Текст книги "Веридор. Одержимый принц (СИ)"
Автор книги: Ирина Литвинова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 37 страниц)
Глава 10 О чудесных «воскрешениях», многолетних утаиваниях и опрометчивых обещаниях
Нежные ласковые руки гладили золотые локоны, пропуская шелковистые пряди сквозь тонкие длинные пальцы. Несмотря на жуткую боль в груди и давящее чувство в голове, Аду казалось, что вот он, рай, а заботливые руки, без сомнения, принадлежат его маме… но как, мама что, тоже умерла?! Юноша хотел вскочить и распахнуть глаза, но паршивое самочувствие не дало ему даже дернуться. Напрягшись, Ад припомнил, что с ним случилось: на него напали сразу трое прислужников Светлейшей, обездвижили, погрузили в лодку, преспокойно вывезли из столицы и выбросили за борт, а перед самой смертью он видел на речном берегу всадника, огромные глаза, горящие янтарем, не оставляли сомнения в личности их обладателя – Гвейн.
Ад медленно-медленно приподнял одно веко и взглянул на мир из-под длинных пушистых ресниц. Трава зеленая, небо голубое, солнце светит – все как всегда, никаких признаков божественного дома. Земля под спиной твердая, чуть влажная от росы, воздух свеж, даже птичка где-то сбоку в кустах бодренько чирикает. Вдруг в голове вспыхнула любимая присказка дяди Джанго: "Если больно, значит – некромант, если нет, значит – материал для некроманта". А ему было больно. Но какое такое волшебство спасло его?
Тут его голову удобнее устроили на чьих-то мягких коленях, и в поле зрения попал тот, кого юноша изначально принял за маму. Если бы Ад мог, то вздрогнул бы от удивления: он увидел над собой янтарные очи Гвейна. Ошибки быть просто не могло! Однако он мог точно сказать, что перед ним… женщина. С чертами и даже с мимикой Гвейна, но однозначно женщина. Чистое лицо, более мягкие черты, угадывающаяся под одеждами порсульских янычаров грудь, изящная шея и кисти, – все указывало на представительницу прекрасного пола. Поскольку говорить Ад был еще не в состоянии, так же как и подать другие признаки жизни, он принялся думать. Это, права, тоже давалось с трудом, но молодой человек чувствовал, что если продолжит просто лежать, то снова уплывет в беспамятство, чего очень не хотелось. Он не знал, сколько времени он думал о прекрасной незнакомке, приглядывающей за ним, пока его не озарила догадка: это кронгерцогиня Порсульская! Дальше он подумать не успел, поскольку рядом раздался незнакомый мужской голос:
– Все, последняя! И не лень ей было столько сетей плести! Не джин – паучиха!
– Точно все? – обеспокоенно отозвалась предположительно названая сестра Великого султана.
– Когда я оступался, Мариана? – с какими-то рокочущими нотками протянул мужчина, словно ему доставляло невероятное удовольствие произносить её имя. – Может, в первое свое тысячелетие и бывало такое, но на твоем веку уж точно нет.
– Прошу простить меня, о всемогущий Инквизитор! – с притворным ужасом воскликнула женщина и, не удержавшись, звонко рассмеялась.
Инквизитор… Инквизитор… Мозги напрочь отказывались шевелиться и осознавать, что это за фрукт такой, поэтому Ад сосредоточился на разговоре, стараясь ничего не упустить, чтобы потом, в более трезвом состоянии, все обдумать.
– Ты хоть скажешь мне, кто они? – тем временем спросил мужчина и наконец показался. Высокий, хорошо сложенный платиновый блондин с волосами до пояса, острыми скулами и стальными пронзительными глазами. В его облике причудливо сочеталась аристократичность и скрытая, практически мистическая, сила, молодость и арура древней мудрости. Нечто неуловимое в его облике так и кричало о его нечеловечности, однако, если бы мужчина сом не упомянул тысячелетия своей жизни, Ад не смог бы по одной внешности убедиться в его мутном происхождении. Похожее чувство опасности из-за присутствия неизвестного хищного существа часто накатывало на него рядом с лордом Дивом, и мама однажды рассказала ему, что это неслучайно: первый министр – высший демон и уроженец Хаоса. Странно, но рядом с Раем Ад ничего подобного не ощущал. Может, потому что брат еще не древний? А этот Инквизитор, он кто? Тоже демон?
– Скажу, – спокойно отвечала Мариана, но почему-то Аду показалось, что под её невозмутимостью скрыта целая буря эмоций. – Это старший сын Кандора, Гвейн. А это – младший, Синдбад.
– Сын куртизанки… – заинтересованно протянул мужчина, осматривая Ада. – Не очень-то ты спешила спасать его, еще постояла на бережку, словно думая, вмешаться или нет. Честно говоря, мне тогда подумалось, что ты сейчас развернешь коня и порысишь прочь от реки.
– Недалеко от истины, – тихо призналась женщина. – Я не хотела спасать его и ошивалась в этом лесу ради Гвейна. А этого мальчика… его я чуть не бросила на верную смерть.
– Почему же? – казалось, ничто другое не смогло бы удивить мужчину больше.
– Я видела будущее, Нарцисс. Синдбад будет убивать, возможно, не из плохих побуждений, но убивать. Его судьба будет очень тяжелой и, признаюсь, я не думаю, что он пройдет все её испытания с честью и не похоронит свет в своей душе. Однажды Алис меня спросила, кем станет её сын, на что я дала ей прямой ответ: "Синдбад станет самой большой ошибкой Жестокого короля". Позволив ему родиться, Кандор обрек своих детей на грызню. Да, мальчики до сих пор дружат, но у них нет ни шанса избежать соперничества: слишком многое они не смогут поделить.
– Так зачем ты тогда спасла этого несчастного?
– Я не могла, Нарцис… В конце концов Ад ни в чем не виноват. Раз уж он пришел в этот свет, значит, так надо. Может быть, я недооцениваю его благородство и он выстоит. А мои предсказания… будущее многолико и я вижу только один путь, по которому может пойти человек. Но в его силах выбрать другую дорогу, главное иметь силы и помнить, что даже в последнее мгновение можно отпрыгнуть от пропасти и не сорваться.
– Ну, положим, с этим я все понял. А Гвейн? Почему ты сломя голову неслась спасать его от козней джина? И почему его тотем, как я понимаю, не привязан к нему, а скачет без хозяина и защищает его братьев?
– Мрак действительно тотем Гвейна, – медленно, словно тщательно подбирая слова, начала Мариана. – Но он чернокнижник и, обладая дополнительной силой, втайне ото всех сам отвязал от себя тотем и велел ему оберегать всех детей Кандора Х. Когда принца Эзраэля изгнали из Веридора, Мрак бросился за ним и был ему верным другом все семь лет скитаний по миру.
– Благородный поступок, – отозвался Нарцисс и с уважением посмотрел на что-то рядом с лицом Ада. Тут до юноши дошло, что не только его голова покоится на коленях Марианы. Сбоку от него, скорее всего, лежал Гвейн. – Но почему же Мрак не примчался на помощь своему хозяину, когда того опутывали ментальными сетями?
– Он перестал чувствовать Гвейна, – Мариана странно вздохнула, как будто подавила всхлип. – После приворота на крови даже тотем теряет связь с хозяином, а под сильнейшим мороком чернокнижника никто и не видит, что с Гвейном все не просто плохо, а хуже некуда. Скажи, ты не знаешь, есть ли способ снять такой приворот?
– Про приворот на крови ничего не знаю. Не интеровался, сама понимаешь, на меня же такое не действует. И морок чернокнижника снять не могу, – повинился Нарцисс. – И даже взглянуть сквозь него тоже, – Аду показалось, или на миг лицо Марианы осветилось торжествующей улыбкой? – И что с ними дальше делать?
– Да ничего, – пожала плечами Мариана. – Гвейн очнется где-то через полчаса, Ад и того позже. Будь у него Дар Жизни, справился бы быстрее, а так проклятие еще сильно. Дальше они как-нибудь доберутся до дворца.
– А ты куда?
– Обратно в нижний город, на постоялый двор.
– Снова прячешься, – недовольно поморщился Нарцисс. – Мариана, только шепни, и я порву за тебя и Жестокого короля, и двор, да хоть весь Веридор!
– Не надо никого рвать! – поспешно осадила его женщина. – Прошу, Нарцисс… Я сама разберусь…
– Сама, да? – в его голосе четко прозвучала насмешка. – Как тогда, удирая болотами и трущобами за море?
– Я тебе уже сказала, – неожиданно жестко парировала Мариана, – что позволю тебе защищать меня только тогда, когда буду готова назвать тебя своим мужем.
– "Когда"… – довольно сощурился Нарцисс. – Раньше ты говорила "если". Мариана, скажи мне… Почему? Почему ты не призвала меня тридцать лет назад, а бросилась очертя голову демон знает куда? Почему ты пряталась все эти годы?
– Я пока не готова…
– Но почему?! Я же вижу… – мужчина присел рядом с ней и приблизился к её лицу, неотрывно смотря ей в глаза. – Я слышал твои мысли все эти годы, улавливал сильные эмоции, навещал во снах. Ты тосковала по мне, желала меня и не раз порывалась вернуться. Так что?
– Нарцисс, я… – растерянно забормотала Мариана, попытавшись отстраниться, но не тут то было, крепкие объятия не дали уйти ни от мужчины, ни от ответа. – Я выйу за тебя замуж, только когда буду полностью доверять. Я… я не знаю, когда это произойдет, – наконец выдавила из себя красавица и, закусив губу, уперла горящие янтарные очи в землю.
– У тебя есть какая-то тайна? Мариана, что ты молчишь? Ты же знаешь, я прощу тебе все, какое бы преступление ты не совершила…
Даже до затумаенного сознания Ада уже дошло, что Мариана скрывает от возлюбленного сына от другого, однако Инквизитор продолжал в упор не замечать лежащего на коленях его единственной старшего сына Жестокого короля. Силен же морок чернокнижный!
– Ты обещал на меня не давить, – продолжала юлить женщина, и Нарцисс вынужден был со вздохом отступить. Видимо, не раз уже пожалел об опрометчиво данном обещании.
А Мариана между тем продолжала:
– Тебя ведь Боги послали в Веридор? Зачем?
– Они мне не отчитываются, – сухо отвечал Инквизитор. – Но есть у меня подозрения по этому поводу. Кандор задумал провести отбор Истинного Наследника. Я даже чую у этих двоих метки претендентов. Столько магии Жизни… должно быть, артефакты. А ты-то по делу звала или соскучилась?
– И соскучилась, и по делу, – тепло улыбнулась Мариана. – Нарцисс, ты же сам видишь, Гвейн не в себе. Он во власти приворота и хозяина джина. В таком состоянии он неосознанно может многое натворить, а ты же будешь там как Инквизитор…
– Уж не предлагаешь ли ты мне пренебречь моей службой Богам? – подозрительно прищурился мужчина. – Мариана, я не смогу закрыть глаза на убийство или покушение, а артефакт Абсолютной Истины, сама знаешь, никого не щадит и на такие мелочи, как приворот на крови, внимания не обращает. Преступление было, значит, виновен. И как-либо обмануть его невозможно.
– Прошу, – она вдруг мягко прильнула к нему и, обвив руками шею, запустила пальчики в его невероятные волосы, – сделай для меня невозможное!
Инквизитор резко сгреб её в охапку и, зарывшись носом в её густую темную шевелюру, судорожно вдохнул.
– Пожалуйста… – еда слышно продолжала она. – Если с Гвейном что-то случится, то… то я никогда тебя не прощу и мы боле не увидимся.
– Мариана – Мариана, – покачал головой Нарцисс. – Не пугай разлукой, я могу в любой момент схватить тебя и унестись в свой замок, а там бросить на золотое ложе и любить тебя… снова и снова… Я сорок лет держусь только потому, что ты меня просила. Но ты права, одно твое слово – и я переверну ради тебя весь мир.
– Поклянись, что Гвейн не умрет от твоей руки, – потребовала женщина.
– Клянусь, – покорно повторил Инквизитор, только от вроде бы простых слов воздух вдруг заискрился и на пару мгновений уплотнился, знаменуя нерушимый обет. – Пусть у меня рука отнимется, если я когда-нибудь подниму её на этого юношу. Но скажи, почему этот Гвейн так дорог тебе?
– Я помню его рождение, – нерешительно отозвалась Мариана. – Я растила его, вкладывала в него всю душу. Я видела его первый шаг, слышала первое слово, сама усаживала на пони в четыре годика, учила его…
– Он тебе как сын, – понимающе улыбнулся Нарцисс. – Что ж, повезло ему.
– Нам пора, – живо перевела тему Мариана, чтобы он не сал копать глубже. – Тебе еще надо будет торжественно прибыть в столицу.
– Ты, как всегда, права, – с этими словами мужчина поднялся и, не обращая внимание на возмущенный вскрик, схватил Мариану на руки и, сильно прижав к широкой груди, направился в одному ему известном направлении, оставив их втроем на берегу: Ада, Гвейна и Мрака.
Глава 11 О свойствах сильнейших приворотов, тепле отборных артефактов и воплощении адовых страхов
Ровно через полчаса рядом с Адом раздался сначала сдавленный стон, потом – отборная брань, причем не какой-то банальный мат и привычные завсегдатаям таверн и борделей фразочки, а выразительное авторское сквернословие, ибо Гвейн всегда ругался красочно и исключительно собственными красочными выдумками. Кандор даже в шутку называл это искусством. Только сейчас творенье Гвейна оборвалось на полуслове, так как парень узрел младшего брата. Ад уже вполне мог вертеть головой и чуть-чуть сжимать пальцы, но проклятье отступало очень медленно, да и вид юноши не посрамил бы утопленника.
– Ад, демон тебя забодай! Ты что, решил дяде в помощники в качестве умертвия перейти?! – воскликнул чернокнижник, подскакивая на месте и спешно проверяя брата на наличие ран. – Говорить можешь? – слабый кивок. – Что случилось?
– Ничего… – просипел Ад, и только потом сообразил, что его "ничего" идет вразрез с тем, что из него можно воду выжимать.
– Я вижу, – подчеркнуто серьезно кивнул Гвейн. – Я вообще не противник разных пьяных выходок, в частности купания в одежде. Что уж врать, сам пару раз с пьяных глаз на спор с Лихим против течения Вихры через всю столицу плавал.
– И кто победил? – зачем-то спросил Ад.
– Отец, – досадливо поморщился лидер Черной Тридцатки. – Он на лодке нас живо догнал, на шею каждому лассо накинул и обратно, как телят на привязи, потащил. А наутро… Но что-то я от тебя перегара не чую. Может, я бы поверил, что тебе вдруг взбрело в голову поплавать не раздеваясь за городом или просто со скользкого крутого обрыва слетел. А Мраморной сетью тебя местная русалка наградила, чтобы проще было в свои объятия заполучить и чтобы не удрал в самый ответственный момент?
Ад чуть было не ляпнул, что именно так и было дело, но вовремя прикусил язык. Почему-то юноше не хотелось рассказывать Гвейну о том, что здесь была его мать и еще некто Нарцисс, а значит, и про покушение признаваться нельзя Тогда Ад просто притворился, что ему до сих пор трудно говорить, и что-то невразумительно промычал.
– Ладно, потом расскажешь, – махнул рукой Гвейн. – А я вот ни черта не помню, что со мной случилось. Вообще последний месяц как в тумане, только лицо моей госпожи отчетливо помню… она мне что-то говорила, говорила… а что говорила, не помню.
– А до этого – ничего?
– Ну, хорошо помню только посольство в Порсул, но не всю поездку, а первый день… Помню, Лихой с нами увязался и все облизывался на какой-то султанский перстень. Мол, прям под цвет глаз какой-то женщины. Может, возлюбленной, а вообще кто его знает! Кажется, я хотел его приструнить, ведь не посмотрел бы, что мы с дипломатическим визитом, украл бы… Но тем вечером перед нами танцевала госпожа. помню, я отметил, что она, в целом, миловидна, но не почувствовал, что буду служить ей до последнего вздоха, а потом… а потом ничего точно не помню. Только госпожа рядом со мной, а я, знаешь, только смотрю на неё и все! Видят Боги, век бы не отрываясь просто смотрел, даже если бы с неба вдруг камни посыпались!
– Так прям просто и смотрел? – скептически приподнял бровь Ад, а осознание медленно, но верно наваливалось на него, пока Гвейн описывал свои чувства к Тейше. – Не обнял, не поцеловал?
– Совсем придурок?! – неожиданно вскинулся чернокнижник, сверкнув гневным взором. – Да я перережу глотку любому, кто посмеет вскользь коснуться госпожи. Да чтобы я сам так оскорбил её! Так осквернил свои чувства! Если бы госпожа дала мне свое позволение…
И так далее, и тому подобное. С каждой секундой Ад убеждался, что ошибся не Рай, Лихой и Конда, а он сам. На Гвейне действительно приворот на крови, вынуждающий привороженного не просто любить, а боготворить "своего избранника" и уподобиться рабу. По идее у Гвейа должно было осунуться лицо, залечь темные круги под глазами, заостриться черты лица, похудеть тело, ссутулиться плечи, но все внешние признаки благополучно скрывал морок, а ментальные сети не только полностью ломали волю Гвейна, но и контролировали его речь, чтобы он не нес всю ту чушь в лицо всем. Поэтому-то приворот на крови, будучи самым эффективным в своем роде, не пользовался популярностью – сильно портит как внешний вид, так и здравый смысл.
Наверное, Гвейн часами мог так распинаться о своей госпоже, но его оборвало ржание Мрака. Конь всхрапнул и направился прочь, а когда хозяин попробовал позвать его, даже не обернулся. Гвейну, конечно, это не очень понравилось, но это натолкнуло его на мысль, что пора бы и самим перебираться куда-нибудь отсюда. Ад рассказал брату, что дядя отправил всю Черную Тридцатку обшаривать речные берега в поисках тела Лихого, которые вроде как оступился и слетел с дворцовой стены. О непосредственном участии в этих событиях самого Гвейна бастард мудро промолчал. Сегодня Чрная Тридцатка должна была вернуться во дворец, так что чернокнижик решил не искать своих братьев по окрестностям, а двинуться прямиком к дому. Тут выяснилось, что проклятье еще не отпустило ноги Ада, и Гвейн без лишних слов закинул брата на плечо и потопал через редкий лес к замку.
Весь путь Гвейн молча волновался, что брата могли еще чем-то пристукнуть или он пропустил какой-нибудь закрытый перелом, поэтому старался нести его аккуратнее и в то же время как можно быстрее. А Ад забыл, что его куда-то несут, настолько погрузился в свои мысли, прокручивая в голове случайно услышанный разговор. Возникло сразу много вопросов, но самым важным и следовательно, неотложным, юноша посчитал упоминание об отборе Истинного Наследника. Что-то подсказывало ему, что этот Нарцисс не ошибся и "метки" претендентов действительно артефакты – кинжалы, подаренные отцом. Значит, король решил дать шанс и ему, и Раю. Дядю Ад в расчет не брал, кронгерцог-пират не раз во всеуслышание заявлял, что скорее в корону ударит молния и она развалится на две равные половины, чем он позволит этой бесполезной железке примоститься на своей голове и пустить корни ему в мозг. На Конду думать тоже было смешно. Но Гвейн? Как боком здесь он? Кажется, дядя говорил, что претендентов назначает не только инициатор отбора, но и сами Боги. Сдурели они там, что ли?! Или им с вершин Великих гор не видно, что приворот свел с ума Гвейна и превратил в раба-убийцу?! Мелькнула мысль, сказанная сестрой, что джин привязан к какой-то вещи, и на этом фоне предположительная кража султанского перстня выглядела подозрительной. А не пронюхал ли Лихой о джине и не завладел ли его "вместилищем"? А весь этот спектакль просто разыграл. В этом случае легко объясняется, как он выжил, упав со стены. Не было никакого покушения! "Ад, ты несешь бред!" – послышался из глубины сознания голос предположительно здравого смысла, подозрительно напоминающий Рая, но юноша, почувствовав тепло от припрятанного в рукаве артефакта, поспешно отогнал от себя это наваждение.
А в сущности, какая разница, что там задумали или не задумали Лихой, Гвейн, Боги? Отбор Истинного Наследника! И решающее последнее испытание, где претенденту предстоит сразиться с самим Жестоким королем. Кому же под силу победить самого Кандора Х? Ответ пришел неожиданно, словно нашептанный постепенно нагревающимся кинжалом: ему, Аду, под силу! У каждого мага, даже самого могущественного, есть хотя бы одно слабое место, и уязвимость Кандора сын знал – бытовая магия. Достаточно бросить ему под ноги слабенькое заклинаньице, вроде чистки сапог, на которое даже продырявленного резерва Ада хватит, чтобы вызвать неконтролируемые колебания магического фона короля. Ничто, скорее всего, не взорвется да и Кандор быстро наладит контакт со своей магией, но этих считанных секунд и эффекта неожиданности должно с лихвой хватить на один полет кинжала. Всего лишь попадание точно в цель – и венец наследника принадлежит ему! А самое смешное, что Рай, который мнит себя величайшим воином Веридора, не может воспользоваться таким простым способом, потому что его "уникальный" Дар не восполнит его выженную магию.
И тут взгляд Ада уперся в рукоять кинжала, поблескивающего за поясом Гвейна. Она была украшена камнем, как и у бастарда, только у Ада был сапфир, а у Гвейна – янтарь. Нарцисс сказал, что у чернокнижника тоже "метка"… Непривычная злость, словно хлынувшая откуда-то извне, затопила Ада. Какое право этот привороженный или заговорщик – без разницы! – имеет претендовать на престол Веридора?! Даже Эзраэль лучше, который, конечно, одержимый, но хотя бы относительно в себе! А ведь Гвейн достаточно илен, чтобы перед поединком с королем раскидать всех претендентов. Последней каплей слало вставшее перед мысленным взором видение: Гвейн сидит в парадной мантии отца на троне, а перед ним, преклонив колени, стоят Рай и Конда, повинуясь знаку "короля", она поднимается и подходит к Гвейну, встает за ним, обвивает тонкими руками его шею, а сам "монарх" провозглашает на весь зал: "Её Величество королеву спас от посягательств бастарда наш брат Эзраэль, а посему ему прощаются чувства к королеве и наказанием ему будет изгнание. Синдбада казнят завтра на рассвете через четвертование. Да здравствует королева!"…
До дворцовой стены оставалось каких-то двадцать метров, и Гвейн уже раздумывал, куда в первую очередь нести брата: в его покои или все же сразу к дяде, – как вдруг почувствовал, как ему сзади слева под четверное ребро вонзилось лезвие и рукаять уперлась в спину. Последнее, что успел сделать чернокнижник, пока был в сознании, это подтолкнуть ноги Ада так, чтобы не придавить своим ничком рухнувшим телом итак еще скованного проклятьем брата.
