Текст книги "Соседи (ЛП)"
Автор книги: Ханна МакКиннон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)
Глава 17
Сейчас
Сара
Дорогой дневник,
Сейчас школьные каникулы, но я хотела бы вернуться в школу. Мама такая ворчливая, как будто у нее все время месячные. Вчера она огрызнулась, когда я спросила, не знает ли она, где мой телефон. «Разве ты недостаточно взрослая, чтобы позаботиться о своих собственных вещах, Сара?» Я просто спросила!
Даже папа обращается с ней осторожнее, чем обычно. Иногда мне хочется, чтобы он послал ее на хрен. Как во вторник вечером, когда я подслушала это:
Папа: Ты купил шоколадного пасхального кролика для Сары?»
Мама: Нет, я забыла. (Э? Оракул мелочей никогда ничего не забывает!)
Папа: Есть шанс, что ты его купишь?
Мама: Я уже все купила, и сейчас в «Теско» будет хаос. Ты сходи.
Я надеялась, что папа скажет что-нибудь по поводу ее тона, но он промолчал. Он просто слишком милый. Позже мама сообщила что не подарила мне кролика, потому что думала, что я слишком большая, разве нет? Я ответила, что мне все равно. Следовательно, мы обе солгали, что делает нас равными. Понимаю, это глупо и, да, мне шестнадцать, но это вроде уже традиция, а у нас их не так много.
По крайней мере, дядя Пол, Линн и близнецы приедут в эти выходные, так что дом не будет похож на похоронное бюро хотя бы несколько дней. Я к тому, что обычно только папа, мама и я отмечаем праздничные выходные и все такое. Не то чтобы у нас было много родственников.
В общем, на прошлой неделе папа предложил нам пригласить соседей в гости. И мама, и я сразу же сказали: «Нет!». Я не хочу проводить время с идиотом по имени Зак. На днях он пытался завязать со мной разговор. Уф. Как будто у нас есть хоть что-то общее.
Мама сказала папе, что они, вероятно, все еще заняты наведением порядка после переезда, и мы должны дать им время обустроиться. Это первая разумная, не раздражающая вещь, произнесенная ею за целую вечность, и я подумала, что, возможно, она пришла в норму.
Но потом мы с ней поссорились, потому что я хочу пойти на вечеринку в субботу с Клэр и ее новым парнем Джеймсом. Я сказала маме, что Джеймс будет за рулем, что правда, и там не будет алкоголя, что определенно не так. Поэтому мама ответила, что я могу пойти, и она нас заберет.
Я: Но я же сказала, что Джеймс сможет вести машину.
Она: А я говорю, что отвезу вас. Я заеду за вами в одиннадцать.
Я: В одиннадцать? Это слишком рано. Нет смысла идти. Я буду выглядеть как ребенок!
Она: Тогда не ходи.
Я: Почему ты так себя ведешь? Ты несправедлива.
Она: Прекрасно. Решение принято. Ты не идешь. Пол и Линн все равно будут здесь.
Я: Но…
Она: Ответ – нет.
Гах! Иногда я ненавижу ее! По-настоящему ненавижу.
Ладно, я лучше сделаю домашнее задание. Не похоже, что мне есть чем заняться в субботу вечером, верно?
Увидимся, Сара x.
P.S. Слово дня: тщетный, прилагательное.
1: не приносящий никакого полезного результата.
2: не имеющий пользы или эффекта.
Пример: Попытка переубедить маму насчет вечеринки будет тщетной дискуссией!
Глава 18
Сейчас
Эбби
Нэйта и Сары нет дома, и я провела утро, готовясь к приезду Пола и Линн: навела порядок, постирала и подготовила свободную комнату. Я знала, что Нэйт счастлив снова увидеть своего брата, а Сара обожает свою тетю Линн.
Я улыбнулась, подумав о девочках-близнецах, Рейчел и Рози. Мы давно их не видели, и мне не терпелось взять их на руки и прижаться носом к их головкам. Младенцы и дети ясельного возраста такие бесхитростные, свободные от предрассудков, и им легко угодить.
Я поднялась наверх в спальню Сары с корзиной свежего белья. Она унаследовала мою потребность в аккуратности и содержала свою комнату в безупречном порядке, на что Камилла часто сетовала, утверждая, что Клэр на это не способна. Камилла рассказывала, что однажды нашла под кроватью дочери три тарелки и недоеденный бутерброд. Во всяком случае, она думала, что это был бутерброд. Он оказался таким зеленым и пушистым, что, возможно, это были останки лягушонка Кермита.
Солнце отражалось от разноцветного покрывала Сары, освещая комнату как радуга. Я нечасто заходила сюда, и чувствовала себя странно, как будто входила в зону с определенными временными рамками.
Я читала Саре каждый вечер, как и Тому. Но к восьми годам Сара уже предпочитала читать сама или придумывать собственные истории. Яростная независимость еще одна черта, которой я наделила свою дочь.
Довольно нестабильный мирный договор между мной и Сарой закончился. Дни спустя спор о том, пойдет ли она на вечеринку, все еще вызывал у меня сожаление. Не настолько сильное, чтобы передумать, – я бы не отказалась от своего слова, – но она неделями не ложилась спать допоздна, работая над школьными заданиями. Она вела себя как примерный ребенок, и я часто думала, что мне следует дать ей больше поблажек.
Положив ее чистую одежду на кровать, я повернулся, чтобы уйти. Я перестала складывать вещи Сары уже много лет назад, часто повторяя, что она не живет в отеле и должна убирать за собой, но в свете всего, что произошло, решила сделать исключение.
Я положила ее футболки и джинсы в шкаф, затем начала складывать нижнее белье. И когда засовывала ее носки в ящик и отодвинула в сторону фиолетовый бюстгальтер, то увидела это. Синий дневник Сары с белой кожаной застежкой и золотой стрекозой на обложке. Тот самый, который я подарила ей на день рождения.
Как только мне на глаза попался дневник, я поклялась, что не притронусь к нему. Это то, что сделала бы моя мама, если бы я была достаточно прилежной, чтобы писать о своих подростковых переживаниях. Я убрала одежду Сары, закрыла ящик и дошла до верха лестницы, прежде чем повернуться и пойти обратно в комнату дочери. С каждым шагом я пыталась отговорить себя от того, что собиралась сделать. Но пока смотрела на дневник, потом позволила своим рукам взять его, я уже убедила себя, что это для блага Сары. Я смогу защитить ее на случай, если она подсядет на наркотики, спутается не с той компанией или у нее возникнут вопросы, которые дочь постесняется задать. Все только ради ее блага, и поможет мне быть лучшей матерью. Это не имело абсолютно никакого отношения к шпионажу.
И вот я устроилась на уютном покрывале моей дочери и стала читать. Сначала мое дыхание участилось, по мере того как мои глаза сканировали страницы. Затем мне пришлось крепко зажмуриться. Гнев вскоре сменился печалью, и я успела отвернуться, прежде чем жирная слеза упала на гневные каракули Сары.
Я смахнул слезы рукавом, чтобы читать дальше, и когда во второй раз перелистала дневник своей дочери, привязанность, которую она испытывала к отцу, и отвращение ко мне практически соскочили со страниц и устремились в мое горло.
«Слава богу, мой характер больше похож на папин, потому что мама – просто кошмар».
«Она что, совсем меня не знает?»
«Иногда мне хочется, чтобы он послал ее на хрен».
«Гах! Иногда я ее ненавижу! По-настоящему ненавижу».
Я покачала головой и удивилась, когда же я стала похожа на свою мать, хотя отдалилась от нее так рано, как только могла. Как получилось, что, несмотря на все мои усилия, мы с дочерью не ладили?
Стоило бы радоваться, что Нэйт и Сара так близки, что она так похожа на него, если не внешностью, то уж точно характером. Я знала, что упорство Нэйта держало нас вместе все эти годы. Он словно пластилин или полиэтиленовая пленка, лепил себя вокруг меня, на каждую уродливую шишку, бугорок и прыщик.
Временами мне хотелось закричать: «Спасайтесь, для меня уже слишком поздно». Но в итоге я осталась бы одна. Я не хотела быть одной, хотя одиночество будет вполне заслуженным. Я сунула дневник Сары под нижнее белье, достала одежду, которую тщательно складывала, и положила ее аккуратной стопкой на кровать.
Спускаясь по лестнице, я остановился, чтобы посмотреть на фотографию Тома. Он действительно был благословлен Богом хороших генов, и девушки сходили с ума от его глубоких голубых глаз и заразительной улыбки. Он мог бы заполучить практически любую, если бы захотел. Так случилось, что он верил в настоящую любовь и видел доброту во всех людях, в то время как я оставалась жалким циником.
– Ты бы ни за что не позволил мне стать такой похожей на нашу мать, – печально сказала я вслух. – Ты бы проклял меня за то, что я такая плохая мама. – Я нежно коснулась кончиками пальцев его одномерной щеки. – Сара любила бы тебя. Так же сильно, как и я.
Закрыла глаза, чтобы не потерять контроль над миром, и представила, как изменилась бы наша жизнь, если бы только я не решила быть такой безрассудной.
Глава 19
Тогда
Эбби
– Мы встретимся с ними, чтобы выпить в «Шалтае-Болтае»? – спросил Лиам из-за душевой занавески.
– Да, – подтвердила я, нанося второй слой туши. – София заедет за Томом, и они направятся прямо туда.
Лиам немного отодвинул занавеску и высунул голову. Хотя я не обратила внимания на его лицо. Вместо этого смотрела, как вода стекает по его подтянутому животу, придавая «стиральным доскам» совершенно новое значение.
– Эбби?
– А? – Я медленно подняла голову. – Что?
Он засмеялся.
– Я спросил, во сколько мы с ними встречаемся?
– В восемь. – Я усмехнулась. – Боже, неужели ты не слушаешь ничего из того, что я говорю?
– Гляньте, кто говорит. И для протокола, я слушаю все, что ты говоришь. Который час?
Я посмотрела на часы.
– Как раз перевалило за шесть тридцать. Времени достаточно.
– Да. – Лиам улыбнулся и полностью открыл занавеску в душе. – Много времени. А ты выглядишь так, будто тебе нужно помыться.
– Ты нахал. Я уже помылась.
– Не-а. Я уверен, что это не так. И здесь есть место. Разденешься?
Я хихикнула.
– Лиам.
– Сделай это. – Он снова улыбнулся, а затем добавил: – Пожалуйста?
Он не сводил с меня глаз, пока я расстегивала молнию на платье и позволяла ему упасть на пол. Затем расстегнула лифчик и освободилась от трусиков. Лиам глубоко выдохнул, и я уже могла видеть, как сильно он хочет меня.
– Ты знаешь, что мы опоздаем, – заявила я, заходя в ванную. – И…
Он заставил меня замолчать медленным поцелуем, который мог бы длиться вечно. Он скользил вниз, ненадолго задержавшись на моей груди, а затем снова направился на юг, чтобы дразнить и ублажать, пока я не оказалась на грани экстаза. Спина выгнулась дугой, ноги дрожали, я уперлась в стену руками, чтобы не упасть.
– Не останавливайся. – Мои слова растворились в шуме льющейся воды, поэтому я повторила их снова, на этот раз громче.
Но он все же остановился, затем медленно встал, развернул и вошел в меня. Лиам шептал мое имя, проникая все глубже и быстрее, его пальцы были во всех нужных местах, а губы – на моей шее. Я выкрикивала его имя снова и снова, пока он доводил меня до грани и отводил назад, только чтобы сделать это еще раз. Затем мы оба задыхались в унисон, почти рухнув в ванну, пытаясь отдышаться, с бешено колотящимися сердцами.
– Я люблю тебя, – прошептал Лиам, обхватывая меня руками. – Я люблю тебя.
Я глубоко вздохнула и похлопала его по руке.
– Ты знаешь правило. Десять минут до и после не считаются.
Маленький вздох, я приняла за проявление удовольствия от секса, пока он тихо не сказал:
– Не надо.
Я нахмурилась.
– Что не надо?
– Делать легкомысленные замечания, когда я говорю тебе о своих чувствах.
– Я никогда так не делаю.
Лиам поцеловал мое плечо.
– Да, делаешь. – Он провел пальцами по моей руке и снова поцеловал. – Почти каждый раз.
Я пожала плечами.
– Да, ладно…
Лиам снова притянул меня к себе.
– Все в порядке. Я понимаю, почему.
– Мне лучше собраться, а то мы опоздаем. – Я выскользнула из его объятий, вышла из ванны и закрыла за собой занавеску.
Когда я взяла полотенце и обернула его вокруг себя, Лиам сказал:
– То, что твой отец ушел, а твоя мама… с ней трудно, не значит, что ты не заслуживаешь любви.
Я уже собиралась наброситься на него, сказать, чтобы он прекратил заниматься психоанализом. Но, совершенно неожиданно, гнев исчез. Мои плечи опустились, когда я наконец осознала, что он понимает меня. Полностью. Хорошую, плохую и откровенно уродливую. Но чудесным образом Лиам все еще любил меня. Я снова отдернула занавеску душа, маленькие капельки воды попали мне на лицо. Лиам уставился на меня и начал поднимать руку, очевидно, готовый к моему ледяному опровержению.
– Переезжай ко мне, – выдохнула я, прежде чем у меня сдали нервы.
– Что? Я…
– Я люблю тебя, – быстро произнесла я. – Все время думаю о тебе. Я никогда ни к кому не испытывала таких чувств. – Я не могла встретиться с ним взглядом. – Вообще-то, я никогда никого так сильно не любила, совсем. – Я жалобно засмеялась и продолжила. – Кроме Тома, конечно, но он мой брат, и это совсем другое, но…
– Эбби..
– Он думает, что ты классный. Твердит об этом постоянно, и от этого я люблю тебя еще больше. И я хочу засыпать ночью и просыпаться с тобой каждое утро, понимаешь? Наверное, это звучит банально, но это правда. Так что ты думаешь? – Я посмотрела на него в первый раз с тех пор, как начала свой жалкий монолог, и сразу же заметила его поднятые брови. – Слишком рано. Да? Прошло всего шесть месяцев. Абсурд. Неважно, я…
– Да.
Мое лицо поникло, и я заставила себя улыбнуться.
– Я понимаю. Слишком рано. Тогда ладно. Извини за это, я…
– Нет. – Он выключил воду. – То есть, да, я перееду к тебе. – Лиам потянулся ко мне и снова заключил во влажные объятия. – Я чувствую то же самое. С первого раза, когда я тебя увидел.
Я рассмеялась, обнимая его и покрывая лицо поцелуями.
– Я давно хотела спросить тебя.
Он усмехнулся.
– Знаю. Том сказал мне.
Мой рот открылся.
– Он что? Маленький говнюк. Я убью его.
– Пожалуйста, не надо. – Лиам дрожал, и я погладила его по рукам. – Там было столько пива, что он, наверное, не помнит. Я думаю, это звучало примерно так: «Моя шиштра любит тебя, приятель. Она очень, очень любит тебя. Она хочет, чтобы ты переехал к ней, но боится, что ты уйдешь.
– Что? Почему ты ничего не сказал?
Лиам погладил мою щеку указательным пальцем.
– Потому что тебе нужно было разобраться с этим в свое время. Спешить ведь некуда?
– Нет. – Я наклонила голову набок. – Но когда ты переедешь?
По лицу Лиама поползла ухмылка.
– В воскресенье?
– В мой день рождения?
Лиам усмехнулся.
– Хороший подарок?
Я снова обняла его.
– Самый лучший.
Мы как раз наслаждались очередным страстным поцелуем, когда зазвонил телефон.
– Забудь. – Лиам прижался к моей шее, протягивая руки к моему полотенцу. – Останься здесь со мной.
– Не могу. – Я вернула полотенце и мягко оттолкнула его. – Это, наверное, Том. Спорим, они опять опаздывают. Ты же знаешь, они живут по времени Софии. – Я помчалась в гостиную и схватила трубку. – Алло?
– Эбби, это я.
– Я так и знала, – хмыкнула в ответ. – Можешь не говорить. Ты не успеешь до девяти.
– Не совсем. – Голос Тома звучал тихо, приглушенно. – Мы снова поссорились. На этот раз сильно. Все кончено. Я сыт по горло.
Мне захотелось подпрыгнуть, проскакать по квартире, распевая «Аллилуйя». Вместо этого я пробормотала:
– Вот дерьмо. Что случилось?
– Помнишь пару недель назад, когда я простудился? А она пошла гулять со своими подружками из салона?
– Да, – тихо сказала я, волнуясь, что догадываюсь, к чему это может привести. – Я помню.
– Ну, в ту ночь она ушла с каким-то парнем. Перепихнулись где-то в переулке, прижавшись к штабелю пивных ящиков.
– Что?
– Господи, чертовы пивные ящики! И она говорит мне об этом за два дня до моего дня рождения.
– Но она всегда обвиняла тебя в…
– Расскажи мне об этом.
Я опустилась на диван.
– Как ты узнал?
Он фыркнул.
– Она вела себя как милая и влюбленная…
– Ну, это на нее не похоже.
– Именно. А когда я спросил, что происходит, она начала плакать.
– Она плакала?
– Да, как будто это могло вызвать у меня сочувствие. А потом все рассказала. – Том глубоко вздохнул. – Она говорит, что это ничего не значило. Она даже не может вспомнить его имя. Ты можешь в это поверить? Она даже не знает, с кем трахалась.
– Черт возьми. Что за…
– Сука? Да. Я так зол, – признался Том. – Что, черт возьми, я в ней нашел? Двуличная потаскуха.
– Послушай, – сказала я мягко, – забудь глупую Софию. Забудь про «Шалтая». Приезжай. Лиам здесь. Мы можем взять пиццу и посмотреть наши старые видео «Герцогов Хаззарда». Что скажешь? – Когда Том не ответил, я добавила: – Давай. Это отвлечет тебя от мыслей о ней.
Он вздохнул.
– А может, мы сходим куда-нибудь? Только ты и я, на некоторое время? Не обижайся, но я не хочу смотреть, как вы двое любите друг друга на диване.
– Хорошо, без проблем.
– Но давай обойдемся недорогим местом, потому что я на мели.
– Ладно, – ответила я. – Я заеду за тобой примерно через час. Мы поедем в «Шалтай» и «Рэд».
– Уф, – простонал он. – Может, не в «Рэд». Что, если София там трахается с кем-то другим?
– Хорошо. Но сегодня я угощаю. Я подброшу тебя до дома, и ты сэкономишь на проезде в такси. Что скажешь?
Он выдохнул.
– Спасибо, сестренка. И предупреждаю. Я планирую быть в говно.
Я засмеялась.
– Без проблем. Я присмотрю за тобой. Обещаю.
– Тогда увидимся позже, – проговорил Том. – Передай Лиаму привет и извинения за то, что украл тебя.
– Все в порядке? – спросил Лиам, выходя из ванной.
После того как я быстро все объяснила, он обнял меня, поцеловал в макушку и сказал:
– Передай Тому, что я сожалею, и чтобы он повеселился. Я пойду в квартиру, выпью пару бокалов пива с ребятами и начну собирать свои вещи.
Я усмехнулась.
– Не могу дождаться.
– Я тоже, – согласился он. – Может, позже вечером я присоединюсь к тебе, чтобы выпить в «Шалтае», хорошо?
– Да, отлично.
– Если не появлюсь, тогда позвоню тебе завтра утром, и мы заберем твою машину, если ты ее там оставишь. – Он засмеялся. – Судя по тому, что вы двое запланировали, вам, наверное, стоит это сделать.
Глава 20
Тогда
Нэйт
В двадцать четыре года я считал себя довольно удачливым, если речь шла о встрече со смертью. По сравнению со многими моими друзьями она меня практически не коснулась. Но сходив на похороны два раза с разницей в двенадцать месяцев, я понял, что мы с Мрачным Жнецом больше не в дружеских отношениях.
Сначала умерла бабушка, а теперь, почти ровно через год, ушел и дедушка. По моему скромному мнению, поездки в Северную Англию официально не считались чем-то обязательным, ну а теперь у меня и вовсе не осталось причин возвращаться сюда.
После похорон мне хотелось сменить обстановку, поэтому я позвонил по номеру, указанному на бумажке, которую брат сунул мне в руку в конце службы.
– У меня есть мобильный телефон, – подмигнул он мне. – Это просто потрясающе.
Неудивительно, что у Пола имелась новейшая техника. Когда начинал заниматься подбором персонала, он стал одним из первых, кого я устроил в IBM, где, по его собственным словам, он «серьезно продвигался по карьерной лестнице». Но в отличие от стереотипного IT-ботаника, Пол был уверен в себе, общителен и мог бы сняться в рекламе Кельвин Кляйн, расположившись между Кейт Мосс и Кристи Терлингтон. И они бы влюбились в него, этого симпатичного ублюдка.
Я слушал, как телефон прозвонил несколько раз, и отодвинул его от уха, когда Пол ответил.
– Нэйт, – прокричал он. Звук раздался такой, будто брат находился в аэродинамической трубе. – Мы в моей машине. Ты можешь в это поверить? Мобильные телефоны – это будущее, старик. Это действительно так. В любом случае ты в порядке? Все нормально? – Должно быть, он передвинул телефон, потому что его голос отдалился. Впрочем, недостаточно далеко, потому что я все равно услышал, как он сказал: – Подожди, Стейси, закончишь со мной позже, ладно?
Стейси. А я ломал голову, как ее зовут. Держу пари, что никто из мужчин на похоронах – и, возможно, даже некоторые из женщин – не смог бы описать ее лицо. Мы все слишком сосредоточились на ее груди, что можно назвать почти желанным отвлечением, учитывая причину нашей встречи.
– Помню, я обещал не беспокоить, но не хочешь сходить куда-нибудь сегодня вечером? – крикнул в трубку, не уверенный, что Пол может услышать или сосредоточиться на моих словах. Особенно если Стейси делает с ним то, что, как я думал, она делает.
– Конечно, без проблем. Какие-то предпочтения?
– «Чиаппарелли». Определенно. Ничего возмутительного. Хорошая еда, немного пива. И все. И никаких разговоров о смерти и похоронах, хорошо?
– Понял. Я позвоню и закажу столик. Увидимся там через час. – Он повесил трубку.
Я вернулся в дом дедушки, где остановился с мамой и папой, и принял душ, после чего отправился по Ливерпульской дороге в своем надежном старом «Фиате», а мой любимый альбом Дэвида Боуи «Let's Dance» ревел из потрескавшейся звуковой системы. Казалось, это обычный визит в Престон на выходные, и к тому времени, когда я припарковал машину на Фишергейт, мое настроение стало лучше, чем когда-либо с тех пор, как мы получили звонок о дедушке.
Мне не терпелось провести вечер со своим старшим братом, хотя наши характеры больше походили на горошину и селедку в стручке. Родители не понимали, как мы так хорошо ладим, да и никто не понимал. Но мы были семьей. Мы сроднились. Вот так просто. Что еще больше?
Пол уже сидел в ресторане и помахал мне рукой, когда я вошел.
– Привет, братишка. – Он встал, чтобы обнять меня. – Ты выглядишь лучше, чем на похоронах. Вот дерьмо. Я не должен был упоминать о них.
– По поводу этого, – отозвался я, когда мы оба сели. – Стейси, серьезно?
– А что со Стейси? – уточнил он, подняв глаза в мастерском, но абсолютно фальшивом налете невинности.
– Скажем так, когда ты появился в красном кабриолете…
– Обожаю эту машину…
– и еще с какой-то блондинкой с, э-э-э, активами, никто из нас и глазом не моргнул. И я уверен, что дедушка оценил этот жест – ты так оживил его похороны.
Он усмехнулся.
– Она великолепна, скажи? И сексуальная. Ты видел ее улыбку?
– У нее есть голова? – Я старался удержать лицо серьезным. – Думаю, викарий отправится прямиком в ад.
Пол подмигнул мне.
– Не привязывайся слишком сильно.
– Порази меня.
Он начал загибать пальцы.
– Слишком навязчивая. Слишком требовательная. Слишком ревнивая…
– Шокирующая.
– И прокляла меня только за то, что я отшил ее ради тебя сегодня вечером.
– Оу… – Я бросил на него саркастический взгляд. – И это после того, как она отсосала тебе.
На мгновение я испытал удовольствие, увидев, как Пол потерял дар речи.
– Как…? Чертов мобильный телефон. Мне нужно понять, как пользоваться кнопкой отключения звука.
– Мой брат, дамы и господа, – прокомментировал я, вытянув руку. – Легко отвлекается, быстро впадает в скуку и, таким образом, обречен навсегда остаться холостяком. Если бы только…
Он засмеялся.
– Отвали.
Остаток вечера мы не обсуждали более серьезные темы. Нет, люди не могли понять, как я уживаюсь с английским ответом Казанове, но в тот момент бесстыдно беззаботный взгляд Пола на мир, пицца с ветчиной и сыром и пиво как нельзя лучше подходили мне.
Неудивительно, что Пол слишком много пил, слишком много ел и слишком часто матерился, и после того, как мы покончили с едой, то направились в ближайший паб. Там оказалось не слишком много народу, и я выпил пару бутылок колы, в то время как Пол пропустил еще две пинты пива, а затем напоследок заказал джин с тоником.
– Повезет, если я поймаю это чертово такси, – пробурчал он со слипающимися глазами, допивая последнюю рюмку. – Я пьян в стельку.
Я посмотрел на часы. Почти одиннадцать тридцать. Пора возвращаться.
– Я отвезу тебя.
Пол махнул рукой.
– Не нужно. Отель все равно в противоположном направлении. И не забудь, у меня есть вот это. – Он пошарил в кармане пиджака и достал мобильный телефон. С виду телефон выглядел тяжеловатым, чтобы таскать его в кармане, но я все равно невольно восхитился технологией. Звонить откуда угодно? Гениально. Может быть, они приживутся.
Я простоял достаточно долго, чтобы подъехало такси, и убедился, что водитель понял инструкции Пола, потому что звучало так, будто его язык стал слишком большим для его рта.
К тому времени, как я вернулся к машине, улицы практически опустели. Я ехал чуть больше десяти минут, когда увидел пожар. Сначала подумал, что какой-то идиот развел костер на обочине дороги или типа того, но, подъехав ближе, увидел, что дело гораздо серьезнее.
Это был автомобиль, охваченный пламенем.
Я резко затормозил и выскочил из машины.
– Эй, – крикнул я, пытаясь подойти ближе. Автомобиль лежал вверх дном, большая часть его уже занялась огнем. Крыша напоминала раздавленную консервную банку, а осколки от разбитого лобового стекла и окон валялись на земле, сверкая, как кусочки льда.
– Эй! – Я нагнулся. Господи Иисусе! Неужели сзади кто-то есть, или свет меня обманывает? Пытаясь подойти ближе, я почувствовал жар на своем лице.
– Черт! Черт! – Я отпрыгнул назад. – Помогите! – закричал я, мой голос едва пробивался сквозь пламя. – Помогите!
Завертел головой, отчаянно ища на дороге встречные фары. Или велосипедиста. Собачника. Кого угодно. Но я был один.
Я вспомнил про огнетушитель, на котором всегда настаивал мой отец, и быстро добежал до машины, взял баллон из багажника и повернул назад. Господи Иисусе! То, что несколько мгновений назад считалось автомобилем, теперь превратилось в огненный шар. Направив сопло, я почувствовал себя так, словно попал в страшный кошмар, от которого должен проснуться в любую секунду. Но проходили мгновения, а я все еще оставался там. И все было бессмысленно. С таким же успехом я мог попытаться задуть огонь ртом. Пока я опустошал огнетушитель, пламя разгоралось все сильнее. Красно-оранжевые демоны дразнили меня, подталкивая к новым попыткам.
– Чтоб тебя! – заорал я, бросая баллон на землю. – К черту!
Я нагнулся, пытаясь как следует рассмотреть машину. Даже сквозь вонь горящего бензина я чувствовал запах горящей плоти. Рвота подступила к горлу, а сердце заколотилось, когда я понял, что там точно кто-то есть.
Был ли он – он? – еще жив? Все в автомобиле заволокло дымом, но шанс оставался. И если бы я мог добраться до него, если бы только смог дотянуться, то возможно смог бы вытащить его на свободу.
В моей голове промелькнули образы жертв ожогов, и какая-то часть меня подумала, что лучше бы он погиб. Я попытался подойти ближе к обломкам, но когда волосы на моих руках запеклись, а лицо обожгло, как от мгновенного солнечного ожога, отскочил назад, похлопывая себя сильнее, чем нужно.
Теперь пламя поднималось еще выше и стало еще жарче, заставив меня отступить на несколько шагов. Я опустил руки, готовый признать поражение.
Нет. Черт побери. Нет! Должно быть что-то, что я могу сделать. Я снова огляделся.
И тогда я увидел ее.
Она лежала в нескольких метрах от полыхающего автомобиля, лицом вниз на дороге, платье задралось до середины бедер, из ног сочилась кровь. Ее тело оставалось жутко неподвижным. Почему я не заметил ее раньше?
– Прочь от машины! – закричал я, подбегая к ней, размахивая руками. – Давай!
Когда я упал на колени рядом с ней, жар чуть не сбил меня с ног, а глаза наполнились слезами. Она лежала так близко – слишком близко, чтобы я мог оставить ее здесь. Я попытался проверить пульс, но мои пальцы так сильно дрожали, что не мог определить, кому принадлежат эти удары – ей или мне.
Я понимал, что если сдвину ее с места, а она еще жива, то рискую причинить ей еще больший вред. Но альтернатива выглядела слишком ужасно. Я поднялся, подхватил ее под руки, стараясь не обращать внимания на болтающуюся голову, как у тряпичной куклы, и потащил прочь, удивляясь тому, какая она легкая. Когда я убедился, что мы достаточно далеко от автомобиля, то уложил ее в положение покоя. Стянув с себя свитер, я положил его ей под голову, смахнул с лица слипшиеся волосы и убрал их от закрытых, заплывших глаз.
А потом я говорил с ней. Сказал, что все будет хорошо. Чтобы она держалась. «Держись. Пожалуйста, держись». Я продолжал разговаривать, даже когда услышал сирены вдалеке, и вплоть до того, как парамедик размером с борца сумо мягко велел мне отойти с дороги.
– Сэр, – сказал он. – Теперь все в порядке. Сэр? Вы должны позволить нам позаботиться о ней.
Каким-то образом я согласился, чтобы меня отвели на заднее сиденье машины скорой помощи. Меня осмотрели, надели маску на лицо, спросили что произошло, знаю ли я пострадавших, что именно видел? Парамедик вернулся и заставил меня лечь с поднятыми ногами, бормоча кому-то еще о том, чтобы у меня не было шока. Со своей новой точки обзора я наблюдал, как пожарные работали над тушением огня, превращая то, что когда-то было синим автомобилем, в дымящуюся стальную оболочку. Запах горящей резины заполнил мои ноздри, и когда во рту собралось много слюны, я изо всех сил старался удержать еду.
Полиция перекрыла дорогу и натянула брезент, чтобы обломков и тела больше не было видно. И снова, и снова я твердил себе: если бы я только сделал что-то по-другому.
Если бы только я не позволил Полу так напиться, что пришлось заталкивать его в такси.
Если бы только быстрее вернулся к своей машине.
Если бы только поставил ногу на газ и проехал на желтый свет.
Если бы…
Невольно подумалось, сколько раз мой отец бывал на месте происшествий, подобных этому. Сколько семей он посетил посреди ночи, стоя на пороге в своей полицейской форме, разбудив, чтобы сообщить, что их любимого человека больше нет. Отец никогда не говорил об этой стороне своей работы. Он любил повторять, что держит свои карты близко к сердцу. Скорее, всю колоду. Мы с Полом всегда понимали, когда у него выдавался тяжелый день на работе. Вечером отец обнимал нас чуть крепче, садился на край нашей кровати и спрашивал, как прошел день, игнорируя маму, когда она в четвертый раз напоминала ему, что нам пора спать.
Высокий, крепко сбитый полицейский с бейджиком «Г. Кук» пришел взять у меня показания. Его рыжие волосы выглядывали из-под шляпы, и я заметил, что его глаза настолько налились кровью, что напоминали сложные дорожные карты. Мои, вероятно, выглядели не лучше.
Офицер молча кивнул, давая мне достаточно времени, чтобы начать отвечать на его вопросы, пока он делал пометки в своем блокноте.
– Так вы не знаете, кто был в машине?
Я потер ладонями лицо.
– Нет. Но что насчет девушки? Куда они…
– Больница Престона.
– Он мертв? – Я сглотнул. – Парень сзади. Они не смогли его спасти.
Офицер Кук опустил свой блокнот, положил руку мне на плечо.
– Нет, – тихо сказал он. – Мы ничего не могли сделать.
Я ударил себя кулаком в грудь.
– Я должен был что-то сделать. Я должен был…
– Послушайте меня, – перебил он.
– Но я…
– Вы сделали несколько вещей. Вы остановились. Вы вышли из машины. Вы пытались потушить огонь. – Я снова открыл рот, но он поднял руку и продолжил: – Вы оттащили ту молодую леди в безопасное место. Вы остались с ней. Вы помогаете нам разобраться в том, что произошло. – Он сделал паузу. – Я бы сказал, что вы сделали довольно много, разве нет?
