Текст книги "Магия в стиле экстрим"

Автор книги: Ирина Веретенникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 38 страниц)

Летун надрывно взвыл и выпустил человека. С этого момента полёт-падение сделался неуправляемым. Мы кувыркались почти у самой земли, и я почувствовала, как бок обожгло болью. Тварь смогла изогнуться и полоснуть когтями. В глазах потемнело, но челюсти в очередной раз углубились в шею летуна. Похоже, что на этот раз я перекусила важную артерию. В горло хлынула горькая кровь. Пришлось глотать отвратительную жидкость. Мои раны на нёбе тоже сильно кровоточили, и собственная кровь перемешивалась с горькими потоками.

Почему я не бросила летуна? Ведь человека он отпустил. К Аморану уже склонился Хегельг, доставая один из последних заряженных амулетов исцеления. Так почему я снова давилась горечью и судорожно сжимала челюсти? Отчего, как одержимая прислушивалась к отвратительному вкусу? Хрустели кости, летун заваливался на бок, двигая лишь одним крылом, а потом мы рухнули в земляную жижу.

Глаза заболели от яркой вспышки. Отец использовал последние запасы. Огненный купол вспух над нами и покатился во все стороны, по пути превращая землю в горящую пустыню радиусом около полукилометра. Ну, вот и всё, нашей армии больше не существовало, сил и запасов тоже нет. От разъярённых тварей нас отделял лишь выжженный круг земли и перемешанный с дождём пепел. Мы потерпели полное поражение, так и не совладали со строптивым миром Фесседа. Савия оставалась вне досягаемости. Так почему я всё ещё терзаю несчастного, почти издохшего летуна, давлюсь его кровью и не могу остановиться?

Что-то неуловимо знакомое текло в моё горло, вместе с тёплой жидкостью. Рискуя всем, я заглянула в тонкий мир, но не во внешнюю среду, а вглубь себя. Жизнь летуна перетекала в меня. Вместе с кровью внутрь проникало нечто, оно расползалось по всему организму. Уже почти осознав происходящее, рискнула ещё больше войти в тонкий мир и присмотреться, прислушаться. Вот оно! То, что никто не смог уловить и воспользоваться, потому что нужно пропустить это через себя. Мой источник ювелирно выделил из крови летуна магическую составляющую. Это волокна, тоньше паутинки, они пронизывали все сосуды организма. Что же тут казалось знакомым? Эта растворённая в крови энергия принадлежала магу и тому самому источнику, заточённому в саркофаге. Пропустив эту энергию через себя, я могла позвать её, как жрица, могла использовать. Она теперь часть меня. С этой мыслью сознание помахало ручкой и оставило наедине с пустотой.

– Паулина! Малыш, приди в себя и выплюнь эту гадость! – орала над ухом Аяна и пыталась разжать мои челюсти.

Тонкие пальчики упорно старались выковырять из моей пасти раздробленную шею летуна, которую я удерживала. Ого, оборотень вернула человеческий облик. К чему бы это? Неужели всё так плохо?

– Ладно, бери её прямо так, с летуном в зубах и уходим. Твари приближаются! – отчаянно закричал Хегельг.

– Уходим, – согласилась Аяна, – у тебя хватит сил открыть портал?

– Только на это и хватит. Аморан, бери некроманта, и уходим отсюда.

– Давай я хоть голову летуну отрежу, – предложил человек, и я услышала скрежет меча по чешуе. – Бездна, слишком крепкая! Как Паулина её вообще прокусила?

– Бросай кромсать тварь, бежим! – взревел отец совсем рядом.

– Нет!

Я с трудом разжала зубы и освободила рот от обрывков мышц и костей. Тут же меня кинуло в сторону. Упав на четвереньки, я застонала. Внутренности горели огнём, нещадно тошнило и выворачивало наизнанку кровью.

– Аяна! Закидывай её на плечо, и бегом отсюда!

– Нет! – хрипела я. Удалось подняться на колени и обвести оторопевших спутников прояснившимся взглядом. – Я остаюсь.

– А тут кто-то спрашивал твоего мнения? – резко бросила единорог и кинулась ко мне, но остановилась, присмотревшись к выражению глаз. – Паулина, ты чего? Твари в сотне шагов, ни у кого не осталось больше сил. Ты сделала всё что смогла, каждый сделал. Отступись, оставь это. Нам не победить сейчас. Иди ко мне, малыш!

Она протянула руки, затянутые в алые ленты. Догадываюсь, что под ними девушка пыталась исцелить раны. Игнорируя боль, Аяна собиралась нести меня. Аирель висел хрупкой, истончившейся тенью на плече шатающегося человека. Аморан тяжело опирался на меч. Отец еле стоял на ногах, ясные и холодные глаза сейчас помутнели от истощения. Они действительно сделали всё, что могли. Но не я.

– Одну минуту – это единственное о чём прошу. Ещё одну минуту! – мольба в голосе докатилась до всех, заглянула в каждое сердце.

– Тьфу! Вот послали боги дочурку! – сплюнул отец, но остановился и портал не открыл, – у тебя одна минута, Паулина. Когда она истечёт, я лично поволоку тебя из этого проклятого мира, а хоть бы и за волосы! А дома отхожу плетьми, тоже собственноручно!

– Спасибо, папочка, – кривая улыбка заставила отца вздрогнуть. Я поднялась и неуверенной походкой направилась прямо к бегущим тварям.

– Остановите её! – кричал Аморан, но никто не пошевелил и пальцем.

– Погоди, девочка что-то знает. Всё изменилось, я чувствую, – уже тише ответил холодный маг и поймал человека за руку.

– Что она может узнать? Паулина была без сознания! – бесновался человек. – Вы хуже чудовищ! Девчонка твоя дочь! А ты снова бросаешь её в самой экстремальной и безвыходной ситуации!

– Заткнись и смотри, – прошипел маг. – Научись доверять ей. И к слову, мой метод оказался очень эффективен.

Я слышала весь разговор, но почти не осознавала слов. Всё что делала сейчас – это ловила отголоски источника мёртвого мага в окружающей природе, увлечённо плодящей чудовищ, прислушивалась к каждой твари, предвкушающе щелкающей зубами. А потом сбросила боевой облик и позвала знакомые потоки сил. Сначала тихо, затаив дыхание, но получив первые отклики, громче и настойчивее. Я вынимала невидимые волокна из тел. Звери замирали, обездвиженные, парализованные, потому что исчезала необходимая составляющая их сути, позволившая им появиться так быстро и в таком количестве.

Источник в глубине меня вытягивался плотным стержнем и подхватывал собираемую извне силу мага, так сурово наказанного эльфами. Теперь я магическое веретено, крутящееся безостановочно. Тонкие невидимые волокна сплетались в нити и наматывались на прочную основу. Конечно, энергии не так много, источник мага пока заперт, но за многие годы он пропитал легчайшей паутиной всё, и проник в духа-хранителя. Теперь я чувствовала хозяина Фесседы, так же хорошо, как и он меня. Ведь нас наполняли одни и те же нити. Мысли потянулись к необъятной сущности духа, его необъяснимая воля сейчас ослабла. Хранитель прислушивался к происходящему в тонком мире.

– Я не собираюсь снова драться. Мне нужна савия, а потом мы уйдём и больше не потревожим. Позволь!

– Освободи меня, дева, забери источник, отравляющий мой мир, – вдруг послышался шёпот с последней каплей утихающего дождя.

Дух впервые за долгие годы немного освободился от влияния и спешил избавиться от раковой опухоли, ползущей из склепа. Что ответить, как отмахнуться от просьбы, от надежды? Врать не хотелось, мы пришли сюда не освобождать мир. На мне и так слишком много обязательств. Что тут можно сделать? Если бы в моих руках была вся сила и мощь магов, то быть может я и попыталась. Точнее человек во мне попытался бы, а вот магу особо не было дела до чужого хранителя.

Я размышляла над странными стечениями обстоятельств и вновь задавала вопросы. Почему столь могущественное существо, как дух-хранитель целого мира позволил эльфам осуществить запретный ритуал? Почему он не вмешался, когда появилась возможность? Воистину логика хранителя непостижима для нас – смертных. А быть может, он и сам лишь покорился высшей воле? После общения с богиней Терроной представление о Творцах в корне поменялось. Они создают нас, а потом бросают, как только мы разочаровываем Создателей. Так случилось с магами, с эльфами и, мне кажется, с людьми. Аяна избегает этой темы, но я чувствую, что с единорогами произошло то же самое. Неужели и боги играют с творениями в знакомую игру под названием: "Выживание в стиле экстрим"? Только делают это в глобальном масштабе? И почему мы до сих пор взываем к ним, почему?

В памяти возникли слова отца: "Источники, созданные Водящей души, свободны от тяги к богине". Я снова и снова повторяла их, до меня начинал доходить истинный смысл и теперь понятно волнение магов. Не зависеть от непостижимой и часто смертоносной божественной воли, не тянуться к жестокому огню – за это можно заплатить огромную цену! Груз осознанной ответственности давил на плечи. Водящая – это воплощённая надежда целой расы. Пусть ненадолго, лишь в течение смертной жизни, но она сможет создавать свободных от богов существ. Она понятная, предсказуемая, умеющая чувствовать и сострадать. Она смертная Мать.

Пока я размышляла, силы набралось достаточно, чтобы начать делиться ею со своим отрядом. Каждый из спутников вздохнул полной грудью, маги впитывали всё до капли, Аморан стряхнул усталость и взбодрился, а Аяна позволила напитать себя силой, но только моей, а не мёртвого мага. Очень скоро спутники нагнали меня, двигаясь за спиной в полной тишине. Но моя голова наполнилась навязчивыми звуками. Хранитель упорно шептал о свободе, о награде, он сулил так много и щедро. Голос то гремел барабанами, то шелестел гонимыми ветром листьями. Голос требовал, умолял, грозил и уговаривал.

– Проси богов, дух! – начинала злиться я.

Голова готова лопнуть от напряжения, а хранитель продолжал давить. На минуту он замолкал, а потом снова гремел в ушах, сводил с ума невыполнимыми просьбами. Как он может требовать такое у меня? Кем он считает Паулину Кейб, если настаивает на новой клятве? У меня нет ответа для него, пока нет.

– Новой клятвы не будет, дух!

Небо очистилось от туч, и в ночном небе всплыла грязно-жёлтая луна. Её болезненный свет падал на парализованные порождения Фесседы. Сюрреалистичная картина, словно в этих существах сели батарейки и теперь они сломанные куклы, но ещё живые. Их сердца замедленно бьются, ветер треплет шерсть, блестит чешуя, горят глаза, но никто из них не может пошевелиться. Я больше не боялась и шла сквозь толпу, ловко огибая застывшие фигуры. Четыре тени скользили за мной, с опаской поглядывая на бывших противников, а теперь на статуи из плоти. Никто из магов не понял, не сумел разобраться, как я это сделала, а единорог могла видеть лишь вращающееся веретено внутри меня. Приятно иметь секрет, хоть недолго. Мне придётся вновь выменять его на поблажку, помощь, подсказку, ещё не знаю как, но новое знание пригодится. Я пожала плечами и продолжила путь.

Ночь шла своим чередом, луна медленно ползла по небу, но это единственное движение в притихшем мире. Ветер стих совершенно, не шелохнулась ни одна веточка, ни одна травинка, ни одна птица не нарушила тишину ночным криком. Утих даже голос духа-хранителя. Чем ближе мы подбирались к склепу, тем тише становилось. Собранная сила приятно наполняла источник и пьянила. Адреналин битвы сменился эйфорией от впитываемой энергии, она горячила кровь, меняла восприятие. Моя поступь легка и стремительна и нет нужды в крыльях, я могла бы бежать прямо по воздуху, обнять луну, завернуться в ночной плащ и двигаться в тенях. Как много могла бы, как много! А Фесседа затаилась и наблюдала за движением веретена в маленькой полупрозрачной фигурке жрицы магов.

Я передёрнула плечами, разглядывая ночное светило. Возможно ли, чтобы Луна выглядела как несвежий труп, покрытый пятнами? В каждом мире светило прекрасно и неповторимо, но такое мёртвое и отталкивающее лишь здесь. Этот мир умирал, разлагался изнутри, его сжигала неизлечимая хворь. Как только я вышла из портала, то начала искать внешние проявления искажения. Вот одно из них, жуткое и отвратительное, заметное лишь ночью. Печально, что именно родные дети Фесседы – эльфы, сотворили такое со своим домом. Месть и скорбь могут завести в глухой угол даже такой древний народ. Они более не казались милыми и добрыми существами, живущими в ладу и гармонии с природой. Их гнетут те же страсти, те же слабости, что и другие расы. Поэтому эльфов ожидает общая судьба – упадок и забвение.

Желтоватый свет блёкло освещал витую ограду кладбища. Пожалуй, это единственное свидетельство былой обитаемости Фесседы. Вопреки ожиданиям никаких остатков эльфийской цивилизации не наблюдалось. Быть может в другом месте что-то и сохранилось, но здесь единственным напоминанием о дивном народе осталась лишь узорчатая ограда кладбища с могилами чужаков. Такое ощущение, что чья-то воля тщательно стёрла с лица мира любое упоминание о прежних хозяевах.

Я бестрепетно рассматривала ближайшие причудливые могилы. Что за существа здесь похоронены? Появилось неуместное желание взглянуть на каждую могилу, рассмотреть детали, понять странные, но красивые надписи. Кто они, приходившие в этот мир и оставшиеся здесь навсегда? Чужаки селились по миру, очарованные красотой Фесседы, они увлекались высокой культурой эльфов. Быть может и мёртвый маг точно так же пришёл сюда, питал надежды, мечтал и любил? Но в итоге все пришельцы оказались по ту сторону ограды, окружили склеп тесным полукругом. Странно, что за века это место отлично сохранилось, словно за невидимой границей начинался купол, оставивший кладбище нетронутым. Мои спутники угрюмо молчали, каждый из них знал, что за ограду войду только я. Нужные слова давно сказаны, а чувства – вот они, как на ладони. Мне видно каждое из них. Отчего же медлю войти на скорбную землю? Почему стою истуканом перед калиткой и размышляю над судьбой чужаков?

Сердце тревожно забилось, едва я собралась с духом и толкнула массивную дверцу. Она бесшумно отварилась и так же тихо захлопнулась за спиной, как только я решилась войти. Кладбище невероятным образом изменилось. Не могу объяснить, в чём дело, те же могилы, та же закрытая каменная дверь, вырезанная прямо в скале, жёлтая грязная луна, но пространство неуловимо поменялось. Кладбище действительно накрыто сохранным куполом, и многие века земля здесь не ведала дуновения ветра или влаги от дождя.

Мой первый шаг. Как только нога опустилась на узкую дорогу, с земли поднялось небольшое облако серой пыли. Оно запустило цепную реакцию, и мельчайшие пылинки закружили вокруг плотным скоплением, поднимаясь выше и выше. Невесомые частички пробуждали метель, хаотично толкая друг друга. Я побежала к заветной каменной двери, создавая большие завихрения пыли у ног. Её летало столько, что за ней не было видно ног. Серая метель кружилась вокруг, потревоженная неосторожными движениями. Цель так близка, вот она – каменная дверь, ведущая в склеп мага. Мне уже видны красивые эльфийские надписи, ритуальные рисунки и бурые потёки по углам, похожие на кровавые отпечатки. И в тот момент, когда рука толкнула серую дверь в склеп, пыль попала в нос. Я вдохнула её и с ужасом поняла, что это не пыль!

Голова закружилась, пришлось опереться на холодные створки. Руки цеплялись за шершавую поверхность, она поддавалась моему небольшому весу и разъезжалась в стороны. Из чрева горы смотрела темнота, она же неспешно поглотила сознание. Я упала, словно в ватный кокон, оглохла и ослепла, а потом ушли чувства и мысли. Склеп заточённого мага открыл гостье объятья, и она в них потерялась.

Глава 21

Бирюза сливалась с глубокой синевой в тонкую линию горизонта. Именно в этой светящейся полоске странные небеса соприкасались с застывшей водной гладью. Огромный красный шар светила катился к горизонту, он уподобился гигантскому глазу, изливавшему ярость и злость. А вокруг лишь бескрайнее тихое море. Его прозрачная вода заснула давным-давно. Сотни лет она не ведала волн и ветра. Ни одно существо не поселится в ней, не станет резвиться на вольных просторах. Здесь нет места жизни и уходящая до самого горизонта гладь бесплодна. Она окружала маленький пятачок суши, сжимала его со всех сторон. Чёрный камень всё ещё держался и каким-то чудом не канул в ядовитые воды. Подобрав под себя ноги, на островке сидела я и вглядывалась вдаль.

– Я? Ещё бы знать кто такая эта "Я" и что здесь делаю? – мой голосок потревожил гладкую поверхность воды.

Мелкая рябь помчалась в разные стороны. Здесь так давно не живут даже звуки, и теперь мир пробуждался и прислушивался. Когда волнение успокоилось, я склонилась к воде, чтобы уловить своё отражение. Оттуда смотрела юная девушка с тонкими чертами лица, бледной кожей и огромными печальными глазами. Внезапно пришла уверенность, что раньше мой облик был не таким. А каким? Не знаю, не помню.

Ладони едва успели поймать локоны волос, падающие с плеч прямо в воду. Я боялась прикоснуться к нереально гладкой поверхности. Пряди переливались в руках огненными сполохами, словно в погасший костёр снова пришла жизнь и тлеющие угольки засветились от мощного дыхания. Из темноты памяти всплыл мимолётный образ распятой в цепях девушки с этим самым лицом, и даже припомнилась мысль: "Пленница необычайно привлекательна, словно молодая, пылающая яркими красками осень, почти невыносимо прекрасная. Но участь девушки оказалась печальной и незавидной". Я пленница? Но как возможно смотреть на собственное тело издалека, как будто оно до этого было чужим. Образы вспыхивали, тут же расплывались и лопались мыльными пузырями, оставляя меня с пустой памятью. Но что-то всё равно оставалось, запомнились два слова: "Пылающая осень".

– Ты появилась, когда во многие миры пришла осень жизни и твой удел увидеть закат некогда могущественных рас.

Это звучал даже не шёпот, не отчётливый голос, в голове проплывали чужие мысли, печальные и обречённые. Горизонт окрасился пурпурно-красным, огромный диск погружался в спокойные воды, и алая дорожка тянулась от зловещего светила до моего маленького островка.

– Твоё Солнце гаснет, – шептала я неведомому собеседнику.

– Рассвета не будет, моя Осень. Ты либо встретишь ночь со мной и останешься здесь навсегда, либо вспомнишь себя и преодолеешь заклятие.

– Где ты? – закричала пленница и подскочила на ноги.

– Везде, – море всколыхнулось, и маленькие волны понеслись от меня во все стороны.

– Почему я слышу чужие мысли внутри себя?

– Это ты внутри меня, Осень.

– Зачем я здесь?

Странно, но чужое присутствие в собственной голове уже не пугало. Словно это место хранилось именно для меня, всё здесь ждало рыжую девчонку по имени…Бездна, не помню!

– Как меня зовут?

– Не важно былое имя. Главное – суть внутри тебя, Осень.

– А твое имя? Тоже не важно?

– Да, – чужое присутствие чувствовалось отчетливей, и мысли обретали неповторимый голос, низкий, мужской. Именно он звучал в голове.

– Мне нужно знать! – настаивала я.

Краем глаза улавливались движения тонких нитей, пронизывающих пространство. На самой периферии сознания висела уверенность, что нужно поймать одну из нитей и размотать старый клубок, полный боли и страха.

– Опусти ладонь в воду, – голос зазвучал со всех сторон тихой музыкой, обволакивал приятными звуками.

Я опустилась на колени и оперлась одной рукой о твёрдый камень. Склонившись к воде, поймала себя на мысли, что безумно хочу окунуться в воду с головой, что это будет прекрасно. Но не решилась, а лишь протянула правую руку и чуть коснулась гладкой поверхности указательным пальцем. В пространстве разлился сладостный стон, как будто хозяин почувствовал долгожданное облегчение. Звуки нарастали с каждым ударом сердца, невероятно, но они материализовались! И я почувствовала на щеке легчайшее касание.

На пальце осталась маленькая плотная капля. Глаза неотрывно следили за тем, как она медленно тяжелела и сползала на самый кончик пальца. Я высунула язык, и капелька упала прямо в рот. Мне пришлось опереться о чёрную поверхность обеими руками, потому что одна лишь капля, проникшая в тело, вызвала волну эйфории. Сладкая и ароматная, как летний нектар, согретый знойным солнцем.

Теперь я знала, что за море вокруг. Это море – воплощённое сознание некоего существа, где каждая капля – воспоминание, мысль, образ. Лёгкие касания ощущались по всему телу. Дивный голос обретал форму, он витал вокруг, ещё невидимый, но уже хорошо чувствуемый. Он шевелил волосы, пробежав вдоль ярких прядей. По вискам и скулам лилось трепетное касание дрожащих пальцев. Они обводили каждую чёрточку лица, дрожали на губах и подбородке, затрагивали краешки ресниц. А я почти не замечала прикосновений, находясь под властью эйфории. Глаза смотрели в воду, а видели совсем другую картину. Я погружалась в одно из бесконечных обрывков чужой памяти, а может, смотрела чей-то сон.

– Акир, друг, запомни, что я скажу. Настанет день её прихода. Средь тысяч попыток лишь одна окажется успешной. Только одна из всех дойдёт сюда по дороге слёз и боли!

Перед взором появился мужчина. Он улыбался мне, точнее не мне, а хозяину воспоминаний, Акиру. Говоривший странные слова оказался эльфом, его внутренний свет поражал чистотой и силой. Ошеломительная красота на миг заволокла туманом разум. Но тот свет, что горел внутри, ярче солнца, очистил мысли от наваждения. Я смогла спокойно смотреть в бездонные глаза, уже почти не замечая удивительных черт.

– Откуда ты знаешь, Яван? – я удивляюсь вместе с хозяином воспоминаний и жду ответа с замиранием сердца. – Ведь ты говорил, что она – неизвестность и её приход, возможно, изменит предопределённое для всех нас.

– Акир, посмотри на меня. Я последний первородный эльф в Плеяде, настолько древний, что даже моя совершенная память теряется в череде столетий. Кто ещё сравнится со мной в силе предвидения? Быть может лишь боги и Великий Оракул.

– Да, но…

– Я не знаю точно, когда она придёт в наш мир, друг. Не ведаю, что последует за её появлением, какие именно события всколыхнут Плеяду. Даже не увижу деву своими глазами. Мы лишь камушки на хрупкой дорожке, которой когда-то в будущем коснутся её лёгкие ножки. Она ещё даже не родилась. Пройдут века, и из множества вариантов останется один – тот самый. Появится Отверженная миром душа, которая сможет обрести тело с источником мага внутри. В борьбе за якорь для души она пройдёт не одно изменение, забудет прошлую жизнь, полностью переродится. Новую сущность не раз назовут странными именами, но её дорога приведёт сюда, на Фесседу. Ты встретишь деву, когда умрёшь и станешь ещё одним испытанием малышки. Предвидеть дальше не дано, даже мне, Акир, – от волнения голос первородного дрожал.

Эльф печально склонил голову, золотые волосы упали на точёное лицо и накрыли тенью. Я печалилась вместе с ним, зачарованно внимая чарующему рассказу о неведомой деве, чей приход предвидел древний эльф. Меня приводило в отчаяние, что провидец может исчезнуть, умереть. Такие сущности должны жить и наполнять светом души целых народов.

– Яван, ты предвидишь нашу смерть? Бессмертный, проживший столько веков, а стоит ли смерть прихода какой-то девушки?

– Расы стремительно вырождаются и умирают. Я вижу лишь забвение и пустоту. Боги оставили нас, одних за другими. Наши народы, как многие до и после нас, исчезают навсегда. Творцы уходят из Плеяды, влекомые новой вселенной и азартом творения. Там они забывают ошибки и возрождаются заново. А неудавшимся творениям остаётся взывать к пустоте и уходить за грань. В Плеяду придёт Осень жизни, мой друг.

– Думаешь, дева сможет что-то изменить? Одна единственная душа, смертная девушка повернёт ход жизни? – я сомневалась вместе с Акиром.

– Одна? – улыбнулся эльф и в душе запрыгали солнечные зайчики радости. – Нет, Акир. Она – острие, фокус сил, тяжким шлейфом несущая на хрупких плечиках целые миры, в начале пути сама того не понимая. За ней пойдут тысячи сильнейших из всех основных рас. Если она сможет, если выдержит, – когда отзвучало последнее слово, вокруг опустилась полнейшая тишина.

Эльф помолчал несколько минут, и в бездонных глазах промелькнула тень прожитых лет. В золоте волос играли лучики, бросали блики на высокие скулы и отражались в зрачках. А ещё сквозь пряди виднелись острые кончики ушей, и я задрожала от желания прикоснуться к ним.

– Зачем же нам умирать ради незнакомки? Быть может, возможно, обойтись без смерти?

– Только так обстоятельства потекут по нужному руслу и притянут деву. Это запустит ещё одну цепь событий, они приведут её именно в этот мир. Наша смерть подарит надежду на жизнь нашим народам, Акир.

– Разве тебе не страшно умирать, даже для блага других?

– Страшно, но я всё равно сделаю это, как и ты. Мне обещано возрождение.

– Кем обещано?

– Неужели ты думал, что всё происходит само собой? За всем стоит могущественная воля, действующая тонко, словно исподволь. Игру ведёт мастер случайностей, переплетающий судьбы. В ключевой момент мы делаем определённый им выбор и становимся новым звеном в бесконечной цепи. Мне дано узнать, и совершить осознано, то, чего хочет он.

– А я?

– Твоя судьба запутается в тонких пальчиках незнакомки. Ты узнаешь деву даже после смерти. На юном челе вспыхнет осень, раскрасит волосы огненными красками перемен, расцветёт в больших глазах, коснётся лепестков губ. Ах, как бы я хотел взглянуть на это чудо во плоти! Она – веретено, которое совьёт одну нить из тысяч несовместимых ранее волокон, душ и магии. Океан, в котором смешаются бесчисленные потоки рас и миров. И ты передашь ей это воспоминание.

– Яван, это не может быть правдой. Твой разум затуманен? Как я узнаю незнакомку после смерти? И не сможет смертная, человек или маг выдержать и пройти через такое. Да и боги не позволят.

– Богам уже нет дела до Плеяды, скоро мы останемся одни. За бесконечные прожитые годы у одинокого эльфа, оказался лишь один самый близкий друг – брат по духу. Ирония судьбы в том, что он – маг, не верящий никому, даже мне, – Яван обнял за плечи и слабый аромат его кожи заставил трепетать ноздри.

– Мы отправимся за советом к Оракулу, – прошептал Акир.

Маги редко решаются довериться кому бы то ни было. Но Явану хотелось доверить всё, даже жизнь.

– Если тебе угодно. Но даже он мало что сможет добавить. Хотя…, – чарующий голос оборвался на тревожной ноте.

Эльф вдруг замер, а потом я вздрогнула вместе с Акиром от выражения удивительных глаз. В них плескалась боль, он только что предвидел что-то страшное.

– Я умру от твоей руки и последнее что увижу в этом мире – глаза лучшего друга. Но тебе, Акир, уготована жуткая участь, прежде чем всё свершится. Ты должен, слышишь меня, должен выдержать! Ради неё, ради всех нас! Поклянись!

Яван горел внутренним огнем волнения, и болезненный румянец выступил на щеках. Он объят страшными видениями будущего и в сердце поневоле заползала оторопь. Каково это – видеть собственную смерть и благословлять на муки лучшего друга?

– Ты же знаешь, что я не смогу отказать и принесу любую клятву, если потребуется. А для магов она первостепенна и непреодолима. Если Оракул подтвердит необходимость этого шага, я, не колеблясь ни минуты, поклянусь. Только успокойся, больно видеть тебя таким, словно мир падает на голову, и всё горе Плеяды терзает тебя. Перестань, ну что со мной может случиться? В самом худшем случае я просто умру без перерождения в другом теле.

– Глупец! Есть участь по страшнее смерти! Мы отправляемся к Оракулу немедленно!

Воспоминание медленно таяло и отпускало сознание. Я уткнулась в колени и раскачивалась из стороны в сторону. По щекам текли слёзы. Так трудно осознать, что услышанная история – отголоски давних событий, обрывки чужих жизней. Чужих! Они не приблизили к пониманию, что я здесь делаю и кем являюсь. Пугающая драма показана неслучайно. Но зачем? В голове не просто пустота, а тёмная граница, отделяющая от реальной жизни, от так необходимого осознания происходящего.

К волосам нежно прикоснулись, и я подняла заплаканное лицо. Ко мне склонился невысокий мужчина с короткими седыми волосами. Его ноги утопали в неспокойной воде по щиколотки. Волнующаяся поверхность прекрасно удерживала мужчину, словно он её продолжение. Простые и удобные одежды подчеркивали подтянутую фигуру и зрелость.

– Акир? – хрипло прошептала я. – Ты жив? Значит всё, что говорил эльф, так и не произошло?

– Первородный никогда не ошибается, моя Осень.

Карие глаза внимательно разглядывали. Он протянул дрожащие руки и по телу побежал холодок. Большие ладони перебирали пряди пламенеющих волос, вспыхивающих от ласковых прикосновений.

– Я не жив и не мёртв. Запрещённое заклятие эльфийских жрецов заточило меня в саркофаге. Душа, сознание и магический источник всё ещё в заключении и живы. Не обманывайся моим видом, дева. Это лишь воплотившийся образ внутри моего сознания. Таким я себя помню перед той трагедией.

– Кто я?

– Та, кого я ждал бесконечность, та, ради которой погиб друг, сознательно кинувшись на меч в моей руке.

– Этого не может быть! Всё, что говорил Яван, не имеет ко мне ни какого отношения. Я не помню даже имени!

Колени распрямились, как пружина и моё тело выпрямилось одним слитным движением. Оставаясь на чёрном камне, я оказалась одного роста с замершим в воде мужчиной. Мы впились друг в друга взглядами.

– Ты должна найти себя, Осень, должна вспомнить. Мы с Яваном умерли ради этого мгновения. Преодолеешь чары Заклятия – сможешь идти дальше, осознаешь в себе что-то сверхважное. Яван верил настолько, что пожертвовал бессмертной жизнью ради твоего прихода. Я принял мучительную смерть от рук обезумивших жрецов, медленно умирал и веками сходил с ума. Знаешь ли ты, как это застыть обнажённым сознанием без плоти?

– Знаю, Акир! И как его вместе с душой вынимают из живого тела, тоже испробовала на себе! – я крикнула и в изумлении застыла с раскрытым ртом. – Откуда взялись эти слова? Они пришли с мимолётным, едва уловимым видением из закрытой памяти.

– Вот видишь, твои воспоминания просачиваются даже сквозь могущественные чары. Ты слишком сильна и сможешь их преодолеть. Нужно постараться, моя Осень. Я помогу, поверь мне, позволь, – голос очаровывал и окутывал покоем.

Эти слова я уже слышала когда-то, но их произносил совсем не Акир. А кто? Голова раскалывалась от бесконечных попыток достучаться к памяти. Я со стоном опустилась на колени, острый край чёрного камня больно врезался в кожу, но так даже лучше. Чувствовать боль, значит ощущать себя живой. Акир присел рядом прямо в воду и положил ладони мне на виски.

– Слушай мой голос, Осень миров. Перестань бороться с памятью, расслабься и закрой глаза, – звуки проникали сквозь кожу, бежали по венам, доставали до сердца. Они пронзали плоть и становились неотъемлемой частью.

– Внутри тебя движется гигантское веретено, маг. Оно собирает по маленьким волокнам мою силу и не только её, сплетает в тугую нить. Мы смогли общаться только благодаря этому. Почувствуй меня внутри, ощути движение.