Текст книги "Работа над ошибками (СИ)"

Автор книги: Инесса Клюшина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 30 страниц)

Глава 23

Ты думал – я Ангел с солнечным нимбом,

Парящий чуть выше земли,

Что голосом чистым в ночи предвещает рассвет.

А я же тем временем шла на работу,

Считая в кармане рубли,

И думала: стоит перчатки купить или нет?

Тебе же казалось, что я так воздушно чиста

И близка к небесам,

Но хитрая жизнь нас однажды столкнула с тобой,

И ты рассказал мне о том, что я Ангел,

И все, что ты выдумал сам.

Я слушала миф о себе – Красоте неземной!

Ольга Тишина «Ангел»

– Вероника…

Резко поднимаю голову.

Я проверяла детские тетради. Время – половина третьего. Мой ученик, который должен прийти на репетиторство, заболел, поэтому сегодня я буду без денег, но смогу сделать больше, чем обычно. Всегда нужно делать очень много. Подготовиться к урокам, распечатать материал, найти нужные иллюстрации. К сожалению, из всяческих новшеств современного мира в моем кабинете лишь принтер – подарок родителей школе да старенький компьютер – тоже безвозмездный дар одного из моих учеников, которому родители подарили на День рождения ноутбук, бабушка – планшет, и он отдал Веронике Васильевне свое старое богатство. Но мне хватает, и я Максиму действительно благодарна. Только не нравятся Веронике Васильевне его встречи и «дружба» с Леной… А с ней ситуация тянется, и края не видно. Решать что-то здесь надо, решать…

К моменту, когда в мою дверь зашел Роберт и остановился на пороге, я смотрела в тетрадку очередного пятиклашки, но мыслями была далеко: в том вечере, когда увидела среди стайки девушек белокурую Леночку.

Может, попросить Стаса еще раз туда съездить и проверить, стоит ли она на дороге или нет? А если стоит, тогда что?

А Стас туда поедет?

Какая ты, Вероника, все-таки меркантильная. Он тебе ничем не обязан, и ездить – тоже. Да, ты с ним спишь теперь, не только в шахматы играешь, но что из этого?

Давно не играли уже, кстати. И Стас даже не предлагает. Может, самой предложить?

Улыбаюсь весело. Какие шахматы, о чем вы… Сейчас Стас нашел более перспективное занятие, нежели гроссмейстерские партии. Но я не верю, что они будут брошены навсегда. Стас очень серьезный и амбициозный мальчик, привыкший добиваться успеха во всем.

Улыбка моя потихонечку гаснет. И в деле со мной он тоже добился успеха.

Ну да ладно. За это никто на него не в обиде.

И тут я услышала голос Роберта.

Он чуть нерешительно переминается с ноги на ногу, стоя на пороге. Думаю, стоял он там уже давно, стоял и смотрел, как я в упор гляжу в тетрадку, не переворачивая странички.

– Добрый день, Роберт! – радушно приветствую его я. Не ожидала. Или ожидала?

Он будто получает какую-то команду: проходит к моему столу через весь класс, садится напротив за ученическую парту и смотрит несколько встревоженно.

– Вероника, я на минуточку, иду на вызов к ребенку. Как твои дела? Мы с Марком разволновались, звонили тебе, но телефон был выключен… И в воскресенье тоже…

Да, это так. До обеда в воскресенье я даже и не вспомнила, что забыла его включить. Судорожно включила часа в три, с испугом ожидая, что Стас мне звонил, а я не ответила… Но Стас прислал лишь смс о делах и перезвонил только вечером.

А непринятых звонков от Роберта и в субботу, и в воскресенье было много. Но я не ответила, и понятно, почему.

– Вчера Марк сказал, что видел тебя в школе и ты в добром здравии, что все нормально, поэтому мы успокоились. А сегодня я вот… забежал к тебе на минутку, чтобы удостовериться… – говорит он искренне и с таким беспокойством за меня, что мне самой становится стыдно.

Очень стыдно. Крайне стыдно.

Нужно все рассказать сейчас…

Стоп, Вероника. Что рассказать-то? И как рассказать? Остынь. Может, все иначе, чем тебе кажется. Не так уж ты и нравишься Роберту. И он объявит скоро, что нашел новую претендентку на роль своей жены и матери Марка, а именно – Лену.

– Я… извини, Роберт, что ничего не объяснила. У меня случилось такая беда… Жужик отравился, и мне уже было ни до каких поездок.

– Твоя собака, да? А что с ним было? Понос, рвота?

– Да-да… – прости меня, Жужа! Долгих лет тебе и крепкого здоровья!

– К ветеринару? – осведомился Роберт, по-деловому переходя на профессиональный прием «вопрос-ответ». Конечно, он же врач, а животные – как дети…

– Да, пришлось брать такси и везти.

– Энтерит?

– Я…я не знаю, – не будем попадаться на каверзных вопросах. Я ведь не имею представления, что это слово-то значит, – ветеринар что-то вколол…и в воскресенье тоже на такси…извини, но моя собака – это все, что у меня есть, и мне очень…

– Можешь ничего не говорить, Вероника. Я понимаю тебя. Но почему ты ко мне не обратилась за помощью? У меня же машина. Я бы довез. Конечно, я не ветеринар, но первую помощь оказать бы смог, конечно, если это не чумка и прочая гадость… Он съел что-то не то?

– Скорее всего. Роберт, мне очень жаль, что так вышло…

– Ничего страшного, Вероника, не случилось, и тебе не нужно извиняться. Мы с Марком в гостиницу не поехали, но ни капли не пожалели, что не поехали, – Роберт пожимает плечами и улыбается так открыто, – просидели дома все воскресенье, пили чай с пряниками, смотрели фильмы, вместе осваивали выжигание по дереву…только не хватало тебя. Мне. Ну… и Марку тоже.

И он смотрит на меня, а потом опускает глаза, и выражение его лица… Его не сыграешь.

А Веронике – душевная боль чуть не до слез. «Только не хватало тебя. Мне».

Отче, почему люди всегда получают не то, что они хотят? Или – то, но совершенно не вовремя?

– Мне… мне очень приятно, Роберт, что вы ко мне хорошо относитесь с Марком…

– Хорошо? Просто хорошо, Вероника? – грустно смотрит на меня Роберт, – хорошо – и только?

У него очень усталый и потерянный вид, замечаю внезапно. Да, он аккуратно подстрижен, щегольски одет, и носит черное пальто с прямо-таки заграничным лоском, но – ничего не скрыть. Я знаю, откуда эта потерянность и усталость – сама ее вижу каждый день в зеркале.

От того, что твой сын растет без матери, а ты слишком самокритичен и не мнишь, что можешь заменить ее собой. От того, что тяжело справляться одному со всем на свете. От того, что вечерами ложишься спать в свою холодную одинокую постель и не знаешь, сколько это будет длиться – год, два, десять? Ведь нужно найти своего человека, близкого тебе по духу, или хотя бы того, кто нравится. А если человечка нужного рядом не оказывается?

Роберт похож на меня. Будет лучше один, чем вместе с кем попало.

Но на мой восхищенный порыв души, который вот-вот оторвется от земли и полетит ввысь, поднимает голову прелюбезнейший червяк сомнения и душит его на корню.

Нет близкого человека, говорите? А как же Лена в болотно-зеленой юбке в пол? Вот уж кто и все принципы разделяет, и что хочешь для тебя сделает. Не нравится?

Насильно мил не будешь. Помнишь об этом, Вероника?

Так почему ж ты с ней не поговоришь и всю правду не расскажешь, чтобы больше не надеялась? Держишь на черный день?

«Вероника-а! Перестань язвить», – говаривала мне моя мама.

Ну что за дурацкий характер! Никому доверия нет.

– Я, наверное, не умею говорить о своих чувствах и слишком замкнутый, да? Но мне казалось, что…а, извини, – Роберт делает попытку отвернуться, но я протягиваю руку и останавливаю его:

– Роберт, я… я понимаю.

Смотрю с великим участием на Роберта. Насильно мил не будешь – это так.

Но у меня прямо-таки насильно?

Он будет очень заботливым отцом и мужем. Он не бросит меня и не скажет злого слова, лишь бы продемонстрировать, какой он крутой и какая я неудачница и бедная золушка.

И он мне нравится.

Не до такой скручивающей неведомой боли, которую я чувствую, когда думаю о Стасе. «Нравится» по отношению к Роберту – взвешенное, спокойное, будничное.

И он не побоялся первым сказать о своих чувствах ко мне – а это, знаете ли, похвально. И встречается у мужчин нечасто. И если встречается, то все обычно бывает не просто так, а в случае с Робертом, возможно, будет серьезно…

– Я ценю, Роберт, твое отношение… Ой, тоже не умею говорить! Когда надо сказать важные вещи, слов обычно не находится, правда? – Роберт кивает в знак согласия, улыбается мне той же улыбкой, что и у меня сейчас на лице – немного испуганной из-за того, что перед человеком раскрываешь все самое личное, признаешься ему в своих привязанностях.

– Вероника, ты мне очень нравишься. Очень. Ты, наверно, давно это поняла.

– Поняла.

Не скажу, что поняла давно, и не скажу, что особо размышляла над этим: все мои мысли были заполнены Стасом. Почти всегда – только Стасом.

А начавшиеся отношения затмили даже воспоминания о Роберте, их напрочь смели страстные объятия и поцелуи Стаса.

Секс со Стасом – это очень здорово, конечно. Да дело в том, что он вряд ли куда-то выведет. А здесь честно признаются в своих симпатиях, намекая на серьезные отношения…

Кошмар. Просто кошмар.

Роберт, где ты был два года назад? Нет, хотя бы год назад? Полгода назад?

Он жил в Питере два года назад, у него была большая счастливая семья. И ты, Вероника, тогда была ему не нужна. О тебе бы Роберт ничего не узнал и, если бы не трагедия, он бы никогда не переехал в твой город…

Зато теперь рядом с тобой двое мужчин. С одним у тебя сумасшедший секс – будто идешь по краю, а эмоции другого – твое зеркало, и ты понимаешь его боль без слов. Кого выбрать-то?

– Ты…вы с Марком мне тоже очень нравитесь. Думаю, Роберт, нам надо продолжить наше общение, – говорю лукаво. Серьезные вещи обсуждать пока рано. И я, и он это понимаем. Роберт согласен: он кивает, довольный. Я не растоптала его чувства, не ответила равнодушным «фи» на его откровенное признание. Но и не стала сильно обнадеживать.

Финал нашей истории с Робертом открыт, и действие только начинается.

А еще есть Стас, который ждет меня в машине около школы – он прислал смс, что будет через двадцать минут, и они уже почти закончились…

– Может, пройдешься со мной? До крыльца школы? А потом я пойду на вызов к ребенку. Он недалеко здесь от школы живет. Так хочется побольше с тобой побыть…

– Боюсь заболеть. Простыну…

– Накинешь куртку? Всего на крыльцо? Но ты права, не надо, что я…

– Подожди, Роберт. Я провожу…

Рано или поздно, если я буду вести двойную игру, это случится. Пусть это случится раньше, чем я полностью увязну в тягучих, как мед, и засасывающих, как болото, своих чувствах к Стасу.

Пусть знает.

Мои руки дрожали, пока я надевала куртку.

Нет, я не выйду на крыльцо ни в коем случае. Провожу до первого этажа – и все.

Могу же около лестницы передумать? Или вспомнить о неотложном деле, как это любит делать Нина Петровна?

Мы подходим к лестнице и начинаем спускаться вниз, а навстречу, рассекая волны нашей взаимной приязни с Робертом, на всех парусах несется… Нина Петровна.

Только ее вспомнишь, а она тут как тут. Интуиция? Экстрасенсорные способности? Или мечта подловить меня на чем-нибудь провокационном и из школы выпроводить?

Обложили меня, обложили. Со всех сторон. Не хватает только Стаса. Но и он где-то на подходе. Вопрос – зайдет ли в школу?

– Верони-ика Васи-ильева, – тянет Нина Петровна, а глазами так и сверкает на Роберта. Хана мормончику, как бы сказал мой десятый.

– Здравствуйте, Нина Петровна, – официально выговариваю я, но глазами сверкаю не меньше. «Нина Петровна, идите вы лесом… то есть – мимо».

– Я смотрю, родители у пятых классов чрезвычайно заботливы… и часто ходят к учителям. Правда, Вероника?

Стерва!

– Да, Нина Петровна, – спускаюсь дальше, стараясь не обращать на нее внимания. Роберт идет за мной – он не разбирается в наших с Ниной Петровной отношениях, просто он воспитан и сдержан, а внешне эта хитрюга ведет себя очень непринужденно. Только я понимаю всю тонкость ее эзоповского языка, да и направлен этот язык исключительно ко мне. Не к Роберту. До него моей змее нет особого дела. Так, покричать о сектантах. А вот я и Роберт – в ее понятии несовместимые вещи.

И нет мне прощения.

– Вероника Васильевна, обязательно порекомендуйте активному родителю принять участие… – Нина Петровна меняет курс и спускается по лестнице следом за нами.

– Конечно, – перебиваю Нину Петровну, – я только за!

Школьный холл, почти безлюдный в это время. На скамейке, рядом со столом охранника и вахтера, сидит Стас. Небрежная спокойная поза: ноги вытянуты и скрещены, спиной упирается в стену, глаза прикрыты. Но уже – нет, не спокойная. Увидел.

Впервые в жизни я благодарна Нине Петровне. При ней Роберт не позволит себе никаких вольностей, вежливо попрощается и уйдет. Не целовать же меня в щечку при этой востроглазой мымре?

– До свидания, Роберт, – изо всех сил пытаюсь улыбнуться.

Чувствую, как воздух обретает плотность и свойства бензина. Он давит на меня. Еще немножко, лишь чиркни спичкой – и школьный холл взорвется, – приходите еще…

Краем глаза я замечаю, как Стас поднимается со скамьи.

– Я позвоню, Вероника Васильевна, – Роберт принимает мою игру.

– Сделайте одолжение…

Стас направляется к нам.

Роберт прощается и идет навстречу Стасу.

Мое сердце замирает. Я впервые вижу их вместе, и это доводит меня чуть ли не до шока.

Такие разные. Выдержанное черное пальто – и распахнутая кожаная куртка. Аккуратно подстриженные темные волосы с благородной проседью – и короткий ежик светлых волос. Доброе и понимающее выражение лица Роберта – и словно высеченное из камня бесстрастное лицо Стаса. Но все равно самое главное – не в этом, не в этом…

Как в замедленной съемке наблюдаю, как они проходят мимо друг друга.

Стас бросает на Роберта короткий настороженный взгляд. Роберт же, кажется, даже не посмотрел на Стаса, полностью погруженный в свои мысли.

Они расходятся в разные стороны. Роберт – к входной двери, Стас идет ко мне и Нине Петровне, все еще стоящей рядом.

Только сейчас я замечаю, что задержала дыхание. И выдыхаю как можно бесшумнее.

Роберт уже в дверях…

– Вероника? Твое завтрашнее занятие с Марком – в силе?

На громкий голос Роберта оборачивается Стас. Горло перехватывает – не могу говорить, только молча киваю, как китайский болванчик. Роберт открывает дверь и выходит из школы.

А Стас после небольшой заминки с вопросом Роберта продолжает идти ко мне, и в глаза ему лучше не глядеть.

– Значит, вот какой у Марка папочка заботливый, что к молоденьким учительницам подкатывает без зазрения совести, – злой язык Нины Петровны не знает удержу. И все это слышит подходящий к нам Стас. Нина Петровна полна праведным гневом и не собирается говорить тихо:

– Нет, мало того, что он – мормон…

– Через пять минут жду тебя в машине. Не опаздывай, дорогая. Пожалеешь, – голос подошедшего Стаса негромок, но четок, и в нем прозвучала такая интонация, что Нина Петровна аж поперхнулась и натужно закашлялась.

Я не стала смотреть в глаза Стаса. Мне тоже хватило его негромкого, но безжизненного голоса.

Стас разворачивается и быстро уходит. На его по-армейски прямую осанку и широкие плечи мы смотрим с Ниной Петровной вдвоем.

И надо видеть вконец выпученные и ошалевшие глаза Нины Петровны.

А я впервые в жизни позволяю себе то, что никогда не позволяла раньше и вряд ли бы разрешила себе когда-нибудь, хотя часто хотелось сильно-сильно…

– Мать вашу, Нина Петровна! Может, стоило поорать на всю школу, как вы любите делать? У вас отлично получается…

– Да я…да что я… – Нина Петровна удивлена настолько, что не находит слов.

Но мне теперь все равно. Я бегу вверх по лестнице в свой кабинет. Уже четыре минуты с копейками секунд. Могу не уложиться в назначенное время.

Если через пять минут не подойду к его машине, он…он уедет? Мы больше не увидимся?

Теперь хана мне. И нашим со Стасом отношениям, скорее всего, тоже.

Задерживаю дыхание, медленно выдыхаю. Оставляю немного неаккуратно разложенные тетрадки на столе, бросаю в сумку несколько методичек и быстро одеваюсь. Ждать больше пяти минут Стас вряд ли будет.

Отлично, Вероника. Разговор ваш состоится. Только что ты Стасу скажешь?

Во-первых, бесполезно оправдываться.

Во-вторых, никакого компромата не было. Ну, пришел ко мне Роберт. Я учу его сына, между прочим, так что разговоры мормона со мной – это не что-то из ряда вон выходящее.

И в самых главных: я Стасу – никто. И звать меня – вы сами знаете, как. Подружка по шахматам. И это он мне решил сказать «пожалеешь»?

Теперь уже я наполняюсь праведным гневом. Заразный, кажется.

С какой радости Стас решил сунуться в мою личную жизнь? Неужели ревнует? Не верю.

Ревность отпадает. Хотя, может, немножко ее и имеется. Все-таки наши отношения перешли в горизонтальное положение, я игрушка новая, не потрепанная еще. Такую отдавать жалко.

Ему, в конечном итоге, плевать на мое счастливое будущее. Думает только о себе и своем удобстве…

Закрываю кабинет, спускаюсь вниз. Нины Петровны нигде не наблюдается: сидит, наверно, как сыч, в своем шикарном, отремонтированном родителями кабинете. И переваривает огромное количество новой информации о Веронике.

Завтра будет очень интересно послушать интерпретацию Вероникиных похождений, рассказанных самой правдивой сказочницей всех времен и народов.

Но пока школьные сказки мне совершенно безразличны – решить бы глобальную проблему, маячащую на горизонте.

Я, правда, не понимаю, откуда появился жесткий тон Стаса. Скорее всего, опять будет говорить, что мормоны – не друзья человека, а тем более – не друзья женщин.

Открываю входную дверь школы и задерживаюсь на крыльце, оглядываясь по сторонам. Стаса не заметить невозможно. Он, как обычно, стоит около машины. Руки скрещены на груди. Ни движения.

Не холодно ему?

Как ни в чем не бывало, с милой улыбкой на лице, подхожу к Стасу.

– Садись в машину, – кивает он мне. Тон его голоса будто бы обычный: спокойный, будничный. Отошел, что ли? Ну, немножко разозлился, бывает. Только почему разозлился?

Сажусь в машину, сохраняя на лице мирную полуулыбку из серии «все в моей жизни замечательно». Стас садится в машину, захлопывает дверь. Включает мотор и печку.

– Замерз? – сочувственно спрашиваю я. Стас дергает плечом.

– Я привыкший. Это для тебя.

– Спасибо, – я очень благодарна Стасу за такие мелочи. Заметил, что я почти всегда мерзну…

– А теперь, дорогая, скажи мне, что этот придурок опять делает рядом с тобой? – Стас не реагирует на мое спокойнейшее выражение лица. Поворачивается и смотрит прищуренными глазами на меня.

Какой он…нет, даже не красивый, даже не мужественный. И не сексуальный, и не еще тысяча эпитетов, которые, впрочем, тоже бы ему подошли.

Какой знакомый до боли.

– Я учу его сына, – невозмутимо говорю я.

Стас игнорирует мои слова.

– Сына его…

– Врать переставай. Говори как есть, – холодный тон такого родного голоса.

– Хорошо – пожимаю плечами я, – как скажешь. Роберт предложил мне встречаться, а в перспективе – серьезные отношения. Возможно.

– Согласилась, что ли? – саркастический вопрос Стаса.

– Да, – отвечаю просто.

Стас насмешливо цокает языком.

– Веронич-ка! Дурью не майся…

– Я не маюсь. Я замуж хочу выйти. Замуж, Стас, понимаешь? Чтобы меня любили, уважали… Чтобы у меня были свои дети, а не только те, которых я учу…и которые на самом деле мне чужие…

Молчание – мне ответ.

Извините, Стас как – вас– там-по – батюшке. Наболело. А вы спросили не вовремя.

Мне вдруг стало легче от того, что я искренне призналась, о чем мечтаю. Легче – и одновременно тяжелее.

Стас-то точно не разделит мои мечты.

– Ну, ты мне Америку не открыла, – теперь уже Стас – сама невозмутимость, – ты и раньше говорила что-то подобное. Но, Вероника… выйти замуж за мормона? Я тебе уже раз десять повторил: он тебе мозги промывает с замужеством. Все мы, мужчины, хотим одного и того же…

– Не одного и того же, – отвечаю убежденно, – у него на кону – серьезные отношения. У тебя, Стас, не знаю. Скорее всего, нет. Это все прекрасно, что мы с тобой…

– Я понял, что мы с тобой. Я не понял, зачем тебе мормон, когда есть тысячи нормальных мужиков. И тебе в который раз повторяю, Вероничка, зайка моя. Мормон – не выход. Он не нужен тебе. Так он и разбежался – тебя замуж брать. Даже если возьмет…не стоит жизнь связывать с сектантом. Кто угодно, только не наркоманы, алкоголики и сектанты. Запиши себе на листочке и выучи наизусть.

– Можешь не учить меня, Стас. Я сама решу, с кем мне связать свою жизнь.

– О-о-о…Вероничка клычки показывает, прикольно. Да ты моя лапочка…

– Хватит смеяться. По мне, он…очень хороший человек. С ним, конечно, нужно бы еще пообщаться…

Стас многозначительно поднимает брови.

– Ты уж определись. Или хороший – или пообщаться.

Как же мне хочется хоть однажды выглядеть перед Стасом независимой и успешной! И чтобы он не мог возражать и издеваться. Детское желание, конечно. Но неужели я запомню наши встречи с ним как одну постоянную насмешку? Мне бы не хотелось. Хочется сохранить о нем совсем другие воспоминания…

– Стас, Роберт – человек верующий А верующие всегда помнят, что ты держишь ответ не только перед собой, но и перед Богом. Это больше, чем совесть… Трудно описать мышление верующего человека, но у Роберта по определению есть и нравственные ценности, и ориентир в жизни, это ясно сразу…

– Вероничка, видишь ли, верующий верующему рознь. Ты, может быть, и держишь ответ. А он? Уверена, что мормон на сто процентов правильный?

– Нет, Стас. Не уверена. Поэтому мне стоит с ним еще пообщаться. Понаблюдать, поговорить, а потом будет понятно, нужен ли мне этот человек. Только одно меня смущает…

– Дай-ка угадаю. Я, что ли? Желаешь сказать мне аривидерчи, зайка?

– Нет, – говорю почти беззвучно, стараясь не глядеть на Стаса, – нет…

И закрываю глаза. Вот и подошли мы к красной черте. Я мечтала, что она нескоро наступит, что смогу оттянуть разговор и побыть со Стасом еще немного.

Режьте меня. Не могу сказать Стасу «прощай». Но обманывать не стану.

Я сказала все, что есть. Пусть будет так, как будет.

– Мне, конечно, не хочется с тобой расставаться. В любом случае, спасибо тебе, Стас. За все… – слезы душат меня. Невыносимо тяжело расставаться с тем, что тебе очень-очень дорого.

– Знаешь, Вероничка, – профиль Стаса, на который я кошусь, максимально незаметно смахивая слезинки с ресниц, четок и бесстрастен, – не нравится мне твой фрукт. Ладно, если уж ты такая упертая и ищешь чего-то великого, встречайся с ним. Я же не могу тебе ничего запретить. Встречайся, общайся, гуляй. Рассуждайте о Боге, о всяких там моральных ценностях… У меня одно условие. Спать ты будешь со мной. Только со мной.

Цепенею от слов Стаса. Но отдаю себе отчет, что запрыгала от радости сейчас, если бы могла.

Может, я и плохая. Но меня сейчас все устраивает.

– Если я узнаю, что ты переспала с ним – мы расстаемся. Делить женщину еще с кем-то – последнее дело. Я против. Захочется с ним трахнуться – предупредишь меня заранее, и разбежимся. Нормуль?

– Да… – не нахожу слов. Как Стас мог подумать, что я смогу встречаться и спать сразу с двумя? Я тут скрыть-то едва намечающиеся отношения с мормоном не умею! А как уж меня совесть кушает за любой проступок…

– Невысокого ты обо мне мнения, – говорю тихо и обиженно.

– Жизнь научила, – Стасу все равно на мою обиду.

– Может, не там учился? – иногда я могу сказать, как говорится, не в бровь, а в глаз. Редко, но получается. Оборону Стаса я пробила: на несколько секунд он даже растерялся, не зная, что ответить. Но после решил не заметить мой вопрос:

– Мормон не подходит тебе, дорогая. Говорю как друг. Хороший друг, которому не все равно, что ты творишь. А творишь ты чрезвычайно много и плодотворно… Не надо с ним ничего иметь общего. Присмотрись внимательнее, послушай, что он говорит. Думаю, поймешь однажды, что Стасик был прав.

– А ты знаешь, кто мне подходит?

– Нет, – усмехается Стас, – но я знаю, что мормоны не подходят никому, кто не мормоны. И, надеюсь, ты не собираешься становиться мормонкой, – он вдруг резко хватает меня за руку и больно дергает к себе. И несколько секунд я смотрю в прищуренные серые глаза Стаса, полные ярости.

– Бл…дь, попробуй только покреститься в эту веру. Узнаю – я ему морду набью, поняла? Чтобы не была такой смазливой… А тебя… – и замолкает так же неожиданно, отталкивает от себя.

Плюхаюсь на свое место. Удивительно, но мне ничуть не страшно.

– А со мной что сделаешь? – интересуюсь нахально. Так и подмывает узнать секрет.

– Получишь.

– Получу? А бить будешь на каком основании?

– А тебе кто сказал, что бить буду? – жесткий голос Стаса – и голодный взгляд. Внизу живота сводит мышцы в один большой комок, становится жарко, словно по венам пробегает огонь.

– Стас, если я надумаю с ним спать, ты услышишь об этом первый. Клянусь, – твердо говорю я, – по-другому не умею.

– Я знаю, – легкая улыбка появляется на лице Стаса, – ты честная и наивная девочка. Таких баб надо под стекло и в музейку сдавать – сейчас не век наивности. Поэтому не хочу, чтобы какой-то мормон наобещал х. н знает что, а ты поверила и повелась. Надо же мозги иметь…

– Я их имею, Стас! Я же не сказала, что всецело доверяю Роберту.

– Про твои мозги – спорный вопрос. Имела бы их, с мормоном в жизни не связалась.

Глубоко вздыхаю и считаю до двадцати. Доказывать Стасу, что мормоны тоже люди – бесполезное занятие. Стас не хочет развивать тему, как и я.

– Ладно, поехали, наивная моя.

– Тебе не нравятся наивные. Зачем со мной связался? – сегодня мое нахальство не знает предела.

– В шахматы играешь хорошо, – губы Стаса кривит многозначительная ухмылка, а я опускаю глаза и чуть-чуть краснею.

Ухмылка Стаса еще шире:

– Поехали. Ко мне в гости. Поиграем.

Если бы Стасу кто-нибудь объяснил, чем руководствуются бабы, пытаясь изменить свою судьбу, он бы был этому человеку премного благодарен.

Ну что тебе не нравится? Только-только начали спать вместе. Стас не задумывался о развитии отношений – и не хотел думать. Идет как идет. Что тебя не устраивает? Живи и радуйся каждому дню. Стас всегда так жил. Потому и дни в армии никогда для него не тянулись – он был здесь и сейчас, а не так, как некоторые: «Вот дотяну до конца контракта, тогда и заживу». Глупая точка зрения.

До конца ведь и не дожить можно, всякое случается, а уж глупых смертей сколько…

Но с правильными вечно все наперекосяк. Ладно бы, Стас еще понял, если бы какие-то претензии по поводу свадьбы она бы предъявила к нему. Он бы быстро расставил все приоритеты.

Но собираться замуж за мормона и перестать встречаться со Стасом, когда и секс вроде классный, и общаются неплохо? Кидаться куда-то лишь потому, что там вроде предлагают серьезные отношения, а Стас их не предлагает? Дурдом.

Стасу стало в какой-то момент даже жаль Веронику. А потом накатила обида – значит, Стас левый какой-то? С ним каши не сваришь, поэтому надо искать другого, поэтому даже придурочный мормон лучше Стаса. Он же подарит штамп в паспорте и деток!

А Стас о себе почему-то всегда думал по-другому. Он знал, что никогда никого не оставит в беде. Не оставит и Веронику, черт бы ее побрал. Ну, может, пока не обещает свадьбы, но у них ничего и не начиналось серьезного пока. Или уже началось?

От крамольных мыслей Стасу становилось жутко.

Нет, нет. Таким, как Вероника, не место в его жизни.

А кому место? Уже никому.

Он так привык. Проще, легче, удобнее. Стас серьезно относился ко всяким свадьбам. Наверное, даже слишком серьезно.

«Держи дистанцию», – улыбался Командир. Он говорил о других вещах, но Стас взял эти слова девизом ко всей своей жизни.

Но Вероника поняла. Она и не пыталась дистанцию нарушить.

Она просто мечтает стать счастливой.

«Я замуж хочу выйти. Замуж, Стас, понимаешь? Чтобы меня любили, уважали… Чтобы у меня были свои дети, а не только те, которых я учу…и которые на самом деле мне чужие…»

Стас даже растерялся. Еще бы. Когда тебя открытым текстом ставят в известность, что хотят детей и замуж, и уже, в принципе, нашли подходящего мужика, а ты рассчитывал несколько на другое – это, знаете ли, шокирующе.

И главное – что сказать в ответ? Что сказать-то?

«А сейчас – песТня!» – важно объявил бы Пуля, и затянул матерные частушки. Этот гад всегда умел и развеселить, и от ответа уйти. Стас тоже умел, но хуже, потому что такую непринужденность в щекотливых вопросах, как у Пули, еще поискать. Пуля, дебил, что ты наделал…

Стас заострил внимание к секте, потому что больше его заострить было не на чем. Мол, сектант и прочее. Ему и раньше не понравилось это обстоятельство, да и само появление мормона напрягало. Откуда появился этот хмырь? Стас очень надеялся, что после того, как Вероника прогуляла свидание, мормон сделает ей ручкой и пойдет искать себе мормонку. Ан нет, не вышло. Прицепился, как клещ.

Все дело в мелком. Сын Веронику любит, и папашка туда же…

А может, и не в мелком дело. Но по-любому – мормон Стасу теперь попортит нервы, сам того не ведая. Интеллигент хренов. Пальтецо, седые височки, мятый какой-то от усталости…

И чего тебе, доктор, на заднице ровно не сиделось?

Но через эту браваду Стас осознавал, что дело его – дрянь.

Вероника уйдет. Как пить дать. Правильные всегда выберут доктора с ребенком. Может, она и немного еще повстречается со Стасом, но каждый день следует ждать спокойной фразы: «Мы с тобой больше не увидимся».

Подобного у Стаса никогда не было.

Ее нужно было наказать так же, как Алиску. Разорвать всякие отношения, или хотя бы пригрозить прекратить встречаться – на совсем уж худой конец. Попугать зомбированием сект…

Ну и кто бы от этого выиграл? Мормон?

Стас давно так не психовал. Ладно, что сидит он в одиночестве на кухне, а не на людях.

«Никогда не показывай сильных эмоций, Счастливчик. Людьми так легко манипулировать! Точнее, легко манипулировать их страстями…»

Стас это правило всегда выполнял.

Но жизнь сама манипулирует тобой. Тут уж хоть показывай свои чувства, хоть не показывай.

«А ты другие, Стас, чувства изображай. Чтобы люди думали, что они тобой манипулируют, а ты сам ими как хочешь крутишь. Правильно, Командир?»

«Умник великий, Пуля!»

Как же их обоих не хватает Стасу…

У тебя все есть. Ты многого достиг, и еще есть перспективы. Но ты несчастлив. Понимаешь теперь, на вершине, что чего-то в жизни недопонял и слишком много потерял.

А рядом с Вероникой становилось теплее. Реально. Есть у нее непонятное свойство – согревать своим присутствием. Раньше она согревала сердце Стаса, потому что он всегда помнил, что ей намного хуже, чем ему, и отчасти ее жалел. А потом она развлекала своей восторженной болтовней о школе, собаке, – да о чем угодно! – самого Стаса. Говорила искренне, не задумываясь, как Стас отнесется к ее словам.

Сам Стас давно разучился искренне и радостно разговаривать. Слушал, дивился и немного завидовал, что цинизм не коснулся Веронички своим всепроникающим дыханием. Как ребенок, ей-богу. Пострадавший, настороженный, недоверчивый, но всегда благодарный за любое проявление теплого чувства ребенок.