Текст книги "Кровь фюрера"

Автор книги: Глен Мид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 37 страниц)

Крюгер вел себя как одержимый. Распахнув дверь, он вышвырнул водителя из машины, сел на его место и, вытащив из бардачка мобильный телефон, поспешно набрал номер.

Дожидаясь соединения, Крюгер матерился и потел. Он услышал щелчок в трубке – на том конце линии ответили.

– Si?

– Это чистая линия? – Крюгер говорил быстро, сердце выскакивало из груди, дыхание перехватывало.

– Минуточку. – Последовала длинная пауза. – Говори.

– Это Крюгер. Я в гостинице. У нас проблемы. Я думаю, кто-то подслушал наш разговор о Бранденбурге.

В трубке повисло долгое молчание.

– О Боже…

Глава 8

АСУНСЬОН

Было темно, за столиком у бассейна возле большого дома в богатом пригороде Асунсьона сидел мужчина с двумя девушками. Они потягивали через соломинки напитки, которые принес слуга. Бассейн подсвечивался снизу, и от этого гладкая поверхность воды была бирюзового цвета.

Франц Либер смотрел на двух красоток, сидящих напротив.

Обе они были наполовину латиносами, очень молодые – не старше четырнадцати – и очень привлекательные, и казались близнецами. Они были сладострастными, какими могут быть только девочки-подростки; бронзовые шелковые тела округлялись как раз в нужных местах. На запястьях и шеях звенела дешевая бижутерия, а короткие узкие летние платья открывали для обозрения большую часть их загорелых ног. У обоих были аппетитные крепкие груди и роскошные бедра.

Либер улыбнулся и сказал:

– Скоро приедут мои друзья. А пока расслабьтесь и наслаждайтесь.

Девушки улыбались. Одна из них нагнулась, чтобы взять рюмку с водкой, намеренно выставляя Либеру напоказ свои округлые груди. «Ей только четырнадцать, – подумал Либер, – а она уже знает, что можно использовать свое тело как оружие». Да, он сегодня хорошо развлечется с этими двумя.

Та из девчонок, что была, очевидно, поумнее, спросила:

– Мадам Роза говорит, что вы очень щедры к девочкам, si?

Либер ухмыльнулся.

– Я всегда очень щедр к девушкам, которые доставляют мне удовольствие.

Девочка рассмеялась и сказала:

– Тогда я доставлю вам очень много удовольствия.

Они с подружкой переглянулись и обе захихикали, как школьницы.

Либер плотоядно улыбнулся. Ему было под пятьдесят, густые седые волосы зачесаны со лба, жестокое суровое лицо покрыто уродливыми красными пятнами – последствия подросткового кожного заболевания. Он был крупным мужчиной с широкой костью. Не менее велики были и его аппетиты – и в еде, и в выпивке, что было видно по его огромному животу, и в особенности велики были его аппетиты в отношении женщин. Сегодня они с Гансом неплохо развлекутся и поиграют во всякие игры с этими девчонками. Подобные развлечения Либер предлагал некоторым своим гостям – бодрящее пикантное завершение встречи. Либер взглянул на часы. Скоро приедет Ганс. Они выпьют освежающих напитков с девочками, а потом поднимутся в спальню. Но пока Ганса нет, можно немножко поразвлечься самому…

Он улыбнулся девочке, которая все время молчала. Она была очень свеженькой. «Скорее всего, она недавно этим занимается», – подумал Либер.

– Как тебя зовут?

– Мария.

– Иди сюда, Мария.

Девушка взглянула на подружку. Та кивнула, и Мария медленно поднялась, обошла столик и стала перед Либером. Такую крошку хотелось съесть, она выглядела оч-чень аппетитно…

Либер положил свою большую ладонь на бедро девушки над коленом и помассировал мягкую плоть. Потом он улыбнулся, предвкушая удовольствие.

– Подними платье, Мария.

Девушка повиновалась. Она подтянула узкое черное платье так, что стали видны крошечные белые трусики и круглые бедра. Либер разглядел темные волоски, выбивавшиеся из-под узкой полоски тонкого хлопка, различил очертания ее промежности. Он медленно провел рукой по бронзовому бедру девушки, скользнул рукой ей под трусики, лаская круглую гладкую попку.

И тут зазвонил мобильный телефон на столике у бассейна.

«Scheisse!»^[8]

Не отпуская попку девчонки, Либер свободной рукой потянулся к телефону.

– Si?

Услышав голос на том конце линии, он почувствовал, что собеседник взволнован. Отпустив нежную девичью плоть, он закрыл телефонную трубку рукой и взглянул сначала на одну девчонку, потом на другую.

– Мне нужно поговорить, – резко сказал он. – Идите внутрь и ждите. – Он указал на открытую стеклянную дверь за своей спиной, там была видна освещенная комната с роскошной мебелью.

Девочки замялись.

– Быстро! – рявкнул Либер.

От звука его голоса девочки подскочили и быстро пошли к двери, перешептываясь. Подождав, пока они зайдут внутрь, так, что ничего не могли уже слышать, он нажал на кнопку скремблера^[9], присоединенного к мобильному телефону.

– Продолжай, – сказал Либер.

Он слушал голос Крюгера, полный отчаяния, и когда тот закончил, Либер смог сказать только одно:

– О Боже…

Вся одежда Эрнандеса была пропитана потом.

Время от времени он поглядывал в зеркало заднего вида. Он ехал к центру города, не зная, что делать, куда ехать. Он знал только то, что ему нужно спрятаться, найти безопасное место.

Он свернул на Калле-Чили, проехал мимо подсвеченного розовым здания Пантеона на Плаца-де-Герос.

Машин было мало, и Эрнандес без проблем сворачивал на перекрестках. Сердце стучало от страха, и он все время оглядывался, не возникнет ли за его спиной свет фар преследующих его машин. Но все было спокойно. Никто его не преследовал. Пока не преследовал.

Красный «бьюик» – это проблема. Такую машину легко было найти, а в том, что те мужчины видели его автомобиль, он не сомневался. Пока он ехал, мысли метались в его голове. Он понял, что нужно где-то спрятать машину, где-то неподалеку. Он снова свернул – направо, потом налево, на ярко освещенную Плаца-Конститусьон. Он не прекращал смотреть в зеркало заднего вида, но уже знал, что у него есть фора, и чувствовал некоторое облегчение. За площадью он свернул вниз, к реке. Улицы становились уже и темнее. Эрнандес интуитивно знал, куда ему нужно ехать.

Перед ним простирался перенаселенный прибрежный район – пригород Ла-Чакарита, мрачное темное местечко, застроенное лачугами на изгибах реки. Он уже чувствовал запах реки, омерзительный запах серы, ила и грязи. Уровень воды здесь был низким, и знакомая вонь гниющей рыбы вползла в машину через окна. Доехав до набережной, он свернул направо, проехал еще триста метров и остановился у ветхого домика с облупившейся белой краской.

Выйдя из машины, Эрнандес вытащил чемодан. Ла-Чакарита был беднейшим из всех бедных районов, сюда старались не заходить даже полицейские. Закрыв дверцу машины со стороны водителя и проверив все остальные, он подошел к дому и тихо постучал в дверь.

Его тело все еще горело огнем, и он по-прежнему тяжело дышал. Осмотрев улицу, он увидел во дворе одного из соседних домов группу пожилых мужчин, которые сидели, болтая, на каменных ступеньках старого обветшавшего здания. Они пили мате через металлические бомбильи и играли в карты. Мужчины посмотрели на него, но, судя по всему, особого значения появлению Эрнандеса не придали. Эрнандес оглянулся на реку: было полнолуние, на посеребренной поверхности реки темнели камелоты – водяные растения переплетались между собой, напоминая злокачественные опухоли на серебристой воде.

Эрнандес услышал шуршание за дверью и повернулся.

Послышался тихий девичий голос:

– Кто там?

– Это Руди.

Он услышал, как отодвигается металлический засов, и через мгновение дверь открылась. В тускло освещенном коридоре стояла молодая девушка. На ней было простое белое платье, в котором она напоминала ангела. Карие глаза с нежностью смотрели на гостя. На красивом смуглом лице девушки было то выражение невинности, которое всегда вызывало у Эрнандеса нежнейшие чувства.

– Ну что, как моя девочка? – Эрнандес улыбнулся.

Девушка тоже улыбнулась – от смущения. Ее длинные каштановые волосы разметались по плечам. Она взглянула на чемодан. Внезапно на ее лице отразился страх.

– Ты что, уезжаешь, Руди?

Эрнандес покачал головой и поспешно сказал:

– Нет, Грациелла. Но мне нужно где-то переночевать.

Она не спросила почему, а просто кивнула и, впустив его внутрь, закрыла дверь. Взяв Эрнандеса за руку, она повела его в маленькую комнату слева. У облезшей стены стояла узкая старая деревянная кровать, над кроватью на стене мерцал крошечный красный огонек лампадки, освещая изображение Мадонны. Комната была бедной, но безупречно чистой.

– Ты спать в моей комнате, Руди? – Девушка заглянула ему в глаза.

У нее было красивое тело, и такое предложение, несомненно, соблазнительно прозвучало бы для любого мужчины, но Эрнандес отрицательно покачал головой.

– Я буду спать на полу в кухне, Грациелла. – Он ласково улыбнулся ей и взял ее лицо в ладони. – Давай будь умницей и приготовь мне мате. Приготовишь мате для Руди?

Девушка кивнула и улыбнулась ему в ответ. Он опустил руки, а она молча перехватила его руку и повела в кухню.

За пять минут Франц Либер успел сделать все необходимые телефонные звонки. Закончив, он вздохнул и посмотрел на бирюзовую воду в бассейне. Поверхность была гладкой как стекло. А вот внутри у Либера нарастала ярость. Ярость, разжигаемая страхом.

«Господи…»

Именно сейчас, когда все идет так хорошо, когда все сходится! И тут какой-то сволочной недоносок приходит и все портит. Этот кретин – труп, как только они найдут его, кем бы он ни был. В этом Либер был уверен. Здесь ему негде спрятаться. Откуда стало известно о встрече? Забыв о выпивке, Либер сосредоточился, пытаясь найти слабое звено, пытаясь определить, когда был сделан прокол. Но проколов не было, в особенности в Южной Америке, в особенности в Парагвае. Только не тут, не на его территории. О встрече знали лишь самые высокопоставленные люди, им всем можно было доверять. В этом Либер был уверен. Как же так вышло?

Он тяжело вздохнул. Последствия провала могли быть настолько ужасными, что об этом даже страшно было думать. Годы подготовки псу под хвост, впрочем, деньги тоже. Миллионы. Либер скривился. Он затратил на это очень много времени и средств, а теперь все могло рухнуть.

Этого козла надо найти, во что бы то ни стало. Либер уже связался с необходимыми людьми. Его будут искать. По меньшей мере сорок человек прочесывали город, дежурили в аэропорту, на железнодорожном и автовокзале, их посты были на всех основных выездах из города. Либер надеялся, что у него не слишком много форы. Описание, данное Крюгером в телефонном разговоре, было очень нечетким – высокий, молодой, около тридцати, темные волосы, хорошо заметный шрам на правой щеке. Но вот машина этого человека, большая старая американская машина, – это было уже что-то! Зацепка. Таких авто в Асунсьоне мало.

Либер в ярости вскочил с кресла. Его рубашка была пропитана потом. Скоро приедет «мерседес». Надо избавиться от девчонок.

– Норберто!

Через мгновение показался слуга-латинос. Он подошел к Либеру.

– Si, сеньор?

Либер указал на дом.

– Возьми машину из гаража и забрось девчонок к Розе. – Достав бумажник, Либер протянул слуге пачку банкнот. – Вот, отдашь им. Скажи, что сегодня они мне не понадобятся.

– Si, сеньор. – Слуга был очень доволен, что ему поручили это дело.

– Давай скорее. Pronto!

Слуга побежал к стеклянной двери и вошел в дом. Либер увидел, что он выводит девушек через боковую дверь, и через пару минут услышал, как отъехала машина. Войдя в дом, Либер прошел в свой кабинет, прихватив с собой телефон. Окна выходили на подъездную дорогу. Он щедро плеснул себе чистого скотча и выпил полстакана одним глотком. Он как раз подошел к окну, когда зазвонил телефон, зажатый в руке. Это был Крюгер.

Либер подключил скремблер и сказал:

– Я послал на его поиски сорок человек. Ими командует Стиннес.

– Аэропорт, вокзал?

– Все отслеживается. Включая основные выезды из города. У наших людей есть описание машины и мужчины.

– Остальные скоро подъедут. Нам нужна эта schwein^[10] чего бы нам это не стоило. – Последовала пауза, после чего Крюгер с волнением сказал: – Ты же знаешь, какими могут быть последствия всего этого для нас, если мы его не найдем…

Либер сглотнул.

– Не волнуйся. Мы его найдем. Свяжись со Стиннесом, он ждет твоего звонка.

Либер положил телефон на подоконник. Он увидел фары машины, подъезжающей к дому. Прибыл «мерседес».

Либер взглянул на свои руки. Они дрожали.

Глава 9

АСУНСЬОН. СУББОТА, 26 НОЯБРЯ, 03:02

На изодранном матрасе у старой закопченной плиты спала девушка.

Ей было семнадцать лет, и Эрнандес любил ее так же сильно, как и всех своих женщин, вот только ее он любил по-особому – ему хотелось ее защищать. У Грациеллы Кампос было тело женщины и разум ребенка. Такой ум скорее соответствовал телу десятилетней девочки. В этом районе ее могли растоптать, использовать, изнасиловать, ее, этот нежный цветок!

Когда он встретил ее, мужчины уже выстраивались в очередь за право попользоваться ее телом за пригоршню гуарани^[11]. Эрнандес как раз писал статью о проблемах сирот в бедных кварталах, когда одна женщина рассказала ему о ситуации с Грациеллой, и спросила, не может ли Эрнандес чем-то помочь.

Когда шесть месяцев назад он впервые увидел эту девушку, его поразили ее невероятная красота и невинность. Дедушка, бывший ее опекуном, умер, и она осталась без гроша. Эрнандесу стало жаль ее. Он предложил оплачивать ей квартиру в другом районе города, он не хотел, чтобы столь невинное создание жило в этом жутковатом районе среди отбросов. Но эта маленькая девочка с телом женщины отказалась, она боялась оказаться вне своего привычного мира. Этот бедный квартал был ее домом, ее прибежищем, несмотря на то что жить здесь было небезопасно.

Так Эрнандес стал ее опекуном – каждую неделю он давал ей денег, сколько мог, нашел ей работу у доброго священника, следящего за алтарем в соборе неподалеку от Плаца. Он договорился со старушкой, чтобы та каждый день приходила к девушке и помогала ей выполнять домашнюю работу, с которой Грациелла не справлялась.

Мужчины больше ее не беспокоили. Один приятель Эрнандеса, грубоватый, но честный парень, который работал паромщиком, стал ее ангелом-хранителем. Ему пришлось разбить в кровь лица нескольким мужикам, которые неуважительно отнеслись к его подопечной.

Дом, в котором жила Грациелла, состоял из трех крошечных комнат. Сейчас они находились в самой большой из них – эта комната использовалась как кухня, и девушка гордилась ее незатейливым убранством: здесь было огромное количество глиняных горшков с цветами. Цветы были везде, девушке они нравились, и когда Эрнандес шел к ней, он всегда приносил какой-нибудь гостинец: новое растение, конфеты или дешевую бижутерию, чтобы порадовать девушку, увидеть благодарность в ее невинных карих глазах. Но сегодня все было иначе.

Было уже около трех ночи, а Эрнандес сидел за шатким стареньким кухонным столом. Спать не хотелось. Девушка отказалась идти спать в спальню – она хотела быть рядом со своим защитником. Эрнандес не чувствовал усталости – слишком много мыслей крутилось в его голове. Девушка, гордясь собой, приготовила ужин, она подала гостю кукурузные лепешки и мате, а потом заснула на старом матрасе на полу.

На столе находился магнитофон, и Эрнандес слушал запись, надев наушники. Он столько раз уже прослушал эту кассету за последние семь часов, что выучил записанное на ней наизусть, – так актеры учат роль. Каждое слово отложилось в его памяти, он запомнил даже изменения интонации. Девушка была заинтригована. Увидев Эрнандеса с магнитофоном, она улыбнулась и спросила:

– Музыка, Руди?

Улыбнувшись в ответ, Эрнандес покачал головой.

– Нет, это кое-что поважнее музыки, Грациелла.

Девушка промолчала и снова занялась приготовлением ужина. Объяснять ей было бессмысленно, она все равно не поняла бы его.

Он закурил сигарету и еще раз посмотрел на кассету. Записано там было мало, меньше, чем он надеялся, но это уже было кое-что, кое-что, с чего можно было начать. Но вот что?

Отмотав пленку назад, он нажал кнопку «play».

– Что с кораблем?

– Груз заберут из Генуи, как мы и договаривались.

– А итальянец?

– Его нужно будет устранить, но я хочу удостовериться, что груз не вызовет никаких подозрений. Лучше подождать, пока Бранденбург заработает. А потом мы разберемся с ним, как и с другими.

Последовала пауза.

– Те, кто говорит о своей лояльности… Мы должны быть в них уверены.

– У меня есть подтверждение их надежности. К тому же их родословные безупречны.

– А турок?

– Тут я проблем не вижу.

– А эта девушка… вы абсолютно уверены, что мы можем на нее положиться?

– Она нас не подведет, я вас уверяю. – Еще пауза. – Изменений в списке имен нет?

– Их всех нужно убить.

– А ваше путешествие, все уже организовано?

– Мы уезжаем из Парагвая шестого.

– Распорядок… может быть, нужно еще раз все проверить?

Он нажал на кнопку «пауза» и вздохнул.

О каком же корабле они говорили? Что они транспортируют? Кокаин? И кто эти люди? Покупатели из Франкфурта? Возможно, они приехали в Южную Америку, чтобы заключить контракты. А может быть, они… Эрнандес чувствовал, что здесь что-то не так. Что-то было во всем этом необычное, что-то смущало его. Он все время видел перед собой вестибюль гостиницы «Эксельсиор» и комнату, где они проводили собрание. Пожилой мужчина, тот, у которого были серебристые волосы, был каким-то странным, но Эрнандес не мог понять, что именно его смущало.

Он почувствовал, как спина покрывается гусиной кожей, и еще раз прослушал последнюю часть разговора.

– Теперь нам придется вас покинуть. Нам еще долго ехать на север. Водитель отвезет вас в безопасное место.

Немного подождав, он нажал на кнопку «стоп».

Он решил, что нужно позвонить Санчесу, рассказать ему все, что он знает, и попросить у него совета. Но ведь эти люди наверняка уже изменили свои планы! Эрнандес покачал головой. Если разобраться, то он рисковал слишком многим непонятно ради чего. Голоса на пленке, обсуждающие что-то, чего он не понимал…

Он взглянул на часы: 03:10. Санчес не появится на работе до восьми, а может, и до девяти утра. Эрнандес тихо выругался. Он хотел, чтобы Санчес прослушал эту пленку, возможно, он смог бы помочь расшифровать ее.

Взглянув на ангельское лицо спящей девушки, Руди почувствовал угрызения совести. Эти люди не найдут его в Ла-Чакарита, в этом он был уверен, но какой бы малой ни была такая вероятность, он не хотел подвергать девушку опасности.

Если за ним охотились, то у него не было права впутывать сюда Грациеллу. Он поспит несколько часов и уедет, затеряется в плотном утреннем потоке машин на Плаца, тогда ехать по городу к своей квартире будет безопаснее.

Вздохнув, Эрнандес посмотрел на магнитофон и нажал на кнопку выброса кассеты. Она выскочила наружу. Он покрутил ее в пальцах. Возможно, лучше спрятать ее в безопасном месте, пока он не поговорит с Санчесом, ведь тогда его не в чем будет обвинить, если его найдут. Правда, в том, что его найдут, он сомневался. Родригес ничего им не сказал, в этом Эрнандес был уверен.

Неиспользованная кассета лежала на столе, там, где он ее и оставил.

Эрнандес встал. Девушка заворочалась во сне и перевернулась на другой бок, но не проснулась. Машину он оставит здесь, так будет безопаснее. До станции, где в камере хранения у него была ячейка, идти было недалеко. Можно пройти переулками и вернуться сюда через двадцать минут, уже без пленки. Тихо выйдя в коридор, он отодвинул задвижку на двери и снял запасной комплект ключей с гвоздя у двери, где девушка всегда их оставляла.

Он устал.

Он колесил по улицам Асунсьона всю ночь, и сейчас уже было больше трех утра. Тому, кто найдет машину или водителя, полагалась премия в размере годового оклада, и мысль об этих деньгах удерживала его на ногах. Описание мужчины, которого он искал, было крайне расплывчатым, ему нужна была фотография. Но вот машина – это уже кое-что. Машину найти легче, чем человека, а старый красный «бьюик» не спутаешь ни с каким другим авто. Но пока ему не везло. Другим тоже. Он встречался с ними, прочесывая город. «Господи Иисусе… В поисках задействованы все… все знакомые… что же происходит?»

Неподалеку от Плаца Конститусьон у кофейного киоска он повстречал Модела и Кайндела. Они тоже ничего не знали. Только то, что по приказу Франца Либера нужно найти водителя или машину. Деньги были веским подтверждением того, что это чрезвычайно важно.

Он потер покрасневшие глаза и свернул к Плаца. Перед ним простирались темные кварталы Ла-Чакарита. Никто не станет заезжать сюда, если не хочет рисковать жизнью или подхватить какую-нибудь заразу у дешевой шлюхи. Даже воры здесь были чрезвычайно шустрыми. В Асунсьоне даже ходила шутка: едешь по Ла-Чакарита – дай знать, что не надел наручные часы.

Он ухмыльнулся. «Да ну его на х…» У него был мобильный телефон, чтобы в случае чего позвать на помощь, пистолет 45-го калибра в бардачке и нож под сиденьем. Пусть какой-нибудь латинос только попробует приблизиться, он проделает в этом ублюдке дырку размером с кулак.

Свернув с ярко освещенной Плаца, он медленно поехал под гору, в темноту Ла-Чакарита…

Эрнандес дошел до старого вокзала за десять минут. Он шел по узким переулкам, но не испытывал страха – здесь его знали многие. На улицах никого не было, и он шел медленно. За пятьдесят метров до входа на станцию он замер. На улице напротив входа в мерцающем свете фонаря виднелись две припаркованные машины – темный «мерседес» и белый «форд». Рядом с «мерседесом» стояли двое мужчин. Они курили и разговаривали. Эрнандес нервно сглотнул. В обычной ситуации такая картина его бы не смутила, но теперь он осознал, что в этом было что-то странное. В ближайшие четыре часа не прибудет ни один поезд. Зачем таким людям торчать на станции в столь ранний час? Оба мужчины были европейцами и носили деловые костюмы. Как те мужчины в гостинице. Так одеваются бизнесмены. Эрнандес отступил в тень. Сердце выскакивало у него из груди.

Он взглянул на вход, присмотрелся к мужчинам, со скучающим видом стоящим под портиком. Один из них, блондин в кожаном пиджаке и рубашке со свободным воротом, был молод, а второй был дородным мужчиной средних лет в неприметном костюме. Если присмотреться, то они не очень походили на бизнесменов, но Эрнандес был уверен в том, что они ждут здесь именно его. Контролируют станцию на тот случай, если он решит уехать из города.

«Черт!»

Эрнандес запаниковал. Он глубоко вздохнул, чувствуя, как пот стекает по его телу под рубашкой. То, что он сделал в гостинице, должно быть, не на шутку встревожило этих людей.

«Расслабься. Все будет в порядке».

Но что, если на станции был еще кто-то? Как же ему добраться до ячейки?

Он постоял еще несколько минут в тени, продолжая потеть, и тут ему в голову пришла неплохая мысль. Он улыбнулся. Возможно, выход был. Быстро развернувшись, он пошел в другую сторону.

Через пару минут Эрнандес дошел до заднего входа на станцию. Деревянные ворота служили пожарным выходом, и сквозь небольшую решетку на двери можно было заглянуть внутрь. Этим входом пользовались работники железной дороги.

Миновав ворота, Эрнандес оказался в маленьком дворике и увидел станционного смотрителя в форме. Тот сидел в крошечной застекленной будке и читал журнал. Мужчина взглянул на него, а потом стал читать дальше. Люди из близлежащего квартала постоянно срезали так путь.

Через минуту Эрнандес был уже на платформе. Старенький дизель стоял в тупике, во влажном воздухе ощущался запах смазки и масла. Эрнандес оказался в безлюдном месте, откуда ему хорошо была видна платформа возле входа на станцию, который находился в шестидесяти метрах от него.

На платформе спали индейцы и крестьяне. Старик, продававший воду и фисташки, спал в своем киоске, опустив голову на руки.

Женщины в цветных шалях прижимали младенцев к груди: вместе с детьми и мужьями они дожидались утренних поездов, следующих в глубинку. Но мужчин в деловых костюмах тут не было – дородных мужчин, таких, как в гостинице. До ячеек камеры хранения было недалеко – они находились за разрушенными арендованными лотками, в тридцати метрах от Эрнандеса.

Он снова оглядел спящих, но не заметил ничего необычного. Никто из них не напоминал людей, которых можно было встретить в гостинице. Все же ему следовало быть осторожным. Немного помедлив, чтобы снова осмотреться, Эрнандес увидел вокзального охранника, крепко спящего на соседней деревянной лавке. Скрестив руки на груди, тот громко храпел. Подойдя к нему, Эрнандес посмотрел по сторонам, взял его форменный пиджак и, накинув его на плечи, пошел к ячейкам.

Дойдя до своей ячейки, он вставил в нее ключ.

– Сеньор…

Услышав голос за своей спиной, Эрнандес замер. Страх сдавил ему горло. Он медленно обернулся и увидел пожилого мужчину.

– Por favor^[12], сеньор.

Лицо мужчины было темно-красным, его покрывали глубокие морщины, образовавшиеся из-за постоянного пребывания на солнце и тяжкого труда, в руке у него был старый потрепанный чемодан. Незажженная сигарета прилипла к губе. Улыбнувшись Эрнандесу, старик указал на сигарету.

Эрнандесу потребовалось немного времени, чтобы осознать, чего от него хотят. Ощущая, как дрожат его руки, он порылся в карманах, протянул старику дешевую пластиковую зажигалку и сказал:

– Оставьте себе. У меня есть другая.

– Muchas gracias, сеньор.

Развернувшись, мужчина поплелся прочь. Эрнандес с облегчением выдохнул. Он был как на иголках, от страха дрожал всем телом, чувствуя, как капельки пота стекают по вискам. Быстро открыв металлическую дверцу, он положил кассету на конверт с фотографиями и быстро запер дверцу. Сунув ключи в карман, он подошел к спящему охраннику и, положив пиджак на место, направился к заднему выходу.

Он решил проехать вниз, к реке, а потом назад, намереваясь прочесать темные узкие улицы. Остановившись у самой воды, он сморщил нос – воняло серой и гнилой рыбой. Он раздумывал: свернуть ему налево или направо? «Направо», – решил он. Дверцу он не открывал, а пистолет лежал на сиденье рядом с ним. Он проехал почти триста метров, поглядывая то на воду, то на узкие проходы между обветшалыми домами, и вдруг увидел что-то красное. Он машинально притормозил. Старый красный «бьюик» – его задний бампер не спутаешь ни с каким другим. Машина была припаркована перед домом с белыми облезлыми стенами. У него сжалось сердце, а рука автоматически сомкнулась на рукоятке пистолета. Свернув на обочину, он улыбнулся и, взяв мобильный телефон, быстро набрал номер.

В трубке что-то щелкнуло, и чей-то голос произнес:

– Si?

– Это Дортмунд, – сказал он, – мне кажется, я нашел машину.

Эрнандес неторопливо шел вдоль реки.

В столь ранний час район Ла-Чакарита представлял собой безлюдное царство теней. Теперь кассета была в надежном месте. Он расскажет об этом Санчесу, расскажет ему все, что знает. Хочется надеяться, что Санчес сможет помочь. «Оставить кассету в камере хранения – это мудрое решение», – подумалось ему. Если его поймают, он сможет потянуть время или даже договориться, если до этого дойдет. Если кассета будет у него, когда его схватят, ему точно не жить. То, что записано на пленке, все эти загадочные фразы… должно быть, это очень важно. Присутствие мужчин на станции подтверждало эту мысль. Чтобы расшифровать разговор, потребуется время. Может быть, Санчес ему поможет.

Нервы у него были напряжены до предела, и спать совсем не хотелось. Остановившись у кромки воды, он прикурил сигарету, продолжая раздумывать над последними событиями. Он знал: что-то происходит, что-то действительно значимое, то, из-за чего могут убить. Он вспомнил лица людей, когда они вышли из лифта на втором этаже гостиницы. Он был уверен, что они хотели его убить. Он все расскажет Санчесу. Заниматься этим в одиночку слишком опасно. Эти люди обладали большой властью, иначе как бы они смогли отправить столько человек на его поиски? Если перекрыт железнодорожный вокзал, то перекрыт и аэропорт, и основные дороги. Эрнандес вздрогнул. Сейчас он мог надеяться только на Санчеса.

Толстяк захочет узнать, почему он сразу не пришел к нему, почему скрыл важную информацию в тот день в доме Царкина. Но Эрнандес подумает, как с этим быть, позже. Руди взглянул на часы при зыбком свете луны. Его не было почти полчаса. Пора возвращаться к Грациелле и попытаться уснуть. Он щелчком отбросил горящую сигарету, посмотрел, как она падает в серебристую воду, а потом развернулся и пошел к дому.

В пяти метрах от двери Эрнандес увидел, что она открыта.

Он замер на месте.

Эрнандес запер за собой дверь, в этом он был уверен. Или не запер? У него в голове все перемешалось. А вдруг не запер? «О Боже, любой же мог войти и…»

Эрнандес услышал щелчок и обернулся, чувствуя, как кровь отливает от головы. Он увидел, что к нему бегут двое мужчин с пистолетами, но не успел разглядеть их лица, потому что чья-то огромная рука зажала ему рот, душа крик, другая рука схватила его за волосы, запрокидывая голову, и его втолкнули в дом. Дверь распахнулась, и они оказались в кухне. Крошечная комната была ярко освещена, там толпилось много мужчин.

«Господи Иисусе…»

Эрнандес почувствовал резкий удар в бок, но рука, зажимавшая его рот, приглушила крик. Затем на него обрушился град ударов. Его молотили по лицу, по телу, пока у него не подкосились ноги. На губах чувствовался солоноватый вкус крови. Сильные руки прижали его к стене, он ощутил два резких удара по почкам.

Двое огромных мужчин держали Грациеллу. Ее хрупкое тело болталось между ними, как тряпичная кукла, рот был заткнут белой тряпкой, по прекрасному лицу текла кровь, а в невинных глазах застыл ужас. На кухонном столе лежало записывающее оборудование. Рядом с ним стояли двое мужчин, двое мужчин, которых он видел в гостинице: брюнет, открывший ему дверь, и седовласый красавец лет шестидесяти. Оба смотрели на Эрнандес с презрением.

Брюнет быстро подошел к нему и заглянул ему в глаза. Рука, зажимавшая Эрнандесу рот, сдвинулась, и брюнет ударил Эрнандеса кулаком в лицо. Послышался резкий хруст ломающихся костей, и Руди запрокинул голову от боли. Переносица была раздроблена, но он не смог закричать – чья-то рука опять зажала ему рот, и на него вновь посыпались удары. Кто-то схватил его за волосы и поднял его голову так, чтобы Эрнандес смотрел прямо в лицо молодому брюнету.

У того были стальные холодные глаза, а голос тихий, пугающий, но говорил он торопливо.

– Ты будешь отвечать на все мои вопросы. Солжешь – и девчонка умрет. Скажешь правду – и она будет жить. Понял?

Брюнет кивком указал на Грациеллу. Мужчины, державшие ее за руки, запрокинули ей голову, дернув за волосы, пока она не закатила глаза от боли. Эрнандес слышал ее приглушенные кляпом стоны. Один из мужчин содрал с нее платье, обнажив небольшие смуглые груди. Другой вытащил большой нож и приставил кончик лезвия к левому соску девушки.