Текст книги "Сапфировое пламя (ЛП)"
Автор книги: Илона Эндрюс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)
– Селия! – закричала я. – Посмотри на меня!
Она повернулась ко мне. Я развернула крылья и позволила своей магии вырваться. Сфокусированный поток силы накрыл ее.
– Иди сюда, – позвала я, добавляя столько магии, что хватило бы соблазнить полную комнату людей.
Селия набросилась на меня, замахнувшись огромными передними конечностями, и ударила. Я отлетела и врезалась правым боком в твердую поверхность. Бедро взорвалось болью. Что-то хрустнуло. Ох. Самосвал предусмотрительно остановил мой полет.
Я подняла голову и увидела Селию с разинутой пастью, скакнувшую ко мне: когти готовы были разорвать меня. Я опустилась на колени и заползла под самосвал.
Селия долбанула самосвал с глухим стуком и припала к земле. Ее ужасная морда втиснулась в пространство между колесами. Крошечные злобные глаза впились в меня. Она попыталась протиснуться за мной. Я задержала дыхание. Она пошевелилась, втиснулась ещё на пару сантиметров, и остановилась. Посадка самосвала была слишком низкой.
Селия обнажила пасть, полную звериных зубов, и засунула свою лапу под самосвал, пытаясь зацепить меня когтями. Я отползла назад. Она раздраженно завизжала, вскочила на ноги и схватила самосвал, пытаясь поднять его. Огромная машина закачалась.
Насколько она сильна?
Селия снова взвизгнула и бросилась на землю, ее морда оказалась в полуметре от моего лица. Я вытащила перцовый баллончик из кармана и выпустила струю ей в глаза.
Селия завизжала и начала расцарапывать себе лицо. В ответ послышался резкий звук бензопилы. Кровь ручьем хлынула на асфальт. Селия начала извиваться под самосвалом, затем исчезла.
Я поползла направо, выбралась из-под грузовой машины и быстро ее обогнула.
Алессандро преследовал Селию с бензопилой. Она металась взад и вперёд. Ее левая рука болталась на плече на полоске плоти, хлестая кровью. Из культи выглядывала кость. Глубокий порез шел через заднюю левую конечность.
Я вытащила свой клинок и бросилась к ним.
Алессандро оттеснил Селию к дорожному катку и провел бензопилой поперек ее живота. Жуткий крик вырвался из Селии. Она бросилась на него и своим огромным весом сбила его с ног. Он упал, погребенный под истекающей кровью тушей.
Нет! Я побежала так, как никогда не бегала в своей жизни.
Она раскрыла свою пасть и нацелилась на его лицо.
Я воткнула гладиус ей в шею. Клинок пронзил плоть и добрался до кости.
Бум!
С задней стороны ее черепа вырвались пули. Кость и мозг взорвались, обрызгав меня.
Я вытянула гладиус и снова вонзила его со всей силы. Лезвие прорезало мощные позвонки. Селия дернулась и осела. Ну, и кто теперь маленькая, миленькая овечка?
Я упала на колени.
– Алессандро?
Пожалуйста, будь живым, будь живым…
Труп Селии дернулся, приподнялся, и Алессандро отпихнул его в сторону, попутно вынув револьвер марки «Смит энд Вессон» 460XVR из ее пасти. Он уставился на внушительное дуло 35 сантиметров длиной, затем недоверчиво посмотрел на меня.
– Это охотничий револьвер, – я упала назад. – Он для массовой охоты.
– Техас, – ответил Алессандро, вкладывая всю суть менталитета штата в единственное слово.
«Альфа» все ещё была на ходу. Она больше не была быстрой и тихой, да и езда без лобового стекла в маленьком пространстве по ухабам, вызывающим всплески боли в моем бедре, напоминала новый этап истязаний, но, тем не менее, мы выбрались со съезда на Фронтейдж Роуд.
Я прижала собачку к себе одной рукой, другой набирая номер нашего адвоката. Сабрина не перебивая, выслушала краткое изложение событий.
– Гражданские пострадали?
– Я о таком не знаю.
– Хорошо, – сказала она. – Беру все на себя. Я пришлю тебе документы по электронной почте. Прочитай, распечатай, подпиши, отсканируй, отправь сканы по электронной почте обратно, оригиналы отправь мне сегодня курьером.
– Спасибо.
– Не благодари, просто не затягивай с бумагами и оплатой.
Я повесила трубку.
Рядом со мной Алессандро вел машину так, словно мы были на увеселительной экскурсии на автостраде вдоль побережья Тихого океана, петляя меж живописных склонов с одной стороны и голубым океаном с другой. Расслабленная улыбка играла на его губах.
– Почему ты такой счастливый?
– Мы выжили. Я же говорил тебе, все получится.
– Твоя машина превратилась в хлам.
– Это просто машина. Ее можно заменить. Тебя – нет.
Что это значит? Почему его это заботит? Он видел меня в течение 15 минут во время испытаний, потом ещё 15 минут, когда приехал на склад и просил прокатиться с ним, затем мы не общались три года.
– Как ты в этом замешан?
Улыбка погасла. Словно солнце зашло за тучи. Я почувствовала, словно минута молчания была бы кстати.
– Только не снова, – сказал он.
– Да, снова. Мне необходимо найти Холли.
– Какая часть предложения «оставь это» тебе непонятна?
– Та, где ты продолжаешь вмешиваться в мое расследование и убивать людей, которых мне необходимо допросить.
– Допросить? Вероятно, я не совсем понимаю значение этого слова, потому что с того момента, как мы последний раз встретились, ты, занимаясь тем, что постоянно задавала людям вопросы до тех пор, пока они не захотели тебя убить.
Вот засранец.
– Ты даже не поблагодарила меня за слона. Когда кто-то спасает твою жизнь, предполагается, что ты чувствуешь благодарность. У вас здесь есть законы, запрещающие выражение признательности?
Ах ты ж…
– Огромное спасибо тебе, Алессандро, за оказание помощи, в которой я не нуждалась. Я очень ценю, что ты выкроил время из своего делового расписания, заключающегося в позировании для «Инстаграма», разбил свою шикарную машину, и все ради того, чтобы убить каждого, кто, возможно, мог бы пролить свет на это расследование. Большое, огромное тебе спасибо!
Мы посверлили друг друга взглядами.
Он поднял брови.
– Подожди, я понял. Раз ты настроена делать обратное от того, что я говорю тебе, давай попробуем по-другому. Не оставайся дома, Каталина. Не бросай это дело. Не оставайся в безопасности. Это работает? Пожалуйста, скажи мне, что это так.
– Боже, ну ты придурок, – вырвалось у меня.
Алессандро парировал:
– Какой грязный ротик. Какие возможности.
– У тебя нет никаких возможностей с моим ртом! Ни у кого нет никаких возможностей с моим ртом! – Я же не сказала этого вслух, правда?
Он засмеялся. Он смеялся надо мной.
– Алессандро, Холли всего семнадцать. Она ни в чем не виновата. Что бы ни сделала ее мать, или чего она не сделала, Холли не должна за это расплачиваться. Расскажи, что происходит, и я смогу найти ее. Неужели у тебя нет ни капли сострадания?
– Чем быстрее ты осознаешь, что я ничего тебе не скажу, тем проще нам будет. Сдавайся, Каталина. Это решено.
Он повернул на нашу улицу.
– Останови машину.
«Альфа» остановилась с металлическим скрежетом. Я отстегнула ремень безопасности.
– Каталина, позволь довезти тебя до двери. Я знаю, у тебя болит нога.
Я выбралась из машины, прижав к себе клинок и свою собачку.
– Не строй из себя героиню, – крикнул он.
Жаль, что у меня нет третьей руки показать ему средний палец. Я промаршировала к будке охраны, изо всех сил стараясь не хромать.
– Эй! – крикнул он. – В конце концов мы все-таки покатались!
– Чтоб ты сдох.
Я дошла до будки, позади послышался скрежещущий звук удаляющейся «Альфы».
Двое охранников в будке уставились на меня. Я увидела свое отражение в зеркале, когда проходила мимо. Большая часть меня была покрыта равномерным слоем грязи и пыли от лежания на полу в торговом центре. Кровь забрызгала лицо, шею и белую водолазку. Кусочки черепа и мозгов Селии застряли в волосах. Две дырки от пуль украшали плащ, одна прямо посреди груди и ещё одна немного левее.
Прекрасно. Просто прекрасно.
Грязная, всклокоченная собачка тихонько заскулила у меня в руках.
– Да, в курсе я! – Мы с ней были идеальной парой.
Если я пройду в таком виде через парадную дверь, у моей семьи случится коллективный апоплексический удар. Нужно привести себя в порядок. Лучшим выходом для меня будет пройти через гараж, вымыть там хотя бы лицо и руки, а затем попытаться пробраться наверх в свою комнату. Значит, придется обойти склад кругом.
Я повернула в узкий проход между складом и бетонной стеной, отделяющей его от соседней автопарковки, и похромала туда.
Ой. Ой.
Я никогда не осознавала, насколько большую площадь мы занимаем.
Ой.
Нам, правда, нужен такой большой склад?
Собачка снова заскулила, с какой-то собачьей грустью.
– Тсс, ты нас разоблачишь.
Наконец я повернула за угол. Большие промышленные складские ворота были открыты, и гараж изнутри казался пустынным. Все было на своих привычных местах: Кирпичик и Ромео, любимицы бабули, стояли, накрытые брезентом, бронированный Хамви, который мы использовали для опасных вылазок, был тут, как и последнее приобретение бабули – гусеничный вездеход средних размеров, стояв посреди помещения.
Кособокое сплетение голубой шерсти на круговых спицах лежало на рабочем столе. Невада как-то сказала бабуле Фриде, что другие бабушки вяжут вещи своим внукам. С тех пор она регулярно делала мужественные попытки связать что-нибудь в подарок для каждой из нас, и предполагалось, что нынешний Гордиев узел – это мой свитер. Она обычно брала его с собой, когда заканчивала дела в гараже.
Я остановилась и прислушалась. В помещении стояла тишина. Никакого движения. Горизонт был чист.
Может, бабуля Фрида отправилась внутрь, чтобы принять душ.
Я похромала через дверь и направилась к умывальнику. Бабуля Фрида выбрала именно этот момент, чтобы выпрыгнуть из кабины гусеничного вездехода. Она уставилась на меня, голубые глаза расширились.
Я должна отвлечь ее, быстро.
– Хонде, похоже, конец, но я оставила два бесхозных «Гардиана» около торгового центра «Кейстоун». Они твои, только не забудь снять с них GPS…
Бабуля Фрида прошла мимо меня и подошла к интеркому.
– Пожалуйста, пожалуйста, не надо, – начала умолять я.
Бабушка надавила кнопку.
– Пенелопа, ребенок ранен.
Я не ребенок. Мне двадцать один год, но это не имеет значения. Для бабули Фриды мы втроём навсегда останемся детьми.
– Я же попросила!
В бабулиных глазах не было ни капли сочувствия.
– У неё две дырки от пуль в плаще и чьи-то мозги на волосах. Поторопись.
Черт побери.
В мире полно интересных слов, обозначающих сложные вещи. Например, tartle – шотландское слово, обозначающее панический ступор, который испытываешь, когда должен представить кого-то, но не помнишь его имени. Или backpafeifengesicht – немецкий термин для рожи, которую так и хочется набить без каких-либо причин. А ещё gigil – филлипинское слово, обозначающее непреодолимое желание стиснуть в объятиях кого-то, просто потому что он безумно мил.
Я не знаю, есть ли особое слово, которым можно описать тот ураган, который устроила моя чрезмерно расстроенная семья, в то время как они пытались обработать мои раны, смыть с меня кровь и грязь, допросить меня, все в одно и то же время, одномоментно говоря друг с другом. Если бы было такое слово, я бы обязательно его выучила. Я отказалась отвечать на любые вопросы до тех пор, пока мне не дадут принять душ. Мое требование было встречено воплями протеста, но я твердо стояла на своем, и когда Баг, очень кстати, отправил видео нашего боя с Селией, снятого дроном, семья сдалась и отпустила меня, чтобы посмотреть его.
Маленькая собачка оказалась девочкой. Пришлось потратить 15 минут на стрижку меха в стратегических местах, чтобы выяснить этот факт. После того, как я срезала ужасные клоки шерсти, я взяла ее с собой в душ. Сначала она съёжилась в углу, но по окончании решила, что купание – не так уж плохо. Вода, которая сбегала с неё после первого полоскания, была черной и пахла канализацией. Мне пришлось дважды вымыть ее шампунем.
После душа она рванула в мою комнату, нарезая круги, пока я вытиралась. Одним из ее родителей, судя по всему, была такса, а другим – скотч терьер или похожая порода. Ее маленькое тельце было длинным, с короткими ногами, которые выглядели слишком тонкими. Ее черная, и теперь блестящая шерсть была более длинной и жёсткой на спине и попе, где она снова завилась комками. У нее были болтающиеся уши, длинные челюсти, обрамлённые бачками, напоминающими скотч терьера, и когда она открывала рот, ее зубы казались непропорционально большими по сравнению с головой. Они напоминали медвежий капкан из старых мультиков.
Также она была болезненно худой. Вероятно, если ее избавить от шерсти, вес снизится на треть. У нее торчали ребра и выделялись позвонки на хребте.
Я три минуты безуспешно преследовала ее с полотенцем, пока меня не осенило, и я бросила его на пол. Она зарылась под него, я поймала ее и хорошенько вытерла.
Кто-то постучался в мою дверь. Что ж, рано или поздно этого следовало ожидать.
– Кто там?
– Я, – ответила мама.
Я ожидала этого. Последнее, что я хотела сейчас, это говорить с мамой.
После смерти папы все превратилось в неразбериху. Бизнес прогорел, мы лишились дома, пришлось поменять школы, что было не так сложно для других людей, но для меня это было катастрофой, но самое важное, теперь с нами не было папы. Когда мама была в командировке, о нас заботился папа. Когда у меня была проблема, сначала я шла к папе, а не к маме. На тот момент папа больше знал обо мне, и он всегда мог разговорить меня, в какой бы пещере я не спряталась.
Мне было двенадцать, и осознавать, что больше его не будет рядом, было подобно концу света. Я чувствовала, словно мой мир рухнул.
Затем мама как-то собрала нас по кусочкам и привела все в порядок. У меня заняло почти пять лет, чтобы понять, что сама она была не в порядке.
Моя мама провела несколько месяцев в плену во время Боснийской войны. В память об этом у нее осталась постоянная хромота и невидимые шрамы на всю жизнь. У нее не было возможности разобраться с этим, потому что её муж заболел, и вместо своей привычной жизни, когда она была на службе шесть месяцев в году, она вдруг стала родителем на полную ставку, и тогда рухнули небеса. Это настигло ее в самое неподходящее время. Она лишилась своей лицензии частного детектива, а значит, единственного способа держать нас на плаву. Неваде пришлось стать добытчиком раньше, чем она окончила старшую школу. Мама больше не была ни солдатом, ни частным детективом. Это заставило ее почувствовать беспомощность.
Разговор, который должен у нас состояться, опять заставит ее почувствовать себя беспомощной, и я никак не могу предотвратить этого. Она забралась на мою лестницу со своей хромотой, и не уйдет, пока мы все не уладим.
– Каталина?
Я поднялась с пола и открыла дверь.
– Дай мне взглянуть на твое бедро, – попросила мама.
Я повернулась и спустила свои треники.
– Это просто синяк. Смотри, я даже могу спокойно опираться на него, – я героически встала на одну ногу.
– Ты уверена?
– Да. Ничего не сломано.
– Бабушка взяла твою сестру и двоих из охраны и уехала. Она говорила что-то про два «Гардиана» в торговом центре «Кейстоун».
Это была именно та группа вопросов, которой я хотела избежать.
– Ага.
Мама пронзила меня взглядом.
– Почему в заброшенном торговом центре находятся «Гардианы»?
Солгать или не солгать? Я ненавидела лгать маме.
– Ты поехала в «Диатек», и что случилось дальше?
– И я уехала оттуда.
– Кто-то тебя преследовал? Поэтому ты поехала в «Кейстоун»?
Черт. Моя тактика коротких ответов явно не работает.
– Да.
– Почему ты не поехала домой?
Потому что меня преследовало двадцать профессиональных киллеров, которые легко прошли бы сквозь нашу охрану и обрушились на склад, внутри которого были дети.
– Я не додумалась.
Мамино лицо поникло. Она все поняла.
– Я задам тебе ещё один вопрос, но я хочу, чтобы ты ответила честно. Если бы здесь были люди Рогана, ты бы поехала домой?
Я закрыла глаза.
– Да.
Она подошла ко мне и обняла. Если бы у меня остались слезы, я бы заплакала.
– Было плохо? – тихо спросила она.
– Да.
Мама отпустила меня.
– Я все исправлю. Обещаю. Сегодня же вечером.
Она развернулась и спустилась с лестницы.
Я посмотрела на маленькую собачонку.
– Я отстой.
Маленькая собачка присела и напрудила на пол. Отлично.
– Ничего, все в порядке, – сказала я ей. – Ты научишься.
Я прибралась и пошла с ней вниз. У кухонного стола Берн, Леон, Руна и Рагнар сгрудились вокруг ноутбука Берна. На мониторе был остановлен кадр с Селией во время прыжка.
Я достала из холодильника курицу-гриль, отрезала большой кусок куриной грудки без кости и покрошила его в маленькую миску. Собака носилась вокруг моих ног.
Из ноутбука послышались звуки бензопилы.
Я поставила миску на пол. Собака атаковала ее так, словно ее жизнь зависела от победы над холодной курятиной. Я достала себе тарелку и приступила к сооружению двух тако.
– Останови. Вот здесь, – попросил Леон.
– Она просто… появилась в его руке, – сказал Рагнар, его голос был полон недоумения. – Как он это сделал?
– Выглядит так, будто он делает это подсознательно, – сказала Руна. – Ему нужно оружие и – упс!
– Упс? – сказал Берн.
Руна повернулась к нему.
– Да. Запусти на секунду. Заметь, как он смотрит на бензопилу. Он явно никогда не видел ее раньше.
– То есть ты думаешь, так работают его пассивные силы? – высказал Берн свои мысли вслух.
– Это не лишено смысла, – сказала Руна.
– Тогда как же будут работать активные силы подобной магии? – удивился Берн.
– Неважно, активные это силы или пассивные, – Леон наклонился ближе к экрану. – Мне больше интересно, он телепортирует вещи, которые видел ранее, или выхватывает их в определенной зоне действия своих сил.
– Почему? – спросил Рагнар.
– Потому что мне нужно знать, должен ли я беспокоиться, что этот придурок телепортирует мое оружие себе в руки, когда я буду драться с ним.
Все задумались.
– Может, он их не телепортирует, – сказал Рагнар. – Может его магия создает ему такое же.
– Черт знает что, – высказался Леон.
– Какой же это тип магии? – задумалась Руна. – Я считала, он антистаси.
– Это так, – сказала я.
Все повернулись ко мне.
Я положила тарелку. Я больше была не голодна.
– Магия антистаси проявлялась приблизительно пять раз, с той же частотой, как магия правдоискателей. Это не самый редкий вид, но Превосходные антистаси исключительно редки. Существует три Дома правдоискателей на всей территории Континентальных Штатов, и только два Дома антистаси. Их всего пять в Евросоюзе, два в Африке, неизвестно, сколько в Китае, ещё три в Российской Федерации. Из всех Дом Сагредо – старейший.
– Твои изыскания об Алессандро впечатляют, – заметила Руна.
И она даже не представляла, насколько.
– Смысл в том, что мы знаем о возможностях антистаси лишь то, что они решили открыть нам. Возможно, то, что делает Алессандро, является крайним выражением этого дара, и горстка Превосходных антистаси держат это в секрете. Может быть, он единственный в своем роде, как Роган. Что действительно важно, он опасен.
Леон хмыкнул. Не следовало бы.
– Забудь «Инстаграм», – сказала я. – Забудь обо всех яхтах, машинах и женщинах. Это дымовая завеса. Этот человек смертельно опасен. «Диатек» послал по моему следу опытную, вооруженную до зубов команду профессиональных убийц. Я видела, как Алессандро убил восьмерых из них. Он проткнул двоих из них обломком трубы, убил оставшихся двоих ножом, затем застрелил четырех, которых я очаровала. Одна пуля – один труп, каждый выстрел в т-зону.
Если представить прямоугольник вокруг обоих глаз, и ещё один вокруг носа, получится целевая область в форме буквы Т. Выстрел в эту зону почти всегда был смертельным.
– С какого расстояния? – спросил Леон.
– Почти с двадцати метров. Он обладает точностью, самообладанием и способностью к использованию широкого спектра оружия. И он может погасить нашу магию, когда ему заблагорассудится. Предполагается, что антистаси сводят на нет психическую магию, но, когда я спросила, может ли он нейтрализовать метаморфа, он ответил «не в этой форме». Что означает, он мог это сделать до ее трансформации. Метаморфы – не психические маги. Если увидишь его, не пытайся справиться с ним в одиночку. Он убьёт тебя. Я серьезно, Леон. Не надо вступать с ним в игру «кто кого разозлит». Воспринимай это как приказ.
Он улыбнулся мне.
– Леон!
Он поднял руки в знак капитуляции.
– Хорошо, хорошо. Так ты выяснила, что случилось с двумя миллионами?
Слишком быстро он сменил тему. Он попытается взяться за Алессандро, как только его увидит, и затем погибнет, пытаясь превзойти его. Леон был смертельно опасен, но Алессандро был многопрофильным, более опытным и каменно спокойным.
Они ожидали ответа.
– Они заявили, что мисс Эттерсон сняла два миллиона долларов наличными.
– Наличными? – переспросил Берн.
Я вздохнула.
– Да. Нужно изучить «Диатек». Они не то, чем кажутся.
Я покинула кухню и направилась в офис. Собачка следовала за мной по пятам. Нужно дать ей имя. Я почти зашла в офис, когда услышала мамин голос, доносящийся из конференц-зала через полуоткрытую дверь.
– …банда убийц, – говорила мама. – Ей пришлось убить кого-то из них, я почти уверена в этом. Потом она билась с метаморфом.
Я прокралась вперёд на цыпочках и заглянула сквозь стеклянную стену. Мама сидела на столе, перед ней стоял открытый ноутбук.
– Она в порядке? – спросил знакомый мужской голос.
Она разговаривала по «Скайпу» с сержантом Хартом.
– Она жива. Она ничего мне не скажет. Я смотрела, как моя дочь своим клинком отрубает голову монстру.
Мама замолчала. В ее голосе проскользнули странные нотки. Если бы я не знала ее хорошо, подумала бы, что это страх, но моя мать никогда не показывала, что боится, никому, за исключением своей семьи.
– Нам нужна защита, – сказала она. – Пока я не могу сказать, на какое время, но обещаю, что сколько бы это не заняло по времени, мы заплатим…
– Пенелопа.
В его голосе прозвучала теплота, я даже присмотрелась получше. Сержант Харт никогда не проявлял теплых чувств. Лишь излучал рационализм и внушал страх.
Должно быть, это поразило и мою маму, потому что она остановилась на полуслове.
– Все, что тебе нужно было сказать, что тебе нужна моя помощь, – сказал сержант Харт. – Я нужен тебе, Пенелопа?
Последовала долгая пауза.
– Да, Бенжиро, ты нужен мне.
– О, ты знаешь мое имя. Я буду у тебя завтра в 20.00. Продержитесь до этого времени?
– Да, – ответила мама.
Я тихо отошла и вернулась в офис. Черная собачка пробралась за мной и направилась прямо к двухместному диванчику в углу.
У нее не было шансов запрыгнуть на него на своих коротких ножках.
Собачка вскочила на диван и стала ходить кругами по сложенному покрывалу, которое Арабелла использовала, когда пряталась в офисе, чтобы вздремнуть.
Хорошо. Признаю свою ошибку.
Я аккуратно закрыла дверь, села за стол и надела наушники на случай, если мама заметит меня, когда выйдет из конференц-зала. Что, у тебя был чувствительный, почти интимный разговор со смертоносным, почти суперменом сержантом Хартом? Не-а, не слышала. Я была в наушниках все время.
Сержанту Харту нравилась мама. Не уверена, как она к этому относится. И как я отношусь, тоже не уверена.
Я открыла файл Эттерсонов на компьютере и уставилась на него. Обычно мне помогало составить список того, что я знаю, поэтому я создала новый файл и стала записывать.
Сигурни Эттерсон была Превосходным магом ядов, сколотившей состояние почти в десять миллионов долларов за двенадцать лет неизвестным путем.
Она знала, что её жизнь в опасности.
Кто-то убил ее и предположительно похитил среднюю дочь.
Перед смертью Сигурни посетила компанию «Диатек», чтобы снять два миллиона долларов наличными.
Для «Диатек» оказалось не проблемой наполнить сумку двумя миллионами долларов наличными прямо на месте. Селия, которая работала в «Диатек», не увидела в этом ничего удивительного.
Селия описала Сигурни как «профи». Ещё она предполагала, что у Сигурни есть секретный счет, и действовала так, словно быть убитой – это известный профессиональный риск для профи.
Бенедикт де Лэйси, который был дурацким психическим Превосходным, не задал ни один из тех обыкновенных вопросов, которые задают люди, узнав о смерти знакомого или клиента. Он не выказал удивления и не выразил соболезнований.
«Диатек» регулярно нанимает профессиональную банду киллеров.
Селия была метаморфом, как минимум Значительной, и она пыталась прикончить меня. Я была ее первоочередной целью.
Был только один логичный вывод из всего этого. Сигурни Эттерсон работала на «Диатек» в качестве наемницы. Также они либо знали, что ей грозит смертная опасность, либо сами убили ее. Были ещё варианты объяснений, более запутанные и сложные, но этот был самым простым и однозначным.
Возможно ли, что Бенедикт убил ее из-за двух миллионов долларов? У меня не было сомнений, что «Диатек» отдал Сигурни деньги. Если бы это было не так, Селия сказала бы мне. Сигурни поместила файлы со своими указаниями на рабочий стол перед тем, как снять деньги со своего счета, значит, угроза для нее существовала ещё до того, как она отправилась в «Диатек». Если они намеревались убить ее, зачем обналичили счёт?
У меня до сих пор не было идей, в чем заключается деятельность «Диатек». Частная служба безопасности, вроде той банды, что чуть было, не убила меня сегодня, обычно состояла при видных, состоятельных Домах. По бумагам, «Диатек» не был связан ни с одним из Домов, но он определенно был чем-то вроде Дома, с Превосходным в качестве главы.
Метаморфы уровня Селии требуют тщательного управления. Арабелла тоже метаморф. Между ними двумя нет никакого сравнения, поскольку моя сестра добрый метаморф, но общие черты есть. Во-первых, использование Селии постоянно граничило с риском. Очень небольшое число метаморфов сохраняют способность мыслить после трансформации. Они были магическим эквивалентом противопехотной мины направленного поражения: установи правильной стороной к противнику и надейся на лучшее. «Диатек» был бы вынужден содержать команду ликвидации на случай, если она слетит с катушек.
В какое же грязное дерьмо был вовлечен «Диатек», если им в штате требовалась такая, как Селия? На этот вопрос был простой ответ, и он мне не нравился.
Берн уже покопался насчёт «Диатек», и не нашел ничего необычного. Оставался Бенедикт Де Лэйси. Психические Превосходные с такой разновидностью силы не выскакивают из ниоткуда.
Большая часть его меблировки и артефактов датируется между четырнадцатым и шестнадцатым веками, включая расцвет и наивысшую точку влияния Османской империи, и прибыла из этого региона, за исключением некоторых средневековых европейских клинков и французской мебели. Чтобы собрать такую коллекцию, необходимо не только баснословное состояние, но и образование. Он должен был ходить в колледж, возможно в один из университетов Лиги Плюща. Я воссоздала его офис в своей памяти. Нет, у него на стене не было дипломов.
Я зашла в «Герольд» и поискала Бенедикта Де Лэйси. Ничего.
Дом Де Лэйси?
«Герольд» выдал два совпадения: какие-то аквакинетики в Канаде, и гармонизаторы в Нью-Йорке. Аквакинетики продавали бутилированную родниковую воду, а гармонизаторы, чьей специальностью было создание жилых пространств, вызывающих определенные чувства, владели собственной фирмой дизайна интерьера. Я изучила обе с должной тщательностью. Ни одна не содержала имени Бенедикта, и ни в одной не было никого похожего на Бенедикта.
Он был чем-то непонятным. Я провела достаточно времени с Аррозой, чтобы распознать фамильное богатство и династию. Возможно, он использует вымышленное имя. Если он был внебрачным ребенком какого-нибудь высокопоставленного Превосходного, его будет практически невозможно идентифицировать. Лучшим решением для меня будет искать фамильное сходство.
Я вошла в базу данных фотографий Превосходных в «Герольде» и открыла расширенный поиск. Я выбрала мужчину, белокожего, от пятидесяти до восьмидесяти, Превосходного, психическая ветвь магии. Поиск выдал около двух тысяч позиций.
Отлично. Я очень надеюсь, что у Бенедикта есть ныне живущий отец, на которого он похож.
Я была на седьмой странице, когда почувствовала запах крови. Соленое металлическое зловоние резануло мои чувства словно бритва. Оно исходило от моего клинка.
Это было бессмысленно. Я протёрла гладиус масляной тряпкой, прежде чем повесить обратно на стену. Он и сейчас там висел, в полутора метрах от меня, лезвие мягко сияло, отражая свет лампы. Я знала, что оно было чистое.
Я убила им трёх человек. Я рассекла их глотки. Они умерли, пока я держала их в руках. Я до сих пор могу чувствовать тепло кожи второго человека, когда я сжимала пальцами его рот. Я помню его горячее дыхание, когда он выдохнул, когда я воткнула клинок в его тело.
Руки затряслись. Запах крови теперь был везде, насыщая воздух и оседая на моей коже подобно липкой паутине. Я вбирала его в себя с каждым вдохом.
Я закрыла рот и почувствовала кислоту на языке. Слезы навернулись на глаза, затуманивая зрение. Я бы открыла окно, но в офисе его не было.
Я провела рукой по глазам и услышала собственное рыдание. Офис размылся. Я встала, заперла дверь и опустила жалюзи на стеклянных стенах, выходящих в коридор. Затем я упала в кресло, закрыла лицо руками и расплакалась.
Мне бы хотелось все вернуть. Мне бы хотелось перемотать этот день до утреннего пробуждения и осознать, что все это было ночным кошмаром. У меня было такое чувство, словно острый осколок внутри меня пытался все это вырезать. Это было очень больно.
Маленькая черная собачка встала на задние лапы, положила передние мне на колени и завиляла хвостом. Я потрепала ее лохматую голову. Слезы продолжали катиться из глаз. Я просто не могла остановиться.
Зазвонил телефон. Баг. Я ответила и поставила громкую связь.
– Эй, – сказал он. – Твои бабушка с сестрой без приключений добрались до «Кейстоуна», забрали «Гардианы» и уже возвращаются. Арабелла сделала небольшой крюк, я подумал, сообщу тебе, чтоб ты не сходила с ума.
– Отлично, – выдавила я. Мой голос звучал резко и напряжённо.
– Ощущаю некую враждебность, – сказал Баг. – Все в порядке?
– Замечательно.
– Каталина, где ты? Что случилось?
– Я убила трёх человек, – я старалась держаться, но произнести это вслух было слишком. Из моей груди вырвались рыдания.
– Каких человек? Где?
– В торговом центре «Кейстоун». На самом деле, я убила десять человек, троих своими руками, остальных – через людей, которых я зачаровала. Десять человек, Баг! Они никогда не вернутся домой. У них были семьи…
– Все в порядке, – голос Бага стал успокаивающим. – Все хорошо. Как ты попала в торговый центр?
– После «Диатек» все пошло наперекосяк. Я заметила хвост, увела их в торговый центр, и там убила.
– Экипаж «Гардианов»? – догадался Баг.
– Да.
– Каталина, они последовали за тобой до торгового центра. Не ты их преследовала. Они в любой момент могли развернуться и уйти. Вместо этого эти мудаки приняли осознанное решение продолжить охоту и загнать тебя в угол. Был выбор: ты или они. Послушай меня. Ты все сделала правильно. Ты убила десять плохих людей.
