Текст книги "Джонни Бахман возвращается домой"

Автор книги: Гейнц Зенкбейль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

43

Джонни находится в неизвестности.

Таинственная ночная тишина.

Шепчущиеся голоса в темноте.

Среди ночи Джонни неожиданно проснулся. На соседней кровати безмятежно спала, заботливо накрытая теплым одеялом, девочка Нанни. Мальчуган отчетливо слышал ее дыхание. Иногда она посапывала или тихонько вздыхала. Джонни напряженно прислушивался. «Почему я не сплю?» – подумал он, вслушиваясь в далекий шум боя. Вдруг что-то тихо скрипнуло. Кто-то осторожно открыл дверь в спальню.

– Эй, мальчик, – послышался чей-то шепот.

Джонни не шевелился, решив, что будет лучше, если он притворится спящим.

– Проснись, Джонни! – Это был голос фрау Шнайдебах, которая подошла к кровати и наклонилась над ним.

– Да?

– Вставай! – решительно сказала фрау Шнайдебах.

Джонни снял с себя одеяло и послушно встал. Он узнал женщину, которая снова была в своем пальто, как будто она его с вечера так и не снимала.

– Разбудить и Нанни?

– Пусть девочка спит.

Мальчик собрал свои незамысловатые вещички. Со сна он ничего не понимал.

– А теперь пойдем!

– Куда?

– Пошли и не спрашивай.

Они вышли из квартиры. У женщины с собой был маленький карманный фонарик, слабым, синеватым лучом которого она освещала лестничную клетку.

Мальчика знобило.

«Может быть, фрау Шнайдебах хочет взять меня вместе с собой в очередь за хлебом?» – размышлял он.

Однако женщина не повернула ни к большой входной двери, ни к той двери, которая вела в подвал, а вышла задним ходом в темный двор.

Правый дом, стоявший поперек двора, сильно обгорел. Пустые оконные глазницы мрачно темнели. Напротив дома протянулась высокая каменная ограда, по краю которой выступали острые зубья. Они дошли до железных ворот и вышли на улицу. На огненно-багровом горизонте выделялись руины жилых домов! Джонни постепенно приходил в себя. Он видел изуродованные дома и какие-то мрачные постройки, замечал скелеты стальных конструкций, путая их порой с толстыми дымовыми трубами.

– Не бойся, – тихо сказала ему женщина.

«Не бояться!» Джонни дрожал от холодного ветра, чувствуя себя словно в преисподней или же в ледяном аду!

Женщина, казалось, хорошо ориентировалась в этом хаосе. Она ничего не задевала и нигде не спотыкалась. Она уверенно вела мальчугана, который послушно шел рядом вдоль темной каменной стены. Их шаги глухо раздавались в ночной тиши. Воздух был холодным и влажным.

– Он с тобой? – вдруг спросил шепотом мужской голос откуда-то из-под земли.

– Да, – прошептала женщина.

– Тогда ты можешь предоставить его нам.

– Нет! – испуганно выкрикнул охрипшим голосом Джонни и остановился как вкопанный.

– Не ори здесь так! – сказал кто-то из темноты. – Мы тебе ничего плохого не сделаем, Анна, ты ему сказала, что с ним ничего не случится?

– Да, конечно.

– Итак, веди себя спокойно! – Джонни почувствовал, как кто-то взял его за руку и повел в какое-то помещение.

– Мне подождать? – спросила женщина,

– Приходи через полчаса.

– Хорошо, – ответила она.

Джонни окоченел, как ледышка, и уже сомневался в том, что когда-нибудь выйдет отсюда живым на белый свет.

– За твоей спиной стоит ящик, сядь на него! – настоятельно проговорил мужской голос.

Мальчик присел на ящик.

– И не вздумай бежать. Это бессмысленно. Только сломаешь себе шею. Ты уйдешь отсюда невредимым, если скажешь нам правду, ясно?

– Да, – еле слышно ответил Джонни, чувствуя, что силы оставляют его.

После этого ему задавали вопрос за вопросом, будто он все еще находился в полицейском участке. Страх Джонни немного улегся.

«Неужели все это имеет хоть какую-то связь с Краке, – мысленно он сам спрашивал себя, – этим негодяем вахмистром, которого я запер в комнате?»

– А теперь объясни-ка мне, – спросили его неожиданно, – кто тебя сюда послал?

Джонни был изумлен и не знал, что же ему отвечать.

– Ну?

– Никто, – ответил мальчик. Но тут он вспомнил, что вечером он называл фрау Шнайдебах имя. Вообще, была ли она на самом деле фрау Шнайдебах? Пытаясь что-нибудь придумать, Джонни старался затянуть разговор. Медленно выговаривая каждое слово, он добавил: – Вчера меня никто не посылал. Я пришел сам.

– Вранье!

– Это правда. Куда-нибудь же должны были мы, Нанни и я, пойти!

– Но почему прямо сюда?

– Я не знаю, что должен на это ответить. – Мальчик заерзал на ящике.

– Правду!

Джонни собрался с мужеством v упрямо сказал:

– Для этого сначала я должен знать, кто вы!

– Это меняет дело?

– Конечно, меняет.

– Кто я, ты еще узнаешь. Сначала я хочу знать, что ты за птичка. Итак, кто тебе дал этот адрес?

Джонни молчал, будто спрашивали вовсе не его.

– С фрау Шнайдебах ты был куда разговорчивей!

«Итак, выходит, что это все же была фрау Шнайдебах! – Мальчика такое умозаключение несколько успокоило. – Ну и что из того, если я сейчас назову имя, которое так и так уже знает женщина? Кроме того, если товарищ Ешке находится в безопасности, ему никто не сможет что-то сделать: ни полицейские, ни гестапо, ни этот мужчина, что скрывается тут в темноте».

– Адрес я получил от Ешке, – ответил мальчуган.

Через некоторое время мужчина насмешливо спросил:

– И ты полагаешь, что я так просто тебе и поверил, а?

– Адрес семьи Шнайдебах я действительно узнал от человека, которого зовут Эрнст Ешке.

– Ах, мальчик, мальчик…

– Но это действительно так! – выкрикнул мальчуган.

– Тсс!.. – предостерег его мужчина. – Не надо так громко, я тебя хорошо слышу и тогда, когда ты меньше шумишь!

Немного тише Джонни продолжая:

– Поймите, что я совсем не лгу.

Неизвестный снова тихо, но язвительно засмеялся.

– Вероятно, ты считаешь меня за простачка? – недовольно проворчал он. – Теперь послушай-ка, что я тебе скажу: ты вообще не мог разговаривать с Эрнстом Ешке, который больше десяти лет назад выехал из Германии. Ты имел дело с полицейским, который назвал тебе адрес и имя, чтобы ты мог все здесь вокруг разнюхать. Ты маленький, выдрессированный шпион, само собой разумеется, нацистский шпион! И тебе не стыдно, ведь ты же рабочий парень! Ладно, а теперь я перехожу к делу. Я действительно ничего плохого тебе не сделаю. Но я должен быть уверен, что ты меня не продашь. Поэтому-то я тебя и оставлю здесь, пока в городе не кончатся бои. Не бойся, сидеть здесь придется недолго, самое большее одну неделю. За это время мы тебя с голоду не уморим. Жалко, конечно, что ты такой молодой, а уже якшаешься с фашистским сбродом!

Сначала Джонни едва слышно захихикал, а потом уже смеялся свободно и громко, и его смех эхом отзывался от голых, сырых стен.

– Что же тебя так развеселило?

– Но это же смешно. Вчера меня один человек уже называл шпионом, только русским, а сегодня вы говорите, что я шпионю для фашистов. Как хотите, а я рад, что натолкнулся на такого человека, как вы. – Джонни немного перевел дух. – Вы действительно должны мне верить, – уверял он незнакомца. – Все равно, кем бы вы ни были, но эту листовку мне действительно дал коммунист Ешке. Он сам мне продиктовал адрес, когда я еще был в советском медсанбате.

Наступило долгое молчание. Мальчик мог отчетливо слышать дыхание своего собеседника. Странно, оно раздавалось то из одного, то из другого угла. Или здесь есть еще кто-то?

– Ты говоришь, что был у советских товарищей?

– Ну, конечно.

– Где именно?

– Я не могу точно сказать. И вообще это почти как в сказке. Произошло это где-то между Франкфуртом и Фюрстенвальде. Несколько дней я находился в санитарной части. Товарищ Ешке тоже был там: его ранили в бою. Он входил в комитет, который назывался «Свободная Германия», и его часто посылали через линию фронта, чтобы он мог разговаривать с немецкими солдатами, Он уговаривал их бросать оружие и переходить на сторону Красной Армии. Таким образом он воевал с фашистами. Товарищ Ешке – человек первый сорт, – добавил Джонни. – Вообще-то, там все относились ко мне очень хорошо.

Мужчина в темноте молчал. Он, казалось, взвешивал услышанное. Джонни снова слышал лишь дыхание, И ему вновь показалось, что тут их не двое, а больше.

– Расскажи, только коротко, как ты попал к нашим русским друзьям? – вдруг потребовал незнакомец.

Джонни начал рассказывать, стараясь быть кратким,

– И сколько же дней ты пробыл там?

– Пять или шесть.

– Пять или шесть – это довольно много. Чем, собственно, ты занимался все это время в советском медсанбате?

– Чистил картошку, рубил дрова, чистил лошадей. Я часто навещал товарища Ешке. Один раз я даже помог ему бриться, так как одна рука у него была перевязана. Чаще всего я находился с дядей Колей, русским поваром. На кухне всегда много работы. Я могу точно сказать, что мы варили: то кашу с мясом, то капусту с картошкой, и тоже с мясом. Раненым эта еда всегда нравилась. И немецким солдатам, которые попали в плен, тоже…

– Как?! – прервали мальчика. – Пленные тоже получали еду?

– Да, я видел это своими собственными глазами. Я даже разговаривал с некоторыми из них…

– Как я понял, ты чувствовал себя хорошо у наших советских друзей, да?

– Очень.

– Тогда почему же ты ушел от них?

– Я этого не хотел. Я хотел остаться с ними до тех пор, пока не кончится война. Сделать мне это посоветовал товарищ Ешке. Он сказал, чтобы я дождался, когда части Красной Армии разгромят фашистов, после чего мне нужно будет разыскать семью Шнайдебах. Но, к сожалению, все вышло несколько иначе…

И мальчик снова начал рассказывать о своих похождениях, только на этот раз более подробно, так как чувствовал, что его слушают со все возрастающим интересом.

– Меня интересует, почему ты должен был после войны разыскать товарища Шнайдебаха?

– Я ему обязательно должен кое-что сообщить. Должен я это сейчас сказать?

– Это, должно быть, нечто очень важное, – подбодрил его незнакомец.

– Я не имею понятия, – начал Джонни, – но я попробую передать то, что он мне сказал. Один раз Ешке говорил о том, что он, как только станет можно, обязательно приедет домой. Конечно, когда его рана заживет. Вот тогда-то он и сказал мне: «Джонни, пойди к Руди Шнайдебаху и передай ему, что я за долгие годы, что мы с ним не виделись, часто думал о нас обоих. И я надеюсь, что товарищ Шнайдебах все это время делал то же самое, что и мы. Мы не должны допускать повторения старых ошибок, за что мы и так здорово поплатились». Товарищ Ешке думал, что Руди Шнайдебах знает, как все это надо понимать.

– Встань, – сказал мужчина после долгого молчания, – протяни свою руку.

Джонни исполнил то, что ему велели, И в тот же миг он почувствовал крепкое пожатие незнакомца. Мужчина провел его несколько шагов в темноте.

– Теперь иди все время прямо, самое большее еще шагов десять.

Мальчик продвигался шаг за шагом.

– Да, подожди-ка минутку, – услышал он, едва пройдя метра три-четыре.

– Да?

– Ты только что говорил о листовке, не так ли?

– Говорил.

– Наверное, она еще у тебя?

Джонни опустил руку во внутренний карман куртки и сказал:

– Ну, конечно, вот она!

– Дай мне ее!

Джонни протянул сложенный листок бумаги.

– Анна, – позвал мужчина сдержанным голосом.

– Да, – прозвучал ответ из темноты.

– Хорошо, что ты уже здесь. Снаружи все еще спокойно?

– Стрельба поутихла.

– Анна, – сказал незнакомец, – будь добра, отведи мальчика назад и уложи его спать.

44

«Неужели мне все это приснилось?»

Чужой человек на кухне.

Джонни получает задание.

«Называй меня просто Франц».

Когда Джонни пробудился от продолжительного и глубокого сна, ему прежде всего пришло в голову его ночное приключение. Теплый, ясный свет проникал в комнату. Мальчик потянулся, потом медленно встал. Теперь он мог полностью осмотреть комнату. Она была небольшой. Широкие кровати и темный, массивный шкаф почти полностью заполнили ее. На стене напротив висело пожелтевшее на солнце большое фото в рамке под стеклом. На нем были изображены мужчина и женщина. Мужчина – в темном костюме. У него было удивительно тонкое лицо. Рядом с ним стояла женщина. Фрау Шнайдебах, только еще очень молодая.

«Мне все, видимо, приснилось, – подумал Джонни и начал тереть глаза. – Чем больше я ломаю себе голову над ночным приключением, тем все менее реальным оно мне кажется».

Джонни взглянул на соседнюю кровать. Она была пуста. «Выходит, фрау Шнайдебах не разбудила меня! Как же так?» Он соскочил на холодный дощатый пол. Его вещички, сложенные не так, как он их бросил, аккуратно висели на спинке старого стула. Джонни быстро оделся и подошел к двери, которая вела в кухню. И тут же отскочил назад.

За кухонным столом сидел какой-то мужчина в рабочем комбинезоне и в плоской кепке на голове. Казалось, что он ждал кого-то. Кроме него, в кухне никого не было.

– Только не наделай в штаны от страха, – проговорил мужчина тихим голосом, который показался мальчику знакомым. – Теперь ты понимаешь, что происшедшее с тобой ночью вовсе не сон.

– Я ищу фрау Шнайдебах, – сказал, немного помедлив, Джонни.

– Она ушла с твоей маленькой подругой.

– Я даже не заметил, как она встала.

– Да, спал ты очень крепко. Мы не стали тебя будить. Решили, пусть выспится после хлопот, которые у тебя были. А тут еще дополнительные хлопоты, которые мы преподнесли тебе сегодня ночью. Тебе, пожалуй, понятно, что мы с тобой уже знакомы. Разве ты не узнал меня по голосу, а?

– Я сразу же узнал, что это вы, – ответил мальчик.

– Подойди ко мне, – сказал мужчина. Он открыл рот и показал на большую дыру в верхней челюсти, где не было нескольких зубов.

– Ох! – ужаснулся Джонни. – Ну и похозяйничал же ваш зубной врач.

– Пожалуй, и так можно сказать, – пробормотал мужчина. – Не дай бог, чтобы я еще когда-нибудь повстречался с костоломом того сорта!

Джонни не смог понять глубокого смысла этого замечания. Он увидел на лице мужчины большой красный шрам, который протянулся от уха поперек впалой щеки до заостренного подбородка. Возраст человека, высокого и костлявого, было трудно определить. Пожалуй, ему было лет тридцать.

– Впрочем, пожалуйста, не обижайся на меня, что я немного рассказал о своем недостатке… – Мужчина достал из кухонного шкафа доску, на которой лежали два тонких куска хлеба, намазанные чем-то желтым. Затем он подал мальчику жестяную миску. – К сожалению, еды слишком мало, к тому же она невкусная.

– А который сейчас час? – поинтересовался Джонни, кусая хлеб.

– Уже давно пробило полдень.

– А куда ушли фрау Шнайдебах и Нанни?

– Хотели принести немного воды. Пожалуй, скоро они не вернутся.

Джонни понимающе кивнул.

– Все водопроводные трубы разрушены. Поэтому у городской водокачки стоит длинная очередь. Может быть, я тоже могу что-нибудь сделать?

– Что же именно?

Джонни недоуменно пожал плечами.

– Может, нужно постоять в очереди за хлебом?

Мужчина ничего не ответил Джонни. Он вытер себе подбородок. День был солнечным. Мужчина кивнул в сторону открытого окна, а затем сказал:

– Сейчас на улице довольно спокойно.

Мальчик смял последние крошки хлеба, которые рассыпались по клеенке с цветочками, в один шарик и отправил себе в рот.

– Пожалуй, наступила передышка, – как-то по-взрослому сказал он, – после таких трудных боев.

– Да, советским солдатам пришлось нелегко. В этой неразберихе домов, сотен улиц, каждая из которых выглядит так же, как и другие, легко и заблудиться. Впрочем, подобное может случиться даже с одним из нас, хотя мы с детства бродим по этому городу. – Мужчина посмотрел на мальчика и продолжал: – Ты, наверное, тоже иногда с удовольствием шатался один по Берлину?

– Бывало, – ответил Джонни. – Сначала только по своей улице, потом по всему району, а позднее до Осткройца доходил, а то и до Александерплац. Моей матери это совсем не нравилось, но ее часто не было дома.

– Выходит, ты не домосед?

– Нет.

– Я тоже был не особенно примерным мальчиком, как мне позднее, между прочим, говорили. Впрочем, не собираешься ли ты снова совершить маленький побег? – проговорил вдруг мужчина.

Джонни не знал, чего именно добивался от него мужчина, но чувствовал, что этот разговор тот завел вовсе не случайно.

– Побег, но зачем? – удивился Джонни.

– Вот именно, зачем… – Мужчина массировал свои щеки, шрам стал огненно-красного цвета. – Тебя же не могут привязать к кровати! Кроме того, ты же собираешься что-то делать?

– Да, но не шататься безо всякой цели.

– Я, конечно, думаю не об этом, – заговорил мужчина после длительного колебания. – Можно и пошататься, но только с умом.

Мальчик пожал плечами.

– Не ротозейничать, а внимательно наблюдать, не только слушать, но и прислушиваться. – В этом месте мужчина многозначительно подмигнул. – Наблюдать и прислушиваться к тому, о чем шепчутся люди, кого и что они ругают, куда ходят, что делают.

– А зачем все это нужно? – поинтересовался Джонни. – И кому это нужно?

Мужчина недолго помолчал, а уж только потом заговорил, стараясь избежать прямого ответа на заданный ему вопрос.

– Я сегодня ночью довольно быстро убедился, мальчуган, что ты парень что надо. Ловкий и способный парень!.! Эрнст Ешке и твои русские друзья были, видимо, довольны тобой. Вот и я тоже доверяю тебе. – Вместе со стулом, на котором он сидел, он пододвинулся к столу, вынул из кармана комбинезона сложенный план города и расправил его на столе.

– Можешь ли ты ориентироваться по карте?

– Немного, – ответил мальчик.

– Тогда слушай! – Мужчина указал на карте точку недалеко от центра. – Вот Нойругшинер. – Он описал указательным пальцем маленький кружочек и добавил: – Ты не должен выходить из этого района, так как севернее окружной дороги и восточнее уже находятся части Красной Армии. Другие направления нас не интересуют. – Он сделал короткую паузу. – Зато все, что находится в этом районе, нас очень интересует, в особенности, разумеется, расположение гитлеровцев и их техники…

– Все это я должен разведать? – вырвалось у Джонни.

– Я вижу, ты догадлив. Значит, ты меня понял?

– Да.

– Хорошо, тогда раскрой глаза в уши: нас интересует, где построены уличные баррикады, кто за ними прячется и как он вооружен. И еще: где располагаются огневые точки гитлеровцев, их командные пункты? Все это я должен знать, непременно все, что может здесь доставить ненужные хлопоты советским солдатам и живущим в этом районе людям. Задание понятно?

– Все ясно.

– Если тебя остановят, о чем я, правда, не думаю, то ты вполне сойдешь за малыша. Отвечай не задумываясь, что ты ищешь фрау Шнайдебах, которая, может быть, тебя приютит.

Мальчик подошел к двери, которая вела в прихожую. Его занимал только один вопрос, но он не знал, можно ли его задать. На пороге он обернулся.

– Я хотел бы еще кое-что узнать…

– Ну?

– Как я вижу, ты не товарищ Шнайдебах. Потому что в спальне висит фотография, где он изображен. Во всяком случае, я думаю…

– Товарищ Шнайдебах погиб, – сказал мужчина.

– А ты кто такой?

Мужчина немного помолчал, затем снял свою кепку и провел мозолистой рукой по голове, которая была, видимо, недавно обрита, как это делают с узниками в концлагерях.

Наконец последовал ответ:

– Извини, Джонни, я сам должен был об этом догадаться. Называй меня просто Франц, – сказал мужчина после небольшого раздумья.

45

Джонни выполняет задание.

Среди людей.

Угрызения совести.

Джонни намеревался хорошо выполнить порученное ему дело. Так хорошо, как бы, например, это сделал Эрнст Ешке, который не боялся призывать немецких солдат переходить на сторону Красной Армии.

Когда Джонни добрался от Нойруппинерштрассе, центральной улицы района, его вдруг охватило беспокойство: «А если люди догадываются, кто я такой?»

Перед магазинами и лавками стояли длинные очереди людей. Особенно сильная давка была перед булочной.

– Я согласен всю оставшуюся жизнь питаться одним хлебом, лишь бы только поскорее кончилась эта война! – услышал Джонни чье-то восклицание.

– Питаться хлебом! Вы сначала получите его! Мужчина показал на закрытые жалюзи лавки.

– Подлец пекарь, видать, не хочет больше раскошеливаться!

– Тогда разнесем его лавку вдребезги! – предложил кто-то.

Мальчик растворился в людской толпе. Мимо прошла взволнованная женщина в светлом летнем пальто и туфлях на высоких каблуках. Она несла, пугливо прижав к животу, какие-то свертки. Задребезжало окопное стекло. Витрина продуктового магазина, заколоченная досками, была продавлена. Джонни слышал шум и грохот. Любопытство заставило подойти поближе. Он увидел, как рассерженные люди опрокинули большую полку, с которой на них посыпались пачки сухарей и осколки бутылок. Люди хватали, что им попадало под руки: эрзац-кофе, печенье, крахмал, горчицу – и тащили к себе домой.

Джонни испуганно отскочил в сторону, заметив, как две женщины, одна из которых была одета бедно, а другая – в пестрый весенний костюм, появились в дверном проеме. Обе они держали за ручки большой глиняный кувшин, и каждая из них тянула его к себе.

– Он мой! – выкрикнула бедная.

– Да отцепитесь вы наконец! – не уступала ей другая.

Они дергали кувшин до тех пор, пока не отломилась одна ручка и сосуд не разбился, оставив на полу огромное пятно от едкой зеленоватой жидкости. Три сморщенных соленых огурца, притом совсем небольших, валялись в лужице. Обе женщины уставились друг на друга с еще большей ненавистью, а затем вновь исчезли внутри продуктового магазина. Они никак не хотели уходить отсюда с пустыми руками.

Едва успев оторваться от этого зрелища, Джонни услышал тяжелый топот сапог. Трое вооруженных полицейских быстро бежали из переулка. Вместо форменных фуражек на головах у них были зеленые каски. Один из них на бегу стрелял в воздух из карабина и орал:

– Кто грабит, будет расстреляв на месте!

Люди, все еще охваченные сумасшедшим волнением грабежа, на миг оцепенели, а уж затем один за одним начали вылезать из магазина, и не только из дверей, но и из выбитых окон. Мужчина с протезом вместо одной руки бежал, держа в здоровой руке две пачки стеариновых свечей. Полицейский так схватил его, что тот упал.

Схватив пачку хрустящих хлебцев, которая валялась, никем не замеченная, в разбитой витрине, Джонни побежал что было сил. Высокая массивная баррикада, простиравшаяся во всю ширину улицы, преградила ему путь. В ней был оставлен только небольшой проем для машин. Джонни со страхом обернулся на полицейских, как будто бы те следили только за ним. На самом же деле они патрулировали перед еще не разграбленными магазинами. Джонни укрылся за горой обломков, решив немного выждать, пока на улице вновь не станет спокойнее.

– Ты видел, кого сцапали зеленые эти? – услышал через некоторое время Джонни вопрос, заданный мужским голосом. Мальчик в этот момент как раз намеревался отделаться от не столько обременительной, сколько предательской пачки хлебцев, которую он разорвал, а тонкие, сухие кружочки рассовывал по карманам куртки. Как пойманный воришка, он закрутил головой и тут же заметил недалеко от себя двух стариков, которые под защитой уличной баррикады сидели на камне, повернувшись к нему спиной.

– Они вели одну женщину, – ответил другой в форме почтового служащего. – При этом, я это точно видел, она вообще ни в чем не принимала участия. Она лишь крикнула: «Полицаи всегда такие жирные, а простой народ голодает!» Я знаю эту женщину, еще в августе сорок третьего года я принес ей похоронку: погиб за фюрера, народ и родину. Это был ее третий сын. С тех пор она немного тронулась…

– В августе сорок третьего, – заметил другой, который выглядел рабочим, – наши войска еще находились на Украине. – Старик примолк и тяжело вздохнул. – А сейчас советские ходят посреди Берлина. Что я еще хотел тебе сказать: на твоем месте я бы надевал другой костюм. Как ты можешь появляться на улице в служебной одежде, которая похожа на военную. Если русский схватит тебя в этой форме, он ведь может и не знать, что ты с пустым желудком, только разносишь письма полевой почты!

– Ты так думаешь?

Джонни слушал с возрастающим интересом разговор обоих мужчин, которые, как он понял с первого взгляда, были насильно мобилизованы в фольксштурм.

– Разумеется, – ответил мужчина в рабочей куртке, – я вообще считаю, что сидеть здесь нет никакого смысла. Неужели ты думаешь, мы, два старых полуинвалида, способны задержать русских, да еще с танками?

– Оно, конечно, но нам приказано.

– Так ты будешь говорить, когда снова будешь сидеть за своим почтовым окошечком. А теперь я хочу тебе кое-что показать. – Зашуршал листок: он был желтый, величиной в лист почтовой бумаги, покрытый синеватым, немного размытым шрифтом.

– Что это такое?

– Прочти-ка лучше!

Оба мужчины склонились над листком.

– И где же ты это нашел? – спросил тот, что с почты.

Остаток разговора был продолжен совсем тихим шепотом.

Тут Джонни почувствовал угрызения совести: «Вместо того чтобы выполнять задание, которое дал мне Франц, я сижу за баррикадой и слушаю болтовню двух стариков из фольксштурма, которые только и мечтают, как бы им поскорее сбежать домой».