Текст книги "Джонни Бахман возвращается домой"

Автор книги: Гейнц Зенкбейль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)

8

Два висельника.

Эсэсовское гнездо.

Грилле уже тут.

«Ты считаешь нас дураками?»

Мальчик так и не получил ответа на свой вопрос. Да он и не ждал его, потому что заметил, что солдат его почти не слушает. Поддавшись все возрастающему беспокойству своего друга, он и сам начал думать только о том, как бы перебраться целым и невредимым через дорогу. Солнце уже стояло высоко над горизонтом, когда они, скрытые облаками пыли, поднятой гусеницами, прошмыгнули между двумя танковыми колоннами и оказались по ту сторону шоссе.

С трудом переводя дыхание, прячась за островками деревьев и кустов, они бежали по противоположному склону холма и замедлили бег, лишь достигнув середины. Чем дальше позади них оставалась дорога, тем приглушеннее слышался скрежет гусениц и гул танковых моторов.

– Это не один полк! Они обнаружили здесь брешь, и теперь вводят свои главные силы. – Густав показал вверх, на цепь холмов. – Нам бы туда добраться, и тогда мы можем считать себя вне опасности.

Ветви деревьев, казалось, все еще хранили тепло лучей утреннего солнца. Солдат первый вошел под них. Джонни последовал за ним.

Вдруг откуда-то со стороны раздался чей-то добродушный голос:

– Эй вы, путешественники, живо идите сюда, и без фокусов!

Густав остановился так резко, что Джонни ткнулся головой в его рюкзак. Они уставились туда, откуда раздался голос, однако ничего не увидели, кроме кустарника.

Через несколько секунд послышался еще один окрик, уже с другой стороны, более отрывистый и нетерпеливый, который, по-видимому, принадлежал уже другому человеку:

– Ну, поживее! Руки вверх! И без шума!

Густав неторопливо поднял руки, следом за ним Джонни. Они пошли на голос. – Живее! Живее!

Вскоре в кустарнике образовался просвет, сквозь который виднелись несколько высоких сосен. Между деревьями изгибался ров. Свежий бруствер был замаскирован сосновыми ветками и дерном.

– Что вам от нас надо? – спросил Густав.

– Только терпение, – отозвался первый голос, более мягкий.

Потом справа и слева от них раздался шорох, словно кто-то поднимался с земли. Последовали приглушенные шаги, и словно из-под земли перед ними появились два человека.

Один из них был мужчина средних лет, одетый в пятнистый зеленый маскировочный костюм. На его каске были прикреплены зеленые ветки. За ремень, туго охватывавший талию, были заткнуты две ручные гранаты, в правой руке он держал автомат. Как-то странно скривив лицо, он почти просительно произнес:

– Вы могли бы идти и побыстрее. Нехорошо заставлять своих хозяев ждать.

– Хозяев? – хмыкнул Густав, стараясь скрыть свое замешательство. – Нам от вас ничего не нужно.

– А нам от вас кое-что нужно! – крикнул другой мужчина, вразвалку приближаясь к Джонни и солдату. Одет он был так же, как и его товарищ, по виду был моложе, примерно возраста Густава. Лицо у него было бледное и невыразительное. – У вас небось и душа ушла в пятки от страха? – спросил он.

Тот, что был постарше, сделал успокоительный жест рукой и, изобразив на лице нечто похожее на улыбку, спросил:

– Откуда же вы взялись, диковинные пташки?

Густав ответил заученным тоном:

– Я бежал, чтобы не попасть в плен к русским.

– Так сказать, совершали героическое отступление, – неизвестный почти сочувственно кивнул. – А где же оружие, невинная овечка?

Солдат явно медлил.

– Пришло в полную негодность, – ответил он после длительной паузы, – в последнем бою.

– Ты выбросил его, тряпка! Ничтожество ты этакое! – выпалил молодой, и его бледные щеки и шея покрылись красными пятнами. – Знаем мы вас, мерзавцев!

Старший покачал головой, словно хотел возразить ему.

– А разве можно говорить неправду! Если бы об этом узнала твоя мать, ай-я-яй… – Он сделал рукой такой широкий жест, что борта его маскировочного костюма разошлись у шеи.

Джонни увидел кусочек серой военной формы и черный уголок воротника с двумя острыми молниями. Его отец презрительно называл этих людей висельниками. Это было перед его вторичной отправкой на фронт, в Донские степи. Тогда девятилетний Джонни не придал значения словам отца и скоро забыл о них. Теперь же они невольно всплыли у него в памяти.

– Ну вы, подмастерья, идемте-ка вместе с нами, пока мы не нарвались здесь на наших друзей русских.

Им ничего другого не оставалось, как последовать приказу неизвестных. Оба незнакомца шли следом за ними, почти наступая на пятки. Через несколько минут они добрались до вырубки. Здесь прямо на земле вповалку, словно пьяные, лежали около дюжины эсэсовцев в маскировочных костюмах. Все они были вооружены. Куда бы ни глянул Джонни, он везде видел оружие: автоматы, ручные гранаты, панцерфаусты и даже один пулемет.

Их провели мимо спящих. Некоторые громко храпели. Один, лежавший на спине, взглянул на них из-под каски бессмысленными глазами. Вдруг мальчик запнулся. У корней сосны сидела, съежившись, небольшая фигурка, одетая не в масккостюм, а в темно-синюю, почти черную, форму. Эта худая, долговязая фигурка показалась Джонни знакомой.

– Грилле! – закричал он. – Как ты сюда попал?

Паренек поднял глаза. В руках у него снова было оружие, автомат.

– А, господа, кажется, знакомы, – ухмыльнулся старший эсэсовец. – Поди сюда, парень, – подозвал он Грилле, – да объясни-ка нам, кто они, эти трогательные друзья природы!

Грилле не торопясь подошел, выражение лица у него было отсутствующее. Он не смотрел ни на Джонни, ни на солдата.

– После того как я подбил два русских танка… – начал он.

Но молодой эсэсовец перебил его:

– Слушай, не начинай от Адама и Евы. Речь идет вовсе не о тебе. Эти двое, это те самые, что напали на тебя и отняли оружие?

Паренек сглотнул, явно медля с ответом.

– Да, – пробормотал он после некоторого молчания. «Он лжет, – возмутился про себя Джонни, – как можно так лгать!» От волнения он даже опустил руки, которые до этого все время держал за головой.

– А случайно, ты не ошибаешься?

– Нет, шарфюрер, – ответил Грилле, придав своему лицу решительное выражение.

– И что же они сделали с твоим оружием?

– Прошу прощения, шарфюрер, – поспешил Грилле, – не оба, а только этот. – Он кивнул в сторону Густава, не поднимая на него глаз. – Мальчуган тут ни при чем.

– Не топчись вокруг да около, говори прямо!

Грилле вытянулся по стойке «смирно».

– Этот солдат, – заговорил он быстро и таким тоном, каким сообщают срочные донесения, – этот предатель родины вероломно отнял у меня оружие, когда я пробирался на новый участок обороны, сломал его и выбросил в колодец. Кроме того… – Паренек снова сглотнул. – Да, кроме того, у меня такое впечатление, что он разложившийся элемент и оставил свое подразделение без приказа.

– Ты все слышал, краевед? – обратился старший из эсэсовцев к Густаву. – Дезертирство, разоружение военнослужащего, уничтожение армейского имущества и так далее. Честное слово, я опасаюсь за твое будущее…

Солдат стоял неподвижно, как колонна, держа руки за головой и глядя прямо перед собой. Он молчал.

– Но… – начал было Джонни, решив объяснить, что оружие у Грилле забрал он и что ему, собственно, даже не было нужды отбирать у того автомат силой, так как они мирно сидели все вместе и ели…

– Молчи, – оборвал его молодой шарфюрер, – а не то!.. – И он погрозил Джонни кулаком.

Джонни испугался и отступил на шаг назад.

– Ну что? – обратился шарфюрер к старшему эсэсовцу и кивнул в сторону леса. – Может, сразу?

Тот снова скорчил гримасу, отчего лицо его страшно сморщилось.

Но тут в разговор вмешался Грилле. Он поспешно обратился к старшему эсэсовцу:

– Позвольте мне внести предложение, обершарфюрер!..

Тот сделал шаг навстречу:

– Ну говори!

– Я бы не стал торопиться с этим. – Грилле сделал легкое движение головой в сторону Джонни. – Я бы немножко подождал на этот раз.

– Для чего нам этот сопляк? – недовольно спросил более молодой.

Грилле сделал обиженное лицо.

– Член гитлерюгенда не может быть сопляком. Кроме того, я командир роты и, следовательно, могу быть взят в вермахт в качестве ефрейтора!

– Ладно, – кивнул старший эсэсовец, – что же ты нам посоветуешь?

– Я думаю, – горячо продолжал паренек, кивнув в сторону Густава, – что он много дней болтался между нами и русскими. Может быть, он больше, чем предатель, возможно, он шпион?

– Предатель ли, шпион ли – теперь уж все равно, – недовольно проворчал шарфюрер, – по нашим следам уже идут русские.

Грилле задумчиво покачал головой и поднял свое хитрое лицо.

– Не знаю, – сказал он, – может, у него что-то есть в запасе. Было бы интересно узнать, кто он такой и зачем послан. Я бы отправил его в вышестоящий штаб.

– Поблизости ничего подобного нет и в помине.

– Ну, мое дело предложить, – заметил Грилле, – но, может быть, предоставить решение вопроса старшему по званию…

– Он не придет раньше чем через час.

– Час – это не так уж и долго.

Несколько секунд они стояли в нерешительности, пока наконец молодой шарфюрер не прикрикнул на Грилле:

– Не мели ерунды! Ты что, считаешь нас дураками?

– В конце концов, – высказал свое предложение обершарфюрер, – один час никакой роли действительно не играет. И вообще, я еще не завтракал. – Он повернулся к Густаву и приказал, ткнув дулом автомата в его рюкзак: – Сними-ка. И вынь все из карманов! – Потом кивком подозвал Грилле: – Отведи его в бункер и охраняй. Ты отвечаешь за него головой, ясно?

9

В бункере.

Густав в опасности.

Надежды на чудо-оружие.

«Я сделаю все, что ты скажешь».

Эсэсовцы забрали у Густава рюкзак и все мелкие вещи, которые он вытащил из карманов. Быстро осмотр«» это небогатое имущество, молодой эсэсовец расческу, пилочку и ключи бросил в кусты, а остальное спрятал. Густава куда-то повел парень из гитлерюгенда.

Джонни сначала стоял в нерешительности, а потом пошел следом за ними.

– И смотри, чтобы они не болтали между собой, – приказал шарфюрер.

– Ясно! – ответил через плечо Грилле.

Бункер оказался большой глубокой прямоугольной ямой, вырытой в земле, – стены которой были укреплены бревнами; сверху бункер перекрывали балки с наброшенными на них ветками, а сверху засыпанные землей. Вход в него оказался таким, что широкоплечий Густав с трудом протиснулся внутрь. Грилле уселся на грубую скамью. Автомат он положил себе на колени.

«Все вышло совсем не так, – думал Джонни. – А что, собственно, значит не так?» Он все еще никак не мог отделаться от неприятного ощущения, что, так или иначе, их путешествию скоро придет конец. В душе он не переставал удивляться тому, что, несмотря на все препятствия, им с Густавом удалось пройти немалое расстояние, миновав и посты, и дорожный контроль, и эсэсовцев, и полевую жандармерию.

Он устало опустился на землю недалеко от входа в бункер.

Утренние лучи солнца пробивались сквозь кусты и ветви деревьев, ложась пятнами на землю. Свет падал на вход в бункер и освещал часть помещения. Там, прислонившись к стене, сидел Густав. Вдруг мальчик всхлипнул. До сих пор он старался сдерживаться, а теперь слезы градом полились у него из глаз.

– Ну, только не реветь, – сказал Густав из бункера; его голос доносился словно из могилы.

– Что теперь с нами будет? – всхлипывал Джонни.

– Да, – вздохнул солдат, – похоже, что дела наши плохи.

– Они убьют тебя…

Густав ничего не ответил на это, только добавил:

– Тебе они ничего не сделают. Ты еще маленький. Если тебя спросят, сколько тебе лет, отвечай: только десять.

– Вам же было сказано не болтать! – вмешался Грилле.

– Это тебе не положено с нами разговаривать, – грубо оборвал парня Густав, – и вообще, мне наплевать на все ваши запреты!

Грилле внимательно рассматривал ствол своего автомата, затем зачем-то потрогал предохранитель. Его узкое лицо выглядело напряженным. Обычно живые глаза были неподвижно уставлены на верхушки сосен.

– Разреши нам убежать, – вдруг обратился к нему Джонни, – отпусти нас, пожалуйста.

– Ну и идеи у тебя, – невольно проворчал тот, – а что будет со мной, если вы убежите, а? Слышал: я отвечаю за вас головой!

Мальчик на миг задумался.

– Тогда идем вместе с нами, – неожиданно предложил он через минуту.

– Ты этого мне не говорил, я не слышал, – угрожающе отозвался Грилле.

Тут в разговор вмешался Густав, наполовину высунувшийся из бункера:

– Прекрати клянчить, Джонни. Этот Гарольд Гриле – подлец, хотя и маленький!

– Да пойми же ты, – выпалил Грилле, – я не могу! Неужели не ясно?

– Я понимаю только то, что дело принимает для меня дурной оборот, – заметил Густав, – и главным образом все из-за твоей подлости. Если ты сможешь жить и дальше спокойно с чувством собственной вины – что ж, желаю всего наилучшего.

– Хорошо тебе говорить, – фыркнул Грилле.

– А зачем ты растрепался о нас еще до того, как нас поймали? Зачем тебе понадобилось врать, что я напал на тебя из-за угла и прочее? Может быть, ты рассказал о том, что твое начальство тебя не кормило, а у нас ты досыта и вкусно наелся?

Грилле уже не мог больше сидеть спокойно. Он крутился, как червяк, на которого напали муравьи.

– Да они меня самого поймали, – сказал он, тяжело вздыхая, – двумя часами раньше, на том же самом пригорке и без оружия. Еще вчера здесь был тыл. Ты сам понимаешь, что это значит, когда тебя задерживают в тылу, без оружия да еще эсэсовцы! – Он обернулся в сторону кустов, за которыми исчезли оба незнакомца. – Мне нужно было как-то выкручиваться, вот я и рассказал о вас. Может, я что и преувеличил, согласен. Но иначе бы мне не поверили. – Сказав это, он сорвал с головы шапку и, бросив ее на землю, взъерошил свои рыжие волосы. – Кто бы мог подумать, что вы пойдете той же дорогой!

– Бедный Гарольд Грилле, – пробормотал Густав с иронией. – А зачем тебе понадобились эти идиотские обвинения меня в шпионаже?

– Если бы я не сказал этого, – начал оправдываться парень, нагибаясь за шапкой, – они бы сразу же прикончили тебя.

– О, значит, я должен принести тебе свою благодарность?

– Может быть, эта отсрочка тебе еще пригодится?

– Она мне пригодится только в том случае, если я отсюда смотаюсь!

– Сейчас ты отсюда не уйдешь. Это хорошо оборудованный и охраняемый узел сопротивления…

Некоторое время все молчали. Вокруг стояла тишина. Облака постепенно затягивали солнце. Сквозь стену зарослей до них едва слышно доносился гул моторов.

Густав первым нарушил молчание.

– Что же это за узел сопротивления? – сказал он презрительно. – Меньше чем в полукилометре отсюда, ниже по дороге, идут русские танки.

– Может быть, это засада, – возразил уже успокоившийся Грилле. – Может быть, их сюда заманивают…

– Так же, как через Одер, да? А еще раньше через Вислу и Буг? Послушай, Грилле, у тебя на плечах есть голова? Подумай сам: русских никто не заманивает, они прорываются сюда силой. Осталось еще немного – война кончится и русские танки пойдут по Берлину!

Грилле запальчиво возразил:

– Завтра у фюрера день рождения, и он пустит в ход свое чудо-оружие.

– О господи! – простонал Густав. – Сначала я думал, что ты просто маленький выдрессированный негодяй. Оказывается, совсем нет. Но мне от души жаль тебя.

– Но-но… – возмутился было Грилле.

– Серьезно, мне жаль тебя, потому что ты дурак, большой дурак. День рождения фюрера, чудо-оружие, а еще, может, и победа. Господи, если бы собственная глупость причиняла человеку боль, то ты должен был бы кричать от боли!

Шум от идущих танков не утихал ни на минуту. Время текло незаметно, прошло, пожалуй, уже с полчаса.

«Нам следовало пойти к русским, – подумал Джонни, не упустивший из этого разговора ни слова. – Хуже нам бы там не было. Мне бы они ничего не сделали, потому что мне только двенадцать лет, да и Густава бы они пощадили, потому что он не желает больше воевать против них. Но теперь уже поздно…»

– Эй, Джонни, – услышал он вскоре голос солдата, – ты еще здесь?

– Да, Густав.

– Послушай внимательно, что я тебе скажу, – продолжал солдат. – Если тебе удастся выбраться отсюда живым, окажи мне одну услугу!

У Джонни не хватило сил ответить. Он только кивнул.

– Когда все кончится – эта проклятая война продлится не больше чем недели три, – сходи ко мне домой, к моей матери. Ее зовут Хедвиг Фельденхау. Берлин, Мауербергштрассе, дом три, второй дом во дворе, пятый этаж. Найти это совсем нетрудно. Недалеко от Щецинского вокзала. Запомнишь?

– Да, Густав.

– А то запиши себе адрес на земле и выучи его наизусть. Зайди туда обязательно! Скажи матери, чтобы она больше не ждала меня. Но сделай это осторожно. Придумай что-нибудь, чтобы смягчить этот удар, обещаешь?

– Я сделаю все, как ты скажешь, – ответил мальчик и беззвучно заплакал.

Внезапно в их разговор вмешался Грилле.

– Это невозможно вынести, – проговорил он с трудом. И, повернувшись, к мальчику, добавил: – Послушай, Джонни! – Он в первый раз назвал его по имени. – Посмотри потихоньку, нет ли здесь какой-нибудь лазейки?

10

Тщетные усилия.

Еще один висельник.

«Вы за все это ответите!»

Отчаянный побег.

Грилле – активный член гитлерюгенда! Грилле хочет им помочь! Джонни колебался несколько секунд.

– Ну, давай же! – цыкнул на него парень. – Если вернется гауптштурмфюрер, тогда я ни за что не ручаюсь!

Джонни вытер нос рукавом пиджака и шмыгнул в сторону леса. Перед самыми деревьями он увидел просеку, а неподалеку от нее виднелись ров и окоп. Джонни насчитал здесь с десяток эсэсовцев. Все они были в маскировочных костюмах, и заметить их было нелегко. Нет, здесь и мышь не прошмыгнет… Мальчик незаметно повернул обратно к холму. Пришлось быть особенно осторожным, так как кустарник, росший между соснами, плохо скрывал его, более того, он предательски шуршал при каждом неосторожном движении. Справа от Джонни кто-то закашлял. Значит, надо держаться левее. Вскоре в кустарнике появился просвет, и прямо в лицо мальчику выглянуло солнце.

В нескольких метрах перед ним лежали на земле двое мужчин и негромко разговаривали.

– Спорим, что сегодня пойдет дождь, – произнес знакомый голос. Джонни узнал молодого шарфюрера.

– А мы с тобой торчим под открытым небом, как лесники, – недовольно пробормотал обершарфюрер. Между ними лежал раскрытый рюкзак Густава. Знакомая длинная плоская бутылка с яркой французской этикеткой, уже пустая, была небрежно отброшена в сторону.

Тихо и осторожно мальчик отполз назад. В стороне он обследовал еще два места, но и там нельзя было пробраться незамеченным. Джонни забеспокоился еще больше.

Вдруг он услышал голоса. Сквозь ветки ему удалось разглядеть большую группу эсэсовцев, выстраивающихся полукругом. А со всех сторон подходили еще и еще. Шарфюрер и обершарфюрер тоже встали в строй. Перед группой стоял высокий, необычайно худой военный, отличавшийся от других тем, что на голове у него была не каска, а серая помятая фуражка. Под серебряным орлом на ней поблескивала кокарда в форме мертвой головы, а на груди висел полевой бинокль.

– Итак, беспрепятственно пропускать большие колонны, – обратился офицер к эсэсовцам. Он говорил немного в нос и негромко, но тоном, не терпящим никаких возражений. – Пропускать отдельные машины, не везущие важных грузов. Разные колымаги, к примеру. – Он коротко засмеялся. – Штабные машины, грузовики… останавливать! Открывать по ним огонь. В случае необходимости даже из панцерфаустов, но только по моему приказу!

Джонни хотел было незаметно удалиться, но наступил на сухую ветку, которая громко хрустнула у него под ногами.

Офицер обернулся. Все уставились на мальчика.

– Это еще что за негодяй?

– Пришел к нам сегодня утром, гауптштурмфюрер, – объяснил оберштурмфюрер.

– Подойди сюда! – крикнул эсэсовец.

Джонни боязливо взглянул на лицо с выпуклыми глазами и необыкновенно длинным плоским носом. Маленький острый подбородок офицера с торчащей на нем щетиной внушал мальчику страх.

– Ну, иди же! Что ты здесь ищешь?

Джонни осторожно приблизился.

– Он был не один, гауптштурмфюрер. С ним был один солдат, дезертир.

– Вы уже распорядились?

– Нет еще, – ответил обершарфюрер.

– Идиоты!

– Мы думали… – попытался оправдаться эсэсовец.

Резким взмахом руки офицер прервал его:

– Где этот второй?

– В бункере.

Не проявляя к мальчику больше никакого интереса, офицер поспешно покинул собравшихся. Он быстро удалялся на длинных ногах, покачиваясь, как на ходулях. Его сопровождал обершарфюрер. Джонни побежал за ними.

Увидев приближавшихся офицеров, Грилле вскочил и застыл по стойке «смирно». Он уже было открыл рот, чтобы доложить, но не успел произнести ни слова.

– Еще один сопляк! – выругался гауптштурмфюрер. – Где вы их набрали?

– Он пришел сегодня рано утром. Но с ним все в порядке. Говорит, что подбил русский танк. Он охраняет пленных.

Офицер, настроенный уже более миролюбиво, приказал Грилле:

– Освободи-ка место, чтобы господин мог выйти к нам.

– Кому это я вдруг понадобился? – послышался голос Густава из бункера.

– Эй ты, выходи! – картаво приказал гауптштурмфюрер. Он стоял перед входом в бункер, широко расставив ноги, на шее у него раскачивался бинокль.

Скользя по песку, Густав пытался выбраться наружу. Его лицо покраснело, в глазах появилась неуверенность. Выбравшись из бункера, он вызывающе и без малейшего страха взглянул на офицера.

– Живо, живо!

Густав лениво потянулся и зевнул:

– Иди ты к черту!

У офицера от бешенства затрясся подбородок. Несколько секунд он стоял неподвижно, потом ударил солдата сапогом в лицо.

Густав пошатнулся и упал, ударившись спиной о деревянную обшивку бункера. Он с трудом встал на ноги. Его правая бровь была разбита и кровоточила.

– Ну вот, теперь ты похож на одноглазую лягушку, – усмехнулся офицер. Несколько эсэсовцев сзади хмыкнули. Кое-кто из них даже засмеялся.

– Ты знаешь, что тебя ждет?

– Нетрудно догадаться, – пробормотал солдат, вытирая руками лицо. – Повсюду стоят ваши виселицы.

– Ты неплохо информирован.

– Вы ответите за все совершенные вами убийства…

– О-о! – весело произнес гауптштурмфюрер и улыбнулся.

– Вы слышали, ребята? На этот раз мы поймали странную птичку. Кажется, он пастор. – Он снова повернулся к солдату: – Ты, быть может, и в самом деле священник?

Густав промолчал.

– Отвечай же, у нас мало времени.

– Охотно верю, – отозвался солдат, дерзко глядя на эсэсовца. – У вас в самом деле не так много времени, конец ваш совсем близок.

– Ты, как я вижу, о нас не слишком хорошего мнения, священничек. – Офицер неодобрительно покачал головой. – Ты, разумеется, не хочешь, чтобы мы проиграли эту войну?

– Наоборот, – ответил твердо Густав. – Я хочу этого. Вы не можете победить, и не победите. Русские разобьют вас в пух и прах. Должна же наконец восторжествовать справедливость!

– Браво! – Офицер сделал вид, что аплодирует. – Браво! Он заслуживает нашего одобрения, а ребята? – Он окинул взглядом окружающих и позвал: – Шарфюрер!

Молодой эсэсовец, лицо которого покрыли красные пятна, поспешно выступил вперед.

– Шарфюрер, покажите-ка этому милому проповеднику, что значит наше одобрение!

– Разрешите мне, – вмешался обершарфюрер, до сих пор безучастно стоявший поодаль. Он снял с плеча автомат и медленно направился к Густаву.

Сердце Джонни словно стиснули чем-то холодным. Хотелось закричать.

Густав качнулся, но тут же взял себя в руки. От его френча отлетели две пуговицы. Обершарфюрер приблизился к нему еще на два шага. На его морщинистом лице не отражалось никаких чувств. Не торопясь, со знанием дела, словно выполняя каждодневную работу, он ударил солдата.

– Густав! – в ужасе закричал Джонни, стремительно кидаясь на эсэсовцев, для которых все происходящее было не более чем самым обычным развлечением. – Густав! Вы же убьете его! – задыхаясь выкрикнул Джонни.

– Да? – упершись руками в бока, сказал офицер.

– Вы забьете его насмерть…

– Беги отсюда, Джонни!

Мальчик уставился на окровавленного солдата, а затем перевел взгляд на Грилле, который стоял тут же, прислонившись к дереву.

– Беги же! – бросил солдат почти умоляюще.

Офицер снова улыбнулся и поманил Джонни пальцем.

На фуражке эсэсовца тускло сверкнула кокарда с мертвой головой.

Джонни отошел на несколько шагов.

– Не убивайте Густава, – взмолился он, – ну что вам с того, что вы его убьете?

Гауптштурмфюрер, не глядя в его сторону, стал расстегивать кобуру.

– Предлагаю не здесь, гауптштурмфюрер, – предложил обершарфюрер, оставив наконец Густава в покое. – Выстрел может привлечь внимание русских.

Офицер бросил на него недовольный взгляд, но все же спрятал пистолет.

– Эй, паренек, подойди-ка сюда!

– Беги же наконец! – крикнул Густав.

На какую-то долю секунды Джонни увидел своего друга, который, сжавшись, выставил вперед руку, словно это могло защитить его, Грилле, отвернувшегося в сторону, его маленькие серые глазки, ставшие большими от ужаса. Офицер приближался, и его фигура становилась все больше и больше, вырастая в размерах. Мальчик, дрожа, пятился к кустарнику.

– Ты висельник, – пробормотал он. Гибкие ветки сомкнулись у его лица. – Все вы здесь висельники! – закричал он и изо всех сил побежал, раздвигая руками ветки. Он бежал, охваченный ужасом, в сторону спасительного леса.