Текст книги "Кровь фюрера"

Автор книги: Глен Мид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 37 страниц)

Он любовался кремово-белой кожей ее бедер, ее высокой грудью, возбуждался от вида полоски кожи над краем розовых чулок.

– Лизль, иди ко мне…

Она перестала его ласкать, и Долльман потянулся, сжав в ладони ее грудь.

– Когда ты вернешься? – спросила Лизль.

– Около полуночи, не позже.

– Обещаешь?

Взгляд Долльмана блуждал по ее великолепному телу, а остановился на треугольнике золотых волос у нее между ног. В этот момент он мог пообещать ей даже должность вице-канцлера.

– Обещаю.

Риттер лежал на диване в темной комнате под ними, приподняв ноги. В кармане у него лежал портативный телефон, а на кофейном столике на полную громкость была включена рация. С дивана свисала кобура с девятимиллиметровым пистолетом «Зиг и Зауэр» Р-6.

Услышав стоны наслаждения из комнаты сверху, перекрывавшие звучавшую там музыку Вагнера, Риттер улыбнулся.

Глава 52

СТРАСБУРГ

Частный самолет компании «Лир Джет» приземлился около семи.

Из телефона-автомата, еще из терминала аэропорта, Фолькманн позвонил в свою квартиру и ждал, пока гудки в трубке не оборвались. Попробовал позвонить на работу, но добился того же результата. Он подумал, что, скорее всего, линии повреждены, и решил, что Петерс, наверное, узнал о случившемся и вместе с девушкой отправился в штаб-квартиру.

Взяв свой «форд» на парковке в аэропорту, Фолькманн уже через двадцать минут был возле штаб-квартиры. Мигалки пожарных машин освещали деревья. В вестибюле штаб-квартиры горели лампочки аварийного освещения, и Фолькманн слышал жужжание электрогенератора, но большая часть здания оставалась в темноте.

Снегопад прекратился, тротуары и дороги были покрыты серой слякотью. Перед зданием штаб-квартиры стояло с полдюжины полицейских машин с синими мигалками. Недалеко от здания были припаркованы две пожарные машины, рядом с которыми стояли пожарники и курили. Некоторые из них сматывали брандспойты. Несколько криминалистов в темных комбинезонах все еще осматривали осколки, которые были разбросаны по площадке перед зданием.

На третьем этаже при аварийном освещении двигались тени, и Фолькманн понял, что там криминалистов еще больше. Скорее всего, третий этаж пострадал больше других. Окна в кабинете Фергюсона были выбиты, и на месте кабинета зияла темная дыра. Там, где оконные стекла разбились, на внешних стенах виднелись черные следы копоти – следы взрыва и пожара.

Стоя в тени возле здания, он увидел в толпе несколько знакомых, но ни Эрики, ни Петерса там не было. Сердце у него выскакивало из груди, а мозг продолжал бешено работать. Он увидел одного из немецких офицеров, тот был без галстука и кителя. Он разговаривал с одним из полицейских. Они курили, и Фолькманн уже хотел подойти к ним, но шестое чувство остановило его.

Он простоял там еще минут пять, а потом развернулся и пошел по улице, думая, что же ему делать дальше. Он решил еще раз попробовать позвонить дежурному офицеру. Подойдя к телефонной будке на углу, он набрал номер, и на этот раз на том конце линии взяли трубку.

Он услышал голос молодого французского офицера Делона. Фолькманн представился, а Делон взволнованно спросил:

– Джо, где тебя носит?

Фолькманн проигнорировал этот вопрос и быстро сказал:

– Рассказывай, что случилось.

Делон глубоко вздохнул и начал рассказывать.

– Джо, Фергюсон убит. В его кабинете два часа назад взорвалась бомба. Я дежурю в подвале. Как только пожар был потушен, мы нашли его тело. Его останки сейчас в полицейском морге полиции. Жан де Ври в больнице – он тяжело контужен. Он был в одном из кабинетов на втором этаже, когда взорвалась бомба. Сейчас я исполняю обязанности дежурного офицера.

– Как это произошло?

– Дежурный на КПП пропустил в задние двоих мужчин. Это было за пятнадцать минут до взрыва. Они показали удостоверения сотрудников бельгийского отдела, подлинность которых не вызвала у него сомнений. Они поднялись на лифте на третий этаж, а вниз так и не спустились. Дверь пожарного выхода на первом этаже была открыта. Должно быть, они вышли именно через него. – Делон помолчал. В голосе парня звучала паника. – Это все чертовщина какая-то, Джо. Никто не знает, что происходит.

– Ты там один на дежурстве?

– Нет, со мной Рауль из бельгийского отдела. Он должен был дежурить на следующей смене. Он сейчас в соседней комнате, разговаривает со своими сотрудниками в Брюсселе насчет удостоверений. Пока что имена этих мужчин нам не известны.

– А кто был на КПП, когда это произошло?

– Ламонт, один из сотрудников французского отдела. Он проработал у нас всего три месяца, и я буду настаивать на его переводе на прежнее место работы. Этот тупой сукин сын даже не заставил их расписаться в журнале.

– Ламонт дал описание этих людей?

– Я его расспрашивал. Снаружи шел снег, и на мужчинах были плащи с поднятыми воротниками. Оба высокие, светловолосые, обоим за тридцать. Вот, собственно, и все. Они ничего не сказали, просто показали удостоверения. По словам Ламонта, они были знакомы с расположением кабинетов в здании и точно знали, куда идти.

– Когда Рауль заступает на дежурство?

– Через полчаса. Он услышал взрыв из своего дома и пришел пораньше, чтобы узнать, что произошло. – Делон помолчал. – Я пытался связаться с Петерсом, но он не берет трубку. У тебя в квартире тоже никто не отвечает. Фергюсон получил секретный отчет непосредственно перед взрывом.

– Откуда?

– Из Южной Америки. Де Ври принес его Фергюсону прямо перед тем, как все взорвалось. – Делон снова помолчал. – Я думаю, либо тебе, либо Петерсу надо взглянуть на этот отчет, Джо. Это важно. Я не хочу обсуждать это по телефону. У меня есть копия в архиве, в подвале.

– Кто-нибудь из немецкого отдела есть сейчас в здании?

– Один-два человека. – Делон сделал паузу. – А что?

– Никому не показывай этот документ, Андре, пока я с ним не ознакомлюсь. Ты понял?

– Конечно.

– Я живу на Кай-Эрнест. Я хочу, чтобы ты встретился со мной, как только сдашь дежурство. Приходи один и никому не говори, куда идешь. Захвати с собой этот секретный документ.

– Да какого хрена происходит, Джо?

– Сделай так, как я тебе говорю, Андре. – Он назвал Делону свой адрес, а потом спросил: – Когда ты последний раз видел Петерса?

– Сегодня днем. Он ушел с работы пораньше с какой-то девушкой. А что? – Фолькманн услышал, что молодой француз запнулся, а потом он спросил: – Все в порядке?

– Слушай, делай, как я говорю. Мы с тобой попозже все обсудим.

Фолькманн доехал до Кай-Эрнест за две минуты. «Вольво» Петерса было припарковано во дворе и уже припорошено снегом. Поднимаясь по лестнице, он увидел на ступеньках грязные отпечатки ног. Они вели во двор.

Поднявшись на лестничную площадку, он помедлил. Дверь в квартиру была закрыта, изнутри доносились какие-то звуки. Снаружи он видел, что в одной из спален горит свет, а на окне сдвинуты шторы. Он нажал кнопку звонка и уже собрался вставить в замочную скважину ключ, но, поскольку никто не ответил, он помедлил и пошел обратно к машине.

Он достал «беретту», лежавшую под сиденьем водителя, захлопнул дверцу, снял пистолет с предохранителя и передернул затвор. Обойдя вокруг здания, он подобрался к маленькому саду, откуда было видно окно гостиной. Свет в гостиной горел, но никакого движения он не уловил, только синее мерцание – телевизор был включен. Окно в спальне было озарено медно-желтым светом бра. Сердце выскакивало у него из груди, когда он вернулся к входной двери и снова поднялся по лестнице.

Открыв дверь, он вошел внутрь, держа «беретту» в вытянутой руке. В нос ему сразу же ударила вонь – пахло порохом. Он поспешно осмотрел все комнаты, оглушенный биением сердца.

В гостиной он сразу же увидел тело Петерса, лежавшее в кресле. Все в комнате было перевернуто. Желудок сжался в комок от страха, который, однако, быстро сменился настороженностью, а потом гневом. Фолькманн чувствовал, что кровь отлила от его лица. Он оторвал взгляд от окровавленного трупа и стал осматриваться. На ковре была кровь. Кровь заливала лицо Петерса, его шею и одежду. Одно пулевое отверстие было над правым глазом Петерса. Еще две пули вошли ему в грудь. В одной глазнице запеклась кровь, а второй глаз был открыт и невидяще смотрел в пространство. Он прикоснулся к левому запястью Петерса. Тело уже начало коченеть.

Через десять секунд он уже осмотрел всю квартиру. Его тело покрылось холодным потом. Он увидел разбитую дверь спальни, выдернутый из розетки телефонный кабель и одну туфельку девушки у двери. Не найдя ее тела, он почувствовал облегчение, а затем страх. А потом его охватила чудовищная ярость.

Некоторое время он просто стоял посреди гостиной, глядя на кровавое побоище. Он думал о том, что могло произойти с девушкой, и чувствовал, что руки начинают трястись от злости и бешено бьется сердце. Ему хотелось поскорее что-то сделать. Он знал, что во всем происходящем виноваты люди Кессера, знал, что это они забрали Эрику. Через несколько минут ему удалось взять себя в руки, и, глубоко вздохнув, он попытался хоть как-то утихомирить заполонившее его сущность желание мстить, сводившее его с ума. Поставив снова «беретту» на предохранитель, он взял в ванной полотенце и прикрыл им лицо Петерса.

Потом он сел на стул у двери и стал ждать, пока приедет Делон.

Фолькманн на мгновение приподнял окровавленное полотенце, а потом снова прикрыл им лицо Петерса.

Француз побледнел, он крепко сжал кулаки, с ужасом глядя на тело Петерса.

– О Господи…

Делон покачал головой, а потом стал осматривать помещение.

Фолькманн сказал:

– Он мертв уже пару часов.

– Кто это сделал, Джо?

– Те же люди, которые убили Фергюсона.

Казалось, француз настолько потрясен, что вот-вот потеряет сознание. Но все же, будучи профессионалом, он справился с эмоциями. Делон пристально посмотрел на Фолькманна.

– Джо, я думаю, тебе лучше рассказать мне, что, собственно, происходит.

Фолькманн проигнорировал вопрос и спросил:

– Ты привез мне копию документа?

Делон замялся, а потом неуверенно вытащил конверт из внутреннего кармана пальто и, вскрыв его, вручил Фолькманну.

– Ты считаешь, что эта информация как-то связана с происшедшим? – спросил француз. – Потому что если это так, то тебе лучше рассказать мне все, что знаешь. Я был дежурным, когда это все происходило, так что это и меня касается.

Фолькманн смерил Делона долгим взглядом, а потом взял документ.

Начальнику британского отдела DSE

от начальника парагвайской службы безопасности,

Асунсьон.

Секретно.

Срочно.

1. Сообщаем вам печальное известие – погибли капитан Велларес Санчес и офицер Эдуардо Кавалес. Это случилось в Мехико около 20:00 по местному времени, 20 декабря. Смерть наступила в ходе полицейского рейда, в частных владениях, которые находятся в районе Чапультепек, при попытке арестовать некоего Франца Либера. Этот человек путешествовал с паспортом на имя Хулио Монка, родом из Асунсьона. Подтверждаем также смерть Либера (он же Монк). Либер был знаком с Николасом Царкиным. Во время рейда двум жильцам особняка, расположенном на территории этих владений, удалось бежать. Оба – белые мужчины. По нашим данным, одного зовут Карл Шмельц, второго – Ганс Крюгер. Дело ведет старший инспектор Гонсалес из Мехико. Гонсалес незамедлительно организовал поиски бежавших, но, по его предположениям, они уже покинули территорию Мексики. Владения в Чапультепеке принадлежали некоему Йозефу Гальдеру, гражданину Мексики, который ранее разыскивался как военный преступник. Гальдер также погиб во время рейда. Ведется дальнейшее расследование. В случае получения новой информации Гонсалес с вами свяжется.

2. Сверхважно! Сверхсекретно! Нами была получена информация от Гонсалеса (Мехико) о том, что на территории вышеуказанных владений был арестован некто Эрнесто Брандт, имевший при себе бразильский паспорт. Арестованный сотрудничать отказывается, однако первый заместитель его превосходительства посла Бразилии подтвердил, что Брандт работал в государственном научно-исследовательском институте, занимающемся разработками в области ядерной энергетики. Они проводятся под патронатом бразильского правительства. Брандт подозревается в причастности к исчезновению 12 килограммов – заметьте! ДВЕНАДЦАТИ КИЛОГРАММОВ! – обогащенного ПЛУТОНИЯ. По данному факту ведется расследование. Конец.

Потрясенный прочитанным, Фолькманн поднял голову, и Делон, увидев выражение его лица, спросил:

– Это как-то связано с происшедшим здесь?

– Да.

Делон торжественно сказал:

– Это останется между нами, Джо. Ты можешь на меня положиться.

– Кто-нибудь видел это сообщение, кроме тебя и меня?

– Только де Ври.

– Тогда, прежде чем ты будешь с кем-либо общаться, я хочу, чтобы ты меня выслушал. Люди, которые сделали это с Петерсом, люди, которые убили Фергюсона, кое-кого забрали с собой.

– Кого?

– Одну немецкую девушку. Девушку, которая вместе с Петерсом выходила из здания DSE. Она жила здесь, у меня, а Петерс присматривал за ней во время моего отсутствия.

Нахмурившись, Делон спросил:

– А кто она?

– Журналистка. Именно она нас навела на это. – Фолькманн указал на документ. – Именно поэтому ее сегодня выкрали. Тот, кто стоит за всем этим, хочет выяснить, что ей известно и кому она успела об этом рассказать. Скорее всего, именно из-за этого убили Фергюсона и Петерса. Те двое, которых убили в Мехико, Санчес и Кавалес, тоже занимались этим делом.

Француз видел, что Фолькманна охватила ярость. Покачав головой, он сказал:

– Джо, ты рассказываешь мне слишком мало. – Он взглянул на тело Петерса. – Кто это сделал?

– Это неонацисты, Андре. – Фолькманн увидел изумление на лице Делона. – Помнишь, я просил тебя проверить немецкие имена? Люди, которые выкрали сегодня девушку, причастны к их смерти. Я не знаю, почему этих людей убили, но все это как-то связано с тем, что сейчас происходит.

– То есть ты хочешь сказать, что люди, которые убили Петерса, завладели этим плутонием? – хрипло спросил Делон.

– Они перевозили его в Германию из Южной Америки мелкими партиями в течение года. Последняя партия груза поступила в Геную несколько недель назад.

Фолькманн рассказал Делону о том, что произошло в Генуе, и увидел, как француз побледнел. Когда Фолькманн стал рассказывать о кассете, Делон раздраженно спросил:

– Эта группировка… почему нас о ней не проинформировали? Французский отдел, все остальные отделы?

– Потому что до того момента, как ты показал мне этот документ, я не знал, что они провозили. Мы думали, что они занимаются контрабандой оружия, а может быть и золота. Мы же не думали, что речь идет о ядерном оружии. Только сейчас все элементы этой головоломки сошлись.

Француз покачал головой.

– Значит, все это касается не только британского отдела. Мне нужно будет проинформировать свое начальство.

– Андре, я должен успеть кое-что сделать до того, как всех поднимут на ноги. Если этим людям станет известно, что мы знаем об их ядерном оружии, тогда они могут пойти на что угодно.

Делон взглянул на тело Петерса.

– Что ты имеешь в виду? Откуда они могут узнать?

– Они готовят восстание. Путч.

Француз побледнел. Он медленно покачал головой, словно не веря своим ушам. Глядя на Фолькманна, он сказал хриплым шепотом:

– Откуда ты знаешь?

– Поверь мне, Андре, именно так оно и есть. Этот документ подтверждает мои предположения. И у людей, которые за этим стоят, есть единомышленники в немецкой полиции, в немецкой армии. Без этого они не могут рассчитывать на успех. А если ты расскажешь об этом кому-нибудь из немецкого отдела, есть вероятность, что и эти люди обо всем узнают.

Делон с сомнением посмотрел на него.

– Я не понимаю, почему плутоний?

– Чтобы никто не попытался их остановить. Это единственный логичный ответ. У Германии никогда не было собственного стратегического ядерного арсенала. А обладая ядерным оружием, эти люди способны на что угодно. Я уверен, что так оно и есть.

Фолькманн замолчал.

Делон медленно обошел комнату и сел на диван. Он явно был растерян. Выражение лица у него было соответствующим. Он наморщил лоб в раздумье, а потом потер лоб.

Фолькманн наблюдал за ним. Если он сейчас расскажет о Шмельце, то это окончательно собьет француза с толку, так что Фолькманн решил пока об этом ничего не говорить. Делон долго сидел на диване, очевидно, находясь в состоянии шока. Подняв голову, француз увидел мрачное выражение лица Фолькманна и наконец осознал, что тот говорит серьезно. Наклонившись вперед, он покачал головой.

– Джо, я не могу сделать того, что ты предлагаешь. Я не могу так рисковать. Ты просишь о слишком многом. – Француз внимательно смотрел на Фолькманна. – Девушка… вы с ней близки?

– Да.

– Значит, эмоции мешают тебе здраво рассуждать. Ты это понимаешь?

Фолькманн покачал головой.

– Ты не прав, Андре. Поверь мне.

– Тогда у меня возникает следующий вопрос. Насколько большой поддержкой пользуются эти люди?

– Я не знаю, Андре. Но с тем, что у них есть, особая поддержка им и не нужна. Они просто будут держать в заложниках страну.

Делон немного подумал.

– Ты говоришь, что тебе нужно время, но что ты собираешься делать?

– В Мюнхене есть человек, состоящий в этой организации. Его зовут Кессер. Он может знать, где они прячут оружие. Дай мне восемь часов. Если мне что-то удастся узнать, я тебе позвоню. Тем временем ты свяжешься со своими людьми. Свяжешься лично с каждым начальником отдела. Но сотрудникам немецкого отдела ничего не говори. Всем остальным расскажи то, что рассказал тебе я. В Берлине есть люди, которым я доверяю, но я хочу поговорить с ними лично. Первое, что нам необходимо сделать, так это обнаружить местонахождение оружия. Объясни это нашим сотрудникам. У тебя есть доклад из Асунсьона. Покажи его своим людям и всем остальным. Расскажи им, что я собираюсь делать.

– А когда запланирован путч?

– Я думаю, это произойдет скоро. Сейчас Рождество, и во всех армейских подразделениях в Европе большинство людей в увольнении. Никто не ждет чего-то подобного.

Делон нервно взглянул на Фолькманна.

– А что, если ты не свяжешься со мной в течение следующих восьми часов?

– Тогда об этом должно стать известно нашим правительствам. Для того чтобы остановить реваншистов, придется действовать и вне пределов Германии. Я надеюсь, что они способны принять такое решение.

Делон глубоко вздохнул и вытер пот со лба. Фолькманн понял, что француз на его стороне.

– Можно мне оставить у себя копию этого документа?

– Да, оригинал по-прежнему находится в сейфе в подвале.

– Дай мне номер телефона, по которому я могу с тобой связаться, Андре.

Француз записал номер на листке бумаги и передал его Фолькманну.

– Кроме того, ты знаешь мой рабочий номер, да и все остальные. Я буду в штаб-квартире. А это номер моего личного телефона – на случай, если ты не сможешь дозвониться. Линии были повреждены взрывом, но мы подключили аварийную телефонную сеть прямо перед твоим звонком. Я свяжусь с начальниками отделов по защищенной линии, как только вернусь. Надеюсь, они мне поверят. – Француз поднял голову. – Ты уверен, что тебе не нужна помощь?

Фолькманн покачал головой.

– У нас нет времени, Андре.

Он заметил, что лицо француза покрывают капельки пота.

– Ты уверен, что поступаешь правильно, Джо?

– Это единственный выход, Андре, поверь мне.

– Тогда удачи, друг мой.

Фолькманн ехал по направлению к Келю. По его подсчетам, до Мюнхена он доберется за три часа, если будет ехать до Херренберга по главному автобану, а не через Шварцвальд.

Когда он свернул на автобане к Ульму, пошел снег, а когда он доехал до Аугсбурга, то снегопад усилился, все поля стали белыми.

Машин на дороге было мало, и когда он проехал Аугсбург, то увидел колонну из двенадцати немецких армейских грузовиков с военными и шести машин с грузом. Все они медленно двигались в сторону Мюнхена.

Фолькманн чувствовал, что сердце бешено стучит в груди. Он медленно обогнал военные грузовики, пытаясь увидеть дивизионные маркировки, но машины были заляпаны грязью. Через пятнадцать минут он свернул к ближайшей автозаправке и позвонил из телефона-автомата. Разговор длился не больше минуты.

Потом он опять сел в машину и, взглянув на часы, поехал по дороге к Мюнхену. На часах было 20:15.

Глава 53

БЕРЛИН, 20:15

Кефир Озалид вышел из переполненной станции метро возле Ванзее.

На нем были пальто, шарф и шерстяные перчатки, а в руке он нес «дипломат». Пройдя по улице по направлению к озеру, он остановился в тени между двумя фонарями. Оттуда он видел пристань и привязанные на зиму лодки. Дул ледяной ветер, поверхность озера покрылась рябью, но он не обращал внимания на холод. В его венах клокотал адреналин.

На выходе из станции метро он помедлил, чтобы удостовериться в том, что за ним не следят. Теперь он решил опять это проверить и остановился на несколько минут, чтобы покурить. Изо рта у него вырывались клубы пара. Он посмотрел на озеро, а потом оглянулся и бросил взгляд через плечо.

Слежки он не заметил. Из станции метро выходили только рабочие и местные жители, ездившие за рождественскими покупками и теперь возвращавшиеся из города. К его особе никто никакого интереса не проявлял. Он подождал пару минут, а потом свернул на узкую дорожку, которая вела к берегу озера. Через десять минут он дошел до дома.

На первом этаже горел свет, а в окне стояла рождественская елка. Пройдя мимо дома, он увидел, что фонарь над крыльцом не горел, как, собственно, и должно быть. Он прошел по узкой тропинке на задний двор дома – там были ворота, которые он видел раньше. Он открыл деревянный засов и осторожно вошел во двор. Все окружающие дома были отгорожены вечнозелеными растениями, так что никто не мог его увидеть.

На заднем дворе освещения не было, но Кефир увидел открытое окно подвала и тихо пересек лужайку и присел перед окном на корточки. Он сумел протиснуться в окно, и через минуту уже оказался в подвале.

Он закрыл окно на задвижку и вытащил из кармана маленький фонарик.

Осторожно осветив помещение, он увидел, что стены покрашены в светло-зеленый цвет, а возле противоположной окну стены стоят пять деревянных ящиков. Справа от окна стоял старый сундук, накрытый потертым покрывалом из красного вельвета. Наверх вели голые деревянные ступеньки. Поставив «дипломат» на пол, он пересек помещение и осторожно поднялся по лестнице, держась сбоку, чтобы ступеньки не скрипнули.

Поднявшись по лестнице, он взялся за дверную ручку. Немного приоткрыв дверь, Кефир услышал приглушенную музыку, доносящуюся откуда-то сверху. В лицо ударила приятная волна тепла, и он увидел еще одну лестницу, ведущую наверх. Он не слышал шагов девушки, но знал, что она где-то в доме. Он чувствовал легкий запах ее духов.

Закрыв дверь, он спустился в подвал, подошел к сундуку, поднял крышку и посветил фонариком внутрь. В нос ударил затхлый запах, и он увидел кипу женской одежды: свитера, лыжные брюки и кружевное белье. Закрыв крышку, он сел на сундук и, взяв «дипломат», открыл замок. Он вытащил «беретту», глушитель и две обоймы. Потом закрыл дипломат и поставил его на пол.

За двадцать секунд он прикрутил к пистолету глушитель и вставил в пистолет полную обойму. Раздался легкий щелчок. Вторую обойму он положил в левый карман. С предохранителя пистолет он снимать не стал, и пока положил оружие на колени.

Поселившись утром в небольшой гостинице возле Витцлебена, он доехал на метро до Ванзее и дважды обошел дом, а потом направился по узкой тропинке к заднему двору. Он быстро запомнил план дома, соотнося реальное расположение объектов с картой и фотографиями, которые ему выдал немец в Стокгольме. Около часа он ходил по узким тропинкам вокруг озера, изучая окрестности. Потом он вернулся на станцию Витцлебен, и через час уже сидел в своем номере в гостинице. В дверь постучали.

В номер вошел молодой блондин, который молча взглянул на Озалида и передал ему коричневый пакет. Озалид подождал, пока молодой человек уйдет, а потом развернул пакет и вытащил недавно смазанную «беретту», глушитель и две обоймы девятимиллиметровых пуль в пластиковой упаковке.

С таким же пистолетом он часов десять тренировался в лесах возле Стокгольма. Самые разные мишени на расстоянии в десять шагов. Удивительно, но он оказался отличным стрелком. Однако Озалид понимал, что, скорее всего, причина этого – его страстное желание мести, а не скрытые таланты.

Тогда он проверил боеготовность стального оружия, отливающего голубым, осмотрел глушитель и обоймы, а потом осторожно положил их в специальные гнезда в «дипломате». Затем он лег на кровать и выкурил четыре сигареты подряд. Закрыв глаза, он попытался уснуть, но кровь бешено стучала в висках, так что Кефир встал, прошел в ванну, побрился и открыл горячую воду. Он тихо лежал в ванне почти час, обдумывая план, пока у него не заболела голова. Вытершись насухо, он переоделся в чистую одежду. Чемодан он оставит в номере.

Синий молельный коврик он с собой не взял, но возле кровати лежал маленький красный коврик, так что Озалид осторожно развернул его и встал на колени лицом к стене. Еще раз помолившись за Лайлу, он нежно коснулся коврика губами и поднялся. Через пять минут он закрыл за собой дверь номера, вышел на улицу и направился к метро.

Сидя в холодном подвале, он взглянул на часы: 20:45.

Еще четыре часа.

Еще четыре часа, и Долльман будет мертв, а Лайла отмщена.

Выключив фонарик, он стал спокойно ждать в темноте, слушая звук собственного дыхания и приглушенные звуки музыки, доносящиеся сверху.

МЮНХЕН

Когда Фолькманн остановился у дома, расположенного в районе Старнберга, было ровно 10:45.

На крыльцо вышел Иван Мольке. Шел снег. К дому подъехал «форд». Иван не стал терять времени и быстро провел Фолькманна в кабинет, где горел камин.

Они сели, и Мольке озабоченно спросил:

– Ты практически ничего не сказал мне по телефону, Джо. Это как-то связано с тем, что произошло в Страсбурге? Я слышал об этом в новостях.

Фолькманн долго смотрел на Мольке, ничего не говоря, а потом начал рассказывать. Голос у него срывался от переполнявших его эмоций. За пять минут он коротко объяснил суть происходящего, наблюдая за реакцией Мольке, – на его лице читалось изумление, смешанное со страхом. Когда Фолькманн закончил, Мольке смотрел на него, вытаращив глаза.

– Это что, шутка такая?

– Какие шутки, Иван! Ты же меня знаешь.

Мольке покачал головой, видя, как напряжен Фолькманн. Он полез в ящик стола за пачкой сигарет и дрожащими руками прикурил.

– О Господи! – выдохнул он. Его лицо стало белым как мел, а голос дрожал. – Ты уверен насчет девушки на фотографии?

– Ханна Рихтер с уверенностью определила, кто она, в этом никаких сомнений нет. Все остальное – это лишь предположения, Иван, но они вполне логичны. Если учитывать все происшедшее, части головоломки теперь складываются в единое целое.

– Карл Шмельц – сын Адольфа Гитлера? – Мольке покачал головой и встал. – Это безумие, Джо. – Его потрясло это предположение. – Я еще могу допустить, что готовится неонацистский путч. Но не еще одного Гитлера, Джо. Этого никогда не будет. Никогда.

Мольке продолжал качать головой, а Фолькманн вытащил копию отчета, присланного из Асунсьона, и положил ее на стол. Мольке прочитал текст, через некоторое время поднял голову и словно в тумане прошелся по комнате, глядя в камин. Потом он посмотрел на Фолькманна.

– Скажи мне, что это неправда, Джо. Скажи мне, что это не так. Скажи мне, что я сплю и все это – кошмар, который мне снится.

– К сожалению, я не могу этого сделать, Иван.

– Как ты думаешь, за моими сотрудниками следили люди Кессера?

– Я не знаю, Иван, но это вполне возможно. После нашего последнего разговора кто-нибудь следил за тобой или твоим домом?

Мольке мрачно покачал головой.

– По крайней мере, я ничего такого не заметил. А я был осторожен, Джо, поверь мне. После всего, что произошло с моими сотрудниками, я старался быть как можно внимательнее. – Мольке сунул руку в правый карман брюк, вытащил крошечный «браунинг» и взвесил его на ладони. – Я решил не рисковать, и все время ношу его с собой. – Мольке нервно сглотнул и положил пистолет на стол. – Как ты думаешь, где девушка сейчас?

– Если исходить из того, что она все еще жива, то, скорее всего, она у людей Кессера.

– А ты не знаешь, где сейчас Шмельц?

Фолькманн покачал головой.

– Я думаю, что после бойни в Мексике он сбежал в Германию. А если он и не здесь, то скоро явится.

Некоторое время Мольке молча стоял и смотрел на Фолькманна, а потом спросил:

– И что же мне теперь делать?

– Ты знаешь кого-нибудь, обладающего необходимыми полномочиями в Федеральном министерстве? Кого-нибудь, кому бы ты смог доверить свою жизнь?

Мольке тихо сказал:

– Не знаю, смог бы я настолько доверять этим людям. Все они карьеристы и политиканы. Но в Бундестаге есть один политик – Гринцинг, которого я неплохо знаю. Он единственный человек, к которому можно обратиться в этой ситуации, – он меня выслушает.

– Тогда я хочу, чтобы ты передал ему письмо лично в руки. Проследи за тем, чтобы он его прочитал. Я изложил все, что рассказал тебе, все мои предположения – кроме догадок насчет Карла Шмельца. Несомненно, Гринцинг захочет задать тебе пару вопросов обо мне, спросит, не сумасшедший ли я, не злая ли шутка это письмо. Важность этой информации он должен оценить сам. Что касается меня, то я хочу, чтобы ты был с ним откровенен. Расскажи ему обо мне, заставь его поверить в то, что мне можно доверять. – Он посмотрел Мольке прямо в глаза. – Мы проработали с тобой в Берлине четыре года, Иван. Ты хорошо меня знаешь, знаешь, что мне можно доверять. Просто ответь на все его вопросы. Но главное – скажи ему, что очень важно, чтобы он не отмахнулся от моего письма. Скажи ему, что донесение из Асунсьона могут подтвердить в Страсбурге. Его люди – из службы федеральной безопасности – могут связаться со Страсбургом незамедлительно.

– Почему ты не хочешь, чтобы я рассказал ему о Шмельце?

Фолькманн покачал головой.

– Ты же понимаешь, что он никогда в это не поверит, Иван. Убеждать его в этом – пустая трата времени. Я не знаю, сколько у нас есть времени до того, как эти люди начнут действовать, но, судя по тому, что происходит, это начнется очень скоро.

– А что, если Гринцинг мне не поверит?

– Ты все равно знаком со многими чиновниками в Берлине. Свяжись с ними. То же касается и местного Ландесамта. Расскажи им то, что собираешься рассказать Гринцингу.

– Ты действительно считаешь, что они мне поверят?

Фолькманн пожал плечами.

– Я не знаю. Но ты – моя единственная надежда, Иван.

– И что ты собираешься делать?

– Я поеду к Кессеру. Если его нет дома, там может быть его девушка. Кто-то из них должен знать о происходящем. Если в квартире никого не будет, я поеду в Кальберг.