Текст книги "Веридор. Одержимый принц (СИ)"
Автор книги: Ирина Литвинова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 37 страниц)
Глава 9 О пользе думанья, бдительности и сообразительности
Только Кандида положила ароматный мешочек в кровать, как раздался настойчивый стук в окно. Девушка даже не удивилась, Ад часто забирался к ней через окно. Однако первым заскочил в открытую принцессой раму вовсе не Синдбад, а Эзраэль… и так и остался сидеть на корточках.
– Рай, ты чего там расселся, уйди с дороги! – крикнул ему с подоконника брат.
– Вы чего так долго? – тут же накинулась с расспросами девушка.
– Да пришлось облазить дворец с противоположной стороны. Кто ж знал, что слуги Светлейшей такие… – начал было Ад и вдруг скривился. – Какого демона?! Рай?!
Принцесса и вскрикнуть не успела, как Синдбад схватил за плечо брата, рванул на себя, и они оба вывались в окно!
– У третьей башни слева от задних ворот! – донеслись до нее слова Ада.
Конда мигом подлетела к окну и выглянула на улицу. Фу, не разбились! Хватило же мозгов с третьего этажа прыгать!
Мимоходом взглянув в зеркало, принцесса увидела, что незамысловатая коса успела растрепаться, и потянулась в верхний ящик туалетного столика за своим любимым гребнем с изумрудами. Но странное дело: гребня там не было! Нет, у принцессы было много других расчесок, но этот был ее любимый! А что подходит для заговора лучше, чем любимая вещь, которой все время пользуются и которую часто носят?
Решив все обсудить с парнями и поспешно расплетя косу, Конда оставила волосы распущенными и бросилась к месту встречи. Во дворце было непривычно безлюдно, что, впрочем, легко объяснялось – торжественный обед и не думал еще оканчиваться. "Бедный дядя Джанго!" – подумала принцесса, в глубине души радуясь, что ей не пришлось составить ему компанию и изображать давнюю подружку леди Холии. С первого взгляда принцессы невзлюбили друг друга, причем не только по политическим причинам. В то время как Сарата сгорала от ревности и зависти, ее соперница мерела ее презрительным взглядом, показывая, что думает обо всех ее потугах удачно выскочить замуж. Казалось, оставь их вдвоем – дело непременно кончится дракой.
Через четверть часа Конда уже догнала братьев. Если Эзраэлю помогла повышенная прочность демонического скелета, к тому же он упал сверху на брата, то Синдбад умудрился вывихнуть себе руку и сильно ушибить ногу, так что теперь хромал к тайной лаборатории, припав к демонову плечу. Рай тащил его, практически не замечая этого, а сам думал об адской сущности внутри себя. Он едва-едва удержал контроль над демоном. Стоило учуять её стократ усиленный сладковатый запах, как реальность перестала существовать. Если бы он тогда хоть чуть-чуть пошевелился, вероятнее всего, Аду бы пришлось второй раз за день становиться невольным свидетелем постельной сцены… Нет! Не думать об этом! Не думать!… Да как тут не думать, когда она еще и волосы распустила… И ручкой своей изящной за плечо их откидывает и шейку тонкую оголяет… И плечиком хрупким ведет, выбившуюся прядку стряхивая… И смотрит глазами своими огромными, глубокими, каре-зелеными… И губку нижнюю прикусывает, решая спросить или нет… Нет! Не думать!
– Рай! – словно издалека раздался голос Ада. – Я, конечно, соглашусь, что думать не всегда полезно, но в принципе это дело нужное, а сейчас так просто необходимое.
О Боги, он мало того, что думает, так еще и громко думает! Эдак его и дедушка расслышать может!
Вернув на лицо привычное отстраненное выражение, Эзраэль вновь поверулся к сестре и даже смог удержать дыхание в норме. Слава Богам, его Конни – добрая душа – решила помочь ему дотащить брата и встала по другую сторону Ада.
До тайной двери было уже недалеко, так что экзекуция с вправлением руки Эзраэлем и эксперимент с медицинскими способностями Конды не заставил себя долго ждать. Если Рай справился с вывихнутой рукой брата больно, но быстро, то девушка провозилась с ушибом около двадцати минут.
– Ничего, – подбодрил ее Ад. – Хочешь, мы с Раем каждый день будем в окна выходить, чтоб обеспечить тебе больше практики?
– Какого демона ты решил в окно прогуляться? – попыталась изобразить серьезный тон принцесса, но прорывающаяся улыбка портила весь вид.
– Сначала ты скажи, кто тебе так удружил?
– Не понимаю, – покачала головой она.
– Конд, кто эту дрянь у тебя в спальне распылил? Вот ты, Рай, что почуял, когда к ней залез? – так как принц молчал, явно не желая освещать весь спектр своих эмоций в тот момент, продолжать прнлось все так же Аду. – Да захотел он тебя, Конд! И я тоже, как только уловил запах. Возбуждающее это, понимаешь?
– Да ну, у меня волосы так же пахнут, – хмыкнула принцесса.
– Уж всяко не так сильно, – возразил юноша. – Так, ты кого-нибудь ждала.
– Разуй глаза, Ад, – не дал Конде ответить Рай. – По-любому либо ты, либо я зашли бы.
– Ну в общем да, я так часто у тебя шляюсь, что меня сорее всего следовало бы ждать. Ладно, я так понимаю, аромат постельного белья – дело рук служанки.
– Да, – кивнула Кандида. – Лола призналась мне, что два каких-то человека строят против меня козни. Думаю, ни у кого нет вопросов по поводу личностей заговорщиков. Одно я не поняла: Лола сказала, что один и них желает мне смерти, а другой – нет. Тогда что нужно другому?
– Предпочитает обойтись без смертей и просто убирает потенциальных претендентов на престол, – выдал Ад. – Если бы к тебе вошел я и не сообразил, что за дрянь витает в воздухе, а потом это все вскрылось, отец снял бы с меня голову.
– А Конни? Разве это не позор? – вклинился в нить его рассуждений Рай.
– Конда, – раздраженно поправила принцесса. – Нет, в Веридоре связь до брака не возбраняется.
– А на юге так вообще воспевается, – подхватил Ад. – А потом женихам Право Возлюбленного спать не дает и они по всей округе мечутся в поисках потенциальных любовников будущей жены.
Кандида хотела было вставать, что Право Возлюбленного здечь ни при чем и такое поведение свойственно всем женихам, но тут поймала на себе внимательный тяжелый взгляд Эзраэля. Чего это он?
– А вы-то где были и что делали, раз потом пришлось удирать от слуг Светлейшей? – перевела тему Конда, всей душой желая избавиться от сверлящих её чернющих демонических глаз.
Парни рассказали ей все, в том числе и про любовника Светлейшей. Меньше всего они ожидали заявления принцессы:
– Это был не отец. Лорд Див неоднократно говорил, что король, хоть и умный, разговаривая с Содэ, напрочь теряет всякий здравый смысл и не может удержаться от язвительных замечаний. Это раз. А теперь скажите, по каким таким признакам вы решили, что это именно отец?
– По голосу, интонациям и сапогам, – словно своему главнокомандующему отрапортовал принц.
– Вот и скажи, Рай, смог ли ты различить голоса отца и дяди Джанго не далее, как вчера? А ты, Ад, подумай, если бы Рай не лежал под кроватью рядом с тобой, смог бы ты со абсолютной уверенностью сказать, что это не он сейчас со Светлейшей? Или даже не Рай, а любой из Черной Тридцатки.
Братья растерянно переглянулись ничего не ответили.
– С интонациями, думаю, все ясно. А что касается сапог, то я совершенно точно знаю, что такие же сапоги есть у Гвейна, один в один. Эти две пары заказывали у одного сапожника, причем сначала заказывал только Гвейн к свадьбе, а потом отец увидел результат и захотел себе такие же. А Гвейн, чисто теоретически, мог дать их поносить кому-то из товарищей… хотя нет, он их бережет для особых случаев, да и жена бы не была в восторге.
– Неужели Лола такая бережливая? – удивился Эзраэль и получил в ответ не меньше удивления.
– При чем здесь Лола?
– Разве Гвейн не на ней женат?
– Нет, – хором отвечали Ад и Конда.
– Хм, ну, бывает, любовь у людей проходит, – пожал плечами Рай.
– Они любили друг друга?!
– А вы что, не помните?
Принцесса молча помотала головой, а бастард ответил, что тогда у него только начиналась его собственная первая, но далеко не последняя любовь, так что ему было не до чужой.
– Ну, в общем, это не секрет. Да, Лола и Гвейн любили друг друга с детства. Честно, не предполагал, что такое между людьми бывает. Гвейн же считался самым красивым парнем в Академии, любая была бы его, а ему была нужна только Лола. Правда, и она расцвела скоро, даже некоторые придворные дамы требовали, чтобы она и не думала рядом с ними становиться, потому рядом с её Богами данной красотой их наведенный марафет смотрелся откровенно жалко. Да что там говорить, другие дворцовые служанки гнали её ото всюду, такая она была симпатичная. Одна ты, Конни, была ей подруга. Ну, она не очень переживала о завистницах, у неё другие заботы были: на свиданки бегать. Помню, только Гвейну надо было в карауле стоять, он ко мне и просит, чтоб подменил его. Ну а что? Я подменял. А потом наш красавец синяками под глазами от бессонных ночей сверкал. Собственно, на моей памяти Гвейн еще не пошел к папе и не попросил благословения на свадьбу только потому, что Лоле еще полгода до семнадцати было.
– А отец знал, что у них любовь? – спросила Конда.
– Многие догадывались, но точно знал один я. Лола очень просила Гвейна, чтобы до свадьбы никто ни о чем не знал. Не хотела, чтоб её еще больше грязью поливали. Поэтому-то они и гуляли только ночью.
– Непохоже это на Гвейна, – задумчиво протянул Ад. – Чтоб собираться жениться на одной, потом поехать в Порсул, увидать там полуобнаженную тансовщицу и тут же влюбиться, пусть даже Тейша и красавица. Да и Великий султан тогда чересчур быстро согласился отдать единственную дочь Веридору, хотя у нас тогда много спорных вопросов было.
– Думаешь, приворот?
– Поглядеть надо, – пожал плечами Ад. – Тут не все так просто. Дядя Джанго во время принятия посольства спрашивал у меня, не знаю ли я чего о Тейше.
– А ты знаешь? – живо откликнулась Конда.
– Да, – подтвердил юноша. – Вечером расскажу отцу всю правду. вам прямо сейчас скажу, что она мне регулярно заказывает маг-растворы.
– Что? – не поняла принцесса.
– Специальные зелья, которые напитывают своим даром, – пояснил Рай. – Если, предположим, такое зелье напитает дядя Джанго своим даром Смерти, то получится смертельный яд без противоядия. А если папа даром Жизни, то получится сыворотка для зачатия.
– Золотая жила! – не удержался от комментария Ад. – От такого средства даже бесплодная родит! В свое время, когда в Сарате на свет один за другим появлялись мертвые наследники, отец сделал такую сыворотку, и верховной ведьме продали её по баснословной цене. Итог: живая здоровая девочка.
– Да уж, осталось только придумать компонент, чтобы зелье обеспечивало мужской пол ребенка, тогда за такое сокровища правители буду по пол царства отдавать, – ухмыльнулась Кандида.
Между тем приближался вечер, и пора было возвращаться к ужину. Высокопоставленные гости уже должны были разойтись по своим комнатам и отдыхать после такого долгого насыщенного торжественного дня, так что можно было рассчитывать на тихий ужин в семейном кругу. По дороге они выяснили, что безумного вида старичок, которого Рай видел в покоях Светлейшей, помешивал странное мутное варево именно гребнем Конды и что призыв, скорее всего, для того, чтобы принц обернулся демоном и король, решив, что сын не контролирует себя, ушлет его в Хаос. Также Конда предположила, что проклятийник мог шептать над копией перстня с сапфиром, который Ад практически никогда не снимал. Юноша зарекся показывать все свои украшения матери-проклятийнице, Конда – предъявить гребень отцу, когда и первый, и второй найдутся, а Рай – что будет обходить все возможные людные детали десятой дорогой, так как на призыв откликается ближайший демон, а таковым должен оказаться лорд Див.
Помяни демона! Когда до задних ворот оставалось каких-то несколько шагов, Рай услышал в своей голове голос дедушки:
– Лолу отравили.
Глава 10 О любовном дурмане, женином капкане и заклятом атамане
Кандида умчалась в целительское крыло так быстро, что у Ада невольно мелькнула мысль, что в предках сестренки затесались вампиры. Сам бы он вряд ли бросился к кровати отравленного друга, зная, что его жизни уже ничего не угрожает, тем более если бы ничем не мог помочь.
Рай тоже не побежал вслед за Кондой, но вовсе не потому, что считал это бессмысленным. Одержимый принц неотрывно смотрел на темную фигуру, быстро стремительно направляющуюся к ним. Этот человек по своему обыкновению был закутан в черный плащ, ибо не стоит знаменитейшему разбойнику мира лишний раз светиться, однако демон узнал бы его из тысячи и отчаянно прикладывал все силы, чтобы не кинуться на него.
– Лихой? – удивленно приподнял бровь Ад.
"О да, – злорадно подумал Эзраэль, – Лихой! Собаке собачья кличка!" У Лихого действительно не было имени: он родился бастардом, а в Сарате таких не только не признавали и не крестили, их могли убить без суда и следствия. Север был жесток и, не щадя никого, забирал жизни во славу строгих нравов, поэтому то Отче благополучно закрывал глаза на то, что храмы Мрачного Бога таились там чуть ли не на каждом пустыре. То, что Лихой выживал там двадцать лет, убедительнее всяких слов убеждало, что у него железные нервы, неиссякаемые силы и дьявольский ум. Он ворвался в жизнь Веридорских монархов неожиданно: однажды Кандору Х привели на суд молодого человека, обвиняющегося в поджоге королевских конюшен, а этот наглец заявил, что ему ничего другого не оставалось, дабы предстать пред грозные очи Жестокого короля. Когда же правитель Веридора спросил у него, зачем тот хотел его видеть, молодой человек протянул королю сложенное вчетверо письмо со словами: "Прощальный подарок из прошлого". Весь двор видел, как Его Величество спалил пожелтевшую от времени бумагу, и только лорду Диву удалось распознать иллюзию и то, что под ней скрывалось: Кандор прижал послание к груди и, аккуратно свернув, спрятал поближе к сердцу. Затем под изумленными взглядами высшего общества король обнял поджигателя и во всеуслышание заявил, что это его сын. И тут все разглядели, что они похожи, как две капли воды. Если солдаты Черной Тридцатки просто походили на отца и различались ростом, оттенком темных волос, цветом глаз и смуглостью кожи, то Лихой был абсолютной копией Его Величества. Но кто же мать? Неужто и правда кто-то из враждебной Сараты? Ответ на этот вопрос не удалось вытянуть из Кандора даже самым близким.
Также как и вся Черная Тридцатка, Лихой обучался в Академии, и вот там то и разгорелась их вражда с Эзраэлем. В первый же день совместных занятий они бились насмерть. Очевидцы затруднялись сказать, кто являлся инициатором конфликта, запомнились только брошенные в лицо противника оскорбления. "Ущербный! Будь ты бастардом, отец выбросил бы тебя на улицу сразу же после рождения! Он же тебя видеть не желает! Что, лидером себя здесь возомнил? Да ты никто без своего титула! Отродье Хаоса, которое из жалости отец защищает!" – слышал Одержимый принц каждый раз, стоило ему завидеть Лихого. Именно брат посеял в сердце Рая сомнения в любви папы, от которых он так и не избавился. Надо сказать, демон тоже в долгу никогда не оставался и поминал мать Лихого. И каждый раз они пускали друг в друга заклятия на поражения. Наверное, им бы не удалось доучиться все десять лет и не поубивать друг друга, если бы не Гвейн. Старший из Черной Тридцатки и по характеру дружелюбный, он выступал неким барьером между ними и обеспечивал их мирное сосуществование. Что касается Ада, то Лихой недолюбливал и "изнеженного золотого подхалима", но Синдбад со своей невероятной дипломатичностью и неконфликтностью умудрялся не нарваться с братом на драку. Глядя на это все, Кандор только вздыхал. Если он старался окружить своих детей теплотой и заботой, то Лихой вырос диким волчонком, обозленным на всех, кому выпало меньше трудностей, чем ему. Он не пожелал оставаться в столице и превратить Черную Тридцатку в Черную Тридцать однушку, а отправился далеко, в Пограничье. "Скатертью дорога, – думал Рай, – к таким же сволочам".
Веридор схематично делился на четыре части: центр, юг, север и запад (восток с течением времени плавно сросся с центром). На юге царила свобода нравов: близость до брака, разводы, равенство законных детей и бастардов. В противоположность ему, север славился жестокостью моральных норм. Северяне женились только раз в жизни, а невест, не сохранивших свою честь для мужа, также как и рожденных вне брака детей, публично забивали камнями. Центр олицетворял собой династическую систему во всей её красе. Здесь заключались брачные договоры, стоило ребенку появиться на свет, деньгам душу продавали, а честь считалась атрибутом глупцов. Эзраэль, конечно же, по духу был ближе к северянам, хотя с легкостью принимал южан, находя их храбрыми и благородными воинами. Погрязшая в наследственности и утонувшая в золоте столица с окрестностями не привлекала Рая ни капли, однако тут ему надо было научиться жить. Но вот кого принц терпеть не мог, так это выходцев с запада, из так называемого Пограничья. Находилось оно, собственно, на границе Веридора и страны немагов. Это были самые необжитые территории королевства, и в прошлом сюда ссылали воров, убийц, насильников, проституток и прочих висельников, пока отец Кандора не додумался, что преступников можно продавать в рабство в Порсул. Так ими иначе, все западники были потомками преступников и законы среди них царили нелюдские. В редких городишках, разбросанных по границе в милях друг от друга, еще теплилась искра порядка, но никак не в окрестных степях. По необъятным просторам колесили разбойничьи банды, периодически грабящие незадачливых путников и мелкие поселения. Так вот Лихой предложил решить проблему с этими кочевниками и отправился в Пограничье. Нет, он не уничтожил всех разбойников, он последовал принципу: "Не можешь подавить – возглавь!" Так, Веридор здорово сэкономил на охране западной границы, поскольку теперь там курсировала одна большая банда под предводительством атамана Лихого. Гвейн не раз шутил, что Лихой оказался самым дальновидным из них, так как фактически получит запад как свою вотчину. В некотором смысле это было правдой: атаман стал во главе единственной мощной силы, стал негласным королем Пограничья.
И вот атаман, во избежание новых дуэлей и смертельных вызовов появляющийся в столице достаточно редко, целенаправленно надвигался на Ада и Рая.
– Что рад встрече врать не буду, да и вы не оценили бы, – обычным мрачным тоном начал Лихой, глядя куда-то между ними.
– Так вот и шел бы десятой дорогой, – рыкнул Эзраэль.
Лицо атамана скривила пренебрежительная усмешка и он все же взглянул прямо на демона.
– Не тебе указывать, что мне делать, Одержимый!
Ад мгновенно оказался между братьями и с обычной вежливой улыбкой повернулся к главарю разбойников.
– Лихой, ты повздорить пришел?
– А ты все так же труслив и лицемерен.
– А еще я все так же не вспыльчив. Ты, кстати, тоже, как гадом был, так и остался. Так чего хотел?
– Мне-то от вас ничего не надо, – ухмыльнулся атаман, однако в следующую секунду посерьезнел. – Дело в Гвейне.
Ад и Рай тут же забыли о начинающейся перепалке.
– Конкретнее. Что не так?
– Все. Эзраэль, ты хоть видел его с тех пор, как вернулся?
– Нет, – покачал головой принц. – Ни его, ни его жену. Все времени не было.
– Жену бы я тоже был непрочь повидать, – как бы между прочим заметил Лихой, – и разобраться, чем таким она своего благоверного травит. Ад, ну ты то тут круглый год ошиваешься! Ты ж зельевар, в конце концов, башковитый должен быть! Неужели никого не смутили изменения в поведении Гвейна?
– Ну стал человек более замкнутым, ну стал больше времени с женой проводить, чем с друзьями. Так это же не доказательство…
– Не тупи, Ад! – вдруг рявкнул Лихой. – Кто такой Гвейн?!
Оба его собеседника синхронно глянули друг на друга и у обоих на лицах отразилось одинаковое непонимание.
– Чернокнижник Гвейн! Чернокнижник! Он же первенец отца!
– Ну, это же только сказка, – скептически глянул на него Ад. – Что каждый первенец королевского рода становится чернокнижником. Так выходит, что и дядя Джанго чернокнижник.
Рай вздрогнул. Услужливая память как нельзя вовремя подкинула реплику папы: "Тотемы пропитаны магией Мрачного Бога, а подбирают их чернокнижники… Дядя вам все объяснит…"
– Ад, – тихо проговорил принц. – Дядя Джанго – чернокнижник. Папа сказал. Его, кажется, по официальной версии, за это и казнили.
– Отче что, спятил? Это ж получается каждого первенца Веридорских королей можно ни за что, ни про что в костер бросать!…
– Речь сейчас не об Отче, – жестко прервал его Лихой. – Что вы о чернокнижниках знаете?
– У них, кроме долголетия, увеличения резерва и магической мощи, еще и нечто вроде проклятия имеется, – припомнил Рай лекции в Академии. – Когда они входят в полную силу, то есть в двадцать один год, они перестают чувствовать вкус еды, хмелеть от спиртного, желать женщин и загораться азартом. Короче, всех земных радостей лишаются. Только вот за Гвейном я такого не замечал.
– Именно! Потому что от всех этих неудобств чернокнижники избавляются с приобретением своей единственной.
– Единственной? Как демоны? – изумленно приподнял брови Рай.
– Ну, в некотором роде чернокнижники – помесь человека с демоном. Для не демонов поясняю, – косой взгляд в сторону Ада. – Единственная и чернокнижник связаны до смерти и, повинуясь мимолетной фантазии Мрачного Бога, обретают счастье только вдвоем и любят, соответственно, только свою половинку. Не то что изменить, глянуть в сторону другого или другой им в голову не приходит. А теперь пораскиньте мозгами: раз Гвейн в Академии на спор перепивал меня, всегда ел за троих и за ночь мог проиграть два своих жалования вперед, а между тем ему было уже далеко за двадцать один. Догоняете?
– Он нашел свою единственную раньше, – озвучил очевидное Эзраэль. – Лолу.
– Не важно, какую именно девку Гвейн признал своей, – махнул рукой Лихой. – Важно, что его женушке удалось опоить нашего друга-чернокнижника так, что он не признает свою единственную. Насколько я знаю, объяснение тут может быть только одно – приворот на крови. Но даже приворот на крови не дает ей власти ад его рассудком, а Гвейн, по ходу, иногда собой не владеет. Вот например не далее, чем несколько часов назад он назначил мне встречу на замковой стене. Я удивился двум вещам: во-первых, что Гвейн послал мне записку, раньше он находил меня сам, а во-вторых, странное место встречи. Но почерк друга я ни с чем не спутаю, поэтому все же пришел. В назначенный час Гвейн подходил ко мне, и тут вздумалось мне поглядеть, как вы мешками валитесь из окна Конды, и отвлекся. Не знал, что через секунду ваш полет повторю, только мой будет подлиннее и посмертоносней.
– Что?! – Ад аж подскочил на месте.
– И как ты еще не убился… – поморщился Рай.
– Не дождешься, – осклабился атаман. – Так что имейте в виду, Гвейн может быть не в себе. Будь у него ко мне какие-то претензии, он вызвал бы меня на честный поединок, а не сталкивал бы со стены. Кстати, имейте в виду: вы шлялись вдоль замковой стены и тут практически вам на голову рухнул я. Посмотрели: я шею свернул. Ну, и от большой любви ко мне вы, ироды такие, даже не прикопали меня в лесочке, как дворняжку, а снесли мой еще горячий трупак к Вихре и упокоили в её хладных волнах.
– Очень поэтично, прям древняя легенда о безвременной кончине рыцаря, – не удержался от сарказма Эзраэль. – Почему бы просто не рассказать все, что знаешь?
– А какие у нас доказательства? Одни домыслы. Более того, насколько я помню, приворот на крови еще никому снять не удалось.
– Верно, – мрачно подтвердил слова Лихого Синдбад.
– Но я был бы не я, если бы сдался, да и друзей бросать не в моих правилах. Так что, пока вы рассказываете всем и каждому, что я благополучно скончался, я поеду на родину приворотов, в Порсул. Если где и знают способ снять эту заразу, то там. В конце концов, жена Гвейна оттуда же. Ладно, бывайте, подельнички!… – с этими словами атаман резко крутанулся и, все так же прикрываясь плащом, поспешил подальше от королевского дворца.
– Лихой! – вдруг окликнул его Ад.
Темная фигура остановилась.
– Спасибо тебе. За Гвейна спасибо. И береги себя.
– Не мне беречься надо, – бросил им через плечо атаман, – не я в змеином логове остаюсь. Лучше сами в оба глядите, а то в царство мертвых раньше времени прогуляетесь, и я даже не успею вернуться, чтоб на ваших поминках погулять.
– Вот же ж гад… – прошипел Рай не хуже змея, стоило Лихому скрыться из виду.
– Да демон с ним! Рай, мы должны точно узнать, есть ли на Гвейне приворот на крови.
– И что для этого надо? – скептически вздернул бровь принц. – Вскрыть ему грудную клетку и разговорить его сердце?
– Почти: нужно пронзить ему сердце ритуальным ножом…
Договорить Ад не успел – на весь дворец протрубили возвращение монарха.
