Текст книги "Работа над ошибками (СИ)"
Автор книги: Инесса Клюшина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 30 страниц)
Стас уважал сильных людей.
Командир бы от такой был без ума. Пуля поворчал для вида, что не очень хороша и сексуальна, но потом бы зауважал. А сам Стас пока не решил, как к такой относиться.
Надо рвать сейчас. Сегодня. Но Стас прекрасно отдавал себе отчет в том, что этого не сделает.
Хотя бы потому, что у училки опять проблемы. Такая маленькая и незаметная, а сколько шуму вокруг!
Валентина Ивановна его подробненько расспросила, что там за дела будут у Вероники с Егором, а Стас уверил ее, что никаких дел не планируется. Он, Стас, свободен, и все возьмет на себя.
Валентина Ивановна дальше произнесла торжественную речь, мол, какой Стас настоящий мужчина, тем более что переговоры с Лехой, затянувшиеся на час с лишним, у него удались на славу.
А Стас посмеивался про себя.
Вероничка, Стасик для тебя свободен. Целиком и полностью. И скоро ты узнаешь, детка, все грани этой свободы.
Завтра с утра Стас незаметно понаблюдает за тобой, когда ты гуляешь с Жужиком, и проводит до школы. В обед – случайно будет ждать у школы.
А дальше ты получишь от Стаса по первое число, дорогая…
– Вероника Васильевна, я принесла сочинение по «Преступлению и наказанию», – Лена Савальцева замерла у моего стола. Светлая блузка, темные жилетка и брюки. Кроме туши и немного румян, косметики на лице Лены нет. В школе она красится скромнее, чем некоторые активистки-отличницы. Задаю себе вопрос снова и снова: мне все привидилось там, на дороге?
Выдает Лену только лицо, тревожное и замкнутое. Вероника, ты не ошиблась, и ничего не закончилось. Увы!
– Давай его сюда, – и двойной листок перекочевывает в мои руки. Бросаю мимолетный взгляд на написанное. «Основной идеей психологического романа „Преступление и наказание“ является…». Хоть бы немножко переделала, а не бездумно списывала с интернета.
– Завтра проверю, – моя доброжелательная улыбка в комплекте.
Лена не уходит.
– Вероника Васильевна, вы… никому не сказали?
В классе не осталось никого: лишь у входа стоит Максим, ожидающий Лену. Но девочка говорит почти шепотом, так что он не услышит.
Смотрю совершенно бесстрастно в нервное Анино лицо. А не решается ли в этот момент моя жизнь?
– Мы же договорились с тобой, правда? – мой ответ столь же доброжелателен, что и прошлая улыбка. А дальше я использую заимствованный у Нины Петровны прием, а именно: говорю с нужной долей пафоса:
– Я знаю: если ты мне обещала, значит, сделала. Не может быть такого, чтобы ты обещала – и не исполнила свое слово. Так что можешь не волноваться. Я очень рада, что проблема решена!
Если сказать просто так – никто тебе не поверит. Нужна волшебная интонация Нины Петровны и предельная искренность – как внутри, так и снаружи. Вредная бабка всегда верит в то, что она говорит. Верит именно в эту минуту.
Я хорошо выучила в свое время подобную интонацию, и убедить Лену мне удается.
– Да… Я – все.
– Не сомневалась.
– Точно все.
Вранье, вранье… И еще – это чужая жизнь. Проглотим все, проглотим…
Я улыбаюсь снова и смотрю на Лену спокойный открытым взглядом.
Главное, чтобы чужая жизнь не прервала и не искорежила твою.
– И поэтому, Вероника, советую тебе не доверять артистизму Лены.
Роза Андреевна и я неспешно идем к моему дому.
Ноябрь заканчивается, и вчера выпала мелкая-мелкая крупка снега, но о первом его явлении говорить пока рановато: белизна сразу же растаяла, смешавшись с грязью.
Я иду, низко опустив голову, и мне сейчас не до Лены и мудрых слов Розы Андреевны. Как я поняла, у нас наступило хрупкое перемирие с Леной, а загадывать на будущее не имеет смысла.
Теперь я могу думать только об одном человеке. На переменах между уроками, да и на самих уроках, когда я давала время для самостоятельной работы пятиклассникам, я всякий раз вспоминала вчерашний вечер и урок в плетеной гостиной Стаса, но особенно – незабываемые несколько минут на полу.
Именно незабываемые. Наверное, я ждала этого слишком долго, и уже давно утратила надежду на что-либо подобное, и вдруг получила желаемое по воле и вовсе непредвиденного случая, но разве я когда-нибудь пожалуюсь?
Все понимаю, Отче. Стас – не тот человек, который нужен мне. Я мечтаю о дружной семье, о человеке, который примет меня такой, какая я есть, и не позволит себе грубого обидного слова.
Стас был всегда лишь далекой мечтой, прекрасной оттого, что она далека. При приближении к ней колдовство рассеивается, и…
Как говорится, никогда не подходите близко к своей недостижимой мечте во избежание разочарования!
Но он мне все равно продолжает нравиться. Странно, правда?
Разочек. Всего лишь разочек. Чтобы через много-много лет могла подумать: у меня это было, и я могу вспомнить…
Я сейчас похожа на маленького ребенка, который ходит вокруг чужого торта. Ему категорически запретили его есть взрослые: он вреден для малыша. Мало того, торт предназначается не ребенку, а отойдет кому-то дорогим призом. И малыш все же умудрился откусить от него в незаметном местечке крошечный кусочек…
Но может быть и другой исход. Можно полностью погрузиться в торт лицом, облизывая пальцы и свое довольное личико. Или отламывать от торта большие кусищи, и с наслаждением засовывать их в рот, или отломить совсем чуть-чуть, самую малость. Но финал будет в любом случае предсказуем и трагичен.
Посему воздержимся.
– Вероника, ты слушаешь меня? – я поднимаю глаза от земли:
– Да, Роза Андреевна.
– А это не знакомый твой молодой человек идет нам навстречу? Ну тот, который…
И это тоже было предсказуемо. Я глубоко вздыхаю от неожиданности и непонятной радости: к нам, поднявшись со скамейки около моего дома, направляется Стас. Сегодня довольно холодно, но он, как всегда, без шапки и в расстегнутой куртке. Видный высокий мужчина с холодным волевым лицом, запрещенный торт всех идиоток вроде меня.
Человек, способный убить все твои надежды коротким равнодушным словом. И подаривший мне самые замечательные мгновения в жизни.
Успокойтесь, Золушка. Не впадайте в экстаз. Вы для Стаса то же, что и все его остальные женщины, если не меньше, и относится он к вам соответствующе – свободно и непринужденно. И если для тебя, Вероника, секс – слияние душ и максимально возможная открытость, то для него – всего лишь шанс хорошо потрахаться. А вы тут фантазируете себе… вот незадача.
– Нам нужно к этому молодому человеку подходить? – поправляя очки, спрашивает Роза Андреевна. Дружелюбнейшее выражение лица Стаса и приветственный взмах руки динозавра школьных интриг обмануть не сумели. «Нужно обойти», – готовлюсь сказать я, но выпаливаю другое:
– А почему нам не нужно подходить?
И на что я надеюсь, объясните мне кто-нибудь.
Еще разочек. От одного раза плохо никому не будет, правильно? И один раз ни к чему не обязывает, да? Я не смогу влюбиться настолько, что будет очень больно, когда увижу Стаса и Алису вновь где-нибудь в кафе. И ревность не смутит моей души, как не смутят ее и лучики надежды.
А пока мы подходим все ближе, и Стас идет к нам с Розой Андреевной навстречу.
– Здравствуйте, – он собран и очень корректен.
– И вам здравствуйте, – говорит Роза Андреевна тоном, в котором легко слышится недоверие. «Не пытайся мне запудрить мозги, мальчик. Вижу тебя насквозь».
– Мы пойдем, Роза Андреевна, – говорю примирительно. Не хватало мне только здесь баталии Розы Андреевны.
– Ну-ну, – отвечает моя зоркая компаньонка, – завтра к восьми, Вероника, не забудь. Твой класс дежурит.
– Это в субботу к восьми? – спрашивает Стас, и Роза Андреевна смеривает его пронзительным взглядом:
– А мы, молодой человек, бюджетники. Во сколько скажут, во столько приходим. Счастливо, Вероника.
– Счастливо. До завтра!
– Серьезно все у вас, – это Стас говорит, смотря вслед удаляющейся Розе Андреевне. Я осталась со Стасом один на один.
– Ничего сказать мне не хочешь, дорогая? – Стас берет меня за руку и сжимает мою ладонь мертвой хваткой. Да не убегу я никуда, Стас. Не набегаешься от вас.
– Например? – осведомляюсь вежливо. Не собираюсь ни за что краснеть, и Стасу меня не смутить.
– Например, сказать можно было так: «Стас, мы с тобой не закончили урок, нас прервали, а мне так понравилось, спасибо. Давай повторим…»
Мне становится жарко.
– Э-э…я бы не стала такого говорить.
– Конечно, не стала. Поэтому приходится все озвучивать мне. Но об этом попозже. Пока интересно другое.
– И что?
Теплая сильная ладонь Стаса крепко держит мою замерзшую ладошку.
– Пойдем, здесь холодно, ты совсем ледяная. Сегодня сама приглашаешь в гости. Зачем морозить задницы?
– А если не приглашаю? – пищу я.
– Такой ответ даже не рассматривается, товарищ курсант, – Стас забирает из моей руки сумки и смотрит весело мне в глаза:
– Ты все еще желаешь увидеть грубого Стаса в действии? Брось. Решим все миром – и разойдемся.
– Не знаю, о чем нам говорить, но если надо, то приглашу, – пожимаю плечами я. Так ему и поверила, но вряд ли у меня есть иной выход.
Заходим в мой обшарпанный подъезд – да, картин маслом здесь не держим – и поднимаемся на второй этаж. Вставляю негнущимися пальцами ключ в замок, и из-за двери начинает радостно погавкивать Жужик.
– Мне с собакой еще погулять…
– Позже. Успеешь.
Обреченно открываю вторую дверь – в квартиру. Но Стас не проходит туда: он остановливается у первой общей двери и с интересом рассматривает самодельную щеколду.
– Забавное приспособление, – бросает Стас. Открывает и закрывает щеколду, а после окидывает общую прихожую прищуренным взглядом.
– Ладно, понятно, пошли, – изрекает чуть позже и уверенно переступает порог моей квартиры.
Глава 19
Стас прекомфортно расположился у меня на кухне, будто сто лет здесь ошивался. Жужик сидит на почтительном расстоянии от Стаса, прямиком под стулом. Гавкать при его появлении не стал, вольностей себе не позволил, подошел, аккуратно обнюхал и лег под стул, стоящий около двери. Не все покупается консервами, видно.
А я, совершенно смущенная, завариваю чай. Смущаюсь еще потому, что у меня на кухне не очень убрано: и пыль кое-где не вытерта, и тарелки в раковине имеются. Когда живешь одна, не ждешь никого в гости, автоматически расслабляешься. А если еще много работаешь и часто засыпаешь над тетрадками, или, прибежав с аэробики, вдруг вспоминаешь, что неделю как лежат непроверенными небольшие самостоятельные, думаю, непротертые полы – не самое страшное в жизни.
А еще я пытаюсь оттянуть неприятный для меня разговор.
– Могу угостить супом и гуляшом…
– Да сядь уже! – рявкает Стас, и я послушно приседаю на подвернувшуюся табуретку. Под стулом крошечное движение: это шелохнулся Жужик. Но ни звонкого лая на обидчика хозяйки, ни даже тихого предупреждающего рычания от него не слышно. Трусишка-Жужа побаивается Стаса.
– Не надо так кричать, – комментирую этот грозный рык.
– Ты у меня уже в глазах примелькалась. Хватит бегать, что как маленькая? Говори, задолбала пробежками от плиты до стола и обратно.
– Что тебе сказать?
– Ответил бы я…
– Обойдусь.
– Вероника, что за договоры с Егором? Зачем он тебе? Ясно, четко, коротко, – пристальный взгляд Стаса, и мурашки бегут по коже. Но уж лучше пусть про Егора, чем разговоры о том, что произошло в его гостиной.
– А-а, это… Я все уладила, мне уже не нужно…
– Вероника, твою маму! Не надо со мной в партизана играть. Тебе кто-то угрожает?
– Ну… угрожал, – чего молчать? Тем более, что пока вопрос решился. Тоненький волосок удерживает ситуацию от падения в пропасть, но мне пока и этого довольно, – но сейчас уже нет.
– Ты детям тоже в школе так объясняешь, да? Я ни фига не понял. Нормально скажи: кто, когда…
– Лена. Вернее… Стас, ничего особенно страшного. Мне одна девочка в школе сказала о разговоре Лены с какими-то накачанными парнями. Она вроде как просила со мной что-то сделать, потому пришлось некоторые меры безопасности…э-э…придумать. Но сегодня мы с ней поговорили, и я поняла, что пока, скорее всего, ничего не намечается…
– Твою… Тебя точно надо в ванной закрыть.
– Какой еще ванной?
– Никакой. Собирай манатки, поживешь пока у меня. Не впечатляют твои слова вообще никак.
– Стас, все хорошо! – восклицаю я, сама в это мало веря.
Не хочу просить у него помощи. Чем ближе к человеку, тем больнее расставание после. Ненужные мечты, призрачные иллюзии. Он всего лишь в который раз хочет помочь, но чем для меня обернется такая помощь? Пора уже быть большой девочкой и самой справляться с проблемами. Да, страшно. Да, опасно. Но я справлюсь…
– Ты точно с прибабахом. Лечиться от этого не пробовала? Ей говорят: собирайся, поехали, а она раздумывает. Сейчас вырублю и просто вынесу тебя отсюда, и пикнуть не сможешь…
Прячу смущенную улыбку, но на душе как-то неспокойно. Этот вырубит – бровью не поведет. У него и ножик имеется при себе сейчас – теперь точно знаю. Только где? По одежде не видно, а может, это я не умею смотреть правильно. Но переезжать к Стасу и иметь с ним хоть какие-то отношения, кроме чисто приятельских, не входит в мои планы. Мы все для себя уже поняли еще пять лет назад, и на одни и те же грабли я не наступаю дважды.
– Стас, переезд – не выход для меня, иначе я давно уже переехала. Но тогда они поймут, что я знаю. И подставлю девочку, которая мне это сказала, как ты понять не можешь? Ей всего пятнадцать, этой девочке. Пятнадцать! Конечно, может, Аня раздула из мухи слона, но подстраховаться никогда не помешает, но так сильно страховаться – в смысле, переезжать – я не готова.
– Е…ть… Ох, ушибленная на всю головушку… Почему сразу не пришла и не сказала? Приемы показать просила, ну-ну. Спасут тебя приемы, как же, поглядела и забыла. А девочку свою защищать тоже ты будешь, а? Ладно, девчонку ты не выдала, мож, до нее и не доберутся. А сама че? Задвижечка на двери хреновенькая, я тебе так скажу.
– Ну я же…вот Егора нашла, чтобы, если что…
– То есть ты думаешь, что Егор дерется лучше, чем я, учивший его несколько лет? – взглядом Стаса только гвозди забивать.
– Нет, Стас, нет, – испуганно бормочу я. Кажется, сам воздух в моей кухне начинает давить, становиться плотным и тягучим. Обманчиво свободная и расслабленная поза Стаса на стуле ввела бы в заблуждение кого угодно. Сейчас время для того, чтобы убежать и спрятаться. Одно его движение, и я свалюсь, бездыханная, на пол. Я даже не замечу удара, а если и замечу, не смогу отреагировать. Остается держать приличную дистанцию и демонстрировать спокойствие и невозмутимость.
– Понимаешь, я…такой человек, который не привык ни у кого просить помощи. Не хочу навязываться и навязывать свои проблемы другим.
– У тебя серьезная проблема, которую надо срочно решить. Сечешь разницу?
– Не такая уж и серьезная.
– Лапочка, да ты оптимистка хренова, как я смотрю… – Стас тоже невозмутим и спокоен. Как бы.
– Я отсюда никуда не уеду, – говорю тихо, но с нажимом. Расставим все на свои места, пусть не лезет не в свое дело. Стас мне даже не друг. А кто он мне? Не знаю кто.
Несколько секунд мы смотрим друг на друга, но я не отвожу взгляд и не сдаюсь, хотя от серых глаз веет могильным холодом. Но я знаю, за что стою, и помню, как выла здесь, в четырех стенах, скорчившись на холодном полу, в окружении огромных сумок с вещами и как попало расставленной мебели. Нельзя сильно привязываться ни к чему, ведь как легко все можно потерять…
– А что за парни? – внезапно спрашивает Стас. Первый тайм за мной, наверно.
– Какие-то накачанные. На пежо, что ли. Татуированные. Больше мне ничего про них неизвестно.
– Знакомые твоей шалавы?
– Да. Знакомые, – морщусь от бранного слова, но не спорю.
– Та-ак… Это когда случилось все?
– До твоего отъезда еще, – теперь я дышу осознанно. Вдох-выдох, не нервничай, Вероника.
– Ты дура ненормальная! – вздрагиваю от резких слов, сказанных тихо-тихо. Давно мне так страшно не было.
Хотя что он мне может сделать? Почему мне страшно?
– Спасибо. Всегда знала, как ты ко мне относишься.
– Нормально к тебе отношусь, вон, бегаю тут с тобой, как с торбой писаной.
– Не надо бегать, я не просила!
– Ой, молчи уже, – Стас проводит ладонями по лицу, потом замирает на несколько мгновений. Начинает оглядываться, встает из-за стола и подходит к окну. Тихонько насвистывая, что-то рассматривает, приближает лицо к стеклу…
– Зачем? – испуганно спрашиваю я.
– За надом, – отрезает Стас. Осмотр, видно, его в основном радует, только на березу он смотрит недовольно.
– Не, не выйдет, – это Стас уже говорит сам себе через минуту, и вновь садится на стул:
– А за это время ничего не происходило?
– Нет, – мотаю головой я, – совсем нет, Стас.
– Значит, из школы тебя провожает эта бабулька в очках. Очень достойная охрана, Вероник. С Жужиком ты с кем гуляешь?
– Одна. Но я не ухожу далеко и всегда слежу за подъездом.
– Так. Дальше.
– На аэробику езжу с подругой на машине, а больше я никуда не хожу особо.
– А ты не думала о том, что можешь подвергнуть опасности других людей?
– Думаю, – опускаю голову и говорю еле слышно, – всегда думала. Поэтому и хотела…за деньги нанять человека. Не хочу никого подставлять под удар. И тебя тоже.
– Но их ты подставляешь, – Стас ко мне безжалостен.
– Только Розу Андреевну. Я честно, Стас, пыталась отговорить ее. Оказалось – невозможно. Она мне такой скандал устроила, – смотрю на Стаса глаза, блестящими от слез. Стас приподнимает брови: мои готовые заплакать очи красоты мне не прибавили, а ему – новая проблема. Теперь еще я реветь буду. Поспешно вытираю глаза. Стас продолжает разглядывать мое лицо.
– Я тоже предлагаю тебе свою помощь. Переезжай ко мне, буду забирать из школы, провожать куда надо. Надеюсь, борзеть не будешь, с утра до ночи бегать за тобой не успею, своих дел много, но если куда нужно – отвезу, привезу там…
– Нет, Стас, спасибо тебе большое, ты столько для меня сделал… Но – нет.
– Опять я недогадливый. Почему бабке можно, а мне – нельзя?
– Розу Андреевну я знаю очень давно, она мне как родственница, что ли. И я не смогла ее отговорить. А ты… У тебя свои дела, девушки, своя жизнь. Мы с тобой приятели, не больше, мое присутствие изменит твой привычный образ жизни и налаженный быт…
– Переехала – могла бы познакомиться со мной поближе, – подмигивает мне Стас, даже не слушая мои тонкие психологические отговорки, – говоришь, что мы приятели? Могли бы не только…
– Стас, у нас с тобой нет и не может быть никаких отношений! А то, что было, это мелочь и недоразумение.
– Недоразумение, – усмехается недобро Стас, – блин, а я так долго слово подбирал! Точно, недоразумение. До ума нужно было все довести тогда.
– Хватит свои шутки отпускать.
– Вовсе не шутки, дорогая. Это ты у нас большая шутница, а я больше по делу. Переезжай ко мне, и часть твоих проблем решена. Собаку, так и быть, бери с собой. Я не в восторге, но место ей найду.
– И что же я буду делать у тебя, кроме того, что в знак благодарности мыть полы и посуду? – интересуюсь тут же. Стас прищуривается и хитро улыбается:
– Допустим, можно без полов обойтись, и для посуды у меня есть посудомоечная машина, сама же видела. Найдем занятие получше, не сомневайся.
– Баб твоих гонять не собираюсь, да и мое присутствие вам помешает, – заявляю как можно равнодушнее, но энтузиазм Стаса не покидает:
– Вот за них вообще не беспокойся. Иди ко мне. Доведем прошлое недоразумение до конца. Потом соберешь вещи и переедешь, а дальше за твою девочку возьмусь я.
А ведь можно было бы согласиться. Задержав дыхание, шагнуть к протянутым рукам Стаса, и невозможное стало бы возможным. Пресловутый один разочек мог бы превратиться во много раз. Как же, должно быть, здорово чувствовать рядом его сильное тело, засыпать вместе с ним. Может быть, я сумею немного изменить его мнение по отношению к себе, и стану на некоторое время очень близким ему человеком…
Даже закусываю губу от желания сделать шаг к стулу, на котором сидит Стас.
Прекрасно, Вероника. Ты переедешь к нему домой, он тебя поселит в той светлой комнате с огромной кроватью, где точно спал со всеми своими бабами и где даже, скорее всего, витает еще аромат Алисиных духов. Класс! Ну, поживешь ты рядом с ним. А дальше-то что?
– Это очень щедрый жест, – медленно говорю я, – но я от него, пожалуй, откажусь. Стас, ты – другой, – невозможно подобрать сейчас правильные слова, да я их и не ищу, – трудно объяснить. Просто нам с тобой не по пути. У тебя шикарные бабы, красивая жизнь… не смотри насмешливо, я отдаю себе отчет в том, что говорю. Сама так жила. Для тебя важно не то, что для меня теперь. Серьезные отношения, дети, семья – для тебя сейчас это пустой звук. Поддержка, понимание, взаимопомощь и, не побоюсь этого слова, любовь… Нет, не умею подбирать слова, когда говорю важные вещи.
– Ничего. Я понимающий. Короче: сначала женись, а потом спать со мной ложись. Это сказать хотела?
– Ну тебя, массовик-затейник, – фыркаю я. Он не услышал самого главного, пропустил все мимо ушей. А могло быть как-то по-другому? Не готовилась я с речью, и если подготовилась бы – все без толку. Это не мой человек, это чужой приз.
– А Вероничка не думала, что серьезные отношения не возникают на пустом месте? Или мормон заочно уже замуж звал?
– Нет. Пока не звал, – пора заваривать чай и говорить о чем-то постороннем. Я свой выбор уже сделала: никаких переездов и близких знакомств со Стасом.
– Правильная Вероника, что же мне с тобой делать? – цокает языком Стас, поднимаясь со стула, – Может, бросишь свою правильность, детка? Что тут такого – немножко пожить у меня?
– Я же не просто у тебя жить буду.
– Конечно. Спать со мной будешь. По-моему, ты была в тот раз очень даже за.
– Сядь, Стас, – зло бросаю я, – надоели твои насмешки, знаешь?
– Сижу-сижу, дорогая, – Стас опускается на стул, – так в чем суть-то? Я вроде и нестрашный, и знаешь ты меня прилично, и столько вместе пережили. Да и вроде бы я нравлюсь тебе, дорогая. Что мешает еще более близким отношениям?
– Все мне позволительно, но не все полезно.
– Это кто сказал? Вроде у Бродского такого не читывал, – Стас в недоумении.
– А ты книжку раздобыл, что ли? Это не Бродский. Это из Нового Завета…
– Ой, бл…дь. Говорю с бабой о сексе, а она Библию цитирует. А я еще ее слушаю. Капец. Дожил, – сокрушенно качает головой Стас и глубоко вздыхает, – в общем, понятно. Значит, вообще никак с этим, да? Ну хоть просто поживи. Обещаю: приставать не буду. Вероника, дело серьезное, дорогая, пойми. Это не школа твоя, это большие дядьки, которые могут быть с тобой ох как непочтительны. Я не смогу помочь, если буду не рядом. Конечно, могу у тебя ночевать, но здесь места маловато как-то. И ты такая вредная, что, скорее всего, постелешь мне рядом с Тузиком.
– Жужик со мною на кровати спит.
– Ни хрена себе. Хорошо устроилась, псина! – Стас нагибается и смотрит на Жужика, замершего напротив под стулом. Пес издает слабое рычание.
– Ага, я тоже так считаю. Слышь, махнемся местами не глядя?
Снова слабое рычание.
– Прекрати дразнить собаку, Стас! – незаметно для себя превращаюсь в строгую учительницу. Стас хмыкает:
– Жужик твой согласен.
– Его хозяйка не согласна. Больше не говорим о Лене, хорошо? Все будет нормально.
– Давно я тебе страшных историй не рассказывал. Знаю их немало. Что, опять начнем?
– Не стоит. Прекрасно помню.
– Налей тогда чаю, что ли. Вас, баб, не переспоришь, – Стас в печали ерошит волосы, – ну хоть завтра ко мне на День рождения придешь, Вероничка? Часиков в семь?
– А кто будет там у тебя? – спрашиваю осторожненько. Конечно, я еще давно обещала Стасу, что приду, но уточнить стоит.
– Ты да я. Да мы с тобой. Шахматные партии – обязательно. Никаких шашек, мадам. Не хотите секса, как хотите. Мое дело предложить. Но о моей квартире еще подумай. И звони в любое время, как станет страшно. Я серьезно. И никаких Егоров, слышала меня? Если еще уроки нужны по рукопашке или помощь, только свистни.
– Э-э, нет. Все, благодарствую. Потренировались – и хватит.
– Как знаешь, – и мы достаточно спокойно общаемся дальше. Стас все-таки припугивает меня парочкой историй из своего прошлого, но больше ничего не говорит о сексе. Вообще ничего. Постепенно я расслабляюсь и радуюсь про себя, что эта грань наших отношений теперь прояснена и регламентирована.
Больше никаких лишних мечтаний. Малыш отдал торт взрослым целым и невредимым.
Такие, как Стас, не приемлют отказа. Обычно они просят или предлагают только один раз. Если нет – ищут более сговорчивую женщину. Сколько я повидала подобных…
Я же смирюсь, что упустила мечту, которая прямо сейчас могла бы сбыться. Это была неправильная мечта. «Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною».
Время – час ночи. Полседьмого – на пробежку. С ноября Стас позволял себе более долгий сон. А Вероника, кстати, вообще переставала бегать.
Стас колдовал в своей комнате над бокалом с мартини. Плеснул себе немного в бокал, бросил льда, и уже час как сидит в кресле, смотрит в окно и потягивает заморскую дрянь.
Кресла отродясь не стояли в комнате Стаса. Большой шкаф, узкая кровать, куча гантелей в углу, штанга, шведская стенка по его собственному чертежу да прикроватная тумбочка с будильником на ней – Стас привык к небольшому количеству вещей, к армейскому аскетизму. «На х. на тебе куча вещей, Счастливчик? На тот свет все не утащишь…». У Командира было свое мнение на любой вопрос.
Стас уставился на бокал. Кресло он притащил из другой комнаты: захотелось посидеть с комфортом. Теперь не мог себя из этого кресла вытащить. И ведь не пил почти, так, несколько глотков…
В тусклом свете декоративных диодных лампочек Стас мог видеть только смутные очертания на небольшой фотографии в рамочке под стеклом, висящей на стене. Но Стасу не нужен был свет. В любую секунду он мог закрыть глаза и представить ее до мельчайших подробностей. Он специально убрал эту карточку под стекло, боясь замусолить или порвать. Слишком мало их было, этих фотографий. Предпочитали не фоткаться.
Командир, Стас, Тоша и Пуля. Тогда молодые, дружные, застыли навсегда на небольшом фото. Оно чуть выцвело и помялось, но на нем все равно видны синие-синие смеющиеся глаза Пули. Безбашенный Пуля, главный герой-любовник всего Кавказа, один из лучших снайперов, которых встречал Стас. Худощавый, синеглазый. Злой на язык и скорый в суждениях.
Стас не мог его бросить, когда он влюбился – а влюблялся он часто – в дагестанку. О-о, это было что-то. На свой страх и риск караулил Стас эти свидания. «Счастливчик, ты придурок, зачем идешь с ним? Вот настучу Командиру на вас с этим членом ходячим, понял?»
Тоша. у Тошки все сложилось хорошо: работает где-то в Москве, растет сын у них с женой, и растолстел пухлячок еще больше. Ну и слава Богу.
А дагестанка недолго любила Пулю: сделала ручкой и ему, и всей своей дагестанской семье, смотавшись то ли в Москву, то ли в Питер, то ли вообще в Европу.
Последний раз Стас видел Пулю на похоронах Санчо. Совсем истощавший и какой-то весь желтый, только синие глаза сверкают на уставшем донельзя лице.
– Свалил, Счастливчик, да? – сквозь зубы процедил ему лучший друг и товарищ, – свалил…
А потом Пуля исчез. Не отвечал на звонки, телефон просто выключил, а позже Стасу передали, что он со скандалом ушел с контракта. Стас дальше слышал о нем разные слухи и домыслы, одни страшнее других. Но – не верил.
Для него самого Пуля навсегда растворился в синеве гор Кавказа. И это была еще одна страшная потеря.
Стас продолжал пялиться на бокал.
Все позволительно, но не все полезно. Прямо как про выпивку. Хорошие слова знает Вероника. Стас аж дернулся от злости: блин, да лучше бы поменьше всего знала. Бесят такие бабы.
Ладно, прийти согласилась завтра. Что вообще с ней делать, Стас голову ломал, но так и не придумал.
Один час пятнадцать минут ночи. Стас все-таки заставил себя отставить бокал с мартини и лечь в кровать. Один, как всегда, один…
Но за Веронику можно больше не беспокоиться: Вадим сразу же сказал, что за парни. Мелкие пакостники, в мокрухе не замечены, но хорошее внушение им сделает кто надо. Чтобы даже близко к ней не подходили.
А для сто процентного результата Стас завтра попытается уговорить ненормальную, чтобы все-таки переселилась к нему. Хороший коньяк, располагающая обстановка, а не такая нервозная, как сегодня. Стас уж постарается запудрить мозги Веронике. Скажет, что скоро уезжает, например, и его здесь не будет, поэтому можно свободно жить в его квартире. Или еще что-нибудь…
Ночь длинная. Он обязательно придумает нужные слова для убеждения.
Сегодня меня провожает до дома Роберт, и я очень рада его видеть, пусть и смутили меня не вовремя нахлынувшие воспоминания о Стасе, с которыми, впрочем, я быстро справилась. Пора браться за голову и начинать строить нормальные личные отношения. С Робертом, а не мечтать о Стасе.
Нужно же думать о будущем, правильно? А здесь невооруженным глазом видно, что во мне заинтересованы.
Сегодня Роберт подарил мне красивый букет белых роз. Всегда дарит розы. Неизбалованной теперь Веронике хватило бы одного цветочка…от Стаса.
Тьфу, блин. Опять я за свое любимое. Да что же это за комплекс такой – мечтать о брутальных героях?
– Хочу предложить тебе кое-что, Вероника, – говорит Роберт.
Что же вы предложить-то хотите? Неужто кольцо на пальчик безымянный?
Не знаю, откуда у меня столько сарказма в запасе.
– Что? – улыбаюсь я. Поход в ресторан, наверное. Хорошо, что два раза грабли не стреляют, и я смогу насладиться романтичным свиданием в красивой обстановке…
– Да меня вчера вечером ошарашили в клинике предложением, от которого сложно отказаться, – начинает несмело Роберт, – этой клинике частной десять лет, и они снимают небольшую гостиницу за городом, час езды на машине, на выходные. С восьми часов вечера гулянка, конкурсы, много интересного. Там зимний сад есть, бассейн, тренажерный зал – куча всего. Мне выделили три места. Едем я и Марк. Третьего человечка не хватает. Понимаю, что мое предложение может показаться наглым, но…мне бы так хотелось, если бы ты поехала.
– Я даже…
– Мне там предоставляют два номера – одноместный и двухместный. В одноместном мы поселим тебя, а я с Марком займу другой, так что мы тебя не стесним, Вероника… – Роберт реагирует сразу.
И что ты, Вероника, недовольна еще?
– А сколько стоит? – спрашиваю. Роберт смотрит недоуменно:
– Нисколько. Это же от моей работы приглашают. От тебя нужен купальник, если ты в бассейне будешь плавать, ну, немного вещей. Мы там на сутки всего. Завтрак и обед на следующий день тоже будут, и развлекательная программа. Вероника, это прекрасный шанс отдохнуть. Народ будет, но очень дружный, все едут семьями…
– Но я же там никого не знаю!
– Как это – никого? Будем я и Марк. Если не захочешь, можем уйти с вечеринки. Там бильярдная, бассейн… Найдем, чем заняться.
