Текст книги "Кровь фюрера"

Автор книги: Глен Мид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 37 страниц)

Девушка протянула руку к большому конверту, лежавшему на кофейном столике. Вытащив из конверта газетную вырезку, она передала ее Фолькманну. Статья была совсем небольшой, в ней сообщалось о том, что в парке, неподалеку от станции метро У-Бан-Цо в Берлине, был обнаружен труп. В этого человека выпустили пять пуль с близкого расстояния. Свидетелей не было. Убитого опознали как Дитера Винтера. Полиция просила всех, кто что-либо знает, обращаться к ним.

Фолькманн протянул девушке вырезку.

– А этот Винтер… почему странно то, что он оказался в Парагвае?

Девушка пожала плечами.

– Руди просто показалось странным, что он встретил Винтера так далеко от Германии. А еще его удивило, что Винтер как-то связан с людьми, убившими этого пилота, Родригеса.

– Вы кому-нибудь еще рассказывали об этом?

– Только Паули Графу. Но я знаю, что Паули – всего лишь маленький винтик в огромной машине. Я хотела поговорить с человеком, обладающим реальной властью.

– Почему вы не обратились в полицию?

– Мне кажется, Паули считает, что это дело может заинтересовать вашу организацию. Кроме того, наша федеральная полиция интересуется только тем, что происходит на территории Германии. А ваши люди, по словам Паули, работают не только в Европе.

Фолькманн отпил кофе.

– Чего конкретно вы от меня хотите, фрау Кранц?

Девушка посмотрела Фолькманну прямо в глаза.

– Я хочу узнать, почему убили Руди и кто убийца. Я собираюсь поехать в Парагвай и буду там в начале следующей недели. Руди, конечно, хотел бы, чтобы кто-нибудь продолжил его расследование. Я свободная журналистка, это моя профессия. Кроме того, я заинтересована в этом лично.

– Вы не ответили на мой вопрос.

Девушка запнулась, словно удивившись непониманию Фолькманна, и сказала:

– У вас есть контакты с полицией и спецслужбами других стран. Может быть, вы смогли бы дать мне рекомендательное письмо или посоветовать, с кем я могла бы поговорить в Парагвае, да и просто как мне действовать.

– Я дам вам такой совет – предоставьте заниматься всем этим парагвайской полиции. Используйте обычные каналы и не впутывайте сюда Паули Графа. – Фолькманн заглянул девушке в глаза. – Расскажите федеральной полиции все то, что вы рассказали мне. Они передадут это своим людям в DSE, если сочтут необходимым.

В голосе девушки зазвучало раздражение.

– Именно это мне посоветовал сделать Паули Граф. Но это требует времени, а я послезавтра уезжаю в Асунсьон. – Она не отводила от Фолькманна взгляда. – Я была бы рада любой помощи, герр Фолькманн, хотя я благодарна вам за совет. Я уверена, что так все будет сделать намного проще. Кроме того, как я уже говорила, федеральная полиция не занимается преступлениями, совершенными в другой стране. А вот ваши люди… Паули Граф сказал мне, что их полномочия намного шире. Однако, возможно, я ошибаюсь.

– Кажется, Паули Граф слишком много вам рассказал.

– В общем-то нет. Он мой друг. Я знакома с ним с тех пор, как начала работать журналистом в газете «Франкфуртер Цайтунг». Он рассказал мне достаточно для того, чтобы я поняла – скорее всего, мне может помочь только ваша организация. Но, как я уже говорила, возможно, я ошибаюсь.

Музыка Мендельсона звучала то громче, то тише, а девушка продолжала пристально смотреть на Фолькманна. Внезапно Фолькманну показалось, что она по-детски беззащитна, он заметил боль в ее взгляде.

– Честно говоря, я не уверен, что DSE имеет такие полномочия.

– Да, я понимаю, герр Фолькманн. Спасибо, что вы меня выслушали.

Фолькманн встал.

– Когда вы вылетаете в Асунсьон?

– В это воскресенье. Из Франкфурта-на-Майне.

– Я поговорю со своими сотрудниками. Ничего вам не обещаю, но если смогу чем-то помочь, то позвоню вам до вашего отъезда.

– Спасибо, герр Фолькманн.

– Всего доброго, фрау Кранц.

Девушка проводила Фолькманна и подождала, пока он зайдет в лифт, а потом, закрыв за собой дверь, подошла к окну. В этот день погода явно не благоприятствовала судоходству: огромные баржи швыряло из стороны в сторону. Она увидела, как Фолькманн перешел на другую сторону улицы, направляясь к своей машине, а плащ бил его по ногам при порывах ветра. В этом мужчине было что-то странное – так ей показалось. Он был совсем не похож на Руди, который всегда улыбался, но все же у него были такие же добрые карие глаза. Однако она чувствовала, что он относится к ней явно неприязненно. Чрезмерно формально, холодно. А еще она заметила, что он напряжен, это выдавали его глаза и складки у рта.

Увидев, что он уехал, она отбросила эти навязчивые мысли и пошла мыть чашки из-под кофе.

Фолькманн вернулся в Страсбург после четырех. Ни Фергюсона, ни Петерса не было, и Фолькманн написал отчет, оставив копию у секретарши Фергюсона вместе с копией документов, содержащих информацию об этой девушке.

Секретарша сказала ему, что Фергюсон уехал в Париж и вернется поздно вечером. Фолькманн отослал факс в штаб-квартиру федеральной полиции в Берлине с запросом по поводу Дитера Винтера, предоставив всю информацию об этом человеке, которая была ему известна, и затребовал его фотографию, если это было возможно.

Он снова перечитал досье на Эрику. Родилась в Буэнос-Айресе. Ее родители родились в Германии. У нее есть старшая сестра, которая вышла замуж за француза и сейчас живет в Ренне. Ее отец умер в Южной Америке, когда ей было три года, и в том же году она вернулась в Германию с матерью и сестрой. Выпускница Гейдельбергского университета, специальность – журналистика. Эрика Кранц пока училась в университете, сотрудничала с несколькими мелкими политическими партиями, но сейчас у нее не было никаких явных политических предпочтений, по крайней мере, об этом ничего не было известно. Не замужем. Поступков, порочащих ее, не совершала. Убеждения неизвестны. Свободная журналистка, имеет контракты со многими ведущими женскими журналами, популярными в Германии. Работает на дому.

На отношение Фолькманна к девушке во время разговора повлияла информация, содержащаяся в документах, которая касалась ее отца. Сейчас это уже было историей, далеким прошлым, и Фолькманн пытался избавиться от этих мыслей, но у него ничего не выходило. Во время Второй мировой войны Манфред Кранц был майором Лейбштандарта дивизии СС. Он разыскивался в связи с военными преступлениями, совершенными в двух оккупированных Германией странах. Во время отступления немцев в Южной Франции, в маленькой деревушке под названием Роншан были казнены двадцать человек. Ответственность за это лежала на командире отряда Манфреде Кранце. Кроме того, он обвинялся в казни двухсот военнопленных в СССР во время наступления немцев на Киев. Этот преступник так и не предстал пред судом, поскольку власти Аргентины отказали в его экстрадиции. Через два часа Фолькманн вышел из своего кабинета. Он был дома около шести, а в десять позвонил Фергюсон.

– Я прочитал ваш отчет. Несколько расплывчато, но это меня заинтересовало.

– Ответ на запрос, посланный мною в федеральную полицию, еще не поступил?

– Поступил этим вечером вместе с копией фотографии.

– А что они сообщили о Винтере?

– Окончил Гейдельбергский университет пять лет назад. Специальность – история. В студенческие годы состоял в нескольких праворадикальных организациях, но арестован не был. После окончания университета не работал. Федеральная полиция понятия не имеет, почему его убили. Это произошло в районе, где процветает мелкая торговля наркотиками. Полиция попробовала поработать в этом направлении, но из этого ничего не вышло.

– Винтер был как-то связан с наркотиками?

– Нет, но, учитывая, в каком месте его застрелили, федеральная полиция при расследовании исходила из этой версии.

– Что-то еще?

– Меня заинтересовало оружие, из которого его застрелили. Это пистолет системы вальтер калибра 9 мм, но южноамериканские патроны. Федеральная полиция считает, что из этого же оружия застрелили немецкого предпринимателя по имени Пибер. Это произошло в Ганновере год назад. При этом был ранен английский коллега Пибера по имени Хардроув. Через несколько дней после ранения он умер.

– И что вы думаете по этому поводу, сэр?

– Бог его знает. Это может оказаться чем угодно. Я лично думаю, что вам следует поехать С этой девушкой в Асунсьон. Возможно, тот журналист занимался чем-то, что может нас заинтересовать. Может быть, полученная в результате информация поможет пролить свет на убийства в Ганновере и Берлине.

– Вы считаете это необходимым?

– Учитывая то, что девушка рассказала о грузах… Да, я считаю, что это необходимо. Мы всегда сможем списать расходы на немецкое отделение, если это имеет отношение к их ведомству. И кроме того, Хардроув был, в конце концов, гражданином Великобритании.

– А что мне сказать девушке?

– Что мы проводим расследование. И что нас интересует смерть Винтера. Завтра утром сразу же поговорите с Петерсом насчет билетов. Насколько я понимаю, девушка возражать не будет?

– Думаю, нет.

– Вот и хорошо. Я свяжусь с нашими сотрудниками в Асунсьоне и перешлю им копию вашего отчета с показаниями девушки – естественно, переведенный вариант. Спокойной ночи, Джозеф.

Фолькманн услышал щелчок в телефонной трубке и отключился. Почти раздетый, он сел на кровать, собираясь выключить бра. Он посмотрел во тьму за окном и закурил сигарету, вспоминая встречу с девушкой; он думал о том, что Винтера видели в Парагвае и застрелили в Берлине, думал об убийствах в Асунсьоне, о которых говорила девушка. Как они связаны? И связаны ли они вообще? Ответов не было – пока не было, и быть не могло. Возникали только дополнительные вопросы – это как камень, который бросили в пруд, и от него расходятся круги по воде.

По Рейну шли суда, и Фолькманн видел их огни – серебристобелые точки во тьме за окном. Там, во тьме, в Шварцвальде, сгущались тени. Фолькманн подумал о телефонном разговоре с Фергюсоном.

Он положил копию досье на девушку вместе с отчетом на стол. Пункт на последней странице мозолил глаза, но Фергюсон не упомянул о нем в разговоре, Это же было задолго до рождения девушки. Фергюсона это не должно было волновать, в отличие от Фолькманна, и он вздрогнул, вспомнив этот последний пункт в документе.

СЕВЕРО-ВОСТОК ЧАКО, ПАРАГВАЙ. ВОСКРЕСЕНЬЕ, 4 ДЕКАБРЯ

Уже давно сгустились сумерки, а высокий седовласый мужчина все сидел в плетеном кресле на веранде. На нем была свежая белая рубашка с открытым воротом, светлый льняной пиджак и такие же светлые хлопковые брюки без единой морщинки. Снаружи, словно стеной отгораживая деревянную веранду, лил дождь. Яркая полная луна показывалась и тут же исчезала за тяжелыми дождевыми тучами. На веранде горел свет, и вокруг абажура вилась мошкара. Серебристые волосы мужчины блестели в свете лампы, а загорелое красивое лицо казалось вырезанным из дерева.

Слуга принес на серебряном подносе холодный чай с лимоном и льдом. Мальчик-слуга положил в чашку две ложки сахара, а седовласый мужчина посмотрел туда, где начинались джунгли. За потоками дождя виднелась темная масса буйного зеленого леса, толстые стволы бамбука и издающие сильный аромат манговые деревья.

Он неотрывно смотрел сквозь дождь на переплетенные ядовито-зеленые растения в саду, едва различимые за стеной ливня.

Вскоре дождь закончится. Темные тучи над джунглями, не пролившись дождем, скоро разойдутся, утром опять будет сиять солнце, а от кустов и деревьев подниматься пар, и солнце снова заставит испарения собраться в тучи.

«Это природный цикл», – пояснил когда-то ему учитель. Тогда он был еще совсем ребенком и впервые обратил внимание на этот феномен природы. Вспомнив слова учителя, мужчина улыбнулся.

За завесой дождя стало темнее. Он услышал звук шагов по деревянному полу в коридоре, и через минуту увидел Крюгера с сигаретой в руке. На Крюгере был серый свитер, из-под закатанных рукавов виднелся густой волосяной покров на мускулистых руках. Темные волосы надо лбом были зачесаны назад. Крюгер сел в плетеное кресло, стоявшее напротив седовласого мужчины. Тот повернулся к слуге и, улыбнувшись, сказал:

– Эмилио, оставь нас наедине, пожалуйста.

Говорил он тихо и вежливо, и коричневое лицо мальчика расплылось в улыбке.

– Si, сеньор.

Когда мальчик ушел, мужчина поднес чашку со сладким чаем с лимоном ко рту и, глотнув освежающей жидкости, взглянул на Крюгера. Казалось, плетеное кресло вот-вот сломается под его массивным телом. По столу ползло насекомое, и Крюгер смахнул его на пол.

– Вы связывались с Францем по радио?

Крюгер кивнул.

– Волноваться не о чем.

– Ты уверен в этом, Ганс?

– Журналист работал один. Это не вызывает сомнений.

– А кассета?

Крюгер затянулся и выпустил клубы дыма.

– Кассета была чистой. Я попросил Франца тщательно проверить и ее, и оборудование. Микрофоны не работали. Очевидно, можно было фиксировать звук только с очень близкого расстояния, и то запись получилась бы некачественной. Но он ничего не записал.

– Точно?

– Совершенно точно. Технарь Франца – человек очень надежный. Он утверждает, что это оборудование – высокочувствительное. Если с ним не обращаться должным образом, то оно легко ломается. Франц от оборудования избавился.

Седовласый мужчина вздохнул с облегчением. Сжав чашку в тонких пальцах с маникюром, он стал пить чай с лимоном, глядя на джунгли сквозь густую пелену дождя.

– А что насчет нашего путешествия? Все в порядке?

– Вертолет ждем в девять. Когда прилетим в Мехико, Конрад отвезет нас к Гальдеру.

Немного подумав, седовласый сказал:

– Я все-таки хочу, чтобы вы еще раз проверили все, что хоть каким-то образом было связано с этим журналистом, Ганс. Но только аккуратно. Передай Францу. И чтобы проблем больше не было. Пилот и журналист – это были две наши последние проблемы. То, что случилось в гостинице, не должно повториться.

Хотя голос мужчины звучал мягко, это был приказ.

Крюгер молча кивнул. Он хотел сказать, что проблем больше не будет, что люди Франца об этом позаботились и все проверили. Но пожилой мужчина опять заговорил, и Крюгер стал с уважением его слушать.

– Прежде чем мы уедем, я хочу, чтобы все было уничтожено. Все в этом доме, что мы не берем с собой, нужно сжечь. Нужно, чтобы здесь ничего не осталось. Ничего. Словно нас здесь и не было. Словно мы вообще никогда не существовали. Я хочу, чтобы именно вы этим занялись, Ганс.

Крюгер почтительно склонил голову.

– Это все, Ганс. Спасибо.

Крюгер встал и молча ушел. Его шаги по деревянному полу отдавались эхом.

Седовласый мужчина остался сидеть в кресле, глядя, как Крюгер пересек веранду и вошел в дом.

Оставшись один, он снова посмотрел сквозь дождь на джунгли.

Помедлив, он вытащил из внутреннего кармана льняного пиджака бумажник и стал рассматривать копию фотографии. Сероватый оттиск фото молодой блондинки и брюнета.

Через минуту вошли слуги – Эмилио нес серебряный поднос, а за ним следовал Лопес. Подойдя, они стали рядом с ним, и седовласый мужчина приветливо им улыбнулся. На их лицах читалось обожание.

Мальчики увидели фотографию в его руках и оба улыбнулись. Мужчина по очереди потрепал их по головам и, указав на фотографию, спросил на испанском:

– Ну что, хотите еще раз услышать эту историю?

Мальчики радостно закивали головами, снизу вверх глядя в его нежные голубые глаза.

Седовласый мужчина осторожно положил фотографию в бумажник и начал рассказывать.

Глава 12

АСУНСЬОН. ПОНЕДЕЛЬНИК, 5 ДЕКАБРЯ

Детектив, встретивший Джозефа Фолькманна и Эрику Кранц, был одет в мятый белый пиджак – на размер больше, чем требовалось. Детектив был коренастым мужчиной и страдал от лишнего веса, его полное лицо было бледным и отекшим, взгляд темных глаз выражал усталость. Он хорошо говорил по-английски, и когда шевелил своими жирными губами, во рту поблескивали несколько золотых зубов. Он представился: капитан Велларес Санчес, затем он проводил их к машине, и они направились к центру города.

Еще когда Фолькманн и Эрика вышли из самолета, на них накатила мерцающая волна невероятной жары. Сухой воздух обжигал легкие, не было ни малейшего дуновения ветерка. В Асунсьоне стояло лето, цвели деревья и кустарники. Вдоль дороги были посажены эвкалипты и пальмы, и пальмовые листья безвольно свисали из-за палящего зноя.

Фолькманн сидел рядом с девушкой на заднем сиденье машины. Стекла были опущены, но жара все же была невыносимой. Толстый детектив вел машину, постоянно промакивая лицо носовым платком. Он почти ничего не говорил, лишь спросил у своих пассажиров, хорошо ли они долетели.

Они ехали по городу, встретившему их буйством цветов и звуков. Здесь было смешано старое и новое: здания XIX века соседствовали с адобами – домами, построенными из необожженного кирпича; хижины из дерева и жести стояли рядом с современными многоэтажными домами. По главным улицам, громко скрипя, проезжали старые желтые троллейбусы, а на людных перекрестках сидели на солнце индианки, выставив перед собой корзинки с фруктами, цветами и напитками.

Кабинет детектива находился на Калле-Чили, на третьем этаже Comisaria Céntrico – Центрального полицейского управления. Это было жаркое душное помещение с обшарпанными серыми стенами и старой мебелью. В одном углу стоял старый поцарапанный шкаф, под потолком вращался вентилятор. На стене у двери висела ламинированная карта Южной Америки, вся в пятнах от никотина.

Молодой полицейский принес им крепкий ароматный парагвайский чай.

– Это мате, – пояснил Санчес. – Вы уже бывали в Парагвае, сеньор Фолькманн?

– Нет.

– Этот напиток, конечно, на любителя, но в жаркий день его приятно пить, не хуже пива.

Санчес снял пиджак и ослабил узел галстука. Подождав, пока молодой полицейский уйдет, он открыл ящик стола и вытащил две папки; одна из них содержала отчет, который Seguridad^[16] получила от сотрудников Фолькманна. Отчет, конечно, был переведен на испанский. Санчес прочитал этот отчет вчера утром за кофе и уже направил двоих людей из своего отдела проверить эту информацию.

Он улыбнулся девушке, невольно залюбовавшись ее красотой, вспоминая, что о ней говорил Эрнандес. Яркая. Длинноногая. Сексуальная. Такая, как девушки с глянцевых обложек американских журналов со всякими сплетнями. Фигурка, незамедлительно вызывающая адекватную реакцию у мужчин.

Выбросив эти мысли из головы, он открыл папки и посмотрел на гринго. Фолькманн мог быть копом, но Санчес знал, что это не так. Он был кем-то на уровень выше, чем коп. Вчера вечером ему звонили из Seguridad. Они выслали ему копию отчета из Европы и попросили о сотрудничестве. Еще они попросили его показать гринго все необходимые документы и уточнили, нужен ли ему переводчик.

От переводчика Санчес отказался: он прилично говорил по-английски, и это была для него неплохая возможность попрактиковаться в языке. Он уже не в первый раз задумался над тем, почему эти двое прибыли вместе, и над тем, что же на самом деле стало причиной смерти Родригеса, Эрнандеса и той юной девушки, учитывая данные, содержащиеся в отчете.

Он поднял голову. Ему не нужно было перечитывать отчеты, он помнил все детали и непрерывно обдумывал это дело, ища зацепки. На его столе лежала фотокопия карты Асунсьона, на которой красным были отмечены места, где обнаружили тела. Он повернул карту, чтобы показать ее своим гостям, и, указав на улицу, где находился дом убитой девушки, откашлялся и медленно начал пояснять:

– Тут мы обнаружили тела утром двадцать шестого, в доме в районе Ла-Чакарита, рядом с рекой Парагвай, неподалеку от Центрального железнодорожного вокзала. Машина Руди была припаркована возле дома, а ключи от машины мы нашли рядом в траве, словно кто-то их выбросил.

Детектив помолчал, и Фолькманн спросил:

– А кому принадлежит дом?

– Там жила девушка, которая была найдена убитой вместе с Руди Эрнандесом. Ее звали Грациелла Кампос. Ей было семнадцать, но в умственном отношении она была на уровне ребенка, ну, вы понимаете, о чем я. Все родственники девушки умерли. Она снимала этот дом.

Санчес увидел, что его гостья наклонилась вперед, заметил боль в ее голубых глазах.

– А эта девушка… она знала Руди?

– Si. Я выяснил, что он давал ей деньги на еду, аренду дома и одежду. Он просто помогал ей, понимаете? А не платил за что-то. Они были просто друзьями.

Санчес помолчал, раздумывая, достаточно ли хорошо он говорит по-английски и понимают ли его гости. Лицо Эрики Кранц побледнело, но не от жары, а от мучительной боли. Она кивнула, а за ней и Фолькманн тоже кивнул.

Санчес понизил голос.

– И девушку, и Руди убили ножом. Один старик пьяница, который иногда спит в посадке недалеко от дома девушки, обнаружил тела. Девушка обычно угощала его горячим чаем по утрам. Когда она не ответила на его стук, он взялся за дверную ручку. Дверь была открыта. Обнаружив тела, он сообщил об этом местному священнику, а тот вызвал полицию.

– Они были мертвы уже давно? – спросил Фолькманн.

– Да нет. Часа четыре или пять.

Санчес вытащил несколько фотографий, сделанных полицейскими, стараясь, чтобы девушка их не увидела, и передал их Фолькманну, а потом посмотрел на Эрику Кранц.

– Простите, но я предпочел бы, чтобы вы их не видели. Они ужасны.

На лице девушки отразилась мука, и она отвернулась. Когда они вышли из машины на станции, Санчес тихо спросил Фолькманна, можно ли говорить обо всем при девушке, и тот ответил «да». Но фотографии – это совсем другое дело. Не для глаз девушки.

Всего было пять фотографий, сделанных судмедэкспертом. Снимки были яркие и оттого казались еще ужаснее. Фолькманн внимательно их изучил. На двух фотографиях он увидел труп Эрнандеса, еще на двух – труп девушки, и еще был снимок двух тел, лежавших рядом, лицами вверх. Смуглое лицо мертвой девушки вызывало жалость. Глаза девушки были закрыты, словно она спала. Ее страшная рана ужаснула Фолькманна. Ножом ей вспороли живот от груди до пупка, так что были видны внутренности. Ее простая белая рубашка была разодрана сверху до талии и залита кровью.

Фолькманн взглянул на фотографию трупа Руди Эрнандеса, стараясь сделать каменное лицо, – ради девушки. Мужчину постигла та же участь: его туловище было вспорото от груди до паха, внутренности вывалились на окровавленный пол.

Нахмурившись, Фолькманн протянул фотографии Санчесу, который поспешно спрятал их в папку. Он взглянул на девушку – та мужественно сдерживала слезы, но ее лицо было искажено от боли.

– Сеньор Санчес, а судмедэксперты что-нибудь обнаружили? – спросил Фолькманн.

Санчес непонимающе взглянул на него. Девушка вдруг подняла голову и быстро перевела слово на испанский. Санчес вспомнил это слово – forense – и улыбнулся девушке коротко и печально, пытаясь показать ей, что он разделяет ее горе.

– Вы очень хорошо говорите по-испански, сеньорита, – сказал Санчес.

– Я родилась в Буэнос-Айресе, – тихо пояснила девушка.

Санчес кивнул. Эрнандес ему об этом говорил. Он снова посмотрел на Фолькманна.

– Судмедэксперты считают, что жертв убили разными ножами. Оба ножа были охотничьими. Тот нож, которым убили Руди, имел очень длинное лезвие – возможно, это нож Боуи^[17]. Кроме этого они не обнаружили ничего особенного. Отпечатки пальцев не найдены, только нечеткие отпечатки обуви, но судмедэксперты считают, что выудить из этого ничего не удастся. На телах и лицах обоих – следы побоев, так что в убийстве участвовали несколько человек. Кем бы они ни были, они позаботились о том, чтобы там ничего не осталось. Ни следов, ни зацепок, которые могли бы на что-нибудь натолкнуть наших судмедэкспертов. Нож – это не пуля. Отследить такое оружие куда сложнее. Мои люди обыскали местность вокруг дома, да и прилегающий район. Они ничего не нашли. Ни выброшенных ножей, ни окровавленной одежды. Ничего.

Санчес увидел, как девушка вздрогнула, и подумал, что не стоит выражаться столь откровенно. Подняв чашку с горячим мате, он отпил зеленой ароматной жидкости и поставил чашку на стол. Его гости к своему мате и не прикоснулись. «Надо было заказать для них кока-колы, – подумалось ему, – у мате резкий вкус, и он слишком горячий».

Помолчав, он вытащил пачку сигарет из кармана и предложил закурить Фолькманну и девушке. Они оба отказались, и он прикурил сигарету и ослабил галстук. Девушка слегка наклонилась вперед и спросила тихо, но в ее голосе чувствовалось напряжение:

– А по соседству с домом, где нашли тела… Никто ничего не видел? Не слышал? Свидетелей не было? Наверняка ведь кто-то что-то слышал!

Выдохнув дым, Санчес покачал головой.

– Старик, о котором я говорил, ничего не видел и не слышал – той ночью он перебрал маисовой водки. Я говорил со многими в баррио в Ла-Чакарита. Тот же результат. Никто ничего не видел и не слышал. А они бы нам все сказали, поверьте мне. Смерть девушки всех шокировала. Несколько пожилых мужчин видели, как Руди приехал около 19.30, вечером, накануне своей смерти, а как он выходил оттуда, они не видели. Мужчина, который спал у реки, рассказал, что когда он проснулся, ему показалось, будто какая-то машина проехала вдоль реки. Это было рано утром, когда еще было темно. В котором часу это произошло, он не знает. Он сказал, что не слышал ничего необычного. – Санчес немного помолчал. – Однако есть кое-что любопытное. Возможно, это важно.

Санчес опять помедлил, посмотрел на своих гостей, и продолжил:

– На следующий день после убийства Руди и девушки газета «Ла-Тард» опубликовала статью об их смерти. Фотография Руди была на первой странице. Ночной охранник вокзала на Плаца Уругвай пришел в полицию и сказал, что видел мужчину, похожего на Руди, который заходил на станцию с заднего двора рано утром в день убийства – часа в три утра. Но он не уверен, что это был Руди. Он тогда очень устал, так как дежурил двенадцать часов подряд. – Санчес пожал плечами. – Может быть, Руди был на станции, а может быть, и нет. Возможно, он собирался уехать из Асунсьона и забрать с собой девушку, если считал, что здесь оставаться опасно. Но билетные кассы были еще закрыты. А возможно и такое, что, если это действительно был Руди, ему хотелось подумать, и он пошел прогуляться и подышать свежим воздухом. – Санчес взглянул на Фолькманна. – Конечно, отчет, присланный вашими людьми, все меняет, если учитывать, что Руди действительно писал статью. Кроме того, есть еще два важных пункта. – Толстяк-детектив погасил сигарету в треснувшей стеклянной пепельнице на столе. – Во-первых, у Руди не обнаружили его журналистского удостоверения. И бумажника. Однако у него оставалось еще достаточно денег в кармане брюк. Немного. Но достаточно. Да и золотое кольцо и часы у него не забрали.

Фолькманн отхлебнул горьковатого мате и посмотрел на детектива.

– Вы хотите сказать, что те, кто убил Эрнандеса и девушку, не собирались их ограбить.

– Si. Думаю, мы можем отбросить версию обычного неудавшегося ограбления. К тому же девушку не изнасиловали. Нужно отмести все лишние мотивы. Итак, я считаю, что, с учетом данных вашего отчета, Руди и девушку, вероятно, убили по другим причинам. Грабитель забрал бы все деньги, золотое кольцо и часы, если ему не помешали. Эту версию я отбрасываю. Никто ничего не слышал, и тела обнаружили только в семь утра. Кроме того, следует учитывать то, как были совершены убийства. Это не обычные убийства. Чтобы убить человека вот так, настолько жестоко, вспоров ему живот ножом, нужно быть немного безумным. Понимаете, о чем я? Поэтому я не думаю, что мотивом было ограбление. Их просто собирались убить. Кроме того, есть еще одна зацепка. Руди занял у одного своего знакомого оборудование. Этого человека зовут Торрес, он работает техником в компании, производящей электронные устройства. Когда Руди не вернул ему оборудование, тот пришел в редакцию газеты, и там ему сказали о том, что Руди убит. Тогда он пришел к нам.

Девушка подалась еще немного вперед, а Фолькманн спросил:

– А что это за оборудование?

Затянувшись, Санчес медленно выпустил дым.

– Это специальное электронное оборудование, которое позволяет прослушивать и записывать речь на большом расстоянии. Оборудование было японским и очень дорогим – крошечный микрофон-передатчик и высокочастотный приемник. Вы наверняка слышали о таком оборудовании, сеньор. Руди взял его за два дня до убийства. Мы допросили Торреса. Он сообщил нам, что спрашивал у Руди, зачем тому оборудование. Тот сказал – для trabajo clandestino… тайной операции.

Санчес взглянул на девушку, чтобы удостовериться, правильно ли он выразился. Судя по всему, она его поняла. Он посмотрел на Фолькманна, и гринго спросил:

– Руди больше ничего не сказал Торресу?

– Ничего. Он не сказал ему ни куда он идет, ни зачем ему оборудование. Сказал только, что вернет его в целости и сохранности через день. Оборудование мы не нашли. Его не было ни в доме девушки, ни в машине Руди, ни в его квартире. Возможно, оно осталось там, где Руди им пользовался, если он им вообще пользовался. А может быть, оно сейчас у тех, кто убил его и девушку. Или же они его уничтожили. – Санчес, помолчав, посмотрел на Фолькманна и мягко сказал: – Я думаю, что Руди использовал оборудование за сутки до того, как его убили. – Санчес постучал пальцем по папке, лежащей на столе. – Это отчет, который прислали ваши сотрудники… Ну, насчет людей, на которых работал Родригес, занимаясь контрабандой… Возможно, Руди считал, что сможет записать их разговор, получить больше информации, чтобы закончить статью. Но эти люди… они нашли его. И убили. И девушку тоже. Может быть, она как-то помогала Руди или просто была свидетелем происшедшего. Но это только моя… моя teoría… мое предположение. Но что-то тут не сходится, вы понимаете?

Кивнув, Фолькманн спросил:

– А что вы можете рассказать о Родригесе?

– Норберто Родригес был контрабандистом. Его тело было обнаружено в городе две недели назад. Наши судмедэксперты утверждают, что его сбила машина. Машина уехала, не остановившись. Свидетелей не было. Мы думали, что это несчастный случай, о котором не сообщили – может быть, это был пьяный водитель. Или какой-нибудь преступник. Наши информаторы знают, о чем сплетничают в любом притоне. Однако про Родригеса они ничего не выяснили. Судя по вашему отчету, вполне вероятна и другая причина его смерти. Эти люди, на которых он работал… возможно, они убили его.

– А чем занимался Родригес?

– Он был не самым оголтелым преступником, занимался контрабандой – переправлял товар от поставщиков продавцам, совершая перелеты на стареньком самолете ДС-4. В основном он перевозил грузы в порты Мотевидео в Уругвае или Порто-Аллегре в Бразилии. Впоследствии грузы переправлялись в Европу и Америку.

– Речь идет о наркотиках?

Санчес кивнул.

– Да, конечно о наркотиках. А еще о том, на чем тоже можно неплохо заработать. Золото. Драгоценности. Леопардовые шкуры. Родригес был одним из лучших. По крайней мере, так говорят. Он был очень, очень хорош. – Санчес позволил себе улыбнуться. – Он был настолько хорош, что мы его так и не поймали.