Текст книги "Люди грозных лет"

Автор книги: Илья Маркин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 35 страниц)

Глава двадцатая

Штаб фронта переезжал за Дон, и, как всегда при переезде крупного штаба, было много суетни, излишних и ненужных приказаний, распоряжений, напоминаний, проверок. Бочарову нечего было собирать, он уже давно стоял около дома и смотрел на бегавших по селу офицеров, ординарцев, шоферов, связистов.

– Андрей Николаевич, не задерживайся, скоро жарко будет, – проходя мимо Бочарова, сказал подполковник Савельев.

– Что случилось? Почему такая спешка?

– Знаешь, – осматриваясь по сторонам, прошептал Савельев, – наши разведчики шифровку перехватили. Немцам точно известно место нашего штаба, и бомбардировочная авиация получила приказ смести это село с лица земли.

Бочаров никак не мог представить, что это тихое, зеленое село скоро будет объято пламенем и на месте беленьких с голубыми оконцами домов будут чернеть груды развалин и, как скелеты, подниматься вверх печные трубы. Он хотел было пойти к Велигурову, но из дальнего переулка вышла невысокая женщина в военном платье с чемоданчиком в руках.

– Ирина! – вскрикнул Бочаров и прямо через пыльную дорогу что есть силы побежал навстречу женщине. Только перебежав дорогу, он понял, что это была не Ирина, растерянно остановился, зачем-то прошел еще несколько шагов и свернул к дому Велигурова.

И оттого, что придавленное волей чувство к Ирине вспыхнуло так неожиданно и остро, и от горького понимания непоправимой вины и перед Ириной и Аллой, Бочарова вновь охватило отвращение и к самому себе и ко всему, что он сделал в личной жизни.

– Готовы? – в открытую дверцу машины крикнул ему Велигуров, но Бочаров не слышал его голоса и не видел даже вплотную подъехавшей машины. – Бочаров, да что с вами? – крикнул генерал, высовываясь из кабины.

– Слушаю вас, товарищ генерал, – встрепенулся Бочаров.

– О чем размечтались? Я чуть не задавил вас.

Это была их первая встреча после ссоры, и Бочаров не знал, как вести себя. Но Велигуров, словно и не было никаких размолвок, говорил, как и обычно, насмешливо и строго:

– Садись ко мне, потолкуем, а ты, – кивнул он своему ординарцу, – марш в машину полковника.

– Слыхал, – продолжал он, когда смущенный Бочаров сел позади него, – полководцы-то наши Касторную проспали? Весь день шумели: «Бои на подступах! Держимся, атаки отбиваем!» А противник еще вчера в Касторную ворвался. Подожди! Не сегодня-завтра они Дон оставят, в Воронеж немца пустят, а дальше, сам знаешь: Грязи, Мичуринск, Рязань, Москва. Дорожка ровная! Поля! Ни рек тебе крупных, ни рубежей выгодных. Штурмуй немцы Москву с юга, с юго-востока, а можно и с востока! А с запада они и так близко. У них же Ржев, Гжатск. Пригороды самые настоящие!

Эта неожиданная весть изменила весь строй мыслей Бочарова. Он уже не вспоминал ни об Ирине, ни о своем слабоволии, ни о ссоре с Велигуровым, думая только о том, что происходило на фронте. «Касторная! Целый узел дорог, – размышлял он, – так в чем же, в чем причина наших неудач и успехов противника? Наши на фронте дерутся отчаянно, а немцы все же продвигаются!»

– А почему мы отступаем? – словно поняв мысли Бочарова, с прежней горячностью продолжал Велигуров. – Да потому, что воевать, бить противника надо, громить его, а не в окопах отсиживаться. Сидели, сидели и досиделись – рванул немец и жмет, аж земля дрожит, а наши бегут и бегут без оглядки!

Бочаров вспоминал все, что видел в боях, и не мог удержаться:

– Нет, товарищ генерал, наши войска не бегут! Я сам видел, как дерутся наши войска.

– Дерутся! – насмешливо перебил Велигуров. – Дерутся! Разве так драться нужно! Перекоп, вот это дрались! С одними винтовками на колючую проволоку, на пулеметы! А теперь и народ-то стал хлипкий какой-то. Чуть прижал противник – и драп-марш начинается. Да будь бы противник стоящий, а то немцы, они же сами дух испускают: стукни их как следует, и покатятся без оглядки!

– Нет, товарищ генерал, противник очень силен, – опять вспомнив бесконечные налеты немецкой авиации, массированную артподготовку, сотни атакующих танков, возразил Бочаров.

– А ты считал его, противника-то? Ты веришь тому, что эти штабники намалевали? Да у них со страху душа в пятки ушла! Видят, что опростоволосились, и давай придумывать: превосходство противника! Огромные силы! Да откуда им взять эти огромные силы! Выдыхается немец, последние резервишки в бой бросает!

– Простите, товарищ генерал, – опять, как и в недавнем споре, не удержался от резкости Бочаров, – откуда известно, что немцы так слабы?

– Откуда? – выкрикнул Велигуров и похлопал пухлой рукой по своему широкому лбу. – Отсюда! Думать нужно, а не бумагам верить!..

– Да, но конкретные факты…

– Факты! Да я тебе миллионы фактов приведу! Перво-наперво, что такое Германия? Конечно, это большая страна, но не так велика она, как у нас некоторым со страху кажется. Откуда это она может набрать столько дивизий?

– Ее мобилизационные возможности очень велики.

– Велики! Почему это вдруг велики?

– Давайте подсчитаем, – пытался доказать Бочаров, но Велигуров перебил его:

– Что ты мне цифрами голову морочишь! Слава богу, я давно от этой цифровой болезни излечился.

– Товарищ генерал, нас догоняет кто-то, – проговорил шофер, рукой показывая назад.

– Немцы тебя догоняют, сейчас на хвост наступят.

– Да нет, правда, товарищ генерал, слышите – сигналят.

Позади и в самом деле неслись тревожные сигналы легкового автомобиля, но поднятая пыль коричневой стеной закрывала всю дорогу.

– А ну, остановись, начальство, может, едет, – проворчал Велигуров.

Едва шофер свернул на обочину, как рядом с резким скрипом тормозов замер штабной вездеход и из него выпрыгнул Савельев.

– Товарищ генерал, – заговорил он, подходя к Велигурову, – вам звонили из Москвы и передали телеграмму генерала Васильева.

– Ну что там, давай, – проговорил Велигуров. – Вот, вот! Я же говорил! – бормотал он, читая телеграмму. – Вот полюбуйся! – подал он телеграмму Бочарову.

«Генералу Велигурову, – прочитал Бочаров записанную от руки телеграмму. – Есть сведения, что вторая, шестая и четвертая танковые армии немцев прорвались к Дону западнее и южнее Воронежа. Лично проверьте положение западнее Воронежа, Бочарову поручите уточнить обстановку южнее Воронежа вплоть до Коротояк, Лиски. Результаты доложить по телефону не позднее 6.00 6 июля. Васильев».

– Ну, как тебе нравится? – испытующе глядя на Бочарова, спросил Велигуров. – На Дон вышли, а? На Дон! Подумать только! Что молчишь, подполковник? – повернулся он к Савельеву. – Все небось на подступах деретесь? Верно, что немцы к Дону прорвались?

– Точно неизвестно, но… – смущенно заговорил Савельев.

Велигуров перебил его:

– Но есть предположения. Так, что ли? Весь штаб фронта живет одними предположениями, а что делается в войсках, не знает. И вот теперь представители наркомата расхлебывайся за вас. Ну, поезжай, – повернулся Велигуров к Бочарову, – к пяти часам в штаб возвращайся. Да смотри не попади к немцам. Тут теперь такая каша, и не знаешь, где на противника нарвешься. А? Где противник-то? – вновь напустился он на Савельева. – Молчишь, подполковник. Стыдно, а? Конечно, стыдно. Понимаю, голубок, тебя, хорошо понимаю. А помочь не могу. Ничем не могу!

Едва Бочаров свернул с дороги и выехал на высокий бугор, как увидел первых вестников безрадостного отступления. Прямо полем, через волнистую, еще зеленую пшеницу мчались что есть силы штук тридцать военных подвод. Нахлестывая взмыленных лошадей, ездовые, как на гонках, стояли во весь рост, то и дело оглядываясь назад.

– Стой! – выскочив из машины, закричал Бочаров.

Ближний к нему ездовой в парусом вздутой гимнастерке без ремня уперся искривленными ногами в днище повозки и так натянул вожжи, что чуть не опрокинул взвившихся и так ошалелых лошадей.

– Танки, – одно-единственное слово выговорил рыжий, с взлохмаченными волосами пожилой солдат.

– Какие танки, где?

– Там, в Нефедовке! – видимо начиная что-то соображать, ответил ездовой и спрыгнул с повозки. – Танки немецкие, товарищ полковник, – уже спокойнее заговорил он, смущенно переминаясь с ноги на ногу и стараясь незаметно оправить гимнастерку, – мы только выехали, как загудет, как загудет…

– А вы сами видели?

– Еще бы! – словно радуясь, совсем некстати заулыбался небритым, грязным лицом ездовой. – Вот прямо аж чуть не в упор! И кресты белые и пушки длинные-длинные, как дышло у брички.

– А наши войска есть там?

– Какие там войска! – пренебрежительно махнул рукой ездовой. – Одни мы, обозники. По снаряды ехали. Наши там, далеко, на ручье обороняются.

Пока Бочаров говорил с ездовым, другие повозки уже скрылись в лощине и на поле показалась вскачь летевшая на таких же ошалелых, взмыленных лошадях четырехорудийная пушечная батарея. Правее первой пушки, видимо пытаясь что-то командовать, галопом скакал молоденький лейтенант. Увидев легковую машину и Бочарова, он взмахнул блеснувшей у него в руке шашкой, и все четыре пушки выстроились в ряд и остались во ржи, позади ускакавших в низину запряжек. Около орудий суетливо хлопотали артиллеристы, изготавливая их к бою.

– Замаскироваться, замаскироваться, – тоненьким, но властным голоском покрикивал лейтенант. – Николенко, кто так маскируется! Снаряды, снаряды готовь бронебойные! Слушаю вас, товарищ полковник, – вдруг обернулся он к Бочарову.

На все расспросы Бочарова об обстановке лейтенант отвечал только, что танки противника прорвались, как говорил он, видимо кому-то подражая, «на оперативный простор» и его батарея должна их остановить. К счастью, там, откуда только что прискакала батарея, показался такой же, как у Бочарова, вездеход, и, увидев его, лейтенант обрадованно вскрикнул:

– Да вот и генерал наш едет!

– Комбат, – хрипло прокричал подъехавший генерал, – держись здесь, и ни шагу назад! Сейчас впереди тебя займет оборону батальон капитана Аистова. Перейдешь в его подчинение. А вы кто? – спросил он Бочарова. Просмотрев его документы, ладонью смахнул капли пота с поседевших висков и не по возрасту хрипло, старчески заговорил:

– Обстановка? Обстановка сложная и тяжелая. Противник опять прорвался. Моя дивизия шестые сутки дерется. Потери очень большие. А немцы вводят и вводят свежие силы. Целые четыре дивизии на меня наступают. Из них две танковые. За ночь закрепился на ручье, а днем он снова прорвался. Держать-то, держать нечем, – с отчаянием закончил он, кося на артиллеристов красными, воспаленными глазами. – Вот весь мой резерв – одна батарея, а все остальное давно в бою!

– А соседи ваши как, южнее, севернее? – спросил Бочаров.

– Ах, соседи, – безнадежно махнул рукой генерал, – у меня плохо, а у них совсем беда! Слева от меня оборонялась, – назвал он номер стрелковой дивизии. – Так ее вчера так махнули, что сам комдив сводным батальоном командует. Справа там, правда, посильнее, но и у него худо. Сплошь прут танки, а у него штук шесть пушек осталось. Единственная надежда на свежие войска. Может, на Дону стоят наши-то? – тихо спросил он, в упор глядя на Бочарова.

– Нет, – понуро ответил Бочаров, – южнее Воронежа на Дону пока свежих войск нет. Все наши резервы брошены в контрудар под Касторной.

– Ах, эти контрудары! – с отчаянием выкрикнул генерал. – Что за мания эта у нас контрударная! Тут такие рубежи, что, если занять оборону прочно, лоб немцы расшибут! А у нас все контратаки да контрудары, а в итоге к Дону откатились! Да мне бы сейчас полчок артиллерийский, и я бы… Нахальством они берут, наглостью и превосходством в силах! И авиации у них до черта, и артиллерии, и особенно танков. Лезут, прут, а я каждой пушкой сам командую. Ну ладно, полковник, не думайте, что я в жилетку похныкать люблю. Просто трудно, очень трудно… Вы у меня останетесь или дальше поедете?

– Нет, мне нужно проехать в Коротояк и в Лиски, – ответил Бочаров.

– В Коротояк вы едва ли проедете, а в Лиски тем более. Немцы уже на Дону. Если хотите увидеть все сами, то лучше поезжайте на переправу и, пока можно, переберитесь на левый берег. А правым берегом ехать не советую. Везде по нашим тылам танки немецкие гуляют.

– А вы что намереваетесь делать? – спросил Бочаров.

– Драться за каждый метр земли. Пока закреплю вот эту высоту. Потом займу рубеж по этому ручью, – показал генерал на карте, – и буду обороняться. Нужно отход тылов обеспечить и удержать хотя бы одну переправу через Дон.

Бочаров сел в машину, а невысокий, плотный, совсем молодой генерал остался на ржаном поле, из-под ладони всматриваясь в дымный горизонт на западе.

Выехав на дорогу, Бочаров попал в сплошное месиво обозов. Груженые и пустые повозки шли по дороге, по обочинам и прямо полем. Почти во всех повозках сидели и лежали раненые. Густая, коричневая пыль широко расстилалась по земле, клубами висела в воздухе, толстым слоем оседала на измученные лица людей. На спуске в лощину, в сплошной непроглядной пыли машину Бочарова затерли сгрудившиеся повозки. Выйдя из машины, он пытался понять, что произошло. Крики людей, тяжелый скрип повозок, ржанье и топот лошадей создавали беспорядочный хаос звуков, усиливая и так охватившую всех тревогу. Пройдя между повозками вперед, Бочаров сначала услышал отчаянную ругань, а затем увидел толстенького майора в окружении десятка артиллеристов с винтовками.

– Сбрасывай их с дороги к чертовой матери! – размахивая руками, кричал майор. – Запрудили все, и не пройдешь, не проедешь!

– Да вы не шумите, не шумите, – возражал майору пожилой интендант второго ранга. – Я имею приказ командования все обозы за Дон переправить. И прошу не мешать. Пропускай, Иван Семенович, – крикнул он кому-то в облаке пыли, – пропускай и никого не слушай!

– Я тебе дам «не слушай», – взъярился майор, – боевые части важнее обозов.

– Боевым частям место на фронте, а не в тылу, – рассерженно ответил интендант.

– Ах так! – вскрикнул майор и скомандовал окружавшим его артиллеристам: – К бою! Арестовать этого обозника!

– Минутку, – остановил Бочаров рванувшихся к интенданту двух здоровенных артиллеристов, – что здесь происходит? Вы кто? – подошел он к интенданту.

– Я представитель начальника тыла армии, – вытягиваясь, доложил тот, – обеспечиваю отвод обозов за Дон. А вот этот, – с презрением кивнул он на майора, – с пушками своими влез в обоз и все дезорганизует.

– А вы кто? – Бочаров подошел к майору.

– Командир дивизиона гаубичной артиллерийской бригады майор Касторский, – лихо отчеканил румяный артиллерист.

– Куда следуете?

– На переправу, – ответил он уже без прежней лихости.

– Откуда?

– Оттуда, – неопределенно махнул он рукой, и по его забегавшим глазам Бочаров понял, что этот майор и его дивизион делают совсем не то, что им нужно делать.

– Откуда точно? – сдерживая дрожь, еще раз спросил Бочаров.

– Приказано было… А там немцы, – уже совсем растерянно лепетал майор.

– Ну вот что, майор Касторский, – чувствуя, что еще мгновение и он ударит этого толстенького человека, почти со свистом прошептал Бочаров, – не в свое дело не вмешивайтесь! Где ваш дивизион?

– Вот здесь рядом… У дороги…

– Карта есть?

– Так точно, есть, – засуетился майор, раскрывая планшет.

– Вот на этой высоте находится, – Бочаров показал на карту и назвал номер дивизии и фамилию молодого генерала, с которым только что говорил, – отправляйтесь со своим дивизионом в распоряжение генерала и доложите, что прибыли по приказанию представителя наркомата обороны полковника Бочарова. Сколько имеете снарядов?

– Полтора боекомплекта, – с готовностью ответил майор, тревожно бегая глазами под неотрывным взглядом Бочарова.

– Представитесь ему и передадите мою записку, – сказал Бочаров и на листке бумаги написал:

«Товарищ генерал! Направляю в ваше распоряжение гаубичный дивизион майора Касторского. О его прибытии прошу доложить в штаб фронта. Полковник Бочаров».

Проводив взглядом скрывшегося в облаке пыли майора, Бочаров повернулся и увидел Колю. Шофер с автоматом на изготовку злым взглядом смотрел в сторону ушедших за майором артиллеристов.

– Ты что это с автоматом? – спросил Бочаров шофера.

– А как же, Андрей Николаевич, это же просто бандиты. Я еще ребят тут, ездовых, подговорил. Тронь они вас, мы бы им дали!..

И действительно, позади Коли стояло человек восемь ездовых с винтовками в руках и с грозным, воинственным выражением на лицах.

– Ну, до этого дело, пожалуй, не дошло бы, – проговорил Бочаров.

– Да, не дошло! – недоверчиво протянул Коля. – Они вон на товарища интенданта второго ранга наскочили как. Сами с фронта драпают, а тоже… амбиция!

– Правильно, молодой человек, совершенно правильно, – заговорил интендант, – всегда нужно быть начеку.

– Как дела с переправой? Почему такое скопление обозов? – спросил Бочаров.

Хоть так-то переправляемся, и то счастье. Немец бомбит нещадно. На основных переправах взад и вперед войска идут. С грехом пополам организовали мы переправу для конного транспорта. И мостишко-то так, видимость одна, почти тонет в воде, а тут больше трех тысяч повозок скопилось. Автотранспорт-то мы по другим мостам переправляем. Я и говорю этому, – вспомнив майора, зло продолжал интендант, – куда ты лезешь со своими гаубицами? Мост, говорю, не выдержит, а ему хоть бы что: ломит напролом – и все! Бывают же такие нахалы! Давай, Иван Семенович, давай, – прерывая рассказ, закричал интендант, – не задерживай и всех предупреждай, чтоб в роще останавливались и дальше только по одной повозке…

Бочаров проехал к роще, где, по словам интенданта, был район сосредоточения обозов, и увидел сплошное нагромождение повозок, лошадей, людей. Казалось, сами деревья шевелились и стонали от нахлынувшего на них бурливого, неудержимого потока. Скрип, гомон, крики, отчаянное ржанье коней не могли заглушить даже раскаты близкой канонады. Краем леса Бочаров пробрался на высокий обрыв и внизу увидел Дон. Неширокая в этом месте река катилась коричневым, как дорожная пыль, плавным потоком. Левый, противоположный, берег был низкий, почти сплошь заросший густыми камышами. Сразу же за камышом расстилалась бескрайная, испятнанная селами и перелесками, розовая в свете солнца равнина. Вглядываясь в эту спокойную, словно уснувшую, равнину, Бочаров замер от нахлынувших тревожных чувств. Там, за Доном, эта равнина уходила далеко-далеко на восток и тянулась к самому сердцу Родины. Это были те самые исконно русские просторы, куда уже много веков не заходили иноземные захватчики. И если немцы перешагнут Дон, то их танкам откроется беспрепятственная дорога к Москве, к городам Поволжья, к Уралу.

Пройдя по обрыву, Бочаров обнаружил переправу. Собственно, никакого моста он не увидел, а только рассмотрел два натянутых на железных столбиках каната и между ними, словно чудом, прямо по воде скакавшие, повозки. Бесконечным потоком, одна за другой, они вылетали из рощи, неслись по откосу к воде, не уменьшая разбега, с брызгами устремлялись в воду и двигались через реку, стуча колесами по невидимым настилам моста. Только выехав на противоположный берег, повозки замедляли ход и растекались в разные стороны. Было в этой странной переправе что-то лихое, отчаянное и вместе с тем тревожное и горестное.

Бочаров постоял у переправы и по обрыву правого берега решил, сколько можно проехать вниз. Еще не скрылась из виду переправа конного транспорта, как дорогу преградило сбившееся в лощине огромное стадо коров, овец, коз. Подгоняемые женщинами и стариками, животные, словно понимая опасность, тесно жались друг к другу, шумливым потоком медленно ползли к реке. Там внизу, на воде, Бочаров рассмотрел два больших парома, которые медленно ползли через Дон. На паромах, со всех сторон сжатые канатами, так же как и в горловине, теснились коровы. В стороне от паромов, ниже и выше их по течению, сновали рыбачьи лодки. И в них виднелись телята, овцы, козы.

С большим трудом по рытвинам, по картофельному полю машина обогнула тысячеголовое стадо и вновь выехала на высокий берег реки. Отсюда, уже не заглушаемая ревом коров, была отчетливо слышна недалекая стрельба. Бой шел в разных местах: и там, где оставался генерал, которому Бочаров направил гаубичный дивизион, и там, откуда подходили все новые и новые партии скота, и там, внизу, куда уплывал Дон и где должен быть город Коротояк. Особенно сильно гремела канонада внизу у Дона. Туда и решил поехать Бочаров.

У въезда в большое село, уходящее перепутанными улицами к Дону, машину остановил низенький капитан в непомерно длинной гимнастерке с эмблемами сапера на петлицах.

– Товарищ полковник, – оскаля белые зубы на черном лице, заговорил он, – дальше проезда нет. Все заминировано.

– Разве наших войск нет в селе? – встревоженно спросил Бочаров.

– Нет и не было. Одни мои саперы.

– Да, но мне нужно проехать в Коротояк.

– Туда вы никак не проедете, весь берег занят немцами. Тут, товарищ полковник, такая кутерьма, что и не разберешься. Нашу дивизию немцы прижали к самому Дону. Да и дивизия-то один только номер. Всех тыловиков комдив в бой бросил. Наш саперный батальон обороняет вот это село. Да какое там обороняет! Южную окраину держим. Мин понаставили, вот и не могут прорваться немцы.

Бочаров стоял рядом с капитаном и смотрел на багровое, валившееся к земле солнце. Его косые лучи кровянили мелькавшие из-за бугров воды Дона, и река казалась огненным потоком, уплывавшим с севера на юг. Тяжкий гул канонады лениво полз над пустынными полями и, отхлестнутый голыми кручами, катился назад, сталкиваясь с новым наплывом угрожающе диких и странных в этой привольной степи звуков. Бочаров стиснул зубы, закрыл глаза, стремясь отогнать щемящие сердце мысли.