Текст книги "Ветер надежды (СИ)"

Автор книги: Георгий Юленков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 34 страниц)

   – Это невозможно, дело секретное и связано с перебежчиками.

   – Да, пан генерал. Я приглашу дежурного представителя Дефензивы капитана Чеслака.

   – Прямо туда? Я немедленно предупрежу временного дежурного по аэродрому.

   – Слушаюсь!

   Повесив трубку, майор промокнул взмокший лоб носовым платком, и послал вестового за чаем с эклером. После всей этой опасной ерунды ему срочно было нужно успокоиться.

   ***

   Рассказ Павлы был грубо прерван генеральским басом. Глаза монгольского ветерана сузились в готовности к спору. Кровь прилила к щекам.

   – Расскажете этот бред сотрудникам Дефензивы. Вот, капитан Чеслак с интересом выслушает ваши россказни. Не так ли, пан капитан?

   – Точно так. С большим интересом выслушаю его, пан генерал.

   – Вы же видели документы...

   – Все эти ваши нотариально заверенные копии документов на английском и французском ничего мне не доказывают! С ними можно сходить в сортир, и не более. Или вы думаете, что вас ждет суд, и собрались себе требовать адвоката?!

   – Мне не нужен адвокат. Можете передать меня пану капитану из Дефензивы, и забыть о нашей беседе. Я привез вам сюда в Торунь разведданные особой важности, от которых зависит судьба Польши. И если вас она не интересует...

   – Вы нарушили границу в чрезвычайное время! А вашим словам и бумажкам грош цена!

   – Пан генерал, но ведь мои слова легко проверить... Спросите у подполковника Шлабовича, про полученные им письмо и телеграммы, и я уверен, что он...

   – Молчать! Мы тут сами знаем, что и у кого спрашивать! Ваш подполковник Шлабович пока не может ответить на вопросы. Но вот ваши собственные слова мы уже проверили. Не так ли капитан?!

   – Да, пан генерал, проверили. Французское консульство ничего не знает о полете двух самолетов в Польшу из Франции. А вот наши посты воздушного наблюдения на Кольбергском направлении зафиксировали пролет с запада вдоль границы каких-то желтых самолетов. Кстати тот капрал, что приложил вас после посадки, говорил, что вы там держались за ремень и возможно хотели достать пистолет.

   – Что вы на это скажете?!

   'Ну что вы там уставились на меня 'отцы родные'. Правды хотите? Я вам не Терновский интернационалов петь не стану. Я и у расстрельной стенки свое буду гнуть. Вот и кушайте, ту правду, которую вы заслужили...'.

   – Про наблюдения пограничников все верно, это летели мы с лейтенантом Терновским. Германия ни за что не пропустила бы сюда наши истребители. Поэтому мы летели через Голландию и Данию, и далее над морем мимо Борнхольма. Слова ваших наблюдателей лишь подтверждают все сказанное мной до этого. Что же до нервных действий вашего капрала, то ваши люди уже убедились, что у меня не было при себе оружия.

   – Поручник Борисевич!

   – Я, пан генерал!

   – Как пилот ответьте нам, поручик! Возможно ли, пролететь от Шербура до Торуни на истребителе?

   – Без промежуточных посадок практически нереально. Но на их самолетах имеются большие подфюзеляжные топливные баки, так что километров девятьсот они могли бы покрыть спокойно. Это намного больше, чем от Копенгагена до Торуни. Но если они и, правда, летели без согласования пролета над германской территорией, то рассказанный этим американским лейтенантом план полета, представляется вполне реальным. Самолеты французские и я думаю...

   – Помолчите пока! А вы... хм. Мистер Моровский... Другие доказательства у вас есть?

   – Есть. Вот номера телефонов, позвоните капитану французских ВВС Розанову в Велизи-Виллакубле, или чешскому эмигранту майору Льву Будину в Париж. Кроме того, я шапочно знаком с одним польским господином, капитаном в отставке Болеславом Лембовичем, сопровождавшим генерала Халлера в Шербуре три дня назад.

   – Достаточно! Капитан возьмите у него эти телефонные номера.

   – Прошу пан капитан.

   – Вы очень любезны, пан...гм... лейтенант.

   – А что мне с вами делать, если кто-то из этих господ не подтвердит вашу личность?!

   – То, что я заслуживаю, пан генерал. Достаньте из кобуры свой браунинг, и лично пристрелите меня прямо тут, как последнюю брехливую собаку.

   – Гм... Генералы сами не расстреливают лейтенантов. Для этого достаточно пары солдат. Мне ведь достаточно отдать приказ и... Вам уже говорили, что вы наглец, лейтенант.

   – Да я уже слышал это, пан генерал... И если вас все же действительно интересуют имеющиеся у меня разведданные, то я повторно прошу меня выслушать. Если же вы все сказанное мной, вы считаете дезинформацией, то прикажите вашим подчиненным сделать, хотя бы сущую мелочь.

   – И какая же мелочь, по-вашему, может иметь смысл, если вы тот, за кого себя выдаете?

   – Переведите хотя бы часть истребителей с Торуньского аэроузла на временные полевые площадки оборудованные радиопостами, и поднимите над границей перед рассветом 1-го сентября несколько разведчиков с радиосвязью. И заранее сообщите флоту, о необходимости нанесения быстрого удара по обстреливающим польские форты германским кораблям в Гданьской бухте. Я знать не буду о том, где именно будут ваши самолеты и уж конечно, никак не смогу выдать все эти секретные сведения германцам. Зато, если я все же окажусь правым, то ваши пилоты примут на себя первый удар не во вражеском прицеле, а держа в прицеле противника.

   – Что вы на это скажете поручник?

   – Некоторый смысл в этих предложениях лейтенанта есть, более того план перевода самолетов на другие аэродромы давно согласован, но лучше бы дождаться возвращения полковника Стахона. Хотя 42-ая отдельная разведэскадрилья может и напрямую выполнить ваш приказ. А вот с флотскими придется договариваться отдельно. Пан Генерал, разрешите снова запросить Пуцк, возможно там уже приземлился подполковник Шлабович? Тогда мы разом решим две задачи, получим подтверждение слов лейтенанта и предупредим моряков.

   – Хорошо, запрашивайте. Ну, а что бы вы хотели за свои труды, лейтенант, если ваши сведения все же подтвердятся?

   – Хочу просить у вас, пан генерал, разрешения принять участие в обороне Польши на наших машинах. Тех самых, на которых мы перелетели Балтику. Тем более что они не простые, и бошей ожидает весьма неприятный сюрприз.

   – Тех самых, раскрашенных как канарейки?

   – Точно так. Кстати, та краска легко смывается специальным составом, и он у нас есть.

   – А если мы попросим вас уступить ваши машины нашим пилотам?

   – То ваши пилоты не смогут летать на этих машинах. И вы можете просто потерять ваших пилотов... А у меня не будет времени заниматься их обучением. К тому же, я очень не хочу терять выстраданное мной и лейтенантом Терновским средство борьбы за свободу Польши. Я ответил на ваш вопрос, пан генерал, но доказать свои слова я смогу вам только в воздухе.

   – На чем еще вы можете летать?

   – Практически на всем, но результаты полетов будут зависеть, в том числе, и от качества матчасти. В Штатах и во Франции я летал на истребителе 'Кертисс Пи-36', во Франции еще на 'Моран-Солнье-406' и Loire-46. Последний очень похож на ваши ПЗЛ Р-7 и Р-11.

   – Поручник у вас есть свободные старые истребители Р-7 без боекомплекта, чтобы проверить пилотаж этих 'волонтеров'?

   – Самолет найдем, но без вашего письменного приказа или приказа старшего офицера военной авиации армии 'Поможже', я не имею права выпустить в полет чужого пилота.

   – Составьте приказ, я подпишу. Пусть эти американцы покажут, что они умеют, тогда и разговор будет продолжен. А сейчас беседа закончена. Дайте им слетать по два раза, после этого разместите их в гостинице для офицерского состава, но пока под охраной. А вы пан капитан доводите проверку полученных вами данных до конца, и обеспечьте охрану и этих 'гостей' и их самолетов.

   – Имеете ко мне вопросы лейтенант?

   – Только просьбу, пан генерал. Прошу вашего разрешения на разгрузку наших самолетов, чтобы они стали готовы к вылету, когда... Когда вами будет принято окончательное решение. А по назначенным вами мерам безопасности у меня, пан генерал, никаких вопросов нет. Время нынче тревожное, и все это далеко не лишнее.

   – Очень хорошо. Вам помогут разгрузить ваши самолеты. Но постарайтесь не давать нам повода для подозрений. И вечером наша беседа будет продолжена, а сейчас идите.

   – Так ест, пан генерал!

   Дверь штаба авиабазы 'Катаржинки' закрылась за спиной немного заносчивого, но и довольно выдержанного пришельца. Рассказавший с акцентом свою фантастическую легенду, парень отвечал им без капли смущения. И вот эта-то непоколебимость и смутила генерала.

   – Ну и что вы о нем скажете, капитан?

   – Если это провокатор, то готовили его очень хорошо. Вот только возраст...

   – Думаете, немцы не смогли бы всего одного фенриха обучить на высоком уровне специально для такой миссии?

   – Вам виднее, пан генерал.

   – Бросьте капитан! Я хорошо чувствую ложь. Да и вас в Дефензиве должны были тому же учить. Говоря с ненавистью о немцах, парень не врал нам. А если он прав, и те словаки действительно орали в Шербуре, что вместе с бошами устроят нам тут 'Византийский Новый год'... То попытка сейчас спрятать голову в песок от таких новостей отдает предательством. И, к сожалению, мы сейчас не можем расширить круг лиц осведомленных о планах добровольцев из этой их 'Сражающейся Европы'. Кроме меня о ходе расследования вы можете ставить в известность только генерала брони Токаржевски-Карашевича и по запросу вышестоящее начальство. Я уезжаю в штаб VIII-го крепостного района. Имейте в виду, на отгадывание этой загадки у нас с вами только сегодняшний день. Да, и найдите же поскорее того подполковника Шлабовича! Вам все ясно, капитан?

   – Так ест, пан генерал.

   Бодро дернув головой, и щелкнув каблуками зеркально начищенных сапог, капитан испарился по своим вечно секретным делам. А Владислав Бортновский еще несколько минут просидел в раздумьях, невидящим взглядом уставившись в карту аэродромного узла. Поняв, что эти гадания так и останутся бесплодными, пан генерал-лейтенант отбыл в штаб крепостного района в слегка расстроенных чувствах. К войне он сам лично был готов, но все же, надеялся, что у Польши до начала боев есть хотя бы несколько месяцев...

   ***

   Опробованный старый истребитель ПЗЛ Р-7 оказался по своей динамике сильно похожим на модернизированный учебно-боевой И-4 моноплан, на котором летали в Москве. Вертикальный маневр на нем был возможен, но довольно неспешен и требовал привычки. Поручник Вуковский в целом остался доволен их квалификацией, заметив только, что двигатели машин сильно изношены и летать на них в полную силу невозможно. Поэтому если начальство разрешит, то был бы не прочь потренироваться с 'американцами' на ПЗЛ Р-11. Когда оценочные полеты завершились, недавно выпущенных с гауптвахты волонтеров тут же отправили в офицерскую гостиницу, теперь уже под домашний арест и в статусе гостей. Но известий от подполковника Шлабовича так и не поступало.

   Из коридора занудно звучала песня 'Розмарин' в исполнении безголосой пары жолнежей охраны. Время текло неумолимо, а кроме разгрузки самолетов, ничего разведчиками не было сделано. Сидя в двухместном номере, они могли теперь только ждать. Легкий обед был сметен довольно быстро, все же две пары бутербродов за двенадцать часов для растущих организмов довольно слабая 'заправка'. Сейчас оба молчали. Разговаривать вслух тут было небезопасно, и Терновский впервые продемонстрировал тщательно скрываемую ранее выдержку. На лице у него снова появилось выражение традиционного недовольства и подозрительности, но было видно, что парень готов ждать хоть до самой оккупации города солдатами Вермахта. А Павла, отрешившись от суетного мира, задумчиво выкладывала на столе из спичек характерный профиль атакующего в пикировании 'Юнкерса-87' и висящей у него на хвосте бабы яги с метлой и в ступе. А за окном сиял яркими красками последний день все еще мирного лета...

   ***

   Утро 31 августа начиналось очень тревожно. О сегодняшнем начале всеобщей и полной мобилизации армия и военное ведомство знали еще неделей раньше. Вроде бы все были к тому готовы, но, как и всегда в военное время, суета и бестолковщина с самого утра заполонили все тыловые структуры. С прошлого года скрывавшаяся за усиленными военными сборами и учениями, мобилизация, наконец, уже окончательно выходила из подполья. Маршал Рыдз-Смиглы ехал на заднем сиденье своей машины и заново прокручивал в голове последнюю информацию. Много нервов у него отнимала надоедливая кулуарная борьба. Чтобы удержаться на плаву в политике приходилось очень часто навязывать оппонентам свои правила игры. Тот же Сикорский со своей бандой уже немало подпортил крови маршалу. И, ни на какие компромиссы с ним главнокомандующий идти не собирался. Уж тем более 'пускать того козла в армейский огород'. А вот что делать с последним сообщением ему было пока не понятно. В общем-то, исключая мелкие детали в нем не было чего-то особо нового.

  –

   Строго секретно.

   Главнокомандующему Войска Польского

   Маршалу Рыдз-Смиглы

   От генерала-дивизии Бортновского

   Приветствую пана Маршала.

   Незамедлительно докладываю вам о сегодняшнем утреннем происшествии на Тоурньском аэродроме 'Катаржинки'. Около шести утра на аэродроме приземлились два боевых самолета французского производства, замаскированные под спортивные машины. Допрошенные пилоты-перебежчики показали, что перегнали свои аппараты с французской авиабазы Шербур с промежуточными посадками в Амстердаме и Копенгагене под видом спортивного перелета. В организации этого им была оказана неофициальная помощь командованием французских ВВС. Помимо этого данными пилотами представлены полученные ими в Шербуре сведения о весьма вероятном завтрашнем начале военного наступления на Польшу со стороны Германии и Словакии.

   В частности, перебежчики предполагают массированный удар со стороны Люфтваффе и усиленного полка словацких ВВС под командованием генерала Пуланека по польским авиационным объектам. Удар, вероятно, будет произведен еще до объявления войны, в первую очередь по военным аэродромам, станциям воздушного наблюдения и заводским площадкам, предназначенным для хранения авиатехники. Цель – парализация Сил Поветжне, для завоевания полного 'господства в небе' и последующей дезорганизации воздушными ударами оборонительных позиций и логистики армейских частей. Источником этих сведений, по словам перебежчиков, стали словацкие пилоты в момент их острого конфликта с чешскими пилотами эмигрантами во французском Шербуре, где сами перебежчики проходили летную переподготовку. По услышанным ими оговоркам, помимо воздушных ударов в рамках операции противника 'Чужое небо', будут нанесены еще и диверсионные удары по польским коммуникациям связи, с целью дезорганизации управления воздушного командования и командования зенитными частями.

   Мною при помощи имеющихся в VIII-м крепостном районе структур Дефензивы организована обширная проверка полученных сведений и личностей самих 'перебежчиков'. Личности пилотов подтверждены ответами из САШС, Франции и Польши. Оба пилота имеют родственников в Польше, и мотив для ее защиты от агрессии. В ходе проверки также выяснилось, что оба они являются офицерами запаса Авиакорпуса САШС, прошедшими дополнительную летную подготовку во французских резервных частях ВВС. Помимо этого вторые лейтенанты Моровский и Терновский принимали участие в разработке специальных авиационных ускорителей и причастны к их испытаниям в Арфлере и Бурже при помощи французских испытателей из Центра СЕМА в Виллакубле. Свое изобретение они также доставили вместе с самолетами и предложили использовать в борьбе с врагами Польши. Кроме того, сами пилоты являются членами созданной недавно под патронажем французских ВВС из иностранных пилотов (в основном чехов-эмигрантов) организации 'Сражающаяся Европа'. Данная организация также на безвозмездной основе готова предоставить самолеты и добровольцев для защиты Польши и борьбы с агрессивной германской политикой в Европе. В ближайшие дни ожидается прилет более крупного самолета из Франции для установления с нами фактического военного союза с подписанием соответствующих документов.

   На основании упомянутой тревожной информации, в целом подтверждаемой разведданными и сведениями от предыдущих перебежчиков, мною уже предприняты следующие меры...

   Убедительно прошу вашего разрешения довести приказ о действиях по отражению внезапного немецкого нападения до командующих частями оборонительного района, с целью повышения их готовности к внезапному удару.

   Честь имею, пан Маршал.

   Генерал-дивизии Владислав Бортновский.

  –

   Маршал задумчиво сложил, полученный утром от адъютанта листок. Бортновского он знал уже много лет, Владислав не был склонен к поспешным действиям и тем более к панике. Если он считает угрозу серьезной, значит, стоит к ней прислушаться. Сочетания слов 'Чужое небо' и 'господство в небе' очень не понравились маршалу. Он знал, что у немцев в несколько раз больше боевых самолетов, чем у Польши, и готовился воевать в меньшинстве, но потерять сразу много польских машин от такого подлого воздушного удара... Очнувшись от своих беспокойных мыслей, маршал приказал водителю сначала заехать в штаб Сил Поветжне. Времени до ожидаемого начала войны оставалось все меньше...

   ***

   Станислав Шлабович был сильно удивлен неожиданным вызовом командования района. Из-за приказа срочно прибыть самолетом в Торунь, инспекцию приморских взлетных площадок пришлось сильно скомкать. Сейчас он пытался понять по выражению лица старшего по званию, к чему вся эта суета, но понять, что бы то, ни было, пока не удавалось. Еще его сильно нервировало присутствие на аэродроме улыбчивого капитана контрразведчика и нескольких солдат из комендантской роты. Такими делами в армии обычно не шутили, но за собой подполковник не мог вспомнить каких-либо грехов.

  – Подполковник. Расскажите ка нам с капитаном о вашем участии в делах иностранных волонтеров.

  – Пан генерал. Здесь какая-то ошибка. Я не понимаю смысла вашего вопроса.

  – Гм. А вот два очень энергичных молодых человека ссылаются, на вашу осведомленность в этом запутанном деле. Вам что-нибудь говорят фамилии Терновский и Моровский?

  – Ммм... Нет, пан генерал. Я их не помню...

  – Отправляйте наряд за нашими 'гостями', капитан. И пусть им сразу оденут наручники...

  – Впрочем, прошу извинить мою забывчивость, пан генерал. Несколько недель назад мой старый друг из Сандомира Вацлав Залесский писал мне о своем внучатом племяннике с фамилией Моровский, служившем раньше в Авиакорпусе в Северной Америке...

  – Капитан, отставить! Пусть их все-таки привезут сюда, но без наручников. И передайте командиру полка мою просьбу, пусть они еще разок покажут уже ему свое летное мастерство. Продолжайте пан подполковник. Что еще вам известно об этом человеке?

  – Гм. Пан генерал, я как-то не придал этому значения... И потом, внучатый племянник пана Залесского ведь сейчас во Франции занимается, то ли форсированием моторов, то ли производством запчастей. Недавно этот мальчик писал мне в письме какую-то фантастическую чушь про ракетные ускорители его конструкции якобы испытываемые во французском испытательном центре. Меня тогда это позабавило, да и только. Ответить ему я не успел, сами знаете время тревожное, и на подобные глупости просто некогда отвечать. В любом случае встречаться с ним я не планировал, и лично мы с ним не знакомы...

  – А вот он планировал вашу с ним встречу и очное знакомство.

  – Простите, пан генерал?

  – Капитан Чеслак, покажите подполковнику Шлабовичу изъятые вами бланки.

  – Вот эти две срочных телеграммы ждали вас на вашей квартире. Прочтите их, пан подполковник?

  – Благодарю, пан капитан.

   Шлабович не без удивления прочел скупой текст пары телеграфных сообщений, и задумчиво проговорил.

  – Гм. В телеграммах он просит меня оказать ему помощь в применении своих 'огненных талантов' на благо Польши и сообщает о своем прилете... Но, о чем конкретно эта фраза о талантах, мне пока не ясно. Будь у меня побольше времени, и я бы в этом разобрался...

  – Не трудитесь пан Шлабович. Капитан, пока я беседую с командиром 4-го авиаполка, доведите под подпись о неразглашении до пана подполковника основные моменты этой истории. Я уже беседовал с маршалом, и секретность всей этой 'новеллы' продлится недолго, так или иначе квартирмейстерскую службу все равно придется ставить в курс дела. Я не прощаюсь господа...

   Провалившихся от усталости в полудрему 'арестантов' нежно и быстро растолкали в номере офицерской гостиницы, и повезли на аэродром 'Катаржинки' на штабном 'Лазике 508111'. Появившееся к полудню плакатной выправки авиационное начальство в лице поручника Вуковского без долгих разговоров, снова отправило их на тренировочный пилотаж. Подмигнув напарнику, мол 'надерем им уши', Павла ловко запрыгнула в кабину Р-11. Стартер раскрутил моторы, и новая оценочная карусель началась. Терновский снова подивился удачливости напарника и привычно пристроился в хвост ведущему. Против них сейчас летел командир 1-ой эскадрильи капитан Линевский со своим ведомым подпоручником Кройко, и Павла сразу отметила большой опыт и хорошую слетанность этой пары

   А вернувшийся из Демблина и наблюдающий сейчас с земли за санкционированной начальством проверкой пилотажа полковник Болеслав Стахон, спешно пытался вникнуть в озвученные начальством новости. На аэродроме и в штабе вверенного ему авиаполка уже стало тесно от высокопоставленных гостей и их сопровождающих, и это тревожило полковника. Вышагивающий чуть впереди него генерал-дивизии, очень требовательно спрашивал полковника, как о перспективах срочного рассредоточения подразделений авиачасти, так и о готовности к использованию нежданных и незваных волонтеров с их самолетами. Как раз сейчас эти нахальные эмиссары непонятной 'Сражающейся Европы' дрались над их головой пара на пару против двух лучших пилотов полка. Полковник приложил руку ко лбу. Глядя, на агрессивные, на грани срыва в штопор, и при этом довольно хитрые маневры 'молокососов', комполка отметил, что драться их где-то выучили. Причем выучили их довольно толково. Белая ракета с земли просигналила 'дуэлянтам' команду на посадку. Закладывая посадочный круг над авиабазой, Павла приметила странный метеор, медленно ползущий по небу с юго-востока. На стоянке их ждал Вуковский

  – Очень неплохо, пан лейтенант. Полковник Стахон даже сказал, что вы опытные вояки. Ему не верится, что пилотские свидетельства вам выдали лишь месяц назад.

  – Благодарю поручник. Полковник нам польстил. Что же до дипломов, то я уже рассказывал вашему генералу, что на них просто не было денег, а летаем мы с Анджеем уже не первый год.

  – Все равно столь молодые пилоты редко добиваются таких успехов.

  – Наверное, это зависит от налета. У нас с паном Терновским он значительно больше, чем указано в летной книжке. А... скажите поручник, часто ли немцы вас вот так нагло над вами летают?

  – О чем это вы лейтенант?!

  – О том, что я вижу в небе на юго-востоке. Судя по слабой различимости контуров и следам инверсии с крыльев, высота полета этой машины около девяти тысяч. Вряд ли ваши летчики стали бы так высоко забираться у себя дома...

  – Возможно это гражданская машина...

  – Не шутите так поручник. На такой высоте гражданские самолеты летать начнут лет через десять.

  – Но ведь он летит в глубине польской территории, и его давно бы заметили. Что за...

  – То, что его заметили бы на такой высоте, это лишь мечты. И, кстати, я не бог весть, какой штурман, но, по-моему, он летит курсом на побережье, с конечным пунктом в Восточной Пруссии. Не подскажите, много ли еще аэродромов попадут в объективы его фотокамер?

  – Пся крев?! Капрал! Бегом на вышку, воздушная тревога! Доложите полковнику Стахону о воздушном нарушителе. И немедленно ракету на взлет дежурному звену.

  – Слушаюсь, пан поручник!

   'Опять все повторяется как в замедленном показе. Снова у нас тут высотный разведчик над аэродромом, снова стоят мото-реактивные машины, и снова начальство не даст разрешения на вылет. Мать бы в детсад этих 'шишкамышников'. Прямо дежавю у меня как в 'Матрице'...'.

  – Пан Вуковский. Я убедительно прошу вас срочно переговорить с вашим командиром и с генералом Бортновским о разрешении на перехват высотного разведчика для нас с лейтенантом Терновским.

  – Это исключено!

  – Тогда для одного меня... Анджей останется вашим заложником и гарантом моего возвращения, а ваше дежурное звено проконтролирует мою посадку... Если вы уж так опасаетесь подвоха.

  – Все это бессмыслица, мы сами его собьем...

  – Поручник, здесь ведь нет ни одного Р-24. И, значит, ваши 'орлы' на 11-х 'Пулавчаках' вряд ли смогут залезть на ту высоту. Про Р-7 я даже и не говорю, их потолок и вовсе семь тысяч. Ждать, когда с других площадок смогут подняться пара 24-х, уже нет времени. А вот на наших машинах и одиннадцать далеко не предел. Очень прошу вас, поручник, убедить ваше командование, иначе велик риск, что наглый враг снова уйдет безнаказанным. А ведь если бы я его не заметил, то так бы оно и было.

  – Гм. Ваше предложение звучит разумно. Ничего не обещаю вам, лейтенант, но попробую...

   От услышанного только что предложения, брови на лице Терновского моментально срослись над переносицей.

  – Адам... Надеюсь, ты хоть знаешь, что делаешь?

  – Не ссы потомок знатного рода. Пилот ребенка не обидит. А уж боевого друга он точно не предаст и не пожертвует им. Просто перетерпи ты это ожидание, и все. После этого все у нас с тобой тут сразу станет по-другому. Кстати, до моего возвращения ты как раз успеешь осушить пару кружек пива. Так что смело заказывай 'Велкопоповицкий Козел'.

  – Дурацкие у тебя шутки, пан истребитель.

  – Да, уж, какие есть. Ты пойми, Анджей, нам ведь с тобой сейчас демонстрация боевых возможностей наших птах до зарезу нужна. Нельзя нам такой вот случай упускать.

  – Ладно, лети 'Сокол'. Не в первый раз ты мне уже нервы треплешь. Вытерплю и это.

  – Ты просто верь в меня напарник. Верь, и все будет нормально...

   Обер-лейтенант Ханнеман снова выполнял свою привычную работу. Его командир подполковник Теодор Ровель в этот раз поставил задачу предельно конкретно. Снимать бортовой камерой аэродромы, и только их, на все остальное даже не обращать внимание. И ради этого его 'Хейнкель-111' не без труда шел сейчас на высоте восемь с половиной тысяч метров. Выше уже не позволяло разрешение фотокамер, а высотности моторов хватило бы еще максимум на полкилометра. Этот полет над Польшей был для обер-лейтенанта уже седьмым по счету, до этого их специальная авиагруппа успела полетать над Прибалтикой и Советской Россией, но после заключения Пакта с Советами, поступил приказ на время прекратить полеты над русскими. Фюрер не хотел нервировать большевиков по пустякам. В Польше же за все время его 'высотных прогулок' Ханнеман лишь пару раз был обнаружен. Один раз в районе Модлина возвращающимся с патрулирования звеном Р-11. Но оставаясь на недосягаемой для них высоте, ушел над горами в сторону Словакии. В другой раз он не дал перехватить себя над Лодзью. Оба раза преследователи не смогли даже набрать нужной высоты. В общем, почти год высотных полетов вроде бы приучили обер-лейтенанта к тому, что на таких высотах противника в небе не бывает, однако, природная осторожность и педантизм пилота-разведчика не допускали глупой бравады. Вот и сейчас долгий маршрут плавно подходил к концу, но, приближаясь к каждому следующему польскому аэроузлу, пилот пристально высматривал воздушного противника. Последняя модификация польских высокопланов вроде бы могла подниматься до почти десяти тысяч метров, а значит, любая беспечность могла стать фатальной.

  – Вольфганг, погляди, что там сзади.

  – Все чисто, герр обер-лейтенант.

  – А что в облаках на севере?

  – Не разглядеть. Но они далеко от нас. Быстро к нам оттуда не подобраться.

  – Главное не проспите атаку фельдфебель. Мартин, что с курсом?

  – Отклонились на градус левее, но авиабаза Торуни в камеры попадает. Скоро окажемся на боевом курсе.

  – Хорошо. Стрелок следить за небом, сейчас нам с штурманом будет не до сюрпризов.

  – Слушаюсь!

   Как раз во время этих обычных переговоров экипажа разведчика, на северо-восток в сторону огромного кучевого облака уходил золотистый самолет. Сверкая факелами сопел ВРДК, так и не поменявший на защитный камуфляж свою спортивную раскраску истребитель, набирал спиралью высоту. Начальство глядело на этот стремительный взлет и исчезновение аппарата в облаках со смешанным с испугом изумлением.

  – А если он не вернется? Может быть, мы ошиблись. Капитан Чеслак, ваше мнение?

  – Я считаю ваше решение вполне разумным, пан генерал, вглядитесь в лицо его друга. Терновский, конечно, нервничает, но предсмертной паники в его глазах я не заметил. Наверное, Моровски его никогда еще не подводил, хотя и нервировал, довольно часто. Ну, а если он сбежит, то ситуация прояснится уже окончательно и все загадки исчезнут. Зато у нас останется второй самолет с довольно интересными ракетными ускорителями. А уж из этого... хм... 'заложника' мы вытрясем все, что он знает, и даже то, что просто слышал или догадывается.

  – Хм. А вы что скажете об увиденном, пан полковник?

  – Пан генерал. Я, конечно же, видел в Варшаве и Демблине опыты по взлету с пороховыми ускорителями. Но тут явно другое. Эти компрессорные ракеты предназначены для постоянной работы от бензобака. С ними самолет сможет забраться даже повыше того разведчика.

  – А если он все же специально упустит его, а нам скажет, что не догнал?

  – Приказ на взлет перехватчикам Р-24 из Пуцка вы уже отдали, а значит, даже если он и не собьет разведчика сам, то его собьют наши пограничники. Но почему-то мне кажется, что парень справится с этой задачей...

  – И почему же вам так кажется, полковник?

  – Я глаза этого мальчишки видел. Холодный, расчетливый и при этом честный взгляд. Странное сочетание. Да и летная книжка у него уникальная. Такого набора опробованных им боевых машин, нет и у многих варшавских испытателей. И хотя я еще не видел, как он стреляет, но... В общем, выглядит он довольно-таки опасным противником.

   В этот момент из штаба высунулся один из дежурных подофицеров, и, прерывая беседу начальства, бодро проорал.

  – Пан генерал, 'Золотой Сокол' на связи, и у него для вас сообщение!

  – Пойдемте, панове, послушаем этого американского 'забияку'.

   Сквозь треск атмосферных помех раздался уже знакомый голос лейтенанта Моровского.