Текст книги "Любовь и золото"

Автор книги: Игорь Зарубин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 31 страниц)

Глава 46. Гринпис

Виктор проснулся рано – еще не было восьми. Все еще дрыхли.

Он побрызгал водички на лицо, оделся и спустился в вестибюль…

К нему сразу же подошла молоденькая девушка в форменном жакете и что-то прочирикала по-французски. Виктор почесал в затылке.

– Если бы я чего-нибудь понимал, кисонька моя.

Девушка, нимало не смутившись, перешла на русский язык – правда, с сильным акцентом.

– Эсли ви хотеть сафтракать, ресторан находится по коридору налево. Сведен табль… э-э… сведский столь…

И, лучезарно улыбаясь, она вытянула свой длинный палец с почти таким же длинным ногтем в указанном направлении.

«Таким ноготком хорошо английские замки открывать, – подумал Виктор. – А она ничего. И русский знает».

У длинного стола, уставленного всевозможными яствами, за небольшой кассой сидела еще одна, такая же красивая, девушка. На табличке рядом с ней было написано:

«40 франков».

Виктор порылся в кошельке и достал две монетки с золотистыми середками.

Кассирша показала ему маленький столик с подносами и тарелками.

– А что брать-то можно? – спросил Виктор.

Кассирша вопросительно воззрилась на него.

«Эта, видимо, по-нашему не кумекает», – подумал Виктор и на всякий случай повторил погромче:

– Что я здесь могу взять? – Каждое слово он сопровождал соответствующим жестом.

– А-а, – наконец произнесла кассирша. – Момент.

Она порылась в своих бумажках, достала небольшую картонку и протянула ее Виктору.

На ней в несколько столбцов были напечатаны тексты на разных языках мира.

С минуту поизучав картонку, Виктор наконец обнаружил между китайскими и корейскими иероглифами крупные русские буквы:

С ЭТОГО СТОЛА БРАТЬ МОЖНО ВСЕ.

– Все? – удивился Виктор.

Кассирша радостно закивала головой.

– Ну и порядочки. Так я же половину хавки унесу.

Что он, в принципе, и сделал. Редкие посетители ресторана с удивлением наблюдали, как Виктор тащит поднос с горой разной снеди.

«Вот что значит капитализм, – с удовлетворением думал он, поглощая принесенное. – Бери сколько хочешь и отваливай. Жри, пока не лопнешь. Цивилизация!»

Все, однако, в него не влезло. Пришлось рассовать по карманам маленькие пластмассовые ванночки с джемом, медом и плавленным сыром, а также три банана, два яблока и большой апельсин.

На выходе его остановила кассирша и, натянуто улыбаясь, протянула полиэтиленовый пакетик.

Это было неловко, но Виктор пакет взял. «Ничего, – подумал он. – По дороге все стрескаю».

Нужно было разыскать парижское отделение Гринписа. Он долго бродил по улице в поисках справочного бюро, пока не догадался зайти в телефонную будку. Там на специальной полочке лежал пухлый телефонный справочник. Виктор довольно быстро нашел нужную строку. Выписав адрес (звонить было бессмысленно, он все равно бы ничего не понял) и посмотрев по карте, на какой станции метро ему выходить, он отправился в путь.

Через три часа бесплодной езды по запутанному до невозможности парижскому метро, вконец разозленный, Виктор наконец вышел совсем не на той станции, расположенной к тому же где-то на выселках.

Отчаянно матерясь, он поймал такси и сунул водителю бумажку с адресом. Мулат-таксист содрал с него столько, как если бы они ехали в московское отделение Гринписа, однако довез, быстро и к самому подъезду.

По дороге Виктор вышел у книжного магазина и купил карманный русско-французский разговорник.

Дверь ему открыла женщина лет пятидесяти в длинном белом балахоне.

– Э-э… Бонжур, мадам, – начал Виктор. – Же ве люи… – Он поминутно заглядывал в разговорник, но толку от этого было мало. – Гринпис, – наконец выпалил он.

Женщина очень обрадовалась, словно он произнес какой-то пароль. Она что-то затараторила, взяла его под локоть, повела к маленькому «фольксвагену» и впихнула в машину. Сев за руль, она взяла у него разговорник и, перевернув несколько страниц, ткнула в какое-то слово.

«Акция, – прочитал Виктор. – Интересно, что она имеет в виду? Какая такая акция? И куда мы едем?»

А ехать пришлось долго. Уже закончились дома, и вдоль шоссе потянулись луга и деревеньки. Женщина что-то беспрерывно говорила, часто повторяя слово «аксьон».

Наконец она остановила машину.

И тут Виктор увидел странную картину. Человек тридцать в белых одеждах ходили вокруг небольшой рощицы, что-то громко скандируя. Некоторые неподвижно лежали на земле. А другие (это поразило Виктора больше всего) были прикованы к деревьям полицейскими наручниками. Рядом был развернут плакат, на котором нарисована большая пила, перечеркнутая жирной красной чертой.

– Аксьон, аксьон! – восклицала женщина, увлекая за собой Виктора.

«Кажется, я дотумкал. Они протестуют против вырубки этой рощи», – догадался Виктор, завидев невдалеке группу рабочих в касках и оранжевых жилетах.

Рабочие покуривали и неторопливо беседовали между собой. Время от времени кто-нибудь из них брал пилу, включал ее на полные обороты и угрожающе приближался к одному из деревьев. Тогда гринписовцы начинали галдеть вдвое громче, а прикованный к дереву визжал так, как будто его уже перепиливают. Попугав их пару минут, лесоруб выключал пилу и со смехом возвращался к своим.

Судя по всему, и той, и другой стороне этот процесс доставлял массу удовольствия.

Виктора подвели к дереву, к которому была прикована раскрашенная зеленой краской гринписовка с шапкой кудрявых волос на голове.

– Фифи, – сказала она.

«Интересно, что это она имеет в виду, эта лягушка?!» – подумал Виктор.

– Фифи, – повторила она нетерпеливо. – Фифи Брассанс.

«Может быть, это ее так зовут?» – предположил Виктор. И на всякий случай представился:

– Виктор Кротов.

Зеленая обрадованно заулыбалась.

«Пора переходить к делу», – подумал Виктор и произнес:

– Же… Россия. Гринпис.

– О-о, Гринпис-Рюсс, – сразу поняла Фифи и кивком головы предложила ему приковаться к свободному дереву.

Виктор неуверенно пожал плечами. Через минуту на него уже натянули белую майку и пристегнули к стоящей неподалеку осине.

Было жарко. Нестерпимо чесалась спина. Из порвавшегося пакета медленно стекал мед. Но пакет бросить было жалко. Виктор уже проклинал того, кто изобрел шведский стол. Ко всему прочему, ему нестерпимо захотелось в туалет.

«И долго они так собираются париться? – подумал Виктор. – Фигня какая-то!»

Деятельная натура Виктора не позволяла ему долго ждать.

В этот момент рабочий снова завел свою бензопилу и двинулся к роще.

Виктор мигом сунул руку в разорванный пакет и извлек оттуда уже изрядно размякший банан.

Первый бросок оказался весьма удачным. Банан попал прямо на зубья пилы и, разлетевшись на кусочки, обдал рабочего сладкой жижей.

Лесоруб этого не ожидал.

И вслед банану в него полетела ванночка с медом – как раз та, прохудившаяся.

На помощь своему коллеге бросились другие лесорубы, но и гринписовцы не оставили Виктора в одиночестве. Кто-то быстро отцепил себя от дерева и помчался к фургону. А в следующую минуту в рабочих уже летели яйца, апельсины, бутылки с минеральной водой, шпинат, колбаса и даже весьма дорогой паштет.

Битва была полностью и безоговорочно выиграна гринписовцами.

Рабочие побросали пилы в грузовик и поспешно ретировались.

Гринписовцы отцепили наручники, собрали их в большой пакет и сели праздновать победу. Героем был конечно, Виктор. Его чуть ли не качать вздумали.

Зеленолицая Фифи все время размахивала руками и кричала:

– Вуаля Гринпис-Рюсс!

Развернув прямо на траве полиэтиленовые скатерки, они разложили на них закуску и бумажные пакеты с вином. Виктор с облегчением вывалил и свои, оставшиеся после бомбардировки припасы.

Фифи успела умыться и оказалась вдруг весьма миловидной девушкой.

Она заглядывала Виктору в глаза и с восхищением говорила:

– Се манифик!

В итоге Виктор получил приглашение поучаствовать в завтрашней акции.

В гостиницу Виктор вернулся уже после полуночи.

– Ну все, ребята! – сказал он с порога сидящим у телевизора Наде и Вадиму. – Завтра едем кроликов выручать.

Они с удивлением посмотрели на него.

– Я в Гринпис записался!

На следующий день они втроем отправились в отделение Гринписа, где им сразу же выдали белые костюмы, и они полностью слились с основной массой защитников окружающей среды.

На этот раз автобус с гринписовцами отправился на кроличью ферму, расположенную в одном из пригородов Парижа.

Общение с Фифи существенно облегчилось, так как Вадим и Надя могли объясняться по-английски.

– Вы представляете! – говорила она с ужасом в голосе. – Эти живодеры зверски убивают этих маленьких симпатичных зверьков тысячами!

Виктор и Надя сокрушенно качали головами.

– И все для чего? Ради того, чтобы кто-то мог нацепить на себя шубу!

При слове «шуба» Надя явно заинтересовалась.

– Да, расстреливать таких надо. Послушай, Фифи, скажи, а шубы там же, на ферме, шьют?

– Да! И мы обязательно подожжем склад!

– А… Вы не хотите совершить акцию на норковой ферме? – осторожно спросила она. – Или на лисьей? Ну, там где чернобурок разводят?

– Уже были, – радостно сообщила Фифи. – Месяц назад. Им пришлось полицию вызывать, но мы все равно пожар устроили.

Надя разочарованно умолкла.

– А какие акции вы у себя в России совершаете? – не унималась Фифи.

– Ну, мы это… – Вадим вопросительно посмотрел на своих спутников.

– Например, у нас, – начала Надя, – закрываются вредные производства.

– Да, – вставил Виктор. – Половина заводов стоит.

– О-о, – округлила глаза Фифи. – Нам еще не удавалось добиться таких успехов.

– У нас очень сильная организация, – небрежно сказал Вадим. – И правительство к нам прислушивается.

– Значит, у вас в стране должна быть самая чистая экология?

– Ну да… Если так дальше пойдет, вообще в сплошной заповедник превратимся.

Бьен, бьен, восхищалась Фифи достижениями русских экологов. – А я слышала, что недавно Бриджит Бардо послала письмо вашему президенту, в котором предлагала кастрировать всех бродячих собак и кошек, чтобы они не размножались и не приходилось бы их умерщвлять. Вы не знаете, он прислушался к этому письму?

Наша троица переглянулась.

– Не знаем… Но судя по всему, прислушался. Потому что кастрируют. И кошек, и собак.

Автобус притормозил у изгороди фермы, не доезжая до въездных ворот. Гринписовцы выскочили наружу, достали плакаты (на этот раз на них была изображена женщина в шубе, которая со зверским лицом перепиливала шею кролику) и, громко скандируя, двинулись к воротам.

Оторопевшие от неожиданности охранники не успели задвинуть щеколды, и они ворвались на ферму.

Что тут началось! Все бросились в питомник, где содержались кролики, и стали перепиливать дверцы клеток. Через пять минут сотни разноцветных зверьков метались по ферме под ногами скандирующих защитников окружающей среды и растерянных охранников.

К Виктору подбежала Фифи и протянула ему спички.

– Вот, – сказала она. – Нужно поджечь склад.

Он неуверенно взял коробок. Зато Надя заметно оживилась.

– Пойдем скорее! – скомандовала она близнецам.

На дверях склада висел здоровенный висячий замок.

– Эх, жалко! – сказала Надя. – А я-то хотела себе чего-нибудь взять, перед тем как его спалить.

– Да брось ты, Надюха, – похлопал ее по плечу Виктор. – Если клад найдем, у тебя этих шуб будет…

– Тс-с, – приложил палец к губам Вадим. – Ты еще громкоговоритель возьми и расскажи всем, зачем мы сюда приехали.

– Не дрейфь, брательник! Они все равно по-нашенски не петрят. Ну чего, запаливаем, что ли?

– Может, не будем поджигать? А если полиция? – остановил брата Вадим.

Как будто в ответ на его слова послышались звуки полицейских сирен.

– Ну ладно, пошли отсюда, – сказала Надя. – А Фифи скажем, что спички отсырели.

После долгих объяснений с полицией гринписовцы заплатили довольно внушительный штраф за хулиганство и были выставлены за ворота фермы.

– А все-таки мы не зря сюда приехали, – сказала Фифи, показывая на белых, серых и черных кроликов, снующих в придорожной траве.

Потом была поездка на химический комбинат, пикетирование железнодорожной станции, мимо которой должен был проехать состав с вредными отходами, и возбуждение судебного дела против одной компании, выпускающей покрышки.

Виктор, Вадим и Надя стали совсем своими среди гринписовцев. Каждый день они, как на работу, ходили на все мероприятия.

Виктор вполне освоился и начал сносно объясняться по-французски.

И вот, наконец, на десятый день Фифи отвела их в сторонку и сообщила новость, которую они так долго ждали.

– Послезавтра мы все отправляемся в Марсель, где уже ждет судно, которое отплывает на Туамоту. Мы едем, чтобы протестовать против ядерных испытаний на атолле Мороруа. Было бы хорошо, если бы вы присоединились к нам. Или, может быть, у вас другие планы?

Ребятам захотелось обнять и расцеловать Фифи, но они постарались отреагировать как можно более сдержанно.

– Нет, – сказали они. – Наверное, нам удастся вырваться.

– Мы хотим, – продолжала Фифи, – чтобы с нами было как можно больше людей из разных стран. Тогда у береговой охраны будет меньше шансов арестовать нас.

– Конечно, Фифи, – еле сдерживая радость, ответил Виктор. – Мы очень рады будем вам помочь.

В этот день они пошли в ресторан и заказали три огромные порции кроличьего рагу.

– Если бы Фифи видела нас сейчас, она бы еще подумала, брать русских гринписовцев с собой или нет, – засовывая в рот большой кусок мяса, сказал Виктор.

– Типун тебе на язык, – заволновался Вадим.

– Ну, ладно, ребята, – подняла свой бокал Надя. – Давайте выпьем за успех!

Через два дня они уже ехали в поезде к южному побережью Франции.

Фифи пребывала в радостном возбуждении:

– Мы им покажем, как бомбы взрывать! Они у нас попляшут!

Вскоре на горизонте появилась голубая полоска моря. Вдруг Надя спросила:

– Послушайте, а если нас через границу не пропустят, что тогда?

Вадим тоже встревожился. Только Виктор сохранял олимпийское спокойствие.

– Да будет вам известно, что архипелаг Туамоту – это заморская территория Франции.

Выйдя в Марселе, гринписовцы поспешили в порт. Там, у одной из пристаней, стоял, конечно же, абсолютно белый корабль под названием «Рейнбоу Уорриор II».

К вечеру они отдали швартовы и вышли в открытое море. Первый этап плана можно было считать выполненным – наши братья-близнецы и Надя отплыли на атолл Мороруа.

Глава 47. День защиты пресмыкающихся

«Рейнбоу Уорриор II» благополучно миновал Средиземное море, еще благополучней продрейфовал по морю Красному, после чего вышел в открытый Индийский океан.

За две недели пути унылый пейзаж за бортом – бескрайняя серо-бирюзовая гладь – сменился лишь раз, когда корабль проплывал через Суэцкий канал и в мощный бинокль можно было увидеть какие-то строения, стоявшие вдоль берега, и маленькие фигурки египтян, облаченных в национальные костюмы.

Впрочем, из-за невыносимой жары гринписовцы даже не решались выползать на палубу. Они предпочли собраться за круглым столом в самой просторной на судне, оборудованной кондиционерами, «зеленой» каюте и обсуждать наболевшие проблемы.

Каждый день выбиралась новая тема, которая затем совместными усилиями обмусоливалась и обсасывалась, а каждый член организации считал своим долгом высказать свою точку зрения и вступить в отчаянный спор с оппонентами. Таким нехитрым способом рассеивалась неимоверная скука, свойственная каждому бесконечно долгому путешествию.

Особой активностью отличалась Фифи. Поддерживая свой жизненный тонус крепким кофе, она будто вовсе не знала усталости, ее очаровательный ротик не закрывался ни на минуту. Главным же яблоком раздора, разделившим гринписовцев на два чуть ли не враждующих друг с другом лагеря, был вопрос о том, какой же все-таки стиль борьбы за сохранение окружающей среды предпочтительней – агрессивный или умеренный.

Фифи являлась яростным сторонником агрессивного стиля – захвата заложников, поджогов и бурных демонстраций. Ее идеологические враги, возглавляемые Пьером и Полем, молодыми парнями-парижанами, склонялись к пикетированию, безобидным акциям протеста и сбору подписей у населения.

Вадим, Виктор и Надежда не принимали участия в дискуссиях, а потому им приходилось гораздо тяжелее, нежели остальным. Они изнывали от тоски.

– Что нам здесь надо? – Вадим, делая умное выражение лица, шепотом спрашивал у брата. – Это же высшая степень идиотизма…

– Я скоро с ума сойду, – жаловалась Надежда, – Как мне осточертели эти рожи… Каждый день одно и то же, одно и то же… Ля-ля-ля, Ля-ля-ля… Бя-бя-бя, бя-бя-бя… Нет сил… Домой хочется… Ваденька, забери меня отсюда…

– Придется потерпеть… – рассудительно говорил Виктор. – Наша главная задача – не противопоставлять себя коллективу.

…Когда «Рейнбоу Уорриор II» проплывал в двухстах милях от Мальдивских островов, настал День защиты пресмыкающихся. Вся команда собралась на корме. Фифи, толкнув пламенную речь, прикрепила к флагштоку резинового надувного змея, и резкий порыв ветра поднял его в небеса. Это было красиво и торжественно.

– А теперь сделаем фотоснимок! – заглядывая в разговорник и сопровождая свои слова красноречивыми жестами, торжественно произнес Виктор. – Все в кружок! Потеснее, вот так!

– На добрую память? – весело спросила Фифи, кокетливо поправляя прическу. Ей пришлось повторить вопрос несколько раз, пока до Виктора, наконец, дошел его смысл.

– Для газеты! – он картинно вскинул фотоаппарат. – Для ньюспейпер! Такой репортаж забухаем – вся Россия на ушах стоять будет!

– О, да вы еще и журналист?! – восторженно удивилась Фифи.

– А ты как думала, детка? – Виктор старательно выбирал самый красивый ракурс. – Улыбочки! Чи-и-и-из!

– Там нет пленки… – осторожно напомнил брату Вадим.

– Ну, что ж теперь делать? – Виктор щелкнул фотоаппаратом. – Еще разочек! Никто не расходится!

Около полуночи в «зеленой» каюте устроили что-то наподобие банкета. Разряженные активисты чинно расселись за столиками, и даже капитан по такому случаю покинул свою рубку. Впервые с момента отплытия на корабле воцарилось относительное спокойствие, все были заняты поглощением еды, тихо скрипели ножи и вилки.

– Готов спорить, что эта лафа долго не продолжится. – Виктор уплетал за обе щеки салат. – Сейчас опять начнется стихийный митинг. Им только дай повод…

И вскоре его слова подтвердились. Как всегда, инициативу проявила Фифи. Кстати сказать, в этот поздний час выглядела девчонка просто восхитительно – потрепанные джинсы и несуразная мужская рубашка сменились черным шелковым платьем, которое тесно облегало ее точеную фигурку. Фифи поднялась из-за столика и, томно покачивая бедрами, взошла на маленькую трибуну, которая специально была сколочена на случай проведения разного рода торжественных мероприятий.

– Сегодняшний день праздничен вдвойне, – с придыханием в голосе заговорила Фифи. – Сегодня истекает первый месяц нашего морского путешествия. За этот немалый срок мы успели лучше узнать друг друга и проникнуться общей идеей. Конечно, случалось всякое… Были и мелкие ссоры, и обиды, и недопонимания… Но я верю, что все они уже забыты. Теперь я твердо знаю, что, несмотря на мелкие ссоры, обиды и недопонимания, мы стали единомышленниками, превратившись из разрозненных прутьев в крепкий веник. Впрочем, – она вдруг замешкалась, – быть может, это не лучшее сравнение, но оно точно отражает смысл происшедшего с нами.

По «зеленой» каюте пронесся шквал аплодисментов и одобрительных возгласов.

– А теперь я хочу предоставить слово активисту российского общества Гринпис, корреспонденту центральной московской газеты и просто хорошему, обаятельному парню… – Фифи выждала актерскую паузу. – …Виктору Кротову! Это новый человек в нашем коллективе, но с первого дня своего появления он стал полноправным его членом! И еще каким активным!

– Чего она хочет?.. – занервничал Виктор, когда все присутствующие обратили на него свои взгляды.

– Чтобы ты произнес речь… – прояснил ситуацию Вадим.

– Прошу вас! – радостно улыбалась Фифи. – Идите сюда!

– Да вы меня все равно не поймете! – Виктор аж покраснел от волнения. – Нихт ферштейн!.. Донт андерстенд! Нон компрене.

– А разве вы не поможете своему брату? – Фифи обратилась к Вадиму. – Вы будете переводить на английский, а я уж как-нибудь смогу объясниться по-французски.

Виктор неуверенным шагом взошел на трибуну, рядом с ним встал Вадим, а чуть в стороне расположилась Фифи. Аудитория, затаив дыхание, уставилась на новоиспеченного оратора.

– Блин, чего говорить-то?.. – прошептал Виктор.

– Что хочешь, то и говори… – натянуто улыбаясь, процедил сквозь зубы Вадим. – Ну, начинай же…

– Да с чего начинать-то?

– С чего хочешь, с того и начинай!..

Виктор прокашлялся и, набрав полную грудь воздуха, изрек:

– Дорогие мои соратники! К сожалению, природа не наделила меня красноречием…

– А попроще можно? – прошипел Вадим. – Я не знаю, как будет «красноречие»!..

– Мое выступление не займет много времени, – исправился Виктор.

– Вот так-то лучше. Продолжай в том же духе… – одобрительно кивнул головой Вадим и начал переводить.

Через минуту Виктор преодолел первое волнение и выяснил, что природа обделила красноречием кого-то другого, но только не его.

– В эпоху, когда земле грозят глобальные катастрофы, озоновые дыры и таяние льдов Антарктиды, мы обязаны действовать решительно! Кто, кроме нас, остановит надвигающуюся беду? Кто, кроме нас, вскроет ядерный чирей, набухший на груди нашей маленькой голубой планеты? Никто! В этом мы уже неоднократно убеждались! Мировая общественность, которая почему-то величает себя прогрессивной, только и умеет, что бесцельно трепать языком! Для того, чтобы совершить поступок, необходимо иметь мужество! А у мировой общественности мужества никогда не было, нет и не будет! Вся надежда на нас! Так неужели же мы хотим, чтобы наши потомки рожали детей с двумя головами и покупали кислород в магазинах? И я вношу предложение!.. Давайте зайдем в лагуну атолла Мороруа и бросим якорь над местом, где должен будет произойти взрыв! И президент Франции встанет перед тяжким выбором – либо отменить испытания ядерного оружия, либо… мы все погибнем… – В его голосе появилась истерическая хрипотца. – Так лучше умереть стоя, чем жить на коленях! И я безо всякого сожаления расстанусь со своей жизнью, лишь бы наш голос услышали! И тогда за нами потянутся люди, они образуют собой живую цепь, которую не в силах будет разорвать ни одна армия, ни один президент!

Когда Фифи перевела последнее слово, все присутствующие, включая капитана, поднялись со своих мест и устроили Виктору такую овацию, что корабль начало шатать из стороны в сторону.

– Правильно!

– Мы согласны!

– Встанем на прикол над местом взрыва! – разносилось по «зеленой» каюте.

Это был небывалый успех. Эмоции захлестнули Виктора до такой степени, что из его глаз непроизвольно брызнули слезы.

– Спасибо вам, соратники!.. – дрожащим голосом проговорил он. – Вы смелые, мужественные люди!.. Так дадим же себе слово, что не свернем с избранного пути, что будем бороться с военно-промышленным комплексом до последней капли крови!..

– Ты откуда этого нахватался? – шепотом спросил брата Вадим.

– А у нас в культурно-воспитательной части телевизор был, – серьезно ответил Виктор. – Сан Саныч мне его даже включал.

Корабль опять зашатало. На этот раз от сильной волны, ударившей в борт. Начался шторм… И через минуту появилась первая жертва семибалльной качки – стошнило молоденькую француженку… Прямо на стол…

Оказалось, что большая часть членов экологического движения не в силах была справиться с морской болезнью. Три последующих дня океан продолжал бушевать, и все помыслы гринписовцев были посвящены тому, как бы умудриться проскочить без очереди в общий гальюн. Обсуждение наболевших проблем было прервано на неопределенный срок.

Виктора постоянно тошнило, и он предпочитал не покидать своей каюты. Надежда вообще не могла подняться, настолько ей было худо. Вадим же чувствовал себя превосходно. Он был одним из немногих, кто не страдал от головокружения.

– Вы везунчик… – завистливо сказала ему Фифи после ужина, когда они выходили на верхнюю палубу. Вид у нее был хуже некуда. – У вас такой аппетит… А мне кусок в горло не лезет…

– Все дело в вестибулярном аппарате, – улыбнулся Вадим. – В человеческом мозжечке есть такая штука, которая.:.

– Да, я знаю… – вздохнула Фифи. – Никудышный у меня вестибулярный аппарат… И мозжечок тоже… – И вдруг спросила: – А сколько вам лет?

Двадцать девять. В ноябре тридцать исполнится.

– Старый совсем… И я старая… Мне уже двадцать два…

– Какая же вы старая? Вся жизнь впереди…

– Вам не понять… – Она печально опустила глаза. – У женщин совсем другое времяисчисление…

Иногда кажется, что все хорошее уже позади, что все возможности упущены… У вас с Надеждой серьезно?

– А почему вы спрашиваете? – смутился Вадим.

– Просто так…

– Серьезно. Мы знаем друг друга с детства.

– И вы любите друг друга? – Она проникновенно посмотрела Вадиму в глаза.

– Любим…

– Как это замечательно – пронести любовь через годы, – мечтательно проговорила Фифи. – И не уставать наслаждаться этой любовью… У меня так почему-то не получается. Скучно… Все романы непродолжительны и скоротечны…

– Не отчаивайтесь. – Вадим приятельски приобнял девушку. – Просто вы еще не повстречали свою вторую половину…

– У вас замечательный брат… – Фифи положила голову на его плечо. – Но вы такие разные…

– Близнецы всегда по характеру не похожи друг на друга.

– И это так странно… Так романтично… Я хочу, чтобы вы знали, Вадим… Вы мне нравитесь…

– Мы?

– Ты… Ты мне нравишься… – Фифи прижалась к его плечу еще сильнее. – Только не пойми меня превратно… Я имею в виду только то, что ты очень хороший человек.

– Спасибо… – Вадим смутился. Он чувствовал себя как-то неуютно рядом с Фифи, не понимал, на что она намекает, и совершенно не знал, как повернуть разговор в другое русло.

– Ой, смотрите! – Девушка вдруг указала рукой куда-то вдаль. – Кораблик! Маленький такой, кувыркается на волнах, бедняжка…

Они стояли на палубе, облокотившись на деревянные перила, и молча наблюдали за безобидным, на первый взгляд, суденышком, которое стремительно приближалось к «Рейнбоу Уорриор II». Через несколько минут суденышко выросло в своих размерах, и на его остром носу уже можно было рассмотреть странное приспособление, по своей продолговатой форме очень напоминавшее артиллерийскую пушку… Вскоре стал виден и развевавшийся на корме флаг, украшенный знакомым каждому ребенку рисунком – белый улыбающийся череп со скрещенными костями…

– Веселый Роджер… – с улыбкой проговорил Вадим.

– Пираты!.. – в тон ему хихикнула Фифи.