Текст книги "Джонни Бахман возвращается домой"

Автор книги: Гейнц Зенкбейль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)

17

Новая надежда.

Еда из фарфоровой миски.

«Дай поесть, русский товарищ!»

Отвратительная перебранка.

«Я могу остаться! – мысленно ликовал Джонни. – Я могу остаться до среды, а может, и дольше. Я не буду голодать, не буду бродяжничать. Целый день я могу ничего не бояться. Только сидеть, отдыхать и немного помогать этим необыкновенным людям в незнакомой военной форме, говорящим на непонятном мне языке».

Джонни совсем не понимал языка Пети. У него был какой-то гортанный, немного повелительный голос. Часто Джонни не улавливал, говорил ли тот ему что-то доброе или недоброе. Вначале он каждый раз пугался, когда Петя без всякого выражения на лице бросал ему картофелину и что-то говорил. Прошло какое-то время, прежде чем Джонни понял, что ему надлежало всего лишь ловить картофелину. Как будто это так просто: чистить одну картофелину и в то же время на лету поймать другую. Возможно, что сам Петя и умел так делать, но проверить это не было возможности, так как он выбирал из кучи и бросал Джонни только самые крупные клубни. Видно, ему не очень-то хотелось самому чистить картошку.

Закончив работу, оба мальчугана послонялись немного около кухни, а затем разлеглись в сторонке среди кустов вереска. Они не выпускали из виду походную кухню и повозку с припасами. Там все было спокойно, только лошади, сонливо стоявшие в тени фургона, помахивали иногда хвостами.

Дядя Коля стоял на узкой, сколоченной из неструганых досок скамейке и размеренно помешивал большим черпаком в дымящемся котле, который был заполнен нарезанной капустой, очищенным картофелем и кусками нарубленного мяса.

«Наверное, что-то вкусное получится», – думал Джонни. Новыми для него здесь были не только военная форма и язык, но также и способ приготовления пищи.

Внимание Джонни привлекли люди, которые появились метрах в двухстах от него. Их было человек десять или двенадцать. Эти люди в серо-зеленой униформе уныло и медленно шли, как плохо заведенные часы, по направлению к лужайке. Выйдя на нее, словно по команде, они опустились на землю. Стоять остался только один человек. На нем была форма красноармейца,

«Это – пленные, – сообразил Джонни, – а тот – конвоир».

Немецкие солдаты, военнопленные, тут, совсем рядом! Ему хотелось рассмотреть их поближе. Но он не осмеливался на это. Он боялся потерять спасительное место возле дымящейся походной кухни.

Повар взобрался на повозку. Было слышно, как он там возился. Через некоторое время он вылез оттуда, прижимая к животу несколько полных полотняных мешочков. Подойдя к кухне, он высыпал их содержимое в котел. Своим серьезным, даже каким-то торжественным видом он напомнил Джонни старого, мудрого волшебника, который варил что-то загадочное, вроде омолаживающего зелья. Помешав в котле ложкой, которая всегда была у него при себе, повар зачерпнул немного, остудил и попробовал. При этом лицо у него приняло такое довольное выражение, что Джонни не удивился, если бы дядя Коля тут же выпрямился и превратился бы в молодого великана.

Между тем группа пленных на лужайке все увеличивалась. Из леса подходили новые люди в зеленой униформе.

Вдруг Джонни почувствовал, что его толкнули. Петя показывал ему рукой на стол около кухни. На нем стояла большая суповая миска с вычурным золотым узором и с одной отбитой ручкой. Из миски поднимался пар. Петя вскочил и побежал. Из кармана брюк он на ходу вытаскивал ложку. Он крикнул Джонни, который отстал от него, что-то подбадривающее. Подбежав к столу, мальчуганы подвинули к нему два ящика и сели на них. Повар, который, улыбаясь, стоял рядом, протянул Джонни ложку, которой он брал пробу. Ребята склонились над едой.

Это были щи, горячие и очень вкусные. Ложки попеременно постукивали о стенки миски. Когда одному из мальчуганов попадался кусок мяса, то он обязательно показывал его другому. Чувствовалось, что еда доставляла им удовольствие.

Когда миска уже почти опустела и Джонни торжествующе хотел показать Пете большой кусок мяса, он увидел недалеко от кухни двух немецких солдат. Это были пожилые люди с изнуренными, небритыми лицами. В своей потрепанной униформе они были похожи на грязные чучела. Они боязливо оглядывались. Но их никто не окликнул. Примерно в десяти метрах от кухни они остановились и стали пристально смотреть на дядю Колю, который помешивал в котле большим черпаком. В руках пленные держали обшарпанные, помятые котелки. У одного была перевязана рука, другой, в очках в тонкой никелированной оправе, имел какой-то растерянный вид.

Наконец пленный с перевязанной рукой осмелился подойти к кухне ближе. Он протянул котелок и пробормотал невнятно по-немецки:

– Русский камрад, голодно.

Дядя Коля невозмутимо продолжал помешивать в котле. Он будто не замечал просящего. Только его морщинистые щеки немного подрагивали, а кончики рыжих усов то поднимались, то опускались.

Пленный с трудом держал вытянутую руку. Он беспомощно пожал плечами и оглянулся на своего товарища. Тот натянуто улыбнулся и сделал несколько шагов вперед, тоже протянув свой котелок повару. Этот в очках был похож на сову.

– Пожалуйста, господин, – заговорил первый пленный, – дайте нам немного поесть.

Петя тоже заметил немцев и недовольно что-то пробормотал.

Джонни готов был отдать пленным свою миску с супом. Но тут случилось такое, чего он никак не ожидал. Молча, резким движением дядя Коля налил в каждый котелок по полному черпаку супа. Скорее испуганно, чем благодарно пленные смотрели на повара. Затем тот в очках слегка поклонился и пробормотал по-немецки:

– Большое спасибо, товарищ.

Усталой походкой, непрерывно оглядываясь, они поплелись назад.

Другие пленные внимательно наблюдали за этой сценой. С нескрываемой жадностью они смотрели на их котелки. Потом, посовещавшись, они стали один за другим подниматься с земли и подходить к кухне с тем же боязливым и недоверчивым видом.

Дядя Коля продолжал раздавать суп. Выражение его лица при этом не менялось. По звуку черпака Джонни заметил, что большой котел постепенно пустел.

Наконец к кухне подошли несколько человек отнюдь не боязливого вида. Они смотрели скорее мрачно, даже вызывающе.

– Эй, дед! – крикнул старому повару молодой кучерявый солдат с лихой прядью на покрытом потом лице. – Дай-ка и нам что-нибудь поесть!

Один из пожилых пленных начал вслух возмущаться:

– Целых пять лет мы тянули лямку. А когда дело доходило до жратвы, так эти сопляки всегда лезли вперед!

– Тихо, дяденька! – с издевкой прикрикнул на него кучерявый. – Вам надо было получше воевать, тогда мы не толпились бы сейчас у этой кухни!

– Что? – выкрикнул пожилой. – Будешь поучать старого вояку? Может, ты ходил на русский дот под пулеметом?..

И тут до пожилого пленного вдруг дошло, что он говорит совсем не то. Он моментально запнулся и посмотрел на дядю Колю, прищурив глаза.

Усы повара недовольно вздрогнули, но он как ни в чем не бывало продолжал разливать суп: в миски, котелки и консервные банки. Видимо, он уже привык к подобным разговорам.

18

Пленные немцы.

«Что ты делаешь у русских?»

Новая встреча с двумя эсэсовцами.

«Жив ли Густав?»

После обеда мальчуганам больше нечего было делать на кухне. Джонни заметил, как Петя спрятал свою ложку в карман. Он сделал то же самое.

«Дядя Коля не рассердится, если я подержу ее пока у себя, – подумал он. – Возможно, еще удастся и второй раз поесть тут с ними».

Правда, Джонни не особенно верил в это, так как русским нужно было двигаться дальше. Если бы он только знал, где именно он находится и куда ему надо идти, чтобы поскорее попасть в Берлин. Но кого здесь можно спросить об этом? За исключением Ганки, никто не говорит по-немецки. И тут он подумал о пленных, которые только что осаждали кухню. С ними он мог бы поговорить. Но пойдет ли с ним Петя? Он тронул его за плечо и кивнул в сторону немецких солдат. Тот понял его жест.

Группа военнопленных выросла тем временем уже примерно до пятидесяти человек. Их охранял один часовой с автоматом, довольно молодой солдат. Он недовольно помигивал, видя, как группа все увеличивается. Когда прибыла новая группа пленных человек в десять, которую сопровождал красноармеец на мотоцикле, конвоир резко что-то сказал ему. Тот, однако, лишь пожал плечами, надел защитные очки и укатил на своей машине обратно.

Вновь прибывшие робко присоединялись к остальным.

– Что, и ты тут? – спросили одного из них.

Тот резко ответил:

– Шел бы ты…

Кто-то спросил:

– Где вас взяли?

– В лесничестве Фалькенберг.

– А где линия фронта?

– Сам черт не разберет, где она сейчас проходит.

Джонни и Петя шли по лужайке. Часть пленных лежала, растянувшись на земле и тупо глядя перед собой, часть спала. Двоих из них Джонни сразу узнал. Небритого с перевязанной рукой и другого, в очках. Совсем близко от них спал солдат, который похвалялся, что ходил на советские доты. Он лежал на спине с широко открытым ртом и храпел.

– Посмотрите-ка, – вдруг сказал кто-то из гитлеровцев, – они даже детей одели в военную форму!

Джонни вздрогнул и увидел парня в черной форме танкиста, имевшего чин унтер-офицера. Рядом с ним развалился кучерявый. Оба с издевкой уставились на Петю, который невозмутимо шагал среди сидевших пленных по направлению к часовому.

– Я уже видел этого малыша возле русской кухни, – насмешливо произнес кучерявый. – А что, может быть, у них больше уже и нет взрослых солдат?

– И мы как идиоты сдаемся им в плен, – произнес танкист, – когда русские уже выдохлись.

– Может быть, нам исчезнуть?

Кучерявый бросил беглый взгляд в сторону часового, который, скручивая цигарку, по-дружески кивнул подходящему Пете. Автомат лежал у него на руках, как гитара.

– Куда вы хотите податься? – вмешался в разговор небритый солдат с раненой рукой. – Радуйтесь, что вы выбрались целыми из этого дерьма.

– Чтобы сдохнуть на каком-то свинцовом руднике в Сибири?

– Это уже геббельсовская пропаганда, – ответил небритый.

– Тебе это лучше известно, да?

Небритый недоуменно пожал плечами.

– В человечности русским все же нельзя отказать, – вмешался в разговор старый солдат в никелированных очках, – с нами обращаются вполне прилично.

– Во всем есть свой расчет, – отрезал кучерявый.

– Но вы же сами пошли на это, правда?

– С пустым желудком не очень-то разбежишься.

– Видать, кое-кому еще не надоело… – проворчал небритый.

– Не надоело! – понизив голос, ответил танкист в черной форме. – Во всяком случае, для нас с вами война еще далеко не кончилась!

Разговор затих, когда они увидели, что русский мотоциклист снова возвратился. На заднем сиденье у него сидел еще один русский солдат. Сойдя с мотоцикла, он взял автомат за ремень и направился к часовому, который все еще разговаривал с Петей.

Джонни разочаровал услышанный разговор. Ему стало как-то не по себе. Только двое старых солдат внушали ему некоторое доверие. Он подошел к небритому и поздоровался:

– Здравствуйте.

Пленный и те, кто был от него поблизости, с подозрением посмотрели на Джонни.

– Ты – немец? – спросил пленный в очках.

– Да.

– Сначала я подумал, что ты украинец или поляк. А что ты делаешь у русских?

– Я здесь случайно. Я хочу добраться домой, в Берлин.

– Тогда скоро доберешься, – сказал небритый.

– Вы тоже скоро окажетесь дома, – попытался утешить их Джонни.

– Ну да, во всяком случае, мы пока живы, – сказал небритый.

– Слава богу, – произнес очкарик. – Вчера вечером мы были еще в таком дерьме.

– Где вы сражались?

– Сражались? – переспросил он с горькой усмешкой. – Мы, два старика, не сражались. Мы бросили свои трещотки и подняли руки вверх, когда увидели русских. Это было севернее Фюрстенвальде.

– Где он находится?

– Недалеко отсюда. Пожалуй, километрах в десяти.

В это время все задвигались. Из леса вышли четыре немецких солдата с поднятыми над головой руками.

Один из часовых показал им дулом автомата на группу пленных.

– Теперь полежите тут, отдохните, – насмешливо сказал кто-то, – до Урала еще далеко.

– Трусы! Сдаться добровольно! – прошипел танкист. – Даже фельдфебель с ними!

– Давно уже такое творится, – пробормотал небритый. – В лесу, видно, еще хватает земляков. Большинство уже сыто войной по горло, только не решаются. Если так и дальше пойдет, то скоро нас на сотни больше станет.

– Часовым, кажется, немного не по себе, – заметил солдат в очках и указал на обоих красноармейцев, которые с беспокойством обходили место сбора. Один из них держал автомат наготове.

– Надо бы их просто убрать, – посоветовал танкист. – А потом всем отсюда убраться подальше. Нас уже набралась почти рота, а оружия кругом валяется сколько угодно.

– И что дальше? – спросил его кучерявый. – На Берлин?

– Ерунда, – вмешался в разговор тот солдат, что ходил на доты; он давно уже проснулся. – Глупо идти на Берлин: город почти полностью окружен. На запад надо пробиваться, к американцам.

– А они вас точно так же изловят, – сказал небритый.

– Ошибаешься, приятель. Мы им еще понадобимся, когда война пойдет дальше.

– Против кого же она будет вестись?

– Против русских. Янки и русские долго не пробудут вместе!

– О вас надо бы сообщить куда следует, – вставил солдат в очках.

Танкист привстал. Кучерявый прищурил глаза.

– Знаешь, – прошипел он, – как бы мы не устроили тебе здесь веселую жизнь, стерва!

«Надо уходить отсюда, – подумал Джонни. У него пропала всякая охота спрашивать о дороге. – Я и сам доберусь до Берлина!»

Тут его внимание привлекли два человека, которые лежали несколько поодаль от других, за кустами. Они делали вид, будто спят, а возможно, они и в самом деле спали. Джонни сразу же узнал пожилого мужчину с морщинистым, почти старым лицом и его товарища, который лежал на спине. Его возмутило, что оба они были одеты теперь в форму вермахта. И обмундирование-то на них было почти новым.

«А что, если я ошибаюсь? – подумал Джонни. Ища поддержки, он обернулся к Пете, который расхаживал вместе с часовым. – Он вряд ли поймет, если я буду объяснять ему, кто они такие».

Он подошел к солдатам.

– Вон там, – шепнул он им, – лежат двое, которых я знаю.

– Да?

Солдат устало посмотрел на него через стекла очков.

– Да, – сказал Джонни, стараясь подавить волнение. – Я видел их вчера. Оба они эсэсовцы.

Солдаты посмотрели туда, куда указывал Джонни, и пожали плечами.

– В этом нет ничего удивительного, – заметил небритый, – они переоделись в другие шмотки и теперь стараются затеряться среди нас. Конечно, каждый из нас хочет отделаться полегче. Эти парни из СС поступают так же.

– Но ведь они преступники.

– Многие из них натворили немало кровавых дел.

– Они хотели убить моего друга Густава, – поспешил добавить Джонни, – и, возможно, убили.

Солдаты молчали, не проявляя никакого интереса к сказанному Джонни.

От кухни доносились какие-то возгласы. Дядя Коля заводил лошадей в упряжку.

– Боже мой, – сказал наконец пленный в очках, – сколько людей погибло за последние дни! Мы это видели своими глазами. Почти на каждом дереве кто-то висел. Все это были те, кто не хотел больше воевать. К сожалению, им не повезло.

– Но нельзя же просто так отпустить таких убийц!

Все молчали. Вдруг пленный с перевязанной рукой сказал громко, чтобы всем вблизи было слышно:

– Нет, парень, мы в это дело не хотим вмешиваться!

Лошади уже были запряжены. Из-за фургона вышла санитарка. Она оправила гимнастерку, отряхнула синюю юбку и надела каску. Кроме санитарной сумки в руках она держала карабин. Она помогала дяде Коле погрузить ящики и коробки, которые еще лежали на земле.

Петя решительно показал рукой в сторону повозок.

И тогда Джонни осмелился.

– Петя! – крикнул он.

Петя остановился, затем направился к нему. На его лице застыло удивление.

– Эй, вы! – Джонни присел на корточки и стал тормошить за плечо пожилого эсэсовца, который лежал на животе. Он сделал это не очень вежливо, сам удивляясь собственной смелости.

Эсэсовец повернулся на спину и окинул Джонни взглядом с головы до ног.

– Вы меня, конечно, не узнаете?

– Нет, сынок.

– А я вас узнал!

Эсэсовец попытался улыбнуться, но его морщинистое лицо, казалось, уже не подчинялось ему.

– Вы – обершарфюрер! – громко выкрикнул Джонни, так что другие пленные услышали и обернулись в его сторону.

– Убирайся отсюда, парень! – шикнул тот на него.

– Но я хочу знать, что вы сделали с Густавом!

Обершарфюрер тронул за плечо своего приятеля:

– Ты знаешь какого-то Густава?

Тот не шевельнулся, лишь на мгновение приоткрыл глаза.

– Не имею ни малейшего понятия, – процедил он сквозь зубы.

– Не притворяйтесь!

К ним подошел молодой танкист.

– Что здесь происходит?

– Ничего особенного, – ответил шарфюрер. – Малыш спросил у нас, который сейчас час.

– Неправда! – возмутился Джонни так громко, что оба часовых на момент остановились и посмотрели в его сторону.

Вдруг шарфюрер незаметно пнул Джонни сапогом в ногу. Удар не был особенно сильным, но сделан был так быстро и незаметно, что даже Петя, который стоял рядом, ничего не понимая, кажется, не заметил его. Бледное и невыразительное лицо эсэсовца покрылось багровыми пятнами.

– Заткнись, парень, а то я прикокну тебя! – прошипел он.

– Кажется, малышу от вас что-то нужно? – полюбопытствовал танкист, подходя ближе.

– Этот парнишка, – пробурчал обершарфюрер, который уже сидел на земле, – немец, но собирается предать нас, своих земляков.

– Тогда уберите его.

Джонни испуганно вздрогнул. Сначала пинок сапогом, а теперь еще это! «Убить меня? Русские часовые не допустят этого. К тому же и Петя здесь. А возле кухни дядя Коля».

– Где Густав?! – крикнул он так громко, что его вопрос подхватило слабое эхо. – Что вы с ним сделали?

Часовые снова остановились. Один из них даже послал патрон в патронник автомата.

– Опомнись, парень, – злобно прошипел обершарфюрер, – не видишь разве, что все здесь против тебя?

Возмущение Джонни сменилось слезами. Он заметил, что большинство пленных бросали на него злые и презрительные взгляды и никто не собирался ему помочь. Тут Петя хлопнул его по плечу. Он хотел, видимо, узнать, в чем тут дело.

– Фашисты?

– Да, фашисты, два очень плохих фашиста!

Петя понимающе кивнул. Его глаза сузились. В этот момент Ганка позвала с фургона:

– Петя!

Оба паренька посмотрели на готовую к выступлению колонну. В самом хвосте ее стояла походная кухня, в которую был впряжен маленький пони. Ганка нетерпеливо помахала им рукой. Но поскольку ни Петя, ни Джонни не двинулись с места, она сама подошла к ним.

– Фашисты, – сказал ей Петя, усиленно жестикулируя, и указал на двух эсэсовцев.

Девушка обернулась к Джонни:

– Почему ты думаешь, что эти двое фашисты?

– Я знаю их, – ответил Джонни и всхлипнул, – Вчера они были в другой форме, в форме эсэсовцев…

Один из часовых незаметно приблизился и встал позади эсэсовцев.

Стоявшие вокруг пленные стали отводить взгляды. Танкист и кучерявый потихоньку вернулись на свои места.

Девушка резко ткнула эсэсовцев в спину прикладом своего карабина.

– Это правда, что он сказал? – спросила она.

Обершарфюрер даже не удостоил ее взглядом. Однако молодой шарфюрер не сдержался и пробурчал:

– Опять не так получилось!

– Значит, это правда?! – крикнула Ганка, и глаза ее вспыхнули недобрым огнем.

– Ну и что из того? – произнес обершарфюрер.

Девушка повернулась к часовому и заговорила с ним.

Тот свистнул и приказал обоим эсэсовцам встать.

– Есть у вас оружие? – спросила Ганка.

– Если перочинный нож – оружие, то да, – пробормотал обершарфюрер.

– Выверните ваши карманы!

Эсэсовцы посмотрели на часового и вытряхнули содержимое карманов на землю: помятую пачку из-под сигарет, спички и длинный перочинный ножик с несколькими лезвиями. Ножик Густава.

Джонни уставился на него, затем спросил:

– Что вы сделали с Густавом?

Пожилой эсэсовец прищурился:

– С Густавом? Нам надо было сразу же повесить и его и тебя тоже, ублюдок!

Часовой подтолкнул обоих эсэсовцев:

– Давай, давай! Шагай, там разберемся!

Эсэсовцы повернулись и нехотя поплелись.

– Жив ли Густав? – крикнул им вслед Джонни.

– Тебе это очень интересно знать, да? – бросил через плечо обершарфюрер. Он тронул своего приятеля за плечо и заметил: – Вчера мы допустили глупость!

19

«Хочешь здесь остаться?»

На последней повозке.

«На Берлин!»

Джонни стоял словно в оцепенении и смотрел вслед уходившим эсэсовцам. Жив ли Густав? Он посмотрел на пленных, как будто бы они могли ему ответить. Но они молчали.

Когда эсэсовцев увели, кто-то крикнул:

– Выше голову, ребята!

Ганка и Петя направились прямо через кусты к повозкам. Джонни нерешительно двинулся за ними.

На первой повозке сидел наверху молодой солдат. Он держал в руках вожжи и курил. Улыбаясь и не выпуская папиросу изо рта, он крикнул Ганке что-то задорное. Ганка ответила ему шуткой.

Лошади в упряжках вздрогнули и запрядали ушами. Они, видимо, чувствовали, что им предстоит нелегкий переход.

На второй повозке сидели санитарка и солдат. Она слегка нагнулась вперед, глаза ее были закрыты.

Петя побежал вдоль колонны к последней повозке, на которой ехал дядя Коля. Из-под натянутого брезента виднелась кое-какая кухонная утварь. Колонну замыкала походная кухня. Между оглоблями стоял, махая хвостом, маленький пони. Он вытягивал морду и косился вверх, как бы желая проверить погоду.

Вдруг Джонни почувствовал легкий толчок.

– Чего ты стоишь тут и смотришь? – спросила Ганка.

Джонни пожал плечами.

– Хочешь здесь остаться? Поехали с нами!

– С вами?

– С кем же еще?

Джонни медленно подошел к повозке.

– Разве ты не рад?

– Рад, – смущенно пробормотал Джонни.

– Ты парень хороший, – заметила Ганка, – ты, пожалуй, третий из немцев, которые мне понравились. Иди в последнюю повозку. Там Петя.

Девушка хотела уже отвернуться, но Джонни окликнул ее:

– Ганка!

– Что еще?

– Что будет с теми двумя эсэсовцами? – Мальчик указал в сторону пленных.

– Это тебя беспокоит? – Она встряхнула головой. – Сначала мы, конечно, разберемся, кто они такие. А остальное уже не наше дело.

Тут Джонни услышал собачий лай. Это Трехногий подбежал к повозке с высунутым языком.

– Ты снова где-то пропадал? – отчитывала песика девушка. – Снова чуть было не потерял нас!

Пес втянул большую лохматую голову, припал к земле и виновато косился на нее.

– Ну ладно уж! – решительно произнесла Ганка, а затем, обращаясь к Джонни, крикнула: – Давай садись быстро!

Колонна тронулась в путь.

Лошади затрусили, колеса заскрипели. Ехали по песчаной дороге, проходившей через высокий хвойный лес. Повозку все время трясло и качало, так что плечи мальчиков терлись друг о друга. Петя громкими возгласами подгонял маленького пони, чтобы он не отставал от колонны. Вскоре лес стал реже, и колонна выехала на проселочную дорогу. Походная кухня подпрыгивала то и дело на ухабах. Чем дальше они продвигались по дороге, тем более оживленной она становилась.

Все чаще их обгоняли грузовики. По дорогам, а где прямо по полям и лугам двигались колонны советских солдат, одетых большей частью в длинные шинели и меховые шапки. За спиной у каждого были зеленые, похожие на рюкзак вещевые мешки, оружие; некоторые везли за собой станковые пулеметы или несли на плечах ящики с патронами и части разобранных минометов. Впереди каждой колонны шел офицер. Некоторые колонны шли с песней, которая, видимо, воодушевляла их. Для Джонни, который слышал впервые пение сотен голосов, оно показалось захватывающим и приятным.

К вечеру они подъехали к бетонному шоссе с движением в четыре ряда. Посредине его проходила разграничительная полоса, поросшая травой. Здесь им пришлось ждать, так как въезд на шоссе был разрушен. Танки, самоходки, тягачи с тяжелыми орудиями и бронетранспортеры двигались по шоссе почти непрерывным потоком. На обочине, рассредоточившись вдоль откоса, отдыхало крупное подразделение пехоты. Солдаты сидели или лежали на сухой, желтой траве, одни дремали, другие курили или ели что-то из котелков. Кое-кто перематывал портянки. Наверху откоса, возле проезжей части, сдвинув фуражку на затылок, стоял в шинели нараспашку сильный, широкоплечий офицер, опиравшийся на палку. На его гимнастерке сверкали несколько орденов и медалей. Он диктовал пожилому бородатому сержанту распоряжения, которые тот быстро заносил в толстый, потрепанный журнал. Каждый раз, когда сержант начинал писать, он сначала слюнявил кончик карандаша.

Один молодой солдат со скучающим взглядом и круглым, толстощеким лицом охранял долговязого пленного немецкого полковника, на сухой шее которого болтался Рыцарский крест. Полковник низко склонился над открытой консервной банкой, из которой доставал вилкой кусочки мяса и неторопливо отправлял в рот. На фоне отдыхающих солдат он показался Джонни одинокой и странной птицей. Никто из солдат не обращал на пленного внимания. Их больше заинтересовал пони. Они похлопывали его по крупу и гладили. Один солдат протянул лошадке кусок хлеба и засмеялся, когда пони сначала обнюхал хлеб, а потом взял зубами и начал лениво пережевывать.

Петя спрыгнул с повозки и стал бродить по откосу. Дядя Коля раздавал желающим остатки супа из своей походной кухни. Тетя Даша с набитой до отказа санитарной сумкой деловито сновала среди отдыхавших; в первую очередь она подходила к тем, у кого были повязки на голове, руках и ногах.

Джонни видел, как она разговаривала с ранеными. С ней шутили, дружески хлопали по плечу. Наконец она остановилась возле солдата, который сильно натер ноги, и достала из своей сумки какую-то банку с мазью. Мальчуган заметил, что необычно темные руки санитарки ни у кого не вызывали никакого удивления. А его по-прежнему не оставляла мысль: почему все-таки у нее такая темная кожа?

Вскоре по шоссе снова прогромыхала танковая колонна. Люки машин были открыты. Джонни ясно видел выпачканные мазутом, потные лица водителей. Командиры машин, головы которых торчали из башен, внимательно следили за дорогой. На голове у танкистов были черные шлемы с толстыми ребрами. Лица их были серыми от пыли и закопченными от выхлопных газов или от порохового дыма. Пехотинцы, стоявшие на обочине, приветственно махали танкистам руками. Один солдат громко и раздельно прокричал сквозь гул моторов:

– На Берлин!

Джонни, воспринимавший происходившее вокруг него все с большим интересом и даже с удивлением, слез с повозки. Благодаря счастливому случаю он оказался в столь необычном для него обществе. И случилось это все как-то само собой.

Сначала несмело, потом все более свободно он стал с важным видом расхаживать возле солдат, описывая все более широкие круги вокруг повозки.

– На Берлин! – послышался новый крик. Он звучал как торжествующий призыв. «А почему бы мне и не дойти с ними до Берлина?» Он прошел еще немного и удивился, что никто не обращает на него особенного внимания. Последнее обстоятельство несколько огорчило его. Как будто было вполне обычным то, что он, немецкий мальчуган, разгуливает здесь.

Вскоре прошла еще одна танковая колонна, за которой проследовала длинная цепочка грузовиков с пушками. Вдруг Джонни захотелось как-то обратить на себя внимание. Он спустился по склону мимо офицера с палкой и бородатого сержанта.

– На Берлин! – крикнул он сначала несмело, а затем стал кричать все громче и громче. – На Берлин! На Берлин!

Сидевшие поблизости красноармейцы весело посмотрели на него. Их взгляды, казалось, говорили: «Кто это там пищит?» Кое-кто из солдат даже засмеялся.

И тогда произошло нечто необычное. Сначала один голос, затем все больше новых присоединялось к возгласу немецкого мальчугана.