Текст книги "Магия в стиле экстрим"

Автор книги: Ирина Веретенникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 38 страниц)

Глава 24

Нельзя привыкнуть к преображению, невозможно отвести глаз от зачаровывающей картины, когда из-под отвратительной морды вампира проступают человеческие черты. И в этом мире появляется тело любимого мужчины. Сколько раз я видела смену тел, сколько раз ловила момент, когда чёрное сердце почти затихает, а человеческое делает первые толчки в этом мире? Чудовище уходит на время в небытие, а его место занимает последний воин из древнего рода Кейб. Сотню лет проходит этот ритуал – следствие необратимого Проклятия. Но впервые человек живёт надеждой, и я пройду через ад земной, чтобы вырвать его жизнь из замкнутого круга отчаяния.

Почему иду на это? Почему снова и снова бьюсь головой о новую стену, рву жилы, сражаюсь? Потому что неведомый кукловод нашёл самый надёжный крючок для Паулины Кейб, с которого уже не соскочить. Мастер манипуляций свёл человека по имени Аморан и ученицу мага, Паулину. Одна минута решила многое. Краткий миг запустил цепную реакцию, когда я впервые увидела, спящего беспробудным сном Проклятого. Это сорвался последний камушек, который вызвал лавину, захлестнувшую нас и многие судьбы.

Как терпелив мой кукловод, как искусно расставил сети. Какого рода силой он обладает, чтобы создавать бесконечные пересечения судеб, интересов, чувств? Сколько лет разнообразные существа ломают свои жизни, порой теряя их, и даже не подозревают, что они лишь крошечные звенья в обширной цепи "случайностей". И очередная живая кукла падает на пол. Что-то не выдержало внутри, сломалось в самый ответственный момент. Не беда! На её место приходит другая, половчее и проворней. Сейчас эту роль играю я, цинично размышляя о себе, как о вершине многолетнего отбора.

Быть может, лучше ничего не знать? Тихо роптать на судьбу, взывать к добрым и милосердным богам из тесной, но уютной и знакомой скорлупы? Кто знает, как было бы лучше? Хегельг недавно процитировал одного мудреца: "Испытания и нужда учат тому, чего без них никогда не постигнуть". В самом начале наших уроков я думала, что учитель, таким образом, оправдывает жестокость методов обучения. А теперь, сидя на краешке кровати, где из небытия появляется мой человек, я начинала постигать истинную глубину мудрости. Она касается не только меня или Аморана, испытания проходят целые народы, а быть может и вся Плеяда.

Иногда, в сознании открываются новые горизонты и возникают неожиданные мысли и выводы, но чаше всего приходится действовать вслепую, на страх и риск. Кого я увижу, когда глаза откроются полностью, когда спадёт пелена заблуждений и неведения? Что останется важным? Вопросы, на которые боюсь узнать ответы, потому что могу потерять себя, утратить самое дорогое. Да, я на многое панически страшусь получить ответ.

Например, что случится со мной, когда Аморана не станет? Если задуманное удастся, и мы преодолеем Проклятие, мой мужчина станет обычным человеком. А людской век недолог, маги живут гораздо больше лет. На моих глазах любимый человек будет стареть год от года и придёт неизбежный момент, когда даже моя сила не сможет удерживать его от естественного исхода. Аморан умрёт, а я…останется ли достаточная причина продолжать жить мне? Не придёт ли время отправляться к хозяину Эбилла? Тут же яркой вспышкой возникло лицо Аиреля, а потом Хегельга и даже маленькое личико Алният. Действительно веские причины остаться, но в кого превратится Паулина без Аморана?

Я не видела любимого человека почти сутки, с того самого момента, как он опрометчиво коснулся савии и впал в беспамятство. А сейчас с замиранием сердца и непонятной тревогой, ждала его пробуждения. Рука привычным жестом извлекла деревянный кол из груди исчезающего вампира. Я безошибочно узнала тот самый, единственно возможный момент между сменой тел, когда Гнек уже ничего не сможет сделать. Чуткие уши мага уловили ещё слишком тихое биение человеческого сердца, но оно усиливалось и чётко проявлялось в реальном мире.

Все чувства обостряются многократно. Нос вдыхал первые нотки знакомого и родного запаха мужчины. Глаза любовались игрой света в пшеничных рваных прядях. Сотню лет назад воин отрезал их сам, в знак скорби на могилах родных. Пока действует Проклятье, волосы не отрастут. Загорелая кожа Аморана наполнялась цветом, проявились старые и новые шрамы, на широкой груди обрисовалось клеймо рода Кейб. Взгляд скользил по чуть курносому носу, чётко очерченным губам, пока не остановился на двух родинках в районе подбородка. Я люблю целовать их, а потом покрывать поцелуями шею и плечи Аморана.

Зелёные глаза закрыты, но пройдёт несколько минут и мне не миновать плена. В их глубине я прочту о самом главном, о том, ради чего живём и сражаемся. И на какой-то миг забудется боль, усталость и страх, останется только тепло и сила ненасытных объятий, волнующий отклик тел. Склонившись над Амораном, я гладила кончиками пальцев контур губ и ждала, ждала, ждала…

Минуты бежали за минутами, моё тело превратилось в холодный камень, лишь по бледным, изъеденным язвами щекам катились крупные слёзы. Глаза Аморана так и остались закрытыми.

– Он не проснётся, – раздался совсем рядом голос отца.

Хегельг незаметно подошёл сзади и приобнял за плечи. Хорошо, что я успела накинуть на тело плотный щит и маг не обожжётся кровью, сочащейся из незаживающих ранок.

– Это сделала савия? – нашла в себе силы спросить я.

– Из-за савии или по какой-то другой причине, но Гнек вновь полностью контролирует человека, вернув его в беспробудный сон, – отец сжал ладони чуть сильнее, боясь отпускать меня.

– Я смогу снова пробудить Аморана. Тогда смогла и сейчас сделаю это снова.

– Девочка моя, а нужно ли? – прервал отец беспорядочные сбивчивые слова.

– Не могу без него, понимаешь?

– Всего несколько суток, малыш. Остались считанные ночи, каждую из которых Аморан будет терзаться, сгорать от вины и мучиться.

– Если оставлю всё как есть – значит, предам его!

Я резко развернулась и, несмотря на боль, уткнулась лицом в мягкую рубашку отца. Он осторожно провёл по моим волосам, потускневшим и безжизненным. Мой огонь угасал.

– Не предашь, а подаришь покой.

– Это страшно звучит, словно я хороню Аморана.

Заплаканное лицо обхватили большие ладони и пронзительно серые глаза завладели всем вниманием. Холодная сила Хегельга полилась в меня, вместе с уверенностью. Он умел это лучше всех – дарить уверенность. Среди многочисленных умений и талантов холодного мага, этот я любила больше остальных.

– Доченька, послушай внимательно. Сейчас главное продержаться, понимаешь? Никогда не думал, что буду испытывать сострадание к человеку и оно слишком слабо пока. Но его в тебе с избытком. Так пожалей своего мужчину. Он ничем не сможет помочь сейчас, зато станет истязать себя. Ты ведь знаешь мысли Аморана и понимаешь, насколько ему плохо, – вкрадчивый голос Хегельга вползал в мысли и растекался по дальним уголкам юркими змейками.

– Это неправильно.

– Если любишь, значит, постараешься облегчить участь. Сейчас он не страдает. Ты меня слышишь? Аморан сейчас ничего не чувствует.

– Ничего не чувствует, – вторила я Хегельгу, когда он подхватил меня на руки, как пушинку.

– Он не страдает, – повторяла, как молитву, пока мы спускались по лестнице на первый этаж, двигались по длинному коридору, освещённому факелами.

Дом жил собственной жизнью, за его стенами на парк и лес спускались туманные сумерки. Для мира этот вечер ничем не отличался от всех прожитых вечеров, подобных сегодняшнему. Но не для меня.

Хегельг ногой открыл дверь купальни и пересёк комнату в несколько шагов. Мы пришли сюда не для омовений. Купание для меня стало бы новой пыткой, учитывая состояние кожи. В глубине комнаты ждал хмурый и бледный Аирель. Он поднялся с кушетки и устремился навстречу. Некромант сбросил человеческий облик, и его истинное лицо ошеломило глубиной чувств, бурлящих внутри. Его примеру последовал и Хегельг. Маги погрузили меня в энергетическую сферу, а я продолжала повторять слова отца и пытаться их осознать, принять. А потом нас поглотила эйфория слияния источников, облегчая боль души и тела.

Потянулись дни за днями, но страшней всего – бесконечные ночи, полные кошмаров. Утром, когда я набиралась достаточно сил, чтобы самостоятельно выбраться из энергетической сферы, тут же начинались уроки с магами. Они продолжались до самого вечера, даже если не хватало сил стоять. Отупевшая от усталости и постоянной боли, я доползала или меня приносили к дверям спальни. Дальше путь лежал к ненавистному ложу, но всегда в одиночестве. Ночью не хотелось, чтобы кто-то присутствовал рядом, видел прошитое красными ростками обнажённое тело. Но я знала, что Аяна всё равно придёт.

И она приходила, но тогда, когда савия полностью обездвиживала меня. Пронзённые тончайшими ростками губы уже не могли ничего сказать, руки не в состоянии оттолкнуть подругу. Ни сбежать, ни отодвинуться, ни избежать прикосновений горячего тела. Аяна дарила облегчение, разделяла страдания, но платила за это огромную цену. Я недолго пребывала в неведении и наслаждалась высшей магией единорогов. Очень скоро выяснилось, что с Аяной происходит что-то странное. Эта особенная магия разрушала её личность. Та Аяна, которую я знала, постепенно исчезала, всё чаще и чаще шоколадными глазами на меня смотрел зверь. Как только стало понятно, что происходит на самом деле, я забила тревогу.

– Аясь, не делай этого. Уходи, прошу тебя! – мысленно кричала подруге.

– Я должна, – смеялась она, словно говорила не о своей жизни, а о всякой ерунде.

Единственное, что мне ещё было доступно видеть – кусочек потолка, потому что савия добралась и до глаз. Тончайшие волоски ростков прошли сквозь роговицу. Я не видела сидящую рядом Аяну, но чувствовала настолько хорошо, что отсутствие обзора не мешало ощутить, как девушка пожала плечами. Она перекинула волосы на бок и склонилась над моим лицом, даруя возможность видеть себя. Единорог пахла лесом, в её крови бурлил адреналин от удавшейся охоты. Чуткие ноздри трепетали от запаха моей крови и все мысли Аяны сводились к безумному желанию слизать багровые капли, медленно стекающие по неподвижному телу. Оборотня останавливало лишь понимание того, что это причинит невыносимую боль близкому существу. Пока это ещё имело для Аяны весомое значение. Но в том-то и дело, что пока.

– Уходи отсюда! Держись подальше!

– У меня есть причины оставаться рядом.

Нежные губы расплылись в улыбке, обнажая ровный ряд белоснежных зубов. Увеличенные острые клыки странно искажали улыбку, с каждой ночью она всё больше походила на оскал. Подруга хуже и хуже себя контролировала, к концу ночи балансируя на грани спонтанного перехода в звериную форму, похожую на крупную хищную кошку.

– Ты не можешь удерживать человеческий облик, – пыталась достучаться я до упрямицы.

– Ну и что в этом такого необычного? Я оборотень, забыла? – отмахнулась Аяна, осторожно укладываясь рядом.

– Даже во время сражения на Фесседе в боевой форме ты не теряла личности и разума. А сейчас к утру я почти перестаю ощущать тебя как разумное существо. Какая может быть причина, чтобы намеренно терять себя в звере!?

– Если я перестану приходить – ты свихнёшься от боли, – продолжала браваду девушка, но голос всё-таки дрогнул.

Конечно, Аяна понимала опасность ситуации, но упрямо продолжала приходить. Она всегда делала только то, что хотела, а сейчас постоянно сражалась со своими желаниями. И это совсем не способствовало сохранению контроля. Он утекал сквозь пальцы и оборотень ещё больше бесилась.

– Я не шучу! Это зашло слишком далеко! Открой настоящую причину. Сейчас!

Всё, что оставалось, это мысленно взывать и настаивать. А ещё злиться, но слабовольно наслаждаться подарком Аяны, несмотря ни на что. Я стыдилась этой естественной реакции тела – тянуться к теплу и избавиться хоть от части мучений. Знала, что это убивает подругу и всё равно малодушно упивалась мгновениями, когда нарастающая с каждой ночью боль немного уходила.

– Боишься меня? – хмыкнула девушка. – Не нужно, Паулина. Тебя я не трону в любом случае.

– Прошу, остановись, пока не стало слишком поздно и объясни, что тобой движет. Это ты боишься, а не я. Ведь так? Боишься, но приходишь. Почему?

– Мне просто нравится, как ты пахнешь, – деланно веселилась оборотень.

– Аяна! Отвечай!

Я дёрнулась и даже не смогла закричать. Горло прошили тонкие отростки савии и не получалось издать ни звука, только хрипение. Но и оно причиняло боль, от которой мутнело в глазах не только у меня.

– Перестань, Паулина! Ты сама себе вредишь! – уже без тени иронии простонала Аяна.

Тонкий голосок дрожал от напряжения, а нежные нотки сорвались на панические. Девушка чуть приподнялась на локтях и заглянула мне в лицо. Только так я могла её видеть своими глазами, а не просто ощущать.

– Кто бы говорил? Давай уже, рассказывай! Хватит тайн.

– Обещаешь, что если я расскажу, ты расслабишься, и не будешь метаться? – серьёзно спросила Аяна.

Похоже, что разделённый со мной взрыв боли помог ей сконцентрироваться и взять звериную сущность под контроль. На меня снова смотрели знакомые глаза, по цвету напоминающие капли горячего шоколада.

– Обещаю. Но ты расскажешь всё подробно и только правду.

Аяна села удобнеё, скрестив ноги. Сейчас я могла видеть её лицо и взъерошенные волосы. Тело оборотня излучало тепло, оно немного разгоняло онемение и холод, приносимые савией. Загадочная магия единорога текла через меня, связывая нас в единое существо и разделяя боль на двоих. Неукротимая животная сила жизни, бьющая потоком из Аяны, подавляла часть боли и забирала себе. Именно эта сила должна будет противостоять Проклятью, и удержать тело Аморана в мире, пока я буду разбираться с Гнеком. При нашей первой встрече с Аяной я спрашивала, почему она согласилась последовать за мной? Тогда ответ казался исчерпывающим, но не сейчас. Обстоятельства изменились, и единорогу дружба со мной давалась высокой ценой. Так что заставляет это независимое, обладающее огромной силой, древнее существо оставаться рядом?

На несколько минут Аяна умолкла, собираясь с силами. Она избегала смотреть в глаза. Но когда, наконец, заговорила, голос звучал спокойно и уверенно. Медленно, взвешивая каждое слово, подруга объясняла причину своего поведения, начав издалека. А я слушала и мысленно рисовала образы, навеянные словами подруги. Образы, которые во много перевернули моё представление о мироздании и в очередной раз раздвинули горизонты.

– Приготовься к долгому рассказу, Паулина. Потому что я попытаюсь объяснить тебе то, в чём сама до конца не разобралась, что сидит внутри на уровне интуиции и противоречивых догадок. После нескольких веков, мне казалось, вопросы так и останутся без ответов, что поиск бессмыслен и безнадёжен. Но появилась девочка с тлеющим огнём в волосах. Она несёт за плечами, как неподъёмный плащ – неизвестность, что пугает, но и дарует зыбкую надежду. Я расскажу тебе немного о душах, малыш, – грустно проговорила Аяна.

В нежных знакомых чертах промелькнуло нечто действительно древнее. Эта необычная девушка скрывает слишком старую душу, омрачённую тяжким грузом. В эту самую секунду я невольно прикоснулась к чужой бесконечности прожитых дней, мыслей и таен.

– У каждого народа свои особенности взаимоотношения душ с мирозданием. Самые многочисленные среди разумных существ – люди. В каких бы мирах они не жили, их Творец определил один для всех особый порядок. Души людей привязаны к тому миру, где они обрели плоть впервые и духи-хранители перерождают их снова и снова. Но ещё больше душ не испытали ни одной жизни воплоти, так и оставаясь чистой энергией в пределах населённых людьми миров. Какая бы ни была прожита жизнь, человек никогда не вспомнит о ней, воплотившись в новом теле. Таков незыблемый порядок, текущий из века в век в каждом человеческом мире. С очередной смертью, души не уходят из родного мира, они ожидают своего часа рядом с духом-хранителем. Он сам выбирает, кому и когда перерождаться. За исключением Отверженных, таких как ты, Паулина.

Маги, уникальные в своем роде существа. Источник сливается с уже родившимся ребёнком, неважно какой расы. Только после этого появляется совершенно иное создание, которое постепенно приобретает черты вашего народа. У магов нет собственного порядка для душ, потому что вас рождают представители разных народов, а значит и души подчиняются правилам родившей вас расы. Ты рождена человеком и дочь Хегельга тоже, как и сам холодный маг. А значит, именно поэтому тебе нужно согласие духа-хранителя Мотейры быть принятой в кругооборот человеческих жизней. Вы называете это якорем.

– А если маг рождён эльфом? – я решилась перебить Аяну мысленным вопросом.

– Ты имеешь в виду Алният? У эльфов и единорогов общий Творец, но движения душ совершенно разные. И если мы затронули эльфов, знай, что платой за физическое бессмертие их души уходят из Плеяды навсегда и ни один дух-хранитель не станет перерождать эльфа в своих владениях.

– Навсегда? Но Яван говорил, что ему обещано именно перерождение.

– Его либо обманули, либо вмешаться придётся сущности, способной преодолеть положенный Творцом порядок.

– А что теперь станет с душой Алният?

– Девочка лишилась бессмертия эльфов, в тот момент, когда магический источник слился в одно целое с её телом и душой. Теперь она постепенно становится магом, пусть ещё не инициированным. Но и перерождения ей не дано, как и всем эльфам. Маги живут долго, но не бессмертны. Алният не переродится, когда умрёт, она исчезнет навсегда.

– Куда попадет её душа?

– О! Малыш, ты задаешь главный вопрос сегодняшней ночи! И у меня нет ответа, – Аяна умолкла, взгляд потух. Девушка витала в плену печальных мыслей. Я решилась чуть отвлечь подругу новым вопросом.

– А единороги?

– Вот мы и добрались до моего народа, – встрепенулась подруга. – Единорогами нас называют пришельцы из других миров за нашу любимую животную форму. Но мы зовём себя – мессиады. Когда Творец создал первых мессиад, он наделил нас способностью менять физическую оболочку, огромной силой и уникальной магией. В родном мире мы практически всесильны и неуязвимы, управляя пространством и природой, тёмной и светлой стороной. Но мессиады имеют смертное тело. Несколько сотен лет и оболочка истончается и умирает. Мы возрождаемся в новом теле снова и снова, бесконечное количество раз. Но дар или проклятие Творца в том, что мессиады помнят прошлые жизни и никогда, слышишь Паулина, никогда ничего не забывают!

Наши души никуда не исчезают и не уходят, постоянно перерождаясь в новом теле, навсегда привязанные к одному миру! Ненавижу это слово – "Навсегда", но именно оно основа нашего существования. Единорогов мало, дети рождаются лишь трижды в нашей бесконечной череде жизней – таков порядок Творца. Изначально он сотворил сто мессиад, а остальные их потомки. Но самыми первыми появились мои родители. Они были сильнейшими, нашей основой, стрежнем всего народа.

Когда Творец оставил нас – это почувствовали все, но сильнее остальных мои родители. Их смертные тела истончились, и они больше не возродились. Вот тогда я впервые за века безоблачного, беззаботного существования познала боль утраты и неизбывное горе. Именно тогда я изменилась навсегда, и никто из соплеменников не понял сжигающих меня чувств. Потому что никто не теряет родных и смерть воспринимается как обновление. Лишь я бродила неприкаянной тенью под непонимающими взглядами мессиад, так и не осознавших, что случилось на самом деле.

У нас нет кладбищ, нет ритуалов, связанных со смертью, как у других народов. Нет возможности забыть что-либо и чуть притупить горе утраты. Очень долго меня раздирала изнутри невероятная для мессиады ситуация, когда каждую минуту приходится жить в реальности, где моих родителей нет, и уже не будет никогда. Это сводило с ума, заставляло переосмысливать жизнь и смерть, искать ответы. А ещё я бесилась от того, что никто из соплеменников не захотел задуматься и помочь. Они постарались сделать вид, что ничего не произошло. Глупцы!

Со времён этой загадочной трагедии народ слабеет век от века, дети перестали рождаться вовсе, магия уже не так сильна, разделение на светлых и тёмных разрушает народ и толкает к конфликтам. Мы отдаляемся друг от друга, перестаём чувствовать и любить. Я боюсь будущего, Паулина, потому что оно неприглядно и убого. Из некогда неразделимого народа, мы постепенно превращаемся в стадо, сталкивающееся лбами по пустякам. Мессиады посвящают целые жизни глупым ритуалам и придуманным бессмысленным правилам. Сейчас единороги лишь блеклая тень былого могущества и красоты.

– Ты дочь первых мессиад. Я догадывалась, что моя принцесса не так проста.

– Паулина, никто из моего народа уже не способен на магию, которая сейчас бежит между нами. Перед тобой печальный итог эволюции – превращающаяся в зверя, дочь великих родителей. Смерть Первых окутана тайной, и до сих пор неизвестно, где находятся их души. Веками я билась головой о стены, пыталась выяснить хоть что-нибудь об их судьбе. И ничего! Совсем ничего! Ни мольбы к Творцу, который окончательно забросил нас, ни поиски по закоулкам Плеяды, ни обращения к некромантам разных народов. Да что я только не делала, пытаясь отыскать сведения о том месте, где возможно могут находиться души родителей. Жутко вспоминать. Но кроме загадочного и непостижимого "За гранью" так ничего и не услышала. Поверь, я побывала в таких местах мироздания, о которых тебе лучше не знать. И всё безрезультатно.

На время надежда угасла окончательно. Но когда я увидела тебя в самом центре своего мира, обгорелую, едва живую девчонку, всё изменилось в один момент. Ни человек, ни маг – странное создание с необычной судьбой. Ты молила о помощи, а я смотрела и внутренний мир переворачивался. Интуиция кричала откликнуться на зов. В сознании родилась непоколебимая уверенность, что если пойду с тобой, то узнаю о судьбе родителей. Я чувствовала, что должна буду измениться, пойти наперекор желаниям, оставить былое и испытать судьбу. Если такова цена – я готова заплатить, Паулина.

Но когда я унесла тебя в высший мир и мы по-настоящему сблизились, ты перестала быть лишь драгоценной ниточкой к тайне исчезновения родителей. Я несоизмеримо сильней тебя и старше, даже если учесть все перерождения, которых ты не помнишь. Дочь Первейших, привыкшая всегда делать всё, что вздумается, давно утратившая простые чувства, не ведавшая сочувствия и любви к чужакам и вдруг привязанность к смертной девочке? Мной овладела растерянность, и даже страх, я менялась и до сих пор меняюсь, как бы смешно это не звучало из уст оборотня. Словно ты своими пальчиками прикасаешься к душе и снимаешь старую, ветхую шелуху, что наросла за века. Перед тобой я, как будто без кожи, щиты смыло любовью, малыш!

Аяна склонилась ко мне близко-близко, почти касаясь губами изъеденной язвами щеки. Я чувствовала на лице касание её волос, тепло дыхания и слышала гулкий стук сердца оборотня. А потом она чуть отдалилась и посмотрела прямо в глаза, твёрдо и решительно.

– Твоя жизнь первостепенно важна для меня и если не помочь сейчас, ты умрёшь или сойдёшь с ума от боли. У всех есть свой предел, и ты подошла к нему слишком близко, подруга. Чего стоят бесконечные века существования, если я не выдержу сейчас, когда впервые по-настоящему нужна близкому существу?

– Но ты рискуешь потерять себя.

Слёз нет, хотя плакать хотелось невыносимо. Но они не приходили и от этого я задыхалась. Савия забрала у меня даже возможность поплакать.

– Пока между мной и зверем стоишь ты – ничего страшного не случится. Успокойся, Паулина, я рассказала тебе эту историю, не для того чтобы угробить и причинить новые страдания, а чтобы ты поняла что мной движет. Буду приходить опять и опять, каждую ночь, пока не истечёт десятая. Меня не остановить, смирись, малыш. А когда агония закончится и взойдёт солнце нового дня, я вынесу тебя отсюда на руках. Так будет, прими это, как неизбежность и прекрати доводить себя и меня! – Аяна проговорила последние слова с нажимом, давая понять – разговор окончен.

Она умолкла, и даже показалось, что оборотень погрузилась в некий транс после эмоциональной бури. С каждой прожитой ночью прикасаться к сознанию друг друга становилось труднее и больнее. О чём сейчас думала подруга, какие эмоции ей владели? Я не рискнула лезть ей в голову, как и она в мою. Внутри мы похожи на оголённый провод под бешеным напряжением. Тронь – и не соберёшь мозгов.

Аяна погрузилась в странное состояние, и я боялась беспокоить её даже мыслями. Но рассказ о душах не давал покоя. Что-то важное осталось недосказанным. Я чувствовала, что вскользь прикоснулась сверх значительному, но никак не могла ухватиться за суть. Такое же ощущение возникало и ранее. Как будто мне не удаётся связать несколько скользких нитей в одну, чтобы получилась прочная верёвка, они ускользают, выпадают из рук. Кто может знать, куда уходят души, выпавшие из порядка Творцов? О, теперь я представляла существо, способное ответить, и уже определила, какой вопрос задам хозяину Эбилла. Но сейчас он слишком далеко. Поэтому оставалось лишь обдумывать слова подруги и прислушиваться к её дыханию. Горячее тело согревало и делало боль терпимой. За эти ночи я научилась терпению, как никогда!

Настало утро, и Аяна так же в молчании ушла в лес, не дожидаясь, когда ко мне вернётся возможность двигаться. Оборотень специально избегала того, чтобы я увидела её собственными глазами. И мне известно почему. Она не могла более сдерживать зверя внутри себя. И уже через минуту сквозь парк неслась огромная чёрная кошка, скользя между деревьями. Крупицы сознания гнали зверя прочь от моего дома, от искушающе близких шей магов, даже от холодных мёртвых слуг. К вечеру Аяна постарается взять себя под контроль и снова вернётся. Оставалось пережить ещё две ночи, две невыносимо длинные ночи.

С рассветом девятого дня обнаружилось, что я не могу самостоятельно подняться с постели, даже когда савия выпустила из цепких объятий. Растение досуха высосало меня и сил хватило лишь позвать магов, снять щиты с комнаты и медленно повернуть голову набок. У стены напротив кровати стояло большое напольное зеркало, и в нём отражалось существо из кошмарных снов. Кожа на теле вздулась от кровоточащих синюшных язв, а местами висела лоскутами. Если во мне осталось килограмм тридцать, то это настоящая удача. Из зеркала смотрел, непонятно каким образом, держащийся за жизнь скелет, обтянутый кровавыми ошмётками. Я не ощущала ни рук, ни ног и даже глупо радовалась, потому что и боли в них тоже не чувствовалось. Загадка – почему я всё ещё живу? Скорей всего это магия внутри заставляла сердце биться. Уже и не вспомнить, когда я последний раз ела или ощущала себя здоровой и чистой. Когда-то давно, в другой жизни.

Тонкий мир до сих пор прекрасно откликался на зов, хотя сейчас я мало, на что способна. Уход Аморана не прошёл незамеченным для меня, и отлично почувствовалось, как исчезало его тело из соседней комнаты. Рядом с ним находился Аирель и контролировал процесс. Кто бы мог подумать, что некромант станет заботиться о человеке, которого считал соперником. Самое смешное, что он и сам такого от себя не ожидал. Смешное? Неужели я ещё пытаюсь растянуть запекшиеся губы в жуткую гримасу, некогда называемую улыбкой? Савия вытягивала не только кровь, жизненную силу, но и эмоции. К утру я становилась овощем. На что она тратила такое количество выпитой силы пока загадка. Но ей недолго оставаться таковой, так или иначе, но скоро всё закончится. Дожить бы до этого "скоро".

Через несколько минут в комнату вошли Аирель и Хегельг. Они остановились у ложа в нерешительности. Прикоснуться ко мне, означало получить сильнейший ожог на несколько дней, а на создание щита у меня не было сил. Да и просто прикоснуться ко мне, нужно иметь стальную выдержку и хладнокровие. От прежней красавицы осталось измождённое чудовище, взывающее скорей брезгливость, а не сострадание. Но у магов похоже своё мнение на этот счёт. Они переглянулись, ведя мысленный диалог. Мне бы хоть чуть-чуть энергии. Сырую силу магов я сейчас воспринимать не могу из-за крайнего истощения. Требовалась реабилитация в энергетической сфере, но туда ещё добраться нужно.

Оказалось, что данная ситуация является проблемой только для меня. Мужской мозг устроен немного иначе. Он осознает проблему и сразу же ищет практический способ её разрешения, а не размусоливается на "если бы, да ка бы". А уж два мужских мозга способны развить такую бурную деятельность! Впервые маги получили разрешение творить всё что угодно в доме. Если честно, мне почти всё равно. Пространство менялось на глазах. Мебель исчезала из комнаты, освобождая место для прозрачного шара, плавно вплывающего сквозь увеличенный проём дверей. Очень скоро в опустевшей спальне остались лишь два предмета – старинная кровать, опутанная савией, и энергетическая сфера. Но мне по-прежнему, самостоятельно не преодолеть даже такого расстояния.

Не разводя лишних сантиментов, Аирель склонился надо мной и подхватил на руки. Его зрачки мгновенно расширились, а челюсти сжались от тщательно скрываемой боли. Ядовитая для магов кровь мгновенно пропитала чёрные одежды некроманта и впилась в тело, разъедая, как кислота. В два шага он преодолел расстояние до сферы и погрузил меня в благодатные потоки исцеляющей энергии. Испачканные одежды сменились новыми, скрывая от глаз обширные раны. А я вздохнула свободней, чувствуя, как внутрь тоненькими струйками вливается сила. Но чтобы собрать достаточно энергии для создания щита, мне понадобилось около часа. И лишь потом отец и Аирель присоединились ко мне в сфере. Живой ледяной кристалл и тёмная звезда потянулись ко мне, окружая со всех сторон, принося ощутимое облегчение.

– Что бы я делала без вас? Без вас и Аяны, – смогла прошептать потеплевшими губами, отдаваясь блаженству слияния источников. – В одиночку мне не выжить.

– В одиночку не выжить никому, – отец сказал фразу, имеющую глубокий смысл.

В этот момент мы втроём являлись единым целым, чувствовали мысли и эмоции друг друга. Слова отца заставили задуматься каждого и не только о собственной судьбе. Время одиноких волков прошло, оно поставило под угрозу существование магов, как вида. Медленно и со скрипом приходило понимание, что надежда только в единстве.

В этот раз, ни о каких занятиях и речи не шло. Как бы ни хотели маги вложить в мою голову больше знаний и умений, тренировки будут отложены. Совершенно очевидно, что они уже недоступны из-за крайне истощённого физического состояния. Зато впервые за эти дни появилась возможность поговорить. Я восстановилась достаточно, для того чтобы произносить слова собственными губами, а не мысленно. К тому же в голове чуть прояснилось, вернулись чувства.