Текст книги "Веридор. Одержимый принц (СИ)"

Автор книги: Ирина Литвинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 37 страниц)

Глава 6 О братьях, зельях и воспоминаниях

День промелькнул быстро, заполненный Синдбадом. Кажется, брат вознамерился охранять Конду, как Цербер, и развлекать не только предстоящую ночь, но и все время до вечера. Стоило принцессе заикнуться, что можно было бы сходить к отцу и рассказать о том, что удалось выяснить о покушении, как юноша ловко целовал её и тут же увлекал куда-то, уверяя, что Его Величеству итак забот хватает с посольством от Отче. «Святые» послы действительно мурыжили Кандора Х с обеда. По всей столице уже гуляли слухи, что в Веридор прибыла сама Содэ Светлейшая, правда, никто не видел её во дворце. Зачем сама наперсница Отче почтила своим присутствием Кандора Х? Неужели чтобы снова попробовать сыскать его расположения и предложить себя в жены? Или чтобы отомстить за пренебрежение? Эти вопросы хоть и были давно не новы, с легкостью задвинули на второй план события, связанные с Одержимым принцем, хотя некоторые наиболее извращенные умы предполагали, что Светлейшая имеет виды на Эзраэля и будет одновременно соблазнять демона и убеждать Его Величество вернуть сыну титул наследника. Кандор, услышав эту версию, хохотал, как сумасшедший, да и вечно серьезный лорд Див давился смехом. Это ж надо, «самая верная и благочестивая дочь Единого» будет соблазнять, а может и совращать сына Хаоса!

В итоге оставил Синдбад Конду только на время ужина, но стоило принцессе опустить вилку после трапезы, которую накрыли у неё в гостиной, как явилось обещанное зелье брата вместе с запиской от него же. Забота и юмор, в этом весь Ад! Кандида отослала служанку и, откупорив пузырек, принюхалась к снадобью. Единый, оно и пахло восхитительно, чем-то цветочным… похоже на чай, которым её частенько угощала Алис. Они с матерью Ада тепло общались. В детстве Конда, конечно, ревновала отца к этой разодетой и раскрашенной женщине, но позже она была даже благодарна ей, ведь Алис не дала сердцу Кандора зачерстветь от горя. Став старше, Кандида начала искренне восхищаться бывшей куртизанкой: тем, как молодо и свежо ей удавалось выглядеть, её вкусом и манерами, деловитостью и стихотворным талантом. А ещё Алис бредила морем и путешествиями, объездила практически все уголки мира и отовсюду привозила дивные сорта чая. Им-то она и потчевала принцессу каждый раз, когда та заходила к ней на пару часов поболтать ни о чем. Конечно же, чай же успокаивает, значит, вполне логично, что аромат зелья похож на…

Тут дверь распахнулась без стука, и Кандиде даже не надо было оборачиваться, чтобы понять, кто так бесцеремонно ввалился в её покои. А просто раньше себе никто такого не позволял, пока во дворце наглые демоняки не завелись!

– Что вы себе позволяете? – возмутилась принцесса, резко оборачиваясь, когда Эзраэль решительным шагом пересек её гостиную и уже переступил порог спальни.

Принц хотел что-то ответить ей, но, узрев собеседницу, проглотил собственные слова. Перед ним стояла Кандида Веридорская в одной ночной сорочке, не отличающейся целомудрием. А что, вообще-то, не так? Она все-таки вздремнуть собиралась, и она в СВОЕЙ спальне. А он вылупился, как будто она нагая на Большой площади перед всей столицей выплясывает!

Может, в душе Конды колыхнулось бы смущение, если бы он уже не видел её в одной ночнушке, так что принцесса только уперла руки в бока и бросила ему:

– Ваше высочество, подите вон из моих комнат. К вашему сведению так врываться в личные покои дамы неприлично.

– Насколько я знаю, это правило не распространяется на мужей, – наконец отмер Эзраэль, сверкнув своими демоническими глазами.

– Опять вы этот балган упоминаете! – раздраженно выдохнула девушка.

– Конни… – начал было принц, но тут осекся. Его ноздри заметно дернулись, и он неожиданно выдал, мигом скривившись:

– Чем это у тебя пахнет? – и, не дожидаясь ответа, подлетел к принцессе, которая до сих пор сжимала пузырек рядом с губами, отобрал и понюхал.

– Лорд, моё имя Кандида, сокращенно – Конда, – уже начинала закипать девушка. – А пахнет так снотворное. Отдайте немедленно!

– Снотворное, говоришь? – приподнял бровь Эзраэль. – Меня эта бурда семь лет назад не усыпила.

Конда так и замера, непонимающе глядя на него.

– Когда я ждал исполнения приговора после того покушения, ко мне в камеру зашел какой-то солдат и чуть ли не силой влил в меня целый кувшин какой-то дряни, с точно таким же запахом, – снизошел до объяснений демон. – Я тогда решил, что это, наверное, вода зацвела, а приговоренному и такая хороша. Но я ведь не просил пить. Кто дал тебе это?

– Ад… – пробормотала Кандида. Нет-нет, это все глупость. Эзраэль просто ошибся…

– Обоняние демона не обманешь, – безапелляционно заявил принц. Похоже, мысли от сынов Хаоса тоже не скрыть. Но разобраться надо, сегодня же.

– Ад весь день настаивал, что мне обязательно надо поспать перед ночью, – как можно тверже проговорила она. – Если он что-то и задумал, то я узнаю. Мне всего лишь надо притвориться спящей.

– Мы узнаем, – невозмутимо поправил её Эзраэль. – Не берешься же ты утверждать, что эта история меня не касается.

И прежде чем Кандида успела возмутиться или поправить его фамильярное "ты" на приличествующее "вы", принц полез под кровать, попутно стащив с кровати одну подушку. Видимо, так он хотел ей дать понять, что его не интересует её мнение о том, что он так вольготно устроится прямо у неё под кроватью. Воистину, наглость – второе счастье! И негодованию Конды не было бы предела, если бы она сама не был такой же. Плюнув на принца, она устроилась в кровати и, затаив дыхание, стала ждать гостя, всем сердцем надеясь, что он не придет.

Хрупкую надежду разрушил тихий скрип пола под знакомыми легкими шагами и узнаваемый даже в плаще до пола силуэт, проскользнувший в спальню. Ад мельком глянул на Конду и прошел к туалетному столику, на котором до сих пор лежал древний талмуд. Взяв книгу под мышку, юноша так же быстро удалился. Далеко он не ушел: через приоткрытую дверь спальни Кандида увидела, как брат остановился у камина в гостиной и бросил талмуд в огонь, помешал угли и, только убедившись, что от старинных страниц остался только пепел, вылетел в коридор.

Конда не могла поверить. Просто не могла поверить. Ад… Что же ты наделал, братик? Зачем…?

– На, я это тебе нес, – послышался над ней голос принца, и ей сунули кулек. Порсульские сладости! Слоёные, в меду… Её любимые!!!

На несколько минут все тревоги отпустили, и только когда кулек был в наглую съеден в одиночку, принцесса спросила:

– Откуда ты знаешь, что я их обожаю?

– Да ты с детства готова душу за них продать, – усмехнулся демон.

С детства… Значит, он помнит её. Помнит её предпочтения, всё, что она любит и не любит. Ну, может и не все, но… Она-то о нем вообще ничего не помнит! Странно, почему-то раньше это не казалось ей чем-то странным. Как будто и не было у неё брата Эзраэля, и ей ведь даже приходило в голову спросить о нем. Не было ни одной мысли о нем!

– Рай, – тихо прошептала Конда, незаметно для самой себя отказываясь от официального обращения, на котором так настаивала. – Расскажи, о что ты помнишь о детстве? О нашем с тобой детстве?

Демон несколько удивился такой просьбе, но с удовольствием поведал о том, как он каждую ночь хранил сон сестренки у изголовья её кроватки, как кормил с ложечки даже когда ей исполнилось четыре, как все время таскал её на руках к неудовольствию нянек, которые наперебой жужжали в уши отцу, что если малышка всегда будет кататься на ручках, то она в итоге не научится ходить…

А у Конды никак не шли из головы чаепития с Алис, начавшиеся семь лет назад, сразу после изгнания Эзраэля. Выводы были неутешительны:

– Это зелье забвения. Меня им поит мать Ада уже много лет, видимо, чтобы я тебя забыла. А сейчас брат подсунул его мне и сжег книгу, чтобы я забыла о том, что там нашла.

– А что там? – заинтересованно спросил принц.

– Там на странице с описанием Дыхания Смерти заговорщик оставил глубокий след от ногтя под словами, что проклятие может поразить даже демона. Собственно, так я и догадалась, что покушались на тебя, а не на отца.

Несколько бесконечных минут Эзраэль задумчиво молчал, а потом выдвинул предположение, что это, наверное, привычка заговорщика, и что по ней можно его узнать.

– Ты думаешь… ты думаешь, это не Ад? – Конда старалась спросить бесстрастно, но не смогла скрыть надежду в голосе.

На миг тень скользнула по лицу демона, и он более сухо, чем следовало, ответил:

– Я знаю, что это не он. Понимаешь ли, мы дружили до моего изгнания и доверяли друг другу, знали обо всем. Ад был помешан на зельях. Он уже тогда пробовал воссоздать сыворотку правды, и первые его успехи уже тогда заслуживали внимания. Они пресекали откровенную ложь, заставляя язык лжеца неметь. Ад нашел благодарного слушателя и по совместительству объект для экспериментов во мне. Я точно знаю вкус сыворотки правды. Точно знаю, что у нее возможно заглушить запах, но на язык я её из тысячи узнаю. Так вот, в вечер моего возвращения Ад принес для меня не сыворотку правды, а обычную воду. Поначалу я подумал, что наш гениальный брат и вкус сумел убрать и рискнул соврать – и ничего.

– Ты соврал? – голос Конды дрогнул.

– Не в принципиально важном месте, – поспешил заверить её принц. – Когда сказал, что проклятие прилетело из-за папиной спины. Хм, ничего подобного. Оно прошло точно в грудь, в область сердца. И кажется, я догадываюсь, зачем меня поили зельем забвения. Чтобы я не вспомнил того, кто колдовал, стоя в спальне короля. Но я никого не видел. Я действительно в тот момент, – усмешка, – увлекся размером таможенных пошлин. В общем, не вяжется поступок с тем, кто хотел подвести меня к эшафоту… скорее похоже на попытку дать мне шанс где-то соврать и однозначно уйти от несправедливого наказания. Не знаю, либо наш брат такой прожженный интриган, либо он в самом деле так пытался загладить вину заговорщика, который, похоже, ему очень дорог.

Значит, она была права – заговорщик был в спальне и это кто-то из самых близких. И этого кого-то явно покрывает Ад.

– Пошли к отцу, – выдала Конда единственное верное решение. Не зря же брат уводил её весь день от разговора с ним.

Глава 7 Об обретенных родственниках, прошлых деяниях и нынешних оправданиях

Набросив прямо поверх ночной рубашки первое попавшееся платье, Конда выскочила в коридор к Эзраэлю, который сперва с лукавой улыбочкой истинного демона заявил, что жена не должна стесняться своей наготы при законном муже, «брак с которым осветил сам Единый», но, поймав хмурый взгляд принцессы, всё же поступил, как благородный лорд, и подождал за дверью. Они решили пройти тем самым тайным коридором, ведущим напрямую в спальню Кандора Х. Кандида очень спешила и по непонятной ей самой причине рвалась побыстрее рассказать всё отцу. Скорее всего, мысль о том, что заговорщики засели в ближайших кругах, не давали покоя даже с условием, что их козни плетутся явно не против самого короля. Ад тоже покоя не давал. По пути Конда пыталась прикинуть, ради кого брат мог пойти на такое. Может, возлюбленная? Многие девушки в замке, от чёрных служанок до дочек знатных аристократов, засматривались на красавца-бастарда, но Конда не замечала, чтобы Ад оказывал кому-то особое расположение. Интрижки у него были, она точно знала, но увлечения длились не дольше пары недель. Друзья? Но он хорошо общался только некоторыми из Черной Тридцатки. Но они все – друзья Эзраэля, даже бунтовали, когда отец признал его виновным в заговоре, за что и всех на месяц бросили в темницу и держали на хлебе и воде. Неужели кто-то из них притворялся, чтобы замести следы и не вызвать подозрений?…

У тайной двери Кандиде пришлось поумерить свой пыл. Её остановил Эзраэль и, тихонько приоткрыв дверь, заглянул в комнату. В спальне никого не было, зато голоса доносились из кабинета. Папа и Синдбад!

Знаком показав Конде, что надо молчать, принц прокрался в комнату, девушка юркнула за ним и предупредительно накрыла их обоих пологами тишины и невидимости. Отец, конечно, если зайдет, может рассмотреть её магию, но через дверь никто не почувствует, даже лорд Див с его невероятным слухом. Они прильнули с двух сторон к дверному проёму и навострили уши.

– Значиит, ты всё понял только сегодня?

– Клянусь, отец. Иначе я бы пришел к тебе семь лет и не дал казнить Рая. Честно… я не верил, что это не он.

– Поэтому и не дал ему сыворотку правды? – усмехнулся король.

– Да, – признался Ад. – Прости, отец. Но ведь всплывшие обстоятельства подтверждают его слова. Я думаю, он не солгал.

– Не передо мной извиняйся, сын, а перед братом. Хотя, по совести, не ты должен стоять тут и оправдываться.

– Отец… прошу, не суди её строго. Она просто испугалась. Твоего гнева, того, что сделала. Она… она не хотела…

– Повторюсь, мне не за что прощать. Пострадал Эзраэль. Я не сужу её. В конце концов женщинам простительна слабость. Тебя я тоже понимаю. Думаю, на твоем месте я бы поступил так же… Даже не знаю, пришел бы я во всем признаться. С одной стороны, улики ты все уничтожил, но и они были косвенные. Мало ли кто когда страницу в книге покорябал. Но я, конечно же, сразу понял бы, кому принадлежит сия весьма примечательная привычка. Знаешь, сын, я попрошу тебя молчать обо всем. Пускай это останется на её совести, твоя же чиста.

– Я просто знаю, что ты нас любишь, что не будешь суров с нами. Отец, – наверное, Ад бросился на шею Кандору, Кандида и Эзраэль не видели.

Спустя пару минут брат пожелал отцу спокойной ночи и ушел, счастливый и явно сбросив камень с души. "Шпионы" тоже хотели было убираться восвояси, но тут в кабинете прозвучал твердый звучный голос:

– "Женщинам простительна слабость"?! Кандор, ты не меняешься. Это не слабость, это подлость. Она знала, что твой сын не виновен и сломала ему жизнь, видела, как ты мучаешься и позволила тебе казнить Эзраэля. Понимаю, почему мальчишка защищает её, и даже предположу, что он не ведет свою игру и действует без умысла. Но она-то, Кандор! Неужели ты, великий король, не видишь, что её мотивы далеко не так благородны и все – как на ладони!

Лорд Див. Этот голос и манеру невозможно было не узнать, как и его негодование при виде несправедливости. А вот третьего участника беседы ни Конде, ни тем более Эзраэлю с ходу угадать не удалось. Поначалу им даже показалось, что это король отвечает первому министру, настолько голос был похож на отцовский, но нет, это был кто-то другой.

– А вы, лорд Див, как и прежде шипите на тех, кто рискнул хоть словом, хоть взглядом задеть Одержимого.

Не удержавшись, Кандида заглянула в кабинет сквозь щель между дверью и косяком. Неизвестный как раз попадал в зону видимости. Это был уже немолодой мужчина лет сорока, с на удивление подтянутой фигурой, будто сотканной из одних мышц. Прибавить к этому скромное одеяние военного, своей простотой подчеркивающее аристократичность хозяина, и загар, и получится эдакий благородный пират. Почему пират? Да потому что даже в спальне ощущался аромат морской соли и табака. Единственное, что не вязалось с образом морского волка, – шикарная пышная смоляная грива, достающая до середины лопаток, в которой ярко выделялась одна серебряная прядь. Вокруг выразительных глаз и в уголках губ залегли морщинки, вот и все, что говорило о том, что юность и молодость этого человека уже давно безвозвратно унеслись в прошлое. И мысленно убрав их, Конда увидела перед собой… лицо отца!

– А вашего мнения я не спрашивал, – резко прервал его Див и, зло улыбаясь, добавил. – Лорд.

– Уж не думаете ли вы, лорд Див, что уравниловка в нашем социальном статусе дает вам право затыкать меня? – внешне все так же с насмешкой спросил "лорд", однако в глазах его мелькнуло откровенно пугающее выражение.

– Заткнешь тебя, Джанго, – наконец включился в разговор Кандор. – По-моему, это не под силу и королю, скорее выйдет наоборот.

– Именно, ибо не фиг младшим хамить старшим.

И тут Эзраэля и Конду осенило: это же старший брат отца, дядя Джанго!

Однажды Отче высказался, что более вздорных и невозможных монархов, чем Веридорские короли, найти навряд ли можно. В некотором роде это была правда: их семью неизменно сопровождал скандал, благодаря заинтересованности Отче гремевший на весь мир. Джанговир Веридорский не стал исключением. Некогда именно он, первенец в правящей семье, был наследным принцем Веридора. Ему нанимали лучших учителей, допускали ко всем делам короны, подыскивали достойную невесту. Что же касается Кандора, то он мало интересовал своих родителей и даже не был у них на глазах. В десять лет заключили брачный договор, по которому его невестой стала наследница древнего, самого влиятельного на юге и богатейшего в Веридоре аристократического рода, милая нежная Лилиан, которая с юных лет выделялась красотой. Кандор провел детство и отрочество далеко от столицы, в южной резиденции, играя со своей маленькой суженой и даже не предполагая, что ему придется наследовать престол. Но однажды ночью наследного принца Джанговира Веридорского схватили по обвинению в распространении языческого культа. Весь мир был в шоке: наследник поклоняется Мрачному Богу! Король пытался решить этот вопрос мирно. Чего он только не сулил Отче: и земли, и деньги, и даже младшего сына (мол, какая разница, какого принца Веридорского взять для показательной казни, судите Кандора, а не лелеемого всю жизнь Джанговира). Как только весть о последнем предложении разлетелась из столицы во все концы, южные провинции немедленно вооружились и грозили королю, что отделятся и провозгласят своими правителями Кандора и его будущую супругу Лилиан, а Сарата и Порсул предложили младшему принцу политическое убежище. Кандор предусмотрительно не воспользовался последними предложениями, не желая становиться заложником враждебных государств, и приготовился держать оборону в южной резиденции. Сложно сказать, на чьей стороне была бы победа, если бы противостояние действительно разгорелось. Младшего принца поддерживали все южные дворяне, за него встали бы и северные земли, страдающие от репрессий со стороны короны и кровавой инквизиции Отче. Да чего там говорить, большая часть знати выступила бы за него: Джанговир, магистр Темных искусств с сильнейшим даром Смерти (а по-простому некромант), красавец-сердцеед, язвительный гордец, превосходный воин и талантливый оратор, вызывал черную зависть у всего двора. Куда уж с виду хилому, практически тщедушному, бледному пятнадцатилетнему Кандору до старшего брата! Вроде внести хаос в Веридор и расколоть страну было на руку Отче, но он отчего-то решил, что политические интересы не важнее, чем кара язычника. О том, чем на самом деле наследник прогневал посланника Единого, история умалчивает. Его высочество принца Джанговира Веридорского казнили морозным утром перед дворцом Отче излюбленным способом инквизиции – сожжением на костре. Многие собрались поглазеть на это зрелище, в том числе и родители приговоренного. Его Величество король стоял на балконе рядом с Отче и, направив невидящий взгляд на объятый пламенем человеческий силуэт в робе и с мешком на голове, отстраненно думал о том, что придется раскошеливаться на образование оставшегося сына и в рекордные сроки воспитать из него достойного наследника. Решение проблемы явилось быстро – поднять в два… нет, в два с половиной!… да, в два с половиной раза налоги, а в Северном Пределе – в три, там полно язычников, вот пускай и доплачивают за отрицание официальной религии государства. А его супруга даже не перевела взгляд на "это мерзкое действо" и во всю кокетничала с Его Святейшеством и убеждала его, что один-единственный недостойный отпрыск – это не беда, тем более что справедливое возмездие уже свершилось, и что они с мужем – верные слуги Единого. А про себя эта сиятельная леди уже прикидывала, сколько ей понадобится траурных нарядов и сокрушалась по поводу этих дурацких традиций и скорби по ушедшим в царство мертвых, превращающей цветущую женщину в черное пугало. Впрочем, она утешилась мыслью, что тосковать по непутевому сыну можно и в платье с глубоким декольте и разрезом на юбке до середины бедра.

Шли годы, трон Веридора занял Кандор Х, и аристократия убедилась, как ошибалась насчет невзрачного младшего принца. Король возмужал и правил твердой рукой, совсем не так, как родитель, не прогибался ни под могущественных соседей, ни под самого Отче. А ещё новый правитель удивил всех скорбью по брату, о котором все забыли на третий день после его казни. Ежегодно в день смерти Джанговира Кандор одевался во все черное и молился за его душу в храме Единого, хотя понимал, что вряд ли это уместно в отношении того, кто поклонялся Мрачному Богу.

Во время одной из многочисленных войн с Саратой на стороне Веридора принимал участие Порсул. Не сумел одолеть врага на суше, Сарата решилась дать морское сражение, и наняла дюжину кораблей корсаров. У Порсула был самый мощный флот в мире, но даже ему было не под силу взять один из пиратских судов. Корабль лавировал и виртуозно уходил из-под обстрела, когда же маги Веридора атаковали его боевыми заклятиями, наткнулись на непробиваемые щиты. Пробить небольшое окно в защите, ударив одновременно светлой и темой магией, и слеветировать на палубу смог только Кандор Х, как всегда выступающий в первых рядах армии, как рядовой солдат. Он остался один против всего экипажа корабля. Король орудовал мечом настолько быстро, насколько только был способен, и все равно пираты теснили его числом. И тут над судном прогремел властный голос: "Какой молодчик! Оставите-ка его мне, парни!" Корсары расступились, пропуская вперед капитана, который был за штурвалом во время фееричного появления короля. Это был стройный загорелый мужчина, на полголовы выше Кандора и в полтора раза шире в плечах. Из-под бархатной темной маски (и что за маскарад на корабле!) мерцали чернющие глаза. Длинные волосы, стянутые в высокий хвост, и легкая грациозная походка, которой позавидовали бы сливки общества, вносили диссонанс во все происходящее, как и правильная речь на чистейшем веридорском. Пират обнажил саблю, и через миг клинки запели. Мужчины дрались ожесточенно, соревнуясь в скорости и мастерстве. Впервые Кандор встретил такого достойного противника и с трудом сдерживал его напор, тот же явно не ожидал такой силы от такого слабого на вид врага. Оба как один решили не использовать магию, захваченные танцем лезвий, чередой выпадов и звоном эфесов друг о друга. Корсары обступили их, но не вмешивались. Спустя десять минут сабля пирата рассекла лицо Кандора через лоб, правый глаз, щеку и скулу, но сам он уже перебросил саблю в левую руку, поскольку ловкость противника уже в конец измотала правую. "Ваше имя, лорд! – крикнул ему король. – Чтоб знать, чья смерть на моей совести". "Не говори гоп, пока не перепрыгнешь. Впрочем, я назовусь, все одно покойник с моим именем ничего не сделает, – отвечал ему пират. – Морские просторы знают меня как Ветра Смерти, а друзья и женщины зовут меня Джанго. А враги – дьяволом во плоти. Очередь за вами, лорд: чье лицо мне выпало заклеймить?" Над палубой прозвучало гордое имя Его Величества короля Веридора Кандора Х Жестокого… И капитан вдруг отступил, опустив саблю, и всмотрелся в того, кого он был готов заколоть несколько секунд назад. "Мда, не лжет, значит, молва: ты и в самом деле стал великим королем, – задумчиво пробормотал пират и, горько усмехнувшись, добавил. – Гораздо лучшим, чем мог бы стать я". Миг – и маска полетела под ноги, и взору Кандора предстала практически точная копия его лица, только темнее и старше. "Брат!" – изумленно выдохнул король и, отбросив меч посреди вражеского судна, бросился к капитану и сжал его в объятиях. Несколько обескураженный таким проявлением чувств, пират тоже отбросил саблю и нерешительно проговорил: "Слухи ходят, ты горевал по мне…" "А как же иначе, брат?" – и такая искренность была в словах и глазах Кандора, что бывшему наследнику впервые в жизни стало стыдно. Ведь он ни разу за всю свою придворную жизнь не взглянул на младшего брата и если и говорил о нем, то с долей превосходства и как о досадном недоразумении, которое откровенно сложно заподозрить в родстве с ним, исключительным и во всем идеальным будущим правителем. Он знал, что не то что не стал бы оплакивать Кандора, он бы не стал даже ради приличия соблюдать траур. А став пиратом, он ни разу не вспомнил о брате, разве что когда доходили вести о наследном принце, а потом и короле Веридора. Ни секунды больше не колеблясь, корсар ответил на братские объятия и сам себе поклялся, что изменит свое отношение к семье, которая у него, оказывается, есть.

С тех пор старший принц часто наведывался в Веридор, однако пиратство не бросил. Много раз Кандор предлагал ему официально вернуться в семью (к демонам Отче!) и даже снова стать наследником, ведь у него детей еще не было. Однако капитан корсаров отвечал, что его высочества наследного принца Джанговира Веридорского больше нет, его сожгли на костре много лет назад. Есть Джанго, Ветер Смерти и гроза морей. Он давно мог бы вернуться, но тогда, после "своей" казни внезапно понял, что он никому не нужен: родителям нужен был наследник и они быстро нашли ему замену; "друзьям" нужны были связи. На вопросы о том, что всё-таки произошло между ним и Отче, и о том, как ему удалось избежать костра, Джанго молчал, только смотрел мечтательно куда-то в даль и говорил, что есть вещи куда более важные, чем королевская власть и казна. Тогда-то Кандор заподозрил в причастности женщину, укравшею сердце брата, но больше нему ничего не удалось выяснить. Жестокий король отличался проницательностью и насквозь видел своих подданных, знал о них все. Только брат до сих пор оставался для него загадкой.

Единственное, на что согласился Джанго, – это быть глазами и ушами Веридора на торговых путях. Собственно, только потому что он был незаменим в плане разведки, лорд Див и терпел его, но не упускал случая промыть Кандору мозги по поводу того, что старший братец – безответственный алчный тип с замашками разбойника-головореза, которому никакой закон не писан, и что он может в тайне вынашивать планы по захвату власти. Но Кандор доверял брату и лорду Диву в равной мере и забавлялся во время их мелких перепалок.

Однако сейчас назревал серьезный конфликт…