Текст книги "Любовь и золото"

Автор книги: Игорь Зарубин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 31 страниц)

Глава 25. Доброе дело

Виктор выпил чаю в привокзальном буфете города Налимска (чтобы утолить голод, этого оказалось достаточно), перешел через площадь и занял наблюдательный пост невдалеке от первого подъезда пятиэтажки, облюбованный им со вчерашнего вечера. По его сведениям, именно здесь, на втором этаже, и укрывался в течение долгих месяцев его заклятый враг.

Несколько раз он даже видел Жеку в окно, но ожидания, что парень выйдет на улицу, оказались тщетными. Странно. Не праздники ведь, не выходные… Неужели Жеку кто-то успел предупредить?.. Боров?.. Вряд ли… Письма из воинских частей идут неделями, а с момента их последней встречи минуло всего три дня. Или же Жека просто уволился с работы?..

Значит, нужно воспользоваться подходящим моментом и проникнуть в квартиру. Для этого нужно было, чтобы тетка Жеки отправилась куда-нибудь по своим делам, как это уже произошло вчера. Он проследил за женщиной. Она быстро обежала окрестные магазины и вернулась домой. На это у нее ушло сорок минут…

«Хватит ли у меня времени? – думал Виктор, нащупывая в кармане брюк рукоять ножа. – Успею ли?»

В одном он был твердо уверен – он сможет это сделать, у него хватит воли, хватит самообладания. Он не струсит в самую последнюю и ответственную секунду.

…Размахивая пустой сумкой, тетя вышла из подъезда где-то в начале четвертого. На детских качелях самозабвенно раскачивался незнакомый парень. Впрочем, кажется, она его видела вчера, и он даже поздоровался с нею. Вот и на этот раз парень посмотрел на нее и, улыбнувшись, кивнул головой.

– Здрасьте… – ответила тетя и зашагала вдоль по улице, за покупками.

Дождавшись, когда она скроется за поворотом, Виктор соскочил с качелей, вбежал в подъезд, поднялся на второй этаж и позвонил в обитую коричневой кожей дверь. Из квартиры послышались шлепки голых пяток по паркету. Хрустнул открываемый замок. В узком светлом просвете появилась взъерошенная голова.

– Чего забыла? – всматриваясь в темноту, спросил Жека.

– Деньги забыла, милок… – Виктор попытался скопировать старушечий голос.

Жека еще не успел сообразить, что он жестоко обманут, как Виктор влетел в квартиру и, толкнув парня в грудь с такой силой, что тот отлетел в конец коридорчика, захлопнул за собой дверь.

– Здравствуй, дружище… – прорычал Крот. На этот раз уже своим голосом, не предвещавшим Жеке ничего хорошего. – Давненько не виделись. Что ж ты так?.. Забыл своего кореша?

– Это ты? – Жека, не спуская испуганных глаз с Виктора, медленно пятился к ведущей на кухню двери.

– Не ожидал? – иезуитски улыбнулся Крот. – Не бойся, сучара… Поговорить надо…

– О чем нам с тобой говорить? – лепетал Жека. – Ах, да… Об этом… Ты же на самом деле ничего не знаешь…

– Стоять на месте, тварь…

– Я стою… – Парень вжался спиной в стену, будто приклеился к ней. – Крот, прошу… Ты же пришел, чтобы кончить меня… Не надо… Пожалуйста, не делай этого… Это будет самой большой ошибкой в твоей жизни… Я не убивал твоего отца… Не убивал!

– Врешь… Ты всегда врал, с самого раннего детства, сколько тебя помню… Какого же хера ты прятался от меня, как поганая трусливая крыса?

– Я боялся тебя, Крот… Я и сейчас боюсь… – Жека вдруг почувствовал, что не может двинуться с места, что ноги словно приросли к полу. – Крот, выслушай меня… Я расскажу, как все было…

Виктор вынул из кармана нож… Выщелкнул длинное, блестящее, загнутое на конце лезвие… Разбегаясь, он успел примериться, определить нужную траекторию движения руки… И воткнул нож по самую рукоять в мягкий, податливый живот. Звук разрезаемой ножом живой плоти был тих и ужасен.

Жека не издал ни звука, лишь зрачки его обезумевших от страха и боли глаз увеличились до размера маслин. И эта податливость, это непротивление смерти и остановили Крота. В его мозгу что-то с грохотом перевернулось… Виктору показалось, будто все, что происходит, – невероятное, фантастическое видение… Нет, это было не раскаяние, не боязнь перед неотвратимым наказанием за содеянное… Это было что-то другое, ранее неизведанное…

Ощутив на своей ладони горячую липкую кровь, Крот отпрянул, встряхнул головой, будто пробуждаясь после тяжкого сна…

А Жека все стоял у стены и улыбался, медленно покачиваясь всем телом из стороны в сторону и обхватив пальцами рукоять ножа, которая все еще торчала из его живота.

– Как странно… – сдавленно проговорил он. – Вроде больно, но я совсем не так представлял себе собственную смерть…

Дело было сделано, но Виктор не уходил. Он продолжал ходить взад-вперед по узкому коридорчику, потирая дико стучащие виски и заторможенным взглядом наблюдая за своей жертвой.

– Ну, успокоился?.. – спросил его Жека. – Думал, это так просто? Чик, и ты на небесах?.. Чего смотришь?.. Хочешь, чтобы я кричал и скулил от боли? Чтобы я ползал на коленях и просил пощады?.. Не виноват я ни в чем перед, тобой… Сейчас мне нет смысла врать… Не убивал я твоего отца… Но получилось так, что… Он заставил меня… Он держал мою руку… Ты только не вынимай нож, кровь рекой польется… – Он вдруг закатил глаза и начал сползать по стене на пол.

– Женька!.. – Крот подлетел к парню, начал трясти его за плечи, – Женька, очнись!

– Не убивал я… – прохрипел Жека.

– Кто убил? Кто? Назови мне имя, и я сразу отвезу тебя в больницу! Ну же! Не смей умирать, Женька! Подумаешь, ножичком его тыкнули! Так с кем не бывает!

Но Жека не отвечал. Голова его упала на грудь, руки вытянулись безжизненными плетьми вдоль тела…

Виктор заметался по квартире в поисках телефона, но его нигде не было…

– Полежи пока… – сказал он Жеке. – Я скоро…

Он выбежал из квартиры, понесся вниз по лестнице и чуть не сбил с ног поднимавшуюся ему навстречу женщину. Тетку Жеки…

– Молодой человек, нельзя ли поаккуратней? – возмущенно вскричала она.

– Простите… Я больше не буду… – заплетающимся языком пробормотал Крот. – Не повторится… Никогда…

Он юркнул в телефонную будку, которая притаилась в пышных кустах за детской площадкой, но не успел набрать дрожащими пальцами номер «скорой», как услышал душераздирающий крик, доносившийся из приоткрытого окна на втором этаже.

Из Налимска Виктор уехал первым же автобусом, так и не узнав, выжил ли Жека, назвал ли он кому-нибудь его имя…

Тридцать первого августа Вадиму вручили ключи от отдельной комнаты в общежитии – Альберт Григорьевич сдержал данное им в студенческой столовой слово. Юноша пытался отказаться, но комендант лишь развел руками – мол, это приказ начальства и переселение неизбежно.

Настаивать на своей точке зрения у Вадима попросту не оставалось времени – в семнадцать ноль-ноль должно было состояться торжественное вручение студенческих билетов.

Войдя в величественное здание университета, он сразу выделил взглядом из празднично наряженной толпы ее – голубоглазую девушку по имени Оля, с которой он познакомился на вступительных экзаменах. Знакомство это вскоре переросло в дружбу, они часами могли разговаривать на самые разные темы и гулять по вечерней Москве. Им было легко друг с другом, и Вадим быстро преодолел некоторую закомплексованность, связанную с полнейшей непросвещенностью в области контактов с представительницами женского пола. В июле родители Оли уехали в длительную заграничную командировку, и девушка пригласила Вадима к себе домой. Недолго думая, он согласился… и как-то так получилось, что остался ночевать в уютной трехкомнатной квартире в центре столицы. Это была самая чудесная в его жизни ночь…

Именно Оля и пришла на выручку, когда, казалось, помощи было ждать неоткуда, когда не было видно выхода из нелепой и драматической ситуации. Это случилось два дня назад…

– Как он? – Вадим отвел Ольгу в маленький закуток рядом с раздевалкой, чтобы их разговор не смогли подслушать.

– Нормально… – тихо сказала девушка. Все время спит. А когда просыпается – плачет. И от еды отказывается…

– Я завтра к тебе заскочу. Сегодня не могу – с общежитием нужно разобраться. – Он крепко поцеловал ее в губы. – Потерпишь?

На лестнице, ведущей в главный актовый зал, Вадима остановил незнакомый мужчина в сером костюме.

– Простите, можно вас на минутку? – Незнакомец раскрыл маленькую книжицу в красной кожаной обложке. – Лейтенант Коровин, московский уголовный розыск. А вы, как я понимаю, Вадим Кротов?

– Да… – растерянно ответил юноша.

– Я вас сразу узнал, – улыбнулся лейтенант. – Очень вы похожи на своего брата. Убедительная просьба, давайте спустимся, на улице нас ждет машина.

– Но я не могу сейчас… – У Вадима непроизвольно задрожали руки, и он поспешил спрятать их в карманы брюк. – Начинается торжественная церемония…

– Я все понимаю, – печально опустил глаза мужчина. – Но дело не терпит отлагательств, все гораздо серьезней, чем вы думаете.

– А что случилось?

– Вас вызвал следователь. – Лейтенант взял юношу под локоть. – Он вам все расскажет. А студенческий билет вы еще успеете получить. Ваше отсутствие поймут. Пройдемте.

Примерно через тридцать минут Вадим сидел в крохотном прокуренном кабинете без окон. Свет настольной лампы слепил глаза, и потому юноша так и нс смог хорошенько рассмотреть лицо следователя, который представился майором Борисовым. Голос у него был мягкий, располагающий, с приятной хрипотцой.

В углу кабинета, за маленьким столиком, приютился молоденький курсант, в обязанности которого входило ведение протокола. Он быстро водил шариковой ручкой по листу, стараясь записать допрос слово в слово.

– Знаете ли вы, товарищ Кротов, о местонахождении вашего брата? – спросил майор.

– Нет, – твердо сказал Вадим.

– Когда вы виделись с Виктором в последний раз?

– Точного дня не помню… Я тогда уезжал из Спасска в Москву, поступать в университет. Витя проводил меня до автобусной остановки.

– И за последующие два с половиной месяца…

– Я написал ему письмо, но он не ответил.

– Хочу напомнить вам, что за ложные показания, за неоказание помощи следствию вас может ожидать суровое наказание в соответствии с уголовным законодательством. – Фигура следователя пошевелилась, и в темноте, за лампой, вспыхнул огонек сигареты. – Но вы же говорите правду, Кротов? Ведь так?

– В чем обвиняется мой брат?

– В убийстве, – помедлив, сказал Борисов. – В умышленном убийстве. Статья сто вторая. До пятнадцати лет или же высшая мера. Вот так… Виктор Кротов нанес ножевое ранение некоему Евгению Крюкову, после которого последний скончался. Вы были знакомы с Крюковым?

«Значит, он все-таки умер…» – с ужасом подумал Вадим и вслух, отрицательно покачав головой, произнес:

– Нет. Вернее, видел один раз… Но чтобы дружить…

– Незадолго до смерти Крюков пришел в сознание и сообщил, что Виктор Кротов хотел его убить, якобы для того, чтобы отомстить за смерть отца. Еще Крюков утверждал, что он никогда не убивал Сергея Борисовича Кротова, что это сделал другой человек, но имени его не назвал.

– Почему?

– То ли боялся этого «другого», то ли… гибель вашего отца – все-таки его рук дело. Впрочем, об этом уже поздно рассуждать. Мы связались со Спасским отделом УВД, но они не обнаружили ни доказательств, ни улик…

– Мне сказали, что отец погиб случайно… У него болело сердце, и врачи не успели…

– Вашего отца убили, Вадим, – вздохнул майор. – В его голове обнаружили металлический шарик, выпущенный из неустановленного вида оружия. Видимо, вас просто не хотели расстраивать… Сергей Кротов был найден неподалеку от железнодорожного полотна. Можно было бы провести связь между убийством и крушением товарного вагона, которое произошло поблизости примерно в то же время, но я этой связи не нахожу. Запутанное дельце, нам еще предстоит многое выяснить…

– А разве вы должны заниматься этим делом?

– С недавнего времени. Ваш брат объявился в Москве, его видели на Ярославском вокзале. Но задержать Виктора не удалось. Теперь вы понимаете, почему я вызвал вас? Скажите, у Виктора есть в столице друзья или знакомые?

– Не знаю…

– Виктор когда-нибудь был в Москве?

– Нет…

– Хм, и с какой же целью он приехал сюда, как вы думаете? – спросил следователь и сам же ответил: – Чтобы встретиться с вами, чтобы вы помогли ему. Быть может, спрятали в надежном месте…

– Это неправда… Он не приходил ко мне…

– Значит, скоро придет. Можете ждать его с минуты на минуту. И мы тоже будем ждать, с сегодняшнего дня за университетским общежитием установлено круглосуточное наблюдение. Поймать Виктора – дело времени. Рано или поздно он все равно проколется. Обычно неопытные малолетние преступники попадаются на мелочах. Я уверен, что так случится и на этот раз.

– Дайте мне, пожалуйста, сигарету… – попросил Вадим. Он никогда не пробовал курить, но подумал, что сейчас наступил подходящий момент, чтобы попробовать.

– Пожалуйста. – Борисов протянул ему пачку и спичечный коробок. – Вы любите своего брата?

– Люблю… – Вадим, неумело затянувшись табачным дымом, закашлялся. – Как же иначе?..

– Что ж… Вполне естественно… Вполне естественно и то, что вы сделаете все возможное, чтобы Виктор не попал за решетку… И совершите тем самым большую, непоправимую ошибку…

– В каком смысле?

– Ваш брат – несовершеннолетний, ему не исполнилось восемнадцати лет. Если мы поймаем Виктора в ближайшие дни, его ожидает чисто символическое наказание. Существует огромное количество смягчающих обстоятельств, и все они, безусловно, облегчат судьбу подсудимого. Это и чистосердечное признание, и раскаяние за совершенное преступление, и содействие следственным органам, и состояние аффекта (что тоже не исключается – скорей всего, так оно и было). Но главное, – майор сделал многозначительную паузу, прежде чем продолжить, – возраст! Максимум, к чему его приговорят, – это к двум годам лишения свободы. И отбывать наказание он будет в детской колонии. Улавливаете разницу между детской колонией и взрослой зоной? У нас останется надежда, что на свободу Виктор Кротов в действительности выйдет с чистой совестью, что он не превратится в неисправимого рецидивиста.

– У нас?.. – переспросил Вадим.

– Именно, что у нас, у всего советского общества. Вы думаете, что лично у меня существует одна задача – поймать преступника, изобличить его и посадить в тюрьму? Ан, нет, уважаемый… Преступник преступнику рознь. Если передо мной прожженный негодяй, который погубил множество человеческих жизней, тогда – да! Я разобьюсь в лепешку, но изолирую его от общества, ибо он социально опасен! Но если я вижу неоперившегося птенца, семнадцатилетнего пацана, который по чьей-то подлой подсказке свернул с праведного пути и пошел по плохой дорожке… Что же его теперь – сразу к стенке? Не оставить ему и шанса на исправление? Одним росчерком пера под судебным приговором лишить его молодости? Разве это справедливо? Как по-вашему?

– Я согласен… Не справедливо…

– И не только вы! Все согласны! Потому и общество наше прогрессивное, что заботится о детях! Ведь дети – это наше будущее! Так, к чему я это говорю… – Борисов оставил вдруг свой восторженно-патетический тон. – Нельзя терять времени, каждая минута на счету. Встретите брата, посоветуйте ему поскорее сдаться. Клянусь вам, что я разберусь в этом деле, найду все смягчающие факторы и улики, говорящие в его пользу, и позабочусь, чтобы приговор суда не был суров. Спасите брата, Вадим. Его жизнь в ваших руках.

– Вы обещаете мне, что… – Вадим нервно сглотнул, – …что выполните все то, о чем вы сейчас говорили?.. Вы меня не обманываете?

– Даю слово коммуниста! – Следователь поднялся из-за стола, чтобы Вадим мог увидеть, как он торжественно прикладывает руку к груди. – И этого слова достаточно, спросите у любого, кто со мной знаком. Я добьюсь, чтобы Виктора Кротова судили не по сто второй статье, а по сто пятой! И наказание будет просто ерундовое.

– Дело в том… – Вадим вертел в руках сигаретный окурок. – Дело в том, что…

– Вы знаете, где сейчас находится Виктор? – Фигура майора замерла. Казалось, что Борисов перестал дышать от напряжения.

– Да… Я знаю… Я попросил одну мою знакомую…

– Вадим испугался, что еще немного – и он расплачется от отчаяния и безысходности. – Витька у нее… Но, прошу вас… Ольга здесь не при чем, она ничего не знает…

– Можете быть спокойны на этот счет. – Губы следователя расплылись в елейной улыбке. – Продолжайте, Вадим. Назовите адрес – вот все, что от вас требуется…

– Я не помню адреса… – Вадим закрыл лицо ладонями, слезы все-таки навернулись на его глаза. – Это на Кутузовском… В самом начале… Я покажу…

– А точно, что Виктор сейчас именно там?

– Точно… Он не выходит на улицу… Боится, что его поймают…

– Ты сделал доброе дело, Вадим. И надеюсь, что твой брат, когда он вновь, совсем скоро, окажется на свободе, отблагодарит тебя, – проникновенно сказал майор, потянувшись рукой к телефону-вертушке. – Алло, Борисов на проводе! Бригада, на выезд! Немедленно! Будем брать Кротова!..

Шла середина зимы, закончились новогодние праздники.

Виктора судили в Налимске, что в двадцати километрах от Спасска. В зал не пустили посторонних, и на заседаниях присутствовали только родные и близкие покойного Евгения Крюкова, да Анастасия Егоровна, бабушка подсудимого. Впрочем, после первого же дня ее положили в больницу с острым сердечным приступом…

У Вадима же только-только началась первая сессия, самая ответственная и важная, и он так и не смог выкроить свободный денек для дальней поездки. Но он, к своему стыду, и не горел большим желанием оказаться в зале суда. Он не смог бы опять выдержать презрительного, прожигающего насквозь взгляда, которым его наградил родной брат, когда его арестовывали. Не знал же Витя, что Вадим «делал доброе дело», когда выдавал его. Не знал он и о том, что следователь пообещал приложить усилия, чтобы облегчить мальчишке участь…

– Прости меня… – сказал Вадим, когда на запястьях Виктора защелкнулись наручники.

Но Виктор ничего не ответил.

А вскоре выяснилось, что майор Борисов, которому к ноябрьским праздникам было присвоено звание подполковника, не имеет к делу Кротова более никакого отношения. В его задачу входил арест подозреваемого, а остальное – забота Налимской прокуратуры.

Ближе к весне Вадим получил письмо от бабушки, почему-то написанное рукой Николая Ивановича Боброва. Из этого письма юноша и узнал о том, что Витьку приговорили к восьми годам лишения свободы. А это значило, что по достижении им совершеннолетия его переведут во взрослую колонию усиленного режима… Приговор был окончательный и обжалованию не подлежал…

Глава 26. «Летучий голландец»

Адмирал Дрейк вынес кандальника на пустую палубу.

– Сатана? – испуганно переспросил он. – Ты говоришь, к вам прилетал сатана?

– Да, сатана. Только он мог так страшно выть. Нас всех охватил ужас, и мы тоже захотели выскочить из трюма, чтобы броситься в море, но нам не открыли люк и поэтому мы все остались. А они все бросились и утонули. Вся команда.

Дрейк слушал мужчину и понимал, что тот просто потерял рассудок.

– Вы можете не верить, – продолжал пленный, позвякивая кандалами, – но все было именно так. Нас всех везли на Мадагаскар. Там нас должны были продать в рабство. Но однажды ночью поднялся страшный вой. Только сатана мог так выть. Людей охватил ужас. Всем хотелось убежать, скрыться. Но в море некуда скрыться, и поэтому все попрыгали за борт. Я слышал их крики, когда они в панике носились по палубе. Даже нас забыли выпустить, чтобы мы тоже могли спрятаться от сатаны… А потом была большая буря.

Сказав это, мужчина замолчал. Теперь Дрейк начал кое-что соображать. Когда-то он уже слышал, что иногда перед штормом море издает ужасный вой, который просто морозит душу. От него люди теряют разум, им кажется, что пришел конец света, и они в панике бросаются за борт в открытое море, где погибают все до одного. Именно так и появляются на море корабли-призраки. «Летучий голландец», очевидно, был именно таким кораблем. Только раньше Дрейк не верил во все эти сказки.

– И давно это было? – спросил он.

– Не знаю. Мужчина пожал плечами. – Может, давно, а может, вчера. Там, внизу, времени нет. Нет дня, нет ночи. Раньше, когда нам приносили пищу, мы могли определить, когда утро, а когда вечер. А после сатаны время кончилось. Почти все сошли с ума и стали пожирать мертвецов. Есть мертвого человека очень противно, и от этого становишься безумным. Я тоже ел.

– Много вас там? – спросил Дрейк.

– Около сотни. Но в здравом уме осталось человек тридцать, не больше. Остальные ничего не понимают, они стали как дикие звери.

Мужчина говорил медленно, с полным безразличием, отвечал на вопросы и тут же замолкал. Он даже не сразу вспомнил, как его зовут. От него Дрейк узнал, что рабы из Америки, а пленные матросы – с британского фрегата «Святая Анна», который португальцы захватили у берегов Кубы.

Матрос хотел вернуться в трюм, где почему-то чувствовал себя гораздо спокойнее, и Дрейку удалось уговорить его остаться только после того, как он снял с пленного кандалы и дал выпить вина. Матроса звали Дик, он согласился помочь адмиралу вывести всех остальных из трюма и разобраться с этой безумной командой.

– А что мы будем делать с теми, кто лишился рассудка? – спросил Дик перед тем, как спуститься в трюм. – Им нельзя давать без присмотра бродить по палубе, они могут кого-нибудь убить.

– А мы погрузим их в бот, дадим немного провианта и пустим в открытое море, – пожал плечами адмирал. – Ничего лучшего я придумать не могу.

Из тех, кто не совсем еще тронулся умом, можно было сформировать корабельную команду. Правда, около половины оказались индейцами, которые не понимали ни английского, ни испанского языков, но это было не страшно. Среди них были те, которые с трудом могли изъясняться, и они были назначены старшими. Индейцы вообще считали Дрейка каким-то божеством, которое вышло из пучины моря для того, чтобы освободить их. Как только адмирал появлялся на палубе, они в суеверном страхе падали на колени и воздевали руки к небу. Дрейка очень веселило это обстоятельство, но он не спешил разубеждать дикарей.

А с остальными поступили так, как решил адмирал. Погрузили на бот, на котором он путешествовал до этого, и пустили по ветру.

Матросы прониклись к адмиралу огромным уважением и почтением, особенно после того, как узнали, кто их спаситель. Среди пленных оказался один, который когда-то ходил в плавание под командованием адмирала и сразу узнал его.

Дрейк носился эти два дня по кораблю, как метеор. Всюду успевал, всем интересовался. А хватило ли всем матросам обмундирования? а довольны ли они пищей, которую им готовит новоявленный кок? а не нужно ли им чего еще?

– Нет, видно, Господь любит меня, – все время повторял он себе под нос, шагая на корму, чтобы проверить вахту, или на мостик, чтобы потолковать с новоиспеченными офицерами. – Видно, для чего-то ему еще понадобился сэр Френсис Дрейк, что Он решил подарить ему новый корабль и команду. Ну разве это не чудо?

Первой же ночью он выяснил, что корабль находится недалеко от побережья Мадагаскара. Это было так далеко от того места, откуда он начал свое путешествие на боте, что Дрейк даже поначалу усомнился в правильности своих расчетов. Ну не может быть, чтоб за какие-то несколько дней шторм отнес его так далеко. Но звезды ясно показывали, что это именно так.

Сначала адмирал хотел сделать небольшую стоянку в Сурате, где мог продать индейцев местному князьку и на эти деньги набрать недостающих матросов, но потом решил не делать этого, чтобы не тратить времени, и идти прямо в Англию, благо запас продовольствия ему позволял.

Однажды вечером, сидя в своей каюте и потягивая вино, Дрейк вдруг услышал наверху ужасный шум. Люди бегали по палубе и что-то громко кричали.

– Что там еще стряслось? – Он встал и вышел.

Матросы носились по всей палубе и пытались поймать кого-то.

– Держи его, лови! – кричали они. – Вон он, на рею забрался. Гаденыш такой, утянул мой хлеб!

Это был совсем мальчик-индеец – лет четырнадцати, не больше. Матросы никак не могли поймать его, несмотря на то, что он до сих пор был в кандалах.

– Что тут происходит? – громогласно поинтересовался Дрейк, оказавшись на палубе, где в пылу погони его кто-то чуть не сбил с ног.

Матросы тут же перестали кричать и замерли, подобострастно глядя на своего адмирала.

– Да вот, сэр, – начал один из них. – Как только мы сели ужинать, из-под стола вдруг выскочил этот дикарь и утащил самый большой кусок хлеба. Сэм Паркинс, наш боцман, схватил гаденыша за ногу, но тот просто до крови прокусил ему руку и выпрыгнул в окно. И откуда он только взялся, мы же весь трюм обыскали.

Дрейк посмотрел на рею. Мальчишка сидел на вантах, как обезьяна, и быстро поедал свой хлеб, затравленно зыркая по сторонам черными, как угольки, глазами.

– Эй, сынок, слезай оттуда, а то, чего доброго, упадешь и сломаешь шею.

– Не слезу, – на чисто английском языке вдруг ответил тот и забрался еще выше.

– Смотри-ка, да он разговаривать умеет! – радостно воскликнул кто-то.

– Ну чего ты боишься? – продолжал адмирал ласковым голосом. – Тебя никто не тронет. Слезай оттуда, тебе дадут поесть, оденут и снимут с тебя эти чертовы железяки.

Мальчишка слез только после того, как доел хлеб.

Медленно спустился с мачты и настороженно встал посреди палубы, готовый в любую минуту вскарабкаться обратно. Матросы, которые всего минуту назад готовы были разорвать его на куски, теперь обступили беднягу, стали щупать его и трепать по голове, добродушно посмеиваясь. Со всех сторон ему протягивали хлеб, куски жареной солонины, кружки с вином. Глаза мальчонки вдруг налились слезами, он вырвался из толпы, подбежал к Дрейку и спрятался у него за спиной, обхватив руками за пояс.

– Э, да ты чего? – Адмирал был искренне растроган, у него самого на глазах чуть не появились слезы. – Чего ты испугался, глупый? Ну, пойдем ко мне, я хорошенько накормлю тебя.

Матросы одобрительно кивали головами. Грубые по натуре, они в тоже время были очень сентиментальны.

– А вы чего уставились?! – закричал на них адмирал. – Живо по местам! И пришлите кого-нибудь с зубилом и молотком, чтобы снял с бедняги кандалы. И чтобы завтра к утру подобрали ему приличное платье. Не будет же он щеголять по палубе с голой задницей до самой Англии.

– Как тебя зовут? – спросил Дрейк, когда мальчишка наконец наелся.

– Джихуахуанаршинипато, – ответил тот.

– Как? – не сразу понял адмирал.

– Джихуахуанаршинипато, – снова прощебетал мальчишка. – В переводе на ваш язык это означает «Рожденный от буйвола в третий день полнолуния у горного потока».

– Это надо же так назвать человека, – ухмыльнулся Дрейк. – Джиуаххаха… И не выговоришь. Нет, надо подобрать тебе какое-нибудь христианское имя, чтобы тот, кто захочет поговорить с тобой, не рисковал сломать себе язык. Отныне тебя будут звать… – Адмирал на секунду задумался. – Тебя будут звать Джо. Джо Инди. Ты ведь индеец. Ну, тебе нравится?

Мальчик пожал плечами.

– Ну вот и отлично, – обрадовался Дрейк. – А теперь расскажи мне, Джо Инди, как ты попал на этот корабль и почему до сих пор прятался. И откуда ты знаешь английский язык.

– Языку меня научил один белый человек, – ответил Джо. – Он приехал к нам на землю в длинной черной одежде и с крестом на шее.

– А, миссионер.

– Не знаю. Но это он научил меня вашему языку. – Джо закрыл глаза и начал скороговоркой петь. – Отец наш, живущий на небесах, хлеб наш насущный дай нам сегодня и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого. И прости нам наши долги, как и мы прощаем нашим должникам, потому что есть Твоя сила и слава сегодня и всегда во веки веков.

– Аминь! – Адмирал расхохотался.

– Только мой отец живет не на небесах, – честно признался Джо. – Он живет в деревне, там, где я родился.

Дрейк расхохотался еще больше.

– Ничего, сынок, ты еще успеешь понять смысл тех слов, которые только что пропел. Когда вернемся в Англию, я найму тебе учителя и он тебя всему научит. Научит читать, писать, разбираться в географии и навигации.

– А эта Англия на небе? – поинтересовался Джо. – Тот человек тоже говорил, что он из Англии, и что родина всех людей – на небе.

Дрейк долго не мог прийти в себя. Он хохотал так громко, что даже охранник заглянул в каюту поинтересоваться, что с ним случилось.

С того вечера Джо ни на минуту не отходил от адмирала. Мальчишка и Дрейк очень привязались друг к другу. Дрейк рассказывал ему о своих морских путешествиях, об истории Англии, начал потихоньку, в силу своих способностей, обучать его грамоте. А Джо рассказывал ему про свою деревню, про то, как испанцы напали на их поселение, всех заковали в цепи и отправили на побережье, где продали на разные корабли.

Время летело незаметно. Постепенно жизнь на корабле вошла в свое обычное русло, и никто уже не вспоминал о тех страшных днях, когда матросы сидели в трюме и, чтобы не умереть от голода, поедали своих товарищей.

А потом настал долгожданный момент, когда с мачты раздался радостный крик:

– Земля! Вижу на горизонте землю!

Через несколько часов корабль вошел в Ливерпульскую гавань.