Текст книги "Среди людей"

Автор книги: Гюрза Левантская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

Ира удивилась. Зачем она понадобилась певцу? Близко с эйуна ей общаться ещё не доводилось, потому ответила:

– Я есть время. Когда я надо идти?

– Прямо сейчас можете?

Она кивнула, и солдат пригласил её следовать за собой.

Виконта, других музыкантов и некоторое количество солдат поселили в отдельном двухэтажном доме недалеко от рынка. Цыкнув на стаю домашней птицы, которая облюбовала себе солнечное местечко у крыльца, и разогнав кричащих птенцов, сопровождающий впустил её внутрь.

В доме было темно. Все шторы прикрыты, очаг не горел. Они поднялись на второй этаж, сопровождаемые молчаливыми взглядами встречных военных. Солдат постучал в дверь и отскочил в сторону, когда она резко открылась и из неё широким шагом вышел капитан Накарт.

– Ирина?! Что вы тут делаете? – воскликнул он, чуть не налетев на неё.

– Эйуна звать я. Светлого дня.

– И вам светлого дня. Что ж… идите, раз так.

– Как он есть болеть. Плохо быть?

– Крайне. Я не знаю, зачем вы ему понадобились, но, пожалуйста, воздержитесь от долгих бесед. Его голос и дыхание не способны в данный момент выполнять полноценно свою работу.

– Понять.

Врач посторонился с дороги, оглянувшись на дверь с досадой.

Сопровождающий сообщил об Ирином прибытии и пропустил внутрь, оставшись снаружи и прикрыв дверь.

Она встала у порога, не сразу разглядев против света, льющегося из открытого окна, фигуру на кровати. Певец выглядел неважно. Он сидел, откинувшись на подушки, руки вытянуты вдоль тела, подчёркивая его глубокую неподвижность. Если бы не медленно приподнимающаяся грудная клетка, она бы подумала, что эйна вообще не дышит.

– Здравствуйте, – сказала Ира.

Виконт медленно повернул голову и слабо кивнул. Она подошла к кровати и позволила себе присесть на край.

– Вы плохо быть? Я мочь идти другой день. Вы не быть здоров, – сказала она неуверенно. Сейчас, увидев состояние певца, она была не рада собственной поспешности. Ему надо поправиться, прежде чем принимать гостей.

– Вы правда чужая, – сказал он тихо, почти шёпотом. – Ни одна амелутка не позволит себе такой вольности. Нет! Сидите. Я не к тому, что вы нарушили этикет. Просто непривычно.

– Вы быть правда думать вы хотеть говорить тут? Вы плохо смотреться.

– Знаю, – он сглотнул, словно проглотил смешок. В сочетании со страдальческим выражением лица это производило тягостное впечатление.

– Вы хотеть видеть я? Что вы хотеть?

– Если честно, сам не знаю. Я плохо помню, что случилось, когда сила Лайоли вырвалась на свободу, но мне сказали, что вам удалось остановить её, прежде чем произошло непоправимое. Хотел сказать спасибо до того, как меня увезут из этого проклятого города. Спасибо, что остановили тот кошмар…

– Не надо говорить. Я хотеть оно остановиться. Я не знать, как я делать это. Слушать музыка… Оно хотеть новый песня, и я петь, надо оно стоять.

– Мне совершенно не важно, как именно вы этого добились. Важно, что это было сделано. Знаете, я всегда гордился своим голосом. А когда получил благословение Лайоли, совсем возомнил себя лучшим певцом Рахидэтели. Вместо того чтобы учиться и всё делать постепенно, стал разбрасывать дар направо и налево. И вот чем это кончилось. Мало того, что получил заслуженное наказание за свою гордыню, так ещё чуть было не пострадали невинные. Подвёл своего тану… И вот теперь никогда не смогу петь. Я жалею только об одном, что всё остановилось не парой мгновений позже. Тогда бы моё сердце уже никогда не забилось снова. Как мне теперь жить… без пения? – он поднял на неё глаза, словно искал ответа.

Ира поёжилась. Перед ней было существо, которое неумолимо скатывалось в депрессию. Потерять самое дорогое. Кому как не ей, лишившейся семьи в одно мгновенье, дано это понять? Вот только вряд ли она чем-то сможет помочь. Она находила успокоение в действии, в стремлении вперёд, стараясь приблизить момент отправки домой. Но как помочь тому, кто лишён инструмента? Как помочь певцу, у которого пострадал голос?

– Что Доваль есть говорить? Он мочь лечить вы голос?

– Нет. Вернее… он восстановит ткани, но моё сердце больше не выдержит применения силы Лайоли. А стоит мне запеть, и я в любой момент могу сорваться. Привычка. Если хочу жить – петь нельзя. Вопрос лишь в том: а хочу ли? Нужна ли мне такая жизнь? Я позвал вас, чтобы поблагодарить, но… сам не знаю. Наслушался слухов, особенно про то, какой приговор в итоге был вынесен тому недостойному. Знаю, что мы в чём-то похожи – вы потеряли семью. Завидую. У вас остались ноги, чтобы идти, руки, чтобы бороться. Я не знаю, что именно хочу услышать. Мне просто кажется, что если вы нашли подходящую молитву для богини, то может, и для меня у вас найдутся правильные слова…

Уже второй. Сначала король, теперь виконт. Интересно, чем вызвано такое отношение? Любопытство: а как бы решили это на чужой земле? Или хотят посмотреть, что сделает обезьянка, если положить ей в клетку кубики и подвесить банан? Среди людей, имеющих титулы и звания, она чувствовала себя неуютно: будто постоянно подвергалась проверке на вшивость. Однако состояние одарённого и болезненный взгляд заставили её поверить в то, что перед ней существо, которое искренне ищет выхода и просто не знает, куда приткнуться. Перебирает все средства, в надежде, что что-нибудь да поможет. Но вот что ему ответить? Она не врач, и тем более, не психолог. Откуда ей знать, что принято говорить в подобных случаях? Что бы сделала? Попробовала сказать наугад:

– Вы мочь просить знать Карраж?

– В Собор принимают только амелуту. Среди нас, эйуна, одарённых очень мало, и мы вынуждены сами по крупице осваивать свои способности.

Да, серьёзное препятствие. На государственном уровне. Но что ещё ему посоветовать? Она с внутренним холодом вспоминала случившееся в ратуше. Ей хватило одного этого случая, чтобы на всю жизнь научиться обходить колдующих волшебников за километр. Состояние виконта только подтверждало эту решимость. Видя, что он с нетерпением ждёт ответа, она тянула время, чтобы найти, что именно ему сказать правильного:

– Что песня быть вы петь? Тогда. Ратуша. Вы сам она думать?

– Что вы! Я плох в поэзии. Голос – это пожалуйста. Раньше был. А поэзия… я всегда пел известные баллады, наследие нашего народа. Иногда один из музыкантов сочинял новые песни, пел и их. При применении дара тоже… пел чужое. Почему вы спрашиваете?

Ира пыталась подобрать слова к собственным ощущениям. Песню, что она пела, тоже сочинил другой человек. Но то, как она играла её строками, напрочь перевернуло силу в зале. Откуда-то была уверенность, что причина крылась именно в этом.

– Вы мочь думать новый песня. Сила ваша богиня – страшный сила. Дать правильный песня – она мочь смеяться и летать окно. Не делать больно.

– Дитя! Неужели вы думаете, что среди нас и среди амелуту ещё не перебрали все тональности, аккорды, мелодии, чтобы удовлетворить желание Лайоли? Лучшие голоса Рахидэтели поют в её честь!

– Я говорить не голос и не музыка быть. Я говорить: слова. Правильный слова. Что быть вы песня?

– Это «Путь в Чертог». Призыв покаяться в грехах, осознать ошибки. Она о том, что жизнь не стоит и монеты, если не полна дел, освящённых честью. Считается лучшим выбором для «Пытки совестью». Во всяком случае, у нас. Людские одарённые поют «Плач невесты» – песню про утопленницу, которая раскаялась, что стала дочерью деревьев, и ушла от наречённого жениха. Общий смысл тот же. Эйуна не используют её, потому что нам не понять этого обычая.

– Кто решить, это есть много лучше?

– Длани Лайоли всегда следят за появлением новых песен и пробуют те, что, на их взгляд, подойдут случаю. Во многом это зависит от опыта.

– Вы богиня слышать эта песня – хотеть все извиняться. Извиняться и говорить: «До свидания, жизнь! Я жить плохо – надо умереть. Моя жизнь мало стоить». Я петь другой слова. Отвечать плохой дело надо, пока жизнь не конец. Она слушать, все извиняться. Сила стоять, и все ждать наказывать. Это есть не похожий. Сила мало. Музыка мало. Голос мало. Слово надо. Вы говорить: «Ира искать мне правильный слова». Я говорить: «Виконт слова должен искать». И вы надо делать новый песня. Новый слова. Слова не делать больно. Песня для богиня – не есть красивая музыка или голос. Это есть… я не знать слово. То, что прятать слова внутри слова.

– Смысл?

– Может быть.

– Вы предлагаете мне забыть, что я пел, и стать поэтом? Подсунуть обманку для души, чтобы найти в себе силы существовать дальше? По мне, так проще сразу…

– Я спросить. Но если вы смотреть эта… Вы и Лория иметь подарок богиня. Вы мочь слышать она голос и слова. Но вы, я думать, не понимать, это есть важно. Делать дела: она лечить, вы – петь. Не стоять и слушать. Вы быть там. Ратуша. Вы знать сила богиня. Голос вы вылечить. Не есть сейчас. Много дни. Эти дни вы мочь думать слова и песня. Другой… как вы говорить… Длань Лайоли петь вы слова. Вы видеть делать сильно больно или не делать больно. Если вы придумать правильный песня и песня не делать больно, то вы мочь она петь. Не все. Одна песня быть. Другой быть. Больше правильный слово – больше песня быть. Вы говорить – вы торопиться. Вы мочь учиться не торопиться.

Виконт долго смотрел прямо перед собой.

– Что ж… это стоит попробовать. Если вы правы… кто знает. А если нет, то я умру, как полагается певцу – стоя на сцене.

«Да что ж все одарённые депрессивные-то такие?! Чуть что не так – прощай, жизнь! Что Лоппи, что этот вот…»

Она уже второй раз пыталась отговорить человека от подобного решения. А ещё считала, что психолог – шарлатанская профессия, где деньги сдирают за работу жилеткой! Не сравнить с психиатром, который, по крайней мере, врач. «Беру своё мнение назад», – подумала Ира, выдыхая от мысли, что у неё получилось и на этот раз подобрать нужное решение. Хоть и спонтанно.

– Спасибо, Ириан. У меня… есть к вам ещё одна просьба. Хочу кое-что проверить. Вы не могли бы спеть?

Она дёрнулась всем телом, почувствовав, как холодеют руки. Виконт чуть приподнялся с подушки и тронул её пальцы.

– Не бойтесь! Я понимаю, что после всего пережитого мои слова кажутся вам внушающими ужас, но здесь, в этой комнате, силы нет. Это будет просто песня.

Она не сразу нашла в себе решимости. Всё её существо сейчас представляло собой сплошное отрицание, нежелание и борьбу с идеей. В конце концов, одёрнула сама себя: «Трусиха! То замкнутое пространство, то теперь петь боимся? А ну, взять себя за копчик! Хоть “Чижик-пыжик”! Не спорить!»

– Какой песня вы хотеть?

– Любую.

Ира подумала и решила попробовать изобразить песенку про аленький цветочек . Она, конечно, не обладает столь волшебным голосом, как исполнительница этой прелести из мультфильма, но, пожалуй, это единственная песня, которая сейчас может заставить её перестать трястись и улыбнуться. Ох, как же стыдно перед профессиональным певцом за потоптанные медведями уши!

Ещё несколько минут ушло на сборы с силами, и в итоге она всё же пропела тихим голосом первую строчку. Дёрнулась, прикоснувшись к шее. Виконт подбадривающее кивнул. Следующую строчку она вывела уже увереннее и громче. И ещё. И ещё. Она не верила собственным ушам, осознавая, что впервые в жизни, не поддерживаемая никакой магией, поёт не фальшивя.

Когда песня кончилась, эйуна чуть улыбнулся.

– Как я и думал. Прощальный подарок Лайоли. Ей понравилась ваша песня. Тогда. В ратуше. Конечно, дара у вас нет, но теперь вы сможете петь, не стыдясь за собственный голос.

– Спасибо, Фаль… я…

– Фальятоэн. Не стоит. Я знаю, каково это – испытать силу Сестры на себе. Сам после первого раза рот открывать боялся. И ещё одно, Ириан, – его голос стал серьёзным, – касательно вашей поездки.

– Да?

– Хочу предупредить. Мой тану пообещал вам содействие и помощь. И он сдержит своё слово. Но лишь одного не ждите. Того, что вам будут рады на землях эйуна. Его приказ откроет перед вами все двери, но не думайте, что вас будут встречать с улыбкой. Война закончилась недавно, у многих на ней погибли или пострадали родственники. Я сам потерял семью.

– Но я не быть эта война!

– Вы амелутка. Для моих сородичей этого достаточно. В тот момент, когда вы покинете пределы Ризмы, рядом с вами останется лишь горстка тех, кто знает, что именно вы совершили в ратуше. Встречные будут видеть в вас, прежде всего, подданную Варина Раслинга. И никто из каравана не станет тратить время на объяснения каждому прохожему, что это не так. Будьте осторожны, Ириан! Отголоски войны ещё не один год будут преследовать нас. Горячих голов множество на обеих сторонах. Берегите себя! Помните, что вас ждут дома.

Она нашла в себе силы кивнуть и мысленно сделала зарубку ни на шаг не отставать от отряда, с которым поедет.

– Вижу, что вы меня поняли. И знайте. На наших землях есть место, где вас всегда встретят тепло. Я возвращаюсь в свой родной город – Каяль. Он, конечно, мал и находится в глуши, но это прекрасное место. Наши города, на вкус амелуту, всегда были строгими и серыми – я часто такое слышал. Но Каяль – исключение. Да, он мало чем отличается по архитектуре от других, но там, где не нашлось желающих украсить, в свои руки всё взяла природа. Там мой дом. Приезжайте. С нуждой или без нужды. Вы всегда будете желанным гостем под моей крышей. Может, ещё и споём… вместе.

Он откинулся на подушки и на секунду отвернулся, пряча в тени выражение лица. Даже повернувшись, он какое-то время блуждал по комнате взглядом, словно не мог сфокусироваться. А затем, вспомнив о чём-то, он неуклюже привстал и сунул руку под подушку, извлекая квадратную деревянную коробку, покрашенную в зелёный цвет безо всякого намёка на узоры.

– Вот. Это вам. На память. Она скрасит ваш путь домой и позволит не печалиться в разлуке с семьёй.

С этими словами он достал из коробки нечто непонятное, напоминавшее бесформенный шарик. Он пощёлкал по боку, шар разошёлся на две половинки и оказался странного вида ракушкой, внутри которой находилось мягкое розовое тельце моллюска, покрытого тонким слоем прозрачной слизи.

Ира непонимающе уставилась на животное.

– Что это есть быть? – спросила она.

Эйуна медленно поднял руку и на секунду прикрыл лицо, коря себя за забывчивость.

– Точно! Вы же не знаете. Это поющая раковина с озера Чагъери. Я надеюсь, что у путешественницы нет предубеждения насчёт этого вида созданий?

– Оно есть жив?

– Да, оно живое. И очень выносливое. Питается травой. А зимой можно скормить заготовленные овощи или фрукты. Сладкие или сушёные тоже ест. Только соль ему нельзя. Просто положите вот сюда, на серединку, небольшой кусочек и закройте раковину. Этого количества ему хватит на пару дней. Очень неприхотливое создание. Свет ему не нужен, так что можете просто хранить в коробке, только кормить не забывайте.

– Это быть интересно. Зачем он я надо?

– Смотрите.

С этими словами виконт закрыл раковину и, спрятав её в ладонях, прикрыл глаза. Через пару минут комната наполнилась нежной мелодией, будто запустили невидимую музыкальную шкатулку.

– Это создание, – сказал виконт, и музыка тут же оборвалась, – оно чувствует музыку внутри нас и наше настроение. Способно наиграть мелодию, правда, слегка в изменённом виде. Поющая раковина не всегда играет то, что мы хотим. Иногда то, что нам надо. Когда останетесь одна, откройте раковину и подумайте о музыке, что была бы вам приятна. Может, она споёт и родные вам песни. Они облегчат вашу дорогу. Берите!

Какие ещё сюрпризы готова показать ей Рахидэтель? Моллюск – музыкальный эмпат. Да уж. Подарок действительно изумительный, особенно если верить словам певца, что он способен изобразить любую мелодию. Вот только позволят ли ей взять его домой? Перенесёт ли волшебное создание телепортацию, или что там ей предстоит, между мирами? Выживет ли в мире без магии? Способно ли будет питаться травой и овощами-фруктами, взращёнными на нитратах? Дышать выхлопными газами? Нет, этому малышу точно не по пути с ней. Стараясь не обидеть виконта, который преподносил дар от чистого сердца, Ира постаралась как можно более понятно изложить свои опасения.

– Возьмите, – сказал он. – Если вас беспокоит, что раковина не сможет жить у вас дома, оставьте её в Каро-Эль-Тане или там, откуда отправитесь домой. Мне доводилось слышать, что поющие раковины способны медленно передвигаться. Им не страшны никакие хищники. Она просто вернётся домой. Рано или поздно. Даже если на это потребуется множество лет.

– Какой красивый и странный, и удивительный… животное. Это озеро, его есть дом, быть интересный место. Я расстроиться, не мочь видеть он.

– И слава Сёстрам! Озеро Чагъери – самое опасное место нашей страны. Только безумцы осмеливаются отправиться туда, не имея веской причины. Держитесь от него подальше.

«Значит, эта раковина в своём роде уникальная вещь. И дорогой подарок».

– Спасибо. Я буду… охранять она. Кормить не забыть.

Виконт чуть улыбнулся.

– Спасибо, что зашли.

Для Иры эта фраза послужила сигналом к уходу. Она и так заставила больного напрягать повреждённое горло сверх меры. Они тепло распрощались, и она скользнула за дверь, столкнувшись на пороге с Довалем, стоявшим, прислонившись к стене и скрестив руки на груди.

– Неплохо, – сказал он, не посчитав нужным скрывать, что бессовестно подслушивал их разговор. – А я-то думал, этого упрямца уже ничто не сможет привязать к желанию жить. Отличная работа!

Ира не нашлась, что на это ответить, и лишь пожала плечами. Потоптавшись на месте, она легко поклонилась капитану и, решив, что продолжения разговора не последует, направилась домой. Новому питомцу нужно было устроить подобающее жильё.

День отъезда, в связи с плохим состоянием Голосов, был чуть сдвинут и назначен на пятнадцатое «августа». Дэкин своей волей приказал озаботиться багажом для поездки гостьи. Цыран поддержала мужа, и сейчас Ире оставалось только руками разводить, глядя на пару здоровенных дорожных сундуков, набитых под завязку. Зная, что чужеземка и с мечом у горла не наденет платьев, слуги, по приказу хозяина, выкупили у подростков в городе бывшие в употреблении, но всё ещё крепкие рубахи, «камзолы» и штаны. Они более мешковато на ней сидели – не по женской фигуре скроены, но свою функцию греть и защищать исполняли исправно. Женщины позаботились о запасе белья, полотенец, двух тёплых одеялах, кусках ткани, которые полагалось расстилать на привале вместо постели, посуде, мыле и прочих полезных в пути вещах, а также чисткой её парадного платья, которое упаковали в самый низ сундука. Весь этот скарб предполагалось вести в телеге. Единственное, от чего она избавилась, – от подарка Шукара. Охапка дорогих тряпок была подарена «на вырост» Лоппи и её младшей сестре. Пекарь до сих пор отходил от такой щедрости.

«Ближе к телу» Ира оставила только одну из своих сумок, остановив свой выбор на джинсовой. Она подверглась переделке: лямка была спорота, и сумка при помощи часа кропотливого труда превратилась в рюкзак. Туда были убраны вещи первой необходимости и всё то, что путешествовало с ней с Болота. То, что помогло выжить тогда и с чем она ни за что не расстанется сейчас. Даже снегоступы, которые летом были не нужны, она отказалась убирать в сундук.

Ещё в эту сумку лёг неожиданный подарок, полученный ею от тану. Один из его солдат доставил ей небольшую, но увесистую шкатулку, в которой лежало некоторое количество полных склянок с этикетками на непонятном языке, рулончиками скатанное полотно, маленькие ножницы, ножик, больше похожий на скальпель. Короткий диалог с посыльным помог прояснить, что перед нею аптечка, но вот в содержимом он не разбирался, считая эти знания уделом специально обученных лекарей. Ладно, это терпит. Можно и по пути разобраться.

На всей верхней одежде Ира нашила по внутреннему карману. Это были «домики», отведённые для её нового питомца. Она приняла такое решение на эмоциях, познакомившись со зверьком поближе.

Вернувшись от певца, она первым делом накормила раковину и долго сидела, разглядывая её. Впервые видела такое отсутствие симметрии. Раковина постепенно согрелась от тепла ладоней и внезапно раскрылась. Брошенного внутрь кусочка фруктов уже не было и в помине.

– Что? Ещё кушать хочешь?

Вместо ответа, звук «Гроздьев рябины» заполнил комнату.

Незнакомые инструменты. Иное видение песни. Кажется, есть такое слово умное – аранжировка. Но узнаваемо. Как же узнаваемо! Как же до боли знакомо! Песня из плей-листа родителей. Так больно, что нет сил бороться.

Ира медленно положила поющую раковину на прикроватный столик и упала на постель, сжав зубы. Бесполезно. Струны рвались одна за одной, слёзы лились не переставая, вымывая страхи и напряжение последних дней. Она и не представляла, какой ком у неё вырос внутри души. Музыка шла по кругу, пока её сознание полностью не очистилось. Пришло понимание, как глубоко она старалась погрузиться в чужие проблемы, лишь бы только не скучать, не срываться в тоску. Как страшно было думать, что ничего не выйдет из её затеи.

Отплакав своё и почувствовав прилив спокойствия, задумалась. Что изменилось? Ничего. Покровители, чьё заступничество может оказаться недолгим. Новые друзья, к которым можно вернуться, чтобы начать всё сначала, если попытка не удастся. И надежда. Это то, что есть наверняка. Материальные блага она уже давно считала крайне непостоянной вещью. Сегодня есть, а завтра растащили, как её припасы во время зимнего похода, или отобрали, как одежду, когда попала в плен к дайна-ви. Беречь надо, безусловно, но стоит считать, только пока можешь дотянуться рукой. Ничего не поменялось. Только комка тревоги в груди больше не было. Как там говорил виконт: «Иногда они поют не то, что мы хотим, а что нам надо»?

Поводив лицом по подушке, Ира протянула руку и взяла раковину, положив рядом с собой на одеяло.

– Спасибо, малыш.

Пошарила по прикроватному столику, взяв с тарелки очередной кусочек фрукта, и медленно опустила на сочащееся слизью тельце. Раковина закрываться не спешила. Нежно проведя пальцем по краю, Ира сказала:

– Ты замечательный. И как только виконт согласился тебя отдать? Знаешь что! Я назову тебя Куплетиком! Нравится тебе? И ещё мы с тобой не будем путешествовать в коробке. Там темно, неприятно и наверняка больно бьётся при тряске. Хотя откуда я могу знать, что нравится моллюскам? Но мне бы не понравилось. Мы что-нибудь обязательно придумаем! Что скажешь, Куплетик?

Раковина медленно закрылась, и когда Ира взяла её в руки, то показалось, что она стала теплее, чем раньше.

Как-то после обеда Иру окликнул Дэкин, сообщив, что её хочет видеть король. Она почувствовала подъём сил. Наконец-то! Началось движение, и скоро уже они отправятся в путь! Скорее бы!

Встреча была назначена в одной из дальних комнат, где она с удивлением обнаружила не только короля, но и тану, его двоюродного брата, барона Бирета и Мерини. Передёрнув плечами от неожиданности, она поздоровалась и встала в стороне, ожидая начала разговора. Стоять в полной тишине под пристальными взглядами было неприятно.

– Ирина, мы выдвигаемся через пять дней, на восходе Лару, – сказал король.

– Спасибо, ваше величество. Я быть готова.

– Хорошо. Ирина, у нас есть к вам дело, которое необходимо обсудить до отъезда.

– Я слушать.

– Я не знаю, насколько вы у себя на родине чтите богов, но мы к слову Сестёр прислушиваемся всегда. Вам известно, что на приёме в ратуше Голосом Илаэры, которая вам хорошо знакома, было получено божественное послание?

– Да. Я слышать. Женщины дома говорить. Но я не знать, что есть быть письмо богиня.

– Оно касается вас. Сёстры хотят видеть вас в Каро-Эль-Тане. Хотят, чтобы мы доставили вас туда без промедления.

«Это хорошо», – подумала Ира, чувствуя, как по затылку проскакали мурашки. Местные божества знают о её существовании? И требуют на ковёр? А зачем? Что могло понадобиться могущественным созданиям от случайного прохожего? Помочь? Или выкинуть иноверца подальше от подвластной территории?

– Не бойтесь! – сказал король, моментально уловив перемену в её настроении. – Сёстры милостивы. К тому же нам велено передать, что вы поедете не просто как гость, в обозе. Для вас есть работа.

– Я не бояться дела делать, – сказала Ира, вообразив, как готовит походную кашу на всю ораву, стирает рубахи и чистит котлы. Ну а какую ещё работу она может выполнять в походе? Ей хотят намекнуть, что бесплатное место в отряде надо заслужить? Не вопрос. Понимаем. Отработаем, будьте уверены.

– Я не такого рода труд имел в виду, о котором вы, скорее всего, подумали. Вам оказана честь самой Великой Матерью быть судьёй каравана. Вершить судьбы и для амелуту, и для эйуна.

Ира поначалу решила, что ей не хватило словарного запаса, чтобы понять сказанное. Судья? Нет, скорее всего, действительно поняла неверно.

– Я плохо знать вы язык… И я думать, понять неправильно ваше слово. Вы мочь повторять?

– Вы всё поняли правильно. Судья. Как Мерини.

Она сделала шаг назад.

– Я не мочь! Не знать ваши правила все и… я не мочь делать смерть люди и эйуна, если ваши правила говорить это! – она не смогла унять дрожи. Стоять и спокойно смотреть на исполнение приговора, самой отправлять кого-то на смерть или истязания? Увольте! Лучше пешком в Каро-Эль-Тан, где бы он ни находился, чем такое! Она уже насмотрелась на казни. Ещё не хватало принимать в этом участие!

– Ирина, послушай, – подошла к ней Мерини, – для нас слово Сестёр не поддаётся обсуждению. Тебе придётся выполнять эту роль. И если твоё чутьё призывает к милосердию, то следуй зову сердца. Мы не знаем, почему именно ты. Но возможно, именно потому, что поступаешь иначе. Если бы требовалось строго следовать букве закона – справился бы любой. Успокойся. Подумай. Выполнишь наказ Сестёр, и тебя милостиво встретят в Колыбели. Думы богинь нам неизвестны, но всё же шансов найти помощь у того, кто последовал наказу, больше, чем у того, кто отрёкся от него.

– К тому же от вас не требуется ни присутствия на исполнении приговора, ни осуществления рутинных обязанностей. Только принятие решения, да и то лишь в том случае, если посчитаете нужным вмешаться или когда решение нельзя отложить до прибытия на место. За дисциплиной в караване найдётся кому присмотреть, это не ваша забота, – подал голос тану.

– С вами поедут барон Бирет и, от эйуна, герцог Альтариэн. Можете полагаться на них. Они позаботятся, чтобы среди солдат был порядок и вас не беспокоили по пустякам, – сказал король.

Ира, никого не спросив, села на ближайшую лавку, совершенно потеряв связь с окружением и забыв, что перед ней монархи. Вцепилась в волосы. Сказанное совершенно меняло ситуацию. Увеселительная прогулка на лошадках превращалась в серьёзное испытание. Хотела ли она брать на себя подобную роль? Однозначно нет. А есть ли выбор? И каковы последствия?

Было желание отказаться от поездки совсем. Но выпадет ли ещё шанс поехать в неизвестное место под такой надёжной охраной, да ещё с напутствием от монархов оберегать «ценную посылку для богинь»? Она и так не один месяц просидела на шее Дэкина, пользоваться его добротой и дальше – преступление. Обещание Атарина оказать ей помощь всё ещё оставалось в силе, но у отставного военного сейчас и так достаточно проблем. Значит, или в одиночку, или соглашаться. Путешественник из неё так себе, зима наглядно это продемонстрировала. Значит, ответ на первый вопрос: выбора нет. А вот что касается последствий… Ну какой, скажите на милость, из неё судья? Читать по-местному не умеет, два слова едва связывает, законов не знает, да и вообще, не имеет желания в это лезть! Так зачем? Вряд ли они шутят, говоря, что сами боги попросили её на эту вакансию. Если и правда они в пешей доступности, то юмор неуместен. Мерини сказала: «Действуй по зову сердца». А остальные: «Рутиной займутся другие». Получается, что высшим силам известно, что где-то ей надо будет сыграть какую-то роль. Не постоянно. Разовая акция. Поступить по-своему, возможно, проверки ради. Как экзамен. Получится у неё или нет, примет ли правильное решение или покажет себя полной тряпкой, устроит ли результат богинь – вопросы без ответов. А в остальном питать иллюзий не будем: временный титул имеет чисто почётный характер. Имена реальных властителей похода ей только что назвали. Она при них будет вроде красивой куклы, которой позволено пару раз взбрыкнуть по собственной прихоти. А в остальном – балласт, за которым ещё присматривать надо, чтобы в беду не вляпался. Довезти-то велено в целости. Хорошо, если хоть советом помогут. Готова ли она поехать на таких условиях? Если, конечно, правильно оценила ситуацию… Смотреть пункт первый: выбора нет. Даже если не нравится.

– Этот груз кажется вам слишком тяжким для женщины? – спросил барон.

Ира вскинулась, покачала головой, а затем, сообразив, что совсем забыла про этикет, вскочила с лавки.

– Вы не так думать. Моя страна много женщина делать работа как мужчина. Много думать, учиться. Королева быть страна… судья для люди… женщина солдаты… Много.

– То есть вы считаете себя способной взять на себя подобную роль? – спросил тану.

– Я не думать, уметь я или нет. Я думать, я не мочь делать такой. Не любить делать больно. И смерть делать другой не хотеть. Но… я поехать. Никто не везти Каро-Эль-Тан. Вы мочь. Делать, как вы просить. Не знать, как делать дело. Ехать и учиться. Я не мочь давать слово, уметь делать хорошо. Никогда не делать так. Не быть судья. Ваши солдаты мочь не нравиться мой работа.

– Как уже было сказано, это не ваша забота, – ответил ей король. – Ну, раз вы согласны, ждём вас в оговорённое время. Всех известят о вашем новом положении. Собирайтесь, – подвёл итог король.

Ира поклонилась и вышла за дверь.

– Женщины готовы встать с мечом и щитом. Значит, солдат минимум на четверть больше, – задумчиво проговорил король.

– И женщины, способные выполнять необходимую для поддержки армии работу, – добавил барон.

– Остаётся надеяться, что Сёстры защитят нас и Ириан не станет той, кто отдаст Рахидэтель в руки жаждущих добычи, – сказал тану.

– Сёстры видят дальше, чем могут смертные. Волей Карающей может быть и то, чтобы мы испытали себя в новой войне или победили врагов Божественных Сестёр. Ирина вернётся к родным, но возможно, это наш шанс укрепить и подготовить Рахидэтель к встрече с её родиной. Чем бы ни кончилась эта встреча: миром или войной – мы должны быть готовы.

Ира сидела в комнате с дико колотящимся сердцем и в смятённых чувствах. Оказанная «честь» и перспективы сменялись в голове сценами казни и пыток. А потом трусливое: «А может, пронесёт»? Пребывая в нервной тряске, она не услышала, что в дверь уже давно стучат. В итоге Цыран вошла, так и не дождавшись ответа.