Текст книги "Вот в чем фокус"

Автор книги: Герман Дробиз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

–   Стесняешься!– выговаривает он тестю.– Раз в год заходишь к другу – и стесняешься. Ай-яй-яй! Тут каждый день ходят да не просят – требуют. А попробуй не дай. Одному не дашь – машины не будет, другому не дашь – товара не будет, а третьему не дашь – вообще прикроет лавочку и печать на дверь.

Его прерывает телефонный звонок.

–   Да... Да... Ладно, оставлю. А у тебя что? Ты там для меня, что будет из фруктов... абрикосы там, черешня... Говорю тебе – для меня лично. Я тебе когда отказывал? А ты... Тебе, наверное, Селиверстов советует меня разлюбить?.. Ну, шучу, шучу, это я так шучу. Все!

Володя не знает, как себя вести: презирать ли, или держать себя корректно, но независимо, или, в поддержку тестю, подчеркнуто уважать Павлика, друга его детства, а ныне всемогущего распределителя продовольствия. Но Павлику, видимо, все равно, как ведет себя незнакомый парень. Разговаривает он только с тестем. Так, чего тебе? Тушенки? Хорошо. Так. Пятнадцать банок – больше, честно, не могу. Так. Что еще? Не знаешь? Хорошо, что-нибудь еще посмотрим.

Вслед за директором они проходят коридорчиком и спускаются в подвал. Обдает холодом, сыростью. Внизу тоже коридорчик. По' обеим сторонам двери. Свисает на шнуре голая лампочка, бьет по глазам.

Они входят в одну комнатку, в другую. В одной открывается упаковка с тушенкой, и означенные пятнадцать банок укладываются в сумку. В другой Павлик дает им рыбные консервы. Затем они оказываются в холодильной камере. Стены густо заросли инеем. Здесь сумка получает две палки копченой колбасы. Возвращаются в коридорчик. Павлик вдруг, ухмыльнувшись, подымает палец: сейчас, мол, что-то покажу. Он открывает еще одну холодильную камеру. В ней на бетонном полу лежит огромный заиндевелый осетр. Больше ничего нет.

–   Царь здешних мест! Я над ним не властен. Лежит до особого распоряжения.– Он подымает глаза к потолку, показывая, с какой высоты может последовать это распоряжение.

Возвращаются в кабинет расплачиваться. И тут дверь без стука открывается. Входит, опираясь на палку, крепкий смуглый старик в темном, не по сезону, плаще. С ним мальчик.

–   Садись,– говорит Павлик.

Старик садится.

– Пришел ты сегодня зря. Ничего нет.

Старик не уточняет, чего именно нет. Молчит.

–   Ничего нет,– повторяет Павлик.

–   Может, рыба есть?– спрашивает старик. У него акцент.

–   Рыба есть, ледяная. Вон, в зале ее продают. Хочешь, я тебе завешу? Хорошая рыбка. Сколько тебе?

–   Два кило.

–   Галина!

Появляется Галина.

–   Завесь ему рыбки два кило.

Галина уходит.

–   А больше ничего нет. Рад бы, но ничего.

Старик сидит, уперев подбородок в набалдашник

палки. Кажется, взгляд его устремлен на сумку у ног Володи. На ее раздутые бока. Это случайно, но это правильно, думает Володя. Правильно, что именно сейчас пришел несчастный старик, наверное ветеран. Это нужно, чтобы мне все-таки стало стыдно. Какая же я все-таки дрянь...

Галина приносит рыбу. Старик укладывает сверток в кошелку, идет к дверям, мальчик за ним.

–   Будь здоров,– говорит он на прощание Павлику. Угрюмо говорит.

–   В прошлый раз я тебе хорошо дал,– мягко замечает Павлик.– Зайди во вторник.... Азизов,– говорит он тестю, дождавшись, когда старик с мальчиком вышли.– Был здесь директором. Давно, за двоих до меня. Шалил не в меру. Сидел.– Ясно, что сам Павлик хорошо знает меру «шалостей» и сидеть не намерен.

Тесть расплачивается. Благодарит. Прощается.

–   До свиданья,– говорит и Володя.

Павлик вскидывает на него глаза словно впервые увидел.

–   Я тебя не познакомил,– спохватывается тесть.– Это зять мой, хороший парень.

–   Плохо кормишь,– шутит Павлик, окидывая быстрым взглядом фигуру Володи.– А чем занимается молодой человек?

–   На журналиста учится!– В голосе тестя – нескрываемая гордость.– Уже в газетах печатают. Фельетоны пишет!

–   Сатирик,– констатирует Павлик.

В Володе вскипает сильнейшее раздражение. Ему хочется сказать тестю, что если он ничего не понимает в жанрах, так помалкивал бы, что все, что напечатал Володя,—две информации и заметка. Сатирическая, да. Но заметка, а не фельетон. Да не в жанрах, черт побери, дело. Ведь тесть как бы говорит приятелю: вот тебе сегодняшний фельетонист – сейчас пришел к тебе со служебного входа полакомиться дефицитом, а завтра как ни в чем не бывало тебя же в газетке разрисует. То, в чем он, Володя, упрекал оппонента в группе... А сам, выходит, такой же. И не предположительно – фактически, да... Но пусть этот Павлик только позволит себе хоть слово насмешки! Хоть слово! Пусть только посмеет. Ноги моей не будет ни здесь, ни у тестя!.. А жена? Сын?

–   И сатирикам надо кушать;– говорит Павлик без всякой иронии, с теплой интонацией заботливого родственника,– Заходи, не стесняйся. И вы заходите, молодой человек.

Он провожает их к выходу.

Хоть бы никого не было, молит Володя. Но возле крыльца полно людей. Парни в зеленых халатах разгружают машину. Идут прохожие. Носятся с криками дети. Все они, кажется Володе, пронизывают взглядами его сумку. Скорей, скорей... Они с тестем пересекают просторный двор, выходят на улицу. Здесь уже спокойнее. Этим прохожим ничего не известно. Володя идет, меняя руки на тяжеленной сумке. Гадость, гадость какая, думает он. Нет, наше поколение все это поломает. Но надо знать это изнутри, надо почувствовать на себе, как это гадко: пользоваться чем-то наособицу, тайком. Даже хорошо, что я пришел сюда и все это сам увидел и сам пережил... Вот только нехорошо, что взял продукты. Так ведь каждый скажет: это я не просто пользуюсь, это я изучаю зло, чтобы лучше понять, как с ним бороться. Нехорошо, нехорошо...

Греет крепкое, почти летнее солнце. Сирень посылает через заборы терпкий аромат ветвей, кипящих в предельном цветении. Глубокое синее небо обнимает цветущую землю, весну, Володину молодость, и незримая туча висит в его синеве...

Трудно сказать, кто первый назвал семью ячейкой. Может быть, Герцен. Вот что писал этот мудрый человек в своем произведении «Былое и думы»: «Семья, первая ячейка общества, первые ясли справедливости, осуждена на вечную безвыходную работу». Под «безвыходной» надо понимать, конечно, не отсутствие выхода, а работу без выходных.

Семья! Теплое, уютное слово. Сюда несут все горечи и обиды, здесь успокаиваются сердцем и душой. Здесь же доводят друг друга до инфарктов. В ней, в семье, воспитывают будущего гражданина. Или не воспитывают. Или не гражданина.

У семьи есть глава, обычно это муж. И неформальный лидер, обычно это жена. У семьи есть трудности, обычно это дети.

Время от времени семье предрекают гибель. Но она живет. Люди пока еще не придумали лучшего способа быть нужными друг другу. Может быть, лучшего способа и не существует.

НЕВЕСТА ИЗ ТРОЛЛЕЙБУСА

В дверь позвонили, я открыл, и в квартиру стремительно вошла незнакомая мне молодая женщина.

– Я обдумала твое предложение и в принципе согласна,– сказала она.– Но прежде чем принять окончательное решение, должна осмотреть квартиру. Помоги снять пальто... Спасибо. Телефон, я вижу, есть. Хорошо. Это что, кухня? Газ, горячая вода, прекрасно. А это комната? Одна? В твоем возрасте можно было иметь и двухкомнатную квартиру. Сегодня нас двое, а завтра появятся дети – как тогда? Впрочем, довольно милая комнатка. Но, конечно, эти обои мы сменим, я достану финские. И кушетку выбросим, не спорь, не спорь. Сервант тоже не годится, слишком старомоден. И потом книги... Их чересчур много. Надо будет рассортировать. У меня есть знакомый букинист...

Она взяла с полки какую-то книгу и на мгновение умолкла.

Я воспользовался паузой.

–   Уважаемая девушка,– сказал я.– Вы, наверное, ошиблись квартирой.

Она моментально швырнула книгу в угол и вся вспыхнула:

–   Только не вздумай уверять, что видишь меня в первый раз!

–   В который же?– искренне удивился я.

–   Во второй.

–   Все равно не помню,– мужественно сказал я.

–   Ну вот что, миленький.– Она тяжело задышала, перекинула через плечо свою изящную белую сумочку и запустила в нее руку.

«Пистолет»,– мелькнуло у меня.

–   Позавчера, в пять часов тридцать минут вечера,– чеканя каждый слог, произнесла она,– ты уступил мне место в троллейбусе седьмого маршрута и оплатил мой проезд. Затем помог сойти на остановке и при этом предложил выйти за тебя замуж. И если мне хватило двух дней, чтобы со всей серьезностью взрослой женщины обдумать твое предложение, то их тем более должно было хватить тебе.– Она вытащила из сумочки пачку сигарет и с треском припечатала ее к столу.

–   Да, припоминаю,– пробормотал я.– Кажется, мы действительно ехали в одном троллейбусе. Но больше я ничего не помню. Клянусь, ничего.

–   Как сказал Лев Толстой: не клянись, потом пожалеешь,– усмехнулась она.– Значит, ничего?

–   Ничего,– подтвердил я, бледнея от собственной храбрости.

–   Что ж, примерно этого я и ожидала.– Пинком ноги, обутой в замшевую туфельку, она подкинула мне стул.– Садись.

Я сел.

Она включила торшер, приблизила его к моему лицу.

Села напротив и подвинула мне сигареты:

–   Кури.

Я закурил.

–   Начнем по порядку. Где работаешь?

Я объяснил.

–   Устаешь на работе?– Голос ее неожиданно потеплел.

–   Как собака,– признался я.– Выйдешь за проходную – едва ноги держат.

–   Да,– посочувствовала она,– не берегут у нас людей... Значит, выходишь ты из проходной, вваливаешься в троллейбус, плюхаешься на свободное место, блаженно вытягиваешь ноги... Я не искажаю факты?

–   Нет.

–   Вытягиваешь ноги, собираешься подремать... и вдруг уступаешь место совершенно незнакомой женщине. Почему? Может быть, я попросила тебя?

–   Нет.

–   Может быть, ты был единственным мужчиной, который сидел в этом троллейбусе, и тебе стало неловко?

–   Нет, там в основном сидели мужчины.

–   Может быть, место было неудобным? Знаешь, бывает, или сиденье вырвано с мясом, или припекает обогревателем, или, наоборот, из окна дует и капает.

–   Нет, кресло было удобным, в меру теплым и сухим.

–   Значит, ты уступил мне место только по внутреннему побуждению?

–   Да.

–   Очень хорошо. С этим вопросом покончено. Дальше. Просила я пробивать за меня абонемент?

–   Нет. Но вы долго рылись в сумочке и никак не могли найти... А у меня как раз было полно.

–   Может быть, я уцепилась за этот абонемент как за возможность познакомиться с тобой?

–   Нет. Вы его не хотели брать.

–   И что ты тогда сказал?

–   Сейчас вспомню.

–   Пожалуйста-пожалуйста, я жду.

–   Я сказал: «В следующий раз абонементы купите вы».

–   Значит, ты собирался ездить со мной вместе еще не раз и не два? Что и требовалось доказать. Переходим к самому главному. Что произошло при выходе из троллейбуса? Только не ври.

–   Я помог вам сойти.

–   Каким образом?

–   Подал руку.

–   Может быть, это получилось вынужденно? Вероятно, у тебя не было возможности толкнуть меня, как это сделали другие мужчины, и выйти первым?

–   Нет, у меня была такая возможность.

–   В чем же дело? Или на этот раз я все-таки попросила тебя о помощи?

–   Нет.

–   Прекрасно! А что ты сказал мне при этом?

–   Не помню. Кажется: «Разрешите вам помочь».

–   Точнее.

–   Ну, может быть: «Разрешите вас поддержать».

–   Еще точнее.

–   Гм... Я сказал: «Разрешите предложить вам руку».

–   Да, именно так ты и сказал.– Она погладила мою руку, ту самую, которую я так неосмотрительно предложил ей позавчера.– Давай подводить итог. Три раза я ни о чем тебя не просила, и три раза ты оказывал мне из ряда вон выходящее внимание. В наше время такое количество внимания может оказывать только жених и только невесте.– Подумав, она добавила.– И только своей. Да еще эти слова насчет руки. Теперь ты понимаешь, что натворил?

Я молчал.

–    Когда я ворвалась сюда, ты, наверное, принял меня за сумасшедшую,– улыбнулась она.– Дурачок, я же летела на крыльях, любви.

Спасительная идея пришла мне в голову.

–   Понимаете,– сказал я,– я от своих слов не отказываюсь. Но дело в том, что вчера я уступил место другой женщине в другом троллейбусе. А сегодня помог одной девушке пройти к вокзалу.

Едва я произнес последнюю фразу, как моя невеста перегнулась через стол и с криком: «Да ты, оказывается, бабник!» – влепила мне пощечину.

После этого она принялась расхаживать по комнате.

– Ладно,– наконец сказала она,– так и быть, разрешаю тебе немножко пошалить до свадьбы. Но после – не вздумай обижать свою бедную мамочку.

–   Мамочку?! Что вы хотите этим сказать?!

–   Кажется, я уже объясняла,– ласково сказала она.– У нас обязательно будет ребенок. Семья без ребенка – это не семья.

–   Позвольте,– залепетал я,– но в троллейбусе между нами не произошло ничего такого, что могло бы привести к появлению ребенка. Это я помню совершенно точно, и не пытайтесь задурить мне голову!

–   Глупенький,– прошептала она с оглушительной нежностью.– Это делается не в троллейбусе.– И она крепко поцеловала меня в губы.

Больше я не сопротивлялся.

ПЕРВЫЕ РАДОСТИ

Волнующая весть пришла из скромного, малоизвестного доселе городка Нижнебаранска: местными энтузиастами организована первая в нашей стране брачная контора, оснащенная электронно-вычислительной машиной!

–   Мы работаем уже несколько месяцев и пока не имеем ни одной рекламации на нашу деликатную продукцию,– сказали мне.

С разрешения работников конторы я взял наугад несколько адресов, чтобы проверить, как в действительности живут супруги, сведенные могучим замыслом электроники.

Начал с неких Грустноватовых. Разыскав квартиру, уже собирался позвонить, но в этот момент дверь распахнулась, и меня едва не сбила с ног молодая красивая женщина. Она унеслась по лестнице, бормоча ругательства. Я вошел. Между Грустноватовыми шла крупная перепалка.

–   Еще одна невеста, и я подаю на развод!– кричала жена.

Муж намеревался произнести ответную резкость, но увидел меня.

–   Ага!– обрадовался он.– А вот и к тебе очередной женишок. Милости просим!– язвительно пригласил он.

Пришлось долго объяснять, что я не жених.

–   Что вам сказать о брачной конторе?– задумался Грустноватов.– С одной стороны, мы искренне благодарны ее работникам. Но с другой... Их проклятая машина никак не может запомнить, что наш брак уже состоялся, и продолжает присылать нам все новые и новые кандидатуры. Причем все более и более удачные. Это подвергает нас постоянному соблазну и делает жизнь невыносимой.

–   В первую очередь страдаю я,– сказала Грустноватова.– Сами видели, какие красотки к нему приходят.

–   Тебе тоже не на что жаловаться,– ответил Грустноватов и выразительно посмотрел на меня. Мне стало неловко – я выглядел несколько симпатичнее и значительно моложе, чем он.

–   Позвольте еще раз напомнить: я не жених. Просто любопытный.

–   Кто вас знает,– неприязненно произнес Грустноватое.– Сюда просто любопытные не ходят.

–   Ну, что ты пристал к молодому человеку?

–   Ага! Он тебе нравится!– прорычал Грустноватов, и их ссора вспыхнула с новой силой.

Я поспешно отправился по следующему адресу.

В квартире Раздвояцких удалось застать только супругу.

–   Сначала расскажу о муже,– поведала Раздвояцкая.– Перед ним стояла нелегкая проблема. Он высказал желание иметь красивую и умную жену. В тот момент такой кандидатки не нашлось, и ему предложили на выбор: умную или красивую. Он выбрал меня и поначалу был очень доволен, потому что я действительно ничего себе. Но вскоре он стал говорить, что ему не хватает внутреннего содержания. Теперь он все чаще покидает меня на часок-другой и отправляется к той, содержательной. Хочется верить, что он набирается там ума.

Теперь о себе. Я тоже стояла перед выбором: Раздвояцкий, который умеет зарабатывать, и Феноменов, который умеет тратить. Хоть я и дура, но, подумав, выбрала Раздвояцкого и поначалу не ошиблась. Он действительно прекрасно зарабатывает. Но постепенно мне стало ясно, что уметь зарабатывать – это еще не все, и мнестало недоставать Феноменова.В настоящее время наши отношения полностью уравновешены: Раздвояцкий умнеет, я хорошею, Раздвояцкий зарабатывает, Феноменов тратит.

–   Все же, мне кажется, ваш брак трудно назвать образцовым.

–   А где вы видели образцовые браки? Из всех, кого соединила машина, по-настоящему повезло разве что старухе Бомбовозовой.

Я помчался к Бомбовозовым.

–   Да, я очень довольна,– подтвердила старуха.

–   Прошу вас, познакомьте меня с вашим супругом.

–   Пожалуйста. Он перед вами.

–   Позвольте! Но это книжный шкаф?!

–   Я тоже сначала удивилась, когда его внесли с квитанцией от брачной конторы. Оказывается, машина кроме брачной конторы обслуживает заказы Мебель– торга. В сущности, она не виновата в своей ошибке. Ведь в моей карточке, в графе «Пожелания», было записано: «Непьющий, некурящий, неболтливый, домосед» – а все это абсолютно справедливо по отношению к шкафу. Кстати, он предназначался совсем другой даме, которой вместо него прислали моего жениха. Ходила я на него поглядеть. Неплохой старичок, но мой лучше. Он хоть и старше, но куда крепче, чем тот. Я очень, очень довольна работой нашей брачной конторы!

УЗКИЕ СПЕЦИАЛИСТЫ

Однажды я опаздывал на работу и вышел из дому в большой спешке. Дойдя до автобусной остановки, я обнаружил, что забыл надеть часы.

–   Который час?– спросил я стоявшего рядом молодого человека с интеллигентным лицом.

–   Не знаю,– мягко ответил он.– Это не входит в сферу моих профессиональных интересов. Я специалист по решению шахматных задач с кооперативным матом.

–   Наверное, такая узкая специализация вносит в вашу жизнь определенные трудности?

–   Да. Я не знаю многих вещей, которые наверняка известны менее углубленным в свою профессию людям. Например, что я могу сказать о своем доме? Судя по всему, это двухкомнатная квартира с кухней, ванной и туалетом. Но я понятия не имею, откуда она взялась.

–   Может быть, ее получила ваша жена?

–   Да, я припоминаю, что впервые в эту квартиру меня ввела некая довольно миловидная женщина. К сожалению, мои узкопрофессиональные интересы вот уже около двух лет не дают мне возможности выяснить степень моего родства с ней.

–   Не сомневаюсь, что это ваша жена.

–   Видите ли, иногда в квартире бывают и другие женщины.

–   Все ли они остаются ночевать?

–   Вряд ли. Во всяком случае, утренний чай мне подает всегда одна и та же.

–   Есть ли у вас дети?

–   В квартире постоянно живет ребенок небольшого размера с приятным звонким голоском. Вряд ли это мальчик, но я не могу категорически утверждать, что это девочка. Каждое утро женщина, которую вы советуете считать моей женой, одевает этого ребенка и куда– то уходит с ним. Вечером она возвращается с тем же самым ребенком.

–   Вероятнее всего, она водит его в ясли. Что еще непонятного делает ваша жена?

–   Довольно часто она наливает воду в ведро, обмакивает туда тряпку и принимается смачивать этой тряпкой все полы в квартире. Затем она берет другую тряпку и долго водит ею по столу, стульям, дверцам шкафа – по всему, что ей попадает под руку.

–   Надеюсь, она не протирает влажной тряпкой полированные поверхности?

–   Не знаю, а что?

–   Этого не следует делать: можно испортить полировку.

–   Скажите, пожалуйста,– спросил он,– откуда у вас столь универсальные познания в самых разных областях жизни? Как вам удалось стать таким широким специалистом?

Но тут подошел автобус, и я не успел объяснить, что в нашей семье узким специалистом является жена.

ГЕОГРАФИЯ НА ДОМУ

Недавно в одной компании я познакомился с милым, приятным человеком. Я предложил ему дружбу и на прощание попросил:

–   Дайте свои координаты.

Я всегда так говорю, имея в виду адрес или телефон.

–   Пожалуйста,– ответил он.– Пятьдесят пять градусов семнадцать минут северной широты, сорок два градуса четырнадцать минут восточной долготы.

Так я узнал, что он географ.

–   Наверное, вам пришлось объездить весь мир?– завистливо спросил я.

–   Нет, я нигде не был, кроме нашего города,– ответил географ.– Да и здесь редко покидаю пределы своей квартиры. Однако пытливому ученому и этого достаточно, чтобы досконально изучить географию.

–   Неужели у вашей квартиры есть география?– удивился я.

–   Разумеется,– ответил он.– Моя квартира расположена в точке с названными ранее координатами, в центре Азиатского материка, на высоте триста сорок метров над уровнем моря. Большая часть квартиры представляет из себя плоскогорье с плотностью населения в три человека на двадцать квадратных метров, или, переводя в стандартные единицы, в сто пятьдесят тысяч человек на квадратный километр. Как видите, мы имеем дело с чрезвычайно густо заселенной страной.

–   К северу и югу от моей квартиры,– продолжал географ,– проживают племена так называемых соседей. Образ жизни и обычаи северного племени говорят о том, что вся жизнь там проходит в беспрерывных войнах. Эти войны ведутся весьма жестоко, в сражениях принимают участие даже дети. В техническом отношении северные соседи стоят на весьма низком уровне развития; воюют они в основном посудой, из чего следует, что огнестрельное оружие у них еще не изобретено. Я несколько раз пытался предпринять экспедицию в местность, занятую этим племенем, но ни разу не продвинулся дальше порога их таинственной страны.

Племя южных соседей отличается повышенной религиозностью. По ночам из их страны доносятся звуки песнопений и грохот ритуальных танцев.

К востоку и западу от моей квартиры проходят магистрали, соединяющие северные и южные районы нашего города. По ним круглые сутки кочуют многочисленные народы, тянутся торговые караваны.

Таким образом, географическое положение моей квартиры позволяет изучать весь окружающий меня мир.

–   Но разрешите вернуться к описанию моей квартиры,– сказал он после некоторой паузы.– Разнообразны ее флора и фауна. Украшением флоры является наша пятилетняя дочь Леля, которая растет во второй комнате, в субтропических условиях. На наших глазах вырастает интереснейший фрукт.

Когда мы с женой ссоримся, она уходит в дальнюю комнату, а я стою возле дверей, на уголке ковра, и жду. Этот уголок я называю мысом Доброй Надежды.

Столица нашей квартиры расположена на кухне. Здесь постоянно работает наше правительство, в котором жена обладает законодательной властью, а я – исполнительной.

Возможны ли новые географические открытия и вашей квартире?

Для нас с женой, к сожалению, нет. Но дочь ежедневно проникает в места, где никогда не ступала нога человека. Я имею в виду внутренности холодильника и ящики моего письменного стола...

ДАЛЕКО НЕ ФАУСТ

Однажды я встретил на улице знакомого, который пригласил меня в ресторан и за бутылкой вина поведал о своей неудавшейся жизни. Особенную горечь в этом рассказе составляла история женитьбы моего знакомого на женщине, вот уже десять с лишним лет угнетающей его морально и физически.

–  О, если бы я мог начать жить заново!– воскликнул он с неподдельной страстью.

Эта мысль мне понравилась. Я и сам нередко обдумывал ее.

–   А что,– спросил я,– если бы вы действительно могли?

–   Ерунда,– усмехнулся он.

–   Вообразите,– настаивал я,– что я Мефистофель, а вы – Фауст. И я дарю вам вторую юность, вторую жизнь. Говоря деловым языком, жизнь номер два.

Он внимательно оглядел меня, как если бы увидел впервые, и сказал:

–   Вы далеко не Мефистофель.

–   Хорошо. Тогда допустим, что медицинская наука достигла небывалого прогресса и все люди обрели эту волшебную возможность, в том числе и вы. Что тогда?

–   Стоит ли?– вздохнул он. Но я заметил, как лицо его начинает приобретать именно мечтательный оттенок.

–   А все-таки?

–   Не знаю... Не знаю, с чего и начать.

–   Начните прямо со дня рождения,– посоветовал я.

–   Разве что с него...– задумался мой знакомый.– Впрочем, да. Если бы я начал жить заново, то родился бы не третьего января, а какого-нибудь другого числа.

–   А чем вас не устраивает третье января?

–   После новогодних праздников у людей нет денег, и мне никогда не дарят ничего приличного. Так, все больше шариковые ручки. Хотя что я говорю? Это мелочи. Вот что важнее: во второй раз я родился бы у других родителей. Я бы родился у такого отца, который научил бы меня, как правильно наносить удар в подбородок. И у такой матери, которая своевременно объяснила бы мне, что девушке, решившей стать вашей женой, можно и отказать.

–   Да,– согласился я,– у таких родителей вы станете совсем иным человеком.

–   А как же!– с энтузиазмом подтвердил он и задумался.

–   Теперь самое главное,– продолжил он через некоторое время.– Вся моя новая жизнь будет посвящена одной цели: не встретиться с моей теперешней женой.

–   Вы хотите построить новую жизнь так, чтобы встретиться с другой женщиной?

–   Нет, я собираюсь застраховаться полностью: во второй раз я хотел бы родиться девочкой. В худшем случае, если судьба и сведет меня с моей женой, мы станем подружками.

–   Ловко придумано,– отметил я. Но тут мне в голову пришла ужасная мысль,– А вдруг ваша жена, получив такую же возможность жить заново, пожелает стать мальчиком?

–   Гм...– растерялся мой знакомый.– В таком случае я стану женой своей жены, а она – моим мужем?

–   Да. И если теперь она вас только пилит, то, став вашим мужем, будет еще и колотить.

–   А если я изменю не только пол, но и характер?

Прибавлю в смелости, воле? В наглости, наконец? – неуверенно спросил мой знакомый.

–   То же самое может сделать и он.

–   Он?

–   Он, то есть бывшая она.

–   Подождите,– осенило его,– но ведь существует простейший выход. Впервые я родился в Сибири, приехал учиться сюда и здесь встретил ее. Теперь я возьму и все переставлю: появлюсь на свете здесь, а учиться уеду в Сибирь.

–   Ну да. Приедете, а ей как раз придет в голову родиться в этом сибирском городе.

Он задумался.

–   Я ее обману,– наконец сказал он.– Билет возьму до этого города, а сойду на какой-нибудь промежуточной станции.

–   А она возьмет да и родится как раз на этой станции.

–   Тогда я сойду на следующей,– упрямо сказал он

–   По-вашему, она не может родиться и жить на следующей? Что ей мешает жить на любой станции от Бреста до Владивостока, если её отец – путевой обходчик.

–   Но ее отец, мой тесть,– экспедитор обувной фабрики.

–   Это сейчас. Дайте ему возможность жить заново – где гарантия, что его не занесет в путевые обходчики?

Мой собеседник ничего не ответил и долго молчал.

–   Такой гарантии нет,– неожиданно произнес он.– Раз уж повторной встречи не избежать, значит, так тому и быть.– Голос его твердел и наливался необычной силой,– Более того, я согласен родиться в тот же день, там же, у тех же родителей и вообще не намерен вносить ни малейших изменений в свою жизнь вплоть до сегодняшнего числа. Но с сегодняшнего числа я начну жить заново. С сегодняшнего числа, с этой самой минуты. Дайте две копейки, иду звонить.

Вскоре он вернулся.

–   Понимаете,– сказал он, не присаживаясь к столу,– в принципе она не возражает против того, чтобы я начал новую жизнь. Но сначала просит закончить эту. В частности, сейчас я должен срочно вернуться домой и выбить ковер.

–   Понимаю,– ответил я.– Вы не Фауст.

–   Далеко не Фауст,– согласился он.– Но и вы не Мефистофель.

–   Далеко не Мефистофель,– согласился я.

Мы помолчали.

–   А наши современные писатели?– внезапно произнес мой знакомый.– Они ведь тоже не Гете.

–   Далеко не Гете,– подтвердил я.

И это нас сразу успокоило.

ЧИТАЙ, ПАПА, ЧИТАЙ!

Молодая семья – Владимир, Нина и дошкольница Леночка – в целом живут дружно. Но бывает, бывает... Бывает, папа Володя придет поздно, а то и очень поздно. Зато на следующий день является минута в минуту, трезвый, внимательный. И семейный вечер обещает быть хорошим.

–   Папа, почитай книжку.– Леночка тащит свою любимую «Малахитовую шкатулку». Сама сворачивается клубочком под одеялом.– Читай, папа, читай!

–   Если только мама не будет мешать.– Володя смотрит на Нину.

Та устраивается гладить белье.

–   Да когда я вам мешала? Читайте...

–   «Медной горы Хозяйка»,– объявляет Володя.– «Пошли раз двое наших заводских траву смотреть. А покосы у них дальние были...»

–   Керосиновы тоже говорят: если брать участок, то сейчас. К весне они дороже будут.

–   Нина!

–   Молчу, молчу.– Нина плюет на утюг.

Некоторое время чтение идет благополучно.

–   «...Прямо говори, берешь меня замуж али нет?– И сама вовсе принахмурилась. Ну, Степан и ответил напрямик: – Не могу, потому другой обещался...»

–   Были ведь мужики! Перед ним красавица, богачка, а он помнит, что у него невеста есть.

–   Нина!

–   Не то что некоторые. Им только подмигни, они и о жене не вспомнят.

–   Ты с другой стороны посмотри,– предлагает Володя.– Жених три дня отсутствует, а невеста не прыгает, друзьям не звонит, родственников не беспокоит. А тут человек вернется на час позже—и сразу: «Где был? Кто она?»

–   А правда, кто она? Медной горы Хозяйка? А ты у нее малахит в шахте рубил, бедненький?

Володя с треском захлопывает книгу. Пауза. Ширкает утюг.

–   Хватит вам ссориться,– вздыхает Леночка.– Читай, папа, читай.

–   Расхотелось, доча...

–   Ну, папа,– канючит девочка.– Ну, читай другую. «Золотой волос».

–   «Было это в давних годах...» – настороженно начинает Володя и смотрит на Нину.

Нина молчит, гоняет утюг.

–   «...И был, сказывают, в башкирах охотник один. Айлыпом прозывался...»

Нина молчит.

–   «Глядит, а за кустом на белом камешке девица сидит красоты невиданной... А коса-то у ней золотая и длиной десять сажен...»

Нина молчит.

–   «...С этими словами подхватил девицу на руки да и пошел...»

–   Были ведь мужики! На руках носили.

–   ОПЯТЬ?

–   А бескорыстие! У нее коса из чистого золота, а он об этом даже не думает.

–   Я тебя тоже бескорыстно полюбил. С твоими-то пегими кудрями.

–   Потому тебе и досталась,– отрезает Нина.– Были бы золотые, знаешь, сколько вашего брата набежало бы?! Только выбирай!

В Володе просыпается технически грамотный человек:

–   Слушай, это ведь одна видимость, что золотые. Ведь волосы. Ничего не весят. Хочешь, посчитаю?

–   Ты лучше посчитай, сколько до получки осталось. Нет, были ведь мужики! Данила этот. Сказал, сделает каменный цветок,– и сделал. А ты? Полку на кухне прошу прибить – где полка?

Горькой обидой закипает Владимир.

–   Да ведь сказки это,– кричит он,– сказочки! Выдумка!

–   Пап, ты не нервничай. Ты читай дальше...

–   Спи!– рявкает он на дочь.

Сам Володя этой ночью спит плохо. Ему вдруг приходит в голову прикинуть, сколько все же весит коса Айлыповой невесты. Так, толщина волоса, кажется, двадцать микрон. Это, стало быть, диаметр. Тогда площадь сечения... Так. Длина – десять сажен, двадцать метров округленно. Удельный вес... Так. А сколько всего волос? Тысяч двести вроде. Итого... Не может быть! Ну-ка, еще раз... Вот тебе и «ничего не весит». Двадцать четыре кило! Чистого золота!