Текст книги "Среди людей"

Автор книги: Гюрза Левантская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

– Хозяин упоминал об этом. Мне до сих пор непонятно, как она от них бежала. Тебе удалось это выяснить?

– Она не бежала, её отпустили.

– Вот как, – поднял бровь король.

– Она вообще не знает о многолетнем конфликте с дайна-ви. Более того, по её словам, у неё на родине живут подобные нам амелуту, люди. Дайна-ви, как и эйуна, были для неё диковиной, и никакой ненависти или неприязни к ним у неё нет и в помине. Она говорит, что в рабстве был мальчишка дайна-ви, который о ней заботился. Случился несчастный случай, и она спасла ему жизнь. А после ей пришлось работать под землёй, произошёл обвал крыши или что-то вроде. Ей пытался помочь один из местных командиров, который при этом сильно пострадал, – ему побило ноги камнями. В итоге они застряли на много дней, отрезанные от остальных. Без еды, практически без воды, в компании каких-то кусачих зверей. Их вытащили чуть живых, и после лечения благодарный начальник, учитывая её помощь в выживании и спасение ребёнка, даровал ей свободу и лично проводил с Болота.

– Трудно поверить, что у рабовладельцев осталось хоть что-то от чести, – король хмурился. – Если, конечно, допускать, что эта история правдива.

– Ей можно верить.

– Почему?

– Я проверяла.

– И она позволила тебе?

– Она даже не поняла, что произошло. В её стране нет одарённых. И в ней самой дара нет. Если хотите большей точности, можете попросить кого-нибудь из Голосов Рити проверить её, но я в своих словах уверена. Да и крутило её так сильно во время рассказа – не придумаешь нарочно. Она совершенно не поняла, с кем имеет дело. Моя одежда её заинтересовала только непохожестью на остальные – никакой тревоги не испытывала. А сами знаете, как мой вид действует на людей.

– Значит, одарённых нет… Это интересно.

– Но я бы не стала расслабляться. По её словам, на родине у неё много мудрецов и мастеров. Как бы не вторая Каменная Империя. Более того, она сама грамотная.

– Ты уверена?

– Ваше величество, я, конечно, не вещатель, но такие вещи мы знаем. У людей, способных на высокий уровень учёбы, волны мыслей чувствуются иначе. Мысленную паутину она строит легко, уверенно и быстро. И я бы сказала – слишком эмоционально. Хотя это можно объяснить молодостью, неопытностью и даже где-то наивностью. К портрету могу добавить, что она сильно переживает и мечтает о встрече с вами лично. Мне кажется, дело тут не только в её желании попасть домой.

– Придётся отложить это на потом. Сначала дела с убийствами разгрести нужно. А когда закончим с этим, можно и поговорить. Сообщи мне, если узнаешь что-нибудь ещё важное. Если честно, не хотелось бы мне иметь под боком вторую Каменную Империю. Особенно если её население – амелуту. С подгорными жителями хоть дела вести можно. Они не сторонники войны, несмотря на все свои чудо-машины, слава Сёстрам! А вот на низкие душонки людей я насмотрелся. Амелуту и боевые механизмы? Даже представлять не хочу!

– Согласна.

– Кстати, не спросил, вы нормально обустроились?

– Лучше некуда. Хозяева – золотые люди. Мы рады, что вы выбрали именно эту усадьбу. К тому же Анети так обрадовалась возможности поближе рассмотреть чужеземку, что даже в бане не парилась полдня, как она это обычно любит. Она мне очень помогла во время разговора. Вы знаете свою сестру, её дружелюбие кого угодно заставит расслабиться. Она будет очень хорошей женой господину барону. Может, и он, наконец, обретёт хоть чуточку душевного покоя, а то – что он, что вы света белого не видите в государственных заботах.

– Что поделать, Мерини. А как Фальтэ?

– Грустит. Ваше величество, вы позволите мне быть откровенной?

– Тебе по званию положено.

– Но не в личных вопросах, государь.

– Всё равно говори.

Мерини кивнула камердинеру, и он вышел за дверь.

– Вы совсем забросили жену. Позвали в супружескую спальню сразу после свадьбы и больше ни разу. Фальтэ два года уже живёт без вашего внимания! Она же молода, а на неё уже свалилось быть супругой не кого-нибудь, а короля! Вы должны понимать, что это значит. Бедная девочка…

Король аж покраснел под это яростной атакой, но быстро взял себя в руки и вздохнул.

– Я знаю, Мерини. Но дела…

– Зачать наследника – не менее важная государственная необходимость! Вы не становитесь моложе. Это если уж страданий девочки для вас мало.

Король устало откинулся на спинку стула.

– Не мало. Но как вспомню её слёзы в нашу первую ночь, так воротит всего. Может, я был неправ, взяв такую молодую… Никогда не мог смотреть на страдания женщин. Хотя – тени бы взяли эту мою судьбу – должен. А уж собственными руками…

Мерини удивлённо посмотрела на короля. Она давно привыкла, что он доверяет ей, и всячески старалась оправдать его ожидания, но не думала, что настолько.

– Зря вы так, ваше величество. Боли вы ей больше не причините, а естественный страх убьют забота и внимание. Ваше безразличие несёт ей гораздо больше переживаний. Ведь у неё сейчас даже из родных почти никого рядом нет! Она потеряла всё привычное, став вашей супругой. Всех стараний Анети не хватает, чтобы заставить её улыбнуться! Ей нужен мужчина, господин! Только вы способны вселить радость в сердце Фальтэ. В конце концов, именно вы поклялись быть ей «домом и опорой».

Король помолчал.

– Спасибо за честность, Мерини. Я подумаю над твоими словами. Ступай.

– Да, ваше величество.

Женщина накинула покрывало и вышла из комнаты неслышной тенью, оставив короля копаться в бумагах.

Ближайшая неделя стала для Иры пыткой. Приезд монарха полностью нарушил привычный ход вещей в городе. Везде были его слуги, которые ходили, общались, спрашивали, веселились и диктовали свои условия. Кто были эти люди, она ни в жизнь не смогла бы запомнить и разобраться. Придворные и военные тонкости незнакомого государства требовали для изучения не один год и уж никак не могли быть освоены за те дни, что у неё были. Хорошо хоть верхушку айсберга ей успели показать.

Фактически она превратилась в пленницу усадьбы, поскольку вызова от короля всё ещё не поступало – нашлись какие-то дела поважнее, но раз его ждали, то приходилось постоянно быть под рукой. Она чуть не выла в четырёх стенах от скуки, поскольку Кесса вполне прозрачно намекнула, что её забота сейчас быть в доступе, при этом не путаясь у всех под ногами. Поговорить было не с кем – хозяевам не до неё, а Птичка предпочёл переждать всю эту нервотрёпку в своём лесном убежище, несмотря на все попытки Дэкина отговорить его от этой затеи. Единственное, на что он согласился, это взять с собой достаточно припасов и всё необходимое для более цивилизованной жизни, пусть даже она и проходила под корнями дерева. Смирившись с решением подопечного, хозяин попросил его присматривать за табунами, раз уж он всё равно будет рядом. Парень не стал спорить, тем более что последнее время отношения между ним и пастухами наладились. Теперь они воспринимали его как равного, у которого к тому же можно многому научиться.

Не самых лучших ощущений Ире добавляли взгляды со всех сторон. Скромность и такт жителей Ризмы ярко контрастировали с практически показным обсуждением королевских слуг. В отличие от простодушного любопытства местных жителей, которые перестали рычать в её сторону, стоило Дэкину объяснить кому следует, что она человек не их традиции, придворное перешёптывание и чесание языков действовало на нервы. Нет, они не говорили в полный голос, но стоило Ире высунуть нос из комнаты, как она чувствовала бесцеремонные взгляды, тыкающие пальцы и резко переходящие на шёпот голоса. Неприятно.

Эйуна она теперь тоже видела регулярно, но они были под стать своей соотечественнице с Болота и почти не обращали внимания на суетящихся вокруг людей и на неё тоже. С той лишь разницей, что этикет блюли строго и «спасибо-пожалуйста» говорить не забывали. В общем, гости были воспитанные, но весьма хмурые. Что не мешало жительницам дома вздыхать по углам, провожая восторженными взглядами очередного красавца. С пути женщин-эйуна старались убраться подальше, и завистливое шипение вслед очередной красавице было едва слышным. Короля и тану вообще было не видно. Из разговоров слуг Ира знала, что их часто не бывало дома, а когда бывали, то запирались в своих комнатах, погружаясь в дела и принимая лишь избранных.

На улице удавалось побывать редко. Особенно печалило, что погода-то как раз стояла отличная, она так и манила покинуть дом. Ира стоически боролась, но в какой-то момент просто не выдержала. В конце концов, ну позовут её, пошлют кого-нибудь поискать. Ладно, так и быть, на пастбище не потопаем, но хоть по улицам-то пройтись можно!

Было шумно. Новые лица в городе вызывали неугомонную деятельность торговцев, и они надрывали глотки, чтобы привлечь внимание прохожих. Никогда ещё Ира не видела, чтобы рынок был так заполнен товарами. Такое ощущение, что вытащили на продажу всё, что только можно. Даже слуги Дэкина привели в торговые ряды несколько архи. Поздоровавшись, Ира узнала, что продажи идут бойко и уже голов пять нашли новых хозяев среди высокопоставленных солдат короля.

Людей Шукара она тоже заметила – эти пытались продать щенков моса. Она прошла мимо. Моса были редким исключением из числа животных – даже в юном возрасте они не смотрелись милыми и забавными. Наоборот, сразу становилось ясно, что это опасный зверь, ещё не один год потребуется, чтобы к порядку призвать. Слюна, текущая с подбородков надрывающихся щенков, которые пытались броситься на любого, кто сунет к ним в клетки хоть палец, отбивала всякую охоту ими любоваться. В обозе правителей также нашлось множество товаров, и к прилавкам приезжих пробиться не было никакой возможности.

Внезапно отовсюду раздались восторженные крики, и толпа бросилась по дороге на центральную площадь. Ира аккуратно посторонилась, прижавшись к стене какого-то строения, боясь быть сбитой с ног. Люди бежали к большому помосту, совсем свежему, его соорудили за пару дней.

На сцене стояли четыре мужчины-эйуна, которые спокойными взглядами окидывали полную радостного ожидания толпу. В руках они держали музыкальные инструменты: что-то наподобие странно изогнутой гитары, флейту и нечто маленькое квадратное – не разглядишь. Там же стояла лавка, и музыканты сели на неё, а оставшийся мужчина встал поближе к краю сцены.

Едва собравшаяся толпа затихла, эйуна запел.

Иру дёрнуло в груди от этого голоса. Сильный, чистый, казалось, он был готов накрыть собой не только эту площадь, но и весь городок. Сказки определённо не врали, такой голос стоило услышать! Казалось, что даже ритм собственного сердца является одним из инструментов мелодии и каждый удар приходится ровно на отведённое ему место. Музыканты тоже не уступали певцу в мастерстве, заставляя свои инструменты не просто играть, а передавать эмоции, составляющие с песней единую гармонию.

«Какой изумительный коллектив исполнителей! Наверняка они известны на всю Рахидэтель. Таким и реклама не нужна – слава вперёд полетит быстрее пожара, стоит один раз услышать».

Эйуна спели всего четыре песни, но поставленный возле помоста небольшой ящичек моментально наполнился монетами аж с горкой, стоило им поклониться, давая понять, что представление окончено. Никто не возражал против такой краткости выступления. Народ на площади и без того имел столь ошалелый вид, что было непонятно, кто кому подал на пропитание – коллектив песней народу или народ исполнителям деньгами.

Когда музыканты скрылись из виду, люди принялись, размахивая руками, обсуждать представление, кто-то хватался за сердце, не в силах иначе передать переполнявшие чувства. Ира сама была не в меньшем шоке. Это было настоящим ударом после постоянно льющейся в уши попсы. Хорошо ещё, что у неё дома слушали хорошую музыку и не брезговали классикой. Она боялась представить, каков был бы эффект от этих песен в противном случае. Душевыворачивающее впечатление. Вот что называется талант милостью богов, как бы их тут ни звали. Вспомнился Лэтте-ри. Его песни тоже обладали волшебным свойством вселять мужество и надежду, но это были иные песни. Вряд ли им было бы место на сцене. В них чувствовалось что-то глубоко личное, пережитое внутри.

Внезапно на помост поднялся человек, одетый в ярко-красный камзол. Она уже знала, что это глашатай, их приехало то ли двое, то ли трое вместе со свитой. Рядом стоял солдат с духовым инструментом. Он торжественно поднёс его к губам, несколько раз дунул, оглашая площадь глубоким и протяжным звуком, привлекая внимание прохожих. Народ насторожился, потихоньку подтягиваясь к помосту. Мужчина оглядел толпу и развернул большой бумажный свиток.

– Указ Его королевского Величества Варина Раслинга, милостью Божественных Сестёр короля всех людей Рахидэтели!

Глашатай сделал паузу. Люди начали перешёптываться. Уже очень давно в Ризме не оглашали указов самого короля: маленький сельский городок жил своей тихой жизнью, вдали от высокой политики.

– Повелеваем всем своим верноподданным города Ризма присутствовать завтра на открытом судилище! По обвинению в убийствах будет учинён суд над Руввой Нираном и его слугами!

Народ не скрывал своего изумления, многие ахали. Ира судорожно старалась вспомнить, где она могла слышать это имя. Так и не сумев понять, о ком речь, она подумала, что, пожалуй, это событие пропустит. Она не уроженец этого города, и если честно, скучное судебное разбирательство, если верить телевизору, само по себе заставит уснуть кого угодно, а уж не зная тонкостей языка, не разбираясь в законах…

– Писано в двадцать пятый день третьего месяца лета! Да пребудет с нами милость Божественных Сестёр! – громко закончил глашатай и сошёл с помоста.

– Рувва Ниран! Над самим Нираном! – слышала Ира пересуды. Пройдясь ещё по рынку, купила сладкую булочку у уличного торговца, который даже не обратил внимания на клиентку, увлечённый болтовнёй с кем-то из крестьян о приказе короля.

На следующий день дом опустел. Остались только няньки, следящие за ребятишками, несколько стариков и служанок. Поев в одиночестве и проведя часа четыре за рукоделием, Ира пошла ходить по пустым коридорам. Помогла посидеть с детьми. В итоге плюнула и ушла на пастбище. Вот когда-когда, а сегодня её точно никуда не позовут.

Птичка наворачивал круги на Синей Пятке, объясняя параллельно что-то подпаску, ехавшему рядом на одной из спокойных кобыл. Она помахала им рукой и направилась прямиком к загону Смаги. Последний встретил неприветливо, обидевшись, что она так надолго его забросила. Умаслив своего рыжего друга кусочком синего равника, Ира села верхом и начала носиться по полю, давая архи проявить своё буйство, а себе упиться свободой, которой так не доставало последнее время.

Ещё не начала садиться Лелла, вторая звезда, когда она почувствовала, что ноги уже отваливаются. Посидев у костра с Птичкой и наскоро перекусив лепёшками с варёными овощами, она прогулочным шагом двинулась обратно в город. Шла не спеша, удивляясь тому, что на улицах до сих пор никого нет. Неужели открытый суд ещё не закончился? Рынок не работал. Пройдя мимо пустых торговых мест, Ира остановилась. Её внимание привлёк шум с площади. Может, всё-таки сходить? Судя по гвалту, страсти там нешуточные. Помассировав звенящие от напряжения икры, она решилась.

Толпа окружила возвышение, на котором вчера пели эйуна. Пробиться через неё было почти нереально, да и не было у Иры такой цели. Нырнув в тень козырька ближайшего строения, она встала на краешек старой лавочки и вытянулась на носочках, чтобы что-то видеть.

Толпа напоминала слоёный пирог: впереди у самого помоста были исключительно мужчины, позади напирали юноши «призывного возраста», за ними – взрослые женщины и в самом конце – девушки, начиная примерно лет с пятнадцати-шестнадцати, постоянно приподымающиеся на цыпочки. Чуть сбоку, приняв строевой порядок, рядами стояли мужчины и женщины эйуна.

Разглядев лица на помосте, она широко распахнула глаза. Рувва Ниран! Естественно, ей знакомо это имя! Это судья города, тот самый, что находился в гостях у Дэкина при прочтении письма! Сейчас он был связан, его удерживали два солдата, из рук которых он рвался, крича что-то про эйуна. Говорил быстро и использовал множество незнакомых Ире слов – перевести что-то в этой мешанине не представлялось возможным. Но что-то подсказывало, что подсудимый не стесняется в выражениях, поминая ушастых созданий, а также своего монарха и его отца с дедом. Король сидел в стороне на высоком стуле, рядом с тану. Фаворит короля и герцог Альтариэн тоже находились тут. Были ещё люди в странной форме, солдаты. Впереди них замерли Атарин и помощник судьи, пытавшийся стать незаметнее. Несколько связанных по рукам и ногам бледных мужчин стояли, охраняемые, у дальнего края помоста. Ещё некоторое время судья кричал, выпячивая безумные глаза, брызгая во все стороны слюной. Король молча слушал, периодически кивая в сторону писца, который сидел чуть позади него и потому Ира его не сразу заметила.

Когда у Руввы Нирана кончились слова и силы для крика, король кивнул писцу, и тот протянул ему большой документ на подпись. Король размашисто провёл пером и вернул бумагу. Потом встал и вместе с тану и придворными ушёл с помоста, оставив на нём, кроме солдат и пленных, двух странных человек, отделившихся от свиты, – одного невысокого, полностью закутанного в чёрный балахон, а второго здорового, одетого в одни только штаны. Голова и лицо последнего были чисто выбриты и до шеи включительно выкрашены в чёрный цвет. Под глазами красным цветом были выведены две широкие вертикальные полосы.

Разговоры оборвало. Вперёд вышел Атарин, которому писарь протянул бумагу, подписанную королём. Начальник стражи оглядел толпу и громко зачитал:

– Мы, Варин из рода Раслинг, милостью Божественных Сестёр король всякого человека на землях Рахидэтели, выслушав обвинения и возражения, ознакомившись с доказательствами по делу Руввы Нирана, уроженца и судьи подвластного Нам города Ризмы, повелеваем!

За целенаправленную охоту на подданных дружественного Нам народа эйуна с последующими пытками и умерщвлениями последних, а также за превышение вверенных ему полномочий и публичное оскорбление короны Мы приговариваем Рувву Нирана к казни через четвертование! Его родных и слуг, участвовавших в убийствах и истязаниях, – к казни через отсечение головы! Его родных и слуг, потворствующих делам хозяина, но не замаравших рук убийствами и пытками, – к десяти годам каторжных работ в Южной каменоломне!

С сиротами и женщинами означенных лиц повелеваем поступить по завету Сестёр! Юноши достаточного возраста подлежат немедленной отправке на службу в пехотные войска сроком не менее пяти лет, девы – выдаче замуж не позже чем в течение трёх месяцев от сего дня. Имущество приговорённых подлежит передаче в казну за вычетом минимального содержания малолетним сиротам и старикам, а также приданого незамужним девам!

Желаем видеть в Наших подданных ревностное исполнение вассального долга. Да будет милость Божественных Сестёр со всеми людьми Рахидэтели!

Варин Раслинг.

Писано 26 числа третьего месяца лета,

город Ризма, северо-западный Предел Низин.

Опустив бумагу, Атарин медленно свернул лист в трубочку. Вид у начальника стражи был подавленный. Он смотрел на судью мрачным взглядом, полным досады, будто коря себя за что-то. Осенил себя кругообразным молитвенным пасом и, понурив голову, отошёл от подсудимого подальше.

Выслушав оглашённый приговор, толпа, словно единым дыханием выдохнула и пришла в движение. Девушки, кутаясь в покрывала, быстрым шагом, словно спасаясь бегством, поспешили удалиться с площади. Женщины постарше остались, но их, как волной, отнесло подальше от помоста. Они тоже не переставали осенять себя религиозными жестами, многие складывали руки в молитве. Лица глубже уходили под покрывала, глаза их утыкались в землю.

Ира прижалась к стене дома, ощущая, что надвигается что-то страшное. Из зачитанного начальником стражи она поняла едва ли треть: термины, что он использовал, были незнакомы, речь достаточно быстра, повторов не предвиделось, а слог текста был заумным, явно для служебного пользования. Начальник кивнул мужчине в чёрном, и тот подошёл к подсудимому. Тихим голосом, которого не было слышно, он о чём-то спросил Рувву Нирана, сложив руки перед собой, и тот словно ожил в руках удерживающих солдат:

– Будьте вы все прокляты! Не раскаиваюсь! Не поймали бы, продолжал благое дело! Провалиться вам всем на мосту у Чертога Маяры! Будьте прокляты! Прокляты! И чтобы вашему выродку, Варину, без наследника остаться! Чтоб его порченое семя не дало потомства!

Мужчина в чёрном пожал плечами, прикрыл глаза, погрузившись в молитву, постоял и, поклонившись, уступил место «крашеному». Тот кивнул солдатам, и на помост вытащили очень широкий стол на коротких ножках. Вырывающегося судью принудительно раздели догола и бросили на этот стол лицом вниз. Четыре солдата привязали по верёвке к рукам и ногам и потянули в разные стороны, а после прижали верёвки к земле всем весом. Рувва Ниран оказался распят на столе в позе звезды без малейшей возможности вырваться.

Ира словно во сне смотрела, как «крашеному» подали здоровый топор. Только сейчас до неё дошло, о чём был указ короля и что именно собираются сделать на помосте. Глаза расширились настолько, что стало больно векам. Непрошеный крик застрял где-то в горле, не сумев выйти наружу, пойманный спазмом. Ей очень хотелось бы оказаться сейчас где угодно, только подальше отсюда, но ноги стали ватными, руки ослабли. Палач поднял свой инструмент, и он упал на стол.

Крик. Он, не прерываясь, сопровождал палача, обходящего стол по кругу. Солдат, удерживающий ногу, отбросил верёвку, как ядовитую змею. Конечность, потеряв опору, медленно упала рядом со столиком, окрашивая дерево красным. Только короткие белые осколки костей торчали наружу. Крик перешёл в булькающий хрип, когда участь ноги постигла руку.

Дальше Ира уже ничего не видела. Она навернулась с лавочки, на которой стояла, упала на коленки и прижала руки к животу: её рвало без остановки. Уши закладывало звуками с помоста. Внезапно рядом выросла тень.

– Госпожа чужеземка! Что с вами? – прорвался ей в голову взволнованный голос. Она подняла затянутые поволокой глаза и не сразу, но узнала Хитта, слугу Дэкина, что так хорошо торгуется на рынке. Снова скрутившись в последнем желчном приступе рвоты, она откашлялась, сплюнула, вытерла рот и протянула ему дрожащие руки, ухватившись за крепкие ладони. Он рывком помог ей встать. Она пошатнулась, и в следующее мгновение её подхватили на руки и, судя по тряске, бегом куда-то понесли. Это было последнее ощущение, прежде чем провалиться в глубокий обморок.

Очнулась оттого, что ей чем-то брызгали на лицо. Чем-то невероятно вонючим и резким. Ира закашлялась и попыталась сесть. Под спиной тут же оказались заботливые руки, а затем толстые подушки. Когда глаза перестали слезиться от непривычного препарата, она смогла рассмотреть рядом с собой взволнованное лицо Цыран, Кессу с пахучей банкой в руке, Анети, Фальтэ, Мерини и их служанок. Она лежала на кровати в одной из комнат, убранных для королевы и принцессы. Что она тут делает?

Потерев глаза, она попыталась вспомнить, как тут очутилась, и едва сумела это сделать, как её начало трясти по всему желудку. Тазик оказался у Иры на коленях раньше, чем она успела даже сплюнуть, но внутри уже даже желчи не осталось, и только помучившись долгую минуту рефлекторными приступами, которые была не в силах остановить, наконец, смогла дышать заново. Под носом оказался стакан воды, на который она набросилась. И ещё один. Потом был напиток, вкуса которого не разобрала. Вокруг кто-то что-то говорил. Она не различала слов: внутреннее кино со звуком о последних событиях никак не отключалось и вертелось по кругу, доставляя вполне ощутимые физические мучения. Когда она смогла вырваться из воспоминаний в реальность, то вокруг были только титулованные особы и Мерини. Она даже задалась вопросом, не приснились ли ей все остальные. Мерини массировала ей голову, и от этого тело постепенно расслаблялось. Кто бы знал, что человеческое прикосновение может нести такое облегчение!

– Вам лучше, Ирина? – спросила Фальтэ, на лице королевы была совершенно искренняя обеспокоенность. Ира ответила не сразу.

– Да. Спасибо.

Потом минуту подумала и добавила:

– Ваше величество.

Этикет? Да она даже собственное имя вспоминала с трудом!

– О Сёстры! Почему вы не ушли с площади, если знали, что вам может стать настолько плохо?! – с укором спросила Анети. – Хорошо, что рядом оказался тот слуга.

– Я не знать… – сказала Ира.

– Что?

– Моя дом… нет наказание как смерть. Самый страшный – комната-клетка. Большой дом, много комнаты, решётки и сидеть люди. Наказание. Много солдаты.

– Ты имеешь в виду тюрьму? То есть… у вас вообще нет смертной казни?! И тюрьма – самое страшное?

– Да… Я идти на площадь конец. Атарин читать бумага. Я не понять. И не понять быть… это. А потом… не мочь идти. Плохо быть.

– Бедная… – всхлипнула Фальтэ.

Ира пыталась собрать свою растерзанную психику в исходное состояние. Слова «стресс» и «шок» будут слишком слабыми, чтобы описать, что с ней сейчас творилось. Телесное наказание, которому её и Минэ подвергли на Болоте, даже рядом не стояло с сегодняшним зрелищем. Один очевидный контраст: ощутимая грань между тем, как неохотно и обдуманно шли дайна-ви на исполнение приговора, с каким нежеланием выполняли работу палачей, и тем, что она увидела сегодня.

Равнодушие судьи. Равнодушие исполнителя. Росчерк пера, и человека топором рубят на части. Отвалившаяся от тела нога никак не шла из головы. Ладно, палач. О том, что работа у него такая, в любой сказке читают с детства, потому его даже как-то бояться не получается. Работа. Неприятная. Главное, соблюдать закон, и с ним близко знакомиться не придётся. Но вот король… Её сейчас до дрожи пугал человек, с которым ей предстоит разговаривать. Тот, кто способен не моргнув глазом махнуть рукой и спокойно приказать порубить тело живого человека на куски. Вспомнились терзания Лэтте-ри во время суда: чего ему стоило кивать. Здесь она наблюдала полное спокойствие и отсутствие эмоций. Этого человека не пронять женскими слезами. И с ним предстоит вести диалог? О чём-то просить? Да способен ли он вообще на милосердие?! А может… Может, это всё-таки был справедливый приговор?

Ира подняла глаза на Анети. Как-то уже привыкла считать её за главную.

– Ваше высочество, Рувва Ниран что делать? Я не знать. Он наказан быть сильно… что он делать?

Если в её внутренней системе ценностей чаша вины судьи не будет сопоставима с тем наказанием, что он понёс, то о благих намерениях касательно Лоппи придётся забыть. Она не сможет спокойно говорить с королём. Не сможет просить.

– Я расскажу, – ответила Анети, долгим взглядом обменявшись с Мерини, которая всё ещё продолжала массировать Ире голову. – У меня был дед. Живым не застала, только слышала рассказы о его беспримерной жестокости. Он был… о мёртвых не говорят плохого слова, но это просто правда: ненавистником эйуна. Что послужило тому причиной, теперь уже никто не знает: моему старшему брату исполнился всего год, когда деда убили на войне, которую он же и начал. Наш отец никогда не рассказывал об этом даже Варину, а уж про меня и говорить нечего. Так или иначе, дед начал полномасштабную войну с эйуна, бесчеловечно убивая их. Рассказами о его пытках и казнях до сих пор пугают детей. Однако у него было достаточно сторонников. Гордецы, что готовы на всё, лишь бы превознести имя людей над остальными в Рахидэтели, те, кто наживался на войне грабежом, мучители, получившие возможность поиздеваться, насильники, которым не давала покоя красота женщин-эйуна… Их было много. Мой дед был умён, и к началу войны на ключевых постах стояли именно такие изверги. Солдаты в большинстве своём просто выполняли приказ, но были и такие, кто радовался вседозволенности. Мой отец, получив в наследство полуразорённых подданных, войну прекратил. Слава Сёстрам, что потомками Первых правит Кальтаэн, чтущий жизнь! Но в то время имелось достаточно существ с обеих сторон, кто горел местью. Да и тех, кто наживался на войне, не обрадовало её окончание. Отец, как мог, разгребал последствия, но, – она рефлекторно дёрнула щекой, но быстро взяла себя в руки, – его несдержанный и горячий нрав был знаком даже семье, что уж говорить о прочих… Он часто казнил и миловал не разобравшись. Казнил чаще.

Принцесса говорила медленно, делая паузы, ни на минуту не забывая, что Ире её язык не родной. Но почему-то именно сегодня чужая речь давалась пониманию легче обычного.

– Когда на престол взошёл Варин, он потратил много времени, чтобы отобрать среди близких ко двору людей тех, кто всей душой против новой войны. А после… я понимаю, тебе, наверное, неприятно это слышать, раз в твоей стране нет наказания смертью, но… мой брат призвал к ответу очень многих. Все те, кто мечтал о возвращении к «былой славе рода Раслингов», сложили голову на плахе. Потом они с тану заговорили о мирном договоре. Но тану, хотя и видел перемены, всё же поставил условие: отыскать виновных в ряде тяжелейших преступлений против его народа. Он выдал Варину всё, что смогли найти его соглядатаи. Пользуясь этим, королевские ищейки большую часть преступников поймали. Кроме некоторых. И тану не отходит от своего слова, обещая подписание мирного договора только после того, как убийцы и истязатели его народа понесут заслуженное наказание. Тогда Варин решил присмотреть за расследованием сам, а заодно и лично напомнить подданным, что удалённость от столицы не означает безнаказанность. Так мы и оказались здесь. Судья Ризмы – последний преступник в списке. Его преступление – целенаправленный отлов эйуна, истязание, насилие… И так ловко всё провернул, у него целая шайка была. А его должность и связи помогали прикрывать этот ужас.

– Мой господин позавчера, когда вернулся с осмотра пыточной, сам на себя похож не был, – тихо проговорила королева, – бледный весь…

– Я слышала, что там даже детские останки нашли, – мрачно кивнула Анети и хлопнула себя по лбу, заметив, что Фальтэ при этих словах начала оседать. Она подсунула ей под нос ту вонючесть, которой потчевали Иру. Девушка сделала пару глубоких вдохов и тряхнула головой.

– Ваше высочество, её величество не столь привычна к подобным подробностям, – с укором сказала Мерини.

– Да, всё время забываю. Прости, сестрёнка, просто живя годами при дворе, и не к такому привыкаешь…

– Не хотела бы я привыкать к такому, – буркнула Фальтэ, самостоятельно занюхав странное лекарство.