Текст книги "Веридор. Одержимый принц (СИ)"
Автор книги: Ирина Литвинова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 37 страниц)
Глава 4 Об учебнвых процессах, дворцовых должностях и королевских страстях
После мощнейшего выброса магии, опустошившего резерв практически наполовину, Кандор «взялся за свое здоровье и предался одной из самых сильных своих страстей», а по выражению Джанго, наинаглейшим образом скинул с себя все королевские обязанности, которые, видимо, за столько лет правления изрядно надоели, разве что плешь не проели. Его Величество пропустил мимо ушей пламенную речь брата о том, что его, Кандора, Боги справедливо наградили бременем короны, так как из них двоих ярко выраженной ответственностю страдал исключительно младший. Король просто вручил кронгерцогу печать и удалился в тайное убежище под замком. Став Истинным Наследником и получив Дар Артефактора, Кандор временами затворялся в своей личной лаборатории, соседствующей с языческим «святилищем» его жены и с её экспериментальной. Там повелитель кропотливо ваял, паял и выплавлял заготовки под артефакты, а потом, подкопив сил, питал их Жизнью. Кандор мог днями вымерять наилучшею пропорцию веществ для той или иной заготовки и не жалел денег на свои опыты, заказывая самые редкие руды и материалы. Казалось бы, бестолковое расточительство, но стоило окрестным правителям прознать, что Веридорский монарх не прочь продать какой-то из своих уникальных, невероятно мощных артефактов, как их карманы уже были готовы опустеть чуть ли не полностью, лишь бы заполучить такую ценность. А когда Его Величество творил, к нему не подходи.
– Итак, поскольку мой венценосный брат снова ударился в свой артефакторский маразм, – вещал кронгерцог перед всем двором, – я пока за него. Так что имейте в виду, сиятельные лорды и леди, что я не маг Жизни и сущность моя призвана как раз таки обрывать бестолковое существование некоторых не обремененных разумом и моралью существ. Надеюсь, намек ясен и ни у кого не возникнет желания материализовать свои воздушные замки относительно увеличения своей власти и состояния. В противном случае обладатель загребущих ручек будет иметь дело со мной.
Отныне весь дворец стал жить согласно громогласному изречению Джанго: «У нищих слуг нет!» А в категорию «нищих» попали все, от принца крови до хромой клячи. Всюду кипела бурная деятельность: слуги перестали целыми днями зажимать в темных углах миловидных горничных и с остервенением терли всевозможные плоские поверхности, изгоняя пыль из зоны своей ответственности; служанки в свою очередь перестали часами чесать языками и носились по всему дворцу по внезапно образовавшимся срочным поручениям; министры засели за отчеты о проделанной за последний месяц работе и с непривычки уже исчерпали годовой запас перьев и все возможности своей фантазии (знамо дело, Кандор-то предпочитал все доклады принимать в устной форме, а кронгерцог невнятное блеяние выслушивать не намерен!).
Дабы не провоцировать конфликт т вообще максимально развести детей брата, кронгерцог приказал Черной Тридцатке в течение двух месяцев прошерстить все окрестности столицы в поисках тела Лихого, хотя ни минуты не сомневался, что ничего не найдут, а Ада отправил прямиком к отцу. Во-первых, чтобы следил и, если на Кандора вдруг дикая слабость нападет, дотаскивал до кровати. Во-вторых, исследовательский интерес бастард явно унаследовал от короля. Если Его Величество корпел над артефактами, то Ад химичил с зельями и – невероятно! – воссоздавал давно утраченные рецепты и до предела улучшал результаты своих трудов. Ну а в-третьих, Джанго понятия не имел, когда ему удастся разгадать тайну родовой печати на магии Ада. Вопросов было два: кто сковал магию королевского сына и что теперь этим делать? Помочь ему могли только книг и духи. Сперва он обшарит всю библиотеку, а уж потом, если так ничего и не найдет, призовет Рагнара и Веридору, чтобы хоть намекнули, где искать и в каком направлении думать.
Однако самые разительные перемены произошли в жизни Эзраэля. Однажды утром дядя заявился к нему в покои и заявил, что хорош бездарем быть, пора приобщаться не только к правам принца, но и к обязанностям. А обязанности Джанго назначил племяннику такие, что и Кандору грозили только в годы юности, когда из него в спешном порядке лепили наследника. Во-первых, кронгерцог поручил Раю обновить и пополнить знания о Веридоре с учетом всех аспектов: географии, истории, культуры, законодательства, государственного устройства, торговле. Сперва принц попытался возразить, что итак обо всем имеет достаточное представление, на что Джанго, ухмыльнувшись, как выпалил:
– Сколько провинций в Веридоре?
Растерянное молчание.
– Кто из Веридорских правителей ввел "Сольную вольницу"?
Судя по выражению лица Рая, достаточно было задать вопрос, что такое "Сольная вольница".
– На скольких наречиях разговаривают в Веридоре? – продолжал Джанго.
Молчание.
– Система судов Веридора?
И снова нет ответа.
– Прогнозы на импорт драгоценных металлов в Порсул?
– Хреновые, – наконец выдал Эзраэль и на вопросительно выгнутую бровь кронгерцога пояснил. – Восток явно намеревается свергнуть Кандора Х с престола, а это гарантированный конфликт, возможно, и не перерастающий в длительную кровавую войну, но однозначно аннулирующий все предыдущие соглашения, в том числе и торговые.
– Мимо, – покачал головой Джанго. – Отличительная черта Порсула: война войной, а торговля выгодна. Даже во времена открытых столкновений восточные купцы продолжают торговать и буквально вытягивают экономику страны. Так что будешь отвечать мне еще и специфику стран-соседей.
Эзраэль ограничился тем, что помянул про себя родной Хаос, но не нарываться на очередное "внеурочное" задание ума хватило.
За три дня принц набрал такой багаж знаний, что десять лет учебы в Академии теперь вспоминались как беззаботное детство. Да чего уж там, Эзраэль даже познал неуловимую разницу между советниками и министрами! Вроде на первый взгляд все были членами Совета, который вроде задумывался как поддержка королю, только на практике выходило в точности наоборот. Так вот советники представляли собой высшую древнейшую знать Веридора, передающую по наследству не только титул и поместье, но и кресло, собственно, в Совете. Как пояснялось в учебнике истории, советники, а было их ровно столько же, сколько провинций, должны были выступать неким местным самоуправлением и докладывать правителю все относительно вверенной им территории, но жизнь, увы, имела мало общего с замыслами основателя Совета. Повальное большинство советников или просто отсиживали положенные часы собраний, считая минуты до того радостного мгновения, когда можно будет подняться с жесткого родового кресла, или продвигали одну-единственную идею – незыблемость своей власти и увеличение своего благосостояния. Докладывали о благополучии и благоразумно умалчивали о введенных ими "местных сборах", что по законам Веридора каралось лишением титула и конфискацией имущества, так как собирать налоги имело право только государство. И вот однажды, в правление Безумного короля, произвол одного из советников переполнил чашу терпения его людей. Последней каплей стала введенная им пошлина на вывоз и продажу за пределы провинции соли – основной доход местного населения. Разъяренные веридорцы ворвались в особняк советника и учинили над ним расправу. Прибывший на разбирательство король, ознакомившись с отчетной книгой, где советник записывал все введенные им сборы, тут же подписал "Соляную вольницу" – документ, отменяющий все таможенные пошлины внутри страны. Почему "соляную"? Может, потому что началось все именно с соли, хотя версия Джанго показалась Раю более правдоподобной: в связи со всплывшими нарушениями закона внезапно провели проверку всех советников и многих уличили в схожих преступлениях, но не казнили прилюдно, чтобы лишний раз не будоражить народные массы, а по-тихому прирезали в пыточных, а тела сгрузили в бочки с солью, чтобы не воняли и не разлагались, погрузили на корабли, отбывающие в Порсул, и на середине пути выбросили за борт. Тот случай ознаменовался еще и появлением министров и разделением их с советниками обязанностей. Теперь "старая гвардия" занималась исключительно тем, что портила кровь королю, и тешилась осознанием собственной важности. "Пережиток прошлого," – фыркал на это Одержимый принц. На министров же возлагалась ответственная задача претворять деятельность государства в жизнь. Здесь с большей вероятностью можно было встретить трудящегося человека, к тому же не рябило однообразием высокого социального статуса, а все потому, что Безумный король постановил, что назначать на должность министров может только правитель и как-либо "завещать" место нельзя.
Однако на этом не закончились мучения Эраэля. Далее кронгерцог методично заставлял его полюбить столь ненавидимую политику. Демон упорно не желал разбираться в путаницах престолонаследия и обоснованности претензий соседей на пограничные земли Веридора, но он некроманта еще никто не уходил. Да что там не уходил – даже полудохлым не уползал! В итоге Рай даже начал понимать высокопарные речи о неком гипотетическом праве на трон, которую то и дело заводил кто-то из "милых кузенов Монруа".
Узнал он и историю, связанную с появлением Сараты: несколько веков назад наследный принц Веридора влюбился в единственную дочку герцога Монруа, но отец категорически запретил ему жениться, чтобы вновь не повторилась история Седрика Монруа и Пенелопы Безжалостной. Нет, неземную любовь король, конечно же, желал своему старшему сыну, но считал себя обязанным предотвратить возможные междоусобицы. Правитель предложил влюбленному юноше взять свою красавицу, но не в жены, а в фаворитки, даже башню воздвиг на территории дворца только для нее. Несчастную девушку заперли в самой красивой тюрьме и прямо под ее окнами начали приготовления к свадьбе принца и принцессы из-за моря. Долго плакала Монруа и даже порывалась выпрыгнуть из самого высокого окна, но принц, сумевший забраться по отвесной стене на крышу и пробраться в спальню возлюбленной, убедил ее в своей любви и условился бежать в день своей свадьбы. Спустя несколько дней в Веридор прибыла невеста, дочка-красавица Великого султана Порсула. Ее называли жемчужиной Востока, но даже она не смогла затмить любовь веридорского принца. В итоге влюблённые бежали далеко на север, за Великие горы, а оскорбленный таким пренебрежением к прекраснейшей своей дочери Порсул грозил Веридору войной. Восток потребовал казни всех Монруа, развода второго принца, ставшего наследником после побега своего старшего брата, и его женитьбы на восточной принцессе. Однако Веридор предпочёл военное решение конфликта. Спустя пять лет войны установился относительный мир, но Веридор, дабы не провоцировать мировой скандал, оборвал все отношения с «королевским беглецом». Он был изгнан из рода Веридорских и его сын стал родоначальником так называемых «северных» Монруа, создавших новое государство Сарату, порядок престолонаследия как по мужской, так и по женской линии установился тогда же. Сперва оставшиеся в Веридоре Монруа отрицали свою связь с потомками «беглецов», но стоило тем обзавестись короной, стали претендовать на престол что в Сарате, что в Веридоре. Что же со всеми этими Монруа делать? Эзраэль дал своему дяде однозначный ответ: Веридорские и Монруа либо поубивают друг друга, либо все переженятся, объединив два государства.
А дальше Джанго поручил племянника заботам лорда Дива. Если раньше Эзраэль считал, что сейчас у него "черная полоса" своеобразной учебы, то теперь он со всей ясностью осознал, что то была "белая полоса", а подлинный ад только начинается. От цифр все перед глазами рябило, слова также приелись, особенно те, что в отчетах, то есть проверять надо было чуть ли не каждое. Поначалу первый министр щадил внука и давал ему разбирать всего один отчет в день, и то Рай к вечеру умирал, поскольку начали-то они с южных провинций, а там, как водится был самый бардак, так как ожидающие доходы частенько невероятным образом оборачивались в расходы и наоборот. А потом пошли два отчета в день, три, четыре, пять… Когда дошли до семи, принц не выдержал и взвыл, вопрошая то ли у дедушки, то ли у Богов, на кой демон ему надо вот этим вот заниматься?! Ответил ему Джанго, причем так, что даже юный сын Хоаса не подумал возразить: "Великий король должен уметь все, что входит в обязанности государственных мужей. Если бы ты был маршалом, тебе было бы необязательно разбираться в тонкостях налоговой системы. Если бы ты был советником, тебе незачем была бы тактика. Если бы ты был придворным поэтом, тебе без надобности была бы дипломатия. Если бы ты был только сыном и братом без претензий на престол, ты мог бы и разу в жизни не задуматься о том, что ты оставишь после себя и на чьи плечи переложишь ответственность за целую страну. Стыдно тебе, принцу Веридорскому, не помнить четыре заповеди великих королей: они – воины и во всех сражениях подают пример своей доблестью и лично ведут в бой своих людей; они – политики и отстаивают интересы государства, а не действуют импульсивно или же прогибаясь под чужим давлением; они – управленцы и проводят внутреннюю политику, направленную на развитие экономики и совершенствование законодательства; они – цвет образования и искусства, с соответствующим моральным обликом и чувством прекрасного; они – семьянины и отдают одинаково много тепла всем своим детям и учат их так, чтобы они в свое время заняли законное место на троне и продолжили славную династию, а потом их портреты висели рядом с их предками в главной картинной галерее дворца, рядом с другими великими королями. Я вижу, Эзраэль, ты привык быть первым во всем и убежден в своем превосходстве. Ставить себе высокую планку – это хорошо, только ей еще надо соответствовать. Ты уверен, что будешь получать от жизни все, что хочешь? Будешь, если действительно станешь во всем лучшим. И пойми наконец, что учиться и признавать свое незнание и ошибки – не сыдно, а вот упираться рогом и бесконечно твердить, что ты итак самый-самый – прямая дорожка к поражению". Выдав эту длинную нравоучительную тираду, кронгерцог поспешил строить кого-то другого, а провожающий его изумленным взглядом лорд Див неожиданн для самого себя подумал: "Настоящий Великий король. Достойный наследник Веридорских, истинный".
Глава 5 О призрачной помощи, туманных намеках и сложных вопросах
Кладбища и фамильные склепы временно вздохнули спокойно: ночами Джанго осаждал библиотеку. Здесь же практически круглосуточно грызла гранит Конда, но если она штудировала талмуды по магии и тренировалась под чутким руководством дяди. Хотя последнее, конечно, спорно, так как взгляд кронгерцога был устремлен исключительно на многометровые свитки с генеалогией Веридорских королей. Принцесса никак не могла понять, зачем дяде груда одинаковых схем родового древа и кипы старинных летописей, но спрашивать не стала. Захочет – сам расскажет.
Джанго раздобыл все схемы королевской родословной, которые только и были в столице, и кропотливо разобрал каждую задокументированную сплетню о бастардах правителей. Но нет, ничего! Веридорские короли, как и завещал родоначальник их великой династии Рагнар, в большинстве своем очень бережно относились к своей семье и заботились обо всех своих детях не зависимости от их законности. Десять ночей подряд кронгерцог пытался выловить среди покрытых тайной и пылью родственных связей углядеть того, кто в младенчестве Ада, то есть два десятка лет назад, был старше Кандора. Почему в младенчестве? Потому что иначе Дар Смерти поглотил бы Дар Жизни, а внутри юноши сейчас были заперты сразу две могущественнейшие магические силы. Эх, жаль, его самого тогда здесь не было, так бы сам мог прикинуть, кто при дворе шлялся и мог на несколько часов остаться наедине с Адом.
Решив слепо не полагаться на свою память, Джанго проверил все сведения о родовой печати. Так и есть, поставить, а так же видеть печать мог только старший в роду. А снять её можно либо с согласия создателя, либо им самим. "Короче, если этот затейник еще жив, – пытать будем, если мертв – встречайте величайшего некроманта своего времени Джанговира Смертоносного," – мрачно заключил про себя кронгерцог.
Так ничего и не выяснив, Джанго уже был готов взывать к призракам первых великих королей, когда они сами к нему пришли. В тот вечер он задремал над очередным длиннющим пергаментом и, уронив голову на стол, уплыл в серое марево. Непохоже это было на обычный сон. Ничего не было вокруг, только неосязаемая дымка кружила его в царстве грез. Именно из этого тумана к нему и выступили две фигуры, словно сотканные из полупрозрачных клубов: высокий плечистый мужчина, с длинными, практически до пояса, волосами, и хрупкая симпатичная женщина сренего роста. У обоих на головах угадывались ободки корон.
– Король Рагнар! Королева Веридора! – мигом признал их Джанго и склонился в почтительном поклоне.
– Приветствуем тебя, Джанговир. Изменился ты с нашей последней встречи, – ухмыльнулся призрак первого великого короля. – Помнится, тогда ты требовал, чтобы мы указали тебе способ избавиться от "проклятья чернокнижника", а услышав, что это твоя судьба, причем весьма счастливая, начал угрожать нам.
– Прошу прощения за свое недостойное повдение.
– Полно, – мягко прозвучал женский голос, – мы зла не держим. Ты был молод и горяч, не мог знать своего будущего. Мы очень рады, что ты вернулся в семью, и хотим тебе помочь. Скажи, что ты хочешь узнать?
– Вы же знаете, – кронгерцог перевел взгляд на Рагнара. – Я пытаюсь выяснить, кто наложил на Синдбада родовую печать. Это должен быть кто-то из династии Веридорских и старше Кандора. Я уж всех Монруа перерыл, но нет такого, чтоб двадцать лет назад был при дворе и мог запечатать и Дар Жизни, и Дар Смерти.
– А зачем тебе это знать? – неожиданно прервала его Веридора.
– Чтобы снять печать с племянника, – без запинки выпалил Джанго.
– Зачем же? – вступил Рагнар. – Ты же в курсе, что Кандор проводит ритуал, определяющий Истинного Наследника. Он назвал троих претендентов и один из них действительно Синдбад. Но чем слабее он будет как маг, тем легче будет отнять у него победу.
– Вам же наверняка известно, что я не гонюсь за троном, – криво улыбнулся Джанго. – Так зачем вы мне это говорите?
– Потому что есть человек, которому ты желаешь победы больше, чем остальным, и это не Синдбад. Так зачем же повышать конкуренцию своему фавориту?
– Богов не проведешь и они все равно выберут достойного, несмотря на наличие конкуренции или же ее отсутствие. В добавок ко всему я уверен в своем "фаворите". Кстати об этом… вы сказали, что Кандор отметил троих, но ведь артефактов он сдлал четыре.
– Один из них не пропитан магией Жизни и рассчитан только на защиту, – проговорил Рагнар. – Однако Жестокий король дал шанс далеко не всем достойным. Боги превратили кинжалы в твкие же артефакты еще четверых. Семеро претендентов. Семеро, Джанго! А ты упускаешь такую возможность сократить их число.
– Мне все равно надо выяснить, что за "серый король" укрылся в тени Веридорских, – стоял на своем Джанго.
– Мы не можем просто назвать тебе имя, к тому же оно ничего тебе, да и никому не скажет, – покачала головой Веридора.
– Ну хотя бы скажите, как и где мне искать?! – воскликнул Джанго.
– Ответ не так глубоко спрятан, как тебе кажется, – туманно откликнулся Рагнар, уже начиная истончаться и развеиваться. – Помни, ни на один отбор никто не попадает случайно и не было такого, чтобы за трон боролся один претендент. И еще: не отказывайся от помощи, если она от чистого сердца. Ни к чему излишняя гордыня.
– Ты найдешь ответ, Джанго! И обязательно сделаешь правильный выбор. С тобой благословение Богов, мы верим в тебя! – последнее, что услышал кронгерцог от прекрасной королевы Веридоры, выныривая из сна.
Глава 6 О неожиданной разгадке, любовной лихорадке и полезной подсказке
– Дядя! Дядя! – долетело до сознания кронгерцога. Конда уже минуты три трясла его за плечо. – Дядь, я закончила с общей магией! Ну теперь то можно моими Дарами заняться!
– Ой, племяша… – спросонья голова раскалывалась, да и мысли ход замедлили, а тут девчушка аж фонит энтузиазмом. – Давай завтра начнем Менталистику, потом по ходу и с Обольщением разберемся. Чаровницей, думаю, ты и без моей помощи станешь, только пособий тебе парочку подберу…
– Дядя, ты чего? – забеспокоилась принцесса. – Плохо? Может, воды? Целителя?
– Какого целителя, Конд? – невесело ухмыльнулся Джанго. – Последний и то в небытие канул.
– Могу Светлейшую позвать для поднятия… давления.
Хоть её заминка и насторожила кронгерцога, опытный придворный, как и полагается, и тени своих чувств не показал, а вместо этого невозмутимо продолжил в своем стиле:
– Нет, красавица, сейчас мне не осветит дорогу даже Светлейшая.
– Может, я чем помогу? Что ты ищешь-то так долго?
Джанго хотел было привычно отговориться, мол, сам справлюсь. Но вдруг в памяти вспыхнуло напутствие Рагнара: "И еще: не отказывайся от помощи, если она от чистого сердца". А ведь Конда именно поэтому и спрашивает. К тому же осознание, что сам он уже не справился, да и подсказка его пока никуда не вывела, неприятно жгла изнутри и требовало использовать любой шанс распутать головоломку. Что ж, одна голова – хорошо, а две – лучше.
– Как ты наверняка заметила, я носом рою родословную Веридорских. Мне надо найти человека старше твоего отца и обретающегося при дворе двадцать лет назад.
– Так в чем проблема? Наверняка кто-нибудь из Монруа, – пожала плечами принцесса. – Не зря же они распинаются о своем кровном родстве с нами.
– В ом то и дело, что зря. Более – менее родственником Веридорских из ныне здравствующих Монруа может считаться только Дошманд, он вам приходится пятиюродным братом, но двадцать лет назад ему был от силы год.
– Кто-то из его родителей? – предположила Конда.
– Тоже мимо, – покачал головой кронгерцог. – Мать младше Кандора на семь лет, отец по крови не родственник Веридорских. Не сходится. К тому же есть еще одна загвоздка: искомый человек не должен обладать ни одним из королевских Даров. И где, спрашивается, сыскать такое чудо?
– В Порсуле! – вдруг выкрикнула Конда.
– Соглашусь, чудес в Порсуле не занимать, – без особого энтузиазма откликнулся Джанго.
– Да нет, я серьезно! Ты же рассматриваешь только потомков Персиваля, а ведь легенды гласят, что у Рагнара и Веридоры была еще и дочь Персия. Он вышла замуж за Великого султана объединенного Порсула, шахин шаха Кайсара, а после его смерти – за первого чернокнижника Ардешира. Получаются, её потомки остались в Порсуле и тоже родня Веридорским. Я даже читала, что одному из них суждено вернуться в Веридор и принести сюда Дар Обольщения.
Сперва кронгерцог только досадливо сморщился. Он слышал про сказку о Персии, Дочери Хранителя, но никогда не принимал её в серьез, но стоило принцессе упомянуть Дар, как смутное предчувствие неприятно заскреблось где-то в темном уголке души. К нему примешивалась и обоснованное негодование: и как ему разобраться в потомках Персии? Да в этих восточных гаремах черт ногу сломит, споткнувшись об очередную наложницу, растянувшуюся перед своим господином, а порой и господами, прямо на пушистом ворсе ковра! К тому же там детей от наложниц не то что в летописи не вносят, их отец наперечет частенько не знает!
– Ладно уж, иди спать, а я подумаю, как пройти по следам, или вернее по постелям, Веридорских, которые и на Востоке отметились. Живучий мы все-таки род: нас не извести, мы, куда ни попадаем, везде расплодиться можем!
А ведь и правда было уже поздно, два часа ночи, так что предложение поспать было ко времени. На пороге Конда остановилась, мгновение подумав, обернулась и выдала еще одну конструктивную мысль:
– Можно пойти с другой стороны: взять всех тех, кто теоретически мог бы подходить и методом исключения вычислить нужного.
Джанго вздрогнул. Ну конечно же! Тот, кто наложил печать, для ритуала должен был достать хотя бы одно из родовых артефактов Веридорских, а хранятся они в хранилище под замком вместе с секретными документами и доступ туда имеют только члены королевской семьи, некоторые советники, считанное количество министров и еще несколько высоких должностей: маршал, казначей, дипломат первой ступени. В общем, это лучше, чем перебирать гарем султана. И сведения обо всех этих людях имелись, причем в одной книге и громким названием "Сильные мира сего". Джанго не стал кликать Рагнара – знал, что тот сейчас вместе со своей возлюбленной кружится в романтическом танце под бархатным куполом ночного неба, усыпанного блестками, – нужный том отыскал сам и раскрыл на одной из последних страниц, как будто специально примятой… и обмер.
Эта книга стоила жутко дорого, и немалую стоимость добавляли "живые иллюстрации". Все портреты были сделаны искусно и передавали не только внешность, но и мельчайшие особенности мимики. И вот с правой стороны разворота на него смотрел, озорно щурясь и приветливо улыбаясь, невероятно привлекательный молодой мужчина. Сразу бросалась в глаза некоторая экзотичность его облика: каштановые локоны, пышными волнами ниспадающие до плеч, теплые бездонные шоколадные глаза, высокие скулы, карамельная кожа. Золотая перевязь и эфес, усыпанные драгоценными камнями, красноречиво указывал на звание своего владельца – маршал Веридора. Среди "сильных мира сего" скалился, наверное, самый невероятный человек всех времен. У него не было имени. Не было гроша в кармане. Не было родины. Скоморох, просто шут заморский, некогда ступивший на землю Веридора с корабля, прибывшего из далекого враждебного Порсула. Просто мальчишка, веселящий столичный люд на Большой площади. Человек, сумевший дослужиться до маршала и доказавший своей кровью, что готов умереть за Веридор и своего короля. Человек, невероятное количество раз спасавший Кандора от верной гибели и в роковой час принявший смертельный удар вместо него. Человек, ставший братом королю и опередивший его рождение всего на два дня! "Помни, ни на один отбор никто не попадает случайно и не было такого, чтобы за трон боролся один претендент," – звучало в голове у Джанго, а следом и его собственные слова, не так давно сказанные племянникам по пути к Магической Пещере: "Вот Кандор, хоть и остался единственным наследником, все равно призвал Персиваля за спиной у отца и прошел отбор, только дрался на последнем этапе с избранным Богами противником, своим будущим лучшим другом и маршалом Веридора, а тогда еще уличным паяцем и бездомным оборванцем Скоморохом. Выиграл, но не сказать, что очень легко. Говорят, Скоморох был невероятно сильным менталистом". Скоморох, выходец из Порсула, не случайно попал на отбор. И двадцать лет назад он уже был маршалом Веридора и легко мог достать артефакт Веридорских. И он не обладал королевским Даром, его силой была ментальнная магия.
Но не отыскавшийся так неожиданно ответ поразил Джанго, нет. Он застыл, глядя на портрет Скомороха, и не мог отвести глаз. Несколько минут назад он видел прямо перед собой точь-в-точь такие же каштановые кудри, красивые черты лица и карамельную кожу. Кронгерцог хорошо помнил маму Кандиды, золотую красавицу Лилиан, обрученную с Кандором до его первой женитьбы и ставшую королевой после смерти Вэллы. Дочка взяла от неё большие зелено-карие глаза в обрамлении длинных пушистых ресниц и Дар Чаровницы. А от Кандора – ничего. Ни одной черты лица, ни всполоха магии. Конда – сильная менталистка, и Дар Обольщение – наследие далеких предков-демонов, скорее всего действительно Персии, Дочери Хранителя.
Сам собой задался вопрос: на втором этапе отбора дух Персиваля беседует с каждым претендентом и обязательно спрашивает о желании того взойти на престол, почему же Скоморох согласился? Ради власти и денег? Судя по поступкам, нет. Даже зная, что принадлежит к правящей династии, он безымянным прошел путь от рядового солдата до маршала и если чем и гордился, то своей доблестью, но никак не происхождением. Тогда зачем? И когда Скоморох признался другу, что это он был его противником, скрытым под мороком, во время отбора. Ответ воплотился в практически идеальном сходстве портрета на правом развороте в конце книги о "сильных мира сего" и принцессы Кандиды Веридорской. Даже наметилось маломальски логичное объяснение, зачем Скоморох запечатал магию Синдбада. Джанго знал, что многое в этом мире вершит "любовная лихорадка", не позволяющая непосредственным участникам хоть немного думать о будущем, вот только кто расскажет, как с ее последствиями теперь, в Хаос, разбираться?!
