Текст книги "Повести и рассказы (ЛП)"

Автор книги: Говард Фаст

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 57 страниц)

– О, дорогуша моя! – вскричал он. – Какая ты умница! Ах, как замечательно!

Мне показалось, что толстяк говорил с едва заметным британским акцентом. Крохотный, изогнутый в углах ротик странно контрастировал с сочным и уверенным баритоном. Я пожал протянутую мне руку, отметив твердость и силу его ладони. Толстяк улыбнулся. В синих глазах мелькнули искорки, а жирные отвислые щеки заколыхались.

– Значит, вы и есть мистер Кэмбер? Рад вас видеть, сэр. Для меня великая честь – принять такого гостя. Мы – гостеприимный народ. Больше моей бедной стране, увы, гордиться нечем. Добро пожаловать, сэр.

– Мой муж, – сказала Ленни. – Мистер Кэмбер, познакомьтесь с Портулусом Монтесом.

Я не мог отвести от него глаз, тщетно пытаясь придумать хоть какие-то приличествующие случаю слова. Впрочем, толстяк и ухом не повел. Грациозно развернувшись, он прошагал к стоявшему возле стены бару.

– Выпьем, сэр? Я понимаю, что ещё рано, но ничто так не красит предстоящую трапезу, как стаканчик мартини. Он поднимает настроение, повышает тонус, улучшает аппетит и придает беседе особый аромат. Вы позволите?

– Да, – только и выдавил я. – С удовольствием. – Я и впрямь нуждался в выпивке, как никогда.

– Я уже позволил себе маленькую вольность. – Монтес показал мне изящный графин, наполненный бесцветной жидкостью со льдом. – Мартини. Разве может что-нибудь сравниться с ним по чистоте? Или по прозрачности? Или по вкусу? Разумеется, сэр, я говорю не о европейском мартини! Закажите мартини в Монте-Карло, в Ницце, в Лондоне, в Берлине – назовите любой город, сэр, и вам наполнят бокал на две трети джином, а на одну – вермутом. Причем, почти наверняка – сладким вермутом. Подумать страшно – сладким вермутом! Бррр! И они ещё причисляют себя к цивилизованным народам. Нет, мистер Кэмбер, я хочу угостить вас мартини, приготовленным по рецепту моего близкого друга, Второго секретаря вашего Госдепартамента. Это настоящее чудо. Подумать только, а ведь кроме моей благодарности, он ничего взамен от меня не получил. Хотите знать секрет? Возьмите миксер – нет, нет, лучше назовем это по-вашему графином – и ополосните его сухим вермутом. Вылейте остаток. Добавьте лед. Потом залейте джин и осторожно перемешайте.

Говоря, он одновременно наполнял прозрачной жидкостью большие стаканы. Один из них протянул своей жене, второй отдал мне, а третий взял в руку.

– И – никаких оливок, лука или ломтиков лимона – только кристальная чистота ароматного волшебства, обласканного льдом и чуть-чуть смягченного ледяной водой. Ваше здоровье! – Он приподнял свой стакан. – И – за удачное свершение всех наших дел!

Он опорожнил свой стакан с такой легкостью, словно в нем была чистая вода. Я осторожно отпил. Ленни только пригубила напиток. Толстяк нисколько не преувеличил – это и в самом деле был лучший мартини, который я когда-либо пробовал. Я медленно пил его и чувствовал, как чудотворный бальзам исцеляет мои раны. Ленни ободряюще улыбалась. Портулус Монтес пригласил нас к столу.

– Захватите свои стаканы с собой, – сказал он. – Я предпочитаю не тянуть с обедом. Коктейли и нескончаемые разговоры хороши только перед ужином. – Он элегантно отодвинул позади Ленни кресло и усадил её. – Может быть, угостить вас вином, мистер Кэмбер? Сам я днем предпочитаю пить пиво, а Ленни не пьет ни то, ни другое. Или – подлить вам ещё мартини?

Он хлопнул в ладоши и, словно по волшебству, в зале возник официант в черном костюме. Монтес указал на мой стакан. Официант принес графин и наполнил мой стакан до самого верха. Я прекрасно понимал, что опьянею, если выпью такую порцию. По меньшей мере, настолько я себя знал. Подумав об этом, я перехватил задумчивый взгляд Ленни.

Когда дело дошло до еды, Монтес времени не терял. Пока один официант наполнял его стакан, второй уже принес нам закуску. Монтес произнес:

– Разговоры о делах подождут. Подобно Сократу, я считаю, что истина исходит от сытого желудка, а не от иссушающего голода. Теперь приступим к трапезе. – Он указал на стоявшее перед ним блюдо. – Не знаю, как у вас называют этих морских обитателей – крупными креветками или мелкими лангустами? Их доставили мне самолетом из моей страны, где рыбаки вылавливают их уже много веков. На мой взгляд, они замечательные. А вы как считаете, мистер Кэмбер?

– Очень вкусно, – согласился я.

– Рекомендую соус – он прост, как все гениальное. Яйцо, масло, щепотка соли, горсточка перца, чуток горчицы – английской горчицы, это важно, – и немного сушеной петрушки очень тонкого помола. Этим соусом восхищались короли. Короли, а затем и республиканские деятели.

Я уже изрядно захмелел, но чувствовал себя на редкость уютно. Напротив меня сидела невероятно прекрасная женщина, чьи огромные и невинные глаза смотрели на меня с почти нескрываемой теплотой и нежностью. Я наслаждался сказочно вкусной пищей, вытирал губы алой шелковой салфеткой и пользовался золотым прибором. Да, я был навеселе и совершенно умиротворен. Если бы вся эта история с ключом закончилась прямо тогда, на месте, я был бы счастлив. Что касается Ленни – я даже мечтать не смел о каком-либо будущем для нас с ней, но тем не менее был рад и испытывал облегчение, что её муж – именно такой. Мужчина иной внешности вдребезги разнес бы те пьяные надежды, которые бродили в моем затуманенном мозгу.

Передо мной поставили тарелку супа.

– Попробуйте, мистер Кэмбер, – посоветовал Монтес. – Он покажется вам необычным, но запоминающимся – легкий, чуть приправленный бульон из курицы и форели. Рыбный аромат очень тонкий, почти неразличимый, но мучительно дразнящий. Я знаю, что традиции англосаксов не позволяют отваривать рыбу вместе с мясом, но в нашей стране такой бульон очень любят. И даже, я бы сказал, ценят.

Он оказался прав. Суп был просто восхитительный. Я заметил, что Ленни лишь для вида поковырялась в тарелке с креветками и почти не попробовала свой суп. Я доел свою порцию до конца, а Монтес тем временем успел опустошить уже две тарелки. Поразительно, с какой легкостью ему удавалось одновременно вести непринужденную беседу и поглощать неимоверное количество пищи.

На второе подали жареную, с хрустящей корочкой и начиненную абрикосами утку с фруктовым соусом. Я невольно сравнил её с уткой, накануне вечером запеченной для меня Алисой. Когда я допил мартини, Монтес настоял на том, чтобы с уткой мы с Ленни попробовали токайского вина. Рецептом приготовления утки, по его словам, с ним поделился тайваньский генерал Чан Во. Затем Монтес погрузился в пространный рассказ о таинствах китайской кухни. Я получал неимоверное удовольствие, любуясь Ленни и слушая его.

Мы закончили трапезу «плавучим островом», который когда-то, не слишком, впрочем, успешно, приготовила мне на день рождения моя жена Алиса, и наваристым кофе по-турецки с белым ликером.

– Этот ликер, мистер Кэмбер, – сказал Монтес, – привезен из Италии и называется «Штрега». Итальянцы – падший народ, которые, к счастью, сохранили некоторые добродетели – в частности, умение производить такой напиток. Итальянцы отдаются искусству и свободе с такой же страстью, как шлюха, которая отдается красивому, но абсолютно нищему мужчине. Мой народ сверх всех добродетелей почитает труд, силу аскетизма, достоинство послушания. Но не буду отвлекать вас от дегустации этого сказочного ликера.

Ленни встала и мы с Монтесом тут же последовали её примеру.

– Вы нас не покидаете? – спросил я.

Монтес развел в сторону огромными ручищами.

– Нам ведь с вами предстоит деловая беседа, мистер Кэмбер, – напомнил он. – У нас принято соблюдать обычаи, а в моей стране женщинам не пристало присутствовать при мужском разговоре. Потом – другое дело.

– Мы ещё с вами увидимся, мистер Кэмбер, – улыбнулась Ленни. – Удачи вам.

Она покинула залу. Ее воздушная походка в сочетании с моим полупьяным состоянием создавали впечатление, что она не ступает, а плывет по воздуху. Проводив её завороженным взглядом, я обессиленно опустился в кресло.

– Я вижу, вы восхищены моей супругой, – заметил Монтес. Я кинул на него виноватый взгляд, но толстяк, улыбаясь, потряс головой и предложил мне сигару – я даже не заметил, как официант поставил перед ним изящную коробку.

Сигары я почти никогда не курю, но тем не менее взял стройную торпедку.

– Гаванские, мистер Кэмбер, – горделиво сказал Монтес. – По счастью, я успел заказать несколько тысяч штук, прежде чем этот подонок, Кастро, пришел к власти. Курите, вам понравится. – Он закурил и поднес мне зажигалку. – Вас поразила моя жена. Да-да, не отнекивайтесь. Покажи я вам какое-нибудь замечательное произведение искусства, владельцем которого я являюсь, я бы точно так же огорчился, если бы вы им не восхитились. Все мужчины влюблены в Ленни. Она – чистенькая и свеженькая, как горный ручей так, кажется, выражаются у вас на Мэдисон-авеню. Ее полное имя – Ленора Фраско де Сика де Ленван Моссара Монтес. Звучное имечко, не правда ли? Она оставила за собой фамилии трех первых мужей. Я у неё – четвертый по счету.

– Четвертый?

– Не прикидывайтесь изумленным, мистер Кэмбер. Если бы вы увлекались почтовыми марками в той же степени, как Ленни увлекается мужчинами, то вас бы считали коллекционером марок. Филателистом. А Ленни коллекционирует мужчин. За некоторых из них, если у неё хватает ума – или глупости, – она выходит замуж. Я считаю, что пусть она лучше заводит любовные интрижки, но замуж не выходит.

Я ошалело уставился на него. Сознание мое отяжелело от поглощенных напитков и яств, и я даже не был уверен, что правильно расслышал Монтеса.

– Я уверен, что вы в неё тоже влюблены, – как ни в чем не бывало, продолжал он. – Я бы вам не поверил, вздумай вы отрицать это. Ни один мужчина не может устоять перед её ангельской наружностью, а я приучил себя относиться к этому философски. К тому же, мистер Кэмбер, секс никогда не занимал серьезного места в моей жизни. Сказать по чести, женщины меня мало интересуют. Я понимаю Ленни. Она тоже понимает меня, и ни один из нас ни в чем не мешает другому. Если через час вы подниметесь по центральной лестнице на третий этаж, то застанете Ленни в её опочивальне. Она будет ждать вас совершенно нагая, распростершись на кровати императрицы Жозефины. Клянусь вам, мистер Кэмбер, я начисто лишен ревности. Впрочем, я, наверное, поспешил с этим разговором. Я подметил, что с американцами вообще становлюсь излишне разговорчив. Я никогда не мог понять вашей морали. У нас все гораздо проще. Хозяин у нас, например, всегда должен быть гостеприимным, чего бы это ему ни стоило. Гость в моем доме автоматически поселяется у меня в сердце. Ну что, поговорим о ключе, мистер Кэмбер?

– Да, – медленно ответил я. – Я предпочел бы эту тему.

– Он ведь у вас, не правда ли?

– Да.

– При себе? Прямо здесь?

Как Монтес ни старался, ему не удалось сдержать нетерпения.

– Нет. Он находится в другом месте.

– Что ж, это мудро. Внешность обманчива, мистер Кэмбер. Вы, например, вполне можете сойти за простака. Я отношу себя к знатокам человеческой натуры. Да, мы поговорим о ключе, но сначала я хочу кое-что прояснить. Я задам вам вопрос, ответ на который уже знаю, но вы все-таки удовлетворите мое любопытство. Вы убили Шлакмана?

– Вы имеете в виду этого старика в подземке?

– Да, именно его.

– Нет! – воскликнул я. – Нет, конечно! С какой стати мне было его убивать? Я его и в глаза прежде не видел.

– Никогда?

– Никогда. Мне показалось, что он болен – он выглядел совершенно больным. Он попросил меня помочь ему. Прижался ко мне. А потом, должно быть, увидел нечто, что его испугало, и, неловко отпрянув, угодил прямо под поезд.

– Он увидел Энджи, – ухмыльнулся толстяк.

– Что?

– Я прекрасно знаю, что вы его не убивали, мистер Кэмбер. Я же сказал вам, что задам вам вопрос, ответ на который уже знаю. В любом случае, должно быть, фарш, оставшийся от Шлакмана, являл собой малоприятное зрелище.

– Я не стал смотреть.

– Разумеется, – улыбнулся Монтес. – Иного я от вас и не ожидал. Ведь тогда вам было бы трудно доказать, что не вы столкнули его. Кстати, вы не задавались вопросом, насколько вы виновны в его смерти? Как-никак, ключ-то он отдал вам.

Я покачал головой.

– Нет. Он упал сам.

– Разумеется. И я не вижу ничего странного в том, что он обратился за помощью к незнакомцу. Интересно, мистер Кэмбер, какое впечатление произвел на вас Шлакман?

– Я же вам сказал – усталый и больной старичок. Безобидный, измученный и напуганный.

Толстяк внезапно разразился смехом. Он хохотал с таким восторгом, что его могучие телеса тряслись, как желе. Да и весь он напомнил мне огромную, расплывшуюся медузу.

– Простите, Бога ради, что меня так разобрало, – забормотал он сквозь приступ душившего его смеха. – Просто мне никогда не доводилось слышать, чтобы Шлакману дали столь удивительную характеристику. Безобидный. Кем, по-вашему, был сей несчастный старичок?

– Понятия не имею, – обиженно процедил я, задетый пренебрежительным смехом Монтеса даже сквозь затуманенное сознание. – Я же говорил вам, что никогда его прежде не видел.

– Охотно верю. Большего доказательства, чем ваши удивительные слова, не сыскать. Безобидный. Это – выдумка века. Я человек терпеливый, мистер Кэмбер. И – незлобивый. Я против того, чтобы на людей вешали ярлыки. Окажись сам дьявол гурманом, я счел бы за честь отужинать вместе с ним. Но вот Шлакман… Видите ли, Шлакман служил полковником СС у Гитлера. Потом был комендантом концентрационного лагеря. За один только месяц он умертвил в газовых печах триста двенадцать тысяч стариков, женщин и детей, за что получил почетную награду Третьего рейха. Истый тевтонский рыцарь. Человек с фантастическими организаторскими способностями. Я далеко не моралист, но мне становится страшно от одной мысли о его подвигах. Но, вернемся к нашим баранам, мистер Кэмбер. Будучи гражданином, взращенным в американском обществе, вы, вероятно, должны были сразу после случившегося обратиться в полицию. По очевидным для нас обоих причинам, вы так не поступили. Вместо этого вы – что, на мой взгляд, весьма похвально и благоразумно, – позволили Ленни привезти вас сюда.

– У меня не было повода для обращения в полицию, – пробормотал я. – Мне не нужен был этот ключ. Он достался мне по ошибке.

– Что ж, вполне логично. Значит, вручив ключ мне, вы избавляете себя от всех страхов и обязательств.

– Да, но мне кое-что известно, – пробормотал я, выдавливая пьяную улыбку. – Я ведь знаю, что это вовсе не простой ключ.

– Разумеется, – согласился Монтес.

– Вы поступили не очень любезно, назвав меня простаком. Могу я попросить ещё немного этого… Как вы его назвали?

– «Штреги»?

– Да. Замечательная вещь. Очень высокий класс.

Монтес наполнил мой бокал.

– Вспомните мои слова, мистер Кэмбер – это ведь не я назвал вас простаком. Это мнение других людей. Я им возражал в самой резкой форме.

– Каких ещё людей?

– Моих коллег – скажем так.

– Что ж, они заблуждаются, – высокомерно сказал я, несколько раз кивая для пущей убедительности. – Совершенно заблуждаются. Я не отношу себя к гениям – я такой же, как все. Но я вовсе не простофиля. Я прекрасно понимаю, что ключ представляет большую ценность. Он ведь от какого-то сейфа, да?

– Да.

– Вот видите. Но мне известно и другое – обычно таких ключей бывает два. А где второй? Почему именно этот так важен для вас?

– Я вам отвечу, мистер Кэмбер – обстоятельно и откровенно. Вы задали умный вопрос и заслуживаете, чтобы вам ответили со всей прямотой и искренностью. Однако позвольте предварить мой ответ следующим заявлением: оба ключа принадлежали мне. Вы вполне справедливо заметили, что ключей должно быть два. Так вот, оба они находились у Шлакмана, который обязался сохранить их для меня. Однако Шлакман, помимо всего прочего, оказался вором.

Я покачал головой.

– Не похож он был на вора.

– Если позволите, я напомню, что и похожим на убийцу он вам также не показался. Внешность обманчива, мистер Кэмбер – это непреложная истина. Что вы можете сказать, глядя на меня – жизнерадостного и веселого толстяка? Что я терпеливый, гостеприимный, понимающий. Да? Остроумный, образованный, не лишенный обаяния. Все это верно, но не дает даже приблизительного представления о моей внутренней сущности. Да, не скрою, для нас со Шлакманом содержимое сейфа представляло весьма существенный интерес. Однако он решил обмануть меня и попытался умыкнуть ключи. В последний миг, осознав, что его ждет неминуемое фиаско, он передал один из ключей вам. Второй, вне всякого сомнения, остался при нем. Логика подсказывает, что он уже давно находится в руках полиции.

– Значит, они разыщут и вскроют этот сейф? – предположил я, хитро прищурившись.

– Да. Но не так скоро, мистер Кэмбер. Если бы ключ не был помечен, они бы никогда не нашли сейф. Увы, в верхней части этого ключа, как вы несомненно заметили, выгравирована крохотная буковка «ф». Это отличительный знак Городского национального банка, у которого в одном лишь Нью-Йорке пятьдесят два филиала. Так что быстро они до сейфа не доберутся, хотя, следует воздать им должное, нью-йоркские полицейские весьма изобретательны. Чтобы найти наш сейф, им для начала придется получить судебный ордер. Потом – проверить все сейфы в пятидесяти двух отделениях банка. Сколько в них сейфов – тысяч двадцать пять? Может быть, даже больше. Это займет некоторое время. Какое именно – я точно не знаю. Вот почему мне так нужен этот ключ, мистер Кэмбер. И вот почему я должен получить его не послезавтра и даже не завтра, а сегодня. Сейчас. Немедленно.

– Но у меня при себе нет этого ключа. Я же сказал вам.

– Но вы можете за ним съездить.

Я допил «Штрегу» и ухмыльнулся.

– Что спрятано в сейфе?

Монтес улыбнулся в ответ.

– Ну что вы, мистер Кэмбер. Я не верю, что вас это в самом деле так интересует.

– Очень интересует, – самодовольно произнес я.

– А почему, позвольте узнать? Вам кажется, что вы ещё недостаточно влезли в эту историю? Вам мало неприятностей? Вам ведь намекнули: содержимое сейфа в некотором смысле противоречит вашему законодательству. Контрабанда – древнейшая профессия, мистер Кэмбер, но не забывайте, что она противозаконна. Может быть, в сейфе спрятаны брильянты. Или – изумруды, почтовые марки, радий или какое-нибудь бесценное творение живописи. Все что угодно, мистер Кэмбер. Но вот выиграете ли вы что-нибудь, узнав об этом? Сомневаюсь. Контрабанда – слово, по-своему, неприятное. Но убийство – ещё страшнее.

– Я же сказал вам – это был несчастный случай.

– Разумеется. Тогда давайте говорить о ключе, а не сейфе. Я – человек дорогих привычек, мистер Кэмбер. В моем крохотном и бедном государстве мне не выжить. Чтобы постоянно поддерживать привычный образ жизни, я должен много зарабатывать. Очень много. Это возможно только в великой стране с неограниченным благосостоянием. Правда, щедрость американцев превосходит их богатство…

– А я вот – совсем не богатый, – уныло пробормотал я, охваченный внезапным приступом жалости к самому себе.

– Тогда вознесите хвалу Господу, что ключ достался вам, мистер Кэмбер, – кивнул Монтес. – Я ведь вовсе не собирался предложить вам расстаться с ключом бескорыстно. Все должны жить. Но сначала – ключ.

Я упрямо помотал головой.

– А вы подумайте над моим предложением, мистер Кэмбер, – сказал Монтес, покачав пухлым, как сарделька, пальцем. – Я не сулю вам несметное богатство, ведь и содержимое сейфа имеет вполне ограниченную стоимость, но – сумма вознаграждения вполне круглая, уверяю вас. Я предлагаю вам десять тысяч долларов, мистер Кэмбер. Вы, конечно, человек представительный и умный, но я был бы круглым идиотом, если бы предварительно не навел справки о ваших доходах. Вы ведь – чертежник, мистер Кэмбер? Верно?

Он снова наполнил мой бокал ароматным напитком, а я, прижав к груди стиснутый кулак и, пытаясь унять внезапно нахлынувшие слезы, пылко воскликнул:

– Чертежник! Вот здесь, мистер Монтес, бьется сердце прирожденного архитектора, клокочет душа архитектора…

– Вполне возможно. Вам виднее. Однако числитесь вы чертежником. И – с каким окладом? Сколько вам набегает в год – семь тысяч, восемь? Вы один из тех, что называются белыми воротничками среднего пошиба. Не голь перекатная, но и в люди не выбьешься. А сколько у вас долгов, мистер Кэмбер? Давно ли вы ужинали в дорогом ресторане, сидели в ночном клубе, предавались любви с прекрасной молодой женщиной – такой, как моя супруга, например? Давно, мистер Кэмбер? Я предлагаю вам десять тысяч долларов наличными – без налогов! Наличными. Если хотите, можете получить их в десятидолларовых банкнотах. Ваше полуторагодовое жалованье. Подумайте, чего вы добьетесь с помощью такой суммы!

Я подумал и, пьяно покачнувшись, утер слезу. В спальне на третьем этаже на кровати императрицы Жозефины лежала обнаженная Ленни, чистая благоухающая розочка, имевшая несчастье выйти замуж за жирного, чурающегося секса моллюска, а я тут распустил нюни, пытаясь не уронить свою честь и при этом ни на секунду не забывая о том, что я не герой, и о том, что где-то меня подстерегает зловещий Энджи с кастетом и консервным ножом. Энджи тоже охотился за этим ключом. Все это я, хлюпая носом и заикаясь, попытался изложить Монтесу.

Выслушав мою сбивчивую речь, толстяк чуть призадумался, потом улыбнулся и произнес:

– Я тоже не герой, мистер Кэмбер. Цивилизованный человек не играет в героев – он нанимает их к себе на службу. Подождите минутку, пожалуйста.

Он встал из-за стола и, пританцовывая, вышел. А я сидел, тупо разглядывая сизый дым от гаванской сигары и пытаясь представить себе тысячу свободных от налогов десятидолларовых бумажек.

Несколько минут спустя Монтес вернулся в сопровождении тощего узколицего субъекта, который преследовал меня в подземке, угрожая кровавой расправой.

– Мистер Кэмбер, – отечески улыбнулся Монтес. – Познакомьтесь с Энджи. Он поедет с вами за ключом.