Текст книги "Соседи (ЛП)"

Автор книги: Ханна МакКиннон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

Глава 23

Тогда

Эбби

Том мертв.

Сначала мне этого не говорили, но по лицам становилось все понятно. Медсестры не поднимали глаз и разговаривали тихим голосом, снова и снова повторяя, что со мной все будет хорошо, я буду в порядке.

Все будет хорошо. Я буду в порядке? Никогда больше я не буду в порядке.

Том мертв.

Я снова осталась одна в палате после того, как мою мать попросили уйти. Она приехала за несколько часов до этого, вероятно, сразу после того, как полиция сообщила ей, что оба ее ребенка попали в аварию. Я слышала ее крики в коридоре.

– Мой ребенок мертв! Он мертв! – Кто-то, должно быть, попросил ее успокоиться, потому что мама закричала: – Как я могу? Мой сын мертв!

На какое-то время все стихло. Я на несколько секунд отключилась, а когда открыла глаза, мама стояла у изножья кровати. Солнце едва взошло, но она тщательно уложила волосы в пучок. Ее щеки блестели от румян и слез, но водостойкая тушь упрямо держалась на длинных ресницах. Я заметила, что ее накрахмаленная белая рубашка настолько отутюжена, что вполне могла маршировать сама по себе. Меня всегда поражало, как быстро мать могла привести себя в порядок, но в данных обстоятельствах это вызывало отвращение.

– Мам, – говорю я. – Я… я…

– Том мертв. – Она обхватила себя руками, не сводя глаз с моего лица. – Его больше нет.

– Я знаю… Я…

– Ты была за рулем.

– Я… я думаю да. Я не могу вспомнить, но…

– Пьяная. – Она подняла подбородок. – Да?

– Мне жаль, мама. Пожалуйста, – шепчу я. – Мне так жаль.

– Я не могу увидеть его, Эбигейл. Они не дают мне.

Я всхлипываю.

– Знаю. Я просила пусть к нему. Они сказали… они сказали он… Там…

– Нечего опознавать.

Я видела, как расширились ее глаза.

– Они отдали мне это. – Она раскрыла ладонь, чтобы показать цепочку Тома, ту самую, с выгравированными жетонами, которую я подарила ему на восемнадцатый день рождения. Она больше не блестела серебром, а сильно почернела и обуглилась. – Это все, что у меня осталось.

Я хотела обнять ее, хотела, чтобы она обняла меня в ответ. Хотела ощутить тепло, которое она всегда дарила Тому, и силу, придававшую ей независимость, силу, но в то же время холодность и отстраненность. Инстинктивно я протянула руки. Она не шелохнулась.

– Нечего опознавать, – повторила она, ее глаза снова стали жесткими. – Совсем ничего, Эбигейл. Тома больше нет.

– Мам, я…

– Он умер, – прошептала она, закрыв лицо руками, ее плечи дрожали. – Сгорел.

Я желала исчезнуть. Хотела, чтобы пол рухнул, забрав с собой меня, кровать, капельницу и пищащие аппараты. Я бы падала, падала, падала. И падала бы до тех пор, пока не исчезла совсем. Именно этого я заслуживала. Чтобы меня тоже не стало. Но земля оставалась твердой, и никто из нас не говорил. Мама оставалась совершенно неподвижной и смотрела на меня, пока не вошел доктор.

– Помните меня? – спросил он, затем повернулся к маме. – Некоторое время назад она совсем перестала понимать, что происходит. Я доктор Радж Патель. – Он протянул руку.

– Долорес Сандерс, – произнесла она, крепко пожав руку доктора. – Мать Эбигейл.

Он подошел ко мне, наклонился, чтобы послушать стетоскопом мою грудь.

– Болит? – мягко спросил у меня.

– Я ничего не чувствую. – Я отвернулась. Не хотела видеть сочувствие и заботу в его больших карих глазах. Я не заслуживала ничего из этого.

– Тебе повезло, – тихо сказал он, повесив стетоскоп на шею и нащупывая мой пульс на запястье.

Я резко повернула голову.

– Повезло?

Он похлопал меня по руке.

– Повезло, что тебя выбросило из машины. Повезло, что ты удачно приземлилась. И очень повезло, что кто-то остановился. Иначе ты…

– Кто-то остановился? – переспросила я. – Кто?

– Молодой человек, полагаю. – Он прочистил горло. – Синяки исчезнут. Перелом ноги заживет быстро – его сравнительно легко выправить. Но на обеих ногах останутся сильные шрамы от всех рваных ран. Они были довольно глубокими. Опять же, тебе повезло, что не задело артерию.

Я хотела, чтобы он прекратил говорить, что мне повезло. Мой брат погиб из-за меня. В чем моя везение?

– Меня не волнуют шрамы.

Доктор Патель медленно кивнул, и я заметила, что у него самого есть один, над верхней губой, в форме бумеранга. Может, он австралиец? Мне вдруг захотелось хихикнуть. Тому бы понравилась эта шутка. В мыслях пометила, что обязательно расскажу ему об этом, пока не вспомнила с острой болью в груди, что больше никогда не смогу ничего рассказать брату.

Тем временем доктор продолжал говорить.

– …так что пересадка кожи со временем может стать возможной. В наши дни пластическая хирургия творит чудеса. Будешь как новенькая и…

Я снова отвернулась, изучила безвкусные серые металлические жалюзи, закрывающие окна, заметила, какие они безупречно чистые. Нигде ни пылинки. Стерильные, лишенные жизни и возможности вообще на какаю-либо жизнь. Я покачала головой. Шрамы должны остаться.

– …так что позови медсестру, если тебе что-нибудь понадобится. – Доктор Патель сжал мою руку. – Все что угодно.

– Как насчет напитков? – спросила мама. Она вела себя так тихо, что я почти забыла о ее присутствии.

– Ей можно воду или сок, – ответил он с улыбкой. – Я скажу медсес…

Мама рассмеялась.

– А водку?

Брови доктора Пателя поползли вверх.

– Простите?

– Или это был джин? – Она положила свои руки на бедра, глядя на меня, ее голубые глаза казались холоднее, чем зимний день. – Или пиво? Или вино? Может все вместе?

– Миссис Сандерс, я не думаю…

– Она пила. – Мама выплюнула эти слова в его сторону, но не отвела от меня взгляда. – Моя дочь выпила. А потом она села за руль и…

– Возможно, мы…

– …и теперь ее брат, мой сын мертв.

Я закрыла глаза, снова призывая пол разверзнуться. «Пожалуйста, распахнись»

– Миссис Сандерс, – успокаивающе проговорил доктор, – я понимаю, что это должно быть невероятно трудно для вас…

– В самом деле? Правда? Это она виновата. – Мама указала на меня, и сила ее голоса удивила даже меня. – Она его убила.

– Мама, пожалуйста. – Слезы ручьем текли по моим щекам.

– Это был несчастный случай, – заметил доктор Патель. – И…

– Ты убила Тома, – закричала мама на меня. – Ты, блядь, убила моего сына.

Я редко слышала, чтобы мама ругалась. Это звучало так отвратительно из ее уст. Но не шло ни в какое сравнение с выражением ярости и абсолютного отвращения на ее лице. Ей не пришлось говорить, что она ненавидит каждую косточку в моем теле, осуждает каждый мой вздох, желает, чтобы это мои обугленные останки лежали в морге. Ей не требовалось говорить мне. И я тоже хотела, чтобы это была я.

– Миссис Сандерс, вам лучше уйти, – заявил доктор, положив ладонь на ее руку и решительно направляя к двери. – Сейчас же.

Я наблюдала, как мама вновь обрела самообладание, стряхнула его руку, сделала глубокий вдох, и маска совершенства снова опустилась на ее лицо.

– О, не волнуйтесь, доктор, – с едкой улыбкой произнесла она. – Я ухожу. – Мама направилась к двери, затем повернулась, ее лицо было пепельным, губы сжаты. – Я никогда не прощу тебе этого, Эбигейл. Никогда. – И затем она ушла, стук каблуков разносился за ней по коридору.

Доктор Патель поднял брови, глубоко выдохнул и неуверенно улыбнулся.

– Твоя мама придет в себя. Мы это уже видели, к сожалению. Но она простит. Ей просто нужно время.

Я перевела дыхание, которое задерживала, словно спасательный круг, и тут же почувствовала, что снова тону.

– Да. – Я полусерьезно кивнула. – Уверена, что вы правы. – Это проще, чем сказать, что он ошибается. Проще, чем пытаться объяснить сложные отношения, в которых мы с матерью находились.

Доктор Патель открыл рот, чтобы сказать что-то еще, и я отвернулась, снова сосредоточившись на чистоте металлических жалюзи. Через несколько секунд я услышала, как тихо закрылась дверь, и осталась одна.

***

– Эбби? Эбби? – Голос звучал нежно, тихо, знакомо.

– Том? – спросила я, полуоткрыв глаза, пытаясь сфокусироваться на фигуре рядом со мной. – Том?

– Это я, детка. Лиам. – Его голос звучал по-другому, хрипло, и я заметила, что он плакал. – Я потратил целую вечность, чтобы найти тебя. О, детка, посмотри на себя. – Он нежно поцеловал меня в щеку, обхватив пальцами мое лицо. – Посмотри на себя. Мне так жаль.

– Том, – прошептала я. – Его… его…

– Я знаю, – отозвался Лиам, пытаясь обхватить меня руками, но остановился, когда я тихо застонала. – О, боже. Мне так жаль, Эбби. Мне так жаль.

Я заплакала снова.

– Я… я ничего не помню.

Он слегка отстранился.

– Что ты имеешь в виду? Ты знаешь меня, Эбби, я твой…

– Нет, я о прошлой ночи. – Я глубоко вздохнула. – Всё как в тумане.

Лиам сглотнул, затем моргнул и тихо сказал:

– Что ты помнишь?

Я на секунду прикрыла глаза ладонями, пытаясь загнать воспоминания обратно в голову.

– Ты и я в душе. Том звонит насчет Софии. – Я сделала паузу. – Забираю его и еду в «Шалтай». Я… кажется, я хотела поехать в «Рэд», но он отказался. Том хотел вернуться домой.

– А потом?

– Это всё. Все, что я могу вспомнить. – Слезы струились по моим щекам, их влага собиралась в ушах. – Потом… ничего… Ничего, пока я не очнулась здесь. – Я вглядывалась в его лицо, пытаясь понять, о чем он думает, потом нахмурилась и потянулась к распухшему синяку на его лбу. – Что случилось с твоим лицом?

Лиам заерзал на своем месте.

– Эбби, я…

С резким стуком в дверь в палату вошли два полицейских с угрюмыми выражениями лиц.

– Эбигейл Сандерс? – уточнил высокий с рыжими волосами. Темно-фиолетовые мешки под его глазами навели меня на мысль, что он уже несколько недель не видел кровати.

– Да. – Мой голос звучал тоненько и жалко, и я была уверена, что они слышат, как мое сердце бьется о ребра, подобно нарастающему барабанному соло.

– Я офицер Кук. – Он указал на другого мужчину, значительно ниже ростом, гладкая кожа которого свидетельствовала о том, что его карьера в полиции началась недавно. – Это офицер Марш. Мы хотели бы задать вам несколько вопросов.

– Это не может подождать? – спросил Лиам. – Она слишком много пережила.

– Я понимаю это, – медленно сказал Кук. – Но доктор разрешил ее допросить, и лучше раньше, чем позже. – Он повернулся ко мне, и я попыталась спрятаться в подушке. – Как мы поняли, пассажиром в машине был ваш брат, Томас?

– Том, – прошептала я. – Он ненавидел, когда его называли Томасом.

– Мы очень сожалеем о вашей потере, мисс, – добавил Марш. – Весьма сожалеем.

Я сглотнула, снова подумав, что не заслуживаю никакого сочувствия. Наказание – вот что должно быть в меню. Сейчас и на все последующие дни.

– Сэр, – Кук обратился к Лиаму. – Не могли бы вы подождать снаружи, пожалуйста?

– Лиам мой парень, – торопливо объяснила я, хватая его за руку. – Пожалуйста, позвольте ему остаться.

– Разве не стоит пригласить адвоката? – поинтересовался Лиам, глядя на полицейских.

Кук и Марш переглянулись, затем посмотрели на меня.

– Мне не нужен адвокат, Лиам, – заверила я. – Тут нечего скрывать.

– Эбби, ты не…

– Все нормально. Я буду в порядке.

Кук прочистил горло.

– Что вы можете рассказать нам о прошлой ночи? – начал он, доставая из кармана блокнот.

Я пустилась в долгий монолог, пытаясь вытащить из головы все, что могла вспомнить. О звонке Тома по поводу Софии и инциденте с пивными ящиками. О том, как вместо того, чтобы посидеть дома втроем, я сказала Лиаму, что приглашу Тома куда-нибудь выпить. Лиам не возражал против изменения планов.

– Он чудесный парень, – с чувством произнесла я, глядя на Лиама. Уверенность в том, что он теперь слишком хорош для меня, обвила мою шею и начала нежно душить. – Если бы я только попросил тебя пойти с нами. – Я попыталась проглотить комок в горле. – Ты бы никогда не позволил мне сесть за руль, раз я не в себе. Никогда.

– Эбби… – Лиам сжал мою руку, но я не смогла отплатить ему тем же.

– Завтра наш день рождения, – прошептала я, потирая глаза, пытаясь прогнать слезы. – У Тома и у меня.

– Вы близнецы? – спросил Марш мягко.

– Нет. Том на год младше. Это его двадцать первый. – Лиам снова сжал мою руку, когда я продолжила. – И его подарок спрятан в глубине моего шкафа. – Я еще раз сглотнула. – Кий «Викинг». Со звездами и полосами. Том любит… – Я остановилась, моргнула. – Он любил Америку.

На этот раз слезы не удалось сдержать. Лиам протянул мне еще одну салфетку, и я продолжила свой бессвязный рассказ. Поведала им о том, как мы пили пиво в пабе, сыграли несколько партий в дартс, как предложила пойти в «Рэд», а он попросил бармена налить еще одну порцию B-52 вместо этого.

– Том чуть не свалился со стула, а я так смеялась, что чуть не обос… – Я выдохнула, подумав, что вчера вечером все казалось смешным. Вплоть до сегодняшнего утра, когда кто-то, кого я никогда раньше не встречала, засунув руки глубоко в карманы своего белого лабораторного халата и с серьезным выражением лица, сообщил мне, что мой младший брат умер.

Мои плечи задрожали, и Лиам погладил меня по волосам.

– Больше никогда ничего не будет смешным, – всхлипывала я. – Ничего. – Через несколько мгновений я подняла глаза на полицейских, готовая выдержать их осуждающий, презрительный взгляд. Но вместо этого увидела в их глазах сочувствие и отвернулась.

– Значит, вы согласны, что выпили достаточно много? – Голос Кука звучал ровно, брови были приподняты, ручка занесена, готовая навсегда записать все мои смертные грехи.

– Да, но я не помню точно, сколько, – прошептала и опустила взгляд на свои руки. – Я никогда не сажусь за руль в нетрезвом виде. – Мои глаза снова встретились с глазами Кука. – Никогда.

– Боюсь, что достаточно одного раза, – заметил он. – И анализ крови показал уровень алкоголя, значительно превышающий норму.

Я снова начала всхлипывать, соленые слезы стекали в уголки моего рта, пока причитала:

– Как я могла быть такой глупой? Я такая чертова идиотка.

– Что еще вы помните? – Мягкий вопрос Кука выдернул меня с края глубокой черной дыры, в которую я мысленно смотрела, желая, чтобы она засосала меня в небытие. – Как вы ушли из паба?

– Нет.

– Или о поездке?

– Я не могу…

– Вы были на Ливерпуль-роуд, направлялись в Хаттон. Туда, где жил Том.

– Ничего, – пролепетала я, посмотрев на Кука и заметив его неодобрительный взгляд. – Я даже не помню, как села в машину. Я пыталась, честно пыталась. – Я закрыла глаза, пока щелчок чьего-то языка не заставил меня разъяриться на пустом месте. – Я не вру, – громко заявила я, глядя на полицейских и пытаясь встать. – Я не вру. Доктор назвал это, он сказал…

Кук щелкнул ручкой, и я поняла, что именно от нее исходил звук.

– Ретроградная амнезия, – прокомментировал он, и я снова опустилась на подушку.

– Что это? – спросил Лиам. – Это серьезно? Пожалуйста, скажи мне, что это не…

– Нет, это значит, что я ничего не помню ни до, ни после аварии, – объяснила я. – Доктор Патель считает, это потому, что я вылетела через лобовое стекло. – Я моргнула. – По дороге в ад.

Кук прочистил горло и посмотрел на Лиама.

– А где были вы, сэр?

– Он собирал свои вещи. – Я начала плакать. – Мы собирались съехаться.

Мэш посмотрел на нас обоих.

– Вы помните, может вы кого-нибудь еще подвозили?

Мои руки опустились к бокам, как будто они мгновенно наполнились свинцом.

– В машине был кто-то еще? – Мое сердце забилось быстрее, и я вытерла ладони об одеяло. Такая возможность даже не приходила мне в голову.

– Ну…

– Пожалуйста, – прохрипела я. – Пожалуйста, скажите, что там больше никого не было.

– Нет, Эбби, – заверил Кук. – В машине больше никого не было. Никто больше не пострадал. – Я сделала глубокий вдох, попыталась замедлить сердцебиение, пока он продолжал. – Но нам интересно кое-что. Почему Том сидел на заднем сиденье?

– Эбби, – сказал Лиам. – Я…

– Лиам, – твердо попросил Кук, подняв руку. – Пусть она ответит на вопрос.

Мои глаза наполнились слезами.

– Том не любил ездить на переднем пассажирском сиденье, – прошептала я. – Он всегда настаивал… настаивал на том, чтобы сесть сзади.

– Почему?

Я на секунду задержала дыхание.

– Он делал это с тех пор, как мы были детьми. Никогда не хотел сидеть спереди. Всегда говорил, что сзади чувствует себя в большей безопасности. Я постоянно дразнила его, но ему было наплевать. В этом весь Том. Упрямый как черт.

Пока Кук что-то черкал в своем блокноте, я снова напрягла свою память, пытаясь собрать воедино те маленькие кусочки, за которые можно хоть чуть-чуть ухватиться.

– Что теперь будет?

Они посмотрели друг на друга, и Марш тихо произнес.

– На место происшествия прибыли наши специалисты, они пытаются выяснить, что произошло.

– Как? – спросил Лиам. – Если там больше никого не было?

– Следы шин на дороге, расположение автомобиля и так далее, – пояснил Кук. – Мы также объявим о поиске свидетелей. Мы не ожидаем многого, но поговорим с молодым человеком, который остановился и помог. Может быть, он что-нибудь вспомнит.

– Ты не говорила мне, что кто-то остановился, – заметил Лиам, посмотрев на меня, а затем на Кука. – Кто это был? Мы должны его поблагодарить.

– Мы расскажем Эбби подробности, как только снова поговорим с ним, и если он захочет, – ответил Кук, затем посмотрел на меня. – На этом пока все. Спасибо.

– Мне отправят в тюрьму, – уточнила я, глядя на него. – Да?

– Это не мне решать, – мягко ответил он.

Мой взгляд метался по комнате, а затем остановился на лице Лиама, ставшем светло-зеленого оттенка стен. Я почувствовала, как его рука сжалась на моем плече.

– Эбби, – пробормотал он, когда мы смотрели, как полицейские уходят, тихо переговариваясь друг с другом по дороге к лифту. – Господи, я должен был… Я хотел бы… Мне так жаль.

Но я закрыла глаза, не желая слушать, как еще один человек говорит о том, как ему жаль. Лиам начнет презирать меня за то, что я сделала, это точно. Он как-то по-другому относился ко мне. Он уже начал отдаляться. И я не могла его винить. Как он мог любить меня после того, что я сделала? Как вообще кто-то мог?

– Я устала, – прошептала я, отворачивая голову. – Дай мне поспать. Я позвоню тебе.

Он наклонился и поцеловал меня в лоб.

– Отдыхай.

Я тихо всхлипывала после его ухода. Ярость, отрицание, страх, безнадежность – невозможные волны эмоций обрушились на меня, раскачивая туда-сюда, туда-сюда, словно управляемые каким-то психопатом-садистом.

Двенадцать часов назад Лиам и я решили жить вместе.

Но теперь мы, похоже, оказались на разных планетах.

***

Меня разбудила боль в ногах, но как долго я проспала, непонятно. Медсестра с короткими светлыми волосами и подведенными бровями милосердно накачала меня морфием и сказала, чтобы я еще немного отдохнула. Через несколько секунд после ее ухода в палату вошел Лиам с ложкой, тремя баночками шоколадного пудинга и сэндвичем в пластиковой упаковке.

– Ты давно проснулась? – Он протянул еду. Я покачала головой, и когда не взяла, он положил ее на поднос передо мной. – Может, мне открыть что-нибудь для тебя?

– Я не голодна.

– Ты должна есть.

– Нет, не буду, – прохрипела я. – Я правда не хочу.

Лиам смотрел на меня некоторое время.

– Я думал о том, что должно произойти дальше, – наконец сказал он. – Я имею в виду, после того, как… ты выберешься отсюда. И похорон Тома. – Долгая пауза. – Я все еще могу переехать.

– Ко мне? – Я подняла брови. – Ты все еще хочешь?

– Да. Ничего не изменилось и…

– Как ты можешь такое говорить? – Мой голос повысился на несколько тонов. – Все изменилось. Все!

Лиам сделал шаг ко мне, но когда коснулся моей руки, я ее отдернула.

– Тебе понадобится помощь в квартире, – убеждал он. – Позволь мне быть рядом с тобой. Для меня это так… важно. Мы могли бы…

– Нет, Лиам.

– Нет, что?

– Перестань притворятся, что все будет хорошо. Не думай, что игра в семью поможет.

– Детка, мы пройдем через это и…

– Как? Я убила Тома. Я не представляю, как мы можем через это пройти. Совсем.

– Тебе нужно время, – настаивал Лиам. – Я здесь, с тобой. Я всегда буду рядом.

– Я бы хотела побыть одна. – Мой голос прозвучал как придушенный шепот. – Пожалуйста, я…

– Эбби я люблю тебя.

– Пожалуйста. – Я отвернулась от него. – Уходи. Мне правда нужно время. В одиночестве. Я позвоню тебе, когда буду готова, хорошо?

Я не открывала глаза целую вечность, пока не убедилась, что он ушел. И хотя лекарства помогли утихнуть боли в моем теле, агония в моей душе и сердце стала невыносимой. Мне хотелось кричать, выть, ругаться и возмущаться, вскочить с кровати, достать бочку, полную морфия или чего-нибудь еще, что удастся найти, и закачать это себе в вены.

Лиам и я созданы друг для друга, все так говорили. Впервые я не прятала части себя, отказывая ему в доступе, как всегда делала раньше. Я рассказывала ему все, вплоть до того, что иногда Лиаму приходилось целовать меня, чтобы заткнуть рот. Мы подходили друг другу, как в тех нереальных, слащавых голливудских фильмах. Только в нашем случае все это происходило не по сценарию.

Во многих отношениях Лиам стал моим спасителем. Единственный человек, кроме Тома, который не дал мне отказаться от отношений – с парнями, девушками, семьей. Но теперь Тома больше нет, и все это из-за меня.

Наказание, которое назначат судья и присяжные, не пугало меня. Я приветствовала его. Ничто не могло оказаться хуже пожизненного приговора, который я все равно вынесла себе сама. Вечное понимание – мой брат сгорел заживо из-за того, что я сделала. Никакое другое наказание не могло даже приблизиться к этому.

Лежа на больничной койке в чистой палате со стерильными шторами, я поклялась, что буду расплачиваться до конца своих дней. Если Том не мог жить, то я не заслуживала счастья. Мои плечи опустились, когда окончательность моего решения кристаллизовалась в моем сознании. Все должно быть именно так. Так надо. В конце концов, Лиам скоро увидит меня такой, какая я есть на самом деле.

Я – монстр.

***

Несколько часов я почти не шевелилась, пока в комнату не вошел мужчина с копной седых волос, тонкими очками и усыпанным веснушками лицом. Он был одет в строгий костюм и держал под мышкой блестящий черный портфель с серебряной пряжкой.

– Мисс Сандерс? – обратился он, и, когда улыбнулся, его нос слегка наклонился влево.

– Вы тоже из полиции?

– Нет, нет. Я Шон Джойс. Из «Касио, Джойс и Блант». Название навевало смутные ассоциации, но когда я не ответила, он добавил:

– Я адвокат.

– Не уверена, что понимаю. Я не вызывала…

– Это сделала ваша мать. Мой партнер, мистер Блант, занимался ее разводом.

Вот откуда я знала это имя.

– Но почему…

– Она сказала вам понадобится юридическая помощь.

Я опустила глаза, чувствуя, как жар распространяется по моим щекам.

– Я не могу позволить себе…

– О, не волнуйтесь. – Мистер Джойс постучал указательным пальцем по своему портфелю. – Об этом уже позаботились. Ваша мать, она…

– Я не могу принять ее деньги. Мы не… Я не заслуживаю этого, мы… Она ненавидит меня и…

– Мисс Сандерс, Эбби, – мягко произнес мистер Джойс, но с той твердостью, которая заставила меня поднять на него глаза. – Твоя мать ясно дала понять, что не хочет видеть тебя в тюрьме. Вопрос с оплатой уже решен. Так что позволь мне помочь. – Я медленно кивнула, и он пододвинул ко мне стул.

– Прежде всего, – сказал он, похлопывая меня по руке, – я очень сожалею о твоей утрате. Я не буду спрашивать, как ты себя чувствуешь эмоционально. Считаю этот вопрос отвратительным, учитывая обстоятельства.

Я слегка улыбнулась.

– Спасибо.

– Но как ты физически? – продолжил он. – Тебе что-нибудь нужно? Что-нибудь болит?

– Мои ноги… Они болят.

Мистер Джойс сжал мою руку.

– Мне попросить медсестру…

– Нет, – воскликнула я, затем понизила голос. – Эта боль делает все реальным.

Он смотрел на меня своими бледно-голубыми глазами, и мне стало интересно, о чем он думает.

– Я никогда не встречал Тома, – проговорил он спустя мгновение. – Но твоя мать отзывалась о нем очень высоко.

– Да он замечательный, – я прикусила кончик языка. – Был.

Мистер Джойс открыл свой портфель и положил толстый желтый блокнот на одно бедро.

– Давай начнем с самого начала. Расскажи мне все.

Он делал подробные записи по ходу моего рассказа, давал мне салфетки для утирания слез и похлопывал по руке, когда я всхлипывала так сильно, что не могла говорить. Он задавал уместные вопросы, так мягко, как только мог, и ни разу, или мне так показалось, не осудил меня. Это все равно, что разговаривать со священником.

– Не торопись, Эбби, – мягко просил он, и не один раз. – У нас есть все время в мире.

Я дошла до конца своей истории.

– Итак, – сказала я, изнемогая от гаммы эмоций, которые, как мне казалось, ни один человек не может пережить за столь короткое время, – сколько я пробуду в тюрьме?

Мистер Джойс снова похлопал меня по руке.

– У тебя нет предыдущих судимостей. Нет истории злоупотребления алкоголем, верно?

– Нет.

– Ну, большая часть приговора будет зависеть от того, насколько сильно ты превысила допустимую норму алкоголя. Боюсь, что заключение под стражу неизбежно.

Я сглотнула.

– Что это значит?

Он прочистил горло.

– Тюрьма, потенциально. – Он поднял руку, прежде чем я успела что-то сказать. – Но сроком до двух лет возможно условное наказание. Люди склонны смотреть на такие ситуации более сострадательным взглядом. В конце концов, твой единственный брат погиб в аварии, которую ты якобы устроила.

– Я стала причиной, мистер Джойс. Я виновата. Вам не нужно ходить на цыпочках.

– Верно. Ну, они посмотрят и на то, как ты вела машину.

– Как это?

– Полиция может определить, что твои действия каким-то образом способствовали аварии. Например, если ты превысила скорость. Но должны быть какие-то вещественные доказательства твоей вины. Понимаешь?

– Кроме алкоголя, вы имеете в виду? – уточнила я. – Но каковы будут последствия? Наверняка они будут?

– Ну, я постараюсь сделать все возможное для условного наказания. Скорее всего, ты лишишься прав как минимум на два года. Возможно, потребуется обязательный индоссамент и расширенный тест. – Должно быть, он увидел мое лицо. – Это значит, что тебе придется заново сдавать экзамен по вождению.

– Меня это не волнует.

Он улыбнулся.

– Конечно, нет. Слушай, понимаю, что вся эта ситуация ужасно пугает, но я помогу тебе пройти через это. Ты не одна. – Мистер Джойс провел рукой по своим густым волосам. – Потребуется несколько месяцев, чтобы все уладить, надеюсь, не больше года. Но мы добьемся своего. – Он встал. – Могу я еще что-нибудь сделать для тебя сейчас?

– Нет. Но спасибо вам.

Мистер Джойс улыбнулся.

– Приятно было познакомиться, Эбби. Мне бы только хотелось, чтобы причины были другими.

Он протянул руку. Она была мягкой, теплой, и мне хотелось и дальше ее держать. Прижаться к его ладони, попросить, чтобы он, оберегал меня еще немного, но пришло время отпустить.

***

Доктор Патель стоял у изножья моей кровати, когда я проснулась.

– Как ты? – спросил он. – Я слышал, ты проспала несколько часов и не попросила больше морфия.

Я зевнула и потерла глаза.

– Который час?

– Двадцать минут десятого. – Когда я нахмурилась, он добавил:

– Утро воскресенья.

Мимолетная улыбка мелькнула на моих губах. Затем волна тошноты охватила мое нутро, выворачивая наизнанку, и так по кругу, по кругу. Из ниоткуда в моей голове возник голос Дайаны Росс, и все, о чем могла думать, это о том, как Том отмахивается от меня, говоря, чтобы я перестала петь эту песню. А потом все, что я могла видеть, это образы из «Маппетов», и мне хотелось смеяться и смеяться, не потому что это смешно, а потому что очень и очень грустно.

Доктор Патель посмотрел на меня.

– Эбби, я собираюсь организовать для тебя встречу с консультантом по горю в больнице как можно скорее. Чтобы поговорить.

– Хорошо.

Доктор Патель продолжал смотреть на меня, но молчал, пока не пришла медсестра с колючими волосами. Я позволила передвигать себя, пока они осматривали и изучали мои ноги, снимали повязки, проверяли швы, говорили на непонятных мне медицинских терминах.

– Все выглядит хорошо, – прокомментировал доктор Патель, когда медсестра ушла, затем он скрестил руки перед грудью. – Ты больше ничего не вспомнила об аварии?

– Нет. Все по-прежнему как в тумане.

– Возможно, это никогда не изменится. Но дай себе время.

Время. Это слово. Опять эта теория. Если я дам себе достаточно времени, все будет хорошо. Время лечит все раны. Как неправильно. Как невозможно неправильно.

Когда я снова осталась одна, то попыталась проглотить еду, которую мне оставили, пока спала. Хлеб липнул ко рту. Кофе был горьким на вкус. Йогурт невкусный. Глаза слезились, и меня тошнило после каждого кусочка.

– Слава богу, ты ешь. – Лиам вошел в палату, держа в руках самый большой букет цветов, который я когда-либо видела. Белые лилии всегда были моими любимыми. Он поставил их на стол и обнял меня. – Как ты?

– Устала от людей, задающих мне этот вопрос, – огрызнулась я, а потом пробормотала: – Извини.

– Все в порядке. Я принес тебе несколько журналов. Тебе будет чем заняться.

Он поцеловал мой лоб, и я хотела обвить его шею руками, попросить унести меня, отвезти в безопасное место. Но потом я посмотрела на Лиама, и все, что смогла представить, это моменты, которые мы разделили с Томом. Игра в дартс или бильярд в пабе, их легкое подшучивание над моими музыкальными предпочтениями или обсуждение лучших футбольных команд. Не раз говорила, что это им следовало бы встречаться друг с другом, и была так счастлива, что нашла человека, который любит моего брата почти так же сильно, как я.

– Ты не должен был приходить, – прошептала ему. – Я же сказала, что позвоню.

– Я знаю, детка. – Лиам погладил меня по щеке. – Но это твой день рождения. Я не хотел, чтобы ты оставалась одна…

– Но в этом-то и смысл. Я должна быть одна.

Он сжимал и разжимал кулаки, держа руки по бокам.

– Эбби. Я…

– Послушай. – Я сглотнула, затем посмотрела прямо в его прекрасные волчьи глаза. – Я хочу, чтобы ты ушел, – громко произнесла, выпрямляя спину.

– Что…

– И я не хочу, чтобы ты возвращался.

Лиам нахмурился.

– Почему?

– Я не могу быть с тобой.

– Ты не понимаешь, что говоришь. – Он сделал шаг назад, обида застыла на его лице. – Я приду к тебе завтра. И послезавтра, и…

– Нет. – Я глубоко вздохнула. – Разве ты не понимаешь? Я не хочу, чтобы ты возвращался. Я не могу быть с тобой никогда. Совсем.

Он резко вдохнул, когда смысл моих слов дошел до него.

– Ты хочешь порвать со мной? Сейчас? Ты не можешь.

Я хотела прокричать «нет», но вместо этого сказала.

– Да, могу. Я должна.

– Нет, это не так. Ты слишком остро реагируешь и…

– Слишком остро реагирую? – закричала я, необъяснимо желая причинить ему боль. – Я не могу быть рядом с тобой, – каждое слово звучало кинжалом, способным пронзить его сердце. – Всякий раз, когда вижу тебя, я думаю о Томе. А он мертв. Человек, которого я любила больше всего, погиб из-за меня. – Я сжала кулаки, и мой голос упал до напряженного шепота. – Пожалуйста. Я не хочу объяснять. Я устала. Но я больше не могу сделать тебя счастливым. Так что уходи… просто уходи.