Текст книги "Вампиры: Когда ночь сменяет ночь Книга 2 (СИ)"
Автор книги: Ирина Тигиева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 34 страниц)
– И не без причины. Его демоническая кровь ещё даст о себе знать. Я зря надеялась на помощь: это существо не пойдёт против себе подобных!
Мне показалось в узком просвете приоткрытой двери что-то тускло блеснуло, я даже не сразу поняла, что… Влажный след слезы на щеке Патрика – демонический ребёнок плакал…
– Отец Энтони знает? – моя злость на это странное создание внезапно улеглась.
Брат Клеомен кивнул.
– И чем же ваш воспитанник может помочь?
– Чуть больше года назад у Патрика начались видения…
– Видения? Вы шутите?
Брат Клеомен явно предпочёл не замечать моего тона:
– Не просто видения. Они повторяются с определённой закономерностью, смысл которой мы пока не можем разгадать.
– И причём здесь апокалипсис?
Преподобный брат направился к шкафчику в противоположном конце комнаты и, вынув тёмно-серую папку, подошёл к столу, за которым только что сидел Патрик. Я с любопытством наблюдала, как он аккуратно раскладывает слегка потрёпаные листы.
– Вы спрашиваете, при чём здесь апокалипсис, дочь моя. Патрик называет свои видения "мелькающими картинками". Мы не понимали, что он имеет в виду, пока один из братьев не догадался дать ему в руки карандаш, а когда взглянули на рисунки, нам открылось пересказанное в символах содержание Откровения Иоанна Богослова. При том, что с этой частью Библии Патрик едва знаком.
С возрастающим удивлением я рассматривала картинки. Жутковатые изображения чудовищ с раздвоёнными языками, змеи, львы, огромные птицы, схематические изображения храмов, неизменно в сопровождении цифры семь, огненные кометы, растерзанные тела и повторяющееся число 24.
– Бедное дитя… – вздохнул брат Клеомен.
– Надо признать, он неплохо рисует.
– Брат Константин убеждён, что у него талант, – в голосе преподобного брата зазвучали горделивые нотки.
Я незаметно глянула на дверь. С этого места притаившегося за ней демонёныша не было видно. Но я слышала тихий стук его сердца – мальчик всё ещё оставался там. Брат Клеомен жестом предложил мне сесть и сам грузно опустился на стул. Его пальцы быстро замелькали по картинкам:
– Лев, бык, человек и орёл – изображения апокалиптических животных, "свидетелей" снятия первых четырёх печатей с Книги Жизни…
– После снятия каждой печати, одно из животных говорит "Иди и смотри", – кивнула я, – и вслед за этим появляется один из четырёх всадников апокалипсиса.
– Совершенно верно. А вот и символы самих всадников: меч, лук, весы и коса.
– Обычно их изображали с этими атрибутами… – вспомнила я. – А что означает храм и цифра семь?
– Семь церквей апокалипсиса – церкви раннего христианства. В Откровении они служат прямой параллелью с семью сорванными печатями.
Водя пальцем от картики к картинке, брат Клеомен продолжал пояснения: падающие звёзды, почерневшее солнце, слово "Vae" – "горе", разверстая пасть Левиафана, символизирующая ад…
– Кажется, чаще всего повторяется цифра 24,– вставила я, когда преподобный брат замолчал, чтобы перевести дух.
– Этому я пока не нахожу объяснения, – признался он. – Единственное, что приходит на ум, двадцать четыре старца с золотыми венцами на головах, поклоняющиеся Христу: двенадцать ветхозаветных пророков и двенадцать апостолов Нового Завета. Они символизируют человечество. Но почему число их постоянно повторяется…
– Может, символ угрозы людям?
Брат Клеомен только развёл руками.
– Мне неясно, почему эти видения появляются у отпрыска демона, – вернулась я к теме. – В конце концов именно его "прародители" намереваются обратить этот мир в пыль.
– Но Патрик – не демон! Вы предубеждены, дочь моя. А ведь вам как никому другому стоило бы помнить, что сущность не определяет выбор пути. Отец Энтони поведал мне вашу историю. Я знаю, кто вы, и знаю, чем "живут" вам подобные. И всё же вы стоите передо мной здесь, на освящённой земле, по приглашению духовного лица, поклявшегося на Библии, что вы не причинили вреда ни одному человеку.
– Я не убила ни одного человека, – мрачно поправила я, подумав о Винсенте. – Как выглядит тень вашего воспитанника?
– Как… тень, – удивлённо пробормотал брат Клеомен.
– Рыжие волосы, зелёные глаза. Все классические признаки налицо.
– У его матери были были красивейшие рыжие волосы. Цвет глаз он унаследовал от деда.
В терпеливом голосе почтенного брата слышалось лёгкое раздражение, и я отбросила недомолвки.
– Вы правы, отец, я предубеждена. Но у меня есть на то причины.
И я рассказала о тварях со странной тенью, методично отслеживающих мне подобных, о девице, которую видела на картине двухсотлетней давности, и о тех немногих, далеко не положительных описаниях отпрысков демонов, которые нашёл профессор Вэнс. Лицо брата Клеомена заметно помрачнело. Я слышала учащённое сердцебиение Патрика – несколько раз он глубоко вздохнул, явно пытаясь его унять…
– Понимаю, – серьёзно произнёс брат Клеомен, когда я замолчала. – Но, поверьте, Патрик не имеет с ними ничего общего. И тень у него совершенно обычная…
Он задумчиво потёр лоб, будто собираясь с духом.
– Я знал его мать. Её рассудок помутился, когда…
– Час от часу не легче, – не удержалась я.
– Не так, как вы думаете, – брат Клеомен укоризненно сдвинул брови. – Почему во все времена осуждалось общение с гадалками и ворожеями, проведение спиритических сеансов и прочих ритуалов, связанных с магией и ворожбой? Потому что эти действия открывают дверь, которая должна оставаться закрытой. Они позволяют заглянуть туда, куда заглядывать не стоит. Те, кто отдаёт душу за тайные знания, готовы к встрече с тем, что поджидает на той стороне, и до поры оно не причиняет им вреда. Но те, кто заглядывают в приоткрытую дверь не по злому умыслу, а из любопытства, не должны забывать, что, просовывая голову в щель, они позволяют увидеть и своё собственное лицо. Это и произошло с матерью Патрика. Её подруга увлекалась подобной чепухой. Они проводили сеансы, чтобы попугать сокурсников, хотя сами толком не верили в их силу. И вот во время одного из таких сеансов он увидел её с "той стороны"…
Преподобный брат тяжело вздохнул. Замерев, словно статуя, я ждала продолжения. Сердце маленького полудемона терпетало, как пойманная за крыло бабочка.
– Анабель была очень красива. Я был дружен с их семьёй и знал её ещё ребёнком. Когда девушку привели ко мне, она была на восьмом месяце и… это была уже не Анабель. Она умерла в психиатрической лечебнице через месяц после рождения Патрика – разбила себе голову о стену…
Слабый похожий на всхлипывание звук нарушил на мгновение воцарившуюся тишину, и брат Клеомен, несмотря на грузность, резво вскочил на ноги:
– Патрик…
Из коридора донёсся только звук убегающих шагов.
– Боже Всемогущий, он всё слышал… – с ужасом прошептал брат Клеомен.
– Наверное, вы хотите найти его. Можем продолжить нашу беседу в другой раз.
Брат Клеомен рассеянно закивал:
– Да, да… Простите… – и почти выбежал за дверь.
Монастырь я покинула, обуреваемая смутными угрызениями совести. Не то чтобы брат Клеомен убедил меня в невинности демонёнка. Если я была предубеждена, то брат Клеомен явно пристрастен – мальчик был ему как сын. Но что, если он прав, и Патрик – обыкновенный ребёнок с необыкновенным происхождением? Тогда я повела себя жестоко. Конечно, рано или поздно он бы обо всём узнал, но сейчас это была целиком моя "заслуга", причём далеко не из благородных побуждений – я просто дала выход своей неприязни. И меня смутила реакция демонёныша: он в самом деле отреагировал, как обычный ребёнок, узнавший что-то неприятное… Его видения были такими же странными, как его родословная, я не находила им применения. Пересказ "Откровения" в картинках – но для чего? Отец Фредерик, знавший текст наизусть, не нашёл в нём ни одной полезной зацепки. Я с нетерпением ждала возможности посоветоваться с отцом Энтони, но разговор с ним привёл меня в ещё большее смятение.
– Не позволяйте оболочке отвлечь вас от содержания, дитя, – мягко произнёс он. – Я сделал копии с рисунков, чтобы изучить их самым тщательным образом. Но одно кажется несомненным: это нагромождение символов, хорошо знакомых каждому духовному лицу, – лишь яркая упаковка, чтобы привлечь наше внимание. Истинный смысл видений ещё должен быть разгадан.
– Но вы всё же считаете эти видения подсказкой, а не ловушкой?
– Вас смущает происхождение Патрика. Но вы опять смотрите на оболочку, не задумываясь о том, что может скрываться под ней.
– Как раз об этом я и думаю, – усмехнулась я. – Об оболочке невинности, скрывающей суть демона.
Отец Энтони так со мной и не согласился. Эдред предложил на всякий случай расправиться с демонёнышем, чтобы больше о нём не вспоминать. Доминик только дёрнул плечом:
– Пока не встретил того, кто его породил, он в принципе безвреден. Хотя доверять ему и его видениям я бы всё равно не стал.
По словам Доминика, полудемоны, которых он встречал, одержимо искали своего "родителя" в надежде, что он приведёт их к богатству, славе и власти. Причём некоторые были исчадиями ада ещё до знакомства с породившей их стороной, остальные – на верном пути в том же направлении.
Взвесив все "за" и "против", я отправилась к Андронику. Он привычно просканировал меня сонным взглядом из-под полуопущенных ресниц и приглашающе улыбнулся:
– Стало быть, ты всё ещё пытаешься проникнуть в тайну нефилимов.
– Можешь мне в этом помочь?
– В какой-то мере. Я знаком с тем, кто сможет.
Глава 13
Зажигательные звуки самбы гремели всё громче и громче, приводя в неистовство зрителей небольшого ночного клуба в Копакабане[1]. Сам клуб представлял собой нечто среднее между дворцом африканских властителей и тропическим лесом: шкуры львов и леопардов на стенах, чучела огромных попугаев, бамбуковые столики и свисающие с потолка лианы, обманчиво похожие на настоящие. Но основное действо разворачивалось на сцене, где, вибрируя каждым сантиметром полуголых тел, выплясывали танцовщицы. В пёстрых головных уборах, с перьями, вьющимися за спиной, они походили на диковинных птиц. Причём, кроме уборов, перьев и тонких цепочек, едва заметной сеткой опутывавших их тела, на них в самом деле не было ничего. Похожая направленность просматривалась и в облике посетителей клуба – в своём коротеньком платьице с открытой спиной я чувствовала себя закутанной в одежду по самые ноздри. Рядом чему-то ухмылялся Андроник. Поймав его взгляд, я неуверенно покосилась на сцену:
– Не то чтобы мне не нравилось представление, но разве мы здесь для этого?
– И для этого тоже. Он не ответит ни на один вопрос, пока не уверится, что шоу привело тебя в вострог. Поэтому постарайся ничего не пропустить.
"Шоу" тем временем подходило к кульминации. По сцене пронеслись несколько амазонок, кружившихся в облаке чёрных с золотым перьев. Потом музыка смолкла, свет погас, и единственный луч выхватил фигуру, походившую на гигантского цыплёнка. Вращаясь всё быстрей и быстрей под ускоряющийся бой барабанов, фигура начала сбрасывать перья, пока не остался только обнажённый мужской торс, состоявший, казалось, из одних мускулов. Женская часть зрителей взорвалась визгом. Танцор грациозно изогнулся в поклоне и, подобрав с пола пучок перьев, с воздушным поцелуем бросил их в визжащий зал. Я остолбенело смотрела на его полные пластики движения, глаза, ярко вспыхнувшие в свете прожектора, и растерянно обратилась к Андронику:
– Пожалуйста, скажи, что это – не он…
Андроник расхохотался.
– Не делай при нём такое лицо, или о цели нашего визита придётся забыть. Если завести с Диого беседу на теологические темы, среди своих божеств он обязательно назовёт самбу и капоэйру[2].
– Ещё не встречала бессмертных, настолько выставляющих себя на всеобщее обозрение.
– Разве это всеобщее обозрение? Подожди, что будет на карнавале.
– На карнавале?
– Парад школ самбы: огромные конструкции с сотнями танцующих, проезжающие по Самбодрому[3]. Кто, думаешь, будет выплясывать на одной из этих конструкций под вспышками камер и приветственные вопли толпы? Неужели ты ни разу не видела бразильского карнавала? – Андроник невинно взмахнул ресницами:
– Прости, всё время забываю, что ты ещё совсем дитя.
Негодующе сверкнув на него глазами, я не стала размениваться на ответную шпильку, но Андроник не успокаивался:
– Тебе уже говорили, что твои глаза вспыхивают словно огненные искры? И по этому всегда можно определить, когда ты взволнована.
– Я не взволнована, – отрезала я.
– Вот опять…
Он доверительно наклонился ко мне, я резко отодвинулась. Андроник бархатисто рассмеялся:
– Не злись. Эта особенность придаёт тебе совершенно неповторимый шарм.
Ответить я не успела. Прямо перед нами выросла мускулистая фигура, и очень низкий голос пробасил:
– Рад видеть тебя, amigo[4]! Como vai?[5]
Андроник приветственно хлопнул по плечу высокого мулата, геркулесовское сложение которого только что послужило причиной учащённого сердцебиения женской части посетителей заведения. Теперь на нём были белые брюки, а по-прежнему обнажённый торс уже успел притянуть несколько мечтательных взглядов.
– Хотел тебе кое-кого представить, Диого, – Андроник просиял улыбкой в мою сторону.
Мулат повернул ко мне лицо мертвенного серого оттенка, на котором странно светились светло-голубые глаза.
– Oi, perola![6]
– Perola, – повторил Андроник, – мне нравится. Я тоже буду называть тебя так.
Диого было дёрнулся ко мне, по всей видимости собираясь приветствовать по местному обычаю – с объятиями и поцелуями. Но Андроник легко коснулся его мощного бицепса.
– Там, откуда она родом, это не принято.
– Откуда же ты родом, perola?
Я замялась, придумывая наиболее безобидную ложь, но Диого истолковал заминку по-своему.
– Perola означает "жемчужина", – пояснил он. – Ты не согласна, чтобы тебя так называли?
– Я знаю, что означает "perola". И… можешь называть меня так, если это доставит тебе удовольствие…
– Вот как, мы уже заговорили об удовольствиях! – гневный немного гортанный голос принадлежал бессмертной, походившей на эбеновую статуэтку. Вскинув голову, она гордо выступила из-за широкой спины Диого. К одежде красотка явно относилась с таким же презрением, как и он. Два лоскутка, чуть прикрывавшие грудь и бёдра, только подчёркивали изгибы фигуры, которая могла бы оживить и дерево. Тёмные глаза яростно сверкали под высокой, перетянутой зелёной лентой причёской. Но едва взгляд её упал на стоявшего рядом Андроника, острые ослепительно белые зубы обнажились в улыбке.
– Ах, она с тобой, querido[7]! – и уже приветливо повернулась ко мне:
– Прости, docinho[8], я не сразу разобралась.
Уже не обращая на нас внимания, она с таким жаром впилась поцелуем в губы Диого, что я удивилась, как не расплавились украшавшие потолок пластиковые лианы. Андроник игриво подмигнул мне:
– Беатрис немного смыслит в вуду. Может, она смогла бы излечить тебя от твоей "фобии"?
– Чем тебе, интересно, мешает моя фобия?
– Мне – ничем. Но, уверен, что она немало портит жизнь тебе.
– Не то чтобы меня не трогала твоя забота, но вряд ли смогу за неё отплатить, поэтому можешь не стараться.
Больше всего я опасалась, что оба голубка, слившиеся в страстном поцелуе, решат заняться другими делами и улетят своё гнёздышко, так и не ответив на мои вопросы. Помешать подобному повороту было просто необходимо. Мимо очень кстати проталкивалась парочка с полными стаканами. Одно незаметное движение – и девица, со всего маху налетев на Беатрис, окатила коктейлем её роскошную фигуру. Беатрис взвыла от ярости, но толпа уже отнесла девицу дальше, поэтому расправы не последовало. Однако Беатрис ещё долго сыпала проклятиями, под конец заявив, что и секунды не останется в этом "притоне". Диого, видимо, привыкший к подобным припадкам, повернулся к едва сдерживавшему смех Андронику и кивнул в сторону выхода.
Оказавшись на улице, мы застали только его – Беатрис отправилась сменить одежду. Окинув взглядом снующих во всех направлениях людей, Диого довольно ухмыльнулся:
– Скоро карнавал. Каждый год он притягивает столько смертных, что у меня почти пропадает желание на них охотиться. Они сами падают в руки – никакого азарта. Тебе понравилось шоу, perola?
Я оживилась. Диого, можно сказать, сам затронул тему лёгкой добычи – оставалось лишь свести её к демоническим отпрыскам.
– Ничего подобного твоему шоу я ещё не видела! Что до смертных, которые падают в руки, в какой-то мере я здесь из-за них.
Мы сидели на песке бесконечного пляжа Копакабаны. Диого и уже вернувшаяся Беатрис с сомнением водили глазами от меня к Андронику.
– Слухи до нас доходили, – пожал могучими плечами Диого. – Но что это зашло так далеко…
Андроник лениво кивнул.
– Энрике действительно исчез, и никто из тех немногих, с кем он общался, включая его обратившего, не знает куда. И это не всё. Энрике – не единственный, чей след неожиданно оборвался в одну из ночей. Таких бессмертных около десяти – по крайней мере тех, о которых слышал я. Возможно, их больше.
В ответ на мой удивлённый взгляд – мне он ничего подобного не говорил – Андроник едва заметно улыбнулся.
– Значит, они в самом деле объявили нам войну! – грозно пробасил Диого.
– Пусть попытаются! – хищно оскалилась Беатрис. – Мы начнём охоту на это отродье и, клянусь и тем и этим миром, лучше бы они и дальше оставались в дыре, в которой гнили до сих пор!
– Вы уверены, что их можно убить?
– Всё, что истекает кровью, можно убить! Самый верный способ – вырвать сердце и разрубить его пополам. Можно ещё сжечь тело – это действует всегда.
– Вы уже встречали полудемонов? – я перевела вопросительный взгляд с неё на Диого. – Они всегда… на стороне тех, кто их породил?
– Нет, не всегда. Я знал одного, когда был ребёнком. Он рассказал о существовании нашего мира, научил меня многому. Его сторонились, он жил на самом краю деревни. Но он не был одним из них. Стены его хижины покрывали защитные письмена, из каждого угла выглядывали деревянные фигурки – обереги от "злого глаза". Прежде чем умереть, он взял с меня клятву, что я сожгу его тело, а прах развею над святым местом, где слышен звон колоколов. Тогда o pai не найдёт его даже в другом мире.
– O pai? – переспросила я.
– Отец.
– Ты никогда не говорил, что Анхель был полудемоном, – с лёгкой претензией вмешалась Беатрис.
– нхель[9]? – усмехнулась я. – Интересное имя – для полудемона.
– Анхель не был полудемоном по собственному выбору, – возразил Диого. – А за того, кто его зачал, он не в ответе. Я много узнал о подобных ему, когда стал бессмертным. Они действительно "отмечены" нашим миром: одарённость, красота, но главное – чувство собственной исключительности и непохожести на остальных. Большинство их ищут воссоединения со своим отцом. Некоторым это удаётся. Они отдают себя в его власть, получая взамен то, что он готов им дать…
– …и изуродованную тень, – вставила я.
– Хотя не всякий обладатель подобной тени – полудемон, – уточнил Диого.
– Как и не всякий полудемон – обладатель подобной тени, – тихо добавила я.
Теперь всё стало на свои места. Эдред ведь упоминал, что тень выдаёт тех, кто заключил сделку с демоном, и при этом неважно, течёт в их венах демоническая кровь или нет. Полудемоны, которых встречал Доминик, ещё только искали своего прародителя, поэтому тень их была обычной. Что до Патрика…
– Анхелю приходилось скрываться от того, кто его породил. Получается, демоны ищут своих отпрысков?
– Трудно сказать, – пожал плечами Диого. – Из всех полудемонов, которых я знал, Анхель был единственным, кто пытался не найти, а спрятаться от своего отца. Возможно, они встречались, возможно, он в самом деле искал сына – это было известно одному Анхелю.
Мы распрощались с Диого и Беатрис незадолго до рассвета. Напоследок я постаралась убедить их не начинать открытых военных действий против демонических чад: мы ведь ещё не выяснили, что именно задумали их породившие, поэтому отловить нескольких демонят живыми было бы гораздо полезнее. Андроник поддержал эту идею лёгким кивком головы.
– Откуда ты знал, что Диого настолько осведомлён о полудемонах? – спросила я, когда, расставшись с Диого и Беатрис, мы неторопливо брели вдоль берега.
– Однажды он что-то об этом проронил, но не пожелал посвятить меня в детали.
– Рано или поздно ты всё равно узнаёшь то, что хочешь знать, – вспомнила я его слова.
– Совершенно верно.
Я поспешила сменить тему:
– Мне ты и словом не обмолвился об исчезнувших без следа бессмертных. Когда ты это обнаружил?
– Недавно. И, поверь, этой ночью я бы рассказал обо всём так или иначе.
– Странно, что никто, кроме тебя, их не хватился.
– Они были не слишком общительны. Кроме одного. Что никто не хватился его, меня удивило.
Я вопросительно подняла бровь, Андроник картинно взмахнул рукой.
– Вряд ли имя Толлак тебе что-нибудь скажет. Разве только Доминик упоминал его при тебе.
Я напряглась всем телом. Фраза могла показаться безобидной, но тон, каким Андроник её произнёс, был слишком небрежным для того, чтобы не вызвать подозрений. Перед глазами тут же мелькнул образ гадюки на настенной фреске. В последние несколько часов Андроник вёл себя почти безупречно, и я едва не забыла, кто передо мной на самом деле.
– С чего Доминику упоминать его при мне?
– Толлак был тем, кто его обратил.
Прыгнув в набежавшую волну, я поддала ногой пенного барашка, чтобы брызги полетели на Андроника. Тот тряхнул густыми кудрями и материализовался рядом, как будто собираясь меня обнять, я легко увернулась.
– Я слышала это имя от Эдреда. Кстати, отчего между тобой и Эдредом такая вражда?
Ответ интересовал меня мало. Я лишь хотела уколоть Андроника его собственным оружием – перевести "остриё" с себя на него. Андроник улыбнулся и вышел из воды.
– Не делай вид, что действительно хочешь это знать.
– Могу спросить и у Эдреда.
– Так почему же до сих пор не спросила? Правда в том, что большинство обращений совершается по глупости или из любопытства, отсюда и все разногласия.
– По глупости или из любопытства, – повторила я. – То есть вариантов вроде Диого и Беатрис не много?
– Скорее даже мало. Эмоции бессмертных довольно ограничены, но так же постоянны, как нетленны их тела. Мы не знаем прощения. Раз вызванная, ненависть остаётся с нами, пока мы существуем. То же и со страстью. Любовь смертных недолговечна. Страсть бессмертного сжигает его с неослабевающей силой до конца времён. Но, если вызвать ненависть легко, воспламенить страсть гораздо труднее. Совсем немногим из нас довелось испытать подобное. Поэтому в нашем кругу больше таких, как Эдред и я, чем таких, как Диого и Беатрис.
Я внимательно изучала песчаное дно, боясь поднять глаза и выдать охватившее меня волнение. Столько раз я задавалась вопросом, что будет с Домиником и мной через одну, две, три сотни лет? В мире людей всё проходит, а с вечностью я была едва знакома… Я не могла представить, что когда-нибудь мои вены перестанут вспыхивать огнём при каждом прикосновении Доминика, что когда-нибудь я не увижу отражение этого огня в его глазах. Но теперь, услышав подтверждение тому, на что только надеялась, я не могла совладать с ликованием. Андроник молчал уже несколько секунд, прежде чем я это заметила, но продолжать непринуждённую болтовню с прерванного места было выше моих сил. Подхваченные ветром волосы упали на лицо, когда, отвернувшись, я коротко бросила "Мне пора!" и закружилась в бешеном вихре.
[1] Копакабана (порт. Copacabana) – один из самых известных районов Рио-де-Жанейро, естественной границей которого является знаменитый четырёхкилометровый пляж.
[2] Капоэйра (порт. Capoeira) – бразильское национальное боевое искусство, сочетающее в себе элементы танца, акробатики и игры, часто сопровождается национальной бразильской музыкой.
[3] Самбодром (порт. Sambоdromo) – улица в Рио-де-Жанейро, предназначенная для проведения уличных шествий, в т. ч. и знаменитого бразильского карнавала.
[4] Amigo (порт.) – друг, приятель.
[5] Como vai? (порт.) – Как поживаешь?
[6] Oi, perola! (порт.) – Привет, жемчужина!
[7] Querido (порт.) – дорогой.
[8] Docinho (порт.) – крошка.
[9] Анхель (порт. Аngel) – имя собственное, означающее "ангел", "посланник".
* * *
Как хорошо, что наши встречи с Домиником проходили на необъятных просторах другого мира. В ту ночь мы и правда могли расплавить и поджечь всё, что случайно оказалось бы поблизости. Доминик сначала расхохотался, услышав о моём разговоре с Андроником, потом укоризненно покачал головой:
– Почему ты не спросила об этом меня? Я бы сразу избавил тебя от сомнений.
Я молча спрятала лицо на его груди. Слова Андроника были справедливы не только в отношении Доминика и меня, но и в отношении Арента и того, что испытывал ко мне он. Если страсть бессмертных – негасима, а ненависть не знает прощения, эмоции Арента действительно могли привести в трепет. К его страсти были щедро подмешаны соль ревности и вино обиды с ядовитым привкусом раненного самолюбия… А ещё я думала о Винсенте. В последнее время мы виделись очень редко. Каждый раз он пытался перекинуться со мной парой слов, но Доминик быстро пресекал эти попытки. Странно, но теперь будущее пугало меня больше, чем когда я была человеком. Даже не считая надвигающегося Конца, что будет, если однажды я всё же столкнусь лицом к лицу с Арентом, а Винсент – с Домиником?..
О встрече с Диого удалось рассказать урывками – в промежутках между самозабвенными стараниями Доминика раз и навсегда избавить меня от сомнений в незыблемости связывавших нас уз. Несколько раз сбившись с мысли, я кое-как довела повествование до конца, и Доминик, явно желая поскорее разделаться с этой темой, нетерпеливо прошептал:
– Усилий одних Диого и Беатрис недостаточно. Нужно, чтобы об этом знали и другие бессмертные…
– Опять говорить с каждым…
– Необязательно, – оторвавшись от моих, губы Доминика спустились к моей шее. – Самые влиятельные из бессмертных соберутся на Чёрном Маскараде в Венеции… Там можно обратиться ко всем сразу…
– И кто же к ним обратится?
Заглянув мне в глаза, Доминик лукаво повёл бровью, и я рассмеялась:
– Ты? Что ж, тогда судьба полудемонов решена. Осталось лишь попасть на маскарад…
Губы Доминика снова прильнули к моим, ладони мягко сжали бёдра.
– Это не сложно. Особенно для тех, кто знаком с Андроником…
Как оказалось, Андроник был одним из устроителей Чёрного Маскарада, который проводился каждый год в одну из ночей Венецианского карнавала и следовал традициям последнего: гости должны были приложить максимум усилий, чтобы остаться неузнанными. Километры шёлка и атласа, экстравагантные головные уборы, полностью скрывавшие лица маски и феерическое шоу, способное затмить представление Cirque du Soleil[1]. Чем больше я слушала Доминика, тем сильнее мне хотелось всё это увидеть. Но ответ Доминика был коротким и однозначным:
– Слишком опасно.
По его мнению, в этом году маскарад мог привлечь внимание Арента – именно из расчёта встретить там меня. Я было попыталась возразить, что, даже вздумай Арент забрести на маскарад, узнать меня в соответствующем "камуфляже" будет не так просто, но Доминик не хотел ничего слушать. В споре, кто возьмёт на себя переговоры с Андроником, я тоже проиграла. Выслушав мои не слишком убедительные доводы, что его вмешательство на данном этапе даст Андронику пищу для ненужных подозрений, Доминик с улыбкой покачал головой:
– Тебе не кажется, что твоё вмешательство от моего имени скорее послужит пищей для подозрений?
Возразить было нечего. Вообще-то переживала я не столько из-за подозрений Андроника, сколько из-за того, что в разговоре с Домиником он, случайно или намеренно, упомянёт о моих частых встречах с Эдредом. Возвращения Доминика я едва дождалась, метаясь по комнатам дома в Тоскане так, что развевались шторы на окнах. Однако Андроник оказался более чем сдержан – Доминик отметил только его любезность и готовность помочь. Я бы многое отдала за то, чтобы присутствовать при их встрече. По словам Доминика, он и Андроник никогда не испытывали друг к другу особой симпатии, но всё же сохраняли видимость дружелюбия. В этом ключе их общение прошло и сейчас. В результате они договорились встретиться перед самым маскарадом, чтобы обсудить детали.
– И он ни разу не упомянул обо мне? – на всякий случай спросила я.
– Упомянул. И именно так, как я ожидал.
У меня было мелькнула мысль уточнить, что он имеет в виду, но, с другой стороны, упоминание было явно не об Эдреде – остальное меня не волновало. Кстати, Эдреда я не видела с той самой ночи, когда он познакомил меня с "истинным лицом" Андроника. Сейчас обсуждать с ним тоже было нечего, но я всё равно решила его навестить.
Сквозь стеклянные стены струился тёплый золотистый свет – Эдред был на месте. Желая предупредить о своём присутствии, я нажала на кнопку звонка… и растерянно замерла при виде возникшего на пороге Андроника.
– Не думал, что между обратившим и обращённым могут существовать такие условности, – ехидно приветствовал он меня. – Но, если уж здесь, входи. Perola.
На мгновение за его плечом мелькнула сутулая фигура Эдреда, и я усмехнулась:
– Если вы как раз обмениваетесь "опытом", лучше не буду мешать.
– Много потеряешь, – игриво возразил Андроник.
– Ты хотела говорить со мной?
Я обернулась на раздавшийся за спиной хрипловатый голос. Лицо Эдреда выражало смесь досады и радости, выпуклые глаза привычно шарили по моему телу.
– Просто хотела узнать, как у тебя дела.
– Как видишь, неплохо, – снова вмешался Андроник. – Может, всё-таки зайдёшь? Эдред бы давно предложил, но при виде тебя, очевидно, забыл о хороших манерах.
– Нет! – неожиданно гаркнул Эдред. – Будешь лучше, если ты вернёшься позже.
Я сожалеюще улыбнулась Андронику:
– Значит, в другой раз.
– Твой приятель Доминик заглядывал ко мне не так давно, – вдруг заявил Андроник.
Я остановилась.
– Он мне не приятель.
– Как скажешь. Но если интересно услышать подробности нашей беседы… В общем, ты знаешь, где меня найти.
Прикинув так и этак, я решила, что особого вреда от визита к Андронику не будет, и, немного послонявшись по окрестностям, материализовалась перед дверью его особняка. Отворил её сам хозяин.
– А где старик, который открыл мне дверь в прошлый раз?
– Я не сторонник условностей в общении между знакомыми.
– Ты вроде бы сокрушался, что ничего обо мне не знаешь.
– Но так ведь будет не всегда.
– Могла бы догадаться, что приглашение – всего лишь повод, а разговор сведётся к попыткам удовлетворить твоё болезненное любопытство. Тебе не кажется, что это – патология?
Андроник никак не отреагировал на шпильку.
– Не делай вид, будто не привыкла к вниманию.
– Не вполне понимаю, к чему ты клонишь.
– Ты очень красива, а красота притягивает взоры и привлекает внимание. Наверняка ты сталкивалась и будешь сталкиваться с этим ещё не раз.
