Текст книги "Legion Z (СИ)"

Автор книги: Ингмар Миваки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

– Донор, – с улыбкой подсказал Луи.

– Ладно, пусть будет донор, раз тебе так хочется, – пожала плечами Софи. – Корпорация обеспечивает тебя всем необходимым до конца твоей жизни. Можно уже больше не думать ни о каких тратах, только петь себе и другим на радость, и наслаждаться жизнью, – мечтательно улыбнулась она.

– Радость моя, – строго покачал головой Луи, разгоняя рукой дым, выпущенный Софи ему в лицо, – алманги – не просто управляемые существа. Ими управляет мерзкий марай. Негодяй. Он контролирует все корпорации на планете.

Свою эмоциональную речь Луи произнес, прогуливаясь нагишом по комнате. Софи перестала улыбаться и слушала его.

– Ты украл у меня мечту, – трагическим голосом сообщила она.

– Как раз наоборот. Луи бросился к ней, порывисто схватил ее за плечи, развернул к себе лицом и как следует тряхнул. – Я забрал тебя с собой, чтобы дать тебе хороший стимул. Дать тебе то, о чем ты и мечтать-то не смела. Даже стоя с микрофоном в своем маленьком раю, только представь себе. Это – больше и круче, чем…чем даже секс. Он отпустил ее плечи и всплеснул руками.

– Правда? Софи в удивлении захлопала ресницами и приоткрыла рот. Луи говорил убедительно. – Так, значит, золотой рукав – не выдумка? Не твоя фантазия?

– Боже всевышний, конечно, нет! Очень скоро у тебя будет возможность в этом убедиться, – сказал он, глядя на нее сверху вниз.

– Почему-то мне иногда кажется, что я тебя совершенно не знаю? – спросила она.

– Наверное, потому, что мы раньше не затрагивали эту тему.

– Нет, я совершенно не знаю тебя, – повторила она.

– Так в чем проблема? Ты хотела узнать, и у тебя появилась эта возможность. Легионер одинок в первую очередь потому, что дорожит теми, от кого сознательно отказывается. Отказывается от всех и себя самого.

Софи посерьезнела. Затушила сигарету.

– Угу, кажется, начинаю понимать тебя, – тихо сказала она. – Видимо, не всю свою энергию я в творчество трансформировала. Я использую свою боль, чтобы творить новый мир, если ты об этом. Таким образом, сохраняю в целости своих мать и отца.

Луи, живо откликнувшись на прекрасное откровение, протянул к ней руку, чтобы обнять, но она уклонилась.

– Прежде я хочу узнать о тебе все, – твердо сказала она.

– Что именно ты хочешь знать?

– Например, кто твои родители.

Луи немного отстранился и вздохнул.

– Родители мои умерли. Брат счастливо женат и живет в другой зоне. Мастерскую я бросил, и чем займусь в ближайшее время, понятия не имею. Позади не осталось ничего такого, о чем стоило бы сожалеть.

Он грустно улыбнулся, снова притянул ее к себе и поцеловал. На этот раз она не сопротивлялась. Он бережно убрал ей челку со лба, изучил со стороны, затем заправил прядь волос за ухо, наклонился и тихо сказал в него: «Я – неудачник, Софи. Ты не с тем связалась».

Выглядел он при этом совершенно счастливым. Просто таки излучал уверенность в себе.

– Нет, Луи. Ты провокатор, – заявила она, недоверчиво всматриваясь в его лицо.

– Конечно, – согласился он. – Но мы сбежали вместе.

– Хм.

– А преследуют нас из-за того, что я сблизился с ключевой фигурой легиона, – признался он. – Им нужен не я, а он – Питер Уотерман, первооткрыватель золотого рукава. Через меня хотят добраться до него. Через меня или любого другого легионера. Пита и всех нас – его подельников – хотят поймать и замучить, но мы решили, что просто так не сдадимся. И Луи заговорщицки подмигнул ей. – Я не вижу других причин для того, чтобы преследовать меня. В подводное поселение меня не пригласят. Я там на фиг никому не нужен. Алманга из меня уже не сделаешь. Не понимаю, как я вообще умудрился попасть в тусовку столь блестящих умов. Склоняюсь к мысли, что их привлекла вывеска «Освобождение» над дверью моей мастерской.

После недолгой заминки Софи покатилась со смеху. Звонко шлепнула его по голой ляжке.

– Я люблю тебя, ты знаешь об этом? – спросил он, повалив ее на кровать. Она продолжала хохотать под ним, и в шутку колотить его кулаками.

– Я тебе верю, – сказала она. Взъерошила ему волосы на макушке и легонько потрепала за ухо. – Ты – рисковый парень. Что тебе грозит за то, что вступил со мной в преступную связь? – шутливо спросила она, передавая ему на кончике языка кусочек шоколада.

– Придется оставить тебя либо ты примкнешь к легиону, – принимая шоколад, тихо ответил он, и отстранился. Софи поднялась и села на кровати.

– Меня что, того? Софи провела указательным пальцем по шее.

Луи с улыбкой покачал головой отрицательно, что, мол, с тобой поделаешь, вечное дитя.

– Как ты думаешь, что это? – спросил он, указав на свой тракус.

– Не могла набраться смелости, чтобы спросить. Они выглядят…

– Дешевкой, – кивнул Луи. – Часы тут не главное. Внутри браслета спрятан кристалл белого сердолика – разновидности кварца. Он обработан особым образом. Луи достал кристалл и показал его Софи.

– Эта нанокварц. Эта дешевка способна вступать со мной в резонанс. Это – коммуникатор, при помощи которого я и другие зоги попадаем в рукав и становимся непроницаемыми для контроля синтезированного поля. Новый канал связи действительно существует. Нет, конечно, телефоны и привычную сеть никто не отменял. Не можем же мы постоянно ходить с закрытыми глазами.

– Так вот откуда взялись все эти световые феномены, о которых ты мне рассказывал, – с интересом рассматривая кристалл, заключила Софи. – Откуда он у тебя? – подняв на него заинтересованный взгляд, спросила она, и вернула кристалл.

– Как-то раз в мастерскую приехал мужчина, – стал рассказывать Луи. Мельком взглянул на висящий справа от кровати шар с искрящимся контуром умершего друга и вздохнул. – Был поздний вечер, почти ночь. Я уже собирался закрываться, когда в дверь постучали. Незнакомец молча передал мне посылку и ушел. Я даже не успел его ни о чем расспросить.

– От кого была посылка?

– От одного человека, с которым я очень давно не виделся. К тому моменту, как мне ее передали, его уже не было в живых.

– Это действительно очень странно. Должно быть, он знал о необычных свойствах кристалла. Но почему он передал кристалл именно тебе?

– Я рассуждал точно так же. Сказать по правде, до сих пор не знаю, почему он выбрал именно меня. Так вот, довольно скоро я обнаружил, что кристалл блокирует часть поступающей извне информации.

– Как ты это понял? – спросила Софи. Открыла бутылку минералки из холодильника и передала ему.

– Перестал вовлекаться эмоционально в любые ее потоки, – ответил он, сделав несколько глотков, и вытер губы тыльной стороной ладони. – Ни один чертов лозунг не мог прошибить мою странную, новообретенную броню. В каком-то смысле я стал неуязвимым, и это было только начало. Луи на мгновение задумался. – Может быть, я и раньше был таким, но все же не до такой критической степени, – заключил он. – При всех своих прекрасных коммуникативных способностях по складу я – одиночка.

– Хм. Возможно, тот умерший знакомый, помнил тебя таким. А потом? Что было потом? Софи взяла у Луи бутылку и стала пить.

– Потом я потерял экран синхронизации. Дальше – больше. Только не смейся, ладно? Я записался на курсы фламенко.

Подавившись водой, Софи закашлялась. Поставила бутылку на пол.

– А мы с тобой даже ни разу не танцевали! – с укором сказала она. – Сколько раз ты приходил в клуб? Раз сто, не меньше. Как же так? Я ведь обожаю танцевать!

– Но я ведь приходил тебя по слушать, – стал оправдываться он.

– Думаешь, все из-за кристалла? Ну, эта твоя трансформация? – снова посерьезнела Софи.

– Он ускорил мое понимание и окончательную уверенность в том, что я жив не на Талатоне, а на Земле, а здесь только проявлен, – честно ответил он. – Я окончательно убедился в этом, когда меня перестали доставать рекламщики. Вакуум вокруг меня можно было создавать, сколько угодно, я все равно уже был мертв для этого мира.

– В чем, извини, ты уверен?

– В том, что жив не здесь.

– С кем же тогда я только что….

– С легионером, – смешно вытаращил глаза Луи и несколько раз кивнул в подтверждение.

– Ты просто восхитителен, честное слово! – скорчила гримасу Софи. – С тобой не соскучишься, это точно. А еще ты лучший в мире любовник! Все! Assez^[24]!! Порывисто вскочив с кровати, она стала одеваться. Он даже растерялся из-за столь внезапной перемены в ее настроении, хоть и знал, что Софи на такое в принципе способна. Расспрашивать ни о чем не стал. Выдержал паузу, наблюдая, как она одевается, нервно хватая вещи одну за другой.

– Я знаю, – бросила она, не поворачивая головы. – Об этом знают все, мой дорогой Луи!

– О чем, бога ради, Софи?

– Если ты еще не понял, то я давно поняла, куда ты клонишь. Я не понимаю, что такое «не обладать».

Она повернулась и посмотрела на него в упор. Луи почувствовал себя виноватым, что в его ситуации было очень скверно для них обоих.

– Что случилось, Софи? Я как-то задел тебя?

– Просто надоели твои рассказы, – огрызнулась она, запахивая на себе пальто.

– Ясно, – кивнул он. Встал и молча оделся.

– Подожди здесь минут пять, я ненадолго отойду, – сказал он.

– Ты хочешь оставить меня? – насторожилась она.

– Куплю что-нибудь поесть и вернусь.

– Кстати, зачем ты выбросил мой телефон?

– Затем, что он тебе больше не нужен. Луи достал из куртки часы с белым ремешком и надел застегнул на ее запястье. Циферблат был в точности такой же, как у него. Софи удивленно посмотрела на часы, затем – кротко – на любовника.

– Ладно. В конце концов, я сама приняла решение, и собираюсь идти с тобой до конца, – пошла на попятную она.

– Хорошо, – улыбнулся он. – Спасибо, милая. Но сейчас я все же выйду один. Я скоро вернусь.

Софи подошла к окну и стала наблюдать за тем, как Луи быстрым шагом направляется к придорожной забегаловке. Она вернулась и села на кровать, рассеянно посмотрела на поблескивающую в свете Джабраила голубую змейку на фальшивых часах из новой партии интернет-магазина «Бальдр». Отодрала липучку, и вытряхнула из паза желтый шарик янтарного цвета.

4. Дешифровщик и его стационарный шалаш для неконтролируемых полетов

– Пит, проснись! – раздался голос из динамика. Хайме – молодой, темноволосый красавец в черном пуховике и белой шапке-ушанке, стоял под дверью многоквартирного дома и смотрел на видеофон. В зону MV, где жил Питер Уотерман, он прибыл из зоны F на электричке. Это была их первая встреча с Питом вне золотого рукава.

Пит стянул с глаз черную повязку. Укутанный в белый плед, с серебряным обручем на голове, поэтично названным Джаешом диадемой, он полулежал в своем большом вертящемся кресле, прислонившись щекой к спинке. По лицу юного гения разлился румянец. Золотой рукав был подобен черной дыре – месту, где не стареют.

– Элис… – беззвучно произнес он одними губами. Он призывал ее каждый раз, когда возвращался на Талатон. Она была девушкой из прошлого, и он не знал, жива ли она. С тех пор, как он потерял ее во время учебы в Университете, она так и не проявилась ни в одной базе данных. Не сталкивался он с ней и в золотом рукаве.

Прищурившись, Пит смотрел на возникшего возле стола Бао^[25] – молчаливого духа репризы. Вытянутая по вертикали, худая, сутулая фигура с непропорционально длинной шеей и темными глазами навыкате. Одет Бао был в выглядящий куцым, розовый костюм: брюки семь восьмых и пиджак с узкими рукавами по локоть.

– Я вижу, что ты думаешь, – всматриваясь в лицо Бао, обратился к нему Пит.

– Господь живет под водой, – беззвучно, одними губами проговорил Бао. Он смотрел на Пита немигающим взглядом вытаращенных глаз, склоняя голову поочередно то к одному, то к другому плечу, и Пит повторял его движения.

– Дитя Земли, – прочел он по губам Бао.

– Разлепи свои веки, диггер^[26], я стою под твоей дверью и мерзну, – вырвал его из гипнотического состояния голос Хайме.

Пит перевел взгляд на монитор, улыбнулся весело махавшему ему из верхнего левого угла Хайме, и отпер дверь с панели управления.

Обстановка в одной из двух жилых комнат, занимаемых Питером Уотерманом в трехэтажном доме зоны МV, была минималистично опрятной: стол с аппаратурой, два фиолетовых округлых кресла на колесиках и пластиковое ведро для мусора под столом. На стене мышиного цвета висела большая, яркая карта с созвездием Водолея, похожая скорее на художественное полотно. В ногу льющего из сосуда будущее, был вбит золотой крюк, на котором висела куртка Пита. Вторым украшением комнаты был пурпурный, конусообразный навес над рабочим столом с аппаратурой. Прикрепленная к золотому крюку на потолке, ткань свободно ниспадала, образуя своего рода шатер вокруг стола.

– Привет, путешественник, – весело поздоровался с вышедшим к нему навстречу хозяином, Хайме. Первооткрыватель золотого рукава был одет в мятую черную футболку и черные джинсы. На плечах – белый плед. Хайме снял куртку и повесил на крюк с изображением скульптора. На госте был толстый серый свитер с высоким, до подбородка воротом, и плотные брюки из непромокаемой ткани.

Легионеры обменялись рукопожатием. Гость поднял взгляд на карту. Отпечатанная золотом по синему, она выглядела настоящим произведением искусства. Под проливающим свет разума юношей мерцала надпись «Aquarius». Струи изображены в виде двух, зеркально перевернутых, золотых букв Z. Вокруг Водолея не было ни одного созвездия. Вместо них тут и там торчали крючки для одежды, сантиметров десять в высоту, с изображением: рыб, крылатого коня, дельфина, орла, кита и скульптора с курткой Хайме в ногах. На вешалке – жирафе висела смотанная кругами, толстая веревка.

– Струи льются из Надзеркалья, с таинственной и совершенной Земли, которую мы не можем видеть иначе, как внутренним взором, через зеркала в собственных зоговских головах, – пафосно прокомментировал Пит. – Земля ушла в тень, зог, здесь – на карте – ее нет.

– На месте Земли Талатон, но его тоже не видно, – заметил Хайме.

Пит обнял гостя и расцеловал три раза в щеки.

– Эта карта была сделана по моему чертежу, – пояснил он. – Я очень рад встрече с тобой в мире гравитации, – улыбнулся он, и пригласил Хайме в комнату.

Рабочий стол Пита был скрыт за пурпуром шатра. Пит приподнял ткань и закрепил ее на уровне головы, в месте, откуда хорошо просматривалась входная дверь, и они с Хайме расположились в соседних креслах с противоположной стороны.

– Как добрался? – поинтересовался Пит.

– Без приключений, – ответил Хайме.

– Вокруг Земли колеблется и танцует апас^[27] – чистый эфир без помех и вредных примесей, – сообщил Пит, жестикулируя длинными пальцами. – Легионер же подобен солнцу, что встает и уходит в него, чтобы вернуться снова. Пит замолчал, опустил руки и посмотрел за плечо Хайме.

– Красиво сказано, – одобрил речь Хайме.

– Наконец-то маска боли будет смыта с лиц доноров, – продолжал Пит, пребывая в той же созерцательной задумчивости. Сообразительный гость понял, что хозяин устал от работы, и должен разрядиться после очередного путешествия, а потому решил не форсировать события. К Питу он приехал за разъяснением того, что тот не успел объяснить во время их встречи в золотом рукаве. Хайме попал в рукав без кристалла. Это был первый случай в практике полетов. Удержаться долго на этой волне Хайме не смог. Пит заинтересовался им и пригласил к себе, нарушив табу на посещение его дома вообще кем бы то ни было. Для Хайме он впервые сделал исключение.

– Для входа в неконтролируемую зону потребовалось семеро зогов. В настоящий момент нас так много, что можно стабильно удерживать связь, – сказал он и посмотрел через плечо гостя, на шар с танцующей девушкой в синем лпатье. Хайме все понял, но промолчал. Это была его, а не Пита, сопровождающая. Сам он ее проигнорировал. Девушка перестала танцевать и загрустила, обиженно надув губы. Пит усмехнулся и снова переключился на Хайме.

– Здесь, типа, шатер собрания, – объяснил Пит. – Мое рабочее место, короче говоря.

Хайме снова целомудренно промолчал, да и комментировать столь странное сооружение было бы глупо. Царский пурпур хорошо держал тепло. К тому же было довольно красиво. Они с Питом очутились внутри приятного розового света.

– Детоксикацию проводишь? – переключился Хайме, кивнув на пакет молока на столе. Пит потряс им и бросил в ведро под столом.

– Снаружи лютый мороз, – сообщил Хайме, потирая изящные, длинные пальцы.

– И это не предел, – заметил Пит.

Гость достал из рюкзака пакет и стал выкладывать на стол еду из закусочной.

Пит принес початую бутылку вина и один пластиковый стакан. Налил и передал стакан гостю.

– Мне скоро на работу, – сразу объяснил он.

Хайме выпил и закусил лепешкой с сыром.

– Остыли, – с сожалением вздохнул он.

– Сойдет, – махнул рукой Пит. – Ближе к делу. В золотом рукаве мы легки, как перышко, но ощущаем себя больше и сильнее, чем здесь, – начал он свой рассказ. – Наше рукопожатие не имеет плотности, но ощущается, как волна блаженства. Мы чувствуем себя, как вечно торчащие наркоманы. Однако, в отличие от наркоманов мы ни от кого и ни от чего не зависим. Свет – вот наше новое состояние. Мы возвращаемся назад уплетать лепешки с сыром. Там, на стыке двух миров, время течет иначе, и лепешки нам не нужны.

– Что происходит, Пит? Я приехал за объяснением, поскольку у меня нет возможности стабильно удерживаться внутри рукава. Хайме отложил еду и поставил стаканчик на стол.

– Конечно. Пит внимательно посмотрел на новичка. – Я обязан быстро ввести тебя в курс дела. Итак, активатор, запущенный с Земли, не просто выявил держателей своего светового кода. Он также утрировал свойства души каждого обитателя планеты Талатон. Зло стало еще более выраженным, граничащим с сумасшествием, количество агрессии переполнило чашу, а добро проявилось и соединилось. Отличить зло от добра в наши дни стало проще, чем вбить гвоздь в середину ступни Водолея. Пит покрутил в руках обруч и положил его на стол. – Я и я любим быть вместе, – добавил он.

Хайме перестал жевать и уставился на Пита.

– Хм, – усмехнулся тот. – Я тебе объясню. Ты всю жизнь был в гармонии со своим лучшим Хайме, ведь ты – музыкант. Мне же, чтобы догнать себя настоящего, иногда приходится… Ну, словом, ты понял.

– Приблизительно, – пожал плечами Хайме.

– Мой лучший земной отец, брат, близнец, прототип (не знаю, как лучше назвать его, поскольку все эпитеты будут неточными) грезит о том, как я тут, на Талатоне развернусь, как все приведу в порядок. Пит вытер рот салфеткой, скомкал и бросил в корзину.

– Наверное, попасть в рукав без тракуса может только музыкант, подумал «я лучший», – продолжал он. Тряхнул шевелюрой и подкатился ближе к столу.

Пит вдруг стал в глазах Хайме каким-то выпуклым. Каждый мускул его лица и всего тела налился силой. Он с удивлением наблюдал за метаморфозой, произошедшей с Питом, а тот продолжал жестикулировать, загребая, как пловец, потоки розового воздуха внутри шалаша, Пространство стало заметно вибрировать.

– Все, что здесь происходит, – сказал Пит, поймав его изумленный взгляд, – нерушимо, поскольку это – место, где я открыл вход в мир Земли.

Хайме с удивлением обнаружил, что внутри гения, создавшего в квартире, как он выразился, шатер собрания, циркулировал розовый свет. Через несколько секунд видение исчезло, и Пит принял прежний вид. В шатре явно что-то происходило, и Хайме решил, что это место так тесно связано с золотым рукавом, что мир Земли каким-то таинственным образом просачивается внутрь шатра.

– До твоего прихода я пытался выйти на связь с Луи Жерменом, – поделился Пит. – Луи – легионер и мой друг. Его давно нет на связи. Я беспокоюсь за него.

– Он работает? – поинтересовался Хайме. – В смысле, возможно, твой друг просто занят.

– Работает в автомастерской, – ответил Пит. Взял со стола обруч, кинул его в выдвижной ящик стола и захлопнул его ногой. Затем переключил внимание на монитор и запустил программу обработки данных по вновь выявленным легионерам. Выглядел он прекрасно. Пожалуй, даже лучше, чем минуту назад, когда продемонстрировал наглядно свои новые способности. Вид у него был при этом озабоченный.

– Мы должны поймать момент между сном и бодрствованием раньше, чем нас захватят, это очень важно уяснить, – оторвавшись от монитора, обратился он к Хайме. – Надо попасть в свободную область хотя бы раз, чтобы получить защиту. Глаза. Пит потер глаза и состроил страдальческую гримасу.

– Насчет глаз я в курсе, – отозвался Хайме. – Нас считывают круглосуточно. Даже без техники и гаджетов, без имплантов и микросхем. Они знают все траектории нашего передвижения в пространстве.

– Да, не надо забывать про зикерзонд, – поднял вверх указательный палец Пит. – Это рассеивание обеспечивает нам защитное поле в радиусе ста метров. Луи Жермен попался на крючок, и все из-за меня. Им нужен я. И они будут шантажировать меня моими друзьями. Луи в бегах, и он не спит. Возможно, Луи слишком любвеобилен, – лукаво улыбнулся он. – Связи с донорами лишают нас силы. Поле Талатона не воспринимает соединение мужчины и женщины как таинство. Так что доноры просто трахаются, получая от беспорядочных случек зависимость в качестве награды. Рано или поздно один начинает пожирать другого. Пит изобразил рукой пасть и похлопал пальцами для наглядности. – Для легионера новой волны очень желательно воздержание, во всяком случае, до тех пор, пока в его жизни не появится такой же, как он сам. Внутри легиона равномерное распределение энергии внутри группы держится за счет всех нас, держащихся на одной волне. У тебя ее не отбирают, но и не наполняют тебя энергией чрезмерно. Сдается мне, Луи Жермен попал впросак, влюбившись в девушку из доноров. Лучшее, что он мог бы сделать – это остановиться на первом разе.

– А может, это настоящая любовь, и никто не будет пожирать другого. Может, девушка – зог, – предположил Хайме.

Пит шумно выдохнул.

– Возможно. Сказать по правде, у меня такого никогда не было, – признался он. – Я делаю вывод на основании программы обработки данных по всем имеющимся случаям в среде легионеров. Но если мои предположения верны, и у Луи действительно есть любовница, она должна стать легионером, либо они расстанутся. Учти и ты не будущее.

Хайме с сожалением покачал головой.

– Можешь рассказать о других, кого ты еще знаешь лично? – попросил он.

– Все они разные, но в одном схожи: они не смотрят на других через призму собственной вредности, – усмехнулся Пит. – Недавно я столкнулся с одним религиозным аскетом. Он влетел в рукав, как выпущенная из лука стрела. Пит сделал резкое движение рукой и присвистнул, изображая полет стрелы. – Его полет, как следствие длительных тренировок духа, постоянен и стабилен, тогда как полет, испытываемый при сексуальном оргазме, явление кратковременное и неустойчивое, – объяснил он. – При телесном соитии открывается жалкий лоскут неба. В земном мире познают небо, находясь друг в друге без соития.

– Аскет тебе сам об этом рассказал? – меланхолично поинтересовался Хайме, и Пит рассмеялся.

– На каком языке он говорил? – снова спросил Хайме.

– Мы использовали для общения санскрит. Я пишу на нем программы. Джаеш свободно владеет им. Внутри золотого рукава каждый может понимать любой язык, и говорить на нем. Санскрит был выбран Ваханой Расой именно для нас с Джаешом, как наиболее близкий нам обоим.

Пит открыл сок и стал потягивать через соломинку, Хайме задумался, переваривая сказанное Питом.

– Джаеш принял мой плед за плащ, – поделился Пит. – В тракусе усмотрел скипетр, меня назвал пылким пастухом, а легионеров – стадом.

Пит с Хайме обменялись улыбками.

– Он, также, упомянул, всадника, убившего дракона, который склоняет перед пастухом свою голову, – договорил Пит.

– Это ведь что-то, да значит, – скорее вопросительно произнес Хайме.

– Угу. Джаеш сутками сидит на берегу реки и смотрит, то на воду, то в небо. Он видит звезды, их отражение. Разбирается в их движении. И ассоциирует соответственно. Ну, а теперь… Пит посмотрел на циферблат часов… – Пора посвятить тебя в тонкости работы «скипетра». Полагаю, именно за этим ты сюда и прибыл.

5. Шатер собрания

– Сегодня ты получишь тракус, и, возможность встретить совершенного дебаггера, – объявил Пит. – О зикерзонде ты уже имеешь представление. Об обмене энергией внутри группы тоже. Про репликатора Зигфрида, контролирующего Северные популяции, слышал? Пит посмотрел вопросительно, и Хайме кивнул.

– Лично не встречал, но видел его фото в журнале экономических достижений Северо-западных популяций, – пояснил он.

– У него такие узкие губы. Пит растянул губы в линию. У репликатора Самуила, контролирующего Юг, губы пухлые и чувственные. Зиги – напротив – чувственного рта лишен, однако за обманчиво-устрашающей внешностью скрывается легкоранимая и несколько сентиментальная натура. Иногда мне кажется, для него еще не все потеряно.

– Откуда тебе все это известно? – удивился Хайме. – Все эти тонкости может знать только его ближайшее окружение.

– Так и есть. Я знаю его лично, – подтвердил Пит. – Зигфрид неоднократно посещал «Гидрософт». Потом все подражали ему, его манере держаться. Его мимике. Пит провел пальцем по контуру лица. – Зиги был растроган так, что полез за платком.

Пит вспомнил о духе репризы Бао и грустно усмехнулся. Испытание Бао было только для продвинутых легионеров.

– Ему бы очень хотелось смотреть на мир и повсюду видеть себя, – продолжал Пит, – но граждане Талатона останавливают взгляд не по команде Зиги, а по желанию нашего совершенного дебаггера. Пит поднял руки и сложил их так, как будто держал мяч.

– Итак, с самого начала существования синтезированного поля, – сказал он, катая свой воображаемый мяч в руках, – каждый, независимо от своего географического местоположения, использовался Ваханой Расой в качестве единицы информации или шифрованного послания. Мы знаем об этом, и потому мы – это осознанные единицы информации под названием «ОЙ».

Пит отправил воображаемый мяч Хайме, и тот поймал его.

– ОЙ. Мировое правительство корректирует волновое поле, в котором мы все варимся, чтобы держать нас под контролем, – ответил Хайме, подбрасывая воображаемый мяч, – тогда как Вахана Раса использует синхронизацию для отлова своих, дабы дать нам возможность общаться не только в переходе, но и в обычном состоянии бодрствования, используя особую систему шифрования данных. Она, также, делает зикерзонд. Это довольно сложно, – заключил Хайме и бросил мяч обратно Питу.

– Ничего сложного, ОЙ, – поймал мяч Пит. – Это очень просто, и сейчас ты все поймешь. У музыки много общего с математикой, которую я так любил в школе. Пит улыбнулся и подмигнул гостю, затем повернулся к монитору, быстро нашел и увеличил фотографию квартиры Хайме, дав круговой обзор.

– Давай сравним наши с тобой квартиры. Пит развернул панораму обеих. – Что скажешь?

– Практически идентичны, это я заметил сразу, как только вошел сюда, – согласился Хайме. – У меня, правда, нет такого шатра и плаката, но даже если бы и были, в этом совпадении нет ничего необычного.

– Правильно, нет. Оба мы холостяки, работа занимает большую часть нашего времени, а быт волнует нас в последнюю очередь. Что касается твоего шатра, то ты его таскаешь за собой по всему миру, поскольку ты музыкант. Давай посмотрим на жилища других легионеров. Он развернул еще несколько панорам. Вслед за большой квартирой на экране появился небольшой частный дом. Затем каскадом вывалились снимки скромных и не слишком скромных домов зогов по всему миру. – И, наконец, взгляни на это. Пит свернул окна, и на экране появились ползущие строки цифр.

– Цепочка транзакций? – уточнил Хайме.

– Это круговая цепочка транзакций внутри легиона. Конечно, жилища могут отличаться, но легионеры ежемесячно тратят на себя практически одну сумму. Мы на удивление идентичны в запросах и тратах на собственные нужды.

– Хм. Что бы это значило? – удивился Хайме. – Эта небольшая квартирка и внушительных размеров дом, – указал он на фотографии. Каким образом? Налоги, обслуживание…

– У меня есть подноготная каждого. Вот, к примеру, этот большой дом на фото – временное жилье давших приют друзей, – пояснил Пит, развернув очередную картинку. Он открывал перед Хайме фотографии домов и квартир, рассказывая историю каждого легионера.

– Я проверяю ежедневно, по мере пополнения наших рядов. Одна и та же сумма, с небольшими погрешностями. Минимальные траты на себя. Минимальные запросы. Минимальные претензии друг к другу. Это не утопия, Мы меняемся изнутри. Пит отвернулся от монитора и несколько секунд всматривался в лицо Хайме, как будто раздумывая над чем-то важным, что хотел, но не решался сказать.

– Главное правило легиона – минимум ненужных мыслей и связей, – напомнил он. – Я не стреноженный, а ополовиненный, – неожиданно поделился он. – Точнее, был таким. Сознательно урезанным до минимума. Теперь я – ОЙ.

– Мой ум занимается импровизацией, используя по большей части снимки сцены и салона самолета, – сказал Хайме. – Все не так уж и кисло.

– Не кисло, – повторил Пит, и оба рассмеялись. – И да, я всегда носил темные очки с высокой степенью защиты. Не желал заносить в истинный мир память о фальшивом. Потом уже появился зикерзонд, и зрение мое изменилось.

– Мы, типа, обрели более продвинутые линзы, – согласился Хайме.

– Ага. Дополнительную примочку, воздействующую на зрительный центр коры головного мозга, – улыбнулся Пит. – У легиона дополнительно к фосфенам^[28], являющимся продуктом нейросинхронизации, работает персональный декодер. Наши глаза фиксируют сетевые шифровки легиона, обрабатывают и передают их друг другу по кругу, тогда как сеть мирового правительства, сканирующая нас ежеминутно, не видит ничего.

– Они знают, где я, кто я, видят, как я сижу на толчке или разгуливаю голышом по квартире, сколько и на что денег трачу, с кем сплю, но при этом не могут влиять на меня, – понимающе кивнул Хайме. Пит покачал головой отрицательно и вслух подтвердил: «Не могут».

– Они знают о нас все, но… Вот, сейчас мы с тобой говорим, а поле выдает одни помехи. Мировое правительство Талатона задумало контролировать тех, кто контролирует себя сам. Мы сделали с собой то, что они хотели бы сделать с нами. То, что с нами произошло, случилось задолго до появления контролируемого поля. Когда нас наберется достаточное количество, чтобы открыть рукав между Талатоном и Землей, тракусы больше не понадобятся. А это произойдет очень и очень скоро. Кристалл – всего лишь усилитель, необходимый на первое время. Ты прекрасно справился и без него. Музыкант. Этим все сказано.

– Все, что мне надо знать – это график репетиций и гастролей, – дорисовал картину Хайме.

– Ты из музыкальной семьи? – поинтересовался Пит.

– Да, – ничуть не удивившись вопросу, охотно поделился Хайме. – Родители – тоже музыканты, Живут по ту сторону океана. Мы почти не видимся.