Текст книги "Среди людей"

Автор книги: Гюрза Левантская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

– Ну здравствуй, сын деревьев. Вот и встретились.

– Здрасте. Птичка. Меня так зовут. Ира дала мне имя. Не «сын деревьев».

– Хорошо. Ирина, конечно, не знает наших обычаев, но после того, что ты сделал для неё и Лории, ты вполне заслуживаешь его. Птичка. Она рассказала нам твою историю, мы сочувствуем.

– Не нужно. Справился.

– Что ж… Думаю, ты понимаешь, с чем я пришёл к тебе.

– Рыжие архи.

– Да, поначалу. Но за этот день я насмотрелся на то, что делает Ирина, и ты сейчас… Боюсь показаться слишком несолидным, но я хочу знать всё до конца!

– Если сейчас сядем, то через пару лет закончу рассказывать. Готов?

– Как ты смеешь так говорить с хозяином! – взбесился Румун, но Дэкин остановил его жестом.

– Пару. Пять. Десять. Сколько понадобится. И готов оплатить тебе твои услуги.

– Деньги… Дядь, они мне не нужны. Я уже давно живу в лесу. Не хоромы, конечно, но мне нравится и к табунам поближе. Кроме них, мне ничего не надо. Да и есть у меня деньги. Эй, эй! Глазами не блестите! Не вор я. Старикам в городе помогаю, вот и дают иногда. Скопилось. Торговцы в городе чаще сдачу по шее дают, а не в карман. Не люблю лишний раз по рынку шататься. Да и мне тратить особо не на что. Я непривередлив.

– Ясно… Но всё же… Ты пришёл поговорить, зная, о чём будет разговор. Значит, всё-таки есть то, что я могу тебе дать. Назови.

– Не отправляй рыжих архи на мясобойню. Я расскажу, как их объездить. И разреши свободно гулять среди твоих табунов. Когда захочу. Сколько захочу.

– Это всё? Ты понимаешь, что знания, которые я от тебя получу, стоят куда дороже?

– Я уже давно обхожусь без этих ваших «дёшево» и «дорого».

Дэкин задумался. Птичка явно не хотел терять свободы, но планы самого Дэкина шли куда дальше, чем просто получить знания. Для начала он хотел, чтобы парень работал на него. Где ещё он найдёт кого-то настолько подходящего для подобного дела? Но сам Птичка не горел желанием идти к кому-то под начало. Его совершенно не грела перспектива вернуться к соблюдению законов. И основного якоря, который привязывает человека к обществу, – семьи, у него тоже не было. Однако если он нашёл общий язык с Ириной и уважает стариков в городе, ещё не всё потеряно.

– Птичка, послушай меня. Я с радостью дам тебе всё, что ты просишь, но позволь спросить: ты не хотел бы… вернуться к людям? Ты совершил достаточно, чтобы показать, что можешь быть достойным…

– Дядь, я не хочу. Я достаточно насмотрелся на людей. Хороших встречал мало. Уйду под чью-то руку, а через пять лет за мной придут стражники и за шкирку отправят под копьё. Защищать что-то мне непонятное, нелюбимое. То, что я хочу защитить, находится здесь, – он обвёл рукой табун. – Меня не радует мысль стараться ради людей типа вашего Шукара. А без службы мне среди вас делать нечего. К детям деревьев относятся лучше, чем к дезертирам.

– Тут ты прав, – сказал Атарин, – но думаю, ты просто не встречал хороших людей. Их больше, чем ты думаешь. Общайся ты с ними чаще, появились бы и те, кого хочется защитить.

– Возможно. Но кому как не вам, начальнику стражи, знать, что мы получаем на желание пообщаться, – ответил Птичка с вызовом. – От вашего брата я тоже часто принимал, и сами знаете, что не подарки.

– Птичка, всё же мне кажется, тебе надо подумать над моим предложением, – сказал Дэкин, – А пока… Давай сделаем так: начнём с простого. Меня очень интересует, как ты находишь общий язык с архи, и мне бы не хотелось потерять тебя раньше, чем я эти знания смогу перенять. Если хочешь жить один – неволить не стану. Живи, как привык. Мой табун полностью в твоём распоряжении: гуляй, общайся с архи, захочешь ездить – бери любого. Мы будем встречаться здесь. Я уже стар для позывных, потому буду признателен, если ты станешь выходить сам. А поскольку я заинтересован в твоём добром здравии, давай договоримся: голоден – приходишь в мой дом, болен – приходишь в мой дом, зима – живёшь у меня. Понравится, найдёшь, что хочешь защитить, – останешься, не понравится – свободен, как урни. Что скажешь?

– От себя добавлю, что, если всё-таки решишься, я засвидетельствую, что твоё имя заслужено. Даже когда Ирина уедет, – вставил Атарин.

– Я правильно понимаю, ты меня в гости зовёшь, дядя?

– Нет. Я предлагаю тебе полог моего гостеприимства.

Птичка раскрыл глаза и рот. Ира не совсем понимала принципиальную разницу между продолжительным проживанием в гостях и пологом гостеприимства – гость для местных в любом случае был свят. Ей только удалось разобраться, что второе – это нечто на порядок серьёзнее и связано с защитой. Насколько распространяется этот самый «полог» и что позволяет, она до конца не знала, но он ассоциировался у неё с традицией просить убежища у Церкви, когда, попав на святую землю, становился неприкосновенным для преследователя. С той лишь разницей, что «святой землёй» тут мог стать любой дом. Только вот как это вязалось с претензиями светской власти и их возможностями, было совсем непонятно. Ведь хозяин дома был подневольным для закона, в отличие от монахов. Так или иначе, но перспектива попасть под этот самый «полог» вогнала Птичку в ступор.

– Зачем? Ты меня совсем не знаешь!

Дэкин скосил глаза на Иру:

– Последнее время у меня часто в Доме оказываются те, кого я не знаю. Пока не пожалел. Или ты хотел бы нарушить эту устоявшуюся традицию?

– Нет… И всё же зачем?

– В городе достаточно горячих голов, парень, ты и сам это знаешь, – сказал Атарин прежде, чем Дэкин успел ответить. – Бери, пока дают. Вам обоим будет легче, если у тебя не будет проблем в перемещении по Ризме. Да и случайности в виде ярых фанатиков борьбы с детьми деревьев тебе не нужны. Дом Равил уважаем, тебя никто не посмеет тронуть.

Птичка взлохматил волосы, глубоко задумавшись. Подобное предложение было роскошным, способным сильно облегчить ему жизнь. Но от самой мысли так резко всё поменять становилось неуютно. Думал долго и в конце концов сказал:

– Прихожу и ухожу, когда захочу. Говорю так, как привык. Если не нравится – мне уйти недолго, навязываться не стану. Если показываю и объясняю – слушаешь и повторяешь, иначе учить не буду. Бесполезно. Если будет так, то согласен. И… спасибо, – добавил он после паузы.

Дэкин не стал спорить. От такого свободолюбивого существа он не ждал иного. Нужно время, чтобы он принял их образ жизни, снова поверил в людей.

– Согласен. Ты не откажешься сейчас пойти с нами? Я бы хотел представить тебя семье и слугам, заодно выдал бы охранный знак. Кстати, ты уже завтракал?

Появление сына деревьев в доме Равил взбудоражило всех, от детей до взрослых. По приходе Дэкин и Атарин утащили его сначала в мужскую баню, потом заставили переодеться в простой, но новый наряд. Неизвестно, какие слова нашёл начальник стражи, но ему удалось уговорить независимого парня принять подарок. А вот стричься тот наотрез отказался, только позволил Ире заново заплести ему хвостик. Для обычного завтрака было уже поздно: пока хозяин ездил на пастбища, люди успели поесть. Но когда Дэкин решил устроить внеплановые посиделки для Птички, пригласив на них только главных слуг и ключников, в столовой под разными предлогами набилось народу. Все, конечно, «голодные» и «недосуг было и крошку в рот положить». В основном это были мужчины, поскольку женщин Цыран с рыком разогнала по делам. Сама она спустилась в сопровождении неизменной тётушки и двух служанок.

Птичка вошёл в комнату, сверкая охранным медальоном поверх нового костюма. Прямая осанка, строгий взгляд, осознание собственной моральной силы, которую приумножила жизнь в лесу, превратив побитого мальчика в мужчину, знающего себе цену. Опыт. Знания. На это стоило посмотреть. Ира впервые осознала, насколько Птичка завлекательно выглядит, тем более что внешностью он и без того обижен не был. «Что твой жених! На женской половине, небось, сегодня достанет охов-ахов». Одним не вышел: историей жизненного пути. Но если когда-нибудь уйдёт под крышу к Дэкину, то со временем наверняка найдёт себе невесту из числа каких-нибудь небогатых девушек. Ему бы только решиться. Она искренне надеялась, что после её ухода у него всё будет хорошо.

Дэкин указал Птичке на место рядом с Ирой и встав оглядел присутствующих.

– Всё, что я говорю сейчас, обсуждаться не будет, – сказал Дэкин и выждал минуту в абсолютной тишине.

– Этот юноша отныне под пологом моего гостеприимства, – ещё минута.

– Некоторые из вас знают его как сына деревьев, живущего в лесах, окружающих наш город. Отныне я запрещаю к нему так обращаться. Его имя Птичка, «урни», которое он получил от нашей гостьи Ирины. Начальник стражи свидетельствует, что имя заслужено. Под мою крышу, за мой стол он может приходить когда пожелает, пока не сказано обратного. Он также волен по своему усмотрению распоряжаться любым архи в моих табунах. Узнаю, что кто-то его обидел или оскорбил, и вы увидите, что я ещё не совсем забыл военную службу. Есть слово против?

Слуги замотали головами. Старшие явно не одобряли, но язык за зубами держать были обучены, подростки глядели на новенького оценивающе, а женщины молча поклонились в знак того, что поняли распоряжение.

– Вы не перестаёте меня удивлять, сосед, – голос Шукара из дверей столовой заставил присутствующих вздрогнуть.

– Ещё раз светлого дня. Не ожидал увидеть вас так скоро, – Дэкин опомнился быстрее всех.

– Да я собственно зашёл позвать вас к оценщику, решить вопрос с погибшим моса, но вижу, что вы заняты. Удивительно, что вы решились на такой поступок по отношению к сыну деревьев. Вероятно, он совершил нечто изумительное, раз даже удостоился имени. Не поведаете?

– Пока нет. Это моя денежная тайна. Но вы узнаете, когда придёт время. И кстати, я уже закончил. Возвращайтесь к работе! – сказал он слугам. – Друг мой, буду признателен, если составите моему гостю компанию, пока не вернусь. Чувствуй себя как дома.

– Иди, мы сами справимся, – ответил Атарин.

– А… Сосед, а не позволите ли вы мне на пару минут похитить госпожу Ирину. Всего на несколько слов? – спросил Шукар.

Ира с Дэкином переглянулись. Видимых причин для отказа не было.

– Хорошо, – ответила она, – мало-мало. Я устать. Хотеть спать.

Они вышли на улицу и встали подальше от дома. Хозяин вышел следом и остался стоять на крыльце, встревоженно поглядывая в их сторону.

– Я слушать.

– Ирина, – начал Шукар, и её покоробило от его липкого голоса, – давайте говорить честно. Я верю своим слугам. Сегодня вам повезло помочь девочке, к которой вы питаете столь дружественное расположение. Мысль попросить помощи у начальника стражи была разумной. Похвально. Но это не навечно. Король уедет. И всё будет по-моему, – он перестал улыбаться.

– Я не понимать. Вы хотеть что быть?

– Если вам так дорог этот ребёнок, можете ему помочь. Это несложно.

– Помочь?

– Да, – он улыбнулся, и Ира не смогла скрыть дрожи. – Вы помните чу́дные наряды, что я вам подарил? Наденьте их. И приходите в мой дом. Понимаю, вы ищете родителей, но я вас надолго не задержу. Два-три года ради счастья одного дитя немного, не так ли? Пока вы гостите у меня, вы сможете говорить, кого и как лечить прелестной Лории… А там сами решите – останетесь или уйдёте.

Иру бил колотун. «Мразь! Он знает! Знает, отчего умерла Салья! Наверняка девушка не раз молила его о пощаде. Недаром он произнёс «кого» лечить. И теперь хочет, чтобы она стала его… Сейчас стошнит. Чтобы… В обмен на то, что Лория станет лечить только тех, кого сможет. Пока она будет жить с ним, он не нарушит слово, а как только надоест или передумает – судьба девочки будет решена. Подлая крыса!» Злость распирала изнутри. В ней горело неожиданное для самой себя желание поступить с ним так же, как поступала с «крысами» под землёй, – свернуть шею и… «Спокойно. Уймись. Выдохни. Подумай».

На что он рассчитывает, предлагая такое? Неужели уверен, что она согласится? Откуда у него, вообще, могли взяться такие мысли? Да, она неравнодушна к судьбе Лоппи, но он не может не понимать, что девочка ей чужая. Что её долг уйти искать семью. Хотя какой такой долг, в его лексиконе наверняка нет такого слова. Или он давит на женское? Рожать не приходилось, но какая женщина способна пройти мимо и не помочь ребёнку? Именно так её воспитали родители. Хотя, если подумать, у неё дома достаточно таких, что не обратят внимания. Но здесь-то всё иначе! Она видела, с каким трепетом относятся женщины Рахидэтели к детям. Здесь это настолько норма, что даже Шукар, которому чуждо человеколюбие, был уверен, что она не сможет отказать. Скорее всего, он считает, что у неё такое же отношение и она пойдёт на всё, чтобы защитить ребёнка, пусть и чужого. Вообще, пойдёт. Но не так, как ему хочется. И уж точно не к нему в дом.

Ира улыбнулась и сказала:

– Моя твоя не понимать Шукар Мираф. А! Я забыть говорить спасибо! Прости! Я не любить платья. Хороший быть подарок. Не носить покрывало. Спасибо-спасибо. Я долго-долго хранить подарок, носить не мочь. Платье мешаться мой кинжал. О! Ты Дэкин ждать. Спасибо, Шукар Мираф, я хранить твой подарки! Мне нравиться – носить не мочь.

И она, делая вид, что совсем не поняла, о чём он говорил, помахала ему рукой и ушла в дом. Не убежать стоило усилий. Но едва прошмыгнув мимо Дэкина и закрыв за собой дверь, она прислонилась к ней и сползла на пол. Послушала голоса за дверью, дождалась, когда они утихнут. Дрожащей рукой подтянула к себе коленку и положила на неё подбородок.

Этот человек не оставит её в покое. Она оскорбила его. Он не забыл. Она не будет чувствовать себя в безопасности, уйдя из Ризмы куда бы то ни было. У него полно слуг. Скрутят в тёмном лесочке, вернут обратно и запрут в подвале. Как там говорила Лория? «Лечить убийц и мучителей, живущих под его крышей»? Мучителей. Средневековых мучителей. Она дёрнулась от холода, вспоминая картинки в книгах по истории. Плётка дайна-ви? Эта вещь покажется ласковой по сравнению с фантазией маньяка, который мечтает разобрать тебя на органы по кусочку.

Клацнули зубы. Ещё раз. Дрожь добралась уже до лица. Спокойно. Приезд короля. Помни, что у Шукара есть слабые места. Помни, что ты не одна. Помни! Подумай, что ты можешь? Шукар сможет отомстить, только пока обладает властью. А его власть – это деньги. Это тебе знакомо и понятно, ты родом из капитализма. Ты ему пока ничего не должна. Это хорошо. Идея подложить свинью с налоговой проверкой тоже скоро осуществится. Единственное, что этому мешает, – это то, что просьба провести такую проверку может больно ударить по людям, которые о ней попросят, если она не принесёт результат. Ведь доказательств нет. Они могут лишиться всего, а значит, вопрос, кто на это пойдёт, ещё открыт. Что ж… А вот ей лишаться нечего. Ни должностей, ни ответственности за людей под твоей рукой. Законам этой страны не подчиняется. Король не захочет помогать? Разочаруется? Ну, так вроде изначально планировала решать свои проблемы сама, это Дэкин, большое ему спасибо, расстарался. Так что просто вернёмся к точке отсчёта. Но и врагов за спиной не оставим, можно будет не опасаться за свою жизнь. Да, станет труднее, но уже так привыкла. В конце концов, сама о себе не позаботишься – никто не позаботится.

С этой мыслью Ира встала, поправила одежду и пошла в столовую, где всё ещё сидели Атарин и Птичка, с аппетитом опустошавший тарелки.

– Ирина, вы закончили? Что от вас хотел сборщик податей? – спросил начальник стражи.

– Это не есть важно. Это плохо. Я говорить два раз это не хотеть, – она сделала гримасу, будто ей до тошноты мерзко. – Важно есть другой. Атарин, вы думать, кто говорить король, Шукар деньги считать неверно?

– Нет пока. К сожалению.

– Я мочь говорить король, – сказала Ира.

– Нет! Это исключено! Не хватало ещё, чтобы и у вас были неприятности! Да и не женское это дело!

– Неприятности. Какой неприятности, Атарин?

И Ира встала в артистичную позу. Она уже не так часто, как раньше, сопровождала свои слова жестами и мимикой, её речь сильно продвинулась за эти месяцы. Но сейчас она специально разыграла сцену, добавив комичности и фраз на ломаном языке.

– «Я есть важный король!» – «Я есть чужеземка Ирина» – «Ирина, вы нравиться моя страна?» «О да! Но есть не нравится! Там слышать, тут сказать, всё плохо-плохо быть. Тут обидел, там обманул. Плохой-плохой быть Шукар Мираф». И глаза: «хлоп-хлоп».

Она выпрямилась и сказала уже серьёзно:

– Я чужеземка. Уйти. Я есть чистый глаза. Видеть. Слышать. Видеть – рассказать. Нравится. Не нравиться. Не учить король делать. Сказать. Король сам думать. Король ехать смотреть страна. Смотреть хорошо есть, плохо есть. Я не жить ваши правила. Рассказать и уйти мой дела.

– То есть вы предлагаете побыть человеком, смотрящим со стороны? Глазами, неподвластными нашему закону?

– Да. Король хотеть я видеть. Не идти он сама. Он я звать. Он спрашивать. Я отвечать.

– А ведь может получиться! – сказал Птичка, видимо, уже посвящённый в дела Лории. Он совершенно искренне интересовался её судьбой, Ира даже слегка ревновала. По-доброму.

– Да, мочь быть сделано. Но, Атарин, ты и Дэкин я надо учить, – сказала Ира.

– Учить?

– Правила. Я надо нравиться король. Нравиться король – король слышать Ира. Я не быть король мой дом. Я не уметь говорить король. Я надо знать много истории Ризма и Шукар Мираф. Знать правильно слова. Вы мочь учить я?

Мужчина не сводил с неё глаз, размышлял. Но было очевидно, что с её предложением очень хочет согласиться. Просто ему было странно, необычно и непривычно отправлять на передовую решения проблем женщину. Однако он не мог не понимать, что больше желающих не найдётся. Отец Лории одной ногой в тюрьме, его попытка оправдаться будет выглядеть поклёпом и желанием выкрутиться. От благосостояния Дэкина зависело очень много людей, которых он не мог подвести, а он сам отвечал за сына. Ира уже знала, что среди стражников бесчестье – это позор на всю семью. Его сын не то что лишится шанса вырасти по службе, но никогда не сможет ходить с гордо поднятой головой. И всё равно Атарин был готов поступить по совету голоса совести ради защиты беспомощного ребёнка. Азарик был с ним солидарен – они уже успели это обсудить сегодня утром. Начальник стражи не мог не гордиться своим сыном.

И вот прозвучало предложение, которое может решить все проблемы. Но это же женщина! Атарина мучило чувство вины, что вообще допускает мысль взвалить подобную ответственность на хрупкие плечи, и всё же спросил:

– Но… Ирина, вы уверены, что хотите ввязаться в это дело? Вам и самой нужно получить помощь его величества. Мы, несомненно, обучим вас манерам и всему необходимому, но что если ему не понравится само ваше участие в этом деле?

– Не есть важно. Не помочь король – ноги есть, руки есть, голова есть, говорить уметь, спрашивать. Искать. И… Ты я помочь. Нет?

Такая постановка вопроса примирила Атарина с ситуацией. Эта услуга очень дорогого стоит. И он положит все силы, чтобы долг отдать. Тем более что знает как.

– Непременно! Даже не сомневайтесь! – сказал он.

Комментарий к Глава 4. Рука Лоппи

Иллюстрация к главе: http://radikal.ru/fp/akzvpy0m7im7e

========== Глава 5. Растревоженные будни ==========

***

Родительский дом отличался от прочих строений не только размером, но и особой атмосферой. Когда-то давно это было обычное деревянное здание в центре поселения, мало чем выделявшееся среди остальных. Год за годом его расширяли, надстраивали и ремонтировали под нужды Старшего-среди-Отцов и его семьи. Внутри это был обычный жилой дом. Отдельные комнаты представляли собой ученические классы: тут часто проводили занятия для юношества. Большие окна, дававшие много света летом, на зиму закрывались специальными ставнями и утеплялись, чтобы ни единый сквозняк не гулял по помещению. Здесь всегда было тепло и хотелось остаться подольше. Никакого богатства или роскоши – в этом месте полагалось жить и работать на благо общины. Украшениями служили вещи, напоминавшие об истории народа дайна-ви, о его тяжком пути и победах, позволивших увидеть завтрашний день.

Здесь жил правитель. Сами дайна-ви считали это слово неправильным: слишком сухим и малозначимым оно казалось им, слишком мелким для того уважения, что они питали к тому, кто ими руководил.

Самый первый Старший-среди-Отцов являлся таковым, в самом что ни на есть буквальном смысле слова. Это был отец большой семьи, авторитетный, выбранный в правители единогласно. Самый мудрый. Самый старший. Старик, выдержавший невероятные тяготы. Выживший. Сохранивший, помимо собственной жизни, и жизнь каждого из своих детей. Он недолго был на верховном посту, всего какой-нибудь десяток лет. За эти годы он успел воспитать преемника в лице третьего из своих сыновей, смышлёного и прозорливого. Дайна-ви мгновенно перенимали удачный опыт – пренебрежение могло стоить жизни. Никаких подковёрных интриг. Никакой передачи правления строго по старшинству. Исключительно за способности. Они никогда не смотрели на пол: бывали случаи, когда Отцово кресло занимала Мать. Чтили традицию: первыми право соискать верховный пост имели дети и ближайшие родственники отошедшего от дел правителя. Это делалось в память о самых первых руководителях общины. Зачастую именно среди их числа находились подходящие кандидатуры, поскольку во властвующей семье детей обучали всему необходимому едва отрывали от материнской груди.

Владыка Арай-ди, нынешний Старший-среди-Отцов, был кровь от крови своих предков. Его семья занимала этот пост уже восьмое поколение. Покойные отец и мать год за годом по крупице вкладывали в него заботу об их многострадальном народе и знания, нужные для того, чтобы тащить эту ношу. Братьев и сестёр у него не случилось, прочая же немногочисленная родня признавала его одарённость. Он добросовестно выполнял свои обязанности, хотя, видят Сёстры, предпочёл бы оказаться на месте любого из своих предшественников, подальше от того момента, что подступал год за годом. Момента, когда придётся посмотреть в глаза жителям Долины и сказать, что тепло закончилось. Он мало спал, считал часы от новости до новости, надеясь, что хоть одна из них станет лучом надежды для дайна-ви. Но гонцы несли привычное: «работать опасно», «несчастные случаи», «количество пострадавших», «поруха мало».

Поняв, что дальше ждать уже нельзя, он собрал совет и сейчас сидел на высоком стуле в одном из ученических классов, рассматривая тех, кто явился по его приказу. Поставив лавки на почтительном расстоянии, напротив него сидели рядком: наблюдатель из гвардейцев Болотной стражи, известный своим пытливым умом, все до единого Щиты Рассвета – самые неординарные личности в общине, и несколько специально приглашённых дайна-ви разных званий.

– Вам не нужно объяснять, о чём будет сегодняшний совет, – начал Арай-ди. – Вот только боюсь, что на сей раз я не смогу найти высоких слов для его начала. Вам известно всё. Кто может предложить хоть какой-то выход? Готов выслушать самые безумные мысли.

Каждый из присутствующих по-своему готовился к сегодняшнему собранию и хорошо знал свой участок работы, но вот такого вопроса с ходу мало кто ожидал, потому поначалу ответом стала тишина.

– Позволите? – спросил один из «щитов», пожилой дайна-ви, ведавший распределением ресурсов.

– Слушаем.

– Многие согласятся со мной, что от рабов сейчас нет той пользы, какая была в прочие года. Может, попробовать выменять их свободу на нужное нам горючее вещество? У жителей Низин нет поруха, но, на худой конец, и кизяк подойдёт.

– Да кого менять-то? – ответил ему гвардеец. – Весь барачный люд – сплошные крестьяне да ремесленники, которых давно считают покойниками. Кто будет их выкупать? Чтобы наверняка, это к родственникам надо, тогда, может, и повезёт. А кто искать их будет? Каратели своего не упустят. Пока будем шататься по деревням, думая, кому бы всучить пойманных нами, нас самих перережут.

– Возможно. Однако это хоть какой-то шанс. К тому же, насколько мне известно, среди пленных есть прародительница хорошего рода. Вот её точно не оставят тут гнить.

– Оставят. Забыли уже их традицию? Она приняла бесчестье, прекратила борьбу ради сохранения жизни. Кому она нужна такая? Опять же, родне. Так до них ещё добраться надо.

– К тому же это полумера. Глоток воздуха перед закрытием отдушины, – сказал Арай-ди. – Даже в случае успеха, насколько хватит выкупа? Протянем лишний год? А дальше?

– Лес? – поинтересовался другой «щит».

– И уничтожить единственную преграду, что бережёт Болото и позволяет скрытно перемещаться за его пределами? Мы станем беззащитными, если начнём вырубать Пограничный лес.

– Болото неприступно.

– Мы когда-то научились по нему ходить и даже жить здесь. И они научатся, было бы желание. К тому же жизнь дровосеков будет под постоянной угрозой.

– Среди нас нет тех, кто не умел бы держать оружия.

– И сколько наших жизней мы готовы положить за каждый ствол? Не слишком ли…

– Может, найдётся что-то ещё… сверх того, что есть сейчас, что мы могли бы предложить Северу?

– Выражайся прямо. Не «что-то», а «кто-то». Ты знаешь, что это единственный «товар», которым они берут. Не, можем, конечно. Наши женщины поймут. Ради детей поймут. Но мне казалось, что им уже не нужно ничего сверх.

– Так и есть, – подтвердил молодой голос с самой крайней скамьи.

Спорить с ним не стали.

– Так что же это получается, братцы? Ох, простите, Отец…

– Ничего, продолжай.

– Сами не можем. От соседей не допросишься. Искать помощи? Но где? И что самое интересное – чем за неё заплатить?

– Да кому мы нужны… Всяк, кто нас видит – видит рабовладельца. Нас только перевёртыши и переваривают, да и то потому, что им чужда культура. Живут себе по лесному закону.

– Так, может, у них?

– У кого? У полузверей? Да они и себе крыши над головой не строят! Ни ремёсел, ни земледелия не признают! Жрут сырым, что своей шкурой добудут. Будут они на кого-то горбатиться, добывать что-то, как же! К нам на работы приходят только ради поруха для костра в честь Хараны. И взаимное ненападение у нас исключительно по причине, что друг от друга ничего не надо. Им детёнышей потренировать нужно на болоте, до нас им дела нет. Не будь у них желания почтить Сестру и получить возможность безопасно засылать сюда детёнышей – прошли бы мимо, даже не поглядели.

– Может, попросить их представлять наши интересы? У нас в этом году раввы работают, они более рассудительны, чем горо или сая. Может, согласятся побыть нашим голосом у других?

– А платить им чем за услуги послов? Бесплатно даже раввы не помогают. У перевёртышей закон Хараны в крови. По их мнению, пока мы выгрызаем себе каждый прожитый день – мы сильные, если же нет – туда нам и дорога. Да и к кому их засылать? К амелуту? К эйуна? Самому не смешно? Влари с их почитанием труда за одно только предложение помочь рабовладельцу молотком в лоб угостят. Сквирри? Сомневаюсь, что наши так называемые послы сунутся к ним в лес – они смелы, но самоубийц среди них нет. Ящеры? Авери? Ни один перевёртыш не согласится лезть в горы. А одиночек по всей Рахидэтели разыскивать – у нас опять же нечем оплатить столь долговременную услугу.

Повисла тишина. Она была долгой и мучительной, пока один из самых молодых «щитов» не озвучил то, что другие не осмелились.

– Получается… как наши предки… добывать жизнь нашим семьям… мечом?

– Были рабовладельцами, станем убийцами, – голосом, полным не то смирения, не то безысходности, сказал гвардеец.

– А что остаётся? Да к тому же… никто не заставляет убивать невинных. Нам только нужно то, что согреет наши жилища.

– Грабителями. Не знаю, что хуже. Да и к тому же по ту сторону Болота тоже не дураки живут. Как думаешь, сколько пройдёт времени, прежде чем они поймут, что нам дороже любых богатств? А дальше останется только ждать, пока нынешние правители не уничтожат все запасы горючего на саги вокруг. Пока мы ещё храним секрет как можем, о нашей слабости знают только пленные, но если начнём целенаправленно красть всё, что горит…

– Но разве есть иной выход? Мы перебрали все варианты. Если и осталась какая ниточка, то она не про наши умы и разве что Сёстрам ведома.

Снова повисла тишина. Внезапно гвардеец аж подпрыгнул на месте:

– Ну, конечно! Сёстрам!

Он огляделся по сторонам и аккуратно сел обратно на скамейку:

– Надо… спросить богинь. Кто ещё подскажет нам правильный путь? Если боги отреклись от нас, то уж лучше, как наши предки тридцать поколений назад, уходить к Маяре добровольно.

– А как же Первый божественный закон?

– Священна жизнь у угодного Сёстрам. А если мы им без надобности…

– А дети?

– На Той стороне по-любому будет лучше, чем здесь. Знать бы наверняка, что наша жизнь не пустая трата времени…

– Да не было б ничего проще, будь у нас хоть один одарённый, – сказал Мастер, специально приехавший с Утёса по случаю собрания. Сегодня он был в одежде, соответствующей званию, и нашивка Щита Рассвета блестела на свету, показывая истинное положение лекаря в общине.

– Значит, мы должны ехать в Каро-Эль-Тан, – сказал гвардеец. – Обрубать последнюю нитку чести и превращаться в убийц и воров лучше зная, что другого пути нет. Мы, Болотная стража, встанем под оружие по первому зову Отца, но… Мне бы хотелось верить, что это свершится, только когда все иные средства сохранить не только нашу жизнь, но и честь будут исчерпаны. Впав в этот грех однажды, первое мы сохраним, но вот второго лишимся безвозвратно.

– Каро-Эль-Тан, – проговорил Арай-ди, – уже тридцать поколений мы не преклоняли колен перед Сёстрами. Может, ты и прав, и наша жизнь – наша кара.

– Проще сказать, чем сделать, – сказал Мастер. – Путь трудный и опасный. Мы уже срослись с Болотом, тысячелетиями не выходили дальше Пограничного леса. Старые карты – бесполезный хлам: ни расположения поселений, ни городов. Реки могли высохнуть, леса могли вырубить. Каждый будет норовить убить, а если не способен – шарахнется в сторону. Стоит только пойти слуху, что дайна-ви вылезли из топи, и начнётся охота. К тому же время в пути… Никто из нас не умеет ездить на архи, мы уже сотни лет на них не садились – даже если украсть их у крестьян, не думаю, что это сильно поможет. Пока научишься… А наши верховые звери привлекут слишком много внимания – таких нет в Низинах. Получается, гонец должен соблюдать чрезвычайную осторожность долгие дни в пути, который станет преодолевать пешком. На священной земле он будет в безопасности, но ведь есть ещё и обратная дорога.

– Ну… обратный путь… да простят меня собравшиеся, гонцу преодолевать не обязательно. У нас мало белых рау, но ради такой цели можем задействовать большую их часть. Гонцу будет достаточно проделать путь в одну сторону и послать весточку. Никто не посмеет тронуть этих птиц – северные лично шкуру снимут. А дальше судьба гонца будет зависеть от его желания и воли Сестёр. Он может попытаться рискнуть и вернуться назад или, если будет позволено, остаться в Каро-Эль-Тане – доживать свой век на священной земле. Неприкосновенный для любого, кто хотел бы навредить. Спокойно дожить свою жизнь – достойная плата за такую опасную работу, я полагаю.