Текст книги "Любовь и золото"

Автор книги: Игорь Зарубин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 31 страниц)

И сейчас Витькино сердечко заколотилось заячьим хвостом. Отец проникновенно посмотрел сыну в глаза, но нашел в себе силы промолчать.

– Вы как будто не рады? – Бобров заметил некое подобие растерянности, появившееся на лице именинника.

– Я рад… Очень рад… Просто не ожидал как-то…

Сергей скрепил на запястье кожаный ремешок, полюбовался блестящим циферблатом, после чего сгреб своими огромными ручищами сыновей в охапку и расцеловал их, приговаривая:

– Спасибо вам, золотые мои… Спасибо, бесценные мои…

В ту ночь Сергей Кротов так и не сомкнул глаз. Он сидел, сгорбившись, на кровати и, рассматривая со всех сторон красивые механические часики, тяжело вздыхал. Он старался отогнать от себя дурные мысли, но они все вползали и вползали скользкими червями в его голову.

Наутро, за завтраком, когда братцы уже допивали крепкий чай, молчавший до этого момента Сергей наконец, не выдержав душевных терзаний, спросил:

– Мальчики, откуда у вас столько денег?.. Целых тридцать семь рублей… Это же много… Очень много…

– Да ладно тебе, батя! – укоризненно посмотрел на него Витька. – Какая разница! Это же подарок! Я же тебя не спрашивал такие глупости, когда ты мне подарки делал.

– Я, между прочим, работаю и ежемесячно получаю аванс и зарплату, – медленно проговорил Кротов. – Отвечай: где вы взяли деньги? Ваденька, я обращаюсь к тебе.

– Я это… – Вадим незаметно для отца саданул брата локтем по ребрам, и Витька сразу же пришел на помощь.

– Накопили мы, понятно? – обиженно сказал он. – Ты же нам давал на мороженое, на леденцы…

– Сколько же вы копили? Год? Два? – Он положил руку Витьке на плечо. – Где ты гуляешь целыми днями? Молчи, Ваденька. Я знаю, ты постараешься любым способом прикрыть брата. Взаимовыручка – хорошая черта, но не сейчас.

– Нигде я не гуляю… – Виктор попытался стряхнуть отцовскую руку со своего плеча, но это у него не получилось.

– Мне иногда кажется, что от тебя пахнет спиртным. Или это только кажется?

– Батя, мы в школу опоздаем…

– Кто твои друзья? Назови мне каждого по имени.

– Это допрос?

– Я твой родной отец и должен знать, где ты пропадаешь с утра до вечера вместо того, чтобы делать уроки!

– Неблагодарный ты, батя… – Витя шмыгнул носом, и глаза его налились слезами. – Мы так старались… Мороженого не ели… А ты взял и все испортил…

– Хорошо, идите… – Отец тяжело поднялся со стула. – Позже поговорим…

Кротов-старший подозревал, что его сын связался с отъявленной городской шпаной, до него даже доходили какие-то неопределенные слухи, но он и представить, себе не мог, что наручные часы, купленные Витей за тридцать семь рублей, на самом деле являлись лишь последним звеном длинной цепочки, начало которой – ограбление продуктового магазина в ноябре прошлого года.

Тогда милиция установила, что налет на магазин совершили так называемые «гастролеры», неизвестные заезжие преступники… За пять последующих месяцев было зафиксировано несколько крупных краж с предприятий и около десятка разбойных нападений, одно из которых чуть не привело к смерти главного инженера химического комбината, но измордованная, обворованная до последней нитки жертва почему-то отказалась назвать своих мучителей. Главный инженер уверял следователей, что он ничего не помнит…

И опять же милиция не располагала уликами, которые могли бы вывести на след бандитов – те работали чисто, умело, не оставляя следов. На всякий случай проверили Романа Наливайко, но тот, как всегда, был чист, да и с места работы, что немаловажно, имел положительную характеристику…

Они собрались на старом месте, в трюме полузатонувшей барки. Их было шестеро. Женька – он же Жека. Боря – он же Боров. Костя – он же Лысый, названный так потому, что в детстве несколько раз болел лишаем: Сашка – он же Трусы (все лето ходил в одних и тех же голубых спортивных трусах) и Витя – он же Крот. У Романа Наливайко кличка отсутствовала. Никто из ребят не решался дать ему какое-нибудь смешное прозвище. Его боялись.

Под потолком раскачивалась дряхлая керосиновая лампа, заливавшая трюм мутно-желтым светом. Здесь было душно и воняло гнилью.

Роман расстелил на деревянном ящике из-под бутылок крупномасштабную карту местности и поманил к себе «соратников».

– Кто знает, что это такое? – спросил он.

– Карта, – осторожно предположил Жека.

– Правильно… А кто знает, что это за длинные черные полосы?

– Железная дорога, – тихо сказал Боров.

– Молодец, ставлю тебе пятерку. – Наливайко ткнул пальцем в большой красный квадрат, начерченный в правом верхнем углу карты. – А это наш Спасск. Измерим расстояние до железнодорожной магистрали – получается чуть больше двух километров, если двигаться по прямой. Иначе говоря, около тридцати минут пешего хода. Прибавим к этому еще километр по шпалам в сторону Налимска – итого сорок пять минут. Обратный путь будет в десять раз длиннее, пойдем в обход, через лес, там, где нас никто не будет ожидать.

– А что делать-то надо? – поинтересовался Лысый.

– Не спеши, – залепил ему крепкую затрещину Роман, – всему свое время. Двадцать четвертого мая через дистанцию «Налимск – Видное» будет проходить товарный состав из тридцати вагонов. Нас интересует последний вагон. Мы его должны во что бы то ни стало взять со всеми потрохами, понятно?

– Грабить поезд? – задумчиво почесал в затылке Крот. – Однако, стремное дельце, незнакомое…

– Кто-то сомневается или боится? – Наливайко окинул насмешливым взглядом присутствующих. – Шаг вперед. Бить не буду, идите на хер.

Никто не двинулся с места.

– Что ж… Это была ваша последняя возможность отказаться от участия в операции. – Главарь вновь принялся водить по карте карандашом. – Смотрите внимательно, козлики. Вот отрезок железной дороги, где поезда идут со скоростью не более пятнадцати-двадцати километров в час – крутой подъем, да и рельсы уложены кое-как. Короче, машинисты боятся навернуться. Отрезок этот протяженностью в триста метров, дальше товарняк будет набирать ход. Производим элементарные арифметические действия – в нашем распоряжении максимум полторы минуты.

– Задача? – опять подал голос Лысый.

– Успеть отцепить последний вагон, пропустить состав, после чего перевести стрелку… Вот она… – . Наливайко отметил стрелку жирным крестом. – Состав помчится в одну сторону, мы на отцепленном вагоне в другую. Ветка короткая, заканчивается тупиком в торфяных болотах, где когда-то был мукомольный комбинат.

– Я знаю это местечко, – сказал Крот. – Глухомань.

– Похоже на фильм… – улыбнулся Боров. – Как называется-то?..

– «Свой среди чужих, чужой среди своих», – подсказал ему Жека.

– А что в последнем вагоне? – поинтересовался Трусы.

– Шоколадные конфеты, пятнадцать тонн, – облизнулся Роман. – Трюфели, «Мишки на севере», «Белочки» и прочая кондитерская продукция.

– Вкуснятина! – закатил глаза от предвкушаемого удовольствия Лысый. – Ух и нажремся!

– Из-за каких-то конфет рисковать башкой?.. – засомневался Крот. – Охрана есть?

– Ты что, издеваешься? – Наливайко повертел пальцем у виска. – Кому нужно охранять вонючие шоколадки? На это и расчет! Никто и не заметит, как вагончик-то тю-тю!

– Пятнадцать тонн… – все еще не торопился радоваться Крот. – Не многовато для нас?

– Сколько унесем – все наше, – успокоил его Роман. – У меня уже есть покупатель, верный мужик. По три кати на рыло. Устраивает?

– Вполне… – сказали все хором.

– В нашем запасе целая неделя. Завтра ровно в семнадцать ноль-ноль назначаю репетицию на месте, там же и обсудим детали. Раньше не могу – работа, черт бы ее побрал. У каждого из вас будет своя задача, и только попробуйте в самый ответственный момент обосраться от страха. – Наливайко аккуратно сложил карту и спрятал ее в карман щегольских брюк, – Как говорится, без права на ошибку… Всем все ясно? Расходимся по одному, в разные стороны. И знайте… – Он выждал длительную паузу, прежде чем продолжить. – Я верю в вас, дети мои…

На следующий день, в строго назначенный час, все вновь встретились на берегу Савранки и быстрым шагом двинулись в сторону железнодорожного полотна. Как и предполагалось, дорога заняла меньше часа.

– Отличненько, уложились. – Остановив секундомер, Роман перевел дыхание. – А теперь маленечко потренируемся…

На заброшенном, поросшем высокой травой запасном пути с незапамятных времен стояла проржавевшая цистерна. Ее-то Наливайко и решил использовать как тренажер.

– Жека и Лысый! – командовал он. – Вы отвечаете за расцепку. Пока отдыхайте, но в воскресенье я поеду с вами в Налимск, в тамошнем депо один мой кореш работает. Он покажет, как это делается. Трусы! Твоя работа – перевести стрелку.

– Есть! – Трусы вытянулся в струнку. Для него, по всей видимости, это было похоже на захватывающую игру «Зарницу».

– Крот! – прохаживаясь взад-вперед по шпалам, продолжал распоряжаться Роман. – Ты самый ловкий из них. Залезешь на вагон, привяжешь там один конец веревочного трапа, а другой сбросишь вниз. Мы с Боровом поможем тебе, попробуем закинуть на самую крышу. Запомни, Крот. Ты – главное действующее лицо в нашей пьесе, от тебя все зависит. Справишься со своей задачей – мы выиграли. А если нет… Никто тебя винить не будет…

– Справлюсь, – твердо сказал Крот. – Можешь не сомневаться.

Вадим делал домашнее задание по физике, когда дверь в его комнату отворилась и на пороге появился отец.

– Витька не появлялся? – обеспокоенно спросил он.

Вадим отрицательно покачал головой.

– Где же его черти носят? – Сергей почесал заросшую щетиной щеку. – Двенадцатый час уже… Ты не знаешь?

– Нет… – Мальчишка склонился еще ниже над учебником.

– Ну да, ну да… Конечно, не знаешь… – Отец присел на краешек кровати. – Он же тебе ни о чем не рассказывает… От родного брата скрывает… А ты и не спрашиваешь…

– Не спрашиваю…

– Странно. Будь я на твоем месте… На сердце тревожно что-то… Вот вы все скрываете от меня, скрываете… Будто я чужак какой. Обидно до слез. Где сейчас Витя?

– Батяня, мешаешь. – Вадим начал что-то быстро записывать в тетрадь, тем самым показывая, что он очень занят.

Сергей протяжно вздохнул и, потрепав сына по загривку, тихонечко вышел из комнаты…

В первом часу ночи Витька прыгнул в окно и, не раздеваясь, залез под одеяло. Мальчишку бил озноб, все тело буквально колотилось от волнения. Как он ни пытался уснуть, ворочаясь с боку на бок, – не получалось.

Этим вечером закончились последние приготовления перед завтрашней операцией. Операция была проста до гениальности, но именно эта простота и настораживала Виктора.

Риск оказаться в лапах милиционеров был практически нулевой. Все произойдет молниеносно, да и поблизости не будет ни души, это уж точно… Десятки раз ребята репетировали «захват» вагона, их действия были доведены до автоматизма. Виктора закидывают на крышу, он скидывает веревочный трап, по которому взбираются Роман с Боровом, а чуть позже, расцепив стык, – Лысый с Жекой. Трусы переводит стрелку, догоняет уходящий по боковой ветке вагон и тоже поднимается на крышу. Таким образом все шестеро доезжают до тупика, где их уже поджидает грузовик перекупщика, открывают дверь вагона и беспрепятственно выгружают из него коробы с шоколадными конфетами.

Но на самый крайний случай, если вдруг выйдет какая-то заминка или произойдет нелепая случайность, Роман решил подстраховаться – принес откуда-то шесть самопальных устройств, стрелявших металлическими шариками и производивших неимоверный шум.

– Кто вдруг полезет на рожон, сразу начнем шмалять поверх голов, – говорил он. – Какой дурак захочет с пулей поцеловаться?!

Сунув руку под подушку, Витя нащупал холодный короткий ствол. Металлические шарики, способные пробить жестяной лист, лежали в кармане рубахи. Все готово. Вот только на душе почему-то неспокойно…

Сергею Кротову тоже не спалось. Он слышал, как Витька громко соскочил с подоконника на пол, как потом долго скрипела кровать.

Первым его желанием было учинить сыну кропотливый допрос, пригрозив ему жестокой поркой. Но, поразмыслив, Сергей пришел к выводу, что этим он все равно ничего не добьется – вряд ли Витя выдаст своих дружков и расскажет о том, чем они занимаются целыми днями, даже если и получит парочку крепких ударов пряжкой ремня по заднице. Он привык терпеть, уж слишком часто Сергей порол его в детстве. Нужно было придумать какую-то хитрость, какой-то обходной маневр.

На следующий день, когда уже начало темнеть, Кротов-старший заметил, как Витя, одетый не по-летнему тепло (он зачем-то напялил поверх рубахи старый порванный ватник), вышел за калитку и быстрым шагом направился по улице, утыкавшейся через несколько дворов в мост через Савранку.

Сергей бросился в комнату Вадима, который только что вернулся из школы, где помогал Николаю Ивановичу выносить мусор из помещения будущего музея, и теперь засел за учебники.

– Ваденька, присмотри за бабушкой, – попросил он. – Если она тебя позовет, сразу бросай все свои занятия и бегом к ней. Я скоро…

Сергей выскочил на крыльцо и, по-мальчишески перемахнув через забор, со всех ног понесся по параллельной улочке, намереваясь обогнать Виктора до того момента, пока тот не выйдет к реке. Все получилось именно так, как Кротов и задумывал. Не успел он притаиться за пивным ларьком, который стоял посреди маленькой площади рядом с мостом, как увидел сына. Только сейчас Сергей заметил, что мальчишка как-то странно держит правую руку за пазухой…

Тем временем не подозревающий о слежке Витя резко свернул с дороги и, чуть ли не по пояс утопая в высокой траве, засеменил по извилистой тропинке, тянувшейся вдоль берега. Отец выждал паузу, сохраняя приличную дистанцию, чтобы не обнаружить себя, и, крадучись, осторожно двинулся вслед за ним…

Электрические провода, вытянувшиеся нескончаемыми струнами над железнодорожным полотном, пронзительно зазвенели. Боров приложил ухо к шпалам и в следующий момент закричал:

– Едет! Едет!

– Минута в минуту… – всматриваясь в дань, туда, где из-за высокого холма показалось тупое рыло электровоза, проговорил Роман. – Иди сюда, мой хороший. Мы тебя давно ждем…

– Что-то он как-то быстро… – перехватив взгляд вожака, сказал Трусы. – Километров под сорок…

– А ты что здесь стоишь? – набросился на него Наливайко. – Ты где должен быть?

– У стрелки…

– Живо туда! – Он пнул пацана ногой под зад, замарав подошвой ботинка его неизменно-голубые трусы. – Тупая скотина, б…! Все по местам!

В его голосе чувствовалось волнение. И оно сразу же передалось остальным – у ребят начался мандраж. И по мере приближения состава, по мере того, как промежутки между звонкими ударами колес о стыки рельсов становились все длиннее и длиннее (а значит, товарняк замедлял ход), внутреннее напряжение усиливалось.

– Поссать бы… – шепнул Жека Кроту.

– Нашел о чем думать… – огрызнулся тот, наматывая вокруг своей талии веревочный трап.

– Страшно, б… – признался Жека.

– Да уж, это тебе не авоську с бутылками у старушки отнимать…

Ребята побежали еще до того, как поезд поравнялся с ними. Сначала тихонечко, еле перебирая ногами, затем с ускорением, прибавляя и прибавляя в темпе, но все же пропуская вперед себя первые вагоны. Они бежали молча, стиснув зубы, тяжело дыша…

Наконец начался крутой подъем. Как раз в это мгновение последний вагон поравнялся с юными грабителями.

– А вот и он, больной зуб! – нервно захохотал Лысый.

– Ребята, давайте! – вдруг закричал Жека. – Давайте же, ну! Не успеем! Не успеем!

– Не паниковать! – на ходу замахнулся на него Роман. – За работу! Не подкачайте, козлики!

Первым к заветному вагону метнулся Лысый. Подтянувшись на буфере, он ловко оседлал его и, одной рукой придерживаясь за стенку переднего вагона, другую протянул Жеке:

– Осторожно, тут скользко! Не навернись!

Но Жека неожиданно сбился с шага и, как-то неудачно оступившись, плюхнулся носом в траву. Роман и Боров среагировали моментально, подхватили его под мышки и несколько метров проволокли по земле, пока он сам, поддавшись инерции, не поднялся.

– Соберись, тряпка! – Наливайко влепил Жеке мощную пощечину и бросился помогать Кроту, который, вцепившись кончиками пальцев в железный засов, уже буквально висел на двери товарного вагона.

Боров скрестил ладони, и Крот тут же просунул болтавшуюся в воздухе ногу в этот «замок». Теперь Борову оставалось только хорошенько, как из катапульты, вытолкнуть кореша, что он и сделал через секунду. Крот ухватился за какой-то железный выступ на крыше, но взобраться на нее всем телом сразу не смог – ноги скользили по пологому скату…

– …Р-раз, два-а, взяли! – Лысый и Жека уже сидели друг против друга, каждый на своем буфере, и в четыре руки с помощью ломика-фомки пытались сковырнуть проржавевший металлический зажим, скреплявший вагоны. – Р-раз, два-а, взяли!..

Готовый в любую секунду перевести стрелку Трусы налег всем своим телом на длинный, массивный рычаг. Только не ошибиться… Только уловить момент… А локомотив уже в каких-то десяти метрах. И за лобовым стеклом видна фигура машиниста, его удивленная и одновременно испуганная физиономия. Еще через мгновение вдруг закладывает уши, начинают дрожать барабанные перепонки – это помощник машиниста дал визгливый, верещащий гудок…

Крот сорвал с себя ватник, быстро размотал с пояса трап. В крыше, в самой ее середине, торчал крюк, за него-то мальчишка и пытался привязать один конец лестницы… Но скрюченные судорогой пальцы не слушались… Наконец все-таки удалось связать крепкий двойной узел и сбросить другой конец вниз…

Половина состава уже прогромыхала мимо стрелочного переключателя, когда Боров поднялся на крышу. Задыхаясь от усталости и с каким-то рассеянным недоумением рассматривая свои кровоточащие руки, он повалился на бок, прикрыл глаза и пробормотал:

– Получилось, мать твою…

Роман начал карабкаться по веревочной лестнице, как вдруг… увидел Кротова-старшего.

– Этот еще откуда?.. – удивленно проговорил он.

Сергей бежал уже из последних сил. Он размахивал руками и что-то громко выкрикивал, но что именно, было не разобрать.

– Не получается! Ни хрена не получается! – снизу послышался голос Жеки. – Тут намертво все, будто приварено!

– У вас есть тридцать секунд! – заорал Наливайко. – Слышите?! Тридцать секунд!

– Да тут за тридцать лет эту херню не свернешь! – прокричал в ответ Лысый. – Бля буду, бесполезно!

– Я вам, суки, сейчас покажу «бесполезно»! – Роман спрыгнул на землю и вскоре уже с яростью колотил ломиком по заклинившему зацепу.

– Ну, убедился? – пискнул фальцетом Лысый и, не успев осознать свою ошибку, слетел с буфера после сильного удара в лицо и шлепнулся в росшие вдоль железнодорожного полотна густые заросли крапивы. Повезло еще, что под колеса не попал.

– У нас остался последний шанс… – сказал Наливайко насмерть перепуганному и до предела изможденному Жеке. – Или сейчас, или…

Боров, лежа на животе, заглядывал в узкий промежуток между вагонами, где Роман и Жека вели неравную борьбу с проржавевшей сцепкой.

– Да не туда вы суете! – советовал он срывающимся голосом. – Суньте вон в ту дырку!

– Отвали на хер! – Наливайко обратил на него искаженное злобой и отчаянием лицо. – Убью!

Только в этот момент Крот заметил своего отца, Держась за сердце и еле передвигая заплетающимися ногами, Сергей все-таки догнал поезд. Вцепившись в дверной засов, он беззвучно открывал рот и отчаянно жестикулировал, но стук колес заглушал его голос, и до Вити доносились лишь отдельные, не связанные друг с другом слова.

– Батя, не надо! – завопил он, начиная медленно подтягивать на себя трап, чтобы отец не смог ухватиться за него. – Не надо, батя! Уходи!

– Слезай оттудова! Слезай, сынок! Кому говорю! Не бойся, родненький, я тебя не трону, никому ничего не скажу!

– Не могу! – чуть не плакал от злобы и собственного бессилия Витя. – Прости меня, батя! Прости, пожалуйста!

Сергей еще какое-то время пытался бежать рядом с вагоном, но вскоре силы его оставили. Остановившись, он тяжело опустился на рельсы и, закрыв лицо руками, медленно раскачивался из стороны в сторону. Его сгорбленная фигура быстро удалялась, превратившись вскоре в крохотную точку.

Товарняк вдруг резко ускорил ход, от сильнейшего встречного ветра из глаз градом катились слезы. Это может показаться странным, но в тот момент Крот даже не задумывался над тем, было ли неожиданное появление его отца дикой случайностью, нелепым стечением обстоятельств или же он каким-то образом прознал о предстоящем налете на товарняк и попытался самолично предотвратить его. Витькины мозги лихорадочно искали выход из создавшейся тупиковой ситуации, мальчишка отчетливо сознавал, что это провал… их раскрыли… даже если удастся расцепить вагоны, от милиции все равно не уйти… им всем влепят на полную катушку… есть свидетель… и этот свидетель – отец…

И Крот почувствовал настоящее облегчение, когда встретился глазами с Трусами, который все еще стоял в неуклюжей позе, склонившись над рычагом, хотя и понимал, что переводить стрелку уже поздно, что поезд уже ушел – в прямом и переносном смысле…

– Есть, знай наших! – радостно, с истеричными и даже какими-то безумными нотками в голосе закричал Роман, когда его очередная попытка сковырнуть ломиком ненавистный проржавевший зацеп увенчалась успехом. Последний вагон начал отставать, между ним и длинным составом образовался небольшой просвет, который с каждой секундой все увеличивался и увеличивался. Но ликовал Наливайко недолго.

– Мы это… – робко сказал Жека. – Кажись, проехали…

Это был настоящий шок. Роман почувствовал, как сердце его замерло и, мгновенно превратившись в кусок льда, провалилось куда-то в желудок.

– Как проехали?.. – прошептал он. – Не может быть… – И, будто очнувшись от ночного кошмара, заорал: – Прыгаем, мать вашу! Прыгаем!

– Зачем прыгать?! – кричал с крыши Боров. – Лучше дождемся, пока вагон остановится! Все равно в округе никого нет, никто нас не заметит!

– Мудила, а если следом еще один состав идет? Нас же сметет к чертям, раздавит в лепешку!

Жека приземлился удачно – ни синяка, ни ссадины. Роман же долго не мог подняться.

– Ногу подвернул, ч-черт, – корчась от боли, проговорил он. – Где Трусы?

– Не знаю… Жека огляделся по сторонам. – Убежал, наверно…

– Хорошо хоть стрелку не переключил… Давно бы уже мертвые под грудой металла валялись… Помоги-ка…

Жека подставил плечо, Наливайко всем телом навалился на него, и они медленно заковыляли вдоль железнодорожного полотна.

Им навстречу, пошатываясь от усталости, шел Сергей Кротов. Увидев Романа, своего довольно-таки близкого приятеля по работе и бывшего собутыльника, он начал закатывать рукава рубахи, приговаривая при этом:

– Не ожидал от тебя, Ромка… Не ожидал!.. Малышней прикрыться вздумал… Ну, сученок!.. Теперь уж я тебя засажу!.. Хоть и качал тебя на руках, когда ты младенцем был, а засажу!..

– Дядь Сереж, не надо… – жалобно заскулил Наливайко. – Мы просто покататься хотели…

– Врешь, Ромка… – усмехнулся Кротов. – Я все слышал, о чем вы на барке перешептывались… И про конфеты, и про…

Грохнул выстрел, и речь Сергея внезапно оборвалась. Он удивленно посмотрел на незнакомого подростка, в руке которого все еще дымился странный предмет, похожий на револьвер, затем перевел взгляд на Романа…

Тоненькая струйка крови стекала по виску Кротова. Он приложил ладонь к голове и, прошептав: «Больно…», без чувств повалился на землю…

– Спускаемся! – Боров обернулся к Кроту. – и чем быстрей, тем лучше!

– А не легче ли спрыгнуть? Скорость-то маленькая…

– Ты как хочешь, а я… – Боров перекатился к краю крыши и ухватился за веревочный трап. – Если погибну, прошу считать меня коммунистом! – И вдруг его лицо исказилось страшной гримасой. К своему ужасу, парень увидел быстро приближающуюся длинную черную ленту…

Пассажирский поезд «Новгород-Москва» пытался нагнать отставание и шпарил под восемьдесят, несмотря на то, что колея оставляла желать лучшего и на этом отрезке пути вводилось скоростное ограничение. Впереди идущий товарный состав вскоре должен был свернуть в сторону Минска, и таким образом, трасса оставалась совершенно свободной. Машинист в последний момент увидел вагон, который в полном одиночестве медленно катился под горку, повернул рычаг экстренного торможения, но столкновения избежать не удалось – уж очень коротким было расстояние…

Крот и Боров уже почти выбежали к реке, когда по лесу прокатилась мощная волна оглушающего грохота, будто вражеский самолет сбросил на Спасск многотонную бомбу. На самом деле это товарный вагон после дикого по своей силе удара пролетел, кувыркаясь, несколько десятков метров по воздуху, прежде чем, наткнувшись на толстые стволы столетних деревьев, превратиться в груду металлолома, перемешанного с деревянными опилками…

– Вот тебе и по три кати на нос… – остановившись на мгновение, чтобы перевести дух, проговорил Лысый. – Вот тебе и трюфели с «Мишкой на севере»…

– Мне домой нельзя… – Мертвенно бледный Крот прислонился к березе. – Там батя… Он меня убьет…

– Давай ко мне, – предложил Боров. – Переночуешь, а завтра… Все уладится…

– Пошли, – не раздумывая, согласился Витя.

– Только бы он нас не выдал… Худо будет…

– Не выдаст, – твердо сказал Крот. – Убить может, но предать – никогда…

Кротова-старшего обнаружили следующим утром дачники-грибники. Еле дыша, он лежал неподалеку от железнодорожного полотна, в зарослях крапивы. Его отвезли в областной центр и поместили в реанимационное отделение, но вынуть металлический шарик из головы так и не успели. Вечером, не приходя в сознание, Сергей умер.

…Когда следователь прокуратуры спросил потрясенных, опустошенных, почерневших от горя братьев Кротовых, владеют ли они какой-либо полезной и важной информацией, которая могла бы помочь милиции выйти на след преступника или преступников, оба ответили «нет». Вадим говорил правду. Виктор – врал. Он прекрасно знал убийцу в лицо, но не верил, что приговор уголовного суда будет суров Кротов-младший должен был свершить свой суд, расправиться с убийцей собственноручно, слышать, как он просит пощады перед смертью и видеть, как он мучительно погибает, захлебываясь в собственной крови. Но сделать этого Витя не мог – убийцы не было в городе. Жека исчез из Спасска, будто испарился.