Текст книги "Вампиры: Когда ночь сменяет ночь Книга 2 (СИ)"
Автор книги: Ирина Тигиева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 34 страниц)
Глава 24
– Тебе нужно утолить жажду…
Ласковый шёпот Доминика вернул к реальности. Жажда и правда была ужасной… Обычно потребность в крови пересиливала всё, и игнорировать её было невозможно. Но сейчас я настолько забылась в объятиях Доминика, что, пока он не напомнил, даже не обратила на неё внимания. Наверное, если бы земля и небо в самом деле поменялись местами, я бы и этого не заметила…
– А ты пока отправишься на охоту?
– Перед твоим появлением я утолил жажду, насколько позволили мои вены, и пока могу обойтись без крови. Но не хочу мучить тебя. Твои глаза становятся светлее, когда жажда усиливается. И, судя по их цвету сейчас, медлить уже не стоит.
– Подождёшь тогда здесь?
– Это корейцы научили тебя шутить подобным образом?
Пока я торопливо вливала в себя кровь, он не отошёл ни на шаг и сплёл вокруг меня руки, едва я захлопнула дверцу холодильника.
– Я никуда не собираюсь, честное слово, – поцеловав в нос, я взъерошила его волосы. – В прошлый раз мы ведь договорились, что я исчезну, поэтому…
– До сих пор не понимаю, как мог на это согласиться. Едва представил, что не увижу тебя так долго… В общем, я передумал. Оборвал охоту, бросился обратно в надежде, что смогу тебя застать и удержать… Но опоздал…
Я нежно провела кончиками пальцев по помрачневшему пепельному лицу, в котором знала каждую чёрточку.
– Тоже и со мной – чуть не передумала… Ночь за ночью боролась с желанием сбежать и в конце концов не выдержала… Но ты был не один – меня угораздило попасть на встречу бессмертных. Это и дало время прийти в себя…
– Даже не показалась… – в глазах Доминика мелькнула горечь. – Такой выдержке можно позавидовать.
– Если б я сдалась, две недели мучений прошли бы впустую… Я ведь только начинала во всё вникать… А если бы показалась… Потом опять расставаться и вновь проходить через ту же боль?..
– Ни через какую боль проходить бы не пришлось. Я бы тебя не отпустил.
– И лишился бы серьёзной поддержки во время битвы.
Доминик состроил недовольную гримасу, когда я выскользнула из его объятий. Но мгновение спустя я снова материализовалась перед ним и, поклонившись, как привыкла делать на территории клана, двумя руками подала меч.
– Познакомься. Это – Туен, по-корейски значит "луч".
Жестом опытного воина Доминик выхватил меч из ножен, пару раз взмахнул им, покачав на ладони, проверил баланс.
– И кто его так назвал?
– Я. А принц Юнг-Су перевёл на корейский.
– Принц Юнг-Су, – усмехнувшись, Доминик протянул мне меч. – И чему же ещё научил тебя принц Юнг-Су, кроме переводов на корейский?
Молниеносно развернувшись, я рассекла надвое статуэтку нимфы вместе со столиком, на котором она стояла. Доминик одобрительно хмыкнул, но голос был полон яда:
– Как видно, принц Юнг-Су не жалел ни времени, ни сил на твоё обучение.
– Да, мы тренировались почти постоянно. И с таким наставником это было одно удовольствие! Я совсем не ожидала, что мы найдём общий язык, а уж что настолько подружимся…
Делая вид, что не замечаю яростного блеска в глазах Доминика, я любовно провела ладонью по клинку.
– Кстати, не собираешься навестить сестриц-гадюк? В прошлый раз они так и не показались в своём истинном обличье. Теперь я могла бы помочь им освободиться от человеческой кожи. Особенно если они опять вздумают…
Доминик опрокинул меня на кровать и, плотоядно улыбаясь, наклонился к моему лицу… К теме моего пребывания на территории клана мы вернулись не сразу, но в конце концов я всё же рассказала об обучении и о схватке с Дак-Хо, и об общих трапезах, и о Ран-Чжу. Доминик смерил ревнивым взглядом подаренную ею цепочку.
– Прощальный подарок принца?
– Это – от Ран-Чжу и девушек, – засмеялась я. – Подарок принца был другим.
Подняв с пола шкатулку, я протянула её Доминику.
– Кровь демона – живого. Она может…
– …заставить сердце бессмертного биться, – тихо закончил Доминик.
Я толком не успела удивиться, когда он вложил мне в ладонь другой пузырёк с такой же тёмно-красной жидкостью, как в подаренном Юнг-Су.
– Это… тоже кровь демона?
– Да, и тоже живого. Мне удалось найти ещё одного из Первых. Он упомянул о её свойствах и почти слово в слово повторил то, что говорила Шаневис.
Я повертела пузырьки в пальцах.
– Теперь у нас достаточно демонической крови, чтобы попытаться прикончить Арента раз десять.
– Да… Но даже если Арент выпьет её всю, я не смогу нарушить зарок и вырвать ему сердце…
– Может, найти Чета и предложить ему Арента в качестве следующей жертвы? – в шутку брякнула я.
Лицо Доминика оставалось серьёзным.
– Подруга Бертрана могла бы помочь. Я пытался найти его, но пока…
– Помочь?.. Ты собрался обращаться за помощью к отступнику и этой… твари, потрошащей бессмертных у него на глазах?..
Доминик грустно улыбнулся и поцеловал моё плечо.
– Я бы обратился за помощью и к дьяволу, если б это дало возможность уничтожить Арента.
Бросив пузырьки в шкатулку, я порывисто прижалась к его груди. Только сейчас мне пришло в голову, что Арент, конечно, готов пойти на на такие же крайности, чтобы уничтожить Доминика. До сих пор я думала об одной исходившей от него опасности: о ритуале, способном превратить меня в растение. Но что если Арент и не собирался к нему прибегать? Что если его единственная цель – гибель Доминика?..
Пока меня не было, Доминик довольно тесно общался с отцом Энтони и был в курсе последних событий. Отец Фредерик и аббат Джозеф наконец вернулись: один в Льеж, другой – в монастырь. Верный своему обещанию кардинал Орефичи развил бурную деятельность по подготовке к Судному Дню. У Патрика было очередное видение. Отец Энтони снова изучал рукописи в монастырской библиотеке, пытаясь выяснить, где произойдёт последняя битва…
– Значит, место всё ещё не известно, – подвела я итог. – Принц Юнг-Су просил совета шаманов, но и они не увидели в своих магических зеркалах ничего полезного. Надо надеяться, сэннины окажутся более сведущими.
Акеми обещала отвести меня к ним в конце лета – сейчас шла последняя неделя августа. У Доминика моё намерение отправиться к подножию Фудзи вызвало сильное недовольство, и убедить его меня отпустить оказалось делом нелёгким. Тем сильнее было моё разочарование, что застать Акеми в ту ночь не удалось. Прождав в саду до утра, я оставила на двери записку, что появлюсь опять через три ночи. Но в указанный срок сад встретил меня тем же безмолвием, что и накануне. Записки не было – как и самой Акеми. Послонявшись вокруг пруда, я присела на поросший мхом валун. Может, Акеми уже не собиралась знакомить меня с мудрецами? Где-то рядом квакнула лягушка. Я рассмотрела тёмное тельце, прежде чем она прыгнула в воду. По поверхности поплыли круги, и, словно водяной дух, разбуженный этим вмешательством, в пруду возникло отражение Акеми.
– Думала, ты дашь знать о себе раньше, – приветствовала она меня.
– Ты ведь сказала в конце лета, – я огляделась. – Лодовико не с тобой?
– Нет. Он ещё злится на тебя.
– Не ожидала, что он настолько злопамятен.
– Его можно понять. На его месте я бы тоже не стремилась с тобой встречаться.
– Тогда странно, что он тебя отпустил. Или ты снова напомнила ему, кто кого обратил?
– Совсем нет. Лодовико считает – я лишь повторяю его слова – если уж ты обвела вокруг пальца корейских шаманов, сэннинов можно и вовсе не опасаться. Даже хорошо, что они с тобой познакомятся. Если мудрецы и обладают каким-то знанием, ты точно вытрясешь его из них, так что в этот раз им будет не до похотливых мыслей.
– Обвела вокруг пальца?.. – опешила я. – Ты обо мне такого же мнения?
Акеми пожала плечиком.
– Как проходят встречи с принцем?
– Совет пока не принял решение. Я была их гостьей в течении месяца – принц Юнг-Су обучал меня владению мечом…
Тихий смех Акеми прервал мои слова
– Этого следовало ожидать.
– Правда? – огрызнулась я. – Тогда, может, и к сэннинам идти не стоит? Если ты обладаешь даром ясновидения, зачем нам какие-то мудрецы?
Акеми уняла смех – скорее из вежливости, моя шпилька её явно не уколола.
– Не воспринимай это как упрёк. С нашей первой встречи ты напоминаешь мне сестру, которую я очень любила. Мне нравится твоя смелость. Ты обладаешь и другими качествами, способными расположить к тебе многих, и умеешь ими пользоваться. Поэтому не считай себя оскорблённой, когда я говорю, что ожидала подобного поворота в твоих отношениях с принцем. Это отвечает на вопрос, какого я мнения о тебе?
Она протянула мне яркий шнур из шёлковых нитей, вроде тех, что завязывают поверх пояса-оби.
– Твоя сестра погибла, потому что была "стоящей меж двух миров", – вспомнила я. – Её убил Кагэтоки?
– Он собирался. Слишком многие знали о её особенности, Ханако была обречена. Но она была моей сестрой… И никто бы не смог сделать это так… бережно, как сделала я…
Её голос снизился до шёпота, улыбка излучала нежность. Но тут же, будто опомнившись, она бросила конец шнура к моим ногам.
– Возьми его!
И как только я подхватила шнур с земли, мы закружились в вихре…
Посчитав, что ещё одной пещерой меня не удивишь, я проявила самонадеянность. То, где обитали сэннины, не было похоже ни на чертог нагини, ни на скромный приют гомчена. Всё вокруг окутывала тьма – непроглядная даже для наших глаз. Где-то совсем рядом послышалось свистящее шипение, и я инстинктивно отскочила в сторону, скорее угадав, чем увидев свернувшуюся кольцами змею…
– Где мы?
Акеми пробормотала что-то невнятное и трижды хлопнула в ладоши. До того невидимые стены вспыхнули холодным зеленоватым светом, и я различила неподвижные фигуры, застывшие в медитативных позах по всему периметру пещеры. Их глаза были закрыты, руки покоились на скрещённых коленях. Свет исходил от изображений, сплошь покрывавших каменные стены: извивающиеся змеи, жабы, черепахи… А на земляном полу копошились оригиналы изображений. Я передёрнула плечами.
– Это и есть мудрецы? И они торчат в этом серпентарии постоянно?
– Их тела остаются в пещере постоянно, – уточнила Акеми. – Дух их свободен, ему открыты оба мира.
Я брезгливо отбросила ногой слишком близко подобравшуюся змею.
– Прояви хотя бы немного уважения, – с укором шикнула Акеми. – Эти создания не причинят тебе вреда.
– Может, самое время их разбудить? – я нетерпеливо кивнула на застывших вдоль стен сэннинов.
словам Лодовико, такими уж юными мудрецы не казались. Вообще, отнести их к какому-либо возрасту было затруднительно. Атлетические тела окутывали белоснежные одеяния. Лица, похожие, будто их отлили по одной форме, были совершенно лишены волос. Ни ресниц, ни бровей, гладкие, словно медузы, головы… Акеми начала что-то говорить по-японски, и фигуры зашевелились. Глаза приоткрылись одновременно и равнодушно уставились на нас. Но постепенно равнодушие сменялось другим выражением, и я поняла, почему Лодовико терял самообладание при упоминании сэннинов. Взгляды почтенных мудрецов могли смутить самых закалённых стриптизёрш, привыкших к вниманию подобного рода. Устремлённые на нас со всех сторон, они буквально обволакивали вожделением. Но Акеми была воплощением невозмутимости. Закончив обращение, она почтительно поклонилась и замерла.
– Они понимают корейский? – не выдержала я. – Было бы неплохо, если б и я могла участвовать в беседе.
– Они понимают все человеческие языки.
Один из сэннинов что-то проворчал, Акеми поклонилась ещё почтительнее и шепнула:
– Можешь участвовать.
Я единым предложением выпалила все формулы вежливости, какие пришли в голову, и без перехода спросила:
– Что вам известно о Последней Битве? У нас есть надежда? Или исход её предрешён?
– Исход того, что не было предопределено, не может быть предрешён, – голос прозвучал из-за спины.
Я обернулась.
– Не было предопределено? А как же знамения? Предсказания Конца во всех религиях?
– Конец – удел всего, что имело начало, – теперь говорил другой сэннин откуда-то сбоку. – Религии его не предрекают. Они о нём напоминают.
– Не вполне улавливаю разницу…
– Знамения предупреждают, что конец неотвратим, – на этот голос я даже не стала поворачиваться. – Но наступит ли он сейчас или спустя столетия, предсказать невозможно.
– То есть судьба миров ещё в самом деле не решена?
– Она не может быть решена до того, как решится.
Я с трудом поборола раздражение. И ради бесполезных загадок сфинкса я тащилась в эту змеиную яму?
– Мы знаем, когда произойдёт битва, но не знаем где. Может, это известно вам? Ваш совет – наша последняя надежда.
– Место битвы неизвестно никому, кроме тех, кто её замыслил.
– Дьявол! – взорвалась я. – Неужели вы не можете выражаться более определённо? И так понятно, что демоны знают, где вырвутся в мир людей! Но как это узнать нам?
– Не говори с ними подобным тоном! – прошипела Акеми.
– Или что? Они откажутся помочь? Выдворят нас из этого питомника?
Но Акеми уже уставилась в землю и что-то тихо бубнила, почти поминутно кланяясь – видимо, просила прощения за мою дерзость.
– Не хотела вас обидеть, – я повысила голос, чтобы перекрыть её причитания. – Час битвы близок – времени у нас почти не осталось. Понимаю, вы не принадлежите ни одному из миров, и судьба их вас не волнует. Но вы – хранители мудрости, а мудрость должна быть на стороне созидания, а не разрушения, разве не так?
К моему удивлению, Акеми замолчала и с надеждой подняла глаза на сэннинов. Один шевельнулся и взглядом, которому позавидовал бы и Эдред, просканировал с головы до ног сначала Акеми, потом меня.
– Знание, которое скрыто ото всех, может быть обретено там, где оно скрыто. Найдите проводника, который добудет его для вас.
– Проводника? И где его искать?
– В мире смертных. Только смертный сможет проникнуть туда, где обитают обладатели нужного вам знания.
– Демоны? Ты имеешь в виду их измерение? Но это невозможно. Никто, кроме демонов, не может к ним проникнуть.
– Дух смертного – живой и более гибкий, чем то, что составляет суть других созданий – ему доступно больше, чем любому существу вашего мира. Даже больше, чем нам… Сознание проводника должно быть открыто обоим мирам, тогда он достигнет цели и узнает то, что вам нужно.
Я мельком покосилась на Акеми, та пожала плечами.
– Хорошо. Допустим, мы найдём такого проводника. Но как отправить его дух в измерение демонов?
Масленые глаза сэннина снова прошлись по моему телу и задержались на чём-то у моих ног. Проследив за его взглядом, я вздрогнула. Свернувшись клубком, у моих ступней уютно расположилась моя старая знакомая. Почему-то я не сомневалась – это та самая змея, на которую я сначала чуть не наступила, а потом отшвырнула подальше.
– Возьми её, – распорядился сэннин. – Она поможет духу смертного отделиться от тела.
– Вот уж в чём не сомневаюсь! Но разве это не будет путешествием в один конец?..
– Мы благодарны за совет, – неожиданно вмешалась Акеми. – Ваша мудрость не знает границ!
Она грациозно поклонилась сэннинам и красноречиво посмотрела сначала на меня, потом на змею:
– Чего ты ждёшь? Я не имею права к ней притронуться. Это – ответ, за которым пришла ты.
– Мне этот ответ непонятен…
– Я объясню.
Борясь с отвращением, я схватила змею за шею. Та зашипела и яростно забила хвостом в воздухе. Стиснув зубы, я церемонно поклонилась сэннинам и, не дожидаясь Акеми, унеслась прочь. В саду, окружавшем её домик, она появилась несколькими секундами позже и, приглашающе махнув рукой, исчезла за дверью. Когда я оказалась внутри, она уже ждала меня. На низком столике стояло что-то вроде медного таза с крышкой. Повинуясь жесту Акеми, я опустила туда змею.
– И что теперь?
– Яд вызовет у проводника изменённое состояние сознания.
– Ты имеешь в виду галлюцинации.
– Я имею в виду состояние транса. Шаманы практиковали подобные ритуалы с древнейших времён. Укус змеи считался лучшим способом попасть в наш мир – гораздо более верным, чем сакральные танцы или употребление ядовитых грибов…
– Могу себе представить.
– Если найдёшь смертного, способного открыть разум нашему миру, яд поможет ему спуститься в самые глубины. Его сознание сможет проникнуть в преисподнюю и, возможно, ему откроется то, что до сих пор было скрыто ото всех.
– Интересно, сколько шаманов выжили после подобной экзекуции?
– Если хочешь, чтобы проводник выжил, доза яда должна быть небольшой. И можно использовать противоядие.
Я задумчиво смотрела на крышку, под которой шевелилась змея.
– Ты знаешь, что это за вид? – я легко стукнула по крышке.
– Мамуши[1].
– Мамуши?.. И это – научное название?
– Щитомордник. У тебя есть на примете проводник?
Я неопределённо качнула головой.
– Нужен какой-нибудь сосуд для яда.
Ненадолго исчезнув в соседней комнате, Акеми вернулась с небольшим стеклянным блюцем в руках. То, что последовало потом, при других обстоятельствах вызвало бы у меня смех. Акеми наотрез отказалась притрагиваться к змее: "послана" она была в ответ на мой вопрос, значит, мне с ней и возиться. Конечно, это было отговоркой, но я не стала спорить и целиком сосредоточилась на "мамуши". О том, как "добывают" яд из живого пресмыкающегося, я имела весьма смутное представление и немало измучила и себя и змею, прежде чем несколько капель желтоватой жидкости сползли по стенке блюдца. Акеми захлопала в ладоши.
– Но всё же стоит запастись большим количеством, – она кивнула на беспомощно болтавшуюся в моих руках змею. – На всякий случай.
Досадливо скрипнув зубами, я повторила процедуру. Кажется, к моменту, когда я выпустила измочаленное пресмыкающееся из рук, змея была близка к обмороку. Акеми пообещала подержать её в тазу пару дней – опять-таки на всякий случай, и на том мы расстались. Прежде чем отправиться к Доминику, я ещё позвонила профессору Вэнсу: во время раскопок он часто оказывался в местах, где ядовитые змеи не были редкостью, и наверняка мог дать совет относительно противоядий. Профессор дал не только совет, но и номер телефона врача, который не раз "снаряжал" его для поездок в дикие места Африки и Южной Америки. Я тут же связалась с доктором Лики и договорилась о встрече на следующую ночь.
Всё это я с гордостью выложила Доминику, в доказательство продемонстрировав блюдце с ядом. Улыбнувшись, он поцеловал меня в висок.
– Осталось найти проводника.
– Я сразу подумала о Лодо.
– Ученике тибетского шарлатана? – брови Доминика сошлись на переносице. Напоминаний о той ночи он не любил.
– Разум Лодо открыт сверхъестественному, как никакой другой. И, надеюсь, он согласится. Пожалуй, отец Энтони и брат Клеомен должны присутствовать при сеансе…
– Я тоже буду на нём присутствовать, – заявил Доминик. – В здании монастырской школы наверняка найдётся свободная комната. Я предупрежу падре, чтобы всё подготовил. Кстати, он о тебе уже спрашивал и несомненно будет рад встрече.
– И когда вы успели так сдружиться…
Доминик состроил лукавую гримасу и притянул меня к себе.
– Знаешь, что сегодня за ночь?
Я всем видом выразила неведение.
– Ты вернулась ко мне ровно год назад. Не хотел отмечать ночь, когда Арент сделал тебя бессмертной, но ночь, когда мы снова…
– Я считаю, что меня обратил ты. Арент меня всего лишь умертвил.
Доминик погладил меня по щеке.
– Он видел, как ты умирала – и это, единственное, что я готов ему оставить. Но наблюдать за тем, как ты меняешься, находиться рядом в момент твоего пробуждения… То, что я не испытал этого, не восполнит мне даже его гибель…
– Я тоже хотела, чтобы твоё лицо было первым, которое я увижу… Но то, что это было по-другому – не такая уж и высокая цена за вечность рядом с тобой…
Растроганный взгляд, мимолётная улыбка – и Доминик прижался к моим губам. Но, будто о чём-то вспомнив, отстранился.
– Едва не забыл…
Я только хлопнула ресницами, когда в его руках, словно из воздуха, появился плоский бархатный футляр. Не скрывая любопытства, я подняла крышку… и тихо ахнула. На белом атласе сверкал и переливался драгоценный гарнитур: колье, серьги, кольцо, браслеты, диадема… Сотни сверкающих камней, от насыщенно фиолетового до бледно-сиреневого цвета, соединённые в колоски лаванды настолько искусно, что, если бы не блеск, их можно было бы принять за живые цветы. И во всём этом лиловом великолепии, точно крошечные звёздочки, сверкали маленькие изумруды.
– Светлячки… – догадалась я.
– Тебе нравится?
– Нравится?.. Это… это настоящее сокровище…
– Ты – моё сокровище, – прошептал Доминик. – Это – всего лишь камни.
Водрузив диадему – колоски лаванды делали её очень похожей на корону – я обвила руками его шею.
– Не знаю, как и благодарить тебя за подобный подарок.
Янтарные глаза обжигающе сверкнули.
– Может, попробуешь угадать?
– А как же отец Энтони? – поддела я.
На лице Доминика отразилась досада, я утешающе его поцеловала.
– Моя благодарность из-за небольшой отсрочки не пострадает. Она как вино: чем дольше выдержка – тем выше ценность.
Рассмеявшись, Доминик покачал головой.
[1] Мамуши – японский щитомордник, Mamushi Gloydius blomhofii.
* * *
Отец Энтони был не один. Кроме него в унылой по-спартански обставленной комнате находились брат Клеомен и аббат Джозеф, которых я ожидала увидеть, брат Уильям и брат Томас, присутствие которых меня удивило, и ещё два гостя, которых я не знала вообще. Аббат их тут же представил:
– Брат Бартоло Конти и отец Джоффредо Бьянчи, помощники его святейшества кардинала. Надеюсь, их присутствие вас не смутит, дочь моя.
Я покосилась на суровые лица итальянцев, потом на Доминика. Тот едва заметно кивнул, и я заговорила. Присутствующие слушали меня, сдвинув брови. Когда я замолчала, аббат задумчиво потёр лоб.
– Вы предлагаете использовать змеиный яд в качестве галлюциногена?
– Скорее в качестве психотропного средства. Он не замутит разум, а, наоборот, поможет его расширить.
– Многие народы древности прибегали к подобным методам, чтобы выйти за пределы собственного сознания, – вмешался отец Энтони.
– Вы имеете в виду состояние транса? – уточнил брат Томас.
– Мне больше нравится термин "состояние повышенной бессознательной деятельности". Человек остаётся в сознании, но перешагивает за его грань, получает доступ к другим сферам бытия и становится способным к ясновидению. У примитивных народов это состояние считалось входом в потусторонний мир. Шаманы располагали целой системой толкования образов, которые являлись им в этом мире. Расшифровав образы, они достигали высших уровней знания.
– И змеиный яд поможет этого добиться? – усомнился аббат.
– Конечно, доза должна быть небольшой, – вставила я. – И не мешало бы использовать противоядие. Через несколько часов я встречусь с врачом, у которого надеюсь получить консультацию. Что до проводника, то у нас есть на примете смертный, идеально подходящий на эту роль. Он – уроженец Тибета, знаком с тайными учениями тибетских магов и медитативными практиками.
Аббат Джозеф вопросительно посмотрел на помощников кардинала.
– Мы должны испробовать все средства, – на ломанном английском заявил один.
Другой поддакнул:
– Времени остаётся всё меньше. Возможно, это – последняя возможность выяснить, где всё произойдёт.
– Похоже, у нас нет другого выбора, – вздохнул аббат.
– Я свяжусь с Лодо…
– В этом нет необходимости, – перебил аббат. – У нас уже есть проводник.
Брат Клеомен, до того не произнёсший ни слова, понял, о ком шла речь, на секунду раньше меня. Рот его приоткрылся, но озвучила ужасное предположение я:
– Патрик? Вы имеете в виду Патрика?..
– Он связан с потусторонним миром, в какой-то мере он – часть его, – пояснил аббат. – Не случайно ведь ему посланы видения…
– Патрик – ещё ребёнок! И вы готовы сознательно травить его змеиным ядом?
– Разве минуту назад вы не сказали, что в малых дозах он безвреден?
– Для взрослого человека!
– Прошу тебя, Джозеф, – взмолился брат Клеомен. – Подумай, что ты говоришь. Это же – Патрик… Наш Патрик…
– Тот самый мальчик, который видит, как ломаются печати? – подал голос один из итальянцев. – Избранный? Конечно, знание может открыться только ему.
– Знание откроется тому, кто сможет его постичь, – насмешливо возразил Доминик. – И, разумеется, смертному, который знаком с подобными практиками, это удастся лучше. Я испытал на себе силу чар тибетских мудрецов. Ученик одного из них способен на большее, чем несведущее испуганное дитя.
Я бросила на Доминика благодарный взгляд. Брат Клеомен и отец Энтони согласно закивали. Аббат явно колебался.
– Только Избранный сможет постичь смысл видений, – упрямо пробубнил итальянец. – А это дитя было избрано…
– Кем? – гаркнула я. – Племянник вашего кардинала тоже был избран? И где он сейчас?
– Не будем спорить, – аббат миролюбиво поднял руки. – Я понимаю ваше беспокойство о благополучии мальчика и никогда бы не предложил провести сеанс, если бы сомневался в его безопасности. И, конечно, я не намерен проводить его без согласия Патрика. Поговорим с ним: как он решит, так и будет.
– Он уже спит, – попытался возразить брат Клеомен.
– Это не займёт много времени. Брат Томас, скажи Патрику, что мы его ждём.
– Это просто уловка, – прошипела я. – Вы прекрасно знаете, что Патрик не откажется помочь!
– И я приму его помощь, потому что от неё зависит слишком многое.
Брат Томас уже исчез за дверью, Доминик успокаивающе провёл ладонями по контуру моих плеч.
– Не волнуйтесь, дочь моя, – постарался утешить меня отец Энтони. – Уверен, что с Патриком ничего плохого не произойдёт.
Вроде бы волноваться в самом деле не о чем: доза яда будет небольшой, и Патрику знакомо состояние транса – потусторонний мир он "посещал" уже много раз… Но почему тогда я готова свернуть аббату шею, лишь бы помешать проведению сеанса?.. Звук голосов стих, когда на пороге появился Патрик. Его личико было сонным, глаза, пробежав по присутствующим, радостно остановились на мне.
– Здравствуй, Патрик, – мгновенно оказавшись рядом, я обняла его. – То, о чём, сейчас попросит аббат Джозеф…
– Дочь моя, – сурово прервал меня аббат. – Это решение должен принять Патрик и никто другой.
Пока он излагал суть предстоящего испытания, мне всё больше хотелось его придушить. Патрик внимательно слушал. По лицу Доминика блуждала ехидная ухмылка, взгляд пару раз остановился на пальцах Патрика, вцепившихся в мою ладонь.
– Ты не обязан этого делать, – прошептала я, едва аббат замолчал. – Это может быть опасно и не известно, даст ли желаемый результат.
Аббат с укором покачал головой.
– Ты тоже будешь здесь? – с надеждой спросил Патрик.
– Конечно, но…
– Тогда я согласен.
– Патрик, – развернув к себе, я взяла его руки в свои. – Я не хочу, чтобы ты на это соглашался.
Краем глаза я видела, как брат Клеомен удержал за плечо снова собрашегося вмешаться аббата. Но Патрик только беспечно улыбнулся.
Бешенство, в котором я покинула собрание, было бы трудно облечь в слова. Аббат попытался распрощаться со мной по-дружески, но я даже не обернулась и для себя решила, что непременно сниму кожу и с него и с обоих итальянских посланцев, если с Патриком что-то случится. Доминик не разделял моего настроя, но от ехидных комментариев воздержался. В ту же ночь мы отправились к доктору Лики, который выверил безопасную дозу яда, снабдил сывороткой против укуса японского щитомордника и, явно избегая задавать вопросы, пожелал нам удачи. Теперь между сеансом и его проведением не стояло ничего…
Комната, где он должен быть проходить, показалась мне мрачной несмотря на зажжённые свечи. Проигнорировав приветствие аббата, я подошла к дивану, на котором расположился Патрик. Вокруг дивана, словно почётный караул, стояли брат Клеомен и отец Энтони, оба итальянца, брат Уильям, брат Томас и брат Фрэнсис – последний должен был выполнять обязанности медика. При виде меня Патрик вскочил на ноги, я мягко вернула его на диван. Всё было готово. Набрав яд в шприц, брат Френсис подошёл к Патрику, и тот с готовностью закатал рукав рубашки…
Минуты тянулись бесконечно. Не знаю, сколько их прошло: три, пять, десять… Откинувшись на спинку дивана, Патрик не проявлял ни симптомов токсического отравления, ни признаков перехода в состояние "повышенной бессознательной деятельности". Его личико было спокойным, блестящие зелёные глаза не отрывались от меня. Но постепенно дыхание его учащалось, зрачки расширялись, а взгляд становился рассеянным. Он блуждал по всей комнате и вдруг сосредоточился на чём-то в дальнем углу. Плотно сжатые губы разомкнулись, и я услышала тихое:
– Входите тесными вратами… потому что широки врата и пространен путь… ведущие в погибель… и многие идут ими…
Братья и преподобные отцы зашевелились, растерянно переглядываясь, пока один из итальянцев не произнёс:
– Matteo[1]…
– Глас вопиющего в пустыне, – пробормотал Патрик. – Приготовьте путь Господу… прямыми сделайте стези Ему…
Я недоумённо повернулась к Доминику, но на мой непроизнесённый вопрос ответил отец Энтони:
– Это из Евангелия от Марка…
– Тогда явился ему Ангел Господень, стоя по правую сторону жертвенника кадильного… – продолжал Патрик.
– Евангелие от Луки… Он цитирует из Евангелий четырёх апостолов…
– В начале было Слово… и Слово было у Бога, и Слово было Бог… – шептал Патрик. – В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков… И свет во тьме светит, и тьма не объяла его…
– Evangelium secundum Ioannem[2]…– хором пробубнили итальянцы.
Патрик замолчал. На лбу у него выступил пот, лихорадочно блестевшие глаза продолжали таращиться в угол.
– Патрик… – осторожно позвал его брат Клеомен. – Что ты видишь?
Личико Патрика приобрело зеленоватый оттенок, по телу пробежала судорога.
– Ну всё, хватит! – я бросилась к столику у стены, где брат Фрэнсис расставил свои склянки, и, подхватив пузырёк с нашатырём и шприц с противоядием, мгновенно оказалась возле преподобного брата.
– Подождите, ещё рано, – возразил аббат. – Сын мой, где это произойдёт?
– …потому что земля эта будет пустынею… – голос Патрика стал хриплым, он начал задыхаться. – Ибо… где… будет… труп, там… соберутся орлы…[3]
– Назови место! – молил аббат.
Патрик зашёлся крупной дрожью, взляд его, до того вполне осмысленный, затуманился.
– Там, где разные твари земные соседствуют на одной поверхности… – прохрипел он. – Где встречаются пустыня и море… где из тумана выступают скалы… где выход сторожит огромный пёс… а вход освещает светильник без света… где под небом раскинулись жертвенные чаши… и в преисподнюю ведут тропы мёртвых…
– Введите ему противоядие! – рявкнула я. – Сейчас же!
Патрик забился в конвульсиях, и я вцепилась в него, чтобы брат Фрэнсис смог ввести сыворотку. Кожа вокруг ранки, оставленной шприцом с ядом, слегка опухла и посинела. Брат Фрэнсис воткнул иглу почти в то же отверстие. Патрик перестал дёргаться, глаза его закатились, так что стали видны только белки…
– Нашатырь! Быстро! – скомандовала я.
Трясущимися руками брат Клеомен поднёс пузырёк к носу Патрика. Тот закашлялся и часто заморгал. Дыхание было прерывистым, но взгляд прояснялся.
