Текст книги "Работа над ошибками (СИ)"
Автор книги: Инесса Клюшина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 30 страниц)
– Водки у тебя, наверно, нет, – сменил тему Стас.
– Вино есть, – прошептала Вероника, – мне в школе подарили до… до того, как из школы уволилась.
– Уволилась? Блин, а я-то думал, что же тебя нет… – прокололся Стас.
Стас– растяпа, ты разболтался, придурок! Расскажи ей еще, что ее около школы караулил, не стесняйся!
– Ты ждал меня около школы? А… – Вероника глянула в лицо Стаса. Тут же засмущалась, покраснела, сжалась. Стыдно стало, видать.
– Искал, дорогая, – произнес ласково, не переставая гладить Веронику, хотя сердце разрывалось от неведомого чувства, – думал, поговорю и узнаю, по какой причине Вероничка променяла меня на мормона, – Стас пальцами приподнял подбородок Вероники и заглянул в ее глаза. Родные голубые глазки, всегда мечтательные и грустные, смотрели на Стаса испуганно. Будто он застал ее за непотребным делом.
– Почему ты не с ним, Вероника? Зачем пошла в парк одна? Он что, не мог пойти с тобой? Это так положено у мормонов: невесты сами гуляют с собакой ночью в парках? – Стас начинал заводиться. Тварь докторишка, и нет ему другого названия!
– Мы не с ним. Расстались давно, да и не встречались, по большому счету. И замуж за него я не собиралась и не собираюсь!
Стас ушам своим не поверил.
– Да ты че! Не врешь?
Вероника распахнула свои голубые глазенки и посмотрела в глаза Стаса с предельной искренностью.
– Я – нет, – отчеканила твердо, а Стас даже обрадовался: вопрос задел за живое, и страх потеснили другие эмоции. Эффективный прием, который давным-давно поделился Командир со Стасом: разозлиться, чтобы уменьшить чувство страха.
– Ты на что-то намекаешь, я гляжу, – срулил Стас на свою обычную интонацию. Она давалось нелегко: сам не отошел от случившегося.
Веронике он не покажет своей слабости.
– Я видела тебя и Алису. Неприятно, знаешь ли, когда за твоей спиной…Я ни на что не рассчитываю, но… Если бы ты честно предупредил меня, что ты встречаешься с Алисой – и не знаю еще с кем – в общем, если бы ты сказал мне о всех своих женщинах, мне бы не было…
– Видела меня и Алиску? – переспросил Стас, – Да, было. Приперлась и полезла целоваться: вернись, Стас, я все прощу! Но я ее за шкирятничек в машинку ее новую отвел и посоветовал впредь уведомлять в письменной форме о предстоящих посещениях. Я ж с ней давно расстался, Вероничка, – Стас нежно провел ладонью по щеке Вероники. Та, затаив дыхание, расширенными глазами смотрела в лицо Стаса.
– Давно расстались, дорогая, – повторил Стас, – приблизительно в то же время, когда мы в кафе с твоим давнишним друганом общались. Она периодически пытается наладить контакт, и одну из ее попыток ты и наблюдала, наверно. С Алисой у меня никогда больше ничего не будет, тем более, я тут прикинул, что мы с тобой…
– Ты…не сказал мне…
– Не сказал тебе? А ты спрашивала? – вот тут Стас солгал. Разумеется, она не спросила ни разу. А Стас не стал бы ей ничего говорить, потому что считал Веронику недостойной новости. И вообще, долго носился с… хрен знает с чем. Выпендрежностью своей, во-во.
Близость беды расставила приоритеты. Да и он сам изменился, что ли?
– А ты бы тогда ответил? – вернула ему вопрос Вероника. Стас отвел взгляд. Тогда бы точно – нет. А теперь…
– Говорю как на духу, дорогая: я один. Меня ты, кстати, тоже попросила, и я действительно один. Увидела с бабой и сразу когти рвать, даже не зазвездив мне по морде? Я так не играю! В следующий раз досматривай представления. Мало ли, что в конце ожидается…
– Стас, ты не врешь?
– Нет, бл. дь, сижу у тебя в прихожей и выдумываю! Ради чего? Ты меня вроде как знаешь, Вероничка? Неужели не разберешься?
Вероника не обманывала. Ни один нормальный мужик не выпустит свою женщину ночью гулять с собакой, а мормон, поди, из нормальных, хоть религиозен не в меру.
С души будто камень свалился. Полдела сделано. Оставалось самое сложное.
«Отложим ненадолго разговорчик, не к месту он сейчас», – успокоил себя Стас и притянул Веронику к себе, заправил выбившиеся прядки за ушко, негромко проговорив:
– Мы друг друга неправильно поняли. Ну, было и было, дорогая! Слышишь? Мы разобрались, да? – он легонько поцеловал шею Вероники, чуть отогнув ворот кофты, – да?
– Да, – пальцы Вероники, впивавшиеся в тело Стаса, ослабили хватку.
Следующий поцелуй не получился ненавязчивым. Вероника застонала, обхватила Стаса за шею.
Он целовал ее щеки, лоб, заплаканные глаза, шептал слова, которые в жизни не говорил ни одной из женщин. Руки Вероники забрались под его майку, гладя обнаженное тело Стаса.
– Стас, я давно хотела тебе сказать…вдруг не успею, вдруг…
– Потом, – прошептал Стас в губы Вероники. Долгий и глубокий поцелуй плавил тело Стаса, лишая самообладания.
Он поднял Веронику и понес в комнату. Бережно уложив на кровать, скинул с себя одежду. Вероника лихорадочно стягивала кофту. Стас помог ей раздеться – пальцы не очень ее слушались – и лег рядом на кровать.
Рука Вероники скользнула по его щеке. Стас поймал ее и поцеловал ладошку. А затем покрыл тело Вероники быстрыми жадными поцелуями.
– Стас, я тебя лю…
Он не дал ей договорить: опустился на нее и мощно вошел, прежде чем она успела сказать последнее слово. Он не любил высокопарных слов с армии, подозревая в них скрытую подоплеку и ложь. Каждое его движение было наполнено любовью. Стасу так хотелось, чтобы Вероника это почувствовала, чтобы поняла без слов…
Эпилог
Я в Гефсиманский сад пойду, чтоб прохладу его испить,
Ищут ангелы там звезду, и не знают, как дальше быть.
«Если мы не найдем звезду, кто ж вам будет тогда светить?»
Я в Гефсиманский сад войду, чтоб помочь им ее найти.
(….)
Ведь зовется она Любовь, и сияет во все лучи!
Я останусь навек с Тобой, чтоб гореть огоньком свечи.
Дмитрий Вешнев «Я в Гефсиманский сад войду»
– Вы тоже к Веронике Васильевне? – недоверчиво спросила полноватенькая девочка с двумя косичками и голубым глазами, которые увеличивали стеклышки очков.
– Да, – просто ответил Стас.
– И тоже делать работу над ошибками? Она назначила на это время… – голос девочки стал еще более подозрителен.
Стас задумался, привычно взъерошив волосы.
– Ну, в какой-то степени – да. Точно. Делать.
– Она сейчас придет. Ушла туда, – указала девочка в одну из сторон школьного коридора, – она в школе.
Еще бы не в школе. Стас утром отвез Веронику до новой работы, а Егор с Лешкой дежурили целый день недалеко от входа школы – Стас их попросил присмотреть, пока они с Вадимом пытались выйти на троих неизвестных. «Проси Туза», – наконец развел руками Вадим.
Стас попросит.
Девочка, не таясь, разглядывала Стаса.
– Вы же не учитесь у нее, вы шутите. Слишком взрослый, – девочка задумалась на минутку, почесала лоб, поправила косички. И осведомилась деловито:
– Вы в классе ее будете ждать? Подождите там, а? Если Вероника Васильевна выйдет из класса, мне поможете?
– А сама, значит, никак? – иронично заключил Стас.
– Я уже второй раз пишу. И все не напишу, – сообщила девочка с великой печалью в голосе.
– Ну, знаешь… Каждый свою работу над ошибками должен делать самостоятельно, – поделился с девчушкой Стас мудрым советом.
– Она тоже так говорит, – еще печальнее вздохнула девочка, – «Пиши сама, Кристина». Я уже пишу…пишу-у…
– Да ладно! – удивился Стас, невольно улыбаясь, рассматривая девчушку – такая была смешная и милая, – что здесь сложного? Я вот всегда хорошо делал все работы. А уж работа над ошибками – это легкотня! Ну, выписал слово правильно…
– Вы ничего не понимаете! – возвестила мелкая строгим тоном, – ей нужно не просто выписать слова правильно. Я бы за пять секунд это сделала! Нужно еще объяснить, в какой части слова у тебя ошибка, какое правило забыла…короче, надо о-соз-на-вать. Чтобы больше таких ошибок не делать, понятно? Потому что, если так и будешь ошибаться, экзамены не сдашь. Вот сижу и ей объясняю. Осоз-наю. Но чего-то пока не осоз-на-ет-ся.
– Ошибки осознавать – сложнее всего, – поддакнул ей Стас.
– Ну, вы, наверно, с ней поговорить, да? Вы взрослый, вы такого не пишете…
– Представь, приходится иногда.
– Вон Вероника Васильевна идет, – заговорщицким шепотом прошептала девочка, – а я только одна пришла на переписывание. Бли-ин, опять не сдам…
Стас повернулся туда, куда обреченно смотрела девочка.
Вероника шла по школьному коридору, держа в руках стопку тетрадей. Строгий серый костюм, туфли на невысоком каблуке. Она сосредоточенно смотрела в пол, о чем-то задумавшись.
Стас впервые ее видел в школе, на работе. Сердце забилось быстрее: на мгновение он ощутил себя мальчишкой, который так же, как и мелкая, ждет свою учительницу, и сильно волнуется, только вовсе не перед контрольной.
Потому что он влюблен в учительницу.
– Вероника Васи-ильна, я пришла переписывать! – объявила девочка.
– Стас? – Вероника, оторвав взгляд от пола и посмотрев на стоящих рядом Стаса и мелкую, немного смутилась. Изо всех сил стараясь не улыбаться – Стас видел, как она неумело пытается скрыть радость, и как светятся ее глаза – невозмутимо подошла к ним. Рада, что он пришел, что ли? А почему Стас должен был не прийти? Чудная…
– Вот девочка контрольную писать пришла, – сразу прикрылся мелкой Стас, – а я в классе подожду. Можно? Посижу…
– Ну конечно, – теперь Вероника улыбалась открыто, – пойдем. Сядешь за последнюю парту, а Кристина сегодня быстро работу напишет. Да, Кристина? – хитро усмехнулась Вероника. Передав свои тетрадки девочке, открыла ключом кабинет.
– М-да-а… – пробурчала девчонка, не разделяя, видимо, восторгов своей учительницы.
– Давай-давай, Кристин. Как научишься, все будет легко.
– Научиться бы, – девчонка украдкой поглядела на Стаса.
Он сел за последнюю парту. Кристина заняла тот же вариант на том же ряду, куда сел Стас, только на первой.
Тот посмеялся бы во весь голос, если бы мог, наблюдая за ее приготовлениями к контрольной. Девчонка прошуршала по всему учебнику, листая его изо всех сил – смотрела правила, поди. Потом, откуда ни возьмись, появилась тетрадка какая-то. Мелкая поправила очки и погрузилась в чтение. Стас скривил Веронике рожицу уставшего ждать человека. Вероника закусила губу, чтобы не расхохотаться.
– Повторила, Кристина? – спросила она строго, – а теперь закрывай учебники и тетрадку по теории.
Мелочь в трауре убрала тетрадку с учебником в.
– Десять минут, – напомнила ей Вероника, отдавая ей какую-то тетрадь и листочек, а Стас уставился в потолок. Десять минут, это ж с дубу рухнуть!
Стас потянулся вперед.
– Вероника Васильевна, дайте мне тоже листочек, пожалуйста. И ручку.
Беленькие косички любопытствующе качнулись.
Вероника, прищурив глаза, удивленно посмотрела на Стаса. Пожав плечами, взяла листок со своего стола, ручку. Подойдя к Стасу, опустила их на парту.
– Только прилично веди себя, хорошо? Не знаю, зачем тебе листочек с ручкой, но на парте ничего не рисуй… – прошептала еле слышно, слегка улыбнулась.
– Да вы что, Вероника Васильевна, какие рисунки? И разве я когда-нибудь себя плохо вел? – подмигнул ей Стас, отвечая также тихо.
– Все моменты перечислить? – поинтересовалась Вероника.
– Потом как-нибудь. При личной встрече. Наедине, – Стас выразительно перевел взгляд на первую парту: мелкая аж шею вытянула, как жирафа, лишь бы услышать, о чем шепчется незнакомец с учительницей.
Вероника вернулась за свой стол. Посмотрела на Стаса еще раз – в глазах так и прыгали смешинки – и взяла красную ручку. Перелистнула тетрадку, задумчиво, как школьница, закусила кончик ручки, углубившись в проверку. Стас смотрел на нее краем глаза, не поворачивая головы.
Девчушка, больше не получая информации к размышлению, с громким тяжким вздохом начала корябать в тетрадке.
Стас остался один на один с чистой бумагой в линеечку. Непривычно сжав пальцы на ручке – писать уже почти разучился, все на компьютере печатал – Стас поставил точку на первой строчке сверху.
Снова посмотрел на Веронику, и в сердце будто хлынул поток света, снося все на пути.
Он знал, что сейчас напишет, уже давно. У него было время подумать. Как в нескольких словах сказать человеку, что без него твоя жизнь… нет, не станет глупой и никчемной, хотя и это тоже. Просто потеряет что-то большое, неузнанное, удивительное и светлое.
Стас слегка дрожащей рукой вывел на листке три слова. Сложил его пополам.
На душе стало легко.
– Я все-е, Вероника Васильевна! – воскликнула девчонка, тряся тетрадкой. Встал и Стас: он не очень доверял себе в эту минуту. Широким шагом подошел к столу, где сидела Вероника.
– Я тоже все, – Стас положил сложенный вдвое листок на парту, подвинул уверенным жестом на ее стол. Мелкая как раз стояла рядом и глазенки ее горели, впиваясь в листочек, но Стасу нужен был свидетель, чтобы не струхнуть в последний момент и не забрать малодушно лист обратно.
Потому что писать это Стасу было тяжело. Он никогда настолько не был искренним по отношению к женщине, и никогда ответ не был столь важен для него.
Вероника посмотрела на бумажку. Заправила выбившуюся прядку за ухо, и Стасу захотелось повторить это движение: заправить ее выбивающуюся прядку самому. Он отвернулся, сжав кулаки:
– Мое тож проверьте, Вероника Васильевна.
– А у вас какая работа? – не выдержала девочка.
– Кристина, я думаю, тебе можно уже идти. Я скажу завтра, какая у тебя оценка, – услышал Стас невозмутимый голос Вероники.
– Но вы даже не посмотрели, Вероника Васильевна, – сообщила охотливо девочка, явно не торопясь уходить.
– Проверю попозже. Можешь идти, – спокойный приказ Вероника немного расстроил Кристину, так мечтавшую узнать секрет Стасова листочка. Она медленно собиралась, долго копалась в рюкзаке. Стас смотрел на Веронику, и она смотрела на него, и ее голубые глаза будто светились огоньками изнутри.
– Проверь, – произнес Стас немного непослушными губами, когда Кристина вышла из класса, – там не все, но, мне кажется, здесь написано самое главное. С остальное как-нибудь определимся, лады?
Как подгадал хитрый старикан, что его подарок очень-очень пригодится? Вручать его здесь, в школе, Стас не собирался – хотелось это сделать у себя дома. Сначала – колечко Туза. Через месяц – два (он проконсультируется у Димыча, когда можно) – свое, уж не менее красивое.
При одном условии, которое зависит от нее.
Вероника не ответила, кивнула, улыбаясь. И развернула листок.
«Я тебя люблю».
Это было выведено на одинарном листочке, вырванном из обычной тетрадки. Я такие всегда держу на своем столе, у меня их целая кипа. Ребенок забыл тетрадку, выполняет индивидуальное задание, или работу над ошибками – тогда даешь и не слушаешь никаких стенаний, что «у меня не-ет листка-а, Вероника Васильна-а! Я не могу-у ничего писа-ать!»
Держа листочек, встаю из-за стола. Вчера он не сказал мне ни слова о любви. Просто был всегда рядом: остался на ночь, с пониманием выслушал мой рассказ о школе («Туда ей и надо, шалаве. И мальчишку довела… Дрянь! Хорошо, что менты приехали и всех забрали»), а утром отвез на новое место работы.
«Я приеду, дорогая, за тобой. Не выходи никуда из школы».
Да, мне не сказали ни слова о любви. И все же… Я подозревала, что нравлюсь, но если Стас еще и написал…
– Стас! Ты не прикалываешься по своему обыкновению?
– Я такими вещами не прикалываюсь, – отрезал Стас, – люблю тебя. Я все сказал, добавить нечего… – Он не отвел взгляд, и серые глаза глядели на меня необычайно серьезно, – Блин, ну если ты мне ничего на это не можешь ответить…
– Я тебя люблю, Стас. Уже давно, к сожалению. Ничего не могу с этим поделать. Ты прекрасно знаешь, наверно…
– Ничего я не знаю. Чужие мысли читать не умею, а уж таких правильных училок, как некоторые, тем более, – рука Стаса касается моей талии.
– Но вчера…
– Вчера – это вчера. Может, вчера ты была напугана или благодарна мне без меры – у тебя это случается. Сегодня скажи. Сейчас, – он подходит близко-близко ко мне и смотрит сверху вниз. Его руки железным кольцом обхватывают мою талию, притягивают к себе.
– Я люблю тебя, Стас, – говорю негромко, радостно смотря в ставшие родными серые глаза.
– Слушай, я, конечно, не подарок и не принц на белом коне, но со мной всегда можно договориться. Ты в курсе.
– Да, – кладу свои ладони на его грудь и встаю на цыпочки, – мы договоримся…
Я легонько целую губы Стаса, провожу языком по его нижней губе. Его руки сжимают меня тисками, но Стас отвечает мне таким же легким поцелуем, перерастающим в долгое затяжное безумие, от которого у меня сбивается дыхание.
– Поехали отсюда, что ли? – Стас, оторвавшись от моих губ, недовольно оглядывается по сторонам. Парты и старые стены класса не вдохновляют его на большее, как, впрочем, и меня. – Хотел тебе подарочек небольшой сделать, только его подарю не здесь. На школу у меня аллергия.
– С каких пор?
– Недавно появилась, прикинь? – веселится Стас, улыбаясь во весь рот.
– В подарок опять ножик, Стас? Воздержусь-ка от ножей, мне хватит…
Все равно, что он выдумал. Три слова на листочке. Из людей мне никто никогда не дарил большей ценности.
Еле сдерживаю слезы. Меня выдают, скорее всего, блестяще от соленой воды глаза. И у Стаса глаза странно яркие. Он покашливает, проводит рукой по волосам.
– Нет, не нож, далеко вообще от ножей и прочего. Тебе понравится, дельная вещь…
– Стас, это что? – допытываюсь я, но Стас целует меня еще раз, и тут же пропадает желание задавать любые вопросы.
– Умная, да? Сейчас тебе все выложил. Нет уж… Давай, где твои вещи, поехали…
– Стас, мне нужно собрать тетрадки…
– Завтра. Сегодня отдыхаешь. Собирайся, дорогая. Я тебе даже помогу свалить отсюда как можно раньше…
Но тетрадки я отстояла: Стас, чертыхаясь, сам складывает их в пакет, пока я надеваю куртку.
– Стас, аккуратнее! Они детям еще пригодятся, – увещеваю его, замечая, как небрежно он засовывает детские тетрадочки.
– Все с ними будет хорошо, не переживай!
Я так счастлива!
Счастлива не тем восхитительно обманчивым счастьем, которое застит глаза и заставляет забыть обо всем, кроме него. Наверно, это удел юности, но мое счастье не меньше. Оно другое.
Чувствую, как внутри продолжает гореть что-то ласковое и теплое. Оно разгорелось сейчас ярким пламенем огромного костра – весь мир заполнит – но было и раньше, немного светило мне среди крушений и потерь, иногда становясь совсем-совсем маленьким, крошечным угольком. Мне удалось эту кроху пронести через все, что было. Кажется, мне удалось.
Отче! Благодарю за все-все! Я не знаю тех слов, с которыми могла бы обратиться к тебе: они не в состоянии передать мои чувства. «Отче, будь со мной рядом и никуда не уходи»! А я буду продолжать учиться жить в любви, не завися от радости, не боясь потерь.
Да святится Имя Твое.
