Текст книги "Стеклянные книги пожирателей снов"

Автор книги: Гордон Далквист

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 56 страниц)

Без сопровождения, которое раньше плелось в хвосте, Свенсон мог яснее видеть министра – невысокий, решительный человек с кожаным портфелем, в каких носят документы. Свенсон был уверен, что ничего такого в руках у Граббе не было, когда они собирали книги, а это означало, что он прихватил его где-то по пути… как и лорда Вандаариффа? Не означало ли это, что в портфеле какие-то документы лорда? Участие во всем этом деле столь влиятельной особы до сих пор было непонятно Свенсону: сопровождал он этих двоих вроде бы без принуждения, но в то же время они вели себя так, будто его тут и не было. Раньше Свенсон считал лорда главной пружиной заговора, ведь всего два дня назад этот человек хладнокровно осадил его, когда он обнаружил тело Траппинга. Как бы далеко ни простирались коварные планы заговорщиков, кого бы они ни подмяли уже под себя, к какому бы гипнозу ни прибегали, лорда они подчинили себе совсем недавно и теперь явно использовали в своих целях все, что имелось в доме. Начало этому могло быть положено только с полного одобрения самого Роберта Вандаариффа, а теперь он в своем собственном доме вел себя как ручной зверек. И тем не менее, впервые взглянув на лорда из своего укрытия за фонтаном, Свенсон увидел, что на его лице нет следов шрамов. Каким другим способом можно было принудить его? С помощью стеклянных книг? Если бы Свенсону удалось поговорить в Вандаариффом хотя бы пять минут! Даже за такое короткое время доктор сумел бы выяснить кое-что, получить представление о том, каким образом управляется разум лорда, и (кто знает?), возможно, сумел бы найти противоядие.

Но пока, безоружный и перед лицом превосходящих сил противника, он мог только следовать за ними по коридору. Из комнат вокруг доносился усиливающийся гул – шаги, голоса, звон столовых приборов, шорох колес сервировочных столиков. Они на своем пути обходили открытые пространства или пересечения с другими коридорами, что наверняка делалось для того, чтобы Вандаарифф не попался на глаза посторонним. Интересно, спрашивал себя Свенсон, знают ли слуги о том, что их хозяин попал в такой переплет, и как бы они реагировали, если бы знали. Он не мог себе представить, чтобы Роберт Вандаарифф был добрым хозяином, и, может быть, слуги даже знали о его нынешнем положении и радовались его падению, а может, заговорщики запустили руки в карманы лорда, чтобы купить лояльность его людей. Любое из этих предположений исключало возможность доверительных контактов между Свенсоном и слугами, и он знал, что с каждым их шагом его шансы сходят на нет – они приближались к другим заговорщикам.

* * *

Свенсон глубоко вздохнул. Эта троица была метрах в десяти перед ним и поворачивала из одного длинного коридора в другой. Как только они скрылись из вида, он ринулся вперед, догоняя их, добежал до поворота и высунул за угол голову – пять шагов по тонкой ковровой дорожке! Свенсон завернул за угол, вытянув перед собой пистолет, и стал быстро догонять их. Расстояние сократилось до трех метров, потом до двух, потом он уже был прямо у них за спинами. Они каким-то образом почуяли его присутствие и развернулись в тот момент, когда Свенсон ухватил левой рукой Вандаариффа за шиворот, а правой приставил ствол пистолета к виску лорда.

– Не двигаться! – прошипел он. – И не кричать – или он умрет, а следом за ним и вы – один за другим. Я первоклассный стрелок, и вряд ли что-либо доставит мне такое удовольствие, как пристрелить вас обоих.

Они не закричали, а Свенсон снова ощутил эту волнующую тягу к насилию, обуявшую его, хотя стрелок он был никудышный. Он не знал, насколько ценна для них жизнь Вандаариффа, и ужаснулся внезапной мысли о том, что убийство лорда им на руку (может, они желали этого сами?), в особенности теперь, когда у Граббе в руках портфель с важной информацией.

Портфель. Он должен заполучить его.

– Портфель, – рявкнул он, обращаясь к заместителю министра. – Немедленно бросьте его на пол и отойдите в сторону!

– Нет! – пронзительно воскликнул Граббе, лицо его побледнело.

– Вы сделаете это! – проревел Свенсон, взводя курок и вдавливая ствол в висок Вандаариффа.

Пальцы Граббе перебирали кожаную ручку портфеля, но он не бросал его. Свенсон убрал пистолет от виска Вандаариффа и навел его прямо в грудь Граббе.

– Доктор Свенсон!

Это был Баскомб – он поднял обе руки в отчаянном примирительном жесте, который тем не менее показался Свенсону попыткой выхватить у него оружие. Он навел пистолет на Баскомба, тот вздрогнул, потом – снова на Граббе, который теперь прижимал портфель к своей груди, потом опять на Баскомба, оттащив Вандаариффа на шаг в сторону, чтобы иметь больше пространства для маневра.

Баскомб сделал шаг вперед.

– Доктор Свенсон, – начал он неуверенным голосом, – из этого ничего не получится… вы здесь в полном окружении, вас схватят…

– Мне нужен мой принц, – сказал Свенсон, – и мне нужен этот портфель.

– Это невозможно, – прогудел заместитель министра, потом развернулся и швырнул портфель вдоль коридора, отчего доктор впал в бешенство.

Портфель упал у стены, шагах в десяти от них. Сердце у Свенсона сжалось – черт бы драл этого Граббе! Будь у доктора хоть одна пуля, он бы вышиб мозги Гаральду Граббе.

– Это переходит все границы, – невнятно забормотал Граббе, голос его перехватывало от страха. – Как вам удалось выжить в карьере? Кто вам помог? Кто вас прятал в дирижабле? Каким образом вы до сих пор препятствуете моим планам?

Голос заместителя министра возвысился до пронзительного крика. Свенсон еще отступил назад, таща за собой Вандаариффа. Баскомб, хотя и испуганный, продемонстрировал наличие у него мужества – снова шагнул вперед. Свенсон приставил пистолет к уху Вандаариффа.

– Оставайтесь на месте! Отвечайте: где Карл-Хорст? Я требую…

Голос его ослабел. Откуда-то снизу донесся высокий, резкий вой, напоминающий звук тормозов несущегося на всех парах поезда, а в нем, словно серебряная нить в королевской мантии, отчаянный визг женщины. Что говорил Граббе о замыслах графа? Все трое замерли, слушая этот крик, достигший невыносимой высоты, а потом резко оборвавшийся. Свенсон оттащил лорда еще на шаг назад.

– Отпустите его! – прошипел Граббе. – Вы только себе делаете хуже!

– Хуже? – Какая наглая самоуверенность – эх, была бы у него хоть одна пуля! Свенсон показал вниз, откуда доносился этот жуткий звук. – А это что за ужасы? И какие ужасы я уже видел? – Он потащил за собой Вандаариффа. – Вы его не получите!

– Он уже наш, – ухмыльнулся Граббе.

– Я знаю, что с ним, – пробормотал Свенсон. – И смогу его вылечить! Его словам поверят, а для вас это будет конец!

– Вы ничего не знаете.

Граббе, несмотря на страх, проявлял неуступчивость, что, несомненно, было ценным дипломатическим качеством, но на Свенсона действовало как красная тряпка на быка.

– Может быть, ваш сатанинский Процесс и необратим, – сказал доктор, – у меня не было времени заняться его изучением, но я знаю, что лорд Вандаарифф не подвергся его воздействию. На нем нет шрамов. Два дня назад он был совершенно адекватен и в своем уме, а за такой срок шрамы не успели бы пройти. Но и это не все. Судя по тому, что я только что видел в вашем театре, я знаю: если бы он подвергся воздействию, то теперь ни за что не дался бы мне. Нет, господа, я уверен, это лишь временные изменения под воздействием какого-то снадобья, но я найду к нему противоядие…

– Ничего подобного вы не сделаете, – воскликнул Граббе, потом обратился к Вандаариффу резким, внятным голосом, каким отдают приказы собаке: – Роберт! Немедленно заберите у него пистолет!

К смятению Свенсона, лорд Вандаарифф развернулся и обеими руками попытался выхватить у него пистолет. Доктор шагнул назад, но настойчивые руки лорда не отпускали его, и сразу же стало ясно, что действующий, как автомат, лорд гораздо энергичнее измотанного, обессилевшего доктора. Свенсон посмотрел на Граббе – на лице дипломата появилась злорадная улыбка.

Это новое проявление самоуверенности переполнило чашу терпения доктора и придало ему новые силы. Хотя Вандаарифф и навалился на него – одной рукой держал за горло, а другой пытался вырвать у него оружие, – Свенсон высвободил руку с пистолетом и, наведя его в лицо министра, взвел боек.

– Прикажите ему прекратить, или вы умрете! – прокричал он.

Вместо этого к руке Свенсона прыгнул Баскомб, но доктор ударил его в лицо пистолетом – мушка на конце ствола разорвала кожу на щеке, и молодой человек, потеряв равновесие, свалился с ног. В этот момент Вандаарифф ухватил руку Свенсона, сжал ее, палец Свенсона нажал на спусковой крючок; боек щелкнул. Отчаяние охватило Свенсона, он встретился взглядом с Баскомбом. Пистолет не выстрелил.

– У него нет патронов! – воскликнул Баскомб и громко закричал, повернув голову в дальний конец коридора: – Помогите! Эванс! Джонс! Помогите!

* * *

Свенсон развернулся. Портфель! Он вырвался из хватки Вандаариффа и бросился к портфелю. Его сапоги громыхали по скользкому полированному полу, щиколотка стонала от боли, но он добежал до портфеля, схватил его и бросился назад – к Баскомбу и Граббе. Граббе закричал охранникам, которые наверняка были совсем рядом – за спиной доктора:

– Портфель! Держите портфель! Он не должен уйти с ним! Баскомб уже встал на ноги и бросился вперед, расставив руки, словно преграждая путь Свенсону или хотя бы пытаясь задержать его, пока не подоспеют остальные и не вышибут ему мозги. Никаких дверей, никаких ниш в стенах здесь не было, и Свенсону оставалось только атаковать. Он вспомнил свои университетские дни, студенческие попойки и потасовки. Здоровые они тогда были, могли хоть коня укротить! Но Баскомб был разозлен, вдобавок ему тоже могли вспомниться молодецкие игры юности.

– Остановите его, Роджер… убейте его! – Даже гнев в голосе Граббе сохранял властные нотки.

Прежде чем Баскомб успел схватить его, Свенсон с размаху ударил его по лицу портфелем, и хотя удар этот был скорее унизительным, чем болезненным, но от этого в момент столкновения Баскомб повернул голову. Свенсон выставил вперед плечо, отбрасывая Баскомба назад. Тот попытался ухватить его за плечи, но доктор боднул его, и руки Баскомба соскользнули. Свенсон, хотя и споткнувшись, уже почти прорвался мимо Баскомба, но тот успел обеими руками крепко ухватить его за левую ногу, и доктор, потеряв равновесие, повалился на пол. Свенсон перекатился на спину и увидел Баскомба – тот сидел ссутулившись, с окровавленным лицом. Свенсон поднял ногу и ударил сапогом, целясь в лицо своему врагу. Удар пришелся в предплечье, и оба они взвыли от боли – связки на этой ноге у доктора были растянуты. Еще два болезненных удара, и доктору удалось освободиться.

Но тут подоспели люди в черном – у него не было шансов. Он с трудом поднялся на ноги и увидел – неожиданная удача, – что двое в черном почтительно остановились помочь Граббе и Баскомбу. Подчиняясь внезапному порыву, доктор Свенсон бросился прямо на них, с портфелем в одной руке, а револьвером – в другой. Он услышал протестующий голос Граббе: «Нет, нет! Его! Держите его!» – и крики Баскомба: «Портфель! Портфель!» Но Свенсон уже налетел на них, как раз в тот момент, когда оба повернулись к нему. Ни один из ударов (револьвером и портфелем) не достиг цели, но охранники вынуждены были уворачиваться, и это дало ему немного свободного пространства, в которое доктор сумел проскользнуть, а затем со всех ног пустился по коридору. Они бросились за ним, но, несмотря на охвативший его страх и больную лодыжку, боевой дух Свенсона был на высоте.

Он мчался по коридору, сапоги его скользили по паркету, и каждый шаг доставлял боль. Что имел в виду Граббе, отправляя двух своих людей ждать «на верхушку башни»? Он нахмурился – глядя с дирижабля, он не увидел в Харшморте ничего похожего на башню. Более того, на призыв Баскомба о помощи они появились почти сразу, то есть им для этого не пришлось спускаться с большой высоты. Если только (он завернул за угол и оказался в широком мраморном холле; пол здесь был в черно-белую клетку, как шахматная доска, а на дальней стене – распахнутая металлическая дверь, за которой виднелась темная винтовая лестница) это не была вершина башни, уходящей вниз. Не успев осмыслить увиденное, доктор Свенсон оступился, свалился на пол и заскользил по отполированному полу к дальней стене. Он тряхнул головой и попытался подняться. С него что-то капало… Кровь? Он наступил в большую темную лужу и, упав, размазал ее по всему полу, одежда его с правого бока пропиталась кровью.

Он поднял голову. Два его преследователя появились из дальней двери. И в этот миг из открытой двери башни снова раздался пронзительный механический звук, усиливаясь до такой силы, что, казалось, голова вот-вот расколется. Уши не обманули Свенсона – за механическим звуком был слышен женский визг.

Свенсон изо всей силы запустил пистолетом в своих преследователей и попал одному из них прямо в колено. Человек застонал и отпрянул назад в дверной проем, а пистолет покатился по полу. Второй из охранников бросился за пистолетом и схватил его, а Свенсон тем временем ринулся к единственной другой двери и побежал по широкому коридору, ведущему от башни (меньше всего хотелось ему приближаться к источнику крика). Свенсон слышал щелчки бойка по пустым гнездам барабана у себя за спиной, а потом раздраженный вскрик, когда ему опять удалось оторваться от преследователей. Он завернул за угол и оказался в еще одном небольшом холле с дверями по обе стороны. Быстро и бесшумно доктор Свенсон проскользнул через дверь и придержал ее за собой, стараясь нигде не оставить следов крови. Он оказался в одном из кухонных помещений. Мимо бочонков и шкафов доктор направился к противоположной двери. Когда он добрался до нее, она открылась, а он успел встать за нее и прижаться к стене, так что его не было видно из комнаты. Мгновение спустя дальняя дверь, в которую он только что вошел, распахнулась, и он услышал голос своего преследователя:

– Сюда кто-нибудь заходил?

– Когда? – раздался хриплый голос всего в нескольких дюймах от того места, где прятался доктор.

– Только что. Костлявый такой, иностранец, весь в крови.

– Нет, сюда не входил. Здесь что – разве есть кровь?

Последовала пауза, во время которой было слышно только шарканье ног – двое в комнате осматривали пол вокруг. Тот, что стоял рядом с ним, оперся на дверь, и Свенсону пришлось еще больше вжаться в стену.

– Не знаю, куда еще он мог задеваться, – пробормотал человек из коридора.

– С другой стороны дверь в охотничий зал. Там полно оружия.

– Черт его возьми, – прошипел преследователь, и Свенсон с облегчением услышал, как дверь закрылась, качнувшись на петлях.

Мгновение спустя он услышал, как открывается шкафчик, потом раздались какие-то звуки, будто рассыпают гравий. А потом человек сразу же вышел из комнаты и захлопнул за собой дверь. Свенсон испустил еще один вздох облегчения.

* * *

Он посмотрел на стену. Она была вся в крови, после того как он прижимался к ней. Поделать с этим он ничего не мог… Может быть, здесь найдется что-нибудь выпить, подумал он. Опасность по-прежнему грозила ему: враги и с одной, и с другой стороны были от него всего в нескольких шагах, но это состояние уже становилось для него привычным. Что там было еще – гравий? Любопытство одолело Свенсона, и он подошел к самому большому из шкафов (в нем вполне можно было встать в полный рост), в который, как ему показалось, и залезал ушедший человек. Он открыл дверцу и поморщился – холодный воздух изнутри обжег его лицо. Это был никакой не гравий – лед. Мешок колотого льда был высыпан на тело герцога Сталмерского, который в жутком виде (с посиневшей кожей и полуоткрытыми черепашьими глазами) лежал в металлической ванне.

Зачем они сохраняли его? Что собирался сделать с ним Лоренц – вернуть к жизни? Что за нелепица. Две пули – одна прямо в сердце – должны были сделать свое дело, к тому же прошло немало времени, кровь остыла, и кровопотери были велики, конечности застыли… Что же тут замышляется? Свенсон вдруг почувствовал позыв достать нож и окончательно раскромсать тело (может быть, вскрыть шейную вену?), чтобы разрушить планы Лоренца, но такие действия показались ему недостойными. Не имея на то никаких конкретных оснований, он не мог глумиться над трупом.

Но, глядя на этот труп, доктор Свенсон почувствовал, что близок к отчаянию. Он держал в своих руках портфель, но разве это хоть в малейшей мере приблизило его к цели? К спасению друзей? Уголки его рта чуть поднялись, когда ему на ум пришло это слово. Он не помнил, когда в последний раз появлялся в его жизни друг. Покойный барон был занудным старикашкой, озабоченным дворцовым этикетом, и ни о чем личном они никогда не говорили. Офицеры, с которыми он служил на кораблях, становились товарищами на рейс, но он редко вспоминал о них, получив новое назначение. В университете друзей у него было мало, и большинство из них разъехались кто куда. Его семейные отношения были омрачены смертью Корины, и он редко думал о своей родне. Мысль о том, что за эти несколько дней он связал свою судьбу (не просто свою жизнь, но и то, ради чего жил) с немыслимой парой (или их теперь было уже трое?), пройдя мимо которых на улице он даже не повернул бы голову… Нет, это было не совсем так. Он бы улыбнулся, увидев шпионящую за своим женихом мисс Темпл. Покачал бы головой, столкнувшись с Чанем в красном кожаном пальто. Отметил достоинства фигуры Элоизы Дуджонг, одетой в скромное платье. Но такая оценка этих людей была бы далека от истины, и точно так же они по своему первому впечатлению о нем вряд ли могли предположить, что он способен на все то, чего добился за последние дни. Свенсон поморщился при этой мысли, взглянув на пятно крови, засыхающей на боку его мундира. Чего он добился? Чего он вообще добился в жизни? После смерти Корины он жил как в тумане… Неужели он теперь подведет и своих друзей, как когда-то подвел ее?

* * *

Он устал, смертельно устал и, не имея ни малейшего представления о том, что ему делать дальше, стоял у двери морозильного шкафа для мяса, а повсюду, куда бы он ни пошел, его ждали враги. На металлическом брусе у него над головой висели несколько острых железных крючьев с небольшими деревянными рукоятями в виде крестовин на концах. Они предназначались для подвешивания мясных туш, и, взяв по крюку в каждую руку, он мог чувствовать себя во всеоружии. Свенсон снял с бруса пару крючьев и улыбнулся: ну вылитый пират.

Что-то привлекло его взгляд, и он снова посмотрел на герцога… Ничего вроде бы не изменилось – труп оставался трупом, и все таким же синим. И тут доктор понял, что привлекло его внимание… Синева была не обычной синевой мертвой плоти, которую он немало повидал, служа на Балтике. Нет, синева герцога была какой-то более яркой, более синей. Лед, тая, оползал, и Свенсон обратил внимание на воду в ванне… Лед и вода… Лед грудой лежал у кромки ванны и на нижней части тела герцога, а вода, которая по идее должна была быть источником таяния, покрывала его грудь, его рану. Любопытство внезапно обуяло Свенсона – он встал в изголовье ванны и, подхватив герцога крюками под руки, приподнял его на несколько дюймов, чтобы его взгляду открылась сама рана. Когда разорванная плоть появилась на поверхности, Свенсон с удивлением увидел, что раневое отверстие забито синей глиной.

* * *

Дверь в помещение открылась, и Свенсон, вздрогнув, отпустил тело, которое соскользнуло в ванну, громко выплеснув воду и лед на пол. Доктор поднял голову – тот, кто вошел, непременно должен был услышать этот звук, увидеть открытую дверь шкафа, – и высвободил крючья. Портфель! Куда он девал портфель? Он положил его, когда снимал крючья. Он выругал себя за глупость, бросил один крюк в ванну и схватил портфель в тот момент, когда дверь шкафа начала двигаться. Свенсон резко бросился вперед, наваливаясь плечом на дверь, и с удовлетворением услышал звук удара о тело того, кто стоял за нею. Он увидел еще одного человека в черном одеянии, в руках тот держал мешок с колотым льдом; от удара он пошатнулся и рухнул на пол. Мешок выпал из его рук, и лед сверкающим веером разлетелся по полу. Свенсон бросился прочь, наступив прямо на упавшего, а не на лед, чтобы не поскользнуться, и выскочил за дверь, оставив на ее светлой поверхности широкий кровавый мазок.

Теперь он оказался непосредственно в кухне; здесь был широкий, длинный стол для приготовления пищи, громадная каменная плита, жаровня, груды кастрюль, сковородок и всякой утвари. По другую сторону стола расположился доктор Лоренц в черном плаще, наброшенном на плечи. На носу у него сидели очки, и он вглядывался в лист бумаги, испещренный какими-то символами. Справа от ученого мужа лежал развернутый кусок материи, а на нем – всевозможный металлический инструмент, иглы, ножи, крохотные остро заточенные ножницы, а слева стоял ряд стеклянных сосудов, соединенных друг с другом дистилляционным змеевиком. Свенсон увидел патронташ с металлическими фляжками, накинутый на спинку стула, – запас обогащенной синей глины с карьера.

У края стола ближе к Свенсону сидел еще один человек, покуривавший сигару. Двое других стояли у очага, занятые висевшими над огнем металлическими сосудами, являвшими собой странное сочетание чайника и средневекового шлема, округлого, оплетенного стальной лентой, со сверкающими клапанами, из которых шел пар. На этих двух, у очага, были тяжелые кожаные перчатки. Все четверо удивленно уставились на Свенсона.

* * *

Свенсон, словно рожденный для таких действий, вдруг почувствовал, как страх и усталость в нем переплавляются в жестокую рациональность; сделал два шага к столу и, опережая движение человека с сигарой, замахнулся и нанес удар. Крюк вонзился в плоть со смачным звуком, пригвоздив правую руку человека к столешнице. Тот закричал. Свенсон выпустил из руки крюк и выбил стул из-под человека с сигарой, который, упав на пол, закричал снова, поскольку вся его масса тащила прибитую к столу руку. Свенсон, бросив портфель, размахнулся со всей силы и ударил стулом ближайшего к нему человека у очага, одновременно наступая на него; жестокий удар пришелся по выставленной вперед руке и остановил предпринятое было им движение. Свенсон шагнул в сторону, как тореадор (вернее, как в его представлении сделал бы это тореадор), замахнулся еще раз и ударил на сей раз по голове и плечу противника. Стул разлетелся на куски, а человек упал. Пригвожденный к столу продолжал визжать. Лоренц надрывно звал на помощь. Второй из стоявших у камина бросился на Свенсона, но тот метнулся к стеллажу с кастрюлями, за которым оказалась тяжелая мясницкая колода. Свенсон нырнул к ней, чувствуя, как за его мундир ухватились руки противника. Он видел перед собой несколько ножей, но не мог дотянуться до них. Человек дернул Свенсона на себя, развернул, заехал ему локтем в челюсть. Свенсон, охнув, свалился на колоду, больно ударившись спиной о ее край. Пальцы его нащупали сзади ручку какого-то инструмента, и он, рывком вытащив его из-за спины, нанес удар противнику, который в этот же миг ударил Свенсона кулаком в живот. Свенсон согнулся пополам от боли, но его удар был тоже силен, и противник отлетел назад. Доктор, хватая ртом воздух, посмотрел, что же у него в руке. Оказалось, что это тяжелая металлическая колотушка для отбивки мяса. Плоская поверхность колотушки для вящей эффективности была оснащена заостренными зубцами. По голове упавшего противника потекли струйки крови. Свенсон ударил еще раз – теперь по уху, – и человек упал.

Свенсон посмотрел на Лоренца. Первая его жертва так и осталась пригвожденной к столу, лицо его побледнело и осунулось. Доктор Лоренц, с ненавистью глядя на Свенсона, отчаянно пытался вытащить что-то из кармана своего плаща. Если бы только Свенсону удалось добраться до этого патронташа! Доктор ринулся к столу, поднимая колотушку. Пригвожденный, увидев движение Свенсона, упал на колени и испустил новый крик. Лицо Лоренца исказилось от усилий, но наконец ему удалось вытащить из кармана маленький черный пистолет. Два доктора целое мгновение пожирали друг друга глазами.

– Ты привязчив, как постельный клоп! – прошипел Лоренц.

– Вы все обречены, – сказал Свенсон. – Все до единого.

– Это просто смешно!

Лоренц вытянул руку, прицеливаясь. Свенсон запустил колотушкой в шеренгу стеклянных флаконов, которые разлетелись на мелкие осколки все до единого, а сам бросился на пол. Лоренц вскрикнул от досады (и потому, что его эксперимент был погублен, и потому, что битое стекло брызнуло ему в лицо), и пуля, пролетев через всю комнату, расщепила доску в дальней двери. Свенсон нащупал портфель и снова схватил его. Лоренц выстрелил еще раз, но Свенсону повезло: он попал ногой в сковородку и, вскрикнув от боли – дала знать о себе лодыжка, – проехал на сковороде до двери, а потому Лоренц опять промахнулся. Свенсон метнулся прочь из кухни. Третий выстрел расщепил дверной косяк рядом с его головой. Доктор выскочил в коридор, поскользнулся и тяжело осел на пол. За спиной у него, словно бык, ревел Лоренц. Свенсон бросился по главному коридору в другой проход, надеясь найти охотничью комнату лорда Вандаариффа, прежде чем его голова окажется среди почетных трофеев.

* * *

Он, хромая и не зная, что его там ждет, выскочил в коридор, не увидел там дверей, и волнение чуть не парализовало его, когда он понял, что только что совершил – варварскую резню, хладнокровную бойню. Что с ним случилось? Он сбрасывал людей с мостков, словно бесчувственные куклы, убивал беспомощных парней через зеркало, а сейчас учинил это дикое побоище на кухне, причем делал это с такой легкостью, с таким умением, словно был заправским убийцей… Словно в него вселился Кардинал Чань! Но он – не Чань. Он – не убийца, потому что руки у него теперь тряслись, а лицо покрылось холодным потом. Он замер, тяжело привалился к стене, перед его мысленным взором вдруг возникла рука того бедняги, пришпиленного к столу, бьющегося, как балтийская камбала на гарпуне. Комок подступил к горлу доктора Свенсона, и он оглянулся – нет ли поблизости урны, кастрюли, растения в горшке, но ничего не нашел и силой воли подавил в себе тошноту, ощущая во рту горьковатый привкус желчи. Он не мог так продолжать дальше, от стычки к стычке, не имея представления о том, что ищет. Ему необходимо было присесть, отдохнуть, всплакнуть – дать себе передышку, хотя бы и короткую. Вокруг него были слышны звуки музыки, голоса гостей, шаги – видимо, он был совсем рядом с бальным залом. Он увидел наконец дверь и издал радостный стон; дверь была маленькая, простая, без замка, и он, без всякой веры в свою удачу, проскользнул в комнату.

* * *

Он шагнул в темноту, закрыл за собой дверь и тут же ударился голенью, споткнулся, уронил что-то, упавшее с гулким эхом, которое, показалось ему, будет звучать вечно. Он замер в ожидании… Дышал в темноте… В комнате не было слышно ничего… Из коридора тоже не доносилось никаких других звуков. Он медленно выдохнул. Грохот был какой-то деревянный, деревянные палки… швабры, щетки… Он оказался в чулане.

Доктор Свенсон осторожно положил портфель и принялся шарить вокруг. Пальцы его нащупали полку – в одну из таких полок он и попал ногой, и теперь пальцы его двигались с осторожностью, поскольку он не хотел сбить что-нибудь еще. Действовал он быстро, перескакивал с полки на полку, наконец его правая рука угодила в какую-то деревянную коробку, полную скользких свечей. Он вытащил одну из них, а потом продолжил поиски – где-то здесь неподалеку должны были быть и спички. Они оказались на соседней полке чуть ниже, и Свенсон, присев, осторожно, на ощупь чиркнул спичкой (сколько раз делал он это в корабельной темноте по ночам?), одним движением преображая маленькую комнату. Теперь здесь не осталось никакой таинственности – склад совершенно будничных вещей. Кубики мыла, полотенца, полировальный порошок для меди, ведра, швабры, щетки, тряпки, бутыли с уксусом, воск, свечи… и – он благословил предусмотрительную горничную, которая поставила ее сюда, – маленькая скамеечка. Он чуть подвинулся, развернулся, а потом сел лицом к двери. Очень предусмотрительная горничная… Потому что к стене рядом с дверью была гвоздем прибита цепочка, которую можно было накинуть на ручку и таким образом запереть дверь; запор, однако, действовал только изнутри. Свенсон накинул цепочку на ручку и увидел рядом с коробком спичек пустой участок полки, закапанный воском, – сюда ставили свечи. Он проник в чье-то заветное убежище. Доктор Свенсон закрыл глаза, и усталость навалилась на него, плечи ссутулились. Если бы еще эта горничная оставила здесь горсть табака…

* * *

Уснуть было бы легко, и он знал, что такая опасность существует. С гримасой он заставил себя распрямиться, а потом – почему эта мысль все время возвращалась к нему? – вспомнил о портфеле, схватил его, положил себе на колени, расстегнул пряжку и вытащил содержимое – толстую кипу листов бумаги, плотно исписанную мелким почерком. Он принялся просматривать листы, держа их так, чтобы на них падало больше света.

Он быстро читал, глаза его перебегали от строчки к строчке, потом от одного листа к другому, потом к следующему. Это было пространное описание финансовых махинаций, явно принадлежащее перу Роберта Вандаариффа. Поначалу Свенсон узнавал достаточно имен и названий, чтобы прослеживать географию сделок – банкиры Флоренции и Венеции, брокерские биржи в Вене и Берлине, меховые дельцы в Стокгольме, торговцы алмазами в Антверпене. Но чем внимательнее он вчитывался, чем больше перелистывал страницы взад и вперед, чтобы уточнить факты (и проверить, что скрывается под теми или иными сокращениями, поскольку оказалось, что РЛС означает Розамонду Лакер-Сфорца, а вовсе не релейную линию связи, как он полагал сначала), тем больше он понимал, что в документах четко просматриваются две параллельные темы: во-первых, непрерывная череда капиталовложений через подставных лиц, а во-вторых, целая галерея известных политических деятелей, положение которых во многом определяло направление денежных потоков. Но больше всего доктора удивляло непрестанное упоминание его родного Макленбурга.

Было совершенно ясно, что Вандаарифф провел длительные переговоры, как лично, так и через многочисленных посредников с целью приобретения огромных земельных участков в гористых районах герцогства с непременным условием проведения там горных работ. Это подтверждало то, о чем догадался Свенсон по красноватой земле в карьере Тарр-Манор: макленбургские месторождения синей глины гораздо богаче. Это подтверждало также, что Вандаариффу известна ценность этого минерала – его особые свойства и возможное использование. И наконец, прочитанное снова убедило его, что, как он и думал два дня назад, Роберт Вандаарифф лично заинтересован во всем этом деле.