Текст книги "Ветер надежды (СИ)"

Автор книги: Георгий Юленков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 34 страниц)

  – Нам для обучения в Центрах воздушного боя просто необходимо некоторое количество германских самолетов. Поэтому к восьмому сентября у границы с Польшей должен в готовности стоять один ПС-84 с парой десятков пилотов одетых в польскую форму и свободно говорящих по-польски и несколько разведгрупп для захвата интересных германских источников...

  Беседа длилась почти час. Куратор пообещал, через своих агентов разместить заказ на детали к компрессорным ускорителям в нескольких мастерских. И еще за это время Павле с трудом удалось убедить Голованова написать его 'начальству' рапорт о необходимости использования польских офицеров для комплектования в будущем польских освободительных частей в составе Красной Армии. Процесс предлагался поэтапный. Сначала, вежливый и дружелюбный отлов их в лагерях военнопленных. Потом мрачное, но вполне корректное, театрализованное разжалование в рядовые, и использование на работах вместе с другими солдатами. Затем отправка офицеров мелкими партиями в удаленные регионы Средней Азии и Дальнего Востока на перевоспитание в качестве, механиков, электромонтеров, плотников и прочих преподавателей физкультуры. И лишь через год, когда 'белая кость' хлебнет 'рабочей доли' предлагать им переходить в качестве инструкторов в части РККА приготовленные для освобождения Польши от германской оккупации. А лучшим из 'перековавшихся' возвращать офицерские погоны. Голованов уходил задумчивым...

  ***

  Рано утром тех же суток, во время представления командующему авиации генералу Зайоцу, оба 'американца' едва удостоившись скупой похвалы, тут же почувствовали себя приготовленными к размену пешками, что в планы разведчиков пока не входило. Авиационное командование сейчас мыслило слишком прямолинейно – раз есть хорошие самолеты и пилоты, вот пусть они и работают за троих на защите варшавского неба, ну, а когда их все же собьют, то просто придется найти следующих, и так еще несколько раз... Терновский уже готов был просто принять под козырек и готовиться к своему 'захвату врагом', как Павла опять вылезла со своими новациями...

  – Что вам не нравится поручик? Вы и приехавшая с вами группа вливаетесь во вновь создаваемый дивизион воздушной охраны столицы. Это большая честь. И помните сейчас только это главное. Вам все ясно?!

  – Не совсем, пан генерал! Я считаю своим долгом заметить, что в случае буквального выполнения этого вашего приказа, уже через три-четыре дня от нашего дивизиона останется самолетов и пилотов едва-едва на одну эскадрилью неполного состава. А с пополнением могут возникнуть проблемы. Да, я знаю, что остальные авиачасти переводятся во Львов, Влодимеж-Волынский и в Луцк, но разрешите доложить и свои соображения?

  – Хм. Полковник Стахон предупреждал меня, что покоя с вами не будет. Хорошо, мы все вас слушаем.

  – Предлагаю прямо сейчас, не дожидаясь больших потерь оставшихся здесь в Варшаве воздушных сил, заняться формированием ударных авиачастей второй линии.

  – Во-первых, поручник, все самолеты и так уже реквизированы нашей 'Летницей'. Не надо считать себя самым умным. И из чего и кого вы собираетесь набирать эти ваши 'сказочные ударные авиачасти второй линии'?

  – Полагаю из одного ночного бомбоштурмового дивизиона, состоящего из гражданских самолетов и пилотов. А также из смешанного дневного-ночного истребительно-штурмового дивизиона, имеющего в своем составе, помимо обещанных нам 'Волков' и наших 'Девуатинов', еще и спортивные и учебные машины. Желательно двухмоторные. Для обеспечения этих авиачастей кадрами придется мобилизовать всех имеющих хоть какой-то летный опыт, и имеющих опыт обслуживания и ремонта самолетов.

  – Гм. Но на это потребуется время, а швабы сейчас яростно рвутся к Варшаве. Краков уже пал или готовится пасть в ближайшие сутки...

  – Чем быстрее мы начнем, тем скорее получим хоть какие-то результаты.

  – Мечтаете о повторении вашего 'Кольбергского рейда'?

  – Скорее о развитии успешного опыта. И еще я прошу вас обратиться к нашим британским союзникам. Чтобы те самолеты, которые они хотят отправить к нам морем, вместо 'морского круиза' передали польским пилотам для перегонки своим ходом.

  – Гм. Также как вы летели сюда из Дании?

  – Именно так.

  – Это слишком опасное предприятие...

  – Защита Варшавы без современно авиации – не менее опасное дело. Так может соотнести эти опасности, и выбрать наименьшую...

  – Хорошо. Ваши предложения в целом кажутся своевременными. Над последним вопросом я подумаю. Вот только ночной бомбоштурмовой дивизион в Варшаве будет слишком уязвимым, и поэтому в его создании вам участвовать не придется. Все крупные машинным "LOT" улетают сегодня и завтра... Что же до ваших планов насчет 'Волков' и прочего... Вам известно, пан поручник, что к тем машинам не хватает слишком многого для их нормального введения в строй?

  – Точно так, пан генерал. По моей просьбе пан полковник Стахон уже запрашивал завод и получил ответ. Основная проблема в винтомоторной группе и вооружении. Со вторым вопросом решение нами уже найдено. Четыре новых крупнокалиберных пулемета мы привезли с собой из Торуни. А насчет первого, я прошу вашего разрешения на осмотр запасов моторного и прочего имущества хранящегося на складах. К обнаруженным там менее мощным моторам можно было бы применить дополнительные ракетные ускорители, по типу уже имеющихся на 'Девуатинах'. Для постройки таких ускорителей потребуются автомобильные компрессоры и материалы. Сегодня мы, с вашей помощью, закупим запчасти к ускорителям, и дня через два при наличии деталей и техников для сборки, могли бы получить первые образцы. Ну, а, в крайнем случае, наши французские друзья могли бы прислать нам штук шесть-восемь 450-сильных 'Рено' прямо по воздуху. Но на все это нужен ваш приказ, пан генерал...

  – Гм... Хорошо. Приказ вы получите. Но спрашивать с вас за все это я буду строго. Первые же результаты, я хочу увидеть уже завтра до своего отлета во Львов. А сейчас вы свободны, поручник.

  – Так ест!

  Остаток первого дня своих 'варшавских каникул' Павла провела в постоянной суете, прерываемой выслушиванием нотаций старших по званию и меланхоличных заявлений местных инженеров и снабженцев о различных степенях невозможности исполнения своих запросов.

  ***

  Помимо пары 'Девуатинов' и восьми частично неисправных истребителей Р-38 'Волк', дивизиону достались также полтора учебных двухмоторных 'Визела' Р-33 (один сильно поврежденный авианалетом), три скоростных пассажирских RWD-11, один трофейный чешский истребитель-биплан В-534, пять тоже частично неисправных старых истребителя PWS-10, а также авиапарк из семи разных учебно-спортивных аппаратов. Все учебные машины оказались одноместными, поэтому ни в Демблинскую, ни в Грудзензскую авиашколы, в свое время так и не попали. Нынешнее техническое состояние не удостоенных передачи военной приемке 'Волков' было близким к предпохоронному. На складах имелись в наличии примерно подходящие им по весу моторы, но гораздо меньшей, чем нужно по проекту мощности. Осмотрев на складах разные варианты запасных моторов, Павла, в конце концов, решила остановиться на древних, но зато совсем 'неезженых' 350-сильных 'Испано-Сюизах-12J'. Этого-то добра было много еще с двадцатых годов. Но самое ценное нашлось, как и положено там, куда поначалу и лезть-то не хотелось. Восемь бывших в употреблении 400-сильных 'Вальтер-Майор' пылились снятые после какой-то плановой замены с RWD. Эти моторы были вполне 'живыми'.

  Отданный им с Терновским под командование дивизион, состоял пока только из наших добровольцев, а также только что призванного из резерва пятидесятилетнего инвалида воздухоплавания капитана Эдгара Брисковского, назначенного начальником штаба, и такого же давно непризывного военинженера Марьяна Гусака (фамилия этого усача сразу резанула Павлу по сердцу саковско-монгольскими воспоминаниями). 'Деды' моментально спелись, и глядели на свое юное орденоносное начальство с легкой иронией. Но Павла уже давно перестала переживать по поводу своего возраста, и безо всякого смущения четко поставила «старперам» задачи, предупреждая их поползновения спустить эти приказы на тормозах. Через три часа перед ней стояло разномастно обмундированное воинство в количестве аж сорока трех человек. Больше половины из них были 'эрзац-техниками', четверых из которых Павла, махнув приказом генерала Зайоца, нагло увела прямо с авиазавода, который сейчас почти прекратил выпуск новой техники. Из доставшегося новоиспеченному командиру дивизиона летно-подъемного состава, одиннадцать очередных ополченцев были гражданскими пилотами, двое оказались авиаторами-самодельщиками. А стоящая с краю троица юных подофицеров вообще относились к флоту. Стоя в общем строю, мареманы глазами прощалась со своим командиром капитаном Марьяном Янчевским, улетающим сегодня обратно на базу поплавковых машин в Юрате. К вечеру в дивизион должны были прислать еще нескольких курсантов Демблинской авиашколы. Раздалась сирена воздушной тревоги, но командир не распустил строй (судя по одиночному вою, это был еще не настоящий налет, а, по всей видимости, всего лишь появление над городом вражеского самолета-разведчика). Вглядевшись в лица и, прокашлявшись, поручник начал свое выступление.

  – Панове ополченцы. Бойцы отдельного смешанного дивизиона. Чтобы убрать основные проблемы нашего с вами взаимопонимания, я коротко расскажу вам, кто мы с вами теперь и, для чего мы здесь собраны вместе.

  – С этой минуты мы вливаемся в ряды защитников варшавского неба. Но наши задачи будут несколько шире, чем просто отражение воздушных налетов. Мы будем много летать ночью, на закате и на рассвете. Будем сбивать дневные и ночные бомбардировщики врага, и сами штурмовать вражеские позиции. Что-то хотели спросить мичман?

  – Так, пан поручник. Мичман Силькевич. А самолетов на всех хватит?

  – Самолеты нужно сначала вылечить, но наш дивизион не станет дожидаться готовности всех самолетов, а уже сегодня начнет свою боевую работу. Первыми ремонтироваться будут истребители PWS, у которых моторы почти полностью выработали свой ресурс. Потом полное техобслуживание должны пройти гражданские RWD-11. А дальше посмотрим.

  – Всего через час на разведку вылетим на 'Девуатинах' мы с подпоручником Терновским. Но это не повод для остальных пускаться в пляс, словно мыши за спиной уснувшего кота. До нашего отлета мы с вами как раз и приступим к замене моторов. Кроме того на плечи всех бойцов дивизиона ложится перебазирование на отдельную полосу и оснащение ремонтных мастерских. Обещаю вам, что тех из пилотов, кто окажутся умелыми и старательными не только в тренировочных вылетах, но и в наземной работе, я первыми возьму на боевое задание...

  Первые два мотора, наконец, под цветистую польскую ругань встали на свои законные места. Моторамы 'Лорен-Дитрих', неподходили для моторов 'Испано', но по счастью, их удалось быстро заменить на родные, оказавшиеся на складе. Снявшее с себя ремонтные комбинезоны начальство, тут же опробовало оба устаревших истребителя, и в целом осталось довольно, хотя центровка машин стала немного более задней. Но и с этим тоже справились, убрав из-за спины летчика массивный аккумулятор, и осушив хвостовой бензобак. Едва двинувшись к своим 'Девуатинам', Павла с Терновским были неожиданно перехвачены морским капитаном Янчевским.

  – Пан поручник. Пара слов тет-а-тет.

  – Слушаю вас, пан капитан.

  – Я сегодня улетаю в Юрат, вот и хотел для себя уточнить, к кому в подчинение попадут мои хлопаки. Жаль мне мальчишек, в бой рвутся, а самолетов для них нет. Приказать им сидеть тут в Варшаве, я не могу. Еще выкинут какую-нибудь глупость. Поэтому разрешите узнать, пан поручник, это ведь вы в тот первый день защищали Хельскую базу, на 'Люблине' и бомбили броненосец?

  – Было дело.

  – А днем второго это ваша группа ополченцев корабли прикрывала?

  – Наша группа была, но мальчишек из Быгощской школы мы с собой в тот вылет не брали.

  – Гм. А, правда ли, что из вашей первой эскадрильи никто из молодых пилотов не был сбит и не погиб?

  – И это правда, пан капитан. Ранеными возвращались, но пока все живы. Я удовлетворил ваше любопытство?

  – Вполне. Благодарю вас. Я буду рад оставить своих людей на такого грамотного командира. Ну, а за те два первых дня вот вам от всей авиации флота. От всей нашей морской души...

  В руку Павлы перекочевала антикварная бутыль какого-то очень старого и явно недешевого вина.

  – Благодарю пан капитан. Постараюсь сберечь ваших хлопаков, но война, как вы знаете, есть война. Как оно там выйдет никто не знает...

  – Уверен, пан поручник, у вас все получится. Честь имею.

  – Честь имею, пан капитан.

  Через пару минут два истребителя свечой ушли в Варшавское небо, уже над облаками развернувшись в сторону Кракова...

  ***

 ***

   В послеобеденный штурмовой рейд Павла взяла с собой четверку наиболее боеготовых двухмоторных RWD-11. Как и остальные самолеты дивизиона, они были перекрашены в серо-зеленый камуфляж с эмблемой белого сокола за кабиной пилота. С этих гражданских машин были демонтированы кресла пассажирского салона. Теперь вместе восьми пассажиров 'эрзац-бомберы' развивали только три сотни километров в час. Зато поднимали около полу тонны бомб в кассете и на подкрыльных бомбодержателях. Кроме того, они могли штурмовать противника из пары древних еще австро-венгерских Бергманов, и из стреляющих разрывными пулями трех крепостных ружей, установленных с наклоном прямо в полу кабины. Шедшая по дороге полковая походная колонна Вермахта, огрызнулась на шестерых 'воздушных хулиганов' своим не особо точным дождем пулеметного огня, и быстро рассыпалась, уходя из-под атаки. Павла скомандовала подчиненным атаку на замершие на обочине автомобили и бронемашины. После трех заходов задымило с десяток костров. Отдав команду на отход, для проформы прошлись еще раз с Терновским, нащупав откатившуюся в кусты батарею. Результат был в общем приемлемым, но Павла, все же, осталась, слегка недовольной. Качество стрельбы новых ополченцев пока сильно недотягивало до нормы.

   Радость от первого боевого вылета недолго гуляла по лицам ее ведомых. По прибытию на новую полосу, куда после обеда стал перебазироваться дивизион 'Сокол', пилоты узнали последние новости. Краков пал, дорога на Варшаву была открыта. Помимо этого случился не особо сильный налет пикировщиками, прикрытыми всего парой 'Мессершмиттов'. А вот последние 'гости' имели наглость привезти послание лично поручнику Моровскому. И командир дивизиона, под заинтригованными взглядами подчиненных, принял вымпел из рук посыльного, и вчитался в текст:

  –

   Болтуну Пешке-Моровскому, от его 'кровника' Ганса Рюделя.

   Мне смешно было читать твою писанину про какую-то древнюю 'вендетту'.

   Хочешь сразиться, встречаемся завтра один на один, южнее Варшавы.

   Но сдается мне, что дальше разговоров ты не зайдешь.

   Буду ждать тебя завтра в 15 дня.

   Лейтенант Люфтваффе Рюдель Ганс Ульрих.

   P.S.

   Если все же решишься, озаботься чистым бельем...

  –

  Павла довольно хмыкнула. Немцы все-таки повелись на ее дешевый развод. Что ж тем легче будет потом их убедить, в полной аполитичности их будущих пленников, для которых лишь спорт, контракт и кровная месть являются достаточным мотивом. Не раздумывая долго, тут же быстро набросала свой ответ, который уже в следующих двух вылетах, аж в восьми экземплярах был сброшен на ближайших к Варшаве площадках, которые Павла перед этим отметила на карте, как возможные вражеские 'полосы подскока'...

   Но и помимо боевых вылетов, у новоиспеченного командира авиадивизиона 'Сокол' дел оказалось невпроворот. Устаревшие истребители PWS уже облетывались, и каждый такой парный облет использовался поручником для тренировки воздушного боя. Молодежь азартно закладывала виражи, уклоняясь от атак такого же 'антиквариата', и отрабатывая заходы в атаку на переделанных из пассажирских машин штурмовиков RWD-11. Иногда Павла взлетала на своем 'Девуатине', и демонстрировала стиль атак 'мессеров', постреливая по подчиненным короткими холостыми очередями из синхронных 'Виккерсов', поставленными вместо второго 'Гочкисса'. Ремонт остального разномастного авиапарка также продолжался. В мастерских уже началась сборка нескольких клонов, привезенных из Франции ускорителей, а на первой паре 'Волков' уже монтировали вооружение. Пушек ни на складах, ни на заводе не было, поэтому двухмоторные истребители получали всего один 'французский крупняк' и пару обычных 'Виккерсов'. Кабины задних стрелков решено было оставить пустыми. С 400-сильными моторами 'Вальтер', но без вооружения и стрелка, Р-38 удалось разогнать только до четырех с половиной сотен километров, и было ясно, что это предел. Павла надеялась, что с вооружением и с 'эрзац-тюльпанами' эти двухмоторные аппараты разгонятся хотя бы до 470-ти...

  ***

   В ночь на шестое сентября Ганс спал довольно плохо. Он все пытался настроить себя на поединок, но лишь весь издергался от своих же, фантазий. Вообще-то смерти Рюдель не боялся. Вернее он не верил в свою смерть. А вот в то, что о нем станут говорить, если богемец завтра добавит его к своему личному счету... Вот это его сильно раздражало. Проснувшись в дурном настроении, лейтенант поспешил привести себя в порядок, и отправился за указаниями к генералу.

   Получив вчера его послание, богемец тут же нахально ответил, что совсем даже не против надрать Рюделю задницу, но хочет быть уверен, что это не хитрость для отвлечения его Пешке от обороны Варшавы. Поэтому он требует, чтобы в интервале с 10 до 15 часов состоялось не менее трех авианалетов на Варшавский аэродром, и только после этого он будет готов приступить к дуэли. В качестве обоснования своих требований Пешке намекнул на то, что не собирается упускать свою прибыль по действующему контракту. Перед вылетом генерал Рихтгоффен лично читал эту наглость, задумчиво стряхивая пепел себе на сапог, брови его сошлись у переносицы.

  – Лейтенант, судя по всему, наш 'злой гений' мог бы летать в этой войне и за Люфтваффе, если бы вы служили в польской авиации...

  – И что я в таком случае должен делать, герр генерал?

  – Тоже что и было запланировано. Сами в бой не лезьте! Шварм Вернера сможет сбить его аккуратно. Помните, нам этот наглец и его напарник Терновски нужны живыми. У вас есть еще вопросы?

  – Нет, герр генерал. Я могу идти?

  – Идите Рюдель, готовьтесь. Осталось всего четверть часа...

   Придя в назначенный 'кровником' район Ганс стал ходить по кругу, ожидая своего 'визави'.

   Рядом на небольшой высоте крутилась пара 'Шторхов'. Ганс, развлечения ради, даже изобразил атаку на один из них, но получил по радио яростную отповедь. От скуки он залез на четыре тысячи, чтобы увеличить себе обзор. Было уже почти 15 часов, условие противника также было выполнено. Со стороны Варшавы много севернее прошли возвращающиеся группы 'Юнкерсов-87'. Ганс отметил про себя, что вместо двух обычных девяток, идет странная группа из одиннадцати машин. Часть из пикировщиков пачкала за собой небо жидким дымком. По всему в последнем вылете им крепко досталось. Ганс сквозь затемненные очки вглядывался в Солнце, но противника все не было... А вот дальше все произошло слишком быстро. Засадные 'ротте' эскадрильи гауптмана Крюгера, крутившиеся на пределе видимости, ничего не успели сделать.

   Богемец, обманул их всех и пришел в тот район не с большой высоты и со стороны солнца, откуда все его ждали, а на бреющем. Когда тяжелые пули его 'Гочкисса' повредили радиатор, моментально запаривший 'мессер' Рюделя, в полном соответствии с приказом генерала Рихгоффена, стал выходить из боя. Оглянувшись, Ганс увидел, как дымя своими ракетными ускорителями, его враг играючи отрывается в наборе от 109-х его прикрытия. Через несколько минут истребитель Пешке уже скрылся из виду. На десяти километрах противников у него практически не было. Зенитная засада также осталась с носом. Богемец не просто ушел, но даже успел слегка отшлепать своего 'кровника' короткой прицельной очередью.

   В общем, для Рюделя эта 'дуэль' закончилась безрезультатно, если не сказать хуже. А вот Пешке отстрелялся по своей цели вполне удачно, отправив его на вынужденную посадку. Если бы не прикрытие, спугнувшее богемца, Ганс бы точно сегодня добавился к числу сбитых им ранее...

   А уже вечером на паре аэродромов снова упали вымпелы. В этот раз противник был грустно ироничен. Кроме записки к каждому посланию прилагалась коробка с кинопленкой.

  –

   'Яблоку от яблони' – правнуку предателя Рюделю, отлично оправдавшему надежды предков.

   Ну, что ж. Я не разочарован тобой.

   Вызвав меня на воздушное единоборство, ты притащил с собой свиту из четырех нянек. Эти ребята летают получше тебя, но я с ними сыграю в свою игру в другой раз...

   На пленке, которую я дарю Люфтваффе, замечательно видно твое трусливое бегство и попытка твоих 'сторожей' меня достать. Но достать меня, у них все же, не вышло. А вот ты молодчина, сбежал от меня на прямо-таки олимпийской скорости. Я это оценил.

   Ну что ж, другого, наверное, и быть не могло. Воинский дух тевтонцев ведь давно уже не тот. А требовать рыцарской доблести от труса, было верхом наивности. Пусть я был слишком наивен.

   Больше у нас с тобой дуэлей не будет. Я просто буду сбивать всех тех, кто летает с такими же опознавательными знаками как у тебя. Так что не прощаюсь. В другой раз твоя задница все же украсит киль моего 'Девуатина'. Если, конечно, ты сам раньше не сбежишь отсюда...

   И да, совсем забыл... Надеюсь, в этот раз, тебя не слишком сильно ошпарило кипятком из пробитого мной радиатора? Извини, если что не так...

   С презрением, к трусости Ганса Ульриха Рюделя – достойного потомка предателя.

   Поручник Сил Поветжных Адам Пешке, командир варшавского авиадивизиона 'Сокол'.

  –

   Кинокадры были смонтированы из двух пленок. Одна принадлежала кинопулемету Пешке, а вот вторая явно снималась с одного из 'Шторхов'. Вскоре эта версия получила подтверждение. Поляки действительно смогли получить один из самолетов не вернувшийся на базу. Но все это было мелочами. Ганс шел по аэродрому и видел, как отводят свои глаза встречные офицеры. Он отлично понимал, что упрекнуть себя ему не в чем, но на душе было гадко. Его безупречный послужной список всего за один день словно бы оказался вымаран в коровьем дерьме...

   Генерал принял его. Посетовал, что столь многообещающая операция сорвалась. Сказал что-то утешительное. Но Ганс плохо слушал его. Улучив момент, лейтенант попросил Рихтгоффена разрешить ему летать в одиночку. Начальство поразмыслило и разрешило полеты парой. Но времени на эти 'глупости' выделило всего неделю. Получив разрешение, Ганс снова и снова вылетал на свободную охоту, надеясь повстречаться с Пешке. Помимо своего ведомого фельдфебеля Вольски, хорошо знающего польский. Другого прикрытия Рюдель с собой уже не брал. В нескольких воздушных стычках ему даже удалось открыть свой счет. Теперь за ним числилось две победы в группе, но до 'кровника' ему было далеко.

   Начальство махнуло на эту неудачу рукой. Пусть операция 'Дуэль' провалилась, но война-то ведь продолжалась. А надеяться, что этот Пешке сам влезет в новый капкан, было глупо. Теперь у Рюделя оставалась надежда только на случайную встречу с Пешке. Раскраску 'Девуатина' богемца он запомнил, и узнал бы его в воздухе без малейшего сомнения. Но Пешке-Моровский, словно бы издеваясь над ним, теперь каждый раз оказывался в другом месте. Судя по сброшенной им фотографии, ночью богемец летал на каком-то 'крылатом мусоре' явно гражданского вида, и бомбил передовые позиции под Краковом. После штурмовки на землю традиционно летел парусиновый вымпел с очередными оскорблениями в его Ганса адрес. Вот только письма стали короче.

   Та засада оказала Рюделю 'медвежью услугу'. Теперь на аэродроме над Гансом постоянно подтрунивали сослуживцы. Жизнь его в особой группе Рихтгоффена становилась невыносимой.

  – Ну как, хоть сегодня поймаешь этого 'Сокола' Пешке, или снова он надерет тебе хвост?

  – Сколько штафелей тебе дают в помощь в этот раз?

  – Бросьте парни! У Рюделя совсем другая задача. Ему просто поручено стать биографом Пешке, вот он и старается. Глядите, как аккуратно изучает места его боевой славы...

   Лейтенант терпел насмешки, и не отвечал. Он копил свой гнев для одной финальной схватки с 'кровником'. Вот только его противник, казалось, уже потерял к нему всякий интерес. В последних сброшенных с вымпелами записках, он лениво сообщал 'потомку предателя' о количестве сбитых им самолетов и сброшенных бомб. Сетовал на то, что в последнем бою даже восьмеркой Ме-110 так и не смогли хотя бы парой пуль зацепить его и ведомого. И меланхолично философствовал о несомненной утрате германского духа в наследниках 'Священной Римской империи'. Ганс уже мрачно подумывал написать рапорт о переводе в эскадру 'Иммельман' чтобы прошутрмовать забившиеся как тараканы по щелям остатки польской авиации, но это бы стало откровенным признанием его поражения как 'охотника'. Да и возьмут ли его теперь?

  ***

   Пара 'Волков' приземлилась на Львовском аэродроме Скнилов. Город регулярно бомбился врагом, но 'Силы Поветжне' еще не были разгромлены. В разных местах строились запасные взлетные полосы, а начальство планировало операции прикрытия польских наземных войск и организовывало оборону города. Львов готовился обороняться вплоть до подхода армий союзников. В самом же городе люди мало что знали о войне. То, что уже бомбят Варшаву и захватили Краков, мало что говорило им о неизбежном скором поражении. Какие-то лихие газетчики даже печатали новостные статьи, о налетах на Берлин и Кенигсберг, хотя военным пилотам было смешно читать такое. А вот о том, что рано утром с только что построенного аэродрома Гутники был угнан один пассажирский самолет 'Локхид-Электра' и еще один истребитель Р-11 в газетах не писалось. Как не было там информации, что германскими агентами был захвачен и увезен в плен генерал Казимир Соснковский. Но 'жолнежская молва' все же, разнесла эту весть, поэтому на совещании в штабе 'Летницы' царило уныние. После доклада о боевой работе дивизиона, Павла вылезла со своим планом и попала в прицелы критиков.

  – Вы хоть понимаете, что вы предлагаете поручник?!

  – Отлично понимаю, пан генерал. Я предлагаю дерзкий асимметричный ответ на германскую дерзость. Никто не вспомнит о паре этих угнанных самолетов и не посмеет потешаться над нашей 'Летницей' если в течение трех дней, мы накажем врага сразу во многих местах. И к тому же... По моим сведениям 'Беарн' уже снялся с якоря... Было бы жаль упустить такой случай, пан генерал.

  – Полковник Стахон, ваше мнение?

  – Пан генерал. Я склонен поддержать поручника. Все спланированные им воздушные операции проходили успешно и с минимальными потерями. Что же до добровольцев... Опыта им может недоставать, но боевой дух и выучка у них на высоте. И, кроме того, французские самолеты хоть и уступают немецким. Но все же, не столь значительно как наши. Часть из них могут получить повреждения при посадке, тем важнее использовать их хотя бы в одном вылете...

  – Что скажет начальник штаба?

  – Удар предлагается действительно дерзкий. Существует риск потерь от зенитного огня и ночных истребителей. Но если удастся хотя бы наполовину реализовать задуманное, то несколько дней со стороны Восточной Пруссии ударов не будет и появится возможность провести ускоренную передислокацию наземных частей. Армия 'Познань' и остатки армий 'Лодзь' и 'Поможже' могли бы начать перегруппировку для подготовки к контрударам...

  – Достаточно. Гм. Значит, большинство все же, за воздушное наступление...

   'Думай генерал, думай... Устроить Геринговским птенцам 'Хрустальную ночь' это тебе не по ночам козявки трескать. Люфтваффе вам не хрен собачий. Одним вашим хвастовством их с неба не скинешь. И хотя дергать смерть за усы, конечно, не слишком приятное дело, но с такими союзниками как у Польши, это самый правильный метод. И хоть я совсем не удав Каа, но в этот раз предлагаю дело. Знаю, что не шибко здорово может выйти, но надо попытаться. В идеале мне вообще бы тормознуть весь этот гребанный 'Блицкриг' до зимы. Эх! Не выйдет, а жаль...'.

  – Поручник, подойдите ближе. Покажите еще раз на карте направления ударов.

  – Вот отсюда со стороны нейтральной Литвы, заходят наиболее боеспособные части наших 'бомбовцов'. В это же время по карпатским аэродромам Дебницы и тем захваченным врагом аэродромам, до которых смогут дотянуться, наносят отвлекающий удар несколько эскадрилий штурмовиков, переоборудованных из гражданских машин. Одновременно с нашим ударом по вражеским аэродромам в Восточной Пруссии, свой удар наносят пять эскадрилий 'Сражающейся Европы'...

  – Какие вы предполагаете свои потери?

  – Три процента, от аварий на посадке, от зенитного огня один или полпроцента.

  – Мда-а. Имейте в виду поручник. За эту операцию вы или получите капитана, и очередной орден, или... Или я лично сорву с вас погоны, и скомандую расстрельной команде. Вам все ясно?!

  – Точно так, пан генерал. Разрешите передать кодовое сообщение о вашем согласии на 'Беарн'?

  – Разрешаю. Поручник Шиманский проводите Моровского на узел связи. Начштаба готовьте операцию...

  – Так ест!

   На немой вопрос Терновского, глаз начальства только хитро подмигнул, мол, все путем. Сразу же после совещания 'Волки' взмыли в небо и, выпустив позади мотогондол белые хвосты ракетного выхлопа, полезли в набор высоты. Впереди их ждала Варшава...

  ***

  ***

  Адъютант, оставил на столе материалы и, щелкнув каблуками, исчез за дверью. Враждебное молчание продлилось несколько секунд и вскоре взорвалось обвинениями в адрес одного из гостей кабинета.

  – Геринг ваши Люфтваффе не могут быть самостоятельным родом войск! Судя по последним новостям, каждый из воздушных флотов должен быть навечно подчинен фронту, а эскадры распределены между армиями...

  – Но, мой фюрер...

  – Вам было мало Кольберга?! Даже после той оплеухи, вы все еще не проснулись?!

  Только в Хайлигенбайле бомбами разбит завод и аэродромы! Даже несколько фенрихов из авиашколы погибло! Где хоть капля стыда в ваших глазах, Геринг?!!!

  – Мой Фюрер...

  – В Пиллау, как мне доложили, уничтожено несколько авиачастей. И это лишь два атакованных пункта!!!

  – Но Люфтваффе не может одновременно воевать с врагами, и защищаться от нейтральных стран, не участвующих в войне!