Текст книги "Стеклянные книги пожирателей снов"

Автор книги: Гордон Далквист

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 56 страниц)

Свенсон вытащил пробку и оглянулся, как можно точнее оценивая расстояния. Посланные в кузницу еще не вернулись. Двое на баркасе смотрели на него с нескрываемым любопытством. Он знал, что выбора у него нет. Кивнув Ксонку, он сказал:

– Благодарю вас за любезность. – Потом повернулся к майору Блаху. – Гореть тебе в аду!

Доктор Свенсон в один присест опрокинул в себя содержимое колбы. Он сделал глотательное движение, начал задыхаться, горло у него перехватило, его качнуло на солдата справа, он начал терять равновесие. Из его груди раздался жуткий хрип, челюсти его задвигались, язык отвратительно высунулся, глаза закатились, ноги стали подгибаться – все взгляды были устремлены на него. Тело его напряглось, словно он повис над пропастью, замерло на грани смерти. В этот момент Свенсон неожиданно осознал странную тишину, царившую в городе, где вблизи от них могло находиться множество народа, но единственным звуком был плеск волн, бьющихся о корпус баркаса, и где-то вдалеке – крик чаек.

Свенсон всей своей массой налег на солдата, потом внезапным рывком ухватил его за мундир и швырнул с пирса к баркасу. Солдат перелетел над полоской воды и упал на борт баркаса, отчего тот сильно накренился. Прошел всего один жуткий миг – солдат беспомощно замахал руками, ноги его молотили воду, а гробы заскользили в его направлении. Солдат поднял руки, когда первый гроб ударил его, неумолимо сбросив с баркаса в воду. Потом второй гроб ударился о первый, а баркас наклонился настолько, что оба человека графа упали на гробы. От этого плоскодонный баркас накренился еще больше и наконец перевернулся совсем, а трое людей вместе с гробами оказались под ним.

Свенсон бросился к дорожке. Оставшийся солдат обеими руками ухватил пробегавшего мимо него Свенсона за шинель. Свенсон развернулся, пытаясь освободиться. Он слышал плеск воды, крики Блаха. Солдат был моложе и сильнее Свенсона – они боролись, поворачивая друг друга то в одну, то в другую сторону. Солдату на мгновение удалось схватить доктора за горло. Увидев уголком глаза, что Блах поднял пистолет, Свенсон отчаянным рывком развернулся, загородившись солдатом от Блаха. В ушах у него раздался громкий треск, а его лицо оросило что-то влажное, теплое. Солдат свалился к его ногам – голова его с одной стороны превратилась в кровавое месиво. Свенсон отер глаза от крови и увидел, как Франсис Ксонк отвешивает майору Блаху звонкую пощечину; из пистолета Блаха шел дымок.

– Вы, идиот!

Свенсон посмотрел вниз – его ноги запутались в шинели упавшего солдата. Он вытащил саблю убитого и увидел, как Ксонк поспешно отступил. Свенсон повернулся в сторону Блаха на звук взводимого курка.

– Если мы все равно нашумели, – сказал Блах, – новый выстрел уже не принесет вреда…

– Майор! Майор, в этом нет нужды, – свирепо зашипел Ксонк.

Свенсон видел, что Блах собирается стрелять. Вскрикнув, он, словно это было копье, швырнул саблю в их направлении – она полетела, вертясь в воздухе, а он побежал прочь. Он услышал крик их обоих, потом лязг сабли о камни; он понятия не имел, успели они отскочить в сторону или нет. Единственное, о чем он думал, – как ему поскорее убежать от них. Он продолжал нестись по неровным камням, скользким от утренней росы; за стуком собственных сапог он не слышал, есть ли за ним погоня. Он преодолел приблизительно половину пути по дорожке, когда увидел двух человек, спускающихся сверху с тележкой. Тележка была нагружена цепями, и двое везли ее, каждый держась за одну ручку. Он не решился замедлить бег, но сердце у него упало, когда они увидели его и тут же припустили рысцой, на лицах обоих заиграла широкая улыбка. Они всё увеличивали скорость, и из тележки начали вываливаться цепи, падая на землю по сторонам. Метрах в пяти от Свенсона они отпустили тележку. Свенсон метнулся к забору слева, ухватился за верхушку, подтянул ноги. Тележка ударилась о забор под ним, отскочила и покатилась, набирая скорость, дальше вниз. Сделав отчаянное усилие, Свенсон перебросил себя через ограду и свалился на груду ящиков и мусора.

* * *

Он не ушибся при падении, хотя и приземлился на спину и, прежде чем подняться, неуклюже подрыгал ногами в воздухе. Он услышал по другую сторону ограды звук переворачивающейся тележки и новые крики – могла она врезаться в Ксонка или Блаха? Свенсон перекатился на колени и увидел, как раскачивается над ним забор – один из людей, отправившихся за цепями, перепрыгнул через него. Когда тот, приземлившись, согнулся на мгновение пополам, Свенсон выдернул из грязи толстую доску, ухватил ее обеими руками и изо всех сил нанес удар, который пришелся рядом с запястьем руки, державшей пистолет; удар был сильный – Свенсон почувствовал, как захрустели кости. Человек вскрикнул, пистолет упал на землю. Свенсон ударил еще раз – теперь по лицу, – тот охнул, скорчился и со стоном упал под ограду, свернувшись калачиком. Ограда снова заходила – через нее перелезал второй человек, кативший тачку. Свенсон прыгнул к револьверу – это было его собственное оружие – и, оставаясь на коленях, поднял взгляд. Противник сидел наверху, перекинув на эту сторону одну ногу, и с тревогой смотрел вниз. Свенсон выстрелил – в человека он не попал, но расщепил одну из досок, и тот исчез из вида. Мгновение спустя из щели между досками показалась сверкающая сталь сабли, пронзившая воздух в нескольких дюймах от головы Свенсона. Он отскочил назад на четвереньках, двигаясь как краб, а клинок несколько раз скользнул туда-сюда сквозь щели в заборе, пытаясь достать его. Сквозь щели же он видел очертания фигур с той стороны и снова выстрелил. Кто-то выстрелил в него в ответ – три раза один за другим; пули взметнули грязь рядом с ним. Свенсон ответил двумя выстрелами наугад и, метнувшись в сторону, побежал со всех ног.

Только теперь он увидел, что двор примыкает к разрушенному дому, у которого сломаны окна и отсутствует крыша, задняя дверь сорвана с петель. В двери и оконных рамах виднелись лица. Свенсон бросился в их направлении, пытаясь на ходу сообразить, кто это такие – дети, пожилые мужчины, женщины? Кожа у них была цвета чая с молоком, волосы черные, одежды цветастые, хотя и изношенные. Он поднял пистолет, направляя ствол в небо.

– Извините… прошу прощения… пожалуйста… осторожнее.

Он метнулся в дверь, и люди вокруг расступились, он оглянулся на миг, увидел движение на ограде – через нее переваливались люди. Он нырнул вперед в темноту комнат, перепрыгивая через кастрюли, клети, кипы белья, стараясь ни на что и ни на кого не наступить, он чуть не задохнулся от запахов стольких тел в тесном пространстве, от открытого огня, от острых приправ, названия которых даже не знал. Позади раздался выстрел, и его лицо оцарапала щепка. Он сморщился, почувствовав кровь, и чуть не наступил на ребенка – где, черт побери, тут дверь на улицу? Он бежал из одной двери в другую, напрягаясь изо всех сил, перепрыгнул через горящую жаровню. Увидел перед собой двойные обшарпанные двери в главном коридоре и услышал крики своих преследователей – они уже были в доме. Он кинулся к дверям, но они оказались наглухо заколочены гвоздями – конечно же, ведь дом был нежилой. Он метнулся назад в поисках окна, ведущего на улицу. Раздался еще выстрел – он не знал откуда, – и он услышал неприятный свист пули рядом с его ухом. Отбросив в сторону занавеску, он наткнулся на чью-то кровать – закричавшая женщина, взбешенный мужчина. Ноги его запутались в их тряпье, но взгляд его был прикован к другой занавеске, прибитой к стене. Свенсон бросился к ней и откинул ее. К счастью, в окне, прикрытом холстом, не было стекла. Он выпрыгнул в окно, защищая руками голову, и неловко приземлился – распростерся лицом вниз на мостовой, его револьвер запрыгал по камням.

Свенсон с трудом поднялся на ноги – руки его были расцарапаны, одно колено ободрано, лодыжка ныла от боли. Он нагнулся, чтобы поднять пистолет, и в этот момент из окна прогремел еще один выстрел. Он повернулся и увидел Блаха, одной рукой прижимавшего к лицу окровавленный платок, а другой – направлявшего на него дымящийся револьвер. Свенсон не мог двигаться достаточно быстро. Блах нажал на спусковой крючок, глаза его горели ненавистью. Боек ударил в пустую камеру. Блах выругался и, откинув барабан, принялся выкидывать в окно гильзы, другой рукой извлекая из кармана новые патроны. Свенсон подобрал свой пистолет и побежал.

* * *

Он не знал, где находится. Он бежал до тех пор, пока хватало дыхания, чтобы оторваться от преследователей, – петлял с одной улицы на другую, срезал углы по пустырям и садам, если они попадались на его пути. Наконец он, обессиленный, остановился на небольшом кладбище, сел на старинное растрескавшееся надгробье и обхватил голову руками; грудь у него вздымалась, все тело болело. Сейчас уже было светло – утро полностью вошло в свои права, воздух был на удивление прозрачен и чист. Но от этого события прошедшей ночи не стали казаться ему нереальными, напротив, Свенсон обнаружил, что именно свету дня он не может доверять. Потрескавшийся белый камень, потертые буквы «Теккерей» под его пальцами, безлистые ветки наверху – ничто из этого не согласовывалось с тем беспощадным, странным миром, в который он попал. Несколько мгновений ему казалось, будто он вдохнул опиум и теперь лежит одуревший в китайской курильне и все это какой-то ненормальный сон. Он протер глаза и сплюнул.

Свенсон знал, что он никакой не шпион и не солдат. Лодыжка у него пульсировала от боли, руки были исцарапаны, он давно не ел, в горле у него першило, а голова после графского зелья была как головка сгнившего сыра. Он заставил себя снять сапоги и прощупал больную лодыжку – она не была сломана, видимо даже серьезного растяжения не произошло, просто нужно было поберечь ее какое-то время. Он усмехнулся – вряд ли у него получится поберечься; вытащил из кармана револьвер, откинул барабан – оставалось два патрона, и больше у него с собой не было. Он засунул револьвер назад в карман и тут понял, что большая часть его денег все еще остается в представительстве, в его шкатулке. Он потерял медицинский саквояж и теперь остался в своей форме и шинели, которая хотя и не очень бросалась в глаза своим цветом берлинской лазури, все же делала его заметным в толпе.

Он поднес руку к горящему лицу, нащупал засохшую кровь и маленькую щепочку, все еще торчащую у него из правой скулы, осторожно вытащил ее и прижал к лицу платок. Доктор Свенсон понял, что ему отчаянно хочется закурить. Он пошарил в кармане в поисках портсигара, вытащил сигарету, зажег спичку и медленно затянулся. Он не торопясь докурил сигарету почти до конца, сосредотачиваясь только на своем дыхании и на полосках дыма, стелющихся над могильными плитами. Швырнул окурок в грязь и закурил новую сигарету. Табак возвращал ему прежнюю его решительность. Засовывая портсигар в карман, он наткнулся пальцами на стеклянные карточки. Он совсем забыл о второй карточке, найденной им у Траппинга. Свенсон оглянулся: кладбище по-прежнему оставалось пустым, и в окружающих зданиях не было заметно никакого движения. Свенсон вытащил карточку – она была такой же, что и та, которую он нашел в комнате принца. Неужели он сможет заглянуть в мозг Артура Траппинга и узнать, как тот умер? Он положил горящую сигарету рядом с собой на надгробье и заглянул в стекло.

* * *

Через несколько мгновений голубая завеса рассеялась, и сразу же Свенсона закружил целый хоровод образов, быстро меняющихся без какой-либо внятной логики. На сей раз это было меньше похоже на переживание чьих-то ощущений (как это было при соитии миссис Марчмур с принцем), скорее это был поток мыслей или даже, возможно, снов. Он оторвал взгляд от карточки и выдохнул. Его трясло – действие было не менее завораживающим, и он, как и прежде, оказался за пределами своего «я». Он стряхнул пепел с сигареты и глубоко затянулся. Потом снова положил сигарету и подготовился для второго, более детального осмотра.

Первая фигура размещались в хорошо обставленном интерьере (устланная ковром комната со стенами темного дерева и стеклянными лампами, изящными китайскими вещицами и мягкой мебелью). На диване сидела молодая женщина. Свенсон видел ее голые плечи, маленькие руки, красивые ноги, появившиеся из-под платья, ее изящные зеленые невысокие сапожки…

С этого момента карточка переносилась на какую-то каменистую площадку – вид с высоты в какую-то яму колотого серого камня (карьер?) под низким дождливым небом. Внезапно Свенсон оказался в яме, он почувствовал камни у себя под коленями, на которых стоял, разглядывая вкрапления цветного камня в породу – темного, неровного, синего. Рука – его рука, которая была молодой и сильной, темный рукав пальто, черная кожаная перчатка прикоснулась к синему вкраплению, погрузила в него палец, который выскреб комочек, словно это была податливая глина.

Следующее движение началось подъемом с колен в карьере, но, по мере того как поле его зрения увеличивалось, сцена вокруг менялась, и когда он поднялся совсем, то очутился в зимнем саду (среди яблоневых деревьев, как ему показалось), вокруг каждого ствола была обвязана охапка соломы. Он посмотрел влево и увидел высокую каменную стену и пожухлую живую изгородь, а за ними – остроконечную крышу и загородный дом.

Он повернулся еще левее и увидел Гаральда Граббе, который самодовольно ухмылялся, выглядывая из окна экипажа – оттуда был виден несущийся мимо лесок. Граббе повернулся к нему – к тому, кто это был, – и вполне отчетливо произнес «ваше решение» и снова повернулся к окну.

Теперь окно открылось в другую комнату, изгибающийся каменный коридор, заканчивающийся обитой металлом дверью. Дверь распахнулась – за ней была гулкая камера, наполненная грохотом работающих машин, над столом там склонялся крупный человек, из-за его широкой спины была почти не видна женщина, привязанная к столешнице… Свенсон внезапно узнал эту комнату – институт, откуда он увел принца.

* * *

Он оторвал взгляд от карточки. Там было что-то еще (в просветах, похожих на окна, залитые дождем), различимое очень нечетко. Сигарета его догорела. Он подумал, не закурить ли ему еще одну, но понял: ему нужно на что-то решиться. Он понятия не имел – гонятся ли все еще за ним? Если да, то рано или поздно они доберутся до кладбища. Ему следовало найти безопасное место. Или – пришел он к выводу – следует брать быка за рога. С какого момента принцу уже ничем нельзя было помочь? Свенсон не мог заставить замолчать голос своей совести. Он не мог вернуться в представительство, потому что не доверял Флауссу, и по-прежнему понятия не имел, где ему искать человека в красном или Изобелу Гастингс. Если в его планы не входит лишь спрятаться где-нибудь в безопасности, единственное, что ему оставалось (как бы глупо это ни выглядело), – попытаться еще раз поговорить с мадам ди Лакер-Сфорца. Прийти в «Сент-Ройял» при свете дня будет безопасно. В его револьвере оставались две пули – более чем достаточно, чтобы убедить ее поделиться сведениями, если ему удастся войти в отель.

Он опустил глаза и увидел, что так и не надел снятый сапог, – осторожно натянул его на все еще стреляющую болью лодыжку, встал, сделал несколько шагов. Теперь, когда прилив безумного страха спал, он острее чувствовал боль, но знал, что может идти. Все, что ему теперь требовалось, – это отдохнуть. Впрочем, он готов был променять отдых на доверительный разговор, а потом нашел бы какое-нибудь место, чтобы выспаться. Другой вопрос, который не давал ему покоя: может ли он вернуться в Макленбург? Свенсон тяжело вздохнул и похромал с кладбища, направляясь по узкой тропинке в сторону церкви. Солнце было скрыто за тучами, и он понятия не имел, где север, где юг. В конце тропинки он оглянулся, потом снова посмотрел на церковь с ее открытыми дверями, вошел и двинулся по проходу, кивнув двум-трем молящимся; он дошел до основания звонницы – где-то тут должна была быть лестница, – прошел мимо недоумевающего священника и, напустив на себя озабоченное докторское выражение, властным тоном бесцеремонно сказал:

– Добрый день, святой отец… Как подняться на вашу звонницу?

Когда священник показал ему на маленькую дверь, Свенсон мрачно кивнул и направился туда; он открыл дверь, ужасаясь тому количеству ступенек, которое ему нужно преодолеть с больной лодыжкой. Он резво поскакал со ступеньки на ступеньку, а когда оказался вне поля зрения священника, стал, щадя больную ногу, прыгать на здоровой, держась за перила. Преодолев около семидесяти трудных ступенек, он оказался перед узким окном, закрытым деревянной ставней. Распахнув ее и скинув при этом накопившийся голубиный помет и перья, он улыбнулся: сверху ему открывался вид на серебряную петлю реки, зелень Серкус-Гарден, белый каменный министерский квартал и открытое пространство площади Святой Изобелы. Среди всего этого он увидел «Сент-Ройял» с его черными и золотыми флажками на башенках на красной черепичной крыше.

Он спустился со всей скоростью, на какую был способен, кинул монетку в кружку для пожертвований и вышел на улицу. Идя по узким улочкам, проходам между домами, он старался держаться поближе к стенам; вскоре перед ним оказался складской квартал, кишевший людьми, которые нагружали тележки самыми разными ящиками. В центре квартала располагалась маленькая столовая, втиснутая между амбаром с зерном и складом тканей, набитым цветастыми тюками. Свенсон купил чашку горячего кофе и три свежие булочки. Он на ходу отрывал кусочки, заправляя их себе в рот, и медленно, чтобы не обжечься, потягивал кофе. Добравшись до торгового квартала около площади Святой Изобелы, он начал чувствовать, что человеческое достоинство возвращается к нему – настолько возвращается, что он даже стал стесняться своего исцарапанного лица и помятой шинели. Он пригладил волосы и отряхнул шинель – этого будет достаточно, решил он и уверенно зашагал вперед. Он представил себя майором Блахом – по меньшей мере, это было забавно.

* * *

Свенсон обошел отель по служебным дорожкам, петляющим за рядом модных ресторанов; здесь в это время дня кипела жизнь – подвозили продукты и битую дичь. Он постарался (и, видимо, преуспел в этом) подойти как можно ближе к отелю незамеченным. Любая попытка захватить его была бы стремительной и безжалостной. В то же время его враги были достаточно влиятельны, чтобы запустить против него судебную машину. Малейшее нарушение (уже не говоря о стрельбе по людям графа на улице), и он может оказаться в тюрьме, а оттуда – отправиться на виселицу. Он стоял в конце переулка, выходящего на Гроссмер – широкий проспект, на котором в двух кварталах располагался «Сент-Ройял». Сначала он посмотрел в противоположном направлении (не исключено, что они расставили своих людей на дальних подступах), но никого не увидел или, по крайней мере, не увидел никого из людей графа или солдат Блаха. Если в дело замешан Граббе (или, не дай бог, Вандаарифф), то на поиски с заданием прикончить его может быть отряжено сколько угодно людей.

Он посмотрел в сторону отеля. Могут ли они вести наблюдение сверху? Движение на улицах было довольно напряженным (время уже перевалило за девять), и утренняя активность была в полном разгаре. Свенсон набрал в грудь воздуха и пошел, держась на противоположной от отеля стороне поближе к стенам, прячась за других прохожих. Правая его рука сжимала в кармане пистолет. Он смотрел на отель, бросая быстрые взгляды на входы и вестибюли магазинов. На углу он перешел улицу, прислонился, будто небрежно, к стене, оглянулся. «Сент-Ройял» находился на другой стороне. Он так еще и не видел никого, похожего на шпиона. Этого он не мог понять. Его уже засекли здесь один раз, когда он пытался встретиться с ней. Почему же они не предусмотрели, что он может прийти еще раз? Может быть, ловушка внутри отеля, подумал он. Не исключено, что его поджидают в каком-нибудь из кабинетов, где с ним могли бы разобраться без свидетелей. Эта вероятность делала его план более рискованным, потому что он узнал бы о грозящей ему опасности в самый последний момент. И тем не менее он сделал выбор. С мрачной решимостью Свенсон продолжил свой путь по тротуару.

Он почти добрался до отеля, когда обзор ему перекрыли две столкнувшиеся телеги с продуктами. Кучера громко бранились, а с телег попрыгали грузчики и принялись разъединять запутавшиеся сбруи и разводить лошадей. От этого образовался затор, посыпались ругательства других извозчиков, вынужденных остановиться. Свенсон против воли отвлекся (он наблюдал за двумя телегами, которые наконец расцепились, извозчики обменялись напоследок наиболее витиеватыми оскорблениями) и вдруг, когда затор рассеялся, обнаружил, что оказался прямо против входа в отель. Перед ним, облаченная в великолепное фиолетовое платье, сверкающее серебряной нитью, в черных перчатках и изящной черной шляпке, стояла мадам ди Лакер-Сфорца. Рядом с ней в сине-белом полосатом платье стояла мисс Пул. Свенсон немедленно подался назад, прижался к окну ресторана. Они его не заметили. Он ждал, вертя головой в обоих направлениях, довольный тем, что сможет поговорить с ней, не заходя внутрь – в возможную ловушку. Он проглотил слюну и, когда в движении экипажей образовался просвет, направился на проезжую часть.

Его нога едва успела шагнуть с тротуара на мощеную дорогу, как он замер и метнулся назад. Из-за спин женщин появился Франсис Ксонк. Теперь на нем была изящная желтая визитка и котелок, он натягивал на руки желтые лайковые перчатки. С любезной улыбкой он наклонился и прошептал что-то, отчего мисс Пул зарделась и захихикала, а мадам ди Лакер-Сфорца сухо улыбнулась. Ксонк встал между двумя женщинами и предложил им руки – они уцепились за него. Он кивнул в направлении улицы, и у Свенсона на мгновение упало сердце: ему показалось, что его заметили (он стоял практически на открытом пространстве), но тут увидел, что Ксонк имеет в виду коляску, которая в этот момент подъезжала к ним, закрывая от них Свенсона. В коляске сидел граф д'Орканц в своей шубе, с мрачным лицом. Граф не сделал ни малейшей попытки заговорить или поприветствовать садившихся в его коляску. Ксонк подсадил женщин, сам сел последним. Мадам ди Лакер-Сфорца села рядом с графом, наклонилась и шепнула что-то ему на ухо. Он (неохотно, но словно не в силах противиться) улыбнулся. На это расплылся в улыбке Ксонк, показывая белые зубы, а мисс Пул разразилась веселым смехом. Коляска тронулась – Свенсон повернулся и пошел по улице.

Рассчитывать на нее было нельзя – она с ними. Какие бы другие сети ни плела мадам ди Лакер-Сфорца, она была их союзницей. Если бы он мог поговорить с ней с глазу на глаз… Но он понятия не имел, где, когда или каким образом это могло бы случиться. Свенсон повернулся посмотреть на отель и увидел, что у главного входа прогуливаются люди графа. И тогда он, больше не оборачиваясь и опустив голову, пошел прочь. В конце квартала он повернул за угол и прижался к стене. Что ему теперь оставалось делать? Куда он мог пойти? Что мог он предпринять, имея дело с такими могущественными заговорщиками? Он поднял взгляд и посмотрел на другую сторону Гроссмер… Так назывался этот проспект? Да, так – путь, которым он давным-давно отправился в путь с графом к тайному саду и оранжерее. Женщина. Он мог бы ее найти… он мог бы ее забрать… он мог бы обыскать оранжерею в поисках улик… он мог бы даже устроить засаду на самого графа. Что ему было терять? Он высунулся и посмотрел на вход в отель – двое графских приспешников смеялись над чем-то. Свенсон оценил плотность движения и пустился прочь, нырнул за один экипаж, потом за другой, оказался на другой стороне проспекта, оглянулся. Никто его не преследовал. Он избавился от них и теперь шел, одержимый новой целью.

* * *

Он попытался вспомнить путь к саду. Когда он шел туда в прошлый раз, было темно и на улицах стоял густой туман, к тому же мысли его были заняты другим – идущими за ними людьми, разговором с графом. Днем улицы выглядели совсем иначе и были полны людей. И все же он знал, что может найти этот сад – повернуть там, где кончается квартал, пересечь дорогу, потом завернуть за угол. Он оказался на широком перекрестке – ему подумалось, что он заблудился, но тут он увидел узкий проход чуть дальше на другой стороне улицы. Может быть, туда? Он быстро пошел по своей стороне, добрался до прохода, заглянул в него… нет, не то, но тут ему показалось, что он видит альков наподобие того, церковного, в котором граф отпер дверь. Может быть, сад находится как раз за этой высокой стеной? Охраняется ли он людьми графа? Удастся ли ему отпереть замок? Хотя в самом проходе никакого движения не было, он понимал, что ответы на все эти вопросы могут быть найдены на расстоянии брошенного камня от многолюдного проспекта. Прежде чем пересечь улицу, он оглянулся в последний раз, чтобы убедиться, что за ним не следят.

Он оглянулся и замер. За его спиной за двойными стеклянными дверями (судя по всему, это был еще один отель) он увидел молодую женщину на плюшевом канапе, ее каштановые локоны ниспадали ей на лицо; вокруг нее лежали книги и газеты, а она с серьезным видом склонялась над открытой тетрадью и делала в ней какие-то пометки. Она подогнула под себя одну ногу, но на другой – платье ее чуть задралось – у нее был хорошенький зеленый сапожок. Не раздумывая, доктор Свенсон открыл дверь и вошел в отель.