Текст книги "Веридор. Одержимый принц (СИ)"
Автор книги: Ирина Литвинова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 37 страниц)
Глава 24
Эта ночь выдалась бессонной и для ещё одного представителя славного королевского рода Веридорских. Принцесса Кандида Кровавая, облачённая в соответствующее прозвищу алое платье, и не думала ложиться спать. Перед ней на столе раскинулась колода карт, так что со стороны вполне могло показаться, что девушка раскрадывает пасьянс. Но нет, из всех кресей, червей, пик и бубен царственного внимания удостоились только четыре короля. Принцесса поочередно поднимала каждого и, задумчиво рассматривая венценосного, думала о тех, чьё имя «закрепила» за карточной рубашкой.
Первым пред очами Ее Высочества предстал король крестей. Мужчина много старше ее, чьё сердце занято. Дядя Джанго. Насколько она поняла, он собирался каким-то образом подстроить «смерть» Светлейшей, а самому отплыть вместе с ней навстречу счастью. До тех пор никто не должен узнать, что Эзраэль на самом деле не покоится в саркофаге под защитой прочных стен фамильного склепа. Дядя не желает трона, это хорошо, но помогать ей он не станет. В конце концов, ее задумка может не сработать, и тогда у него не останется другого выхода, кроме как водрузить на голову корону. Но будет ли дядя сражаться на последнем испытании? Для того, кому артефакт отбора вручили не Боги и кто прошёл испытание, есть только один шанс избежать финальной битвы – смерть. Подействует ли на дядюшку ее магия Обольщения? Как ни крути, одни вопросы.
Следующим в изящную ручку принцессы попал бубновый. Ад. Ну хоть с ним проще, он, судя по всему, не смог пройти испытание Богов, потому что поддался внушению артефакта и не смог совладать со своей темной стороной. Значит, он имеет право отказаться от участия, осталось только договориться с ним. Что может быть для Ада так же заманчиво, как и королевский престол? На ее брате с рождения стояло клеймо бастарда. Герцогский титул и полагающиеся ему земли, чем не награда? Более того, брат, несомненно, талантлив как государственный деятель, а наивысший дворянский титул даст ему право стать во главе Совета. Он станет ее правой рукой, самым влиятельным мужчиной в Веридоре. Гарантированное высокое положение за один-единственный отказ от возможности побороться с высшим огненным демоном, сильнейшим магом Смерти, неубиваемым атаманом всего Пограничья и лучшим воином Чёрной Тридцатки и соответственно всего королевства.
Далее взгляд Кандиды упал на червового короля, и сердце беспокойно трепыхнулось. Рай… Самый простой и в то же время самый сложный выбор. Казалось бы, она придумала самый логичный выход из положения, в конце концов самой ей не справиться с Жестоким королём, а значит, кто-то должен принести ей победу. А то, что придётся воспользоваться уязвимым местом Одержимого принца… Так а что в этом особенного? Если она откажется от задуманного, велика вероятность, что Эзраэль победит, а в таком случае можно прямо сейчас спуститься к нему, привести в чувство и объявить: «Я твоя!» Конда не обманывалась насчёт брата, стоит Богам признать его Истинным Наследником, даже королю будет трудно противостоять ему и, как следствие, она в ближайшем будущем окажется с ним в храме или в сразу в постели. Глубоко в душе очень хотелось верить, что Рай хотя бы для вида спросит ее согласие. Но даже слабую надежду душило осознание того, что демоническая натура сметёт все в стремлении получить желаемое. Разве не замыслил Одержимый принц дворцовый переворот, когда отец запретил ему даже думать о сестре. Демон, да и никто, не сможет неволить королеву, отчасти поэтому она и приняла окончательное решение побелить на этом отборе. Так тому и быть, принц Эзраэль будет столь любезен и беззащитен перед ментальной магией, что завоюет для неё корону.
Ну, и последний король. Тот, с кем она не знала, что делать. Чёрный, пиковый, самый непредсказуемый и неподкупный… Лихой.
– На жениха гадаешь? – раздался у самого ее уха знакомый, чуть хрипловатый голос легендарного разбойника, про которого шептался весь Веридор, что он обуздал саму смерть. Сколько раз Лихой обманул свою судьбу? Поговаривали, что таинственная предсказательница и сестра Великого султана Порсула Мариана-эфенди предсказала, что виною смерти непобедимого атамана станет любовь, и жизнь ему оборвёт рука кого-то из Веридорских.
– Нет, – покачала головой принцесса, вставая из-за стола и привычно ластясь к его руке. Никто не знал, что три года назад, в день ее семнадцатилетия, Лихой забрался к ней в полночь и подарил свой подарок – ее первый «взрослый» поцелуй. Когда же она попыталась вырваться из его крепких объятий и возмутилась, что он целуется со своей сестрой, как с любовницей, он на ушко поведал ей «страшную тайну». Несколько лет назад, узнав от матери, кто его отец, мальчишка-Изменчивый забрался во дворец и отыскал в покоях Жестокого короля его дневник, где и прочитал о том, что она, Конда, на самом деле дочка маршала Веридора без имени, но с прозвищем Скоморох. Лихой отвёл ее на его могилу, показал живой портрет в «Сильных мира сего», на который она была невероятно похожа. Сколько смешанных чувств от горечи до счастья выплеснулась тогда вместе со слезами. А он все это время был рядом и нашептывал, что если бы у Кандора Х была родная дочь, он не любил бы не сильнее чем Кандиду, потому что это невозможно. Никто, кроме Лолы, не знал, что Лихой, стоит ему появиться в Веридоре, ходит к ней. Каждый раз он целовал ее и прижимал к себе так естественно, словно она уже была его женой. Однажды она спросила у Лихого, любит ли он ее, на что атаман криво улыбнулся и, словно извиняясь, признался, что да, любит, только не так, как в романах, а «по-западному». Только спустя несколько месяцев Конда поняла, что это значит. Западники не признавали чувств и браков, мужчины не чурались брать силой женщин, те же отдавались нескольким за день, и никто даже не помышлял о нравственности. Все правильно, Запад – вотчина Лихого, он живет, как принято там. И его прямое признание в «западной любви» прямо намекало на то, чего он хочет от неё.
– О чем же ещё юная принцесса может думать на предрассветной заре? – широкие грубоватые руки привычно скользнули ей на талию, огладили спину. – О, Ваше Высочество, что я вижу? Вы не надели корсет… Предвидели мое появление и решили избавить меня от пытки распутывания шнуровки?
Он любил словами вызывать румянец у неё на щеках, но никогда дальше поцелуев не заходил. Вот и сейчас, как и в прошлые его визиты, Конда с замиранием сердца ждала от него более смелой ласки, всякий раз после его ухода гадая, что же его останавливает. Он мог ночи напролёт, устроившись в кровати рядом с ней, играться с ее распущенными локонами, ощупывать взглядом тонкую шею и нежные груди, прикрытые ночной рубашкой и, словно невзначай приподняв подол, едва ощутимо поглаживать лодыжки и колени. И Кандида поверила бы, что ему не хочется большего, если бы не легкие судороги, то и дело пробегающие по его телу, и порой учащающееся дыхание.
Лихой притянул ее к своей груди, и Конда почувствовала, как неистово бьется его сердце, словно пытается пробить клетку рёбер и вырваться от своего хозяина к… тоже хозяйке?
Повинуясь стихийному порыву, девушка прижала ладонь к тому месту, куда приходились эти яростные толчки.
– Оно безумное, – проговорил Лихой, и Конда, хоть и не видела его лица, была уверена, что он усмехается. – Только люди с долей безумия способны на безумные чувства, такие как любовь. А безумства мне не занимать…
– А любви? – неожиданно для самой себя выпалила Конда.
– Как оказалось, и ее. Я пришёл к тебе, чтобы признаться. Помнишь, однажды я сказал тебе, что мне чужда любовь, которую так любят воспевать в романах и серенадах. Что ж, должен признать, я не принц, хотя мой отец – король. Я не благородный рыцарь, меня даже не назвать просто хорошим человеком. Признаться, я и сам до недавнего времени не знал, что способен так любить… Но во время последнего шторма, когда мне пришлось двадцать часов плыть к Веридорскому берегу, я заставлял себя бороться и не пойти ко дну, только благодаря мыслям о тебе. Я пережил шторм и выжил, потому что плыл к тебе. Лет пять назад я думал, что в моем сердце больше не проснётся любовь, но потом… Я не знаю, что случилось потом. Но если сейчас часы отсчитывают последние, что я встречу в Веридоре, то я хочу провести его с тобой.
– Ты куда-то уезжаешь?
– Да, снова в Порсул. Снова во власть негостеприимных волн, жадных до людских и корабельных тел. Я еду с Гвейном на поиски его единственной. Ты же распутала его ментальные сети?
– Да, у меня получилось… Лихой, а почему туда? И разве единственная Гвейна – не Лола?
– Я не могу рассказать тебе всю правду, – неожиданно тяжело вздохнул атаман и вдруг прижался лбом к ее лбу, в упор глядя своими чернеющими глаза прямо в ее болотно-карие. – Об одном прошу – верь мне. Клянусь, я помогу нашему брату и исправлю все, что натворил.
– Я верю в тебя, – искренне отвечала Конда и впервые сама потянулась за поцелуем.
Они никогда не целовались так долго. Лихой любил срывать поцелуи быстрые, горячие и неожиданные, старательно игнорируя романтичные и чувственные. Сейчас же он как будто решил за раз наверстать все упущенное. Отстранился он от неё только когда восходный луч прорезал тот миллиметр воздуха, что разделял их.
– Мне пора. Возьми его, – атаман выхватил из голенища сапога кинжал и протянул возлюбленной. – Эзраэль втянул им Дыхание Смерти семь лет назад. Пусть он будет у тебя. Знай, он поразит любого, кто бы ни покушался на тебя, и не спасёт ни одна защита в мире… Я должен тебе признаться… Алис не могла совершить то покушение, потому что Дыхание Смерти по силам только Проклятийникам и сильнейшим магам Смерти. Она не обладала нужным Даром, просто так совпало с той книгой. А потом она призналась в «совершенном» преступлении, чтобы прикрыть… меня.
– Тебя?! – неверяще воскликнула принцесса.
– Да, меня. Я узнал, что Одержимый приходил к отцу, чтобы заявить на тебя свои права. Тогда я, конечно, смотрел на тебя не как на женщину, но, стоило представить, как этот чертов демон пускает слюну от похоти на тебя, пятнадцатилетнюю девчушку, ярость взяла меня. Дикая ярость! Я хотел убить его, а потом оправдаться тем, что, так как я Изменчивый, у меня не может быть других Даров.
– Но у тебя есть?
– Королевские Дары так просто не вытеснить, так что Смерть во мне потеснила Иллюзии… Признаюсь, не далее как позавчера ночью я, взяв в подмогу Лолу, украл этот кинжал, чтобы послать его прямиком в грудь Одержимого… Но потом я увидел, как ты переживаешь о нем… Знаю, это странно для такого мерзавца, как атаман разбойников, но я сделаю все для того, чтобы ты была счастлива, даже если ты решишь разделить это счастье с другим. Я люблю тебя…
Сей трогательный момент был разрушен грохотом двери о стену, со всей дури распахнутой с ноги.
– Отставить любовь! Отдать все концы! Полный вперёд! – провозгласил на всю гостиную зычный голос грозы морей, Ветра Смерти.
– Что случилось, дядя? – первым опомнился Лихой.
– Колись, племяши, взболтнули таки кому-то про мой червовый интерес? Да не суть! Заваливаюсь я к себе в покои, отдохнуть хоть пару часиков после такой-то ночки, а там, представьте себе, подарочек меня дожидается! И не меня одного, я так полагаю. Ещё Кандора предстоит записочку найти, что Порсул умыкнул его женщину и взамен хочет Мариану. Я так понимаю, Великий султан поспорил со своим главным визирам, кто скорее, я или брат, доставим на Востоу самую своенравную и неуловимую из женщин мира.
– А почему у отца-то кого-то умыкнуть должны? – спросила Конда, в то время как Лихого занимала только неприглядная истина: Порсул навела на Светлейшую и на его маму Лотти. А цель у неё – устранить кронгерцога как потенциального конкурента на отборе Истинного Наследника. Что ж, наживка подобрана замечательная, а ещё стало понятно, кто сдал маму Сарате и кому она обязана тем, что последние месяцы пришлось время от времени прикрываться личиной принцессы Холии и участвовать в спектакле под названием «посольство». Но сейчас маму то зачем… уж не на то ли, что он клюнет, рассчитывает сестренка? И какой подлянки ждать?
– Да потому что я решил проверить, правда ли мою Содэ украли, и, когда летел обратно, заметил порсульских янычаров, которые уволакивали в портал Алис. Скажу честно, узнал только по платью, так как фаворитка Его Величесва, похоже, решила поменять имидж, перекрасившись в брюнетку. Так что план меняется: сейчас по-быстрому разбираемся с Эзраэлем и вперёд, к дальним берегам! Лихой, ты сейчас гони в порт и свистай моей команде, чтоб готовы были отплыть немедленно, как только я прибуду. Конда, ты давай вниз, в языческое «святилище» поднимать брата, уверен, он тебя и в полупришибленном состоянии узнает и выслушает. Объяснишь все и тащи к «речевому» балкону. А я народ созывать. Что стоим, дети мои? Ходу, на всех парусах!
***
Расставшись с Нелли и наконец выпроводив из своей спальни Лолиту, Кандор Х хотел было чуток вздремнуть после бессонной ночи, однако, стоило ему уплыть в страну грёз, как его уха коснулся многократно усиленый магически голос Джанго. И король даже не пошевелился бы, если бы не знал, что артефакт такой силы установлен только на «речевом» балконе дворца, откуда он обращался к народу так, что слова правителя слышал весь Веридор. А сейчас по этому бесценному средству массового информирования Его Светлость блистательный кронгерцог Джанговир нёс какую-то ахинею, да такую, что Кандор вскочил с постели, как удаленный, и припустил к балкону то от чтобы заткнуть старшего брата, то от чтобы после окончания его «торжественного» бреда объявить толпившемуся перед королевским дворцом столичному люду, да и всем внимающим, что лорд Джанговир, к прискорбию, тронулся рассудком.
– Ее Высочество принцесса Кандида Веридорская, которую народ поторопился окрестить Кровавой, как и подобает нежной любящей сестре, не верила, что ее брат по крови Эзраэль Гневный, также известный как Одержимый принц, в здравом уме и твёрдой памяти возжелал ее и ворвался в ее покои, как захмелевший от рома и ощущения земли под ногами моряк в портовый бордель. Ей удалось доподлинно выяснить, что на Его Высочество навели дурман и это дело рук Порсула! Великий султан вознамерился пустить пыль в глаза всем веридорцам. По его милости со дня рождения Его Высочества по стране ходят слухи, что он есть отродье Хаоса. Но скажите, люди, как мог Его Величество, тридцать один раз до этого доказавший свою мужскую состоятельность, породить на свет демона? Даже мать Его Высочества, хоть и баловалась ведьмовством и происхождение имела не самое безукоризненное, рогами и хвостом не щеголяла. Слышал ли кто-либо из вас, как цокают копыта Одержимого принца про брусчатке мостовой? Видел ли кто-то из вас, как кисточка его хвоста сметает пылинки с его камзола? Или, может, кому-то из вас доводилось быть свидетелем гнева Его Высочества? Очевидцы сего события единогласно утверждают, что принц Эзраэль не выпускает когти и не рвёт глотки неугодным отросшими клыками, а предпочитает традиционный метод: мой меч – ваша башка с плеч! Так не значит ли это, что одержимость принца – более, чем выдумка Порсула?
В этот момент Кандору Х не повезло ворваться на балкон и оказаться под прицельным огнём тысяч глаз, а Джанго между тем и не думал затыкаться.
– Его Величество не даст соврать, Его Высочество с детства тяготится этими предрассудками, и наконец наш мудрый король призвал дочь на помощь себе, чтобы развенчать этот культ одержимости принца, – и все это под прожигающим взглядом все того же Его Величества. – И принцесса узнала, что Великий Султан отправил в Веридор шпионку, обманом втершуюся в доверие лорду Гвейну, графу Ле Грант и лидеру Чёрной Тридцатки. Его жена, Тейша, оказалась не кем иным, как суккубом, демоницей страсти и похоти. Она опоила Гневного принца, поэтому он, не сознавая, что делает, покусился на честь сестры. Ее Высочество Кандида Кровавая целую ночь простояла на коленях на голом каменном полу фамильного склепа, скорбя по безвременно ушедшему брату и моля Высшие Силы, дабы они отнеслись к нему справедливо. И чудо свершилось! Несправедливо отнятая жизнь была возвращена в тело принца. Так скажите, не является ли такая милость прямым доказательством того, что Небеса благоволят Эзраэлю Гневному? А могут ли Они ниспослать свою милость проклятому сыну Хаоса?
– Не може быть! Живёхонек демонюка! – завопил кто-то из толпы, да так, что даже монаршие особы на балконе расслышали.
– Джанго! – воспользовавшись вынужденной словесной передышкой брата и сдернув его ладонь с артефакта усиления голоса, встроенного в перила, зашипел на него Кандор. – Ты чё за чушь порешь?! Какие, в Хаос, Небеса?!
– Которые послали мне столь мудрое решение проблемы. Очнись, Кандор! У тебя в сыновьях Одержимый ходит, а ты гадаешь, как священного похода избежать! Если уж про твоего сыночка говорят, что он – сын Дьявола, то ты, прости, кто? – и, не давая опомниться королю, снова активировал артефакт касанием руки и продолжил вещать. – Поверьте же глазам своим! Вчера вы все провожали Эзраэля Гневного в последний путь, сейчас же узрите его, воскрешенного молитвами его светлой сестры!
Театральный взмах рукой – и из арки позади короля и кронгерцога выступают Эзраэль и Конда, взявшись за руки и с лёгкой улыбкой смотрящие друг на друга, словно воркующие голуби. Казалось, она не видели ни обращенных на них, расширенных от удивления взглядов, ни продолжающего разглагольствовать дядю и его околесицу, ни застывшего отца, еле-еле сдерживающего выражение «вы только ничего не подумайте, я не с ним, вообще в первый раз этого сумасшедшего вижу». Они видели только друг друга, и сквозь глас бесновавшегося города:
– Да здравствует Эзраэль Гневный! Слава Кандиде Кровавой! – девушка слышала только немое признание Рая:
– Я люблю тебя… – и чувствовала, как губы саднят, стоит вспомнить эти же слова, произнесённые другим голосом.
Дорогие читатели! Спасибо всем, у кого хватает терпения дождаться продолжения романа, которое порой задерживается)) Ваши лайки и комментарии вдохновляют автора и делают его счастливым))))))
Мы подошли к финальной части книги))) Все маски сброшены, на носу последнее испытание и признание Богами Истинного Наследника. Кто будет бороться за престол на последнем этапе отбора? Кому улыбнётся удача: безмагическому опыту, внезапно возросшей в разы силе или женской хитрости? И самый главный вопрос: кто в итоге займёт место на троне? В пятой части все медали показывают обратную сторону: дружба превращается в лютую вражду, честность – в подлость под маской слабости, а любовь – в жгучую ненависть. Но все получат только то, что заслужили…
Часть 5 Глава 1 (1)
Палуба мерно покачивалась на спокойных волнах, ластящихся к бортам и изредка, словно шутя, плескавших на палубу солеными брызгами, в рассветных лучах сияющих ослепительнее бриллиантов. Однако присевший на ступеньках, понимающихся к шканцам, Джанго не замечал ни красоты пейзажа, раскинувшегося на позолоченном утренней зарей горизонте, ни периодического душа из морских капель в несколько карат. Ветер Смерти устремил невидящий взгляд в даль и вспоминал те далекие веселые деньки, когда он, шальной красавец-молодчик, добыл себе славу сорви-головы, самого отчаянного храбреца и бывалого морского волка.
Много воды утекло с тех пор. Впервые встав за штурвал, Джанго не имел ни имени, ни величия, ни гроша в кармане, ни семьи, ни друзей, ни любви в сердце, ни блеклого лучика в душе. Ни хоть какого-то будущего. Годы чернокнижника, отказавшегося от чувств и встреч со своей единственной, были сочтены. Он до сих пор помнил, как, вырвавшись из мрачных застенков инквизиции и увильнув от костра прямо под носом у Отче, привел Содэ в храм Единого, чтобы их судьбы соединили узаи, разорвать которые по силам только смерти. До сих пор ее отказ огненной плетью хлестал его даже из воспоминаний. Любимая твердила ему, что не может предать отца и что сможет устроить все так, что он благословит их брак, надо только немного потерпеть, подождать благоприятных обстоятельств и с ювелирной осторожностью раскинуть зыбучие сети интриги… А он – горячая голова! – выдернул свою ладонь из ее судорожно сжатых рук и бросил ей в лицо, что раз уж ради отца она готова отречься от него, пускай с отцом и остается! И нечего было его спасать, подумаешь, всплакнула бы пару раз над огарочком, который вместо его трупа остался бы, да и забылась под отцовским крылышком, а потом и с подобранным им женишком утешилась. От короткой затрещины, которую он схлопотал после той длинной злобной тирады, казалось, до сих пор полыхала щека. Так они и расстались, оба с разбитыми сердцами, а он еще и с ограниченным жизненным сроком. Семь лет – ровно столько оставалось ему до полного безумия. Поэтому то Джанго и бросался в самые рискованные авантюры, предпочитая безвременно сгинуть в очередной переделке, а не медленно, но верно чахнуть в безопасности. К несчастью, убить чернокнижника не так то просто, и бывший наследный принц Веридора уповал только на палача и наточенный топор, с шумом рассекая воздух опускающийся на плаху. Сам он, конечно, был далек от того, чтобы сдаваться в руки властей ради приведения смертного приговора в исполнение. Он искал смерти в грозных бурях и звенящих сталью абордажах. Так и сгинул бы он безвестно и бесславно, в очередной раз затеяв игру с судьбой и поставив на кон жизнь. Но госпожа удача, порой годами не наведывающаяся ко многим, не желала оставлять Джанго и выкинула его на палубу корабля, кишащего нечистью и порождениями Хаоса, где он и повстречался с ней…
Почему воспоминания нахлынули именно сейчас? Может, потому что в такое же свежее чудесное утро они впервые поцеловались на глазах у всей команды, в том числе и у её отца, капитана-минотавра мессира Девиура? Четверть века прошла с их последней встречи, никак не меньше, а ему и сейчас нет-нет, да и покажется, что вот-вот к нему со спины неслышно подкрадется и, опустив тонкие длинные белоснежные кисти на его широкие плечи и коснувшись длинными волнистыми локонами цвета воронова крыла, со всей силы прижмется к нему та, кого здешние воды знали как Туманную Бестию. А для него она была Линн. Молоденькая ведьмочка с примесью демонической крови, пораженная в самое сердце его бесшабашностью и любовью балансировать над самой пропастью, и безнадежно влюбившаяся в него. Джанго знал, он мог бы любить её, сильно и до смерти, не мысля ни о какой другой женщине. Он был бы счастлив вычернкуть из жизни прошедшие двадцать пять лет с дворцовыми подхалимами, придворным лоском, фальшивыми друзьями и любимыми, чернокнижничеством, чувствами к Светлейшей и их разрывам, и всю жизнь скитаться по морским просторам, покоря дальние берега, исследуя нехоженые земли, гоняя торговые и военные суда, охотясь за наживой и предаваясь страсти под песню могучих свободолюбивых волн. И все это вместе с Линн. Он он не был обычным человеком и не мог переплести свою судьбу с какой-либо другой женщиной, кроме своей единственной. В его силах было подарить Линн лет пять "почти любви". Он чувствовал, как щемит его сердце рядом с ней, он был в состоянии спать с ней и хоть каждую ночь не раз и не два доводить её до исступления своими ласками, благо, опыта у старшего принца было не занимать. Однако сам бы ничего при этом не чувствовал. Как бы ни старалась Линн, какие бы привороты и чудодейственные настойки не пробовала, малейшая искра страсти тлела в нем, не успев даже вспыхнуть. Она могла бы забрать его пять-шесть лет себе и одна вкушать все удовольствие, но Линн решила иначе: "Страсть – упоительное вино, только когда его распивают на двоих". Она сделала то, что ранее считалось невозможным – сломала оковы Джанго и убила в нем чернокнижника.
Кронгерцог не удержался от усмешки. Боги, сколько же пафоса разводили в Веридоре по поводу его статуса чернокнижника! Не так давно лорд Див заметил, что на Его Светлость не было ни одного покушения за долгие годы скрытых междоусобиц и холодной войны за королевский трон. Отчасти причина крылась в том, что боялись невиданной мощи чернокнижника и того, что прознав имя заговорщика, подопечный Мрачного Бога обрушит на голову несчастного такую кару небесную, что тому Хаос райскими кущами покажется. Мда уж, было, над чем злорадно посмеяться. Еще одно доказательство того, что за пределами близкого круга, главное не быть всемогущим, а правдоподобно утверждать, что ты всемогущий. Не был Джанго чернокнижником, уж много лет не был. Поэтому у него, к несказанному удивлению младшего брата, и не было тотема. Не мог он призвать защитников Раю, Аду и Конде, как того просил Кандор, и отодвинул проведение ритуала на максимально далекий срок, уверенно заявив Его Величеству, что ранее третьей недели луны призвать тотемы нет ни малейшей возможности, а далее в ход пошли бы оправдания, что ту самую луну в самый ответственный момент заслонила туча, что звезды светили слишком ярко, что почва за день недостаточно промерзла, что ровно в середине произносимого заклинания прямо у него над левым ухом каркнул ворон, грянул гром, дождь полился как из ведра, земля под ногами дрогнула, Хаос над головой разверзся, что камень ему с неба прямо на макушку прилетел и так далее. Кронгерцог надеялся, что Гвейн рано или поздно оклемается и призовет тотемы братьям и сестре, как он это сделал десять лет назад сам себе. Тогда Кандор опять же просил Джанго провести ритуал, а "чернокнижник", вместо того чтобы колдовать самому, милостиво разрешил своему юному племяннику попробовать самому. И у мальчонки получилось! К нему из марева миров выступил вороной конь, в у же минуту получивший кличку Мрак. Именно потому, что чернокнижником давно не был, Джанго при всем желании не смог бы пробраться через Огонь Изначальный, окруживший Инквизитора от Ада во время суда. Именно поэтому он не смог бы справиться с невменяемым Гвейном без посторонней помощи, когда тот явился к Конде в ванную, чтобы исполнить приказ своей "госпожи". Жалел ли Джанго о потерянной силе? Нет. Может, порой и проскальзывала мысль, что сейчас бы способности чернокнижника ой как пригодились бы, но, выпади ему шанс повернуть время вспять, он не стал бы ничего менять. Да, его сила испарилась, но вместе с ней упала неподъемная тяжесть с плеч. Он был волен сам выбирать свою судьбу и женщину, с которой рука об руку пойдет навстречу счастью. Даром что этой женщиной оказалась его единственная и Ветер Смерти снова убедился, что Боги мудры и любят его, если предназначили для него ту самую, занозой засевшую в сердце… А Линн… любовь к ней тоже коснулась сердца, но прошла навылет, оставив после себя глубокий болезненный шрам.
После того, как "проклятие чернокнижника" отпустило Джанго, мессир Девиур на правах капитана корабля поженил их прямо в открытом море, а их первая брачная ночь прошла под хмельные песни корсаров, шум разбивающихся о судно волн и истошные вопли чаек в предрассветный час. Признаться, Ветер Смерти думал, что ведьмочка уже ничем не может удивить его. Водить за нос всю команду, украсть корабль собственного отца и добраться до края света – ну что еще покруче могла выкинуть юная морячка? Но нет, маленькой отважной девчушке удалось поразить новоиспеченного мужа. Джанго, да и никто в мире, ни разу до тех пор не видел на лице Туманной Бестии смущения, стыдливого румянца или даже простого смятения. А в первые недели супружеской жизни наедине с Джанго как по волшебству улетучивалась вся её бравада, льющаяся через край во время столкновений с вражескими флотилиями. Откуда ни возьмись появлялась робость, девичья скованность, а иногда в глубине серых глаз цвета дымчатого северного неба мелькал страх, стоило сильным мужским рукам дотронуться до нее, мягко подчиняя ее воле своего хозяина. С одной стороны, Линн вела себя как большинство юных невест, впервые на практике изучающиех, что такое супружеский долг. Но ведь Линн была далеко не трепетный полевой цветочек или экзальтированная барышня. Лихая пиратка, она топила корабли, шлялась по портовым притонам, не дрогнув, отнимала жизни холодным клинком. Да чего уж там, она же никогда не стеснялась долго и страстно целоваться с ним посреди палубы. Не вязалось это все с невинной юностью. А потом лорд Девиур его огорошил: оказалось, Линн едва-едва стукнуло восемнадцать! Нет, у нее не было морщин или других черт, старящих женщину, однако не было и не до конца сформировавшейся юношеско-подростковой фигуры или детской округлости лица. А он то думал, что жена – его ровесница, а выходило, он чуть ли не на десять лет старше! Помнится, когда он об этом подумал, неприятно ужалила мысль, что Линн с Кандором погодки и брат больше подходит ей по возрасту…
Медовый месяц они провели, бороздя южные морские просторы и время от времени бросая якорь в бухтах Востока – края дурманов и чудес. Не сказать, что пиратам там были очень рады, так что каждая остановка непременно завершалась веселым побегом от султанских янычаров, ибо кто-то из матросов, одной рукой обнимая бутыль рома, а другой – портовую "жемчужину", все – местного разлива, непременно бурчал едва ворочающимся языком сквозь икоту, как с дюжиной таких же корсаров под славным черным флагом пустил ко дну не один десяток кораблей, а поутру о пьяных откровениях какого-то пришлого уже были детально осведомлены местные власти. Во время последнего забега от таверны до своего корабля, в который молодые ударились, выпрыгнув из теплой и местами влажной от их пота постели, Линн между двумя вдохами прокричала на весь квартал, по крышам которого они и удирали, что беременна, на что Джанго подхватил её на руки и выдохнул прямо в губы, что счастлив. В тот же вечер они сообщили радостную новость мессиру Дивиуру и настояли на том, что им не мешало бы сойти на берег и хотя бы на пару лет осесть в каком-нибудь безопасном месте. Не на корабле же Линн рожать, в самом деле!
"Тихим семейным логовом" избрали Северный Предел, крышу им дала небольшой старенький, но не ветхий домишко в крошечной невзрачной деревеньке. Свежий воздух, природа, горы вдали – красота! Две авантюрные и неугомонные души искателей приключений передыхали в тиши, наслаждаясь тихим уединенным счастьем… которое не продлилось и месяца.
Тот день тоже врезался в память Джанго и, к сожалению, не как не желал порасти мхом забвения. После обеда молодые супруги решили пройтись в окрестностях деревеньки и пособирать душистые травы, которые Линн так любила заваривать в чае. Джанго, стоя на одном колене рядом со своей женой, как раз стягивал бечёвкой все собранное в солидный пучок, когда мимо них рысью проскакал всадник. Бывшему наследнику было достаточно одного взгляда, чтобы узнать молодого человека в седле, хотя они не виделись почти десять лет. Кандор! Боги, да неужели это сам наследный принц Веридора в одиночку и в каком-то отрепье – как и всегда! – топчет лошадиными копытами сельскую колею! Джанго едва сдержался от того, чтобы сплюнуть с досады и привычно всколыхнувшейся злости при мыслях о младшем брате. В поисках успокоения, он поднял глаза на жену… и обмер: Линн неотрывно смотрела вслед удаляющемуся принцу, глотая взметнувшуюся от хода его лошади пыль, и на лице её было такое выражение, что не понять его было невозможно. Содэ смотрела на него так же при первой встрече, когда оба с полувзгляда вдруг со всей очевидностью поняли, что предназначены друг другу Богами. Словно в каком-то бреду, Линн сделала по направлению к удаляющемуся Кандору, который, скорее всего, их даже не заметил, шаг, второй, третий… и оступилась, зацепившись носком ботинка за торчащий из земли корень. Реальность будто замедлилась в глазах Джанго: он видел, как Линн падет, как подламываются ее руки, на которые она собиралась приземлиться, как она ударяется животом о придорожный камень с острой выпирающей гранью, но, словно вмиг окостенев, не мог сдвинуться с места… Их ребенок умер через один удар сердца после их любви.
