Текст книги "Вот в чем фокус"

Автор книги: Герман Дробиз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

Миллионы сверкают во тьме перед Володей. Выкатывают новенькие «Жигули». Нет, «Волга». Нет, длиннющий иностранный лимузин. Дача трехэтажная, да не в уральском лесу, а на морском берегу, среди кипарисов... Роскошный теплоход, а на палубе – он, Нина, Леночка, в коже, в замше, в мехах, а на горизонте Везувий дымится, рядом Эйфелева башня торчит...

Большим усилием воли стряхивает Володя наваждение. Смотрит на спящую жену. Пегая. Родная... .Плевали мы на ваше золото!

А когда под утро наконец засыпает, снится ему, что в ясный солнечный день идет он по городу и несет на руках Нину. И много раз вокруг него оплетена ее коса чистого золота. И несет он ее в скупку.

ПОЧЕМУ ОНИ ПОМОГАЮТ

–   Чем объяснить, что раньше было принято, чтобы дети помогали своим престарелым родителям, а теперь, наоборот, родители помогают своим довольно взрослым детям?– такой вопрос я задал некоторым из своих сверстников.

Вот ответы, которые я получил:

–   Да, родители помогают мне. И это тем более удивительно, что сам я не помогаю своим детям. Кто им в таком случае помогает? Мои родители.

–   Мои родители виноваты в этом сами. Когда я был маленьким, они обеспечивали мне такой уровень жизни, который я не могу теперь поддерживать собственным заработком. Таким образом, они расплачиваются за свои промахи в воспитательной работе.

–   Кто вам сказал, что раньше дети помогали родителям? Это сказки наших родителей о тех временах, когда они были детьми. Я, например, уже сейчас уверяю своих детей, что помогаю их дедушке и бабушке, Правда, они мне уже сейчас не верят.

–   Вопрос должен стоять так: вправе ли мы отвергать эту помощь? Если откажемся мы, наши родители начнут помогать родственникам, а то и вовсе чужим людям.

–   Сорок рублей в месяц – и это вы называете помощью?

ПОСИДИМ У ОКОШКА

Недавно меня пригласили в гости мои новые знакомые, муж и жена. Меня просили прийти ровно в шесть вечера. Я появился почти вовремя, опоздав на две-три минуты. На мой звонок к двери никто не подошел. Тронул дверь – она оказалась незапертой. Я вошел. В квартире было темно. На фоне освещенного телевизионного экрана четко читались два силуэта, мужской и женский.

–   Извините,– сказал я.– Немного опоздал.

Не оборачиваясь, хозяин сделал легкий пасс рукой, скорее всего означающий: «Садитесь рядом».

Я взял стул и сел рядом.

–   Здравствуйте, как поживаете?– спросил я. Теперь их было видно в профиль.

Жена приложила пальчик к губам, что, видимо, означало: «После поболтаем».

Все мои последующие попытки заговорить не нашли взаимопонимания.

В половине двенадцатого на экране появилась надпись «Передачи окончены».

Муж нехотя выключил телевизор.

–   Здравствуйте, здравствуйте,– сказал он, рассеянно разглядывая меня.– А вы как поживаете?– Он широко зевнул и потянулся до хруста в костях.

–   Здравствуйте,– сказала жена.– Что же вы так поздно? – Она тоже зевнула, но деликатно, в ладошку; извинилась, вышла и через минуту вернулась в домашнем халатике.

–   Гм-гм...– сказал муж и поглядел на часы.

–   Вы только что пришли, а мы вас уже гоним,– засмеялась жена.

–   Жаль, что такой славный вечер вы провели не у нашего телевизора, а у своего,– сказал муж.– Мы недавно поменяли кинескоп, у нас изумительная четкость. А цвет! Сами видели!

–    Разрешите узнать на прощание,– попросил я,– а как вы проводили вечера, когда у вас не было телевизора?

–   Странный вопрос,– удивилась жена.– У нас всегда был телевизор.

–   Не совсем так,– поправил ее муж.– Но это было очень давно...

–   Подожди, подожди...– задумалась жена.– Припоминаю одно забавное занятие. У нас были такие... листочки.

–   Что еще за листочки?—с подозрением спросил муж.

–   Да вспомни! Такие листочки, испечатанные с обеих сторон буковками. Они еще были сложены в такие плотные пачечки.

–   Наверное, это были книги?– предположил я.

–   Как вы сказали?– переспросила жена.

–   Кни-ги.

–   Возможно.

–   А!– промычал муж.– Теперь и я вспомнил эти листочки. Но что мы с ними делали?

–   У меня такое ощущение,– неуверенно произнесла жена,– что мы их перелистывали.

–   Да, перелистывали,– подтвердил муж.– Но зачем?

–   Кажется, я догадалась,– сказала жена.– Там попадались картинки. Наверное, мы смотрели картинки.

–   А может быть, вы их читали, эти книги?

–   Вот!– обрадовался муж.– Конечно! Когда не было телевизора, мы читали книги. Спасибо, что напомнили.

–   Я еще вспомнила,– сказала жена.– Иногда мы одевались и уходили из дому,

–   Куда это мы уходили?– с подозрением спросил муж.

–   Мы бродили по улицам, заходили в парки, сидели на скамейках. Но какую мы при этом преследовали цель – трудно сказать.

–   Вы гуляли,– подсказал я.

–   Пожалуй, что и так,– согласился муж.– Гуляли.

–   Если я только не путаю,– сказала жена,– у нас было еще одно занятие. Мы встречались.

–   С кем?– недоверчиво спросил муж.

–   С очень милыми людьми. Вроде вас,– она обратилась ко мне.

–   Видимо, речь идет о друзьях,– сказал я.– О друзьях и знакомых.

–   Хорошо их помню,– подтвердил муж.– Мы с ними, знаете, все время ругались. Но уе с целью оскорбить, а с какой-то вполне благородной целью.

–   Вы спорили,– подсказал я.

–   Еще как спорили!– сказала жена.– Об этом, его еще часто показывают по телевизору.

–   Об искусстве?– наугад спросил я.

–   О нем,– кивнул муж.– И еще' об этой. Которая в последних известиях.

–   О политике?

–   Это все больше мужчины,– уточнила жена.– А мы все об этих. Они еще все время меняются.

–   О модах,– безошибочно определил я.– А что, эти друзья теперь к вам приходят?

Супруги переглянулись.

–   Мне кажется, приходят,– сказал жена.– Иногда возникает ощущение, что кто-то вошел в квартиру и подсел третьим к телевизору.

–   Да, такое ощущение бывает,– согласился муж.– Например, сегодня. Впрочем, может, и померещилось.

–   Ваши ощущения вас не обманывают,– успокоил я хозяина.– Сегодня третьим был я.

–   Ах вот как?– воскликнула жена.– Ради бога, извините, один нескромный вопрос: вы нам – кто? Друг, товарищ? Может быть, брат? Сережа, присмотрись к товарищу внимательнее. Помнишь своего брата, который живет на Пушкинской? Там еще рядом обмен кинескопов.

–   Боря?– неуверенно произнес муж, распахивая руки.

–   Нет, нет,– я торопливо уклонился от объятий.– Не Боря.

–   Имя брата ты мог бы и не путать,– укоризненно заметила жена.

–   Дорогая, а что ты скажешь относительно твоего двоюродного дяди из Челябинска?

–   Здравствуйте, дядя,– приветливо сказала жена.– Если вы дядя.

–   Не мучайтесь понапрасну, товарищи,– сказал я.– Мы не родственники.

–   Может, вы тут по службе?– спросил муж.– Только не обижайтесь. А то, помню, как-то раз было ощущение, что третьим сидит друг детства. А оказалось, это агент Госстраха приходил. А вы откуда?

–   Ниоткуда. Мы познакомились в доме...– Я назвал нашего общего приятеля.– И вы пригласили меня в гости.

–   Я там, наверное, выпил лишнего,– чистосердечно признался муж.

–   Минуточку,– засомневалась жена.– А как мы попали в этот дом? Когда это было?

Я назвал число.

–   А,– вспомнил муж.– В этот день телестудию ставили на профилактический ремонт. Передач не было. Теперь все ясно.

–   А если бы вдруг телевизор сломался?– спросил я.– Короткое замыкание – и сгорел.. Дотла. Сказалось бы это как-то на вашем образе жизни?

–   Не надо иронизировать,– сказала жена.– В нашем образе жизни проглядывает народная традиция. Помню, бабушка рассказывала, как они раньше проводили вечера. Сидели у окошка и глазели на улицу. Мы в каком-то смысле тоже сидим у окошка. Но что видела из своего окошка бабушка? В лучшем случае – подвыпивших прохожих. А у нас? Сегодня Челентано, завтра Пугачева, сегодня «Спартак», завтра ЦСКА, сегодня моды в Париже, завтра наводнение на Амазонке. И этого вы нас хотите лишить?! Кстати, а у вас самого есть телевизор?..

–   Не надо, не надо грубить,– примиряюще сказал муж.– Товарищ просто острит, у товарища тоже есть телевизор, товарищ – свой человек, телевизионный зритель. Как у вас с изображением на седьмом канале? Не барахлит?

–   Господи!– крикнула жена.– Вы пришли посмотреть седьмой канал? Что же вы сразу не сказали?

–   Приходите завтра,– предложил муж.– Ради вас включим седьмой канал. Что там у нас на завтра?

–   «Дифференциальные уравнения. Лекция для заочников первых курсов машиностроительных вузов»,– прочитала жена.

–   Конечно, уравнения – не наводнения,– пошутил муж.– Но не все же развлекаться.

–   Приходите,– улыбнулась жена.– Посидим у окошка.

ДЕЛО ПО ДУШЕ

У Растаскаевых семейное совещание: подбирают профессию сыну Сереже. На подмогу приглашен старинный друг семьи Воровацкий. После обильного угощения мужчины размещаются в удобных креслах и закуривают. Мама Растаскаева устраивается на тахте. Сын Сережа присел на подоконник и нервно барабанит пальцами по стеклу. За окном чудесный, тихий зимний вечер, располагающий к неспешной беседе.

–   Семнадцать лет парню,– начинает папа Растаскаев.– Пора в жизни определяться, найти дело по душе. А в нем дурь молодая бродит.

–   В ком не бродила? – благодушно возражает Воровацкий.– Помню себя молодого. Помню вас молодых.

Чего творили-то – разве сейчас, на нас глядючи, скажешь? Дурь пройдет. Важно, чтобы призвание было, мечта.

–   Мечта у него есть,– вздыхает мама.– Да лучше бы ее не было. В прошлом году начал шапки с прохожих срывать – ну и втянулся.

–   Мне это нравится,– нервно подтверждает Сережа.

–   У него, видишь ли, стартовая скорость хорошая,– объясняет папа.– Мне лично школьный тренер говорил.

–   В этом деле бегать надо уметь,– соглашается Воровацкий.

–   Ужас какой-то! – восклицает мама.– На улице мороз, а он носится в курточке, без кашне, вечные хрипы, кашель. Когда-нибудь до пневмонии добегаешься, вот увидишь.

–   Вообще-то, шапки сейчас в цене,– замечает Воровацкий,– Так что дело стоящее.

–   Стоящее,– подтверждает папа.– Но не на всю жизнь. Это временно, в молодости можно побаловаться. А представь, вырастет он, семью заведет. У самого дети появятся. Сын поинтересуется, какая у папы работа. А папа, как мальчишка, по улицам бегает, шапки срывает. Смех, да и только.

–   А ты в его годы? – ехидно щурится Воровацкий.

–   Да понимаю я, все понимаю, вопрос непростой. Кто из нас сразу правильную дорогу нашел? Никто. Я, например, в детстве карманником мечтал стать. Ей-богу.

–   А я – гангстером,– улыбается мама.– Помните? Тогда мода была: «Девушки! Овладевайте мужскими профессиями!»

Все, кроме Сережи, смеются.

–   Ладно! Давайте говорить серьезно,– наконец предлагает Воровацкий.– Хороших профессий, Сережа, много. На любой характер. Есть романтические, есть спокойные. Есть умеренно опасные, есть жутко рисковые. В каждой свое очарование, свои доходы. Как там, помнишь: «Все работы хороши, выбирай на вкус». Ты молодой, сильный, перед тобой тысяча дорог. Квартирки брать, машинки угонять, железнодорожные платформочки чистить, куколку всучивать – знаешь, такие бумаженции стриженые, под вид денежек. Интереснейшее занятие! Но крепких нервов требует. Или там купля-продажа, дефицит, иконы, книги, монеты. Тут в первую очередь ум, нахальство, обаяние. Но в любом случае, Сереженька, сначала надо долго учиться, а чтобы хорошо учиться, будущую профессию надо любить. Как ты, скажем, насчет автомобильчиков?

–   Нет,– мотает головой Растаскаев-старший.– Он техникой не интересуется.

–   Тогда, может, искусством займется? Театральными билетиками? Вечная профессия.

–   Не его это дело,– говорит мама.– В перепродаже аккуратность нужна, система, знание бухгалтерии. А он, сами видите,– весь порыв, весь романтика, по математике двойки.

–   Ну, если романтика – тогда, может, иконки? Старина, религия, путешествия, музеи, монастыри...

–   Нет уж, давай без религии,– говорит папа.– Еще втянется, попом станет. Это у них теперь бывает.

–   Был бы я сейчас молодым,– вздыхает Воровацкий,– с большим удовольствием подключился бы к железной дороге. Какие теперь контейнеры в тупиках отстаиваются! Мы в наши годы об этом и мечтать не могли.

–   Нет-нет,– возражает мама.– Нельзя на открытом воздухе. Я же вам объясняю, у него приверженность к катарам дыхательных путей.

–   Что ж, тогда, может, по квартиркам пойдет?

Сережа, так ничего и не сказав, утыкается лбом в стекло.

–   Терпеть не может чужие квартиры,– поясняет папа.– Удивительно привязан к дому.

Возникает молчание.

Сережа напряженно смотрит в окно. Внезапно он спрыгивает с подоконника и бежит в прихожую.

–   Это что еще такое? – строго спрашивает отец.– Люди ради тебя собрались, а ты куда?!

–   Ну, сейчас, сейчас вернусь,– бормочет Сережа и хлопает дверью.

–   Парень с характером,– одобрительно замечает Воровацкий.– Я и сам такой. Куда меня только не звали! И вы в свое дело сколько раз едва не на аркане тащили. И зарабатываю не так уж много, не миллионер. А прикипело сердце к пересортице, и ни к чему другому душа не лежит.

–   Был Сережка малышом – игрушки из садика таскал,– вспоминает папа.– Всего и хлопот было – дезинфицировать после общего употребления. Маленькие дети – маленькие заботы, большие дети – большие хлопоты...

Долго, с подъемом гремит дверной звонок. Мама идет открывать. Вбегает Сережа. Глаза горят, в руках шапка. Ходуном ходит сильная молодая грудь.

–   Так и знала! Опять приволок!

–   Много вы понимаете, мама,– возбужденно, одолевая сбитое дыхание, произносит Сережа.– Это же настоящий пыжик.

Он нежно дует, по меху перебегают рыжие искорки.

–   Глядите, какие у него глаза счастливые,– говорит Воровацкий.– А что – может, действительно призвание?

ЧТО Я ВИЖУ

Уважаемая редакция!

К вам обращается унифицированный цветной телевизионный приемник «Горизонт», модель 736. В этом письме мне хочется поднять вопрос о качестве передач. Несколько слов о себе: вырос на конвейере, детство провел на колесах, юность – на складах и, пройдя торговую сеть, был подарен неким Степановым по случаю их свадьбы. В бытовом отношении устроен нормально. Есть свой угол. Питание приличное, через автотрансформатор. Живу прямо на рабочем месте. Это удобно: здесь работаю, здесь и отдыхаю. Здесь показываю, здесь и смотрю. Что я им показываю – об этом в другой раз, а вот что они мне... Хочу быть правильно понятым: в техническом отношении у Степановых все в порядке. Изображение широкоформатное, цветное и даже объемное. Четкость – поразительная. Звук – стереофонический. Но идейно-художественный уровень всего, что они мне показывают, недопустимо низок! О том и пишу.

Первое: все передачи ведутся из одной студии. Оформление банальное: «стенка», тахта, стол, стулья, детская кроватка. Собачья подстилка. Жена, правда, неоднократно ставит вопрос о перемене декораций, но муж неизменно отвечает, что ему якобы на это никто не выделяет средств.

Что же они показывают мне в этом осточертевшем интерьере? Ну, справедливости ради, есть неплохие передачи. Рубрики, кстати, такие же, как у меня. Например, «Очевидное и невероятное». Только у них вместо профессора Капицы – жена. Бывают довольно остроумные сюжеты. Муж возвращается поздно ночью, в квартире горит свет. «Добрый вечер!» – «По-моему, уже ночь – это же очевидно».– «Как – ночь?! Невероятно!» – «Ты просто пьян – это же очевидно».– «Как ты догадалась?! Невероятно!» Удаются некоторые выпуски под рубрикой «Вокруг смеха». Только у них вместо Иванова – Степанов. «Что ты на себя надела? Это же пародия!» Смешно. Хорошо ведется передача «В мире животных». Это рассказы о собаке. Как она ест и пьет. Как ее подстригают. За одни лапы ее держит Степанов, за другие – сынишка. Мама стрижет. Собака вырывается и, недостриженная, забивается под тахту, откуда ее вытаскивают весь вечер.

Очень нравится мне пантомима, которую иногда показывают в конце передач. Называется «Спящий человек». Исполняет Степанов. Оказывается, смотреть на спящего очень интересно, когда это исполняют талантливо. А мой Степанов вообще незаурядный актер. Да и жена не без способностей. Но никакие таланты не спасут, если слаб сценарий и практически нет режиссуры. Я имею в виду идущий день за днем и год за годом многосерийный фильм «Семейные дела». Казалось бы, в искусстве есть простые и четкие законы художественного воссоздания действительности. В творчестве Степановых они грубо нарушены. Бесконечные повторы, из серии в серию кочуют одни и те же эпизоды: отправка ребенка в детский сад, уход на работу, возвращение с нее, ужин, смотрение на меня. То непомерно растянутые диалоги, то тягостные паузы. Каждый год повторяют серию «Шуба», сюжет знаю наизусть: жена будет кричать, что она раздета, и когда у нее появится настоящая шуба,неужели в старости, а муж будет кричать, что у него, кроме зарплаты, ничего нет, и значит, шубы нет и быть не может... Понимаю, все это довольно правдиво, но это какая-то мелкая, бескрылая правда. Что значит – ничего нет, кроме зарплаты? Это психология маленького человека. В фильмах Степановых нет сильного героя, который ставил бы перед собой большие цели, как это бывает в картинах, которые показываю им я. В то же время их фильмы не отредактированы: сплошь и рядом звучат грубые словечки, которых никогда не услышишь в моих художественных лентах.

Не лучше обстоит дело и с развлекательными программами. Дважды в месяц идет многосерийный детектив «Заначка». Построен на одном-единственном и весьма примитивном приеме: если в первой серии Степанов долго и нудно искал, куда бы спрятать, значит, в следующей будет еще дольше и еще нуднее искать, куда спрятал. Одна из его заначек, кстати, третий год хранится у меня под блоком питания. Червонец лежит возле трансформаторной обмотки, сильно греется, того гляди, и вспыхнет. Еще во мне валяются различные предметы, засунутые ребенком. Но больше всего досаждают тараканы. Один пробрался в блок развертки, влез между контактами, замкнулся, обуглился и превратился в дополнительное сопротивление. Теперь любой художественный образ, прежде чем попасть на мой экран, должен пройти через сушеного таракана. Но это кстати.

Особенно уязвимы для критики их праздничные передачи. Первомай или Новый год – одни и те же участники, одни и те же тосты и шутки. Ребенок третий год подряд читает один и тот же стишок. Под конец – «Миллион алых роз» в хоровом исполнении и танцы. И кто только выпускает под праздник такие слабые номера?

Полагаю, сказанного достаточно, чтобы со всей определенностью потребовать от Степановых резкого повышения идейно-художественного уровня их передач. Они, я считаю, должны решительно изменить само направление своего творчества, смелее вводить новые темы, которые, властно стуча, предъявляет жизнь. Почему бы Степанову не выступить на собрании? И сказать вслух все то, о чем так долго молчали другие? Я жду от Степановых дискуссий, конкурсов, инсценировок классики, но при этом как можно меньше очевидного и хоть что– нибудь невероятное. Жду давно. Иногда я задумываюсь: интересно, что показывают другим телевизорам в других квартирах? Если то же самое – тем больше оснований опубликовать это мое письмо.

СЕМЕЙНАЯ ГАЗЕТА

Квартира номер сорок четыре – самая обыкновенная квартира. Но семья, живущая в ней,– необыкновенная семья. Она имеет домашнюю стенгазету. И просто не представляет себе жизни без собственного органа печати. Перед вами очередной номер. Орган квартиры номер сорок четыре, тираж один экземпляр. Постоянный девиз: «За мир во всем мире и в нашей квартире!»

Крепнут дружеские связи

Вчера по случаю приезда тети Маши из Кургана состоялся большой прием. На приеме присутствовали дядя Володя, тетя Люся, дедушка Антон и другие официальные лица.

В своей речи тетя Маша подробно рассказала о состоянии своего здоровья. Далее она поделилась впечатлениями о нашем городе. Тетя Маша положительно отозвалась о чистоте наших улиц и критически – о работе нашего транспорта. В ответном слове главный квартиросъемщик заверил гостью, что к ее следующему приезду все будет наоборот.

Проверяем взятые обязательства

Как известно, в канун Нового года октябренок Вова взял обязательство производить не менее двух умываний в день. Проверка показала, что за истекший месяц умы– ваемость Вовы возросла на 5 %, что, несомненно, является достижением. Но, к сожалению, возросла только умываемость рук, в то время как умываемость лица топчется на прошлогоднем уровне, а умываемость шеи и ушей даже упала. При этом во всех видах умываемости очень невысок процент намыливаемости.

По-прежнему на низком уровне стоит вычищаемость зубов. Полностью провалена программа закаляемости организма. В результате по-прежнему высока простужаемость и ее отражаемость на посещаемости школы недопустимо велика.

По результатам проверки предложено установить строжайший контроль в зоне Вовиных ушей и шеи, а также резко ограничить потребляемость им конфет вплоть до полной запрещаемости.

Народный контроль действует

На днях в квартире состоялся рейд по выявлению резервов. Вскрыты вопиющие факты бесхозяйственности. На нижней полке серванта обнаружены банки с вареньем урожая позапрошлого года. На антресолях выявлены сверхлимитные запасы туалетной бумаги. Ревизия холодильника и полок под кухонным окном привела к обнаружению целого ряда загнивших продуктов питания.

Выявлено также большое число неиспользуемого оборудования. В квартире оказалось свыше двадцати кувшинов, вазочек, сувенирных кружек и чашек, которые никогда не были в эксплуатации. Со дна ящика в прихожей извлечен новенький смеситель для ванны, неизвестно кем приобретенный, судя по дате изготовления, минимум семь лет назад.

Наряду с фактами разбазаривания и замораживания средств выявлен позорный факт их прямого укрывательства. В то время как весь коллектив квартиры полон решимости накопить в этом году средства для приобретения кассетного магнитофона, при ревизии книжного стеллажа в романе «Анна Каренина», между стр. 212 и 213, были обнаружены двадцать пять рублей. Показательно, что ни один член коллектива не взял вину на себя. Обнаруженная сумма изъята в общесемейный бюджет.

Рейдовая бригада подвела также итоги недавно проведенного ремонта квартиры. На фоне яркой побелки недопустимым выглядит отставание обоев, особенно в углах, куда редко заглядывает зоркий глаз народного контроля.

Трудный Васька

Очерк

Мы беседуем с Васькой у него дома, в прихожей. Вернее, мы говорим, а Васька слушает. Он слушает и ест.

Ваське два года, но по кошачьим понятиям это примерно четырнадцать, подростковый возраст. Наш Васька – очень трудный подросток. Он постоянно убегает из дому, неизвестно где ночует. Приходит грязный, взъерошенный, ободранный.

–   Вася,– спрашиваем мы,– отчего ты убегаешь из дому? Разве тебе здесь плохо?

–   Мурр...– равнодушно отвечает Васька.

Вот в чем корень его бед: подростку скучно. Да, здесь, в родном доме, его всегда ждет вкусная еда. Но ведь не хлебом единым живет наш подросток. В нем кипит жажда деятельности. Он мог бы, например, ловить мышей. Но в доме нет мышей. Нет и других котов и кошек. Что же делать в такой квартире молодому энергичному коту? С кем ему здесь помериться силой и удалью? С кем поспорить, помечтать, спеть любимую песню?

Вот он и шляется по дворам, этот непутевый Васька. А ведь в нем, возможно, дремлет незаурядный цирковой артист. Или ловкий охотник. Но чтобы кем-то стать, надо много трудиться. Васька же к труду не приучен. Ему с детства все доставалось слишком легко.

–   Вася,– говорим мы,– неужели тебя не страшит перспектива состариться и стать одним из тех пустых и самодовольных бездельников, обленившихся, разжиревших, которые сутки напролет валяются на диванных подушках? Опомнись, Вася, еще не поздно!

Васька слушает и ест...

Хулиганство на трибунах

Наша газета уже не раз писала о безобразном поведении некоторых болельщиков. Приходится снова возвращаться к этой теме. Вчера, во время телевизионной трансляции футбольного матча на Кубок кубков, болельщик Папа запустил в судью матча апельсиновой коркой. Если бы не экран, судья был бы серьезно травмирован. Попытки вывести Папу с трибуны успеха не имели. Вконец распоясавшийся болельщик свистом и различными выражениями оскорблял судью, а также– игроков обеих команд. В заключение, раздосадованный проигрышем любимой команды, Папа устроил форменный дебош, демонстративно отказавшись от ужина. Буяна с трудом удалось успокоить с помощью валидола. Предлагаем дисквалифицировать хулигана на весь сезон с разрешением узнавать о результатах матчей только из газет. Хулиганству на трибунах должен быть поставлен надежный заслон!

КАК В МОРЕ КОРАБЛИ

Сейчас модно придумывать новые обряды. И это хорошо. Ведь до сих пор многие значительные события происходят в скромной будничной обстановке. Между тем они таят в себе искры и зерна настоящего праздника. В связи с этим поговорим о разводах. Конечно, развод разводу рознь. Если рушится любовь, да еще при этом фигурируют ни в чем не повинные дети,– это трагедия и шутки тут неуместны. Но если два молодых человека, прожив краткое время на совместной жилплощади, в один прекрасный день поняли, что нисколько не нужны друг другу,– то чем скорее они разойдутся, тем лучше. Такой развод надо приветствовать. Его можно отмечать торжеством не менее пышным, чем свадьба.

Представим, как будет проходить это торжество. Наверное, будет много гостей – родственники, друзья, общественность. Наверное, будет праздничный стол, запотевшие бутылки шампанского, разнообразные легкие закуски, дымящееся жаркое, изысканный десерт.

Наверное, в центре стола будут сидеть нарядные, взволнованные муж и жена, а рядом с ними – счастливые родители.

Шумно, весело, тесно – все как полагается.

Но вот поднимается самый уважаемый гость—назовем его «разводящим». Он брякает вилочкой по графину и просит тишины.

–   Друзья! – говорит он.– Сегодня у нас большой праздник. С обоюдного согласия, как своего (муж и жена дружно кивают в подтверждение), так и родительского (степенно, с достоинством кивают родители), разводятся наши дорогие Катенька и Виталий!

Гром аплодисментов, звон бокалов. Катеньку и Виталия забрасывают цветами. Магнитофон исторгает необычную, ни на что не похожую музыку: «Свадебный марш» Мендельсона, записанный в обратную сторону.

–   Отныне вы вступаете в новую жизнь! – взволнованно продолжает разводящий.– Помните, с этой минуты все у вас будет пополам – и радости, и горести, и мебель, и квартира. Счастливой раздельной жизни, милые мои!

Снова аплодисменты и звон бокалов. Брат Катеньки быстро обегает квартиру по периметру, вымеряя ее рулеткой.

Двоюродный дядя Виталия выкручивает дверные ручки.

–   А теперь,– командует разводящий,– вручение подарков. Прошу подойти представителя Катенькиной фабрики. Вам вручается обратно телевизор «Темп». Отвсей души поздравляю вас с замечательным подарком! Представителю Виталиного завода вручается стиральная машина «Сибирь» в хорошем состоянии. Ура, товарищи!

Затем слово предоставляется родителям. Первым встает отец Катеньки.

Он немного перебрал на радостях, но никто не осуждает его.

–   Не надо утирать мне слезы,– просит он.– Это слезы счастья. Никогда я еще не видел, чтобы люди не любили друг друга так, как Виталий и Катенька. Уж как я не люблю свою старуху, а до них далеко. Думается мне, разводит их сегодня сама судьба. И мне, как отцу моей счастливой дочери, от всего сердца хочется сказать тебе, Виталий: скатертью дорога!

–   А мне,– подымается мать Виталия,– мне, как матери моего счастливого сына, хочется от всей души пожелать тебе, Катенька: катись колбаской по Малой Спасской!

–   Сладко! – кричит нетерпеливый гость.

–   Сладко! – подхватывают остальные.

И разгорается веселье, которое длится до утра. А утром начинается самая оригинальная часть нового обряда. Молодые отправляются в путешествие. В отличие от свадебного, маршрут которого может пролегать в любых стихиях, путешествие после развода непременно должно быть морским. Катенька и Виталий вылетают в Ялту. Там они порознь садятся на пароходы. Два белоснежных красавца параллельным курсом выходят из бухты в открытое море и расходятся в разные стороны. Допустим, в Одессу и Сухуми. И вместе с ними окончательно расстаются Катенька и Виталий. Этим они подчеркивают, что разошлись элегантно и непринужденно, как в море корабли.

Легкий ветерок продувает палубу, в пенных гребнях кувыркаются дельфины, солнце вспыхивает в корабельных медяшках, необозримый горизонт качается перед Катенькой и Виталием, перед каждым – свой. Впереди, как уже не раз казалось,– новая жизнь.

С ЖЕНОЙ И БЕЗ ЖЕНЫ

Восемнадцать анекдотов из жизни Сергея Иваныча

Библиотека

Сергей Иваныч на подарок жене к Восьмому марта деньги заранее приготовил. Но случилась неприятность: когда понадобились – забыл, в какую книжку засунул. То ему казалось, что он их в «Сказки» Андерсена засунул, то, что в «Книгу о вкусной и здоровой пище», а то мерещилось, что они в «Трех мушкетерах». Но что толку гадать, если не помнишь? Пришлось все книги подряд перелистывать. В «Сказках» не оказалось, и в «Книге о вкусной и здоровой пище» не оказалось, а начал «Трех мушкетеров» листать – они и выпали! Деньги, конечно. Не мушкетеры.

–   Хорошо, что у меня личная библиотека с таким вкусом подобрана,– подумал Сергей Иваныч.– Ничего лишнего. А хватал бы, как некоторые, все, что издается,– сейчас бы до утра листал.

Обманщик

Сергей Иваныч жене верен, но иногда обманывает: как-то раз в теледикторшу влюбился. И однажды, бдительность утеряв, при жене ее похвалил. Мол, симпатичная, и голос приятный. С тех пор, как только она на экране, а Сергей Иванович, допустим, на кухне, картошку на ужин чистит, или, к примеру, только в дом вошел, еще и авоськи не разгрузил,– а жена уже кричит:

–   Твоя опять вылезла! Иди, любуйся!

И обязательно добавляет:

–   Удивляюсь твоему вкусу.

И так – до сих пор. Издевается, как может. Да только не знает, что Сергей Иваныч опять ее обманывает. Он давно уж в другую дикторшу влюбился. Но теперь уж – молчок. Зато любуется ею беспрепятственно.

А про ту, прежнюю, и сам согласен: не та.

Что?

Хорошая у Сергея Иваныча жена, но немножко мнительная. Во всем видит намеки. Из-за этого с ней в кино, например, ходить – трудно. Ей все кажется,.что Сергей Иваныч ее не просто так водит в кино, а с умыслом.

Допустим, посмотрят они картину, где героиня двух детей усыновила, выйдут на улицу, а жена говорит:

–   Что ты этим хотел сказать? Что я рожать боюсь? Ведь прекрасно знаешь: не боюсь, а некогда.

Или в картине эпизод на кухне. Мужчина яичницу жарит и одновременно бреется. В это время жена обязательно наклоняется к Сергею Иванычу и шепчет:

–   Что ты хочешь этим сказать? Что я тебе горячих завтраков не делаю?