Текст книги "И одной любви достаточно (СИ)"

Автор книги: Иван Цветков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 30 страниц)

– Блин, я не знаю. И боюсь. Это у тебя всё просто. Завтра ты идёшь не признаваться в чувствах, а просто на свидание. Тебе повезло, вон как всё быстро закрутилось-завертелось.

– Это да, повезло. Но повезти может и тебе. Давай, не дрейфь, у тебя всё получится. Завтра вручишь подарок, поздравишь с праздником, вы обниметесь, признаешься в своих чувствах, а она откроется тебе. И вы договоритесь о следующем свидании. Давай, я в тебя верю.

– А в неё?

– Ну, здесь я полностью беспомощен. Остаётся только надеяться, что подруги её и впрямь образумили. Ну что, готов? Скажешь, что влюблён в неё?

– Да, наверное. Ладно, давай спать. Завтра трудный день. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Так, валентинку я вложил в скетчбук, а его завернул в подарочную бумагу. Всё хорошо. Прошла одна пара. Другая. А вот и обеденный перерыв. Мы все вчетвером идём покушать. Ладно, надо сначала дать им возможность покушать, а-то будет сейчас Рина с набитым ртом принимать от меня подарок да слушать мою речь. Я же ничего не брал с собой, кушать не хотелось, да и выглядело в моём случае неуместным. Так что я якобы просто решил составить компанию. Наконец они закончили есть.

– Рина, тут такое дело, – робко сказал я, доставая подарок из рюкзака.

– Так, мы здесь лишние, – сказала Нина и взяв за руку Соню ушла вместе с ней куда-то.

– Слушай, Рина, сегодня как бы 14 февраля. Но ни ты не Валентина, ни я не Валентин. Так что остаётся только один повод для праздника. Так что вот, что я хотел сказать. Ты мне нравишься, Рина. И поэтому прими от меня этот подарок, – сказал я и протянул ей подарок.

– Ой, Вань, ну ты, ну я прям не ожидала, – говорила Рина, краснея. – Спасибо, это очень приятно.

– Ты открывай, бумагу не жалей. Уж сколько я вчера мучился, чтобы аккуратно завернуть, так что и сам хочу всё порвать. Так что не стесняйся, рви на здоровье.

– Хорошо, – сказала Рина и принялась вскрывать подарок. – Ох, скетчбук, это классно. У меня как раз заканчивается. Да и классный такой, красивый.

– Да, я долго выбирал. Там же и бумага разная используется.

– Это точно. Но этот прям то, что нужно. Спасибо тебе большое, Вань. Спасибо, – сказала Рина и мы обнялись.

Раньше мы обнимались только на улице, на трамвайной остановке. В плотной зимней одежде. Сейчас же мы обнялись в тёплом здании. На ней милое зелёное платьице, которое выгодно подчёркивает её форму. Под своими руками я чувствую не толстую куртку, а изящную спину. Её подбородок на моём плече согревает меня. Стояли мы так долго, правда будь моя воля, то я стоял бы так всегда. Что ещё нужно для счастья, как не обнимать любимого человека?

– Вань, мне перед парой надо ещё кое-куда сходить, так что я вынуждена тебя покинуть, – сказала Рина, оторвавшись от меня.

– Хорошо Рина. До встречи, – сказал я и мы вновь быстро обнялись, после чего она упорхнула из столовой.

Да, всё вроде хорошо. Вроде. Но я не понял одного: я ей нравлюсь или как? Мы так и не поговорили. Ну, на самом деле для этого будет время. Например, после пар. Немного посидев, я пошёл на пару. Направляясь в туалет, я проходил мимо нашего кабинета, около которого Рина что-то обсуждала с ещё одной подругой, с Лизой, с которой я не был дружен. Я не знал, о чём они говорят, но догадаться было несложно. Я услышал только один вопрос от её подруги: Ваня? Ага, Ваня. Приятно познакомиться. На протяжении остальных пар я не смел поднять на неё глаза. А Рина же активно всё обсуждала с подругами. Девушки, что поделать. Хорошо, после пар поговорю с ней, когда буду, как всегда, провожать на трамвай. Но мои планы поменялись, когда я краем уха услышал важную информацию. Рина что-то обсуждала с Лизой. Разговор шёл о сегодняшних праздничных танцах в универе, организатором которых была Лиза. Рина сказала, что побудет немного на них. Ага, хорошо. Танцы начинаются в шесть часов. Я успею прийти домой и собраться. Приду к половине шестого и буду караулить Рину.

После пар я пошёл домой, где застал Мишу, который активно причёсывался.

– Ну что, как всё прошло? – спросил он.

– Вроде нормально. Подарок она приняла хорошо. Поблагодарила, мы обнялись, в общем всё нормально. Но правда мы так и не поговорили.

– Нет? А по дороге после учёбы?

– В том-то и дело, что она ещё в универе. И будет ещё долго. У нас сегодня праздничные танцы в универе, и она решила посмотреть их немного. Вроде как у неё ключей нет, а мама вернётся только поздно. Вроде так, точно не помню.

– И что ты?

– Пойду на танцы. Участвовать не буду, как и она, но после них провожу и поговорю с ней.

– Хорошо. Давай, удачи. Я вот как видишь уже собираюсь на свиданку.

– Да, давай, хорошего времяпрепровождения.

Я попрощался с другом, а сам стал готовиться к вечеру. Времени оставалось немного, но этого хватит, чтобы перекусить и привести себя в порядок. Наконец дела были окончены, и я отправился обратно в универ. Придя, я очень долго искал Рину в темноте и редком свете софитов. Она стояла на втором этаже с той подругой, с которой и обсуждала этот вечер. И меня чуть ранее.

– Привет девочки, – поздоровался я, когда подошёл к ним.

– Привет, – тихо сказала Рина.

– Привет Ваня, – сказала Лиза. – Что здесь делаешь? Я думала тебе подобные мероприятия не интересны.

– По большей части да, но вот сегодня решил прийти. Дома просто делать нечего. А вы что здесь делаете?

– Ну, я как бы один из организаторов этого праздника, а Рина решила составить мне компанию.

– О как, понятно. А вы танцевать будете? В конкурсах там разных участвовать?

– Может немного и потанцуем, пока не знаю.

На этом короткий диалог и закончился. Ну, мне больше нечего спрашивать. Нервничаю. Как и Рина. Ладно, постою с ними немного. Чуть позже они спустились вниз, я же какое-то время оставался на втором этаже, но не упускал их из виду. Однако позднее спустился вниз и я, так как ведущие шоу попросили об этом. Началось всё с представления основных лиц этого вечера, а именно с костюмированных, якобы весёлых и разудалых парней и девушек, которые сияли, вернее пытались сиять по-голливудски. Они будут сражаться за звания короля и королевы вечера. Начались танцы. Я стоял в стороне и наблюдал за ритмичным телодрыганием. Бррр, ужас. Внезапно среди толпы беснующихся я увидел Рину и Лизу. Они тоже зажигали. Я оглянулся и увидел, что они скинули на один из стульев свои сумки. Они танцевали раз, другой. И Рина скрылась из моего поля зрения. Чёрт, вот только потерять её не хватало. Но я увидел Лизу, которая подошла к поклаже из сумок и взяв сумку Рины ушла в сторону выхода, а спустя полминуты вернулась. Пора действовать. Я направился в гардероб, где и застал Рину. Она успела одеться раньше меня и вышла, но в паре десятков метров от универа я её нагнал:

– Рина, привет ещё раз. Как тебе вечер? – спросил я.

– Ну, мне понравилось. Танцы прикольные, да и участники самого маскарада хороши.

– Ребята привет, – сказала девушка позади. Я обернулся и увидел Лену, одногруппницу, – а я вас и не видела.

– Привет Лен, – сказали мы с Риной хором, отчего оба улыбнулись.

– Я просто с Лизой сидела, – сказала Рина.

– А я просто так решил прийти, глянуть что да как, – сказал я.

– А, понятно. Ну ладно, я побежала, до завтра, – сказала Лена и ускорив шаг обогнала нас.

– Кхм, – прокашлялся я чуть позже, когда Лена удалилась на значительное расстояние, чтобы не слышать нашего разговора, – Рин, я думаю для тебя не секрет, что я пришёл не просто так. Я слышал ваш разговор с Лизой. Перед последней парой.

– Ясно, – сказала Рина тяжело выдохнув.

– Рин, я бы хотел поговорить с тобой, – сказал я. – О нас. Возможных нас.

– Вань, ну я же ведь вроде всё сказала, – как будто то ли с мольбой, то ли с жалостью сказала Рина.

– Да, я помню. Помню, что ты себя нарекла жестокой и бессердечной тварью. Помню, что ты отходила от прошлых отношений. Поэтому я и не стал форсировать события. Подарил этого котёнка, каждый день провожал до трамвая и обнимал. Я делал и делаю всё, чтобы ты привыкла ко мне.

– Я понимаю. Но Вань, ты всё это делал потому, что влюблён в меня и идеализируешь. А я не такая. Я вот именно что жестокая и бессердечная тварь. И я понимаю, какого это, видеть в человеке только хорошее. Когда не замечаешь ничего плохого.

– Да при чём тут идеализация? Да я и не говорил, что влюблён в тебя. Но ты мне нравишься, Рина. Очень сильно. И да, почему тогда нужно было соглашаться на свидание, раз ты отходила от отношений?

– Ты прав. То, что я отхожу от прошлых отношений – отмазка. Я согласилась на свидание и дала шанс.

– То есть ты дала шанс мне, а я тебя не впечатлил?

– Нет. Я дала шанс себе. Я дала шанс себе влюбиться в тебя.

– Что? Я тебе не совсем понимаю.

– Вань, я просто не хочу начинать отношения, если не влюблена в человека.

– Так в этом всё дело? Рина, да это же чушь, пойми! Я тоже так думал. Чёрт, да я столько страдал из-за этого в прошлом, ты себя не представляешь. Хотя ладно, возможно представляешь. Рина, это так не работает, понимаешь? Ты влюбляешься в человека, и в этот же момент ты становишься ему безразличным. Абсолютно. А потом ты страдаешь от этой неразделённой любви. Плачешь в подушку, рвёшь на себе волосы и далее по списку. Я никогда не звал девушек на свидание, если я в них не влюблён. И что в итоге? Ни одного свидания. Первое – с тобой.

– А Маша?

– Это было другое.

– Ты её любил?

– Да, – тяжело ответил я.

– Но она влюбилась в тебя первой. И сделала так, что в неё влюбился и ты. Так почему я так не смогу.

– Потому что она не влюбилась. Все отношения – холодный и циничный расчёт. И ничего более. Я же рассказывал. Кратко.

– А ты в это поверил?

– Да.

– Хорошо.

Повисла тишина.

– Рина, я же не предлагаю тебе сейчас обручиться. Я просто предлагаю провести время вместе. Давай сходим в Эрмитаж, например.

– Ну, если с Соней и Ниной, то можно.

– А со мной?

– Только с тобой я не пойду.

– Это потому, что ты не влюблена в меня? Но Рин, мы же практически ничего не знаем друг о друге. У нас было всего одно свидание. У нас есть возможность узнать друг друга лучше. Так почему не воспользоваться ею?

– Вань, я ничего не чувствую к тебе, прости. Ты хороший парень, и мне жаль, что у тебя всё так вышло с Машей, но я по-другому не могу.

– Да, понимаю, – сказал я, глядя на лужу растаявшего снега под ногами.

– Вань, трамвай подходит, а мне домой как бы надо.

– Да, понимаю, – сказал я и руками верёвками обнял её. – Пока.

Дом рядом. Не помню, как я пришёл.

– Ничего не чувствую к тебе, – сказал я, открыв дверь. Наверное, это я произносил и всю дорогу.

Я разделся и остановился посреди маленькой комнаты.

– Ничего не чувствую. Ничего не чувствую к тебе. А! Почему! Я! Чувствую?! – закричал я, ударяя на каждое слово кулаком стену. – Почему? Почему я чувствую?! ПОЧЕМУ Я ЧУВСТВУЮ, БЛЯТЬ?!

К зелёному цвету обоев стен добавились нотки бордового. Красного. Алого. Рука дрожит, костяшки разбиты в кровь. Ничего, у меня ещё есть левая. Удар. Ещё. И ещё. Всё, не могу сжать кисть в кулак. От бессилия я рухнул на пол, на ковёр. Не могу. Не могу больше держаться.

– Почему? Зачем всё это? – кричал я и рыдал. – За что мне это? Я ведь просто хочу немножко любви. Неужели этого слишком много? Просто немного любви. Быть для кого-то дорогим не из-за крови. Боже, зачем эта любовь? Почему она?

Лежу на полу в одних трусах. Свернулся калачиком. Голова раскалывается. Болят глаза. Надо помочь самому себе. Гравитацией например. Так, сесть за стул и… Да, так рыдается ещё проще.

– Ахаха, а она мне ведь даже не нравилась. Не нравилась! – кричал я и смеялся. – Не нравилась. Я ведь в неё специально влюбился. Специально думал о ней и влюблялся. Ахаха, ну что, довлюблялся, ублюдок?! Ахаха, влюбился в неё! Думал, что нравлюсь ей, ахаха! Влюбился! Нравлюсь ей! Ахаха, любви решил найти. Нашёл блять! Нашёл, – сказал я и подпёр голову руками.

Я больше не могу. Не могу больше плакать. С этими мыслями я включил первый попавшийся фильм из большого списка картин, которые хотел бы посмотреть. «Слон». Интересное название. О чём? Колумбайн. Хорошо, то что надо.

– Привет. Ну что, как? – спросил с порога Миша, как пришёл. Фильм закончился полчаса назад. Ну и муть.

– Привет, – сказал я, не выходя из комнаты.

– Так как всё прошло? – спросил Миша и вошёл в комнату.

– Я думаю по мне всё видно, – ответил я.

– Бля, что случилось? Всё настолько плохо? Просто ты выглядишь очень плохо.

– Да, поди-ка видон у меня не самый приятный сейчас. Но так всё нормально.

– Нормально? Да у тебя совсем убитый вид!

– Не, всё не так плохо. Глаза красные от конъюнктивита. Всё нормально. Давай завтра поговорим. Или ещё когда-нибудь. Я просто сейчас буду ложиться спать.

– Ладно, завтра поговорим. Так рано спать? Ещё десяти и нет, ну ладно.

– Я просто устал, – сказал и принялся разбирать кровать. – У тебя как?

– Всё хорошо.

– Хорошо, когда всё хорошо, – вяло ответил я и отправился на кухню, чтобы выпить воды перед сном. Выпив воду и собираясь уходить, я увидел на столе пирог. Пирог в форме сердечка. – Это тебе твоя подарила?

– Да, сама испекла, – сказал из глубины комнаты Миша.

– Ага, понятно.

Я смотрел на этот пирог. Смотрел, и хотел только одного: размозжить этот пирог об стену. Растоптать его в месиво. Уничтожить. Разбить. Сердце. Ненавистное сердце. Вместо этого я с сильного размаха ударил ладонью стену. Ударил бы с кулака, но руки не прошли.

– Что такое было? – спросил Миша, вбегая на кухню.

– А, да ерунда, задел плечом стену, забей. Спокойной ночи.

– Давай, спокойной ночи.

Я лёг спать. Но разве можно заснуть? Сколько я спал? Может быть час, может два. Я не считал. Помню лишь, что просыпался постоянно. Раза четыре. Болел живот. Голод. Да, точно, я же кроме завтрака ничего не ел. Ну и полдник после учёбы. Как же оказывается больно. И приятно. Приятно, что в этот момент ты не думаешь о том, что тебя действительно беспокоит, а думаешь лишь о том, что у тебя есть в холодильнике. В холодильнике полно еды. Четыре часа ночи. Я встал с кровати и выпил кружку воды. И ещё. Говорят, что у голода и жажды одинаковое чувство. Так что попью и всё пройдёт. В идеале конечно. А большего мне и не надо.

***

Я опоздал на лекцию. Ничего особенного. Сел на какое-то случайное место. На слух я понял, что «они» сидят двумя рядами выше. Обсуждают что-то. Но мне плевать. Я надеваю наушники, включаю оскароносную музыку Хильдур Гуднадоттир и читаю. Колумбайн. Подобные теракты в мире. У нас. Условия продажи и хранения оружия. Лекция заканчивается, и я иду на семинар. Около кабинета меня «вылавливают» Нина и Соня:

– Вань привет. Мы как бы в курсе всего, что произошло вчера. Жаль, что так вышло. Правда, – сказала Соня.

– Да, жаль. Ты сам-то как? – спросила Нина.

– Нормально, – сухо ответил я, и вновь уткнулся в телефон. Статья о рассказах суицидентов. Это люди, которые совершили попытку самоубийства, но остались живы. Да, именно нормально.

– Точно всё нормально? – спросила Нина.

– Точно. Всё нормально. Забейте. На меня. Обо мне. Забудьте.

– Что? Вань, ты для нас не чужой человек, так что если что не так, то говори. Я знаю, у тебя много друзей, но это всё парни. А если нужен будет какой девчачий совет или что угодно ещё, то обращайся. Хорошо?

– Ага, понял-принял, – ответил я.

Они видели моё состояние. Ха, да тут слепому было бы всё видно. Нина – хорошая девушка. Я думаю Вове повезло. Подойти ко мне – безусловно её решение. А Соню она потащила за собой, за компанию. Видимо, чтобы я не чувствовал себя одиноко. Провал. Начинается пара, а я вновь читаю. Так, как сделать так, чтобы тебя признали невменяемым? Звонок с пары. На лестнице очередь. Как всегда бывает на большой перемене. И я встречаюсь взглядом с Лизой. Той Лизой, которая была вчера вместе с Риной на танцах. Она не смотрит на меня, нет. Она пытается просверлить меня взглядом. Она видит мою боль, и хочет видеть её ещё и ещё, ещё и ещё. Делает вид, что оглядывается, но постоянно задерживает взгляд на мне. Нет, сука, я тебя раскусил. Хочешь видеть боль других? А мне хочется показать тебе боль твою собственную. Размозжить голову об плиточный пол. Чтобы мозги и кровь растеклись по белой керамической плитке. Ммм, какое вкусное, чисто эстетическое приятное зрелище было бы. Как же я всё это ненавижу. Люди. Жалкие и ничтожные люди. Ненавижу. Вычурно-помпезное здание. Ненавижу. Уничтожить бы. Всё это. Всё. Уничтожить, аннигилировать всё человечество и всё, что оно создало.

Жизнь словно состоит из обрывков, фрагментов.

– Здравствуйте, у меня пришла книга, – сказал я, зайдя в книжный магазин и продиктовав номер заказа. Продавщица стала искать в целой куче заказов. Переспросила номер заказа. И ещё поиски. За мной столпилась очередь. Стояла женщина, лет 30 с детьми, девочкой лет 10 и мальчиком лет 5.

– А как книга называется? – спросил продавец.

– Самоубийство. Эмиль Дюркгейм, – ответил я. Детишки позади подняли голову и сначала посмотрели на меня. Увидев мои стеклянные глаза, они стали смотреть на мамочку.

– Хорошо. Я всё нашёл. У нас новая программа лояльности, так что выбирайте подарочную карту, – сказал продавец и выложил три карты на выбор. Какая-то рыба, то ли утка, то ли гусь и воробей.

– С воробушком, – сухо ответил я, и вскоре забрал заказ с картой.

Жизнь становится всё невыносимее и невыносимее. Я тону в ничтожности своей и мира. Хожу на пары, но что там было понятия не имею. Потому что я читаю. Читаю эту книгу. Читаю рассказы суицидентов. Читаю о том, какие способы самоубийства самые эффективные. У некоторых аж 95 % вероятность успешного исхода! Но вариант не самый приятный. Ха, не самый приятный способ умереть! Как же это однако звучит, а? Каждый день одно и то же. Я больше не сидел с Ниной и Соней. Потому что они сидели с ней. Я сидел со всеми. По очереди. Читал книгу «Самоубийство». Все смотрели на обложку и продолжали заниматься своими делами. Поставил на рабочий стол телефона депрессивную картинку. Чёрный фон, а на нём потухшая спичка, с только зажжённым фитилём. Часто я доставал телефон и просто пялился на рабочий стол. Реакция окружающих? Та же самая. Видимо это моя жизнь. Маша зажгла спичку и тут же потушила. А Рина – это струя дыма, исходящая от бывшего огня. Эта спичка может гореть ещё долго. Вернее, могла гореть. Но она больше не зажжётся. Да, ей бы ещё гореть и гореть, согревать своим теплом других, помогать зажечься другим. Чтобы этот огонь любви пошёл дальше и дальше, по-цепочке. Но спичку затушила, едва она разгорелась.

Огонь. Любовь. Счастье. Это всё, чего я хотел. Любить и быть любимым. Всё, чего я хотел. Чего я хочу сейчас? Чтобы ничего не стало. Абсолютно ничего. Хех, вспомнил мой разговор с Владом в 11 классе. Тогда я сказал, что развязал бы третью мировую, ядерную войну для того, чтобы сделать себя бессмертным. Да уж, смешно. Но я бы хотел это сделать и сейчас. Не для того, чтобы обрести бессмертие, нет. А чтобы всё было разрушено, уничтожено.

Да, уничтожено. Хотя, для меня там и так всё мертво. Родители, друзья, Рина. Маша… Для меня они все мертвы. Скоро буду и я. Но какое дело им до меня? Ведь я неудачник. Друзей тяну на дно… Не оправдываю ожидания родителей… Не способен быть любимым. Вся эта петля ведь началась не сегодня и не вчера, нет, она тянется давным-давно. Сколько себя помню, всегда был нытиком. Да, это так. Мне 4 года. Юг. Папа пошёл кататься на водном аттракционе, мама пошла его фоткать. Я хотел с ней, но она сказала мне сидеть и сторожить вещи. А я… А я разревелся и с силой кинул очки для плавания об каменистый берег. Очки разлетелись на части. Глупый, инфантильный ребёнок. Такой я и сейчас. Только если 14 лет назад можно было сделать скидку на возраст, то сейчас… 21 год, ни разу не работавший долбаёб, который сидит на родительской шее, и которого унижает жизнь. Да и эти унижения… Какой в них смысл, если всё, что будет после – это «ничто»?

Сейчас… Слабительное купил. Сейчас бы вернуться на два года назад, в то самое 14 февраля. Где я подарил ей медвежат. Как мы лежали на полу и смотрели на звёздное небо. Казалось, что я нашёл то, что искал всю жизнь. Счастье. Да, я был счастлив. Как никогда. Но я утратил вкус этого чувства вот уже как полтора года. Полтора года небытия.

Ты забрала её у меня.

Вы все. Но можно ли судить вас по тому, что не захотели отношений с лузером? Конечно нет. Ничтожество. Полный ноль. Миру стало бы проще и легче без меня. Очередной корм в мире социал-дарвинистов. Да, подножий корм. Не более того.

Всё, что я бы ни делал, было ошибкой. Видимо, даже рождение. Стоило удавиться пуповиной. Жалкое существо, которое металось из угла в угол, чтобы «найти себя». Нет, ни в математике, ни в химии, ни в истории моё призвание. Моё призвание в земле. Лежать и кормить червей. Всяко больше смысла, чем в жизни.

А девушки… Так, мыло купил. Я ни уродлив, ни туп, но на мне видимо печать. Есть печать Каина, есть печать Сатаны, а у меня печать неудачника. Неудачника, которого все посылали и опрокидывали через детородный орган. А потом я встречаю её. Кажется, что вот она, та, ради которой стоит жить. Ради которой я пережил столько душевных терзаний. Но всё не имело смысла. Только её ложь и предательство. Это был не конец страданий, а кульминация. Апофеоз. А по законам драматургии за кульминацией следует затухание и конец. Да, конец страданий. Конец боли. Её больше не будет.

Ха, а ведь я хотел стать Наполеоном 21 века! Я, Наполеоном… А по итогу даже Раскольниковым не стал. Лучше бы стал ёбаным нацистом и сдружился с Тесаком. Там глядишь сотворил бы какую-нибудь хрень. Но даже нацики не такие лузеры как я.

Боже, как я устал. Хороший ремень есть. Устал от всей чуши, под названием «жизнь». Что это, как ни череда проёбов и разочарований? Всё начинается с возвышенных идеалов, а потом оказываешься там, где я. На дне. Да и какая разница, когда ты умрёшь, сегодня, завтра, или через полвека? Ты всё равно сдохнешь, а потом… Ничего. Ничто. Всегда смеялся с этих эко-активистов. Мол, спасём Землю для наших детей. А тебе какая разница? Ты уже будешь мёртв. М. Ё. Р. Т. В. Всё, тебя не будет! Тебе ли не похуй, что будет с планетой после того, как ты откинешь копыта? Ты ведь не будешь наблюдать за всем происходящим откуда-то сверху. Нет, тебя просто не будет. Вечное ничто. Только оно. Ну и «ужас, ужас» вместе с ним. Почему тех, кто желает посмертной славы считают больными и недалёкими, а эко-активистов такими хорошими? Ведь суть одна – жить ради будущего, которого ты не увидишь. А я знаю почему. Потому что общество любит нас. Да, оно нас любит. Неудачников. Потому что на них можно показать пальцем, и сказать, что я лучше их. А эти активисты суть неудачники. Тогда как человек, который добивается славы, возносится над массой, и она это ненавидит. Он был одним из них, но стал лучше. И теперь уже им будут указывать, что это они неудачники, которые могли бы достигнуть тех же высот, что и он. Но не достигли.

Да, мы нужны обществу. Но оно мне не нужно. Я устал быть этим бабуином в зоопарке, на которого приходят посмотреть зрители и посмеяться. Довольно. И пусть вы отгорожены от меня клеткой, это не означает, что вы и дальше будете смотреть на меня и смеяться с моих страданий и неудач.

Как же я устал. Всё надоело.

Я просто хотел любить. Но любовь всегда приносила мне страдания и боль. А я так больше не могу. Больше не могу. Я устал страдать из-за любви. А любить не могу. И как тогда мне быть? Не любить. Или не быть. И для меня ответ очевиден. Как очевидно и то, что я очень добротно сходил в туалет после изрядной дозы слабительного. Да, минутка сортирного юмора в моей голове. Видимо только это и остаётся. Особенно когда ты стоишь на табуретке, а ремень закинут на дверной косяк. С петлёй на другом конце. Видимо только и остаётся. Боже, дай я скажу что-то важное. Маша, я любил тебя. И люблю сейчас. Для жизни мне было бы достаточно и одной твоей любви… Ты даже не можешь представить, какую любовь ты убила. Что ты разрушила. Но не вини себя в произошедшем. Как и Рина. Не вини себя. Я знаю, ты можешь подумать, что я сделал это после того, как ты меня отшила. Но это не так. Просто это стало последней каплей. Просто я устал. Не вини себя. Не вини.

Что же, вроде всё. Остальное, что я хотел, я написал в своей предсмертной записке. Хотя по объёму получился предсмертный трактат. Да, оказывается и такие есть. Ну что же, пускай будет так. Голова уже в петле. Да, всё как в театральной постановке, в которой я играл в 11 классе. Она была связана с битлами. И так и называлась: «Пусть будет так». Ну что же, пусть будет так.