Текст книги "Среди людей"

Автор книги: Гюрза Левантская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)

========== Глава 1. Лесной найдёныш ==========

Сегодня в доме было суетно. К хозяину пришёл важный гость, и с утра слуги сбивались с ног, стараясь, чтобы всё было вовремя и к месту. Ещё бы! Сам главный сборщик податей пожаловал. Хотя словом «главный» его называли только казённости ради. Их поселение хоть и гордо именовалось городом, не настолько крупное, чтобы сборщиков было больше одного. Так что главным господина Шукара Мирафа делало исключительно то, что он был единственным. Что не мешало ему исходить самомнением от самого только названия своей должности.

Отвратительный человек. Именно поэтому хозяйка Дома предпочитала не покидать женскую половину во время его визитов. Когда-то давно Шукар к ней сватался. Неизвестно чем его прельстила совершенно обычная пятнадцатилетняя девушка, не обладавшая ни богатой роднёй, ни исключительной красотой, но он зачастил в дом к её родителям. Ещё тогда про него ходило множество слухов, а его липкий взгляд приводил её в ужас. К счастью, ей повезло родиться дочерью отца, который искренне любил своё чадо и не считал имуществом, существующим только для того, чтобы удачно выдать замуж для поправки собственного материального положения. Жених получил отказ, но в отместку сделал всё, чтобы другие женихи забыли к ней дорогу. И быть бы Цыран старой девой, не посватайся к ней девять лет спустя достопочтенный Дэкин Равил, состоятельный человек, с мнением которого сборщику податей приходилось считаться.

Когда Дэкин привёл Цыран под свою крышу, её сердце колотилось от страха. Впервые она ушла из-под опеки любящего отца под руку с малознакомым мужчиной на шестнадцать лет старше неё. Решение о её замужестве отец принял стремительно, раздумывал мало. И потому новость о свадьбе огорошила молодую женщину, как весть о начале войны. Однако опасения были напрасными. Муж оказался добрым, трудолюбивым и глубоко набожным человеком, который с пониманием отнёсся к её душевному состоянию. Вскоре она забыла и про разницу в возрасте, и про свои переживания, постаравшись стать надёжной опорой мужу, и их начатые с «договорённости отцов» отношения осветились взаимной любовью и уважением. Сейчас, двадцать лет спустя, ей легко удаётся управлять бытом их большого Дома и его многочисленными жильцами, муж любит её, как и много лет назад, а покойного отца она не устаёт мысленно благодарить за самый большой подарок в жизни.

Только регулярные приходы Шукара вселяют оторопь. Он всё ещё смотрит на неё как на вещь, которая рано или поздно попадёт к нему в руки. Да и здоровье мужа…

Помахав рукой в воздухе, отгоняя мрачные мысли, как назойливых мошек, она зажгла светильник на алтаре богини истины Илаэры. Сегодня был чтимый день, и это обязанность хозяйки. Сложив руки, она вознесла традиционную благодарность, а потом отдельно попросила ясности в делах и поступках для живущих с ней под одной крышей.

Молитву прервало шуршание занавески, и Цыран оглянулась, чтобы посмотреть, кто решил её потревожить при выполнении ритуалов. Это была служанка, одна из её преданных помощниц. Вида, мягко говоря, взбудораженного.

– Хозяйка, дровосеки нашли в лесу раненую женщину!

– Раненую?!

– Нет, она просто без чувств, – следом влетела ещё одна служанка.

Комната наполнялась женщинами всех возрастов, которые старались наперебой сообщить интересную новость.

– А у неё длинные волосы и причёска как верёвочка! – поделилась пятилетняя дочка пекаря.

– Оружие! Вы представляете?! У женщины! И одета, как эйуна какая-то! – возмущалась старшая кормилица, придерживая руками огромные груди, полные молока.

– Может, она дочь деревьев? – спросила одна из стряпух.

– Блудница? В нашем доме? – престарелая портниха хотела было выразиться неподобающе, но вовремя вспомнила, что находится в молитвенной комнате.

– Ну почему сразу блудница?! Может, просто несчастная беглянка или изгнанница, – сочувственно сказала третья служанка.

– Ты видела, как она одета? Добротная ткань, небось, дорого стоит. Может, она из… ну тех, что с ящерицами… – розовощёкая молодка зябко повела плечами.

– Бородавку тебе на язык! Фу!

– Хватит! – прервала Цыран поток трескотни. – Вы сказали, она без чувств?

– Да, хозяйка! Ваш супруг уже послал за лекарем.

– В таком случае не вижу смысла волноваться, наш господин позаботится…

– Цыран, у нас проблемы! – в комнату, ковыляя на клюке, вошла её старшая родственница, перед которой все расступились.

– Что случилось, тётя Кесса?

– Этот подонок, твой бывший женишок. Увидел девку и хочет послать за своими людьми. Твой муж пытается отговорить его, мол, не знаем, с чем дело имеем, а тот заладил как птица: «дочь деревьев» да «дочь деревьев». В холодную блудницу! А у самого аж слюна с подбородка чуть не капает. Опять у него между ног чешется, у мрази этакой!

– Тётушка!

– А что, нет? Сколько уже девок довёл до попыток побега, а потом снасильничал? Скольких отцов лишил права решать, кто будет мужем их дочерям, угрожая долговыми расписками? А охоту за дочерями деревьев, которую он устраивает каждый год? Мразь и есть.

Женщины в комнате согласно закивали, лица стали встревоженными. Шукара боялись все без исключения и готовы были пожалеть даже ведьмину дочь, попади она ему в руки.

Цыран на секунду задумалась.

– Надо успеть до прихода слуг закона. Ты, ты и ты – тащите моё парадное платье, украшения и головной убор! Покрывало не забудьте! Бегом! Остальные присмотритесь к тому, что там происходит, пока я буду облачаться. С любыми новостями – галопом ко мне!

Служанок и прочую челядь как ветром сдуло, осталась только Кесса, которая, держась за клюку дрожащими руками, наблюдала, как Цыран встаёт на колени перед алтарём, молится и, приподняв расшитое покрывало, открывает нишу-тайник. Оттуда она вытащила старинный ларец и, бережно отерев пыль, открыла его. Внутри лежало белое полотно, украшенное вышивкой со снежными узорами.

– Ты уверена, что хочешь показаться на глаза этому ублюдку?

– Да выбирайте же выражения, тётя! Помните, где находитесь.

– Не переживай, дитя, скоро я предстану перед Сёстрами, и они сами спросят меня по всей строгости. Так что?

– Дочь деревьев или нет, но я не позволю ему забрать эту несчастную, пока она без чувств и не может сказать за себя. Если этого не сделать, то после будет поздно. А до весны что-нибудь придумаем. В конце концов, даже дочери деревьев не всегда встают на сей путь добровольно. Вы Шукара знаете. Грех не помочь.

– А вдруг господин будет против?

– Мой муж добрый и понимающий.

– Но ты ещё ни разу ничего не делала, не получив его одобрения.

– Он поймёт, – сказала Цыран, хотя сомнение и дёрнуло её за сердце. И всё же другого выхода не было. Она быстро вышла в соседнюю комнату, куда уже набежало служанок, готовых помочь ей с туалетом.

___

В гостиной меж тем шёл спор, театрально обставленный взаимными поклонами и реверансами, совсем не искренними. Хозяин дома не мог себе позволить грубо обойтись с высокопоставленным гостем, а Шукар не хотел ссориться с одним из денежных кошельков города. К тому же способным пополнить его стойла самыми отменными жеребцами, которых не брезгуют покупать даже залётные богатеи из столицы. Но и уступать в своём мнении, касающемся внезапной лесной находки, не хотел никто из них. Предмет их спора лежал на скамье, укрытый одеялом, вещи были кучей свалены на полу рядом.

– Сосед, ну неужели вам охота брать такую женщину под одну крышу с вашей драгоценной супругой, её премилыми родственницами и подругами?! Кстати, а что случилось? Я давно её не видел, надеюсь, она здорова?

– Вашими молитвами, дорогой сосед. А что касается женщины, готов заложить здоровую ногу за то, что она не дочь деревьев! А если и похожа, то вы посмотрите на одежду! Такие женщины редко способны купить подобное, если только их не охраняют. Вы готовы пойти на этот риск?

– Но где тогда печать, указывающая на то, что она под защитой? На её шее нет и намёка на подвеску.

– Может, потеряла. Бедняга, видимо, долго шла, очевидно, попала в беду. Я бы на вашем месте не рисковал связываться с этой женщиной, не узнав, кто она. Мало ли…

– Лукавите, сосед. Я понимаю ваше доброе сердце, известное всей округе, но как представитель власти я должен обеспечить выполнение законов. Да вы не волнуйтесь! Не станем мы эту деточку мучить! Ну да, посадим ненадолго. Придёт в себя, расскажет, кто она такая. Попробуем убедить вернуться к благоверному облику и снова встать на путь соблюдения традиций… До Колыбели проводить даже можем! – Глаза сборщика налогов сочились сладкой патокой, как и его речь, но хозяина передёргивало оттого, что он слышал. Он знал, что на самом деле скрывается за словами гостя.

– Я бы на вашем месте подумал ещё раз, всё равно мы ждём лекаря. Я не хочу, чтобы по Ризме пошла молва, будто Дэкин Равил оставил без помощи женщину, попавшую в его дом.

– Да-да, конечно, сосед, как вам будет угодно! – сказал Шукар не без досады.

А Дэкин тем временем размышлял. Не хотел он отдавать находку своих людей. Вот принесли же тени сборщика не вовремя! Но если начистоту, то аргументы у него уже почти кончились. Слова про лекаря – лишь попытка потянуть минуты. Если Шукар и правда кликнет своих слуг, то он ничего не сможет сделать, ведь этот тип – власть. Хоть и занимается денежными делами, а с городским судьёй на такой короткой ноге, что уже не отличишь, где кончаются обязанности и привилегии одного и начинаются второго. А он всего лишь «уважаемый». Ну и с достатком, чего уж… Но деньги не помогут этой женщине: когда дело касается подола платья, этот кобелина взяток не берёт. Что же делать? Брать под полог гостеприимства незнакомку? Рискованно. Если что-то пойдёт не так, если она как-то навредит его Дому, то закон будет не на его стороне – расхлёбывай сам. Разобиженный гость может обобрать до последних подштанников. Да и перед градоначальником ответ держать придётся… Нет, он не мог рисковать покоем своей семьи, но глядя на Шукара, желание пойти на риск прямо жгло. Жаль её. Очень жаль. А что делать?!

Внезапно послышался звон колокольчика. Дэкин дёрнулся: «Неужели лекарь уже пришёл?» Шукар довольно потёр руки. Но в гостиную вошёл не мужчина, а одна из служанок. Глаза глядели взволнованно из-под покрывала. Она, как того требовали правила, терпеливо ждала, пока хозяин дозволит говорить.

– Что случилось? – спросил он.

– Господин! Ваша супруга желает скорейше видеть вас и поприветствовать вашего глубокоуважаемого гостя! – сказала женщина и склонилась в таком низком поклоне, что и без того широкое платье, упёршись в пол подолом, стало похожим на шарик.

– Цыран? Пусть войдёт, – Дэкин глядел на дверь. Он искренне поддерживал желание жены избегать встреч с их посетителем. Что же такое срочное заставило её изменить своей привычке?

Дверь неспешно отворилась, и вошла хозяйка дома в сопровождении тётки и двух ближайших помощниц. Дэкину не надо было видеть их лиц, чтобы понять, что они пришли не просто так. Глаза женщин сверкали как драгоценные камни, в руках были какие-то свёртки на подносах, а одна из них несла чашу с раскалёнными угольками и свечку Илаэры. Эта процессия вызвала недоумение у хозяина. Он знал, что сегодня один из чтимых дней в честь Великой Матери. Ведь в его обязанности, как мужчины, входило следить за календарём и сообщать не знающим грамоты женщинам, когда наступают дни отправления серьёзных ритуалов. Знал он и о том, что его жена великолепно ориентируется во всех тех тысячах мелочей, которые положено совершать в честь богов. Но почему сюда?

– Цыран, милая, что привело тебя ко мне?

– Мой господин, до меня дошла весть, что у нас в доме гость, наш дорогой сосед. А поскольку сегодня день Илаэры, я пришла просить вас всех разделить с нами радость праздника и молитву в честь Великой Матери. Я также принесла дар для нашего гостя – этот пирог, который сама освятила на алтаре.

– Это благое желание, милая, как я могу тебе отказать? – сказал Дэкин, всё ещё ничего не понимая.

Служанка, поклонившись, подала сборщику завёрнутый в полотно пирог, который тот также с поклоном принял, не сводя взгляда с жены соседа. Та была в нарядном одеянии, которое, с одной стороны, восхваляло труд мастериц, создавших его, ибо было изумительно отделано. С другой – служило для его хозяйки неприступным бастионом, защищавшим от любопытных глаз. Не давало разгуляться фантазии и даже примерно вообразить, какова фигура, скрытая под этими неисчислимыми складками платья-колокола. Большой и тяжёлый головной убор с камнями и цепочками резко контрастировал с тонким, но абсолютно непрозрачным покрывалом, которое висело на нём на небольших крючках и падало на лицо, оставляя открытыми только глаза. Уши оттягивали серьги в виде ромбов со спиралями, на которых висело по десять махоньких золотых колокольчиков. Всего двадцать – за каждый год, проведённый в замужестве. Шукару было известно, что Дэкин не ленился каждый год ездить на ярмарку в Карраж. Он выбирал для жены самые дорогие и самые ювелирно сделанные колокольчики, отдавая за каждый огромные деньги, вместо того, чтобы, как все прочие, покупать на местном базаре. «Сумасшедший», – думал гость.

Женщины тем временем расстелили на столе тяжёлый расшитый плат, установили и зажгли свечу. Мужчины склонили головы и сложили руки. Одна из служанок, обладавшая чистым, как родник, голосом, спела хвалебную песнь. После наступила тишина, длившаяся минут десять, чтобы дать каждому поговорить с высшими силами про себя и проникнуться духом совершаемого действа. Всем участникам обряда подали по куску хлеба и по глотку напитка из ягод.

Женщины снова поклонились, но уходить не спешили. Цыран спокойно обвела глазами гостиную, лишь на мгновенье задержавшись на скамье, где лежала находка дровосеков.

– Дорогая, что-то ещё?

– Позволит ли мой господин исполнить ещё один обряд в честь Великой Матери?

Дэкин медленно подошёл к жене и, положив руки ей на плечи, всмотрелся в глаза. Там плескалась неприкрытая мольба. «Зачем же ты пришла?» – терялся он в догадках.

– Конечно… – сказал он тихо, желая лишь одного, чтобы это взволнованное выражение исчезло с лица жены.

Цыран взяла у служанки последний свёрток. Быстрым шагом подойдя к бессознательной женщине, она сдёрнула тряпку, в одно движение развернула белоснежное полотно, искусно расшитое голубыми снежинками, и укрыла её поверх одеяла. Подскочивший Шукар был в бешенстве.

– Я, Цыран, волею богов старшая женщина и хозяйка Дома Равил, пользуясь правом Покрова зимы, беру эту незнакомку под свою опеку до тех пор, пока последняя снежинка не сошла с полей. Совершая сей поступок во славу Илаэры, научившей нас милосердию, я объявляю эту женщину неприкосновенной!

– Покров зимы?! – Шукар прыскал слюной. – Эта древняя чушь?!

– Нет, дорогой сосед, не чушь, – ответил ему Дэкин, машинально загораживая жену, которая опустилась на колени у лавки и осматривала лицо найдёныша. – Это право освящено богами и дано самой Великой Матерью! Дорогая, я попрошу слуг отнести её к вам, после того как лекарь сделает своё дело.

– Мой господин, мне кажется, услуги уважаемого лекаря нам не понадобятся. Я узнаю… признаки женского… Если вы позволите, мы сами позаботимся о ней.

– Да, конечно, – сказал Дэкин, – И Цыран… зайди ко мне попозже.

– Да, господин, – ответила та.

Наверное, предстоит долгий разговор с мужем, но главное – дело сделано. Дэкин кликнул слуг, двое мужчин забрали женщину и её вещи и последовали вслед за хозяйкой под истекающим злобой взглядом сборщика податей. У самой женской половины они передали свою ношу столпившимся там женщинам. Мужчинам вход внутрь был закрыт. Хозяйка поманила пальчиком дочку пекаря и наклонившись прошептала девочке на ухо:

– Зови сестру.

___

– Сосед! Вы слишком мягки со своими женщинами! Они совсем распустились! Как вы могли позволить им забрать нарушительницу обычаев!

– Успокойтесь, Шукар. Право Покрова зимы дано богами всем старшим жёнам, к коим, к счастью, относится и моя супруга, чьё милосердие – одно из лучших качеств. Не нам, смертным, спорить с решениями высших сил. К тому же… всё-таки не похожа эта женщина на одну из дочерей деревьев. Мы вскоре всё узнаем, а пока я не вижу ничего плохого в том, чтобы служанки Цыран позаботились о ней.

– И всё же вы слишком мягки. В моём доме женщины знают своё место.

– Это вы слишком… Боги даровали нам подруг жизни, чтобы мы не забывали о добре и порядочности. Святые тексты говорят, что благословен тот чертог, под которым хорошо женщине. Что будет счастлив тот муж, что оберегает живущих под его крышей.

– Но в тех же текстах говорится, что муж – глава дома и закон его, – усмехнулся Шукар, – а твои бабы творят что хотят.

«Это просто ты тиран и деспот. Трус, способный издеваться над слабым», – подумал Дэкин. Он поднялся, опёрся на трость и подошёл подбросить дров в очаг.

– Когда меня погрызли дэфы и раненого принесли домой, я был так слаб, что не мог поднять и руки от потери крови. Вокруг ничего не было, кроме боли. И в этом кошмаре есть только одно светлое воспоминание. Я помню, как в мои уши лились отчаянные молитвы Харане, дающей здоровье. Песнопения женщин Дома были столь пронзительные, что были слышны даже на мужской половине. А самым громким был голос моей жены. Я выздоровел и даже могу ходить. Что же касается вас, уважаемый Шукар, я не думаю, что с вами могло бы произойти подобное. Но зато уверен, что если, не приведи Сёстры, вы уйдёте из жизни, то свет светильников Маяры, которые должны проложить вам скорейшую дорогу на Ту сторону, будет столь силён в вашем доме, что я увижу его из окна.

Сборщик податей прикусил губу и сжал кулаки. Да как он смеет! Эта тряпка, не способная навести порядок, достойный мужчины, в доме, ещё смеет учить его жить! Эх, если бы тот не был хозяином самых лучших стойл на много дней пути вокруг, то он уже давно вытряс из него всё его добро! Что поделать, только этот тюфяк может вырастить и подготовить ему лучших архи. За каждого из них он готов отдать хоть всех баб своего дома скопом, включая дуру-жену, которая так растолстела последнее время, что смотреть тошно.

– И это вы называете благословением, сосед? Вам ли не знать о том, что на самом деле имеет значение. Как бы громко ни пела ваша милосердная супруга, её чрево пусто, как треснувший кувшин. Как думаете, может, это наказание, посланное ей за непослушание и недостаточное почитание мужа? А вот у меня старшему сыну в этом году уже пятнадцать. Трое сыновей! Вот это благословение! И когда-нибудь не я, а кто-то из них придёт в ваш дом собирать подати. Ладно, я засиделся. А насчёт дочери деревьев: вы хозяин, вам решать. Я бы возиться не стал. Я ещё приду, когда сойдёт снег. До встречи, уважаемый.

Нарочито глубоко поклонившись, он вышел. Дэкин понурил голову, глаза стали влажными. Вот ведь сын безродного моса! По самому больному… Кольнуло сердце. Он схватился за него и постарался переждать приступ, ровно дыша. Здоровье год от года не становится лучше. От подступающей старости не способны спасти никакие целители, даже одарённые. И это, конечно, правильно, ведь Маяра, богиня смерти, хозяйка Той стороны должна получить свою дань человеческой жизнью.

Да, Сёстры не дали им детей. Не дали сына. Кто защитит Цыран и остальных в его Доме от таких, как этот сборщик, когда придёт его время уходить на Ту сторону?

____

Меж тем незнакомку на женской половине уже разоблачили до нижней рубашки и уложили на кровати в одной из пустующих гостевых комнат. Всю одежду забрала одна из прачек постирать да подштопать. Кинжал странной гостьи лежал на прикроватном столике, женщины со страхом посматривали на него и с недоверием таращились на волосы, выращенные как у эйуна и сплетённые в странную причёску. Цыран взялась за одну из сумок и осмотрела содержимое. Первое, что бросилось в глаза, – шкурки. Она достала их двумя пальцами и велела немедленно отнести скорняку . У их гостьи, видимо, не было с собой соли, и шкурки до настоящего момента уберегло от разложения исключительно то, что на дворе была зима. Огнива, топорик, силки, непонятные круглые камешки – всё ложилось на столик. Внезапно глаз хозяйки зацепился за нечто, лежавшее на самом дне. Она захлопнула сумку, отставила её в сторону и принялась за вторую. Увидев внутри несколько грибов крухи, задрожала и, достав все до единого, велела немедленно выбросить эту гадость подальше, а сумку постирать и выбить для надёжности. Отдавая её своим служанкам, не могла не отметить, как необычно выглядит ткань, из которой она сделана. Это какая же ткачиха умудрилась сотворить такое?

От осмотра вещей женщины, поставившего Цыран в тупик, её отвлекло появление двух девочек. Дочка пекаря вела за руку девочку постарше, укутанную с ног до головы в покрывало.

– Я привела Лоппи, хозяйка!

– Умничка, – сказала Цыран.

Конечно, старшую сестру исполнительной малышки звали не Лоппи, а Лория. Но это прозвище, данное младшей сестрой в те времена, когда она только училась говорить, было столь забавным, что прижилось у всей женской половины.

Лоппи была тщательно скрываемым от посторонних глаз сокровищем Дома. Ещё в четыре годика у неё произошёл всплеск волшебства, и призванная в Дом из столицы последовательница богини источников распознала в ребёнке будущую целительницу, одарённую силой богини природы Хараны. Об этом знали только женщины, хозяин и родители девочки. От посторонних, и особенно мужчин, способности Лоппи тщательно прятались. Все прекрасно понимали, что если об этом станет широко известно, то Шукар и его люди сделают всё, чтобы принудить девочку выйти замуж за кого-то из них и уйти под крышу того Дома. У сборщика податей имелось для этого масса способов.

Однажды такое уже было: несчастная стала ходячим сундуком с лекарствами для Шукара и его прихвостней. Их не остановило даже то, что со временем, исчерпав все духовные ресурсы, девушка стала тратить на лечение собственное здоровье. Сгорела за год. Когда её хоронили, то выглядела она на все сорок, а не на восемнадцать, как было на самом деле. Хозяин и хозяйка мечтали о том, чтобы к Лории в будущем посватался кто-то из их Дома, тогда они могли бы и дальше оказывать ей покровительство. Отец девочки был солидарен с хозяевами.

Цыран выгнала из комнаты всех лишних, попросив остаться только тётку и одну из служанок. Лично проверила, чтобы женщины вернулись к своим делам, а не грели уши под дверью.

– Лоппи, посмотри её, – попросила она.

Девочка отдала покрывало и головной убор служанке и сняла пристяжные рукава. Вздохнула с облегчением, избавившись от тяжёлых тканей, мягко положила ладошки на лоб женщины. Её глаза стали отсутствующими и довольно долго оставались такими. Неподвижное состояние подчёркивали капли пота, катящиеся по лицу, иногда попадающие в глаза, но не вызывающие никакого ответного отклика. Девочка была «не здесь» и совсем не реагировала на происходящее вокруг.

Когда она закончила, её личико было таким удивлённым и потерянным, что Цыран пришлось выводить её из задумчивости и напоминать, что она всё ещё ждёт от неё рассказа.

– Не знаю, с чего и начать, хозяйка…

– Попробуй как-нибудь, малышка, не торопись, – подбодрила её Цыран.

– Эта тётя… жила где-то, где нет хорошей еды и питья. Жила годами, даже вернее – с рождения. Каждый день, сезон за сезоном её медленно травили ядами или просто… как сказать, не знаю… чем-то таким, что нельзя или нежелательно есть и пить. Да что это! Такое ощущение, что и дышала чем-то… чем-то… страшным! Потом всё резко поменялось, и она стала получать хорошую еду, чистую воду, и дышать стало легче. Её тело помнит очень тяжёлый труд, который сопровождал эту перемену. Труд совсем не женский, поэтому у неё уже давно нет месячных очищений. К тому же еда хоть и хорошая, но была весьма скудной. Надо срочно подкормить овощами – осталось совсем немного времени, скоро начнётся болезнь с кровавым ртом . Потом было ещё два яда… Один – это, скорее всего, животное. Её лечили. Не при помощи дара. А второй – совсем недавний. Возможно, какое-то растение, очень ядовитое, смертельно, но… тоже какое-то странное, то ли его было просто мало, то ли… не знаю, хозяйка, простите! Её тело поведало о долгом голоде, жажде, холоде. Ещё есть рана на теле, достаточно большая. Я могу попробовать убрать остатки яда, но, боюсь, с этим ранением ничего сделать не смогу.

Неожиданные новости сыпались как бусины, Цыран не успевала собирать их в стройную картину.

– Почему ты не можешь убрать его? – спросила она первое, что пришло в голову.

– По той же причине, почему не могу помочь хозяину с его хромотой… Я, наконец, разобралась в том, что мне мешает.

– И что же? – спросила Цыран.

– Понимаете, хозяйка, они этого… не хотят.

– Что, прости?

– Ну… я не знаю, как объяснить. Ну вот, например, эта тётя. Её рана была очень болезненной, момент её получения пропитан страхом, который отравлял всё тело. Но дело в том, что она… не хочет забывать. С этим шрамом связано какое-то очень дорогое или очень важное воспоминание, и сам её дух сопротивляется лечению, будто всеми силами старается это сохранить. То же самое с господином. Он готов был лечиться ровно до того момента, когда ноги смогли заново ходить, но хромота – это его память. И пока он дорожит этим воспоминанием, я ничего не смогу сделать… Простите…

Цыран присела на кровать. Печально. Значит, мужу не помочь, и он никогда снова не сядет в седло. Вернее, сесть-то сядет, но вот самому объезжать… Что такого ценного в памяти о том печальном событии, что он готов отказаться от архи, которые были делом большей части его жизни, но сохранить его?

– Как её лечить, Лоппи?

– Я уберу остатки яда из тела, а дальше ей нужно просто хорошо кушать, особенно овощи, пить чистую воду, а ещё лучше, тот кисленький морс, что готовит старшая кухарка. И самое главное – её надо успокоить, помочь справиться со страхом и лишениями, что измотали её. Это поможет снова восстановиться очищениям. Поберечь, но отнюдь не помешают прогулки и умеренный труд. У меня ощущение, что она привыкла к более… бурному ритму жизни, чем любая из нас. Во всяком случае для её тела это естественно. Пребывание в четырёх стенах может её угнетать и замедлить восстановление женских циклов.

Когда Лория назначала лечение, её голос звучал твёрдо, совсем неподходяще для семилетней девочки. Никому бы в голову не пришло отклониться от её предписаний.

– Хорошо, извлеки яд, будь добра – сказала Цыран.

Лория подняла рубашку, положила руку на живот. Вокруг заплясали жёлто-зелёные вспышки. Убирание из тела остатков отравы не заняло много времени, и через пару минут девочка отряхнула руку, разминая пальцы.

– Я закончила. Она проспит ещё пару часов.

– Спасибо, Лоппи. Ты можешь вернуться к матери.

– Да, хозяйка.

Проводив девочку, Цыран отпустила служанку и тётку, которая прямо ела любопытным взглядом бессознательную женщину. Попросила передать необходимые распоряжения на кухню и всей прислуге касательно новой жительницы дома. Скорее всего, подробности о гостье разнесутся как лесной пожар ещё до ужина.

Оставшись одна и затворив дверь в комнату, что делала редко, она заново присмотрелась к той, что взяла под своё крыло.

– Кто же ты?

Перед ней явно была не дочь деревьев. Не одна из тех несчастных, что по каким-либо причинам были лишены дома и пытались выживать, как получается, отрекаясь от заветов и законов, идя на преступные связи с мужчинами вне брачного союза. Это было что-то… новое. Цыран хорошо знала о тех, кто населяет страну. Сюда достаточно часто захаживали торговцы, которых её муж в поисках новостей непременно приглашал в дом. Рассказы передавались из уст в уста. В их стране похожими на амелуту, людей, могли считаться только сквирри и ведьмы. Перевёртыши не в счёт, их звериная натура была на виду. Но сквирри, покидая родной лес, не расставались со своими знаками различия и невообразимой раскраской, а что до ведьм… Да простит её незнакомка, но красотой ни на одну из них она не тянет. Да и где те места, где еда, вода и сам воздух полны отравы? Никогда ещё не слышала о подобном. А может, она действительно одна из любовниц перевёртышей или под защитой ящеров? Но тогда где подвеска или браслет? Хотя… Цыран чуть закатала незнакомке рукава и вздрогнула. Кожаный ремешок с синим камнем на левой руке женщины не оставлял сомнений в том, что уж с перевёртышами гостья знакома точно. Но это не охранный браслет! Такие носили сами полузвери, как правило, самцы. Синие камни были символами сая. И один из них на руке человека? Что бы это значило? Цыран приподняла рубаху и осмотрела тело. Эту дурацкую повязку надо будет убрать. Какое варварство так издеваться над грудью! Лоппи говорила про какой-то шрам, но спереди ничего такого не видно.

Цыран опустила рубаху и укрыла женщину.

Одна вещь в поклаже незнакомки не давала ей покоя. Лишний раз удостоверившись, что дверь заперта, она взяла в руки сумку и извлекла три исписанных листа. Карта, нарисованная от руки, заинтересовала её мало, а вот две бумаги под печатями… Цыран осознавала, что вещи ей не принадлежат, но она же должна понимать, кого привела в свой дом! Печати были взломаны двумя движениями, и, присев на край постели, она погрузилась в чтение, ежесекундно оглядываясь на дверь, чтобы, не дай Сёстры, никто не обнаружил её за этим занятием. Или не сообразил, что она что-то прячет, потому долго не отпирает дверь. Страшно подумать, что было бы, узнай кто-нибудь, что хозяйка владеет грамотой. Да ещё как владеет, некоторые мужчины позавидовать могут!

Одна из бумаг содержала послание, написанное на двух языках, – языке эйуна и всеобщем, оба текста были идентичны по содержанию.

«Тому, кто найдёт эти записи и будет способен прочесть их!

Человеческая женщина, коей вручена эта бумага, является странницей неведомой земли и не говорит на всеобщем и, скорее всего, на любом ином языке нашей страны. В пятый день второго месяца лета она была обнаружена нашими ловцами в Пограничном лесу и была отправлена на Мрекское болото и пребывала там до последнего времени в статусе, в котором будет пребывать любой, кто придёт на нашу землю без дозволения!

Не зная наших обычаев, а равно и не испытывая ненависти, свойственной людям по отношению к моему народу, за время пребывания на Болоте, она спасла жизнь одному из наших детей и мне лично. Я, ведомый честью дайна-ви и заветами Божественных Сестёр, не имею возможности проигнорировать эти поступки и, отдавая долг за жизнь, дарую ей свободу. И прошу любого встречного независимо от его народности оказать помощь страннице, которая, как нам удалось узнать, путешествует в поисках пропавшей семьи.