Текст книги "Одаренные проклятием (СИ)"

Автор книги: Инна Щербакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

  – Скоро, – прохрипела Верховная – уже скоро...

  Но язык мой – мой враг номер один.

  – А я их того... в мусоропровод... – протянула я и, сообразив, какую глупость сделала, быстренько прикусила своего врага номер один. Но поздно.

  На лице бабы Магды появилось выражение дикого ужаса, которое тут же сменилось гримасой нечеловеческой боли.

  – Гадина! – завизжала она, посинев и схватившись за горло, – Сучка! Дрянь!..

  Дальше изо рта Верховной посыпались непечатные выражения. Конечно, подобную реакцию обманутой в лучших чувствах ведьмы предположить было нетрудно, но от такого потока площадной брани, обрушившего на мою голову, я растерялась и эта заминка едва не стоила мне жизни. Спасло меня лишь то, что Сергей и шкафообразные парни не сразу разобрались в ситуации и первым делом бросились к корчащейся от боли Верховной.

  – Ничего... – хрипела старая ведьма – ничего... не делала... в мусор...

  Я хорошо понимала, что другой возможности убежать не будет. Но от увиденного ноги приросли к полу, и я, изо всех сил вцепившись в перила, стояла, еле живая от ужаса, и смотрела в безумные глаза старой ведьмы. Верховная умирала страшно, на руках у перепуганных до дрожи в коленках парней. Она в считанные минуты превратилась в скелет, обтянутый бурой кожей, из которой выпирали черные, лишенные крови вены. И – о, ужас! – она была все еще жива. Отыскав меня затуманенным от боли, ужаса и черной, всепожирающей ненависти, Верховная силилась что-то сказать, но из горла ее вылетал только хриплый вой, на прокушенных губах пузырилась кровавая пена. Никогда бы не подумала, что человек способен издавать такие звуки. Но я и помыслить не могла, что смерть может быть такой... такой... никому бы такого не пожелала.

  – Будь... будь ты... дрянь...

  Верховная из последних сил приподнялась – шкафообразные мальчики так и прыснули в разные стороны – села, но вдруг беззвучно повалилась набок. То, что осталось от ее тела, в последний раз конвульсивно дернулось, и замерло навсегда. Страшная смерть. Но, как ни бессердечно это звучит, баба Магда ее заслужила.

  На лестничной площадке стало тихо-тихо. Сергей, белый, как лист бумаги, склонился над мертвой Верховной и зачем-то попытался нащупать пульс. И тут у него зазвонил сотовый. От пронзительной трели у меня разом заныли все тридцать два зуба, странное, необъяснимое оцепенение улетучилось, и я опрометью бросилась вниз по лестнице. Когда бабкины прихвостни поймут окончательно, что Верховной, их живой реликвии, больше нет, они воспылают жаждой мщения, и что-то подсказывает мне: козел, точнее, козочка отпущения найдется быстро. Так что самое время уносить ноги.

  Выбежав из подъезда, я поскользнулась на банановой кожуре, которую какой-то умник не донес до урны буквально два шага. Вот бывают же на свете такие придурки! С трудом удержав равновесие, я пересекла опустевший двор и забилась под скамейку под старым вязом. Извалялась в пыли, новая одежда превратилась неизвестно во что, но сейчас это меня не заботит. Никакого более-менее оформленного плана действий у меня не было, но, если я правильно помню, скамейку от подъезда не видно. Сейчас главное – выиграть время, чтобы как следует обдумать ситуацию. Лежа в пыли, я думала о том, как легкомысленно оставила хрустальный шар в квартире Ворона. Надо же быть такой дурой! Хотя, с другой стороны, времени на то, чтобы воспользоваться им, у меня все равно не было бы.

  Во двор, размахивая пистолетами, вылетели адепты Пятого во главе с Сергеем. Лица перекошены, в глазах – азарт и жажда крови. И как же хорошо, как чудесно, что мамаши не вывели своих малышей на прогулку теплым летним вечером, что не сплетничают на скамейке у подъезда старушки, что сегодня Валера выбрал для прогулки с Шерлоком другое место. Эти парни, не задумываясь, пустят в ход оружие.

  – Ты прочесываешь кусты справа, ты – слева, встречаемся у выезда со двора! – донесся до меня командирский голос Сергея. – Ты загляни в соседние подъезды. А я обыщу площадку. Она не могла далеко уйти. Приказ: девку взять живой! Все слышали?! Выполнять!

  Два 'шкафа' вломились в густые заросли мальвы, еще один резво побежал к соседнему подъезду, а предводитель сектантов, сняв пистолет с предохранителя, направился к детской песочнице. Плохо дело, оттуда скамейка и пространство под ней просматриваются очень хорошо. Что же мне делать?! Я вжалась в землю и... Спасение мое можно смело назвать чудом. Сергей, как и я за пару минут до него, поскользнулся на той же банановой кожуре, но ему повезло куда меньше. Потому что за миг до падения он увидел-таки меня. Я еще успела увидеть радость от предвкушаемой расправы в его глазах и направленное на меня дуло пистолета. А потом был нелепый взмах руками, тщетная попытка удержать равновесие, короткое падение и мгновенно окрасившийся кровью угол песочницы – падая, Сергей ударился о него виском. Больше он не поднялся. Я почему-то сразу поняла, что он погиб. Но здесь еще трое адептов Пятого.

  Медлить больше нельзя. Еще одного шанса на спасение судьба может и не дать. Кое-как я выползла из-под скамейки и быстро-быстро на животе поползла к припаркованным во дворе автомобилям. Скрывшись за их гладкими боками, можно незаметно выбраться к остановке, а там запрыгнуть в первую попавшуюся маршрутку...

  Я почти успела. До ближайшей 'Волги' оставалось метров пять, когда я услышала за спиной выстрелы и крики. Пуля ударила в недавно побеленную кромку бордюра в шаге от меня и срикошетила куда-то вправо, раздался звон разбитого стекла, к счастью, довольно далеко от меня. Бетонная крошка брызнула во все стороны, и я инстинктивно уткнулась лицом в траву и прикрыла голову руками. Саднящая боль волной прокатилась по голым рукам, но мне было все равно. Парни с пистолетами были уже близко, на таком расстоянии и слепой не промажет.

  Сдирая до крови локти и колени, я ринулась к машинам, юркнула за 'Волгу', прижалась спиной к грязному колесу (больно ударилась затылком о металлический бок, аж искры из глаз брызнули) и только тогда рискнула перевести дух. Сейчас эти трое будут здесь. И, буду честна сама с собой, убежать мне не удастся. Я и не буду больше убегать, прятаться, ползать по земле... Что там еще было в программе вечера? Ты волшебница, Дара, какая-никакая, а магичка, и у тебя была возможность в этом убедиться. А магия – штука более полезная, чем пистолет.

  Я сжалась в комок, мысленно обращаясь к своему 'пухленькому и розовому'. Нас двое. Мы пришли в этот мир вдвоем, мы покинем его вдвоем, но не сейчас, не теперь. Понимаю, ты устал, истощен полностью, ты еще такой маленький... Мы оба оказались не готовы к назначенным судьбой – или чем-то еще? – испытаниям. Но мы их выдержали и стали сильнее. Неужели спасуем сейчас?! Ведь те трое – всего лишь люди... 'Пухленький' нехотя откликнулся. В груди стало горячо-горячо, пьянящая легкость наполнила тело, легкое покалывание растеклось по ладоням. Как здорово вновь ощутить себя... волшебницей, самой собой. А кстати, почему так тихо? И куда подевались мои преследователи?

  Я осторожно, готовая в любую секунду юркнуть обратно, высунулась из-за капота 'Волги' и увидела потрясающую картину. Шкафообразные парни, выстроившись в затылок друг другу, быстро семенили по направлению к остановке, а в шаге от меня высился человек в черном с развивающимся по ветру волосами. Учитель. И, готова поспорить, что заклятие, которым он только что сковал волю бабкиных прихвостней – то же самое, что превратило пассажиров того автобуса в покорных марионеток. Черное заклятие. Ах да, заветники не делят магию по цвету. Все зависит только от самого творящего.

  – Испугалась? – сквозь зубы поинтересовался Ворон, провожая горе-адептов ледяным взглядом.

  Я пожала исцарапанными плечами (ощущение то еще!) и, охая, выпрямилась. Страха не было, как не было и мыслей о собственной смерти, более чем возможной в таких условиях.

  – Цела? – учитель, оглядев меня, только головой покачал.

  – Местами, – потупилась, решив больше не врать, я. Что уж говорить, сама виновата. Могла спокойно отсидеться в тепле и покое. Нет, не могла.

  Я вскинула подбородок и буквально заставила себя смотреть Ворону в глаза. В конце концов, своя правда есть и у меня. Я вообще-то к нему в ученицы не набивалась, сам позвал – пусть терпит. Никто и не говорил, что будет просто.

  Маг усмехнулся и похлопал меня по щеке.

  – На этот раз тебе повезло, авэ. Но имей в виду, удача – штука переменчивая.

  Да уж, именно повезло. Не стал бы Сергей брать на такое важное, самой Верховной касающееся дело, охламонов вроде тех, что дежурил позавчера у входа в тайное логово поклонников Пятого. Эти трое и не были охламонами, они бы прикончили меня в два счета, если бы не одно обстоятельство: ни один из них не справил двадцатипятилетия. Иногда молодость – минус, а помноженная на стадную психику, испуг, растерянность... В считанные минуты лишиться обоих вожаков стаи... Ну как тут не растеряться. Когда умер Сергей им, наверное, показалось, что небо упало на землю. Повезло.

  Оружие, в спешке брошенное на землю, в мгновение ока рассыпалось ржавой пылью.

  – Нельзя оставлять следов, малышка, – пояснил, встретившись со мной глазами, Ворон. – Особенно таким, как мы. И как баба Магда. Ты говорила, сосед считает ее своей бабушкой. Давай-ка навестим этих... Лошаденко?

  – Копытенко, – поправила я, спеша следом за учителем.

  – Без разницы, – отмахнулся Ворон. – Свои колдовские приспособления ведьма должна держать в непосредственной близости от жертвы-оугэ. Лучшего места, чем квартира сверху, и придумать нельзя. Мы – мы оба, ты и я – не можем допустить, чтобы поделки старой ведьмы попали в руки людей. Или у тебя другое мнение?

  Я не ответила, а маг в моем ответе не нуждался. Говорить о том, что чета Копытенко сейчас, скорей всего, дома, я также сочла необязательным. У магов свои пути, и, уверена, дядя Петя с тетей Катей даже не заметят нашего присутствия.

  Супруги Копытенко действительно были дома, наслаждались вечерним чаем с конфетами, смотрели новости, обсуждали скорое возвращение сына из детского лагеря. Как же велика была моя радость, что со Славиком все в порядке, что он просто уехал отдохнуть куда-то на юг! А я-то навоображала себе черт знает чего! Прямо камень с души... Вот она, нормальная жизнь. Вечерний чай, новости, сын возвращается в воскресенье, а у Таньки Платоновой из со второго этажа та-а-акие туфли... И они не знают, не могут знать о бессмертном маге и его ученице, которые разгуливают прямо за их спинами. Да и не захотели бы знать.

  Я в задумчивости потерла лоб и поспешила за учителем. А Ворон, как кот, почуявший, как скребется под полом мышь, раздувая ноздри, шел к дальней комнате. Дверь была заперта, но маг не стал возиться с замком, он вырвал ручку 'с мясом'. Надо ли говорить, что супруги Копытенко, услышав хруст и скрежет, даже не почесались.

  – Да здесь целый склад! – поморщился Ворон. – Адептка баба Магда оборудовала штаб-квартиру с расчетом на будущее.

  Маг прошел в комнату, оказавшуюся детской. Из-под кровати со скоростью пули вылетела запыленная спортивная сумка, в раскрытое нутро которой учитель с размаху швырял фигурки из воска, самодельные амулеты и прочий магический хлам. Туда же отправился и набитый зельями ридикюль Верховной. Мы подобрали его там же, на лестничной площадке у отныне закрытых для меня дверей. От самой Верховной к тому времени осталась лишь горстка серой пыли...

  – Но она не колдовала здесь, – негромко, будто бы для себя самого пояснял Ворон – иначе бы остался след. То есть это место служило чем-то вроде хранилища. Чтобы далеко не бегать за срочно понадобившейся вещью.

  Я замерла на пороге, оглядываясь по сторонам. Кровать, застеленная коричневым пледом, постеры на стенах, книжки на полках, футбольный мяч в углу. Обычная мальчишеская комната. И все же что-то в ней не так. Я не успела переступить порог, а виски уже сдавило. Чародейство? Нет, на этот раз нет. Просто на подоконнике буйным цветом кудрявится герань. Бедный Слава. Как он тут живет? С трудом поборов желание вырвать мерзкие растения с корнем, я вышла из комнаты. Всего лишь герань... А я-то навоображала себе что-то вроде таинственного заклятия, призванного оберегать секреты старой ведьмы. Да, теперь мне на каждом углу волшебство мерещиться будет. Сохранить психическое здоровье в таких условиях будет непросто, но я постараюсь.

  Вскоре ко мне присоединился Ворон с туго набитой сумкой на плече.

  – Иногда все проще, чем кажется, авэ, – только и сказал маг, увидев мою сморщенную физиономию, – не забывай об этом. Давай-ка прогуляемся.

  В шаге от меня с тихим хлопком открылся портал. Что ж, почему бы и нет, тем более что учитель уже скрылся в дрожащем пурпурном мареве, а портал начал потихоньку сжиматься, таять в воздухе. С криком: 'Подожди меня!' я бросилась за Вороном.

  Клянусь, если бы портал не захлопнулся у меня за спиной в ту же секунду, когда я ступила на сочную зеленую траву, я быстрее пули сиганула бы обратно. Лучше б семейство Копытенко подняло на уши всю окрестную милицию, обнаружив в своей квартире неизвестно как попавшую туда незнакомую девушку, грязную, как поросенка, без документов. Уж лучше провести ночь в отделении, чем вновь оказаться здесь!

  Снова лес, двухэтажное кирпичное строение за высоким бетонным забором, распахнутые настежь ворота. Логово адептов Пятого. Сейчас оно выглядит покинутым, едва ли не заброшенным, но я все равно ощущаю зло. Оно не исчезло со смертью Верховной. Впиталось глубоко в землю, рассеялось в лесном воздухе. Затаилось в ожидании своего часа. Однажды кто-то другой, маг по рождению, возьмет в руки проклятую книгу и все – все! – повторится вновь. Нет, ни за что! Я подняла глаза на стоящего чуть поодаль Ворона и вдруг поняла, почему он вновь привел меня сюда. Очередной урок. Если моя догадка верна, то самое время доходчиво объяснить учителю, что возвращаться туда, где меня чуть не убили, мне совсем не хочется. Нет, меня от одного вида этого места прошибает холодный пот, а по коже бегут мурашки размером с кулак. И так противно дрожат колени.

  – Тебе не обязательно идти внутрь, авэ, – произнес Ворон, окинув меня взглядом. – Понимаю, ты напугана, еще слишком свежи воспоминания. Но, сама понимаешь, храм должен быть уничтожен. Кроме того, разве я не велел тебе не выходить из квартиры?

  Я подавила тяжелый вздох и против воли кивнула.

  – И, тем не менее, Дара, ты не послушалась, – строго напомнил учитель. – Не буду напоминать, к чему привели твои легкомыслие и самонадеянность.

  – Мне надо было домой... – робко пискнула я, пряча глаза. Я и сама понимала, что виновата.

  – Насчет этого дома поговорим, – отрезал Ворон. – Я, честно, не хотел тащить тебя сюда, но так уж вышло. Можешь считать меня жестоким, девочка, но, думаю, так даже лучше. Я говорил, что маги взрослеют быстро. Надо было предупредить тебя еще тогда: быстрое взросление – процесс тяжелый и болезненный. А ты по духу как ребенок, к тому же, девочка... Ты родилась и выросла в немагическом мире, и до сих пор какая-то часть тебя сомневается в магическом даре и в собственной сущности. Сомнения, метания, комплексы. Ты просто не готова сейчас принять свою магическую сущность полностью. Это придет само, но не сразу. Это очень и очень непросто, Дарочка. Я сам прошел через нечто подобное, но мне было немного легче. Там, где я родился, никто не крутил пальцем у виска при виде человека, считающего себя магом.

  Я молчала, во все глаза глядя на учителя. Я не знала, что сказать.

  – Подожди здесь, авэ, – Ворон выразительно покосился на доверху набитую сумку на своем плече. – Надеюсь, это не надолго.

  И маг, не оборачиваясь, быстро зашагал к строению за высоким забором. Я же, нервозно кусая ноготь – а казалось, что от этой мерзкой привычки я избавилась еще лет десять назад (сейчас я от волнения закусываю нижнюю губу) – устроилась на мягкой травке и старалась любоваться вечерним небом, лесом и ароматом хвои. Но взгляд то и дело натыкался на кирпичное строение, логово адептов Пятого. И в груди вновь поселилась тревога, которая с каждой минутой становилась все сильнее, хоть я и изо всех сил гнала ее прочь. А потом появился стыд – за то, что я бросила учителя в опасности, и эта опасность (меня так и передернуло) как-то связана с Пятым. Это не было уверенностью, скорее, смутным ощущением, предчувствием. Я потрясла головой, потом вскочила, прошлась туда-сюда, даже попрыгала на одной ножке, но тревога и не думала отступать. Ворон сильный и опытный маг, уговаривала я себя, у него пять столетий за плечами, и не одна стычка с Пятым и его прихвостнями. Он знает, что делает, он бессмертен, и не позволит всяким бестелесным сущностям, обитающим в Мире-за-гранью, причинить себе вред. Доводы, посредством которых я стремилась убедить себя в разыгравшейся паранойе, были вполне логичны и имели под собой реальное обоснование. Вот только сердцу плевать на логику – оно чует беду и зовет меня вслед за учителем, в покинутое логово адептов Пятого. И ему все равно, что я вряд ли смогу чем-то помочь Ворону, если он действительно попал в беду. Скорей, мое присутствие только навредит... Последнюю мысль я додумывала, уже вбегая в ворота двора храма.

  Машин здесь больше не было, правда, кое-где виднелись следы покрышек, черные и длинные. Владельцы транспортных средств очень хотели убраться отсюда как можно скорее. Уж не знаю, что происходило здесь после того, как мы с Вороном покинули лесной храм, но я и сейчас испытываю то же желание, и лишь тревога за учителя не дает ему осуществиться. А ноги так и норовят повернуть обратно. Поэтому, чтобы не позволить страху окончательно победить себя, я зажмурилась, и расстояние от сорванных с петель железных дверей до ритуального зала преодолела бегом. Глаза, естественно, так и не открыла. При этом умудрилась не растянуться на скользком полу, не врезаться лбом в стену, не удариться ни обо что. Как – сама не понимаю. Ладно, удивляться буду потом. Сейчас главное – найти Ворона.

  В разгромленной ритуальной зале не было ни души. Зато везде валялись обрывки красных балахонов, куски выломанных из пола досок, и даже обломки алтаря – он оказался не камнем, а куском бетона, шлакоблоком. Вот уж позор для филиала Хардейла! Кое-где на стенах виднелась засохшая кровь, а на полу валяются выбитые зубы. Ой, похоже, кого-то били лицом о стену. Ой, что же тут происходило после того, как адепты, лишенные сознания заклятием Ворона, пришли в себя? Ну, по крайней мере, я не вижу ни трупов, ни оторванных конечностей. Но все равно жутковато.

  Оказалось, что в дальнем углу ритуальной залы, под изодранной на клочки ковровой дорожкой спрятан деревянный люк. Крышка его была откинута, и оттуда веяло сыростью, плесенью и еще не пойми чем. Хм, если Ворон хочет уничтожить этот... недохрам (самое подходящее название для лесного логова), то места лучше, чем подпол, не найти. Определенно, он должен быть там. Эх, не хотелось бы мне лезь туда. Но надо, кожей чувствую, что надо. И, стараясь дышать неглубоко, я начала осторожно спускаться по скользким ступеням в темноту. Перил конструкция лестницы не предусматривала, и приходилось, морщась от омерзения, цепляться за склизкие, покрытые грибком стены. С каждым шагом становилось все холоднее, и я в маечке с открытыми плечами мгновенно продрогла. Но холод – только полбеды. Гораздо страшнее было от ощущения разверзшейся под ногами пропасти, до которой остались считанные шаги. И след Пятого явственно ощущался во всем вокруг – в воздухе, в стенах, даже плесень жгла пальцы. Жуть! Хорошо бы это все закончилось поскорее!

  Ворона я действительно нашла в подвале, в самом конце длинной скользкой лестницы. Над левом плечом учителя трепетал золотисто-рыжий огонек, и уродливые, похожие на фантастических монстров тени зловеще ползли по стенам. Маг стоял, склонившись над грудой вещей старой ведьмы, и, кажется, что-то сжимал в пальцах. Моих шагов он не слышал. Я тронула его за плечо, потом потянула за рукав. Никакой реакции. Я окликнула учителя по имени, потом, обойдя его кругом, заглянула в лицо. И отшатнулась. Я впервые за все время знакомства с Вороном увидела на его лице выражение абсолютной беспомощности.

  – Дара? Ты пришла. Разве ты не должна была остаться снаружи? – негромко произнес учитель, с удивлением глядя на меня. Точно, он только сейчас обнаружил мое присутствие. И кстати, почему он быстро спрятал руку в карман?

  – Что-то случилось? – спросила я. А внутри вновь стало холодно-холодно, и дело вовсе не в сыром холоде подземелья. Будто температура крови в моем теле понизилась градусов на десять-пятнадцать.

  Ворон молча протянул мне какую-то бумажку, которую прятал в кармане. Да это же фотография, и на ней изображена я. Ой, какая я бледная, глаза как у описавшегося щенка. И эта идиотская привычка закусывать губу... Не самый, мягко выражаясь, удачный снимок. И не помню, чтобы меня фотографировали на лестничной клетке, в двух шагах от двери квартиры.

  – Что-то случилось, Дара? – Ворон говорил с непривычной мягкостью, отчего мне стало совсем плохо. – Что-то плохое, причем недавно? Ведь так?

  Я постаралась предельно коротко рассказать учителю о странной амнезии, поразившей моих родителей, соседа Валеру и его пса и, боюсь, всех, кто меня знает. По мере моего повествования Ворон мрачнел все больше и непроизвольно стискивал кулаки.

  – Я надеялась... Ты сможешь мне помочь, учитель? – тихо спросила я и обхватила себя за плечи. Может, так он не заметит, что меня колотит крупная дрожь. – Можешь помочь моим родителям... всем... вспомнить меня?

  Ворон ответил не сразу. Он на миг закрыл лицо ладонями, потом вдруг погладил меня по голове и положил руки мне на плечи.

  – Могу, Дара. Но не сделаю этого. Не прости, я не буду тебе помогать. Ты слишком дорога мне, девочка. Ты мне почти как дочь.

  Я в растерянности хлопала глазами, почти физически ощущая, как пол растворяется под ногами. Инстинктивно я, не желая падать в пропасть, схватила Ворона за руку.

  – Заклятие духом Пятого, авэ. Едва ли не самая мощная магическая завязь, которая может быть в моем родном мире. Сделано довольно коряво, но это не меняет сути... Не проси меня о помощи, я не буду тебе помогать, авэ. Ведь для этого мне придется разрушить твой разум, едва ли не убить тебя.

  Я, до крови закусив губу, посмотрела на зажатую в противно влажных пальцах фотографию. Только сейчас я заметила, что фото опалено по краям.

  – Заклято на тебя, Дара.

  Я молчала. Сказать было нечего. А сердце вновь пронзила раскаленная игла. Ворон приподнял меня за подбородок и с грустью посмотрел в глаза. Он знает, как это – потерять все, остаться в одиночестве. Он не единожды пережил этот ужас, эту боль, которую я только-только начинаю осознавать. Но он не погиб, не сломался, нашел в себе силы жить дальше. Неужели я тоже смогу так?

  – Заклятие на человека – палка о двух концах, Дара. Это означает, что это заклятие, из-за которого твои родные забыли о тебе, снять можешь только ты сама. Не теряй надежды, девочка. Когда наберешься опыта в магических искусствах и узнаешь достаточно...

  Я коротко всхлипнула, хотя не собиралась плакать. Ворон погладил меня по щеке.

  – А ты? Ты же не забыл меня! И Гаврила Мефодьевич!

  – Я еще утром ощутил воздействие на себя, но не понял сразу, какое именно, – вздохнул маг. – Скользнуло и улетучилось в неравной схватке с моим даром. А на домовых магия вообще не действует.

  Я невесело усмехнулась. Ну, хоть кто-то у меня остался.

  – Давай разнесем здесь все к чертовой матери, – негромко произнес маг, а я непроизвольно хихикнула.

  Нет, на героя боевика мой учитель похож, как я на бегемота. Для этого Ворону пришлось бы начисто смести с лица малейшие намеки на интеллект и похоронить под маской супергероя свою учительскую сущность. Нереально. Но мысль дельная.

  – А давай! – залихватски махнула рукой я, глотая слезы. Нельзя поддаваться ужасу, нельзя позволить боли затянуть удавку на моей тонкой шейке: мое сердце итак кажется мне изношенным, ни на что больше не годным куском мяса, и еще одного удара просто не выдержит. – С чего начнем? С потолка или с лестницы?

  – Вот с этого, – Ворон торжественно водрузил на заваленный поделками бабы Магды алтарь толстую, даже на вид древнюю книгу в потертом кожаном переплете. Проклятый фолиант.

  – Ты же говорил, что проклятую книгу невозможно уничтожить – протянула я, с недоверием косясь на учителя. – Она вроде как заклята кровью и духом своего создателя на вечную жизнь, и сотни чар охраняю ее...

  Ворон не ответил. Он раскрыл проклятую книгу на первой попавшейся странице и замер, прижав ладони к пожелтевшим листам. Я, было, открыла рот, чтобы полюбопытствовать, что именно собирается делать учитель, но в последний момент передумала. Чей-то голос во мне негромко, но четко произнес: 'Не надо'. И потом, слишком уж сосредоточенным было лицо мага.

  – О том, как уничтожить рассадник зла, я догадался недавно – Ворон говорил медленно и монотонно, не открывая глаз и не оборачиваясь ко мне. – Если неизвестный маг, одержимый фанатик, не пожалел собственной души ради вечной жизни Проклятой книги, то и для уничтожения ее нужно поставить на кон собственную душу. Просто, как и все гениальное.

  Ой, что-то мне совсем не нравится его затея. Я приблизилась к учителю и даже потрясла за плечо в надежде, что Ворон придет в чувство. Время от времени у всех случаются помутнения рассудка, да и обстановка нервозная к тому располагает. Но даже с временно протекающей крышей следует держать себя в руках и не бросаться в крайности.

  – Что бы я сейчас не сделал, – строго одернул меня Ворон – не прикасайся ко мне, не зови, вообще рта не раскрывай, не шевелись и дыши через раз.

  – Но...

  – Дважды повторять не буду! – посуровел учитель. – Если рот откроешь или, не приведи Бог, шелохнешься – месяц будешь Гавриле картошку чистить! Я предупредил!

  Маг положил ладони на жалобно хрустнувшие страницы, и я с изумлением увидела, как по желтовато-белому пергаменту растекаются кровавые пятна. Но как он умудрился пораниться? Кровь быстро впитывалась в страницы, переплет, веселыми ручейками сбегала по сваленным на алтаре вещами Верховной, собиралась в канавках, образующих сложный узор на поверхности алтаря. И отголоски тяжелого, боевого волшебства, стоящего опасно близко в черной магии, духу Пятого божества, электрическими разрядами пронзали спертый подвальный воздух.

  – Я должен был уничтожить Проклятую книгу раньше, пять сотен лет назад, – негромко говорил Ворон. – Но тогда я и помыслить не мог, что настанет день, и фолиант станет причиной слез дорогого мне существа. Прости меня, Дара. Но, поверь, девочка, больше никто не будет плакать из-за него.

  – Ворон, не надо, пожалуйста... – просила я, бессильно сцепив руки перед грудью, – пожалуйста, перестань...

  Но учитель уже меня не слышал. А кровь все сочилась через книгу, собиралась темно-красными лужицами на полу. На Ворона было страшно смотреть: белый, как лист бумаги, лицо как восковая маска, глаза ввалились. Казалось, на мгновение он перестал дышать. А потом его кровь, пропитавшая Проклятую книгу, вещи на алтаре и сам алтарь, в мгновение ока обратилась в белое пламя, быстро пожирающее и книгу, и все остальное, включая алтарь. Никогда бы не подумала, что камень может гореть, и при этом от него будет валить удушливый розоватый дым. А Ворон, тяжело дыша, отшатнулся от алтаря и прижался к стене.

  – Сильна, гадина, – прохрипел маг, утирая пот со лба. – Пойдем отсюда, девочка. Сейчас здесь будет жарко...

  ...Потом мы сидели на мягкой траве и молча смотрели на то, как бесследно сгорает в магическом пламени логово адептов Пятого. По правде говоря, смотрела только я, а учитель дремал, устроившись прямо на земле. Вытащить его (в полубессознательном состоянии) из здания было непросто, но я справилась, могу по праву гордиться собой. Смешно. Запыхалась, взмокла, собрала половину углов и дверных косяков (другая половина досталась Ворону)... Впрочем, навредить моему облику это уже не могло – под слоем пыли синяков и царапин не видно.

  Я не спрашивала Ворона о том, как именно ему удалось уничтожить Проклятую книгу и чего ему это стоило. Впервые в жизни мне не хотелось узнать то, что скрыто. Любопытство уступило место благоразумию. И потом, тоненький голосок интуиции горячо нашептывал мне: Ворон не хочет делиться впечатлениями от встречи с Пятым даже со мной. Почему? Хочет защитить? Или, может быть потому, что я сама знаю как это – смотреть в глаза божеству из Мира-за-гранью? Снова верит в мою разумность? Сейчас это неважно. Важно другое: книга погибла, и зло лишилось лазейки в мир живых. Мой учитель – осознает он это или нет – совершил настоящий подвиг, Поступок с большой буквы, уничтожив Проклятый фолиант. И, уверена, не из тщеславия или желания еще раз убедиться в собственном могуществе.

  Строение, охваченное белым огнем, рушилось быстро, как карточный домик, задетый неосторожной рукой. Беззвучно просела и обвалилась крыша. Бетонное ограждение таяло, будто было сделано изо льда. Магия. Нет, не только. Не могу объяснить... будто что-то неизмеримо древнее, гораздо древнее и магии, и людей, населяющих этот мир, да и самого этого мира откликнулось на зов мага и уничтожило то, что противно самой сути этого... этой... силы? Не знаю, как назвать, да и можно ли выразить словами сущность этого явления? Только почувствовать сердцем. Как и то, что вся моя прежняя жизнь сгорела в неведомом огне, и что дальше – неизвестно. Не уверена, что хочу это знать.

  – Уже все? – сквозь сон спросил Ворон.

  Я, едва не подскочив от неожиданности, пискнула, что не знаю.

  – Ты же волшебница, Дара, – с легким укором протянул уже проснувшийся Ворон.

  И то верно, волшебница. Магическим действам я пока не обучена и все, что мне остается – полагаться на чувства и собственную интуицию. Которая, кстати, подсказывает мне, что язва зла, поразившая мой родной мир, дотла выжжена очищающим пламенем. А если что и осталось, лес, живой и дышащий, постепенно изведет это под корень. Останется только яма на месте бывшего подвала.

  – Пожалуй, да, – ответила я, сделав глубокомысленное лицо. Правда, тут же глупо рассмеялась, представив, как мое кривляние выглядит со стороны.

  Ворон, пошатываясь от слабости, встал и простер руки в сторону догорающего строения. Белое пламя, повинуясь, медленно опадало, и вскоре исчезло совсем. На месте навсегда покинутого логова адептов Пятого уныло серело пятно выжженной земли. Ничего, весной оно затянется нежной зеленой травкой. Тогда память о Пятом божестве в моем родном мире будет похоронена окончательно.