Текст книги "Стеклянные книги пожирателей снов"

Автор книги: Гордон Далквист

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 56 страниц)

* * *

Хотя мисс Темпл не забывала (когда вспоминала об этом) посматривать на входную дверь ресторана и поедать взглядом всех входящих, следующие двадцать минут она посвятила булочкам: намазывала на каждую половинку точно выверенный по толщине слой джема, а уже на него – должное количество сливок. Покончив с этим, она отодвинула булочки в сторону и занялась двумя ломтиками манго – нанизала по очереди на серебряную вилочку. После этого она допила первую чашку и снова встала, чтобы налить еще одну – на этот раз пользуясь ситечком и добавив равное количество горячей воды для разведения заварки, которая за это время настоялась еще крепче. Пригубив чай из чашки, она добавила в него немного молока и снова села; теперь она занялась половинкой булочки, каждый кусочек запивая глотком чая, пока половинка не исчезла полностью. Еще один кусочек манго – и она покончила со второй половинкой булочки, а когда пришло время налить еще чаю, на этот раз заварку пришлось развести горячей водой еще сильнее. И тут она обнаружила, что сбоку от ее стола стоит граф д'Орканц. К большому своему удовлетворению, мисс Темпл смогла весело ему улыбнуться и, преодолевая удивление, заявить:

– Ага, кажется, вы наконец прибыли.

Он явно ждал от нее чего-то другого.

– Кажется, мы не были представлены друг другу, – ответил граф.

– Не были, – сказала мисс Темпл. – Вы граф д'Орканц. А я Селеста Темпл. Вы не присядете? – Она указала на ближайший к нему стул – не тот, на котором лежала ее сумочка. – Не хотите ли чаю?

– Нет, спасибо, – сказал он, глядя на нее с любопытством и подозрительностью. – Позвольте узнать, зачем вы здесь?

– Фу, как это грубо – допрашивать даму. Если уж хотите поговорить… я не знаю, откуда вы, говорят, из Парижа, но, насколько я знаю, даже в Париже люди не такие грубые, а если и грубые, то не на такой манер… Будет гораздо лучше, если вы сядете. – Мисс Темпл шаловливо улыбнулась. – Если, конечно, вы не боитесь, что я вас пристрелю.

– Ну, если вам так угодно, – ответил граф. – Не хочу показаться… невоспитанным.

* * *

Он выдвинул стул и сел. Тело у него было такое крупное, что производило странный эффект – возникало впечатление, что он рядом и в то же время далеко, и хотя руки графа лежали на столе, лицо его казалось на почтительном расстоянии от них. Он был без своей шубы – в безукоризненном вечернем фраке, в крахмальной белой рубашке с сияющими синими запонками. Она увидела, что на его пальцах, внушающих трепет своими размерами и силой, было множество серебряных перстней и тоже с синими камнями. У него была густая, но аккуратно подстриженная бородка, откровенно чувственный рот и отливающие голубизной глаза. Вообще этот человек производил до странности мощное и крайне мужественное впечатление.

– А кроме чая вы бы ничего не хотели? – спросила она.

– Может, чашечку кофе, если вы не возражаете.

– В кофе нет ничего худого, – ответила мисс Темпл менторским тоном. Она подала знак официанту и, когда тот подошел, сообщила ему заказ, а потом повернулась к графу. – Что-нибудь еще?

Он отрицательно качнул головой. Официант поспешил на кухню. Мисс Темпл отхлебнула еще чаю и откинулась к спинке стула, правая ее рука легонько ухватила ремешок сумочки и переложила ее себе на колени. Граф д'Орканц внимательно посмотрел на нее, глаза его, лукаво сверкнув, скользнули в сторону ее невидимой руки.

– Похоже, вы ожидали меня, – сказал он.

– Я не ждала никого конкретно, но знала, что кто-нибудь из вас появится. Появились вы – я готова говорить с вами. Возможно, я бы предпочла кое-кого другого… то есть, возможно, у меня есть личный интерес кое к кому… но предмет разговора остается неизменным.

– И что же это за предмет?

Мисс Темпл улыбнулась.

– Видите ли, именно такой вопрос и задают глуповатой молодой женщине – именно такой вопрос задал бы мне поклонник, будучи убежден, что, дабы потискать меня на диване, сначала следует завязать со мной серьезный разговор. Если мы хотим получить какой-нибудь результат, граф, то лучше нам обоим говорить четко и ясно. Вы так не думаете?

– Я не думаю, что многие тискали вас на диване.

– Вы правы. – Она откусила булочку, сожалея, что ее трапеза была прервана, и отхлебнула глоток чаю. – Может быть, будет лучше, если вопросы стану задавать я?

Он улыбнулся – может, даже против своей воли, она этого не поняла – и кивнул.

– Как вам угодно.

Но тут принесли его кофе, и ей пришлось выдержать паузу, пока официант ставил чашку, чайник, молоко, сахар и раскладывал соответствующие ложки к ним. Когда официант ушел, она дала графу время попробовать напиток и с удовольствием отметила, что он предпочел пить черный кофе, что свело молчание к минимуму. Он поставил чашку и снова кивнул ей.

– Женщина… я полагаю вокруг вас так много женщин, – сказала она, – но я веду речь о женщине из борделя, об Анжелике. Насколько мне стало известно от доктора Свенсона, вас, кажется, искренне озаботили неудачные результаты вашего… эксперимента с нею в институте. Мне любопытно – и это, уверяю вас, не праздное, а профессиональное любопытство, – питали ли вы какие-либо искренние чувства к этой девушке до того или после того, как ваши действия погубили ее?

Граф сделал еще один глоток кофе.

– Вы не возражаете, если я закурю? – спросил он.

– Ну, если вам хочется, – ответила мисс Темпл, – хотя это отвратительная привычка.

Он мрачно ей кивнул, выудил из внутреннего кармана серебряный портсигар и, потратив несколько секунд на изучение его содержимого, вытащил маленькую, плотно свернутую, почти черную сигару. Засунув сигару в рот, а портсигар в карман, он достал спички, закурил, затянулся несколько раз, раскуривая сигару, пока та не разгорелась устойчивым красноватым сиянием, потом бросил спичку в блюдечко. Граф выдохнул клуб дыма, пригубил еще кофе и заглянул мисс Темпл в глаза.

– Вы, конечно же, спрашиваете из-за Баскомба, – сказал он.

– Вы так думаете?

– Безусловно. Он разрушил ваши надежды. Когда вы спрашиваете об Анжелике, женщине из низов, которую мы взяли в наше дело, которой предложили продвижение – социальное, материальное, духовное, – вы на самом деле интересуетесь вовсе не ею, а своим бывшим женихом. И в равной мере пытаетесь понять – я бы даже сказал, жаждете понять всей душой, – какой вклад он вносит в наше дело.

Глаза мисс Темпл вспыхнули.

– Вовсе нет, граф, я спрашиваю из любопытства, а от вашего ответа будет зависеть, получите вы воздаяние за свои дела по закону от рук беспристрастного правосудия или же подвергнетесь медленному, безжалостному, мучительному возмездию от рук потерпевших.

– Неужели? – насмешливо спросил он.

– Что касается меня… то мне важно лишь, чтобы ваш план не удался, чтобы вы не имели возможности реализовывать его, а это может в равной мере означать вмешательство закона, пулю или насильственное принуждение. Роджер Баскомб для меня ничего не значит. Но в то же время то, что я чувствую по отношению к вашей подружке, которая причинила столько зла мне, к этой… этой графине, другие чувствуют по отношению к вам в связи с Анжеликой. Поэтому я бы не стала спешить с утверждением, что смерть «какой-то там» женщины не будет иметь никаких последствий.

– Я вас понимаю.

– Думаю – нет.

* * *

Он не ответил, отпил кофе, потом поставил чашку и заговорил с усталостью в голосе, словно высказать даже такое короткое мнение составляло для него немалый труд:

– Мисс Темпл, вы весьма интересная молодая дама. Мисс Темпл закатила глаза.

– Боюсь, для меня эти слова из уст негодяя и убийцы ничего не значат.

– Ну вот, теперь я знаю ваше мнение обо мне. А позвольте узнать, кому же это я так досадил?

Мисс Темпл пожала плечами. Граф стряхнул пепел на край блюдечка, затянулся еще раз – его сигара заполыхала красным сиянием.

– Позвольте мне тогда высказать мои предположения. Это вполне может быть макленбургский доктор, потому что он и в самом деле моими стараниями был обречен на смерть, но я не вижу в нем того неустрашимого мстителя, о каком вы говорите… он слишком большой резонер… Или вы ведете речь об этом другом, которого я никогда не видел, – о наемном убийце? Он, скорее всего, слишком циничен. Или есть кто-то еще? Кто-нибудь из моего далекого прошлого?

Он вздохнул, словно признавая тяжесть своих прегрешений, потом снова затянулся сигарой (мисс Темпл как завороженная смотрела на красную точку разгорающегося табака), словно для того, чтобы подзарядиться той дьявольской энергией, которая вела его по жизни.

– Так зачем вы пришли в «Сент-Ройял»?

Она, вполне довольная этой пикировкой, откусила еще немного булочки, запила глотком чая, а потом, еще не успев проглотить, тряхнула головой, отчего ее каштановые кудряшки разметались в стороны.

– Нет, я не стану отвечать на ваши вопросы. Меня один раз уже допрашивали – в Харшморте, и мне этого вполне хватило. Если хотите поговорить со мной, то только на моих условиях. Если нет – я вас не задерживаю, и вы узнаете, зачем я здесь, только когда это будет отвечать моим планам.

Она нанизала на вилочку последний ломтик манго, не дожидаясь его ответа, откусила и провела язычком по губкам, слизывая сок. Изысканный вкус манго заставил ее улыбнуться.

– Знаете, – сказала она, проглатывая ломтик манго, чтобы не мешал говорить, – этот манго великолепен, почти такой же, как плоды на плантации моего отца. Разница объясняется, я думаю, углом солнечных лучей, самой географией. Вы понимаете? Вокруг нас действуют громадные силы – а кто мы в этой игре? На что претендуем? Кому служим?

– Я восхищаюсь образностью ваших мыслей, – сухо сказал граф.

– А ответ у вас есть?

– Может быть, и есть. Как насчет… искусства?

– Искусства?

Мисс Темпл не поняла, что он имеет в виду, и потому прекратила жевать и подозрительно сощурилась. Уж не выследил ли он ее в галерее (а если да – то когда? Когда она в первый раз приходила туда с Роджером? Или во второй раз? Неужели мистер Шанк из галереи уже успел известить его?), или он имеет в виду что-то другое… но что? Для мисс Темпл искусство было диковинкой – некая неизведанная территория, посетить которую ей не приходило в голову.

– Искусство, – повторил граф. – Вы знаете, в чем его сила?

– Сила искусства?

– В его основе лежит идея, родственная алхимии. Искусство преображает, перевоплощает, возрождает.

Мисс Темпл подняла руку.

– Прошу прощения, это натолкнуло меня на мысль спросить вас о ваших отношениях с одним художником, неким Икаром Файляндтом. Насколько я знаю, он тоже из Парижа и более всего известен своими очень большими композициями на тему Благовещения. Если не ошибаюсь – впрочем, может быть, это только жестокая шутка, – то его весьма выразительный шедевр был разрезан на тринадцать кусков, развезенных в разные концы Европы.

Граф сделал еще глоток кофе.

– К сожалению, мне он не известен. Он, вы говорите, из Парижа?

– Он не очень популярен.

– И вы видели его работы? – спросил он.

– Да.

– И что вы о них думаете?

– Они провокационны и навели меня на одну мысль.

Он улыбнулся.

– Вас?

– Да. Они натолкнули меня на мысль, что вы его убили. Потому что он ведь мертв, а вы, похоже, позаимствовали у него ваши церемонии, ваш Процесс и вашу драгоценную синюю глину. Странно, что такие вещи заимствуются у художника, хотя, я полагаю, он был мистиком, алхимиком – странно, что вы и об этом упомянули, – впрочем, говорят, что это вещь обычная среди всякой там богемы, обитающей на чердаках и насквозь пропитанной абсентом. Вы держите себя так уверенно, и тем не менее невольно спрашиваешь себя – возникала ли у вас хоть когда-нибудь собственная оригинальная мысль?

* * *

Граф встал и, держа сигару в правой руке, протянул мисс Темпл левую, и она инстинктивно позволила ему взять свою руку – другая в поисках опоры схватилась за рукоять револьвера. Он поднял ее руку, поцеловал – она почувствовала на своих пальцах странную влагу, прикосновение бородки, потом он отпустил ее и сделал шаг назад.

– Вы уходите так неожиданно, – сказала она.

– Считайте это отсрочкой.

– Для кого из нас?

– Для вас, мисс Темпл. Поскольку вы проявляете настойчивость… и эта настойчивость рано или поздно погубит вас.

– Неужели?

Это был не самый язвительный ответ с учетом того поворота, который принял их разговор, но по тому, как сверкнули его глаза, – наилучший из того, что ей пришло в голову в этот момент.

– В этом-то все и дело, – сказал он, упираясь обеими руками в стол и нагибаясь вплотную к ней. – Когда придет время, – прошептал он, – вы подчинитесь по собственной воле. Как и все. Вы думаете, что сражаетесь с чудовищами… вы думаете, что сражаетесь с нами! А на самом деле вы сражаетесь с собственными страхами… но эти страхи отступят перед желаниями. Думаете, я не чувствую вашей жажды? Я ее вижу так же ясно, как вижу солнце. Вы уже принадлежите мне, мисс Темпл, – вы только ждете того мгновения, когда я решу, что вас пора взять.

Граф снова выпрямился и сунул сигару в рот, на фоне черного табачного листа мелькнул его влажный розоватый язык. Он выпустил дым уголком рта, повернулся и, не сказав больше ни слова, легко зашагал из ресторана и из поля зрения мисс Темпл.

Она не видела, вышел ли он из отеля или поднялся по широкой лестнице на верхние этажи. Возможно, он направился в номер графини, возможно, графиня уже вернулась, а мисс Темпл не заметила этого из-за графа. Но почему он ушел так внезапно… и еще после угроз в ее адрес? Она говорила об этом художнике – Файляндте. Может, это задело его за живое? Мисс Темпл не знала, что ей теперь делать. Все те планы, которые она прокручивала у себя в голове прежде, исчезли, вытесненные ее спонтанным желанием уязвить графа в разговоре. И к чему это привело? Она сложила губы трубочкой, вспоминая свое первое впечатление об этом человеке – в поезде на пути к Орандж-каналу, его мощную фигуру, которая казалась чуть ли не вдвое крупнее в шубе, его острый, пронзительный взгляд. Его вид тогда нагнал на нее страху, а после странных ритуальных демонстраций в анатомическом театре – еще и ужаса. Но она была вполне удовлетворена тем, как он прореагировал на имя Оскара Файляндта. Несмотря на жуткий рассказ доктора о несчастной женщине и о яде, мисс Темпл чувствовала, что граф д'Орканц принадлежит к другой категории людей – да, он вызывает отвращение, он жесток, он властен, но его снедают амбиции, выяснив которые можно найти способ одолеть его.

* * *

Успокоив себя таким образом, она следующие несколько минут потратила на то, чтобы попросить счет. Посасывая дольку лимона, она рылась в сумочке в поисках монет, чтобы расплатиться, и в то же время взвешивала мысль – не сказать ли официанту, чтобы тот включил ее трапезу в счет графини, но потом решила, что подобная проделка ниже ее достоинства. И потом, все фибры ее души протестовали против мысли о том, что она чем-то будет обязана этой женщине (такой подход явно не разделялся графом, который позволил мисс Темпл заплатить за его кофе). Мисс Темпл встала, взяла свою сумочку, выбросила лимонную корочку в тарелку и вытерла пальцы о смятую салфетку. Она пошла прочь из ресторана, который начал наполняться людьми к вечерней трапезе; ее начала одолевать тревога. Чань и Свенсон так и не появились. Это было хорошо в том смысле, что она еще так и не добилась ничего существенного и не хотела быть связанной их присутствием, пока она делает свое дело. Но с другой стороны, не означало ли это, что с ними что-то случилось? Не решились ли они без нее на какой-нибудь совершенно безумный ход? Нет, конечно же нет – просто они действовали каждый сообразно своим интересам: один, несомненно, распутывал нити заговора вокруг Анжелики, а доктор Свенсон искал своего принца. И то, что они не появились, шло на пользу общему делу.

Она вернулась к стойке, и портье сообщил ей, что графини пока еще нет. Мисс Темпл обвела холл лукавым взглядом и наклонилась поближе к портье. Стрельнув глазами в сторону стены с зеркалами, она спросила, не заказывал ли кто отдельные кабинеты на вечер. Портье ответил не сразу. Мисс Темпл понизила голос до шепота, одновременно напуская на себя небрежно-невинное выражение.

– Возможно, вы знакомы с другими дамами из окружения графини. Например, с миссис Марчмур. Или…

– Мисс Пул? – спросил портье.

– Да, конечно, мисс Пул. Такое милое существо. – Мисс Темпл состроила глазки, вложив все свои способности в то, чтобы изобразить невинность. – Я подумала, не заглянет ли кто-нибудь из них к графине или, может быть, к графу д'Орканцу… в один из ваших отдельных кабинетов?

Портье открыл журнал в красном кожаном переплете, пробежал пальцем по странице, потом закрыл и подал знак одному из официантов. Когда тот подошел к стойке, портье указал на мисс Темпл.

– Эта дама присоединится к компании графини в кабинете пять.

– Там уже есть одна молодая дама, – сказал официант. – Появилась несколько минут назад…

– Ну, так оно даже лучше, – сказал портье и повернулся к мисс Темпл. – У вас будет общество. Пауль, проводи мисс…

– Мисс Гастингс, – сказала мисс Темпл.

– Проводи мисс Гастингс в кабинет пять. Если вам или другой даме что-нибудь понадобится, просто позовите Пауля. Я сообщу графине, что вы уже пришли, когда она появится.

– Весьма вам признательна, – сказала мисс Темпл.

* * *

Ее провели обратно в ресторан, где она только теперь заметила ряд дверей, ручки и петли которых были хитро скрыты рисунком обоев, отчего становились почти невидимыми. Как же она не обратила внимания на приход этой женщины – неужели так увлеклась разговором с графом? И не ее ли появление побудило графа подняться и уйти – не сделал ли он это, чтобы отвлечь мисс Темпл? И кто такая эта молодая дама? – спрашивала себя мисс Темпл. В экипаже вместе с ней на пути в Харшморт были три женщины; две из них, как решила она, – это Марчмур и Пул (хотя как знать, число этих женщин, привлеченных на свою сторону заговорщиками, могло быть достаточно велико), а вот относительно третьей она не имела ни малейшего представления. Потом ее мысли перенеслись на многочисленных зрителей в театре, вроде той женщины в коридоре – в маске с зелеными бусинками. Вопрос в том, будет это знакомое ей лицо или нет? Большую часть времени в Харшморте она провела в маске, а те, кто видел ее без маски, либо умерли, либо были известными ей фигурами вроде графини… по крайней мере, она надеялась на это. Но кто мог знать наверняка? Кто еще мог оказаться за зеркалом? Мисс Темпл побледнела. Роджер?

Она крепко вцепилась в свою сумочку, открыла ее и вытащила монетку, чтобы дать официанту. Сумочку она не закрыла – на тот случай, если понадобится быстро вытащить револьвер.

Он распахнул дверь, и она увидела фигуру на конце стола, в перистой маске, в цвет блестящему сине-зеленому платью, – это были павлиньи перья, торчащие вверх и обрамляющие ее сверкающие золотистые волосы. Рот у нее был маленький и живой, лицо бледное, хотя и чуть нарумяненное, на ее маленьких ручках все еще оставались ее синие перчатки. Она напомнила мисс Темпл одну из породистых русских борзых – худых и стремительных и всегда злобных, имеющих привычку клацать зубами при виде всего, что вызывает их неудовольствие. Она сунула монетку в руку официанта, и тот представил ее: «Мисс Гастингс». Женщины кивнули друг другу. Официант спросил, не желают ли они чего-нибудь? Никто из них не ответил – никто не шевельнулся, – и мгновение спустя он поклонился и вышел, закрыв за собой дверь.

– Изобела Гастингс, – сказала мисс Темпл и, указав на стул с другого конца стола от блондинки в маске, спросила: – Вы позволите?

Та указала на стул, и мисс Темпл села, расправив платье и ни на секунду не оторвав взгляда от безмолвной женщины. На столе между ними на серебряном подносе стояли графины, наполненные янтарной, золотистой и рубиновой жидкостями, и несколько бокалов и стаканов (правда, мисс Темпл не особо разбиралась в том, какой сосуд для чего предназначен, а еще меньше – что налито в графинах). Перед блондинкой стояла небольшая рюмка размером с бутон тюльпана на прямой прозрачной ножке, наполненная рубиновой жидкостью, которая, преломляясь в хрустале, напоминала кровь. Мисс Темпл поймала вопросительный взгляд блондинки, чьи глаза за маской были светлее ее синего платья, и постаралась придать своему голосу дружелюбный тон.

– Говорят, что шрамы исчезают через несколько дней. Сколько дней у вас уже прошло?

Ее слова, казалось, вернули женщину к жизни. Она подняла свою рюмку, сделала глоток, но облизывать губы не стала – удержалась, потом поставила рюмку на скатерть, но из руки ее не выпустила.

– К сожалению, вы… ошиблись.

Голос женщины был хорошо поставленный, чеканный, и мисс Темпл немного огорчилась, словно испытания со временем притупили ее умственные способности.

– Прошу прощения, я просто подумала… из-за маски…

– Да, конечно… это вполне очевидно… но я надела маску по другому поводу… Я здесь инкогнито.

– Вы близкий друг графини?

– А вы?

– Нет, я бы так не сказала, – беззаботно ответила мисс Темпл и, сочиняя на ходу, добавила: – Я скорее знакомая миссис Марчмур. Хотя я, конечно, знаю и графиню. А вы – если позволительно говорить об этом открыто – были на приеме в Харшморте, когда граф устраивал свою знаменитую презентацию?

– Да… я там была.

– Позвольте узнать ваше мнение о том, что вы видели? Впрочем, ваше присутствие здесь само по себе может быть ответом… Женщина прервала ее:

– Не хотите чего-нибудь выпить?

Мисс Темпл улыбнулась.

– А что пьете вы?

– Портвейн.

– Ах вот оно что.

– Вы не любите портвейн? – Женщина проговорила это быстро, с нетерпеливой раздражительностью.

– Да нет, попробую, пожалуй…

Женщина театральным жестом подвинула поднос мисс Темпл – провезла его по скатерти – бокалы зазвенели, стукаясь друг о дружку, графины закачались, но ничто не упало и не разбилось. Несмотря на эффективность этого странного движения, мисс Темпл все равно пришлось встать, чтобы дотянуться до подноса; она налила себе немного рубинового портвейна в такую же, как у блондинки, рюмку, вернула на место тяжелую пробку и села. Она вдохнула сладковатый запах, но пить не стала – было в этом запахе что-то такое, от чего у нее свело горло.

– Итак… – продолжила мисс Темпл, – мы обе были в Харшморте…

– А как насчет графа д'Орканца, – сказала женщина, снова прерывая ее. – Его вы знаете?

– О, конечно. Мы с ним только что беседовали, – ответила мисс Темпл.

– Где?

– Здесь, в отеле, конечно. Видимо, у него другие срочные дела, и он не может составить нам компанию.

* * *

Ей показалось, что женщина собирается встать, но трудно было сказать – то ли для того, чтобы найти графа, то ли для того, чтобы убежать в испуге от того, что он так близко? Это продолжалось несколько мгновений, и мисс Темпл испытала странное чувство. Как же это плохо, подумала она, быть проницательной и умной молодой женщиной, ведь чем глубже становилось ее понимание той или иной ситуации, тем больше возможностей она видела, а потому тем меньше знала, что делать. Это была самая несправедливая и разочаровывавшая «ясность», какую только можно представить. Она не знала, как ей поступать дальше. Ей нужно было, чтобы вместо нее заговорила эта женщина, а она тем временем попробовала бы портвейн. Само название этого напитка всегда привлекало ее, островитянку, и она никогда еще не пробовала его, потому что это вино всегда было привилегией мужчин с их сигарами после трапезы. Она полагала, что на вкус оно будет таким же отвратительным, как его запах (она любой алкоголь в принципе считала отвратительным), но ее привлекало название, навевавшее ей мысли о морях и путешествиях.

Но женщина не встала, а по прошествии двух-трех неопределенных секунд снова устроилась на своем месте. Она наклонилась вперед и, словно читая смятенные мысли мисс Темпл, взяла хрупкую рюмку, подняла ее и слегка коснулась рюмки своей собеседницы. Они выпили, и мисс Темпл оценила рубиновую сладость на вкус. Прищелкнув языком, она улыбнулась. Женщина в маске допила свою рюмку и встала, чтобы дотянуться до графина и налить еще. Мисс Темпл пододвинула к ней поднос – с большей деликатностью, чем это сделала блондинка, – и потом смотрела, как та взяла графин с подноса, налила себе портвейн и выпила, не отпуская графина, и потом, к немалому удивлению мисс Темпл, налила себе еще. После этого женщина поставила графин и села.

Чувствуя себя очень хитроумной, мисс Темпл лукаво сказала:

– Вы мне так и не назвали своего имени.

– И не собираюсь, – отрезала женщина. – Я специально надела маску.

– Прошу прощения, – сдержанно сказала мисс Темпл, подавляя в себе желание швырнуть рюмку в физиономию этой дамочке. – Похоже, вам сегодня досталось – кто же был причиной ваших неприятностей? Я очень надеюсь, что смогу вам чем-нибудь помочь.

Женщина тяжело вздохнула, и мисс Темпл опять удивилась (даже немного ужаснулась) тому, с какой легкостью люди попадаются на удочку.

– Не суйте нос не в свое дело, – сказала женщина, переходя почти на шепот, и мисс Темпл тут же показалось, что ее собеседница принадлежит к тем людям, которые очень редко прибегают к подобным грубостям, а сейчас она произнесла эти слова, будучи в отчаянном положении.

– Нет-нет, прошу вас, – гнула свое мисс Темпл, – вы должны мне рассказать, что случилось, а потом мы совместными усилиями найдем выход.

Женщина отправила в рот остатки портвейна, на секунду у нее перехватило дыхание, но она, хотя и с трудом проглотила вино, сразу налила себе еще. Ситуация становилась все более тревожной (до ужина было еще далеко), но мисс Темпл только чуть намочила губы, наклонив свою рюмку, и сказала:

– Вкус просто великолепен, правда?

Женщина, казалось, не услышала ее, но начала бормотать вполголоса, что вкупе с ее скрипучим, резким голосом создавало эффект какого-то чуда – будто открыли крышку старой музыкальной шкатулки. Голос блондинки не совпадал с ее внешностью, что выводило из равновесия мисс Темпл. Она понимала, что частично это объясняется маской. Ее смущали движения бледных губ под маской, сверкающих белых зубов, розоватых десен и языка. Мисс Темпл подавила в себе внезапное желание засунуть палец в рот женщины, чтобы почувствовать температуру там, внутри. Но она вздрогнула и прогнала эту нелепую мысль, потому что дама наконец-то заговорила внятно.

* * *

– Вообще-то я покладистая, даже податливая, вот в этом-то все и дело… а когда у тебя такой характер и к тому же ты известна и потому тебе за это не воздают должного, принимают как само собой разумеющееся и хотят большего… они всегда хотят большего, а у меня характер такой, что я всегда держусь границ приличий и подавляю в себе гордыню, а ведь я могла быть гордой, могла быть самой гордой девушкой у себя в стране – у меня есть все права быть тем, кем хочу, и это действует на нервы, потому что я чувствую, что могла бы стать королевой. И хуже всего, что если я решу стать королевой, то я ею и стану, именно это и получу. Я даже не знаю, так ли оно на самом деле, я не знаю, может, никто меня и слушать не будет, может, мне будут смеяться в лицо или по меньшей мере у меня за спиной… хотя я то, что я есть, а они – это они, и у них своя судьба. Может быть, они уже смеются надо мной, но если они станут это делать более открыто и не притворяясь, с презрением, то я, наверно, не вынесу, а хуже всех – мой отец, он всегда был хуже всех, а теперь он вообще со мной не встречается, он даже не пытается проявить заботу… никогда не проявлял… а я должна помалкивать и принимать избранное для меня будущее. Никто не знает, какую жизнь я веду. Никого из вас не заботит, как я живу… а этот человек, вульгарный тип… за которого я должна… иностранец… это ужасно… и единственное мое утешение в том, что я всегда знала, даже если он взойдет на трон, я все равно буду считать его полным ничтожеством.

* * *

Она выпила четвертую рюмку портвейна (а кто знает, сколько она выпила до прибытия мисс Темпл?), поморщилась и сразу же снова потянулась за графином. Мисс Темпл подумала о собственном отце – грубом, вспыльчивом и лишь изредка проявляющем доброту. Она могла понять отца, только представляя его себе некой стихийной силой вроде туч или океана, силой, которая перемежает солнечные дни со штормами, не испытывая при этом никаких эмоций. Она знала, что он болен, что, когда она вернется (если только она вернется на свой родной остров), его, скорее всего, уже не будет в живых. Если она погружалась в эти мысли, то неизменно чувствовала укол совести, потому что не знала, тоскует она по отцу или по тропическому солнцу. Мисс Темпл считала, что перемены неизменно вызывают грусть. Испытывала ли она какую-то особую печаль из-за отсутствия отца, из-за разделявшего их расстояния? Была ли какая-то грусть в том, что она не знала этого наверняка? Они не помнила матери – молодая женщина (моложе, чем мисс Темпл сейчас) умерла во время родов. В мире столько никчемных людей, разве можно сказать, что отсутствие еще одного – это утрата? Такова была обычная желчная реакция мисс Темпл, если ей выражали сочувствие в связи с потерей матери, и если где-то в глубине ее сердца и имелась маленькая царапинка, то она считала, что не стоит расковыривать ее из вежливости к незнакомым людям. И тем не менее по какой-то причине (которую она не могла или не хотела назвать) она вдруг почувствовала, что лепет женщины в маске вызывает у нее сочувствие.

– Вот вы собирались поговорить с ним, – сочувственным голосом сказала она, – но что, по-вашему, может вам посоветовать граф д'Орканц?

Женщина горько рассмеялась.

– Тогда почему вы не уходите?

– А куда мне идти?

– Ну, я уверена, что есть много мест…

– Я не могу уйти! На мне лежат обязательства!

– Откажитесь от ваших обязательств. А если не можете, то используйте их к своей выгоде… Вы говорите, что могли бы стать королевой?

– Но никто меня не станет слушать…

Раздражение мисс Темпл росло.

– Если вы и в самом деле хотите…

Женщина схватила свою рюмку.

– Вы все говорите одно и то же, с вашей житейской мудростью… Но она служит лишь тому, чтобы оправдать ваше место за моим столом! «Будьте свободной!» Все это корыстная чушь!

– Если вас загоняют в угол, – терпеливо ответила мисс Темпл, – то как же вам удалось попасть сюда, да еще в маске?

– А это единственное место, где мне позволено бывать! – Женщина чуть не плюнула. – Кучер должен привезти меня сюда и отвезти обратно и нигде не останавливаться по пути!

– Это какая-то нелепица, – сказала мисс Темпл. – Если вам надо быть в другом месте, вы сами можете туда отправиться.

– Как?

– Пешком. Я уверена, в «Сент-Ройяле» много выходов.

– А что потом? Куда?

– Да куда угодно. Деньги, я думаю, у вас есть, а город так велик. Нужно только…