Текст книги "Седьмая пещера Кумрана"

Автор книги: Грэйм Дэвидсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

ГЛАВА 17
АГЕНТ

Наши вежливые просьбы встретили однозначное «нет». Теперь стоит подумать о менее традиционных методах. Может, ты что-нибудь посоветуешь. Не хватало еще упустить такую ценность за здорово живешь. Не дай бог, она окажется в иностранном учреждении или частной коллекции.

Старший советник по древним текстам откинулся на стуле и отхлебнул тепловатый двойной эспрессо. Он уже обрисовал ситуацию. Теперь дело за его другом по кличке Агент.

Агент по привычке сел спиной к стене – с этого места хорошо просматривалось все иерусалимское кафе и популярное место для гуляний, Бен-Иегуда. Со своей выгодной позиции он тайком оглядывал каждого посетителя и прохожего.

Я так понимаю, что встреча неофициальная, – уточнил Агент, переводя взгляд на друга.

Да, это только между нами.

Я согласен, манускрипт Q – забавные вы подбираете названия – часть израильского наследия. Что известно о твоем Рубене Дэвисе? Женат, и семеро по лавкам? Балуется кокаином? Игрок? Есть любовница? Он…

Наш связной в МИДе раздобыл кое-какие сведения через веллингтонское еврейское сообщество, – перебил старший советник.

«Работка для агента „Моссада“ из австралийского посольства, – решил про себя Агент, пока друг говорил – Они уже передавали некоторую информацию Управлению по делам древности, чтобы в будущем использовать ее для личных контактов».

– Как выяснилось, Дэвис вдов последние четыре года, есть дочь, семнадцатилетняя Донна – последний год в старших классах. Дэвис ее обожает. Иногда ходит на свидания с женщинами – ничего серьезного, – отдыхает в маленьком трейлере у озера на Северном острове. Студентам нравятся его лекции, Дэвис слывет хорошим преподавателем. Он теософ, а не эксперт по эпиграфике и палеографии…

– Это такие тропические заболевания? – в свою очередь перебил Агент и расхохотался над собственной шуткой, которую друг предпочел не заметить.

– Науки о древнем письме, его стилях и формах. Специальность Дэвис указал на сайте колледжа. Ничего особенного. Типичный ученый, получивший место при разрастании университетов во времена демографического взрыва. Застрянет на кафедре до пенсии. Погоди, я все для тебя распечатал.

Старший советник вынул из сумки конверт и толкнул к Агенту через стол.

Получив научно-техническое образование, Агент поступил в израильскую службу безопасности и контрразведки «Шин Бет», где выслеживал иностранных шпионов, которые примыкали к экстремистским группировкам в Израиле. Вскоре после того, как вскрыли жестокие методы допросов и лживые показания «Шин Бет» в суде, Агент перевелся в другое учреждение. Занялся промышленным шпионажем для «Лекем», израильского бюро научных отношений. Там пробыл недолго. Бюро закрылось после скандала восьмидесятых годов в США, когда в израильском посольстве Вашингтона поймали другого промышленного шпиона при передаче служащим «Лекем» секретной информации о военно-морском флоте.

Агент никогда не распространялся о своей работе. Но старший советник знал, что друг опять связался с разведкой, скорее всего, вернулся в «Шин Бет» на должность старшего офицера по защите израильской оборонной промышленности, научных проектов и промышленных заводов – или завербовался в «Моссад». Какая, собственно, разница, главное, что у Агента есть нужные связи, чтобы помочь с Q.

– Начальство в курсе, что ты ищешь нетрадиционное решение?

– Нет. Идея моя.

– Гм. Значит, тебе нужна тайная операция – ни разрешений, ни бумажной волокиты, ни эффекта бумеранга. Какая тебе-то выгода? Только не заливай мне о том, что христианство уходит корнями в иудаизм и нашу землю, а манускрипт будет естественнее смотреться в музее Книги, чем где-нибудь в Веллингтоне…

– Примерно так я и собирался ответить, – ухмыльнулся старший советник.

– А еще добавил бы, что экономике не повредят новые доходы от туризма.

– Конечно.

– Да ладно. Тебе нужны деньги, слава или любовница? Или все вместе?

– А ты не изменился, – захохотал старший советник. – Вечно подозреваешь основные инстинкты.

– Да, и не без причин. Отслоив шелуху, как правило, находишь жажду секса, славы или наживы.

– Ты видишь меня насквозь. Сознаюсь в грехах – по крайней мере, двух. Без славы я как-нибудь проживу.

Оба рассмеялись.

– Не льсти себе. Возвращение Q тебе очень даже на руку. Наградят ведь и повысят.

– Верно.

– И бьюсь об заклад, ты стараешься ради женщины, чтобы она от восхищения упала в твои объятия. Или может – я только предполагаю, – хочешь заключить сделку со мной и моими друзьями, получить Q, а потом развернуться и анонимно продать его своей же организации, Управлению по делам древностей. Я читал, что манускрипт стоит в несколько сотен тысяч раз больше, чем весит в золоте. Беспроигрышный вариант для тебя и…

– Брось, ты же меня знаешь, – фыркнул старший советник. – Я в такие опасные игры не играю. Хотя признаюсь, если Q окажется в Иерусалиме, моя карьера продвинется, пусть и самую малость… и я познакомлюсь кое с кем поближе.

– Ага! – довольно злорадно воскликнул Агент. – Теперь с тобой все ясно. Неясно только, почему для Израиля так важно, чтобы Q выставлялся здесь, а не где-то еще. Я думал, наши древности в иностранных музеях играют роль послов, разжигают интерес и увеличивают поток туристов в Израиль.

– А Библия на что? Приезжая сюда, туристы хотят видеть Святую Землю, какой она была. И манускрипт в этом поможет, – объяснил старший советник.

– Ладно, просто хотел убедиться, что ты и правда заботишься об интересах страны. Я согласен. Q должен вернуться в Иерусалим. Начнем с тщательного обыска у Рубена Дэвиса?

– Нас опередили. Посмотри веллингтонскую прессу – я положил распечатку в конверт.

– Нашли что-нибудь?

– Перевернули дома всех сотрудников теологического факультета и, насколько нам известно, остались с носом.

– Кто мог это сделать?

– По докладу наших веллингтонских друзей, авантюристы из местной криминальной группировки.

– Значит, спрятал. Может, в банковской ячейке?

– Наш человек из МИДа сказал, что веллингтонские союзники проверили это по своим связям в банке.

Агент вновь обвел кафе взглядом.

– Сменим тактику. После четырех лет вдовства твой Дэвис соскучился по женской ласке, ему захочется излить кому-то душу и показать свое сокровище.

– Постельные разговоры. Очень эффективно. Ночь дикой страсти – и я выболтаю все, что она захочет, кроме номера кредитки.

На сей раз оба громко рассмеялись.

– Кредитка – единственное твое достоинство, – хохотнул Агент, затем понизил голос и подался вперед, словно к закадычному другу.

– Так, во всяком случае, говорила мне твоя бывшая. Вы же развелись, потому что тебе было мало дома. Да, и не спорь. Она говорила, ты не мог отказать ни одной юбке. Но чувствую, что наша цель – вдовец, скорбящий по дорогой женушке. Тут надо помягче. Предоставь его мне. По-моему, я знаю, как нагреть руки на маленьком проекте, который уже запустили в Веллингтоне.

ГЛАВА 18
ЗНАКОМСТВО

Извините, – прозвучало по-русски. – Простите. Я сама виновата.

Они столкнулись, когда Рубен направлялся в свой кабинет после семинара для аспирантов – является ли выход из тела при клинической смерти доказательством загробной жизни. Он не мог сосредоточиться на дискуссии. Мысли без конца возвращались к собственным трудностям.

Большинство коллег уже подозревали, что манускрипт у него, а Ричард только создает рекламу. Рубен выслушал массу тонких и не очень намеков, что ему следовало бы отдать такой ценный документ теологическому факультету ради науки, университета и, конечно, их самих. Ричард допекал просьбами показать весь документ, журналисты ходили по пятам с той же целью.

Взлом послужил предзнаменованием еще более тяжких времен.

А пока к Рубену обратились несколько членов местного еврейского сообщества, которых он знал по университету. Он вежливо уклонялся от вопросов о манускрипте, но не мог избавиться от ощущения, что слишком много разболтал о своей личной жизни и привычках.

– Ничего. Я тоже задумался.

Рубен нагнулся поднять блокнот и учебник по экономике, которые упали на пол к стройным ногам. Возвращая даме книги, он подметил ее неуверенность и решил, что перед ним скорее взрослая студентка, чем новый лектор. На вид около сорока лет. Темные волосы до плеч. Невысокий рост и приятная внешность. Рубен одобрил простой, но элегантный костюм.

– Спасибо. Никак не освоюсь. Я новенькая.

Она широко улыбнулась и продолжила с восточноевропейским и немного американским акцентом:

– Меня зовут Анна, Анна Карпенко.

Она протянула руку. Дэвис пожал ее, глядя в зеленовато-голубые глаза.

– Я из Чикагского университета, изучаю реструктуризацию Новой Зеландии восьмидесятых годов.

Отношение к человеку складывается в первые несколько секунд общения. Рубену Анна понравилась. Она казалась искренней и дружелюбной.

– Вы – экономист?

– Да, исследователь в Чикаго. Приехала с Украины обучаться в Чикагской школе экономики у профессора Фридмана и других. По-моему, Чикагская школа повлияла на реформы восьмидесятых годов в Новой Зеландии. Вот я и решила сама посмотреть, как это происходило в вашей замечательной стране.

– Тогда добро пожаловать в Новую Зеландию. Может, выпьете со мной чашечку кофе?

Рубен сам себя удивил. Он всегда стеснялся приглашать новых людей, не говоря уже о незнакомой женщине. Но с украинской экономисткой было так легко разговаривать.

– С удовольствием. Я здесь всего несколько дней, и ни с кем не познакомилась. Но все очень добры ко мне.

После приглашения Рубена Анна совсем перестала нервничать. Беседа за кофе подтвердила первые впечатления. Рубен наслаждался ее обществом и неожиданно для себя робко пригласил Анну на ужин в выходные. Она с радостью согласилась и в воскресенье вечером предстала перед ним в зеленой юбке и опрятной белой блузке, с цветами, бутылкой вина и традиционным украинским слоеным пирогом, который готовила целых четыре часа.

Даже Донна, которая ревностно охраняла Рубена от назойливых поклонниц, уступила искреннему очарованию Анны. Она легко рассудила, что их долг – приветить иностранную гостью, не успевшую завести друзей.

Анна объяснила, что когда-нибудь вернется на Украину и поможет перестроить страну, оборвавшую связи с Москвой.

– То же самое было в Новой Зеландии в восьмидесятых и начале девяностых, когда ослабили государственный контроль и права на владение. Ваша экономика изменилась. Я знаю, что правительство не спрашивало мнение народа. При демократии это плохо. Вы согласны?

– Да, – ответила на риторический вопрос Донна.

– Нам тоже так придется. Но в Украине столько нехороших людей, столько всего плохого. Одни преуспевают, другие побираются, и все из-за коррупции или старого мышления. Как в XIX веке Чарлза Диккенса.

Рубен с Донной переглянулись и не сдержали улыбок. Сравнение гостьи пленило их не меньше, чем ее искренность.

Донна спросила Анну о друзьях и жизни на родине. Та рассказала, что у нее было несколько близких приятелей, а после школы она часто проводила время с бабушкой, которая учила ее православной вере. Рубен поинтересовался их местной церковью, и Анна посетовала, что священнику приходилось работать механиком в гараже, чтобы свести концы с концами, а дьякон выполнял обязанности батюшки и читал проповеди. Еще упомянула, что деревенским жителям нравилось смотреть, как священники ходят по улицам в рясах. Теперь церковь посещают многие, но не молодежь.

– Естественно. Церковь и разговоры о религии – какая скука! – Донна все не упускала случая восстать против отца.

– Зря ты так. Церковь, музыка, иконы – это душа народа. Как у вас говорят? Посмотрите в глаза людей и там увидите нашу веру. Думаю, так во всех странах. В молодости церковь не столь интересна, как мальчики, поп-музыка, мода и вечеринки. Но когда ты подрастешь и у тебя будут дети, может, твое мнение изменится.

– Может. – Донна вдруг заметила, что с Анной трудно не согласиться.

– Вы ходите в какую-нибудь чикагскую церковь? – Донне хотелось знать, не притупил ли американский образ жизни ее религиозные интересы.

– Да, конечно, – Анна пристально смотрела на Донну. – В Америке многие ходят в церковь или синагогу хотя бы раз в месяц.

После упоминания о синагоге Рубен ждал, что она скажет про мечеть – по недавним исследованиям в США мусульман не меньше, чем иудеев.

– Я хожу в Собор святого Володымыра – Владимира по-вашему – на Вест-Кортес-стрит. Еще в приход святой Софии, украинскую православную церковь – там прямо как дома. В Чикаго много украинцев. Есть даже украинский музей, я хожу туда, когда скучаю по родине.

– Бабушка научила вас молитве к Иисусу? – Рубен подыскивал вопрос, который подтолкнул бы Анну к рассказу о своем религиозном опыте.

Она слегка помялась.

– Да, только я ее уже забыла.

Дэвис невольно нахмурился. Как могла православная, регулярно посещающая церковь, забыть молитву к Иисусу? Это ведь как езда на велосипеде. Разучиться невозможно. Дюжина простых слов: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, молитв ради Пречистыя Твоея Матери и всех святых, помилуй нас. Аминь». Они вмещали суть Евангелия и служили верующим молитвой с VI века. Многие православные монахи произносили ее в такт дыханию и биению сердца, чтобы она буквально стала «молитвой сердца».

Может, Анна не так поняла вопрос?

– В Соборе святого Владимира много икон?

– Да, много. Есть копии великих произведений религиозного искусства из Украины, есть современные подлинники. В моей чикагской квартире висит старинная икона святого Владимира, которую я привезла из дома. Он держит крест и меч, как тысячу лет назад… Суровый князь Киевской Руси. Теперь Киевская Русь называется Украиной.

Насколько я помню, он захватил Константинополь и взял с собой несколько священников.

Верно, – с энтузиазмом продолжила Анна. – Князь Владимир хотел объединить народ с помощью новой религии. Разослал гонцов изучать иудаизм, христианство и ислам. Иудаизм его заинтересовал, но Владимир не мог взять в толк, отчего божество, которому поклонялись евреи, позволило им потерять свои земли и рассеяться по миру. Он выбрал христианство Восточной Византии и насильно окрестил жителей Киева. Мы зовем его Креститель.

Во второй раз у Рубена шевельнулось подозрение. Многие считают иконы видом религиозного искусства, но для православных плоские двухмерные изображения Христа и святых – окна в божественный мир. Стремясь поведать о святом Владимире, Анна, похоже, забыла, что говорит о священных образах.

У меня есть и другие традиционно украинские вещи. Я покажу, если вы зайдете ко мне в гости на «Террасу». Я привезла несколько писанок – раскрашенных пасхальных яиц, которыми славится Украина.

Ее энтузиазм и блеск в глазах увлекали Рубена. Умная, деликатная и веселая женщина. Донна тоже поддалась ее очарованию.

Я бы посмотрела на эти яйца, пап. Мы проходили их по искусству.

Через пять дней в пятницу вечером уже Рубен и Донна несли цветы, вино и «печенье анзаков».[6]6
  «Печенье анзаков» – печенье из пшеничной муки, овса, измельченного кокосового ореха и сахарного сиропа («анзаками» называли солдат совместного Австралийского и новозеландского армейского экспедиционного корпуса в годы Первой мировой войны).


[Закрыть]

Анна оказалась великолепной хозяйкой. Они с порога принялись рассматривать изящные и замысловато раскрашенные пасхальные яйца. Донна чуть не прыгала от радости, когда Анна отдала ей одно в качестве «маленького сувенира».

На ужин были современные и традиционные украинские блюда: борщ из капусты, свеклы и помидоров, настоящая котлета по-киевски. На десерт Анна предложила сырники.

Она мастерски занимала Рубена и Донну. Когда они пили кофе после еды, дала Донне полистать несколько нью-йоркских журналов и польстила Рубену, спросив о его теософских статьях и особых увлечениях. Он отвечал с удовольствием, видя, что Анна всерьез заинтересовалась и быстро подкидывает более глубокие вопросы, что указывает на ее сообразительность и любознательность.

Рубена пугали те немногие женщины, с которыми он встречался после смерти Джейн. Они либо чересчур страдали от предыдущего неудачного романа, либо торопили события, желая убедиться в его чувствах. Прикинув, что Рубен одинок и нуждается в ласке, а мужчина влюбляется в ту, с которой спит, три из них попытались затащить его в постель.

Ему, конечно, не хватало теплого тела рядом, но в отчаяние он не впадал. Не обращал внимания на якобы случайно обнажившиеся бедра, прозрачные блузки и откровенные предложения познакомиться поближе. Конечно, хорошо с кем-нибудь поразвлечься, но Рубен не хотел секса без любви. Он чувствовал, что утром его настигнет пустота, разочарование, воспоминания о том, как у него было с Джейн, и боль утраты.

Но Рубену нравилось, что женщины находят его привлекательным. Те, в свою очередь, не привыкли к отказам и удваивали старания. Рубен, естественно, не сдавался. И так тянулось, пока кто-то не предлагал «отдохнуть друг от друга» – или оба понимали, что у отношений нет будущего, и расходились мирно.

Анна – другое дело. С нею было спокойно. Ее тело не кричало о сексуальном желании. Одинокая иностранка, которая радовалась их компании и явно ничего не ждала от Рубена, кроме дружбы.

– У вас кто-нибудь есть, Анна?

Донна озвучила мысли Рубена. Кольца на пальце он не заметил, но спросить боялся – вдруг Анна подумает, что он вторгается в ее личную жизнь или желает близости. Женщины, которые тянули Рубена в постель, первым делом задавали такой вопрос.

– Донна, это слишком личное, – предупредил он, надеясь, что Анна все равно ответит.

– Ничего страшного. Сейчас я одна. На Украине остался муж. Мы поженились очень рано, он слишком много пил и бегал за женщинами. Я прощала, как все украинки. У нас многие мужья пьют и придерживаются двойной морали. Мужчины гуляют направо и налево, но женские измены не прощают.

– Сочувствую.

Рубен видел по липу Анны, что воспоминания причиняют ей боль.

– И однажды он поднял на меня руку. После этого я ушла. Я все еще любила его. Возможно, он просто не дорос до брака. В Чикаго я жила с украинским профессором по экономике, который приехал раньше меня. Сейчас я одна. Я не слишком лажу с мужчинами. Но я счастлива.

– Печально. Мужчины иногда такие сволочи, – поделилась Донна богатым опытом своих семнадцати лет. – На моего парня нельзя положиться. Он сидит за компьютером и не вспоминает обо мне. Нет, конечно, не все такие. Ты, пап, классный – когда на меня не наезжаешь.

– Спасибо. Приятно знать, что я не обычная сволочь – всего лишь противный назойливый отец, которому не нравится, когда его дочь обзывает других сволочами.

– Если мы, женщины, будем считать мужчин плохими, нам никогда не построить отношений с ними. Надо оставлять ошибки позади, двигаться дальше и надеяться, что в следующий раз повезет, – Анна понимающе улыбнулась Донне. – Сомневаюсь, что твой отец обидел бы женщину. Он добрый и нежный. Наверное, ему стоит иногда тебя одергивать.

– Наверное. Но я ему об этом в жизни не скажу.

Они рассмеялись.

– Что вы делаете на Пасху? – неожиданно выдала Донна.

– Остаюсь здесь. Поработаю в университетской библиотеке и схожу в кино. Если день выдастся солнечный, съезжу в Истборн и прогуляюсь по побережью до маяка. Говорят, там красиво.

Анна опустила взгляд, словно хотела чего-то другого, но выбирать не приходилось.

– Какая скука. Почему бы вам не отдохнуть с нами в фургоне на озере Таупо?

Донна не посоветовалась с отцом, зная, что он начнет сопротивляться и назовет ее бестактной. Но она же видела, что Рубену нравится Анна и они прекрасно ладят.

– Я сыграю роль компаньонки.

– А как же Эмма? – вмешался Рубен, обеспокоенный, что Донна ведет себя как мать – решает, не посоветовавшись.

– Эм – это моя подружка – сегодня предупредила, что с нами не поедет, потому что на каникулах будет гостить в Сиднее.

– Я вам помешаю. Такой важный праздник отец с дочерью должны отмечать вдвоем.

– Нет. Мы играем в слова, плаваем, спорим о политике и слушаем радио. Папа философ, и любит поспорить. Потом он идет ловить или, скорее, развлекать рыбу. Форель надрывается от смеха при виде мушек с глупыми названиями «слава пастора» и «серый призрак». Я катаюсь на водных лыжах и зависаю с друзьями из лагеря. С вами будет веселее.

– Напоминает мне выходные с родителями, – мечтательно сказала Анна. – Я любила выезжать с ними за город. Что за фургон? Я думала, в фургонах перевозят ящики. И еще, о каких мушках речь? Вы стреляете рыбу из ружья?

От души посмеявшись над стрельбой по рыбам, Рубен объяснил Анне незнакомые слова.

– В Америке фургон скорее всего назвали бы небольшим трейлером. Мушки – такие крючки, замаскированные перышками и цветной тканью под съедобных насекомых.

Он замолчал, вспомнив, что никак не отреагировал на приглашение Донны.

– Мы с радостью примем вас в фургоне. Там есть перегородка. Вы с Донной можете спать в одной из комнат.

– Я бы очень хотела поехать. Вы так добры. Что мне взять с собой?

Пока они шли два километра до дома, Рубен все старался понять, как умудрился привязаться к незнакомой женщине и пригласить ее в свою личную жизнь после неполных двух недель общения. Когда они сидели втроем, по-другому и быть не могло. Теперь, покинув уютное жилище Анны, он засомневался.