меня. Хотя, один раз я тоже думал, что кое-какому человеку не безразличен. Итог трагичен.

– А, да, спасибо большое, – вяло сказал я, натянув скромную и миловидную улыбку. Во всяком случае она должна была быть такой.

– Ваня, у тебя сегодня день рождения? – спросила с задних рядов Аня. Вроде бы Аня. Почти за год учёбы в новом коллективе я запомнил не всех.

– Ну, да – сказал я, вжимая голову в плечи.

– И ты не говоришь об этом? – спросила Аня. Я понял о чём она. Просто был у нас одногруппник, который всем и всегда говорил, когда у него день рождения. Мол, дата особенная. Раз в пять лет выпадает на пятницу 13?

– Ну, да.

– Поздравляю! – сказала Аня, и поднялась с места. Она направилась в мою сторону.

– Эм, спасибо.

– Вань, желаю тебе в первую очередь здоровья, – начала Аня неуместную, на мой взгляд, речь.

– В первую очередь психологического, – крикнул Артём, едва зайдя в аудиторию.

– Да, психологического, – тихо сказала Аня, после чего продолжила. – Про любовь говорить не буду. Сам решишь. Но вот чего ещё желаю, так чтобы ты почаще улыбался. Ты так редко это делаешь, но при этом у тебя очень красивая улыбка. Улыбайся чаще, тебе идёт. Ну и конечно же желаю тебе счастья.

– Ох, спасибо большое, Ань, – сказал я, после чего оказался в крепких объятиях Ани. После чего к нам подошли ещё ребята, и так же кинулись в объятия.

– С днём рождения! С днём рождения! – доносились крики со всех сторон.

– Хорош хандрить уже, – строго, но при этом с дружеской улыбкой сказал Никита, положив мне на плечо руку, когда все разошлись. – Мир хорош. И он тебя любит, даже если ты считаешь, что все вокруг тебя ненавидят и осуждают. Или жалеют. Это не так. Ты классный парень. И возвращайся в жизнь. Она ждёт.

Что это только что было? Похоже на массовое помешательство и сумасшествие. Люди так себя не ведут. Это не в стиле человеческой природы. А где же зависть, злоба и другие смертные грехи? Ладно, я знаю, что утрирую. Но всё же. Это было неожиданно. Им что, действительно не наплевать, что со мной? Но нет, это не другие люди. Нет, это те же самые, что не замечали, что мне очень плохо. Те же самые, которым было плевать на меня, когда я кричал о своей боли. Просто тогда никто и подумать не мог, что я полезу в петлю. Но я это сделал. И теперь они настороже. Все знают, что большой процент неудачников-самоубийц пробуют ещё раз свести с собой счёты. Но тогда об этом никто и думал. Я много раз прокручивал то время в своей голове. Каждый раз задавал себе вопрос: «А как бы я повёл себя на их месте?». И никогда не отвечал. Потому что ответ был очевидным. Очевидным и мучительным. Так какое право я имел обвинять их в мнимом бессердечии? Им не было наплевать на меня. Просто у всех свои дела, свои приоритеты. И ничего плохого нет в том, чтобы времени и сил на других людей не остаётся. Но состояние Ринаты ничего не говорила. Она не кричала о боли. Она не искала помощи. Она просто шагнула навстречу смерти. Из-за меня.

– Нина, Соня, – тихо сказал я, после того, как все поздравительные слова были сказаны, – почему вы со мной дружите?

– Эм, что? Почему дружим? – спросила Соня.

– Наверное потому, что ты хороший человек. И ты нам нравишься. Ну, как друг, разумеется, – сказала Нина.

– Хороший человек? – спросил я. – А из-за кого мы сейчас сидим не впятером?

– Вань, – сказала Соня и тяжело вздохнула, – ты действительно считаешь, что виновен в этом?

– Да! Виновен! И хватит замалчивать этот факт. Хватит как-то обходить эту тему. За этим столом половина людей – суициденты. Ринаты с нами нет из-за меня. Я убил её! – буквально закричал я, отчего на нас все стали коситься.

– А где ты был, когда «убивал» её? – спросила невозмутимым тоном Нина.

– Я…, – промычал я. Мне нечего было ответить.

– Тебя откачивали и возвращали с того света, – вмешалась разговор Настя. – Вань, ты не виноват. Отпусти этот груз.

– Я тоже считала себя виноватой, – сказала Нина, – места себе не находила. Сначала известие о том, что ты в тяжёлом состоянии. Потом частичное, обрывчатое описание твоего предсмертного трактата. А на следующий день смерть Ринаты. Я бы сказала, что ты и понятия не имеешь, как мне было тяжело. Но ты не то что понятие имеешь, так и сам прошёл через это и даже более. Я спала по часу в день на протяжении пяти дней. Только Володя и Соня, их помощь помогла мне вынести всё это. И каждую минуту я рвала на себе волосы, ведь это я тебе сказала, что ты ей нравишься. Сказала и то, что вы были бы отличной парой. Внушила тебе эти мысли.

– Вселила в меня надежду, – тихо сказал я.

– Да, вселила надежду в тебя. Это было тяжело, но я отпустила всё это. Отпустила её. Никто не виновен. Это просто стечение обстоятельств. Ужасных. Трагичных. Я долго отходила, почти полгода. Но Вань, прошло уже два года, а ты до сих пор коришь себя за это. Хватит. Пора начинать жить. Возможно, это было неизбежно. Рина ведь, как и ты, ранимая и чуткая душа. И этот весь чёрный юмор, в том числе и о самоубийстве, рос не на пустом месте. Однажды мы с ней разговорились, и диалог зашёл в русло смерти. Она спросила меня о том, как я вижу свою смерть. Я ответила, что сдохну дома на диване за просмотром новогоднего обращения президента от сердечной недостаточности. С юморком, знаю. Рина же тогда ответила, что-либо разобьётся об скалы, либо прыгнет под метро. Тогда я спросила, связано ли это с очередным трогательным аниме, которое она смотрит. Я получила утвердительный ответ и успокоилась. Как оказалось зря. Все мы совершаем ошибки. И порой совершаем ошибки, исправить которые мы не в силах. Но наш долг не в том, чтобы всю жизнь нести на себе клеймо совершённой ошибки, а в том, чтобы своими действиями предотвратить подобные ошибки в будущем.

– Да, я так и делаю, – сказал я.

– Ничего подобного, – парировала Нина. – Ты прячешься. Своим отказом от жизни ты предотвращаешь подобные ошибки в будущем, но какой ценой? Прозвучит высокопарно, но делаешь ты это ценой своей жизни. Ты ведь умер тогда, в петле верно? Так не пора ли возвращаться в жизнь? Забудь всё, что было. Забудь Рину. Забудь Машу. Ищи счастье в настоящем, а не хорони его в прошлом.

Мне не чего было сказать. Наверное, она права. Я в этом не уверен, но всё же скорее всего она права. Искать счастье в настоящем, а не хоронить его в прошлом? Забыть Рину и Машу? Возвращаться в жизнь? Я не в силах ответить на эти вопросы сейчас. Я же тормоз в конце концов, так что если начну думать об этом, то зависну надолго. Так что я сказал, что серьёзно подумаю обо всём, что мне сказали. И непривычно для меня, но это была не отмазка. Но я молодец, вывел на разговор, который всем испортил как настроение, так и аппетит. В какой-то момент взгляд что Нины, что Сони упал на руки Насти, после чего Настя слегка кивнула им. Понятия не имею, о чём это они. Вернуться в жизнь? Но как? Вскоре мы засобирались, и обменявшись тёплыми словами, Нина и Соня пошли в одну сторону, тогда как нам с Настей было в другую.

– По правде говоря, я уже два года слышу эти слова, – сказал я Насте. – О том, что это всё стоит забыть.

– И в чём проблема? – спросила Настя.

– А как забыть, если порой мне снится изуродованная Рина? Или слова Маши во время нашего разрыва? Я не знаю. Всё это так странно, тяжело. Ладно, сменим тему. О чём вы там подмигивали друг другу? Какие-нибудь девичьи секретики?

– Нет, просто они заметили, а ты нет.

– Заметили что?

– Это, – сказала Настя и продемонстрировала левую руку. На безымянном пальце красовалось безумно красивое, серебряное кольцо с каким-то синим драгоценным камнем. – Я выхожу замуж, Вань.

– Что? Замуж? Но как? Когда? И почему ты мне не рассказывала?! – завёлся я. – Почему не сообщала о том, что встречаешься с кем-то?

– Что? Ваня, ты себя хоть слышишь?! Почему не рассказывала? А тебе было бы до этого дела? Ты же спрашиваешь о том, как у меня дела лишь на мой день рождения. Да и почему я вообще должна всё тебе говорить? И как вообще в тебе уживаются добрый внимательный парень с жутким эгоцентриком?

– Потому что мы друзья! Потому что я спас тебя!

– И поэтому ты думаешь, что я навеки обязана тебе? Что я всю жизнь должна любить только тебя? Что я твоя собственность?!

– Я… Чёрт, прости меня, – перейдя на шёпот говорил я. – Я не это имел в виду. Прости. Сколько ты с ним встречаешься?

– Почти год.

– Он хороший?

– Да, он славный.

– Хорошо. Ничего больше мне и не нужно. Прости ещё раз.

– Всё хорошо. Ты просто заботишься обо мне, я знаю. Пусть и заботу, и любовь ты закопал куда-то далеко в себя. Но и ты меня извини. Я слишком резко отреагировала. Но Вань, я действительно любила тебя.

– Да, знаю. Это было трудно не заметить. По крайней мере в то время, когда я был с Машей.

– И не только тогда. Я любила тебя в больничной палате после случая на мосту. Любила, когда ты был с Машей. Любила после вашего разрыва. Сейчас мне стыдно, но тогда часть меня радовалась вашей разлуке. Я думала, что теперь ты будешь со мной. Но вместе с тем и сильно переживала о тебе и твоём самочувствии. Любила и тогда, когда ты предпочёл Рину, а не меня. Любила после твоей попытки самоубийства. И любила последующий год.

– Но затем полюбила его, верно?

– Нет, не верно. Сначала я разлюбила тебя. Разлюбила тебя из-за того, что ты сдался.

– Сдался?

– Именно, сдался. Ты же ничего не хочешь. Вернее даже то, что ты хочешь одного – как-нибудь безболезненно сдохнуть. Ты утратил способность жить. Я думала, что ты поправишься. Мы с девочками всё шли на контакт с тобой, но ты закрылся в своём жалком мире. А я не могу ждать тебя вечно. А ты похоже, что способен ждать целую вечность.

– Чего? О чём ты?

– Маша.

– Забудь это имя. Оно мне ненавистно.

– Ладно, как знаешь. Ты отказался жить. Отказался от счастья. Но почему? Почему наши судьбы после попытки суицида так различаются? Почему я, потеряв всё, нашла в себе силы жить дальше, а ты нет? Почему я, не имея друзей, с родителями, которым на тебя наплевать смогла выбраться из омута отчаяния, а ты нет? Я сама стремилась вернуться в жизнь, пришла к тебе в универ, познакомилась с девочками, стала с ними дружить. А ты? Ты оттолкнул на почтительное расстояние нас, а своих самых близких друзей, с которыми дружил почти 15 лет, и вовсе вычеркнул из своей жизни. Почему ты утратил возможность любить, дружить, верить, быть добрым?

– Может у меня никогда и не было подобных качеств. Может это была иллюзия? Всего лишь образ, который создал вокруг себя?

– Я тогда тоже иллюзия?

– О чём ты?

– Ваня, ты спас меня. Разве это сделал бы образ? Ты прыгнул за мной в ледяную февральскую воду, зная, что у самого слабое и больное сердце. Ты знал, что подвергаешь себя огромной опасности. Но всё же ты сделал это.

– Скажем так, супергеройство у меня в крови.

– Ты хороший человек. И я ценю тебя, очень. Возможно, что я до сих пор люблю тебя. Возможно, что если бы ты сейчас попросил меня бросить моего жениха и выйти за тебя, то я бы согласилась. Но ты этого не сделаешь. Потому что ты не любишь. Никого и ничего. И что хуже всего, ты не любишь себя. Ты ненавидишь себя. Вань, посмотри мне в глаза.

– З-зачем?

– Там ты увидишь себя. Ты увидишь то, каким можешь быть.

Я подчинился. Чтобы ничто не мешало, ничто не попало в область зрения, мы встали почти вплотную. На миг мы даже соприкоснулись носами. Я чувствовал её горячее дыхание. Она чувствовала моё нервное. Я стал всматриваться в её светло-карие глаза. Что я должен здесь увидеть? Белок и радужку? Ну разве это не глупо?

– Так, давай завязывать со всеми этими спиритическими сеансами. А-то докатимся сейчас ещё до того, что будем вызывать духа моего прошлого, чтобы он вразумил меня.

– Ладно, – сказала Настя и тяжело вздохнула, – я догадывалась, что ты скажешь что-то в этом духе. Вань, пока мы не попрощались, я хотела тебе сказать кое-что ещё.

– И что же это?

– Вань, я – живое воплощение того, на что ты способен. А способен ты на спасение жизней. А значит способен на что угодно. Ты спас мне жизнь, но сделай мне и одолжение.

– Да без «Б». Какое?

– Спаси свою жизнь. Она бы этого сильно хотела, – сказала Настя, после чего обняла мою неподвижную фигуру и ушла. Взглянув пару раз в сторону дверей метро, я развернулся и пошёл в сторону общаги.

Да, без «Б». Спаси свою жизнь… Знать бы ещё как. Хотя кого я обманываю, я же знаю, как. Просто вот уже три года не делаю этого. Инструкция по возвращению в жизнь предельно проста. Во-первых, забыть Машу. Во-вторых, принять то, что в смерти Ринаты моей вины нет. В-третьих, помириться со своими старыми друзьями. Я им нагрубил, и очень сильно. Чувство вины за это до сих пор гложет. Всё элементарно. Но я этого не делал.

Девочки правы. Что Нина, что Настя. Я умер тогда в петле. Мне дали второй шанс, но я им не пользуюсь, в отличие от Насти. Я действительно хочу сдохнуть. Каждый день я ложусь спать с мыслью о том, что не проснусь. Упадёт самолёт на общагу, остановиться сердце, какой-нибудь маньяк-первокурсник забежит в комнату и вонзит в меня через подушку нож. Но этого не происходит. Самолёты падают, но не на меня. Сердце болит только при длительных нагрузках. А маньяки-ученики и вовсе плод моих навязчивых идей. Идей о том, что хотел сделать сам. Что там ещё мне говорили? Искать счастье в настоящем? Искать счастье… А где? Ох уж этот вечный вопрос в поисках смысла жизни? Да, имела бы жизнь смысл вообще… Ведь я умру. Все, кого я знаю, умрут. Всё, что меня окружает сгинет в вечном потоке истории. Все эти величественные здания, потрясающие мосты, многомиллиардная «Зенит-арена» – всё это будет предано забвению и небытию, лишь ненадолго пережив меня. Вот он, конец истории для человеческого мышления. Вся суть развития нашего разума и долгих философствований состоит именно в этом – прийти к «суете сует» Екклесиаста. Тотальный, всепоглощающий нигилизм с фатализмом, который сковывает и бальзамирует, словно мумию. Это мышление мёртвых. Или же близких к этому людей. Смертельно больных, стариков. В этой идее они видят спасение и облегчение своей боли. Да, облегчение боли… Видимо по этой причине мне всегда была близка эта идея. Но… Так, подожди, какая у меня есть боль? Измена Маши? Предательство друзей с моей стороны и муки совести? Неудачная попытка самоубийства? Смерть Ринаты? Да, безусловно. Всё это огромная боль, которая давит. Но… Да, позволь себе сказать «но» и продолжить рассуждения. Но всё это в прошлом. Прошло два года. Боже, как же летит время. Два года… Хорошо, давай сядем на скамейку и спокойно всё обдумаем.

Сказано – сделано. Одиноко стоящая скамейка в парке около общаги и толпы снующих туда-сюда людей. Хорошо, я не могу начать новую жизнь, потому что считаю всё бессмысленной суетой из-за боли. Причину и следствие я нашёл. Нужно искоренить проблему. Чёрт, думаю как робот какой-то. Ладно, надо избавиться от боли. Но как? Это такой большой комок психологических травм, что с ним невозможно справиться. Ну-ка, а если распутать клубок? Применить метод дедукции. Хорошо, давай разложим мою боль по полочкам. Измена Маши? Отправная точка всего. Как же я её любил… Любил…

– Любил! – громко сказал я вслух, отчего на меня обернулись люди. – Эм, это я так, случайно вырвалось. Синдром Туретта, все дела.

Да, я любил. Но что было бы, если бы в моей жизни не было Маши? Я бы не любил. Никогда. Никого. Так сильно. Но… Измена… Так, подожди, забудь про измену. Измена, наш разрыв – это что? Это один день. Чёрный как ночь день в моей жизни. А с ней у меня был год, полный счастья и любви. Но она использовала нас… Да, использовала. Но я не прошу прощать её. Нет, она этого не заслуживает. Я пока не настолько преисполнился. Просто… Надо помнить всё то хорошее, что она мне подарила. Нет, не подарила. Что она привнесла в мою жизнь. Это был лучший год в моей жизни. Чувство, что я в центре мироздания меня не покидало. Счастье, блаженство, даже величие и довольное самолюбие. Да, я был на вершине жизни. Но чем выше забирается макака, тем лучше всем видно её красный зад. Но я забрался. Достиг того, о чём мог только мечтать. И этого не произошло бы, если бы не Маша. Так что я должен… Должен начать ценить то время, которое мы были вместе. То, что её измена стала отправной точкой моего падения? А разве в этом её вина? Сколько пар распадается из-за предательств и измен? Неужели все потом доходят до ручки? Или в моём случае до петли на двери? Люди как-то справляются с этим. А я не смог. Оказался слабым. Она виновата в предательстве, но никак не в моём падении. «Не событие это является несчастьем, а способность достойно перенести его – счастьем». Да, вовремя всплыла в мозгу эта цитата. Я оказался не способен перенести измену Маши. Это моя ошибка. Теперь я это понял.