Текст книги "Сапфировое пламя (ЛП)"
Автор книги: Илона Эндрюс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)
– Хватит болтать, – выплюнул Лоуренс, его голос был низким и бесчеловечным. Рой искусно перестроился, чтобы быть лицом ко мне и Джослин. – Прикончим суку. Прикончим гаденыша. Жуки сожрут. Нам заплатят.
Он мог говорить. Он понимал слова.
– Тихо, Лоуренс, – сказала ему Джослин. – У тебя приказ.
– Пошло оно. Убить, съесть, уйти.
Лоуренс, человек с незамысловатыми удовольствиями.
– Она тебе приказывает? – спросил Алессандро у Лоуренса. – Она же старая и слабая.
Лоуренс перенес внимание на Алессандро, рой сместился в его сторону.
– Эй, Лоуренс, а давай так: убей ее, и пойдем, выпьем. Мы даже найдем каких-нибудь сбитых на дороге животных для твоих маленьких друзей.
– Лоуренс! – сорвалась Джослин.
– Да, Лоуренс, – насмехался Алессандро. – Будь хорошим мальчиком и слушайся мамочку.
Лоуренс открыл рот.
– Пошел ты, говнюк.
– Какое красноречие, – заметил Алессандро. – Поэзия у тебя в крови. Понятно, почему ты у нее на поводке.
Лоуренс зашипел на него.
– Он все болтает, но тебе нечего сказать? – дразнила меня Джослин. – Эй, красавчик, твоя подружка взвесила шансы, и они ей не понравились. Я вижу это по ее лицу. Понимаешь, да, малышка? Ты больше ничего не можешь сделать, только умереть.
– Меняемся, – сказал Алессандро, единственное слово ударило, как хлыст.
Новый, более длинный огнемет появился в его руках, белые буквы у него на боку гласили «Собственность Пожарного Департамента Хьюстона». Струя пламени длиной шесть метров ворвалась в рой и погасла. Клещи-скорпионы рванулись прочь от огня и жара, открывая брешь.
Я бросила магию, повернулась налево и рванула в разрыв в массе насекомых. Позади меня огнемет взревел, посылая огонь в Джослин.
Мне не понравились шансы? Как бы не так!
Рой подскочил ко мне, но было слишком поздно. Я прорывалась сквозь них, скрещивая руки, чтобы защитить лицо, отбрасывая маленькие тела с пути. Это было, словно пытаться пробиться сквозь клубок колючей проволоки. Передо мной возник Лоуренс, его глаза были удивлёнными и горели бешенством. Он оскалил зубы, все три ряда. Я бросилась к нему, повисла на шее так, что мы оказались лицом к лицу, и выдохнула два слова, вложив в них всю свою магию:
– Люби меня.
Удивление испарилось из его глаз. Выражение лица стало умиротворенным, черты расслабились.
– Привет, – сказал он.
Он был мой.
Я отпустила его, погладила его челюсть кончиками пальцев, и сказала ему мягко, как любовнику:
– Спрыгни для меня.
Он повернулся кругом и бросился за край. Рой последовал за падающим мужчиной. Он рухнул на бетон парковки и остался лежать неподвижно. Рой крутанулся над ним и рассыпался, накрывая его, сияющая подушка зелёных пятен с красным и желтым… Я видела подобное раньше, в документалках о пираньях. Они пожирали его.
Я повернулась. Алессандро сидел на краю крыши. Джослин упала рядом с ним, хрипя, ее глаза были дикими.
Я побежала к ним. Его магия ослабеет через минуту. Надо поторопиться.
– Пропала, – пролепетала Джослин. – Моя магия пропала.
– Она твоя, – сказал Алессандро.
Я присела возле женщины и смахнула кровь, заливавшую мои глаза из пореза на голове.
– Джослин, – пропела я. Мир на секунду затуманился. Последние резервы моей магии истощились. Если я использую больше, то потеряю сознание.
Ее глаза расширились. Она уставилась на меня.
– Где Холли Эттерсон? – спросила я ее, стараясь, чтобы мой голос был мягким.
Она напряглась, пытаясь противостоять мне. Ее воля была сильной, но моя ещё сильнее.
– У Магдалины.
– Кто такая Магдалина?
Она крепко зажмурилась.
– Хочешь рассказать мне?
Она кивнула, как ребенок.
– Я буду очень счастлива, если ты расскажешь.
Слезы заблестели в ее глазах и скатились вниз по щекам.
– Я не могу. Я пытаюсь, правда, пытаюсь!
– Как ее фамилия?
Джослин закусила нижнюю губу. По подбородку потекла кровь. Она бы сказала, если бы могла. Кто-то наложил на нее заклинание. Ментальный маг, вероятно Значительный или Превосходный, поместил мощное внушение в ее разум, которое не давало ей говорить о Магдалине. Пробиться сквозь заклятие займет время и потребует подготовки, а у нас не было ни того, ни другого. Она хотела сказать мне, отчаянно хотела сказать мне, но если я надавлю, ее разум сломается, и мы останемся ни с чем.
Я переключила передачи.
– Кто убил Сигурни?
Она с облегчением распахнула глаза.
– Я не знаю. Это шло через Бенедикта.
– Почему ее убили?
– Предполагалось, что она выполнит работу, но тупая мука дала задний ход. Никогда не стоит этого делать.
– Кто был объектом? – спросила я.
– Линус Дункан.
Имя упало камнем. Линус Дункан, бывший Спикер Ассамблеи Домов, что сделало его наиболее могущественным человеком в Техасе. Переходить ему дорогу было смертельно опасно. Также он был свидетелем образования Дома Бейлор. Его имя было указано в Книге Записей рядом с запросом моей сестры, чтобы наша семья была признана Домом.
В глазах Джослин загорелась ярость. Ее магия ударила меня. Первичный, примитивный страх вспыхнул внутри меня и разгорелся паникой. Все стало размытым. Резкий металлический привкус появился на языке. Каждый инстинкт во мне завопил. Нужно бежать! Нужно сейчас же бежать, или произойдут ужасные вещи! Я отпрянула от нее, пытаясь подняться на ноги. Страх поверг меня в безумие. Нужно бежать так быстро, как только смогу…
Алессандро схватил голову Джослин и свернул ей шею. Послышался сухой треск. Голова Джослин завалилась на бок, глаза опустели.
Алессандро поднялся, отступил от нее и протянул руку. Его янтарные глаза были тёплыми и добрыми.
– Каталина, подойди.
Нет! Опасность! Прочь отсюда, быстрее!
Но это же Алессандро. Я заколебалась, не зная, что делать. Меня затрясло. Мир вокруг танцевал, и от его мельтешения у меня закружилась голова.
– Все в порядке. – Алессандро улыбнулся, его голос был успокаивающим. – Не двигайся. Я подойду к тебе.
Он медленно двинулся ко мне, улыбаясь и протягивая руки.
Последние кусочки паники растаяли. Нервные пятна в моем периферическом зрении рассеялись. Передо мной разверзся долгий путь вниз, на парковку. Я стояла на краю здания, балансируя на кончиках пальцев. Я застыла.
– Возьми меня за руку, – сказал Алессандро. – Не беспокойся. Все будет хорошо.
Я потянулась. Его рука охватила мою, его сильные пальцы обожгли мою кожу. Он дернул меня с края и прижал к себе.
– Держу тебя. Все кончено. Все закончилось, angelo mio12.
Жар его тела шокировал меня. Я все ещё дрожала, поэтому обняла его обеими руками. Я чувствовала его стальные мышцы, твердые и сильные, и когда он прижимал меня к себе, мир замедлился и прекратил вращение, стабилизируясь с Алессандро в качестве оси. Я закрыла глаза. Он что-то шептал мне, успокаивающие, приятные вещи, его руки ограждали меня, ладонь гладила мою спину, и я завернула себя в его силу.
Я подумаю над тем, что это означает, позже. Я рационализирую и проанализирую это, побраню себя за глупость, но сейчас я нуждалась в том, чтобы он держал меня, и он держал.
Постепенно мир перестал плясать вокруг меня. Мои дрожащие мускулы расслабились.
Справа, поблизости, прозвучал треск огнестрельного выстрела.
– Ты что, только что пристрелил кого-то? – спросила я у него.
– Один из жуков обгладывал лицо Джослин. Не смотри.
Он прижал меня к себе крепче, немного повернув, чтобы заблокировать обзор. Он убьёт все, что угодно, что попадет в зону его выстрела. Стоять вот так, с ним, обнимающим меня, было самым безопасным, что я чувствовала за последние три года. Что-то расцвело во мне, счастливое и теплое, и прошептало, что это было самое лучшее место для меня.
Мне надо отпустить это. Я не могу стоять здесь, на крыше, всю ночь. Скорее всего, склад был атакован, и нам нужно вернуться и помочь.
Нужно отпустить.
Нужно.
Оторваться от него причиняло боль.
Я сделала медленный, сознательный шаг назад.
– Я в порядке.
– Ты уверена? – он смотрел на меня, его глаза были обеспокоенными и тёплыми. Я отвела взгляд. Если я не уйду сейчас, я поцелую его и не смогу остановиться.
– Я в порядке, – повторила я снова. Я обошла его и направилась к телу Джослин.
У нее ничего не было. Ни оружия, ни документов, ни бумажника. Ни одной бумажки в кармане. Я проверила ее костюм, на пиджаке не было ярлычков. Я не ожидала найти что-нибудь полезное, но срезание ярлычков – это нечто.
Мы нашли Лоуренса на земле, куда он упал. Его рой, который ранее был ужасен, теперь лежал вокруг него, медленно умирая на траве и асфальте. Они начисто обглодали его тело, не оставив ни частички плоти, остался только скелет, обернутый в рваный плащ. Если мы идентифицируем Лоуренса, возможно, сумеем найти того, кто его создал. Мы сложили нечеловеческие кости в то, что осталось от одежды, и Алессандро потащил его к машине Руны, чертыхаясь всю дорогу.
Я даже не представляла, что в итальянском есть столько матерных слов.
Глава 11
Кости Лоуренса смердели. Однажды я по глупости вдохнула запах соляной кислоты в школьной лаборатории. Что было похоже на вдыхание бритвенных лезвий, и данный опыт научил меня никогда не совать нос в пробирку. Кости воняли точно так же, только еще хуже. У меня было нелепое ощущение, что если я буду дышать через рот, то вонь перережет мне горло и я захлебнусь собственной кровью.
Алессандро держал сверток с Лоуренсом на расстоянии вытянутой руки. Мне пришлось поторопиться, пока одного из нас не стошнило.
Я открыла багажник арендованного Руной «Рога». Оттуда вывалился открытый чемодан, из которого на тротуар посыпалось белье и одежда. Я отпрыгнула в сторону.
Багажник «Рога» выглядел как багажное отделение аэропорта после торнадо. В куче валялись разбросанная одежда, спутанные зарядные шнуры, обувь, пачка гигиенических салфеток, а поверх всего этого – бутылка кондиционера для белья с наполовину откинутой крышкой. Из бутылки на все это месиво текла бледно-зеленая слизь, словно разложившийся труп какого-то инопланетного существа. Комната Арабеллы и то была чище, чем это.
Я схватила чемодан и лихорадочно запихнула туда упавшую одежду и обувь. Алессандро терпеливо ждал рядом со мной.
Я просто хотела убраться с этой парковки.
Чемодан был полон, и половина вещей все еще оставалась там. Как же она все это туда запихала?
– На заднее сиденье, – сказал Алессандро.
Я закинула чемодан на заднее сиденье, захлопнула крышку багажника и открыла заднюю пассажирскую дверь. Он опустил Лоуренса на пол. Кости клацали, ударяясь друг о друга.
Алессандро протянул руку.
– Ключи.
Я открыла рот, чтобы поспорить с ним об этом, но поняла, что мне нечем крыть. Я истратила все резервы, которые у меня были. Мир стал мягким и пушистым, мои ноги отказывались нести меня, а тротуар парковки выглядел очень уютным и привлекательным. Я могла бы свернуться калачиком прямо здесь, у машины, и проспать до утра. Я была не в том состоянии, чтобы вести машину.
Я вложила ключи в его ладонь и забралась на переднее пассажирское сиденье.
Он сел за руль, отодвинул сиденье назад и завел мотор. Мотор заурчал, и мы выехали со стоянки.
Алессандро приоткрыл задние окна на полдюйма и включил обогрев. Первые несколько минут я наблюдала за ним, но он вел машину с непринужденной уверенностью, удобно устроившись за рулем. Он влился в поток машин, как будто родился в Хьюстоне. Усталость наполняла меня, как просачивающийся песок в песочных часах. Я откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза
– Каталина, с тобой все в порядке? – мягко спросил он.
– Я просто задумалась.
– О чем?
– О руках Лоуренса. Они совсем не похожи на руку в видео Сигурни, и его талант совершенно другой. Я понимаю встретить одного деформированного человека с магическими способностями. Странности случаются, и в жизни нет никаких абсолютов. Но двоих?
Он не ответил.
– Алессандро, и он был очень силен. Сильнее обычного Превосходного призывателя. Ты сказал, что за последний год «Диатек» круто расширился. Может, они каким-то образом создают искаженных убийц? И именно из-за этого идет расширение?
– Не знаю.
– Искаженная магия не возникает естественным образом в значительном количестве, – процитировала я по памяти. – Голос у меня был усталый даже для самой себя. – Число младенцев, рожденных с врожденными дефектами, вызванными магией, составляет один человек, примерно, на девятьсот тысяч. Почти все искажения являются результатом вмешательства во врожденную магию посредством экспериментов. Существует гора исследований размером с Эверест, и ни одно из них не упоминает о том, сохраняются ли какие-либо магические способности после трансформации. Где «Диатек» нашел искаженных магов?
– Опять же, я не знаю.
– Ты не можешь просто так сварганить из воздуха деформированного человека. Это требует кардинального изменения его таланта. Это требует многолетних исследований, сложного тайного взаимодействия команд магов, работающих вместе. И денег тоже. Все эти составляющие.
– У «Диатек» есть деньги, – сказал Алессандро.
– А все остальное?
Он покачал головой, глядя куда-то вдаль.
– Каждый раз, когда я оказываюсь рядом…
– Рядом к чему?
Он не ответил.
Мне следовало бы копнуть глубже, но я так устала, что даже думать об этом было больно. Я хотела снова почувствовать его объятия. Я хотела, чтобы он съехал на обочину, чтобы я могла забраться к нему на сиденье и снова оказаться в его сильных объятиях. Я бы положила голову на его твердую грудь и позволила ровному биению его сердца унести меня в сон, чтобы почувствовать спокойствие, тепло и свободу от этого гнетущего чувства обреченности, нависшего надо мной, словно грозовая туча.
Этого никогда не случится. Мы с ним никогда не сможем быть вместе. Я сирена. Моя магия превратит его во влюбленного зомби. А он наемный убийца. Он убивает людей, чтобы заработать себе на жизнь. Что же это говорит о нем? Что он чувствует себя комфортно, отобрав жизнь у человека, получив за это деньги?
А что можно сказать обо мне? Когда он со мной, я чувствую себя живой. У меня есть семья, я никогда не была одна, если только сама этого не хотела, но когда он ушел, я вдруг почувствовала себя одинокой, как будто кто-то вырвал из моей жизни жизненно важную часть, и я отчаянно нуждалась в ней. Это была не я.
Я закрыла глаза. Лицо охотника со шрамом всплыло из моих воспоминаний, его глаза были лишены человеческих эмоций, как глаза аллигатора. Он и мужчина, что обнимал меня на крыше, были совершенно разными людьми. Охотники казались мне плоскими, как будто какая-то неотъемлемая часть их человечности, увяла и умерла, оставив только эгоизм и горький прагматизм. Алессандро чувствовался бодрым и живым. Когда он заговорил о том, чтобы найти Холли, когда он позаботился, чтобы купить Тени угощение, когда он спросил меня, все ли со мной в порядке несколько минут назад, он проявлял сострадание. Делая это, он ничего не выигрывал. Нельзя быть одновременно сострадательным и наемным убийцей.
Кусочки и фрагменты памяти проплывали в моем сознании, пытаясь выстроиться в связное целое. Насмешка в его голосе, когда он назвал убийц «они», досье на «Диатек», то, как он объяснил, как Сигурни наняла его. «У меня есть определенная репутация, и такие люди, вроде Сигурни, берут ее на заметку». Он не был простым убийцей. Должно было быть что-то еще.
А может, я обманываю сама себя. Я хотела бы, чтобы он был кем-то большим, потому что я хотела его. Я бы согласилась на простую возможность будущего, на надежду. Неужели это делает меня слепой? Может, я намеренно искажаю факты, чтобы не чувствовать себя виноватой в том, что влюбилась в наемного киллера?
Нет, любовь это слишком сильное слово. Определенно слишком сильное.
Я должна была перестать думать. Прямо сейчас.
– А почему лопата?
– Что?
– На крыше, когда мы сражались с роем, зачем ты наколдовал лопату?
Он некоторое время молчал, очевидно, решая, как много можно сказать.
– Так уж устроена моя магия.
– Значит, она основана на намерениях?
Он вздохнул, смирившись.
– Да. Я представляю себе действие, а магия делает все остальное. Это происходит очень быстро. Иногда я не полностью осознаю свое намерение до того, как появляется предмет.
– Значит, если ты представляешь, как кого-то колешь, твоя магия производит нечто острое?
– Вполне возможно. Нож, ледоруб, осколок битого стекла. Все, что находится в пределах досягаемости. Это магия, а не наука. Она требует хорошей тренировки, потому что слишком широкое или слишком узкое мышление бесполезно.
– О чем ты думал на крыше?
– Об очень большой мухобойке для жуков.
Вонь от костей Лоуренса распространилась по всей машине, разбавленная ветром, но все еще достаточно сильная, чтобы мой желудок скрутило.
– Расскажи мне о Линусе Дункане, – попросил он.
– Я впервые встретила его на наших испытаниях, а потом снова на свадьбе Невады. Он обаятелен, умен и очень замкнут. По крайней мере, он так утверждает.
– Он отошел от дел?
– Такие люди, как Линус, никогда по-настоящему не уходят на пенсию. Однажды я спросила Рогана о нем, и он сказал, что Линус Дункан самый опасный человек из всех, кого он знал.
С тех пор как мы стали Домом, Линус постоянно присутствует в нашей жизни. Иногда он заходит к нам на ужин без предупреждения. Иногда мы получаем приглашение к нему домой. Его магия выше всяких похвал. Невада о нем очень высокого мнения, потому что он помог нам договориться о перемирии между нами и Викторией Тремейн. Роган уважает его, но обращается с ним так, как обращаются с заряженным ружьем, понимая, что одна-единственная ошибка может привести к трагическим последствиям.
С нами Линус всегда мил и очарователен. Но каким бы приятным он ни был, человек, что руководил Ассамблеей, полной спорящих Превосходных, должен быть безжалостным.
В моей голове всплыл образ его танца с Викторией Тремейн. Моя бабушка проложила кровавый путь через магическую элиту страны. Люди были в ужасе от нее. Простое упоминание ее имени убивало весь разговор.
Кто, черт возьми, будет танцевать с Викторией Тремейн?
Он должен был что-то сделать «Диатек», чтобы они желали ему смерти. Я понятия не имела, как он отреагирует на то, что я принесу ему эту новость. Хотела ли я, чтобы он знал, что я знаю, что кое-кто собирается нанести ему удар? Рассердится ли он, когда узнает, что мы в курсе происходящего?
Мне бы хотелось, чтобы здесь была Невада.
Мне нужна была моя старшая сестра. Мне нужен был ее совет. Я хотела, чтобы она обняла меня и сказала, как правильно поступить.
Нет. На данный момент я знаю обо всем этом больше, чем она. Она в Испании, а я здесь. Это у меня забронировано место в первом ряду. Ответственность за это решение лежало на мне. Если я позвоню ей, она скажет мне тоже самое. Она бы посоветовала мне доверять своим инстинктам.
Слова Джослин всплыли из моей памяти и снова ужалили меня.
– Я не перепрыгивала через голову Невады.
– Знаю, – ответил Алессандро.
Я бросила на него быстрый взгляд. Мне нравилось, как он выглядел прямо сейчас, его профиль четко вырисовывался на фоне ночного города, усыпанного ночными огнями. Выражение его лица стало суровым, глаза внимательно изучали дорогу перед нами. Волк уже вышел из леса и рыскал по лесу.
– Откуда?
– Ты ненавидишь быть главой Дома. Даже малейшую частичку этого.
Мне надо было потрудиться, чтобы лучше скрывать свое отношение.
– И зачем тебе это? – спросил он.
– Больше никто не мог. – Я понятия не имела, почему вообще отвечаю ему. Ему было наплевать на мои семейные проблемы, но я чувствовала жизненно важную потребность заставить его понять.
– А что Невада?
– Это длинная история.
– У нас есть время.
Я вздохнула.
– Три года назад несколько влиятельных Домов Техаса сговорились свергнуть демократическое правительство. План состоял в том, чтобы дестабилизировать существующий социальный порядок и, когда все полетит к черту, выйти из тени и стать спасителями государства, героями, обеспечивающими закон и порядок. У них был предводитель, которого они называли Цезарем, и их цель состояла в том, чтобы превратить нашу республику в империю, как прежний Цезарь и его легионы перестроили Рим. Роган и моя сестра остановили его. Мы так и не узнали, кто такой Цезарь, но сам заговор был низвергнут. Были аресты и судебные процессы. Моя собственная бабушка была частью всего этого. Она все еще в тюрьме. Это очень шикарная тюрьма, но все же тюрьма. Все казалось таким простым. Плохие парни потерпели неудачу. Хорошие парни победили. Мы думали, что победили.
– Ничто не бывает простым, когда речь заходит о Домах, – сказал Алессандро, и в его голосе прозвучала легкая горечь. Он хорошо это скрывал, но я все равно услышала.
– Да. У всех этих могущественных Домов и Превосходных были друзья и союзники, и как только пыль осела, они напали. Они не могли нас тронуть, потому что мы стали новым Домом, но они пришли за Роганом в полном составе. Они предприняли попытку враждебного захвата его бизнеса, обвинили его в незаконной торговой практике, сфабриковали доказательства того, что он был вовлечен в торговлю людьми. Он всегда знал, что это произойдет, но никто из нас не ожидал такого, и это ударило по Неваде сильнее всего. Она старалась делать все сразу: помогать Рогану, строить доброжелательные отношения с другими, чтобы мы были в безопасности, когда закончится льготный период, и зарабатывать для нас деньги. Наш бизнес был заложен. Мы были по уши в долгах. Дома не должны были нападать на нас. Они просто не нанимали нас. Нам пришлось бороться за каждый доллар.
Он слушал меня, и слова просто продолжали вырываться наружу.
– Невада не просила о помощи. Она собиралась все исправить сама. Она сама всем занималась с тех пор, как ей исполнилось семнадцать, когда она взяла на себя управление бизнесом. Она похудела. Она выглядела больной. Мы попросили ее притормозить. Она сказала, что сделает это, но не сделала, и мы пошли к Рогану. Он попросил ее остановиться. Она пообещала, что так и будет, но ничего не изменилось. Она отчаянно пыталась убедиться, что с нами будет все в порядке.
Мое сердце забилось быстрее. Говорить об этом было все равно, что прыгнуть в ледяной колодец, полный тревоги и страха. Можно было бы подумать, что время притупило это, но нет.
– Что же случилось? – спросил он.
– Мы с Арабеллой пришли домой и нашли ее лежащей ничком на полу. – Воспоминание прорезало реальность, накрыв меня той паникой: Невада, лежащая ничком в коридоре, бескровное лицо Арабеллы и ужасающий звук ее крика.
– Это было совсем как тогда, когда мы узнали, что у моего отца рак. Мама, Арабелла и я отправились за школьными принадлежностями, а когда вернулись, он лежал без сознания на полу в домашнем офисе.
– Мне очень жаль, – тихо сказал он. – И что же вы сделали?
– Мы испугались и вызвали скорую помощь.
Там было так много всего, что невозможно было объяснить. Единственная мысль, проносящаяся в моей голове по кругу, была: «Рак, рак, рак…». Мамины остекленевшие глаза, которыми она смотрела прямо перед собой, ведя машину за машиной скорой помощи; Арабелла, раскачивающаяся взад и вперед в приемном покое больницы, обхватившая себя руками и бормочущая: «Моя сестра умрет. Моя сестра умрет»; ожидание доктора; двоюродные братья, вбежавшие в приемную, Леон испуганный и заикающийся, потерянный Берн, выглядящий почему-то как ребенок, и, наконец, Роган, несущийся через больничный коридор, словно собирающийся снести здание. Это был единственный раз, когда я видела страх на лице моего зятя.
– Она заболела?
– Да. У нее был грипп. Она не ела уже два дня, у нее было обезвоживание и высокая температура, и она провела ночь под дождем, занимаясь каким-то дерьмовым наблюдением.
Насилие не было для меня чем-то естественным, но в тот момент мне хотелось схватить Неваду за плечи и трясти ее, пока у нее не отвалится голова.
– Я рад, что ты нашла ее. Я знаю, что ты была в ужасе, увидев ее такой, но ты нашла ее, потому что должна была это сделать. Если бы ты этого не сделала, она нанесла бы себе непоправимый вред.
Кто ты такой, Алессандро Сагредо? Почему ты вошел в мою жизнь?
– Мы все говорили ей, что она должна остановиться. Она сказала, что возьмет отпуск на две недели. В больнице ее отпустили. Роган отнес ее к своей машине. Это было ужасно романтично.
Алессандро удивленно поднял брови.
– И надолго ее хватило?
– На четырнадцать часов. На следующее утро я застала ее в офисе за изучением материалов дела. Словно она застряла в хомячьем колесе и не могла выбраться. Разговаривать с ней было бессмысленно. Все, что я говорила, просто отскакивало от нее.
– Она знала, что ты права, но не думала, что ошибается сама.
– Точно. – Я вздохнула. – Я поняла, что мы должны действовать. Арабелле исполнилось восемнадцать за пару месяцев до того, как это случилось. Когда наш отец умер, он был единственным владельцем агентства и поделил свою долю поровну между нами тремя.
– Вы проголосовали за то, чтобы она ушла из бизнеса? – Он взглянул на меня с явным недоверием на лице.
– Нет! Конечно же, нет. Невада приняла агентство от папы, когда оно было на краю краха, и заново построила его. Именно из-за нее наши счета были оплачены, а на столе была еда. Мы никогда не сможем ее отодвинуть от дел.
– Тогда что?
– Мы лишили ее возможности финансировать наш бизнес.
Он усмехнулся себе под нос.
– Она могла взять на себя все дела, какие захочет, она могла использовать все наши ресурсы, но после получения фиксированной зарплаты она больше не могла отдавать большую часть своего гонорара на покрытие наших долгов. Она должна была оставлять все, что заработала, себе. Я сказала ей, что если она хочет работать до смерти, то мы ничего не можем с этим поделать, но мы не будем соучастниками ее медленного самоубийства.
Он улыбался.
– Что?
– Элегантное решение. Очень похоже на тебя. Она взбесилась?
– Она была в ярости. Она пыталась заставить нас отменить это положение, но мы не сделали этого. А потом на ее лице появилось странное выражение, и она сказала: «Я не могу быть главой семьи, которая мне не доверяет». И потом она ушла.
Боль на ее лице останется со мной навсегда.
– Она не разговаривала со мной целых три недели. Она не отвечала на мои звонки, не отвечала на мои сообщения… Невада дала мне мое первое дело, она научила меня водить машину, она не спала и разговаривала со мной, когда я плакала в своей комнате из-за какой-то подростковой фигни. Однажды она часами ездила по всему городу, разыскивая меня, когда я случайно применила свою магию, и мне пришлось бежать от парня…
– Что?
Я замотала головой.
– Это было глупо. Мне было пятнадцать, он обращал на меня внимание, и я пошла с ним на свидание. Это вышло из-под контроля. Я хотела ему понравиться, и моя магия просочилась наружу. Это был всего лишь ручеек, но и этого было достаточно. Все шло хорошо, пока мне не пришлось идти домой, тогда он схватил меня за волосы и попытался затащить в свою машину. Я убежала и спряталась, а Невада искала меня часами, пока не нашла.
У него было странное выражение лица.
– Как бы то ни было, Невада всегда была рядом со мной, и я причинила ей боль. Это была моя идея. Я пробила брешь в нашей семье.
– Арабелла была согласна с этим. Полагаю, и остальные члены семьи тоже.
– Да, но я была главным вдохновителем.
– Это она тебя так назвала?
– Леон.
– Твой кузен импульсивный идиот.
– Леон импульсивен, но он сказал правду. – Я пожала плечами. – В конце концов, Невада пришла навестить меня. Она сказала мне, что понимает, почему я так поступила, но она больше не может быть главой Дома. По ее мнению, это был вотум недоверия. Кто-то должен заменить ее. Я была следующей старшей Превосходной. Это я устроила переворот. Больше никто.
– А что случилось с агентством? – спросил он.
– Оно принадлежит всем нам. Невада по-прежнему является акционером. Я управляю частью Дома Бейлор, а она отвечает за «Детективное агентство Бейлор». Она берет сложные дела, в основном бесплатно, обычно чтобы помочь людям, которым больше некуда идти. Большая часть ее работы так же вращается вокруг Рогана. Они все еще разбираются с последствиями трехлетней давности.
– Это должно было случиться, – сказал Алессандро. – Невозможно, Каталина, принадлежать двум Домам одновременно. В конце концов, приходится выбирать. Независимо от того, насколько тесен союз с семьей, когда выходишь замуж, верность начинает принадлежать твоему супругу.
– Так вот почему ты никогда не берешь на себя обязательства? – Я была храбра как никогда. А может быть, это была потеря крови. Я истекала кровью из дюжины неглубоких порезов, и от зловония костей Лоуренса у меня кружилась голова.
– Это было частью всего этого, – сказал он.
Мы свернули на нашу улицу.
Обгоревший кузов «Гардиана» лежал на боку слева. Из него поднимался черный плотный дым. Рядом на земле валялось обугленное тело в городской одежде.
Шиповые барьеры были подняты, блокируя доступ с боков. Впереди у сторожки стояла гаубица. Прибыл сержант Харт.
Алессандро удивленно поднял брови.
Из-за будки выскочила огромная косматая тень.
– Стой! – Я схватила Алессандро за руку. – Не рань его.
Он резко нажал на тормоз.
К нашей машине подбежал огромный гризли. Я отстегнула ремень безопасности и выпрыгнула из машины. Огромный медведь встал на задние лапы и навис надо мной, заслонив собой прожектор в верхней части будки охранника.
Я протянула к нему руки. Гризли наклонился и прижал меня к себе.
Я мельком увидела Алессандро, стоявшего на полпути к нам с бензопилой в руках.
– Это сержант Тедди, – сказала я ему, прислонившись головой к мягкому меху. – Он не причинит мне вреда. Он пацифист.
– Che gabbia di matti!13 – воскликнул Алессандро.
Мы могли быть кучкой сумасшедших, но это не имело значения. Наконец-то я была дома.
Улица перед складом была усыпана трупами. Уличные фонари, которые мы включали в экстренных случаях, заливали сцену ярким электрическим светом, и каждая деталь трупов была отчетливо видна. Некоторые просто валялись, их лица были пусты, в черепах виднелись аккуратные пулевые отверстия. Они, должно быть, принадлежали Леону и маме. Они были счастливчиками. Они быстро умерли. Остальные лежали, скрючившись, их лица были искажены ужасными масками страха и боли. Им потребовалось некоторое время, чтобы умереть, и они знали, что это происходит. Они это чувствовали.
Бывшие солдаты в темной униформе частной армии Рогана двигались вокруг них быстро и эффективно, все в капюшонах, противогазах и в перчатках до локтей.
Руна сидела на огромной покрышке перед гаражом, наблюдая, как люди Харта подцепляют тела и заталкивают их в пластик, запечатывая вакуумом, как куски мяса, которые нужно хранить в морозилке. На ее лице появилось странное выражение, не совсем пустое, но усталое и вроде бы удовлетворенное.
Она увидела меня.