Текст книги "Квартира 302"
Автор книги: Георгий Старков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 35 страниц)
7
Генри не пришлось выбирать. Его элементарно лишили этой возможности. Тропинка не разветвилась, а смело устремилась вперёд, превратившись в посыпанную гравием дорожку. К тому моменту, когда он окончательно уверился в том, что с каждым шагом они становятся ближе к покинутому дому для сирот, он успел с этим смириться. Потом, ноги, ломящие после долгой прогулки, решительно протестовали против того, чтобы сойти с гладкой дороги в лесную чащу, где нужно было смотреть под ноги при каждом шаге.
Мне придётся сказать Айлин о Джаспере, думал он. И вооружиться хоть чем-нибудь. Если двери со знаком там нет, то нужно быстро уходить.
Но Айлин вновь опередила его – прежде чем Генри что-либо сказал, она тихо, но отчётлива начала декламировать:
Далёкие лесные ночи,
Где деревья шепчутся всласть,
Скрывают зелёные очи
Детей, танцующих вальс.
В ответ на недоумённый взгляд Генри она виновато улыбнулась:
– Просто запало в голову. Выучила ещё в школе, не помню, кто автор… Но мне кажется, что стих точь-в-точь для этого леса.
– Да? – Генри окинул взором пока ещё пышные кроны деревьев и траву, полёгшую между стволами. – А что там… дальше?
Айлин продолжила:
Кто-то скажет, что это вздор,
Лишь мираж… но смеем заметить:
Из всех тех, что людской ловил взор,
Сей мираж – величайший на свете.
Читала она вдохновенно, полуприкрыв глаза, не запинаясь – должно быть, в своё время вызубрила стихотворение до ювелирной огранки. Слушая её тихую речь, Генри проникся мелодичным ритмом стихотворения – и наконец-то ненадолго забыл о тревогах: о мальчике, который прятался в тени скульптуры, о зловещем человеке в синем плаще, о Синтии с вьющимися, как капроновые удавки, волосами. Они продолжали медленно идти, и луна, стоящая на стреме над странным лесом, орошала гравий влажными красными каплями.
В далёкие лесные ночи,
В одиночестве с полной луной,
Ты зажмурься – может быть, услышишь
Шёпот тех, кто следит за тобой.
Кончилось. К великому разочарованию Генри, стихотворение кончилось. Айлин смущённо умолкла, ожидая, что скажет единственный слушатель. Она чувствовала, что Генри хотел, чтобы она не переставала читать, и стих тянулся строфа за строфой, выливаясь в поэму. Но даже эта короткая минута, или около того, стала в этом вальсе кошмаров отдушиной. Светлячком во мгле, который давал крохотную надежду.
– Да, – наконец сказал Генри, – хороший стих.
Наверное, мог бы сказать лучше, но слова не шли. Оставалось только злиться на неумение выражать свои мысли.
– Я боялась, что забыла последние строфы, – призналась Айлин. – Слава Богу, не всё так запущено. Кажется, стих назывался «Лесная колыбель», но я не уверена.
– Ну, – бодро откликнулся Генри, – будем считать, что так он и назывался.
Натянуто-весёлая улыбка на его лице стала шире, когда он увидел в сумраке то, что ожидал – высокий дощатый забор, отгораживающий от внешнего мира усадьбу внушительных размеров. Деревья расступались, открывая вид на решетчатую калитку, поблескивающую металлом в свете луны. С этой стороны «Дом желаний» был меньше всего похож на приют, построенный для детей. Скорее он напоминал деревенский мотель образца начала прошлого века, где после полуночи хозяева спускают с цепи собак, опасаясь незваных гостей. Положа руку на сердце, Генри признал, что и парадные ворота приюта не отличались жизнерадостностью. В воздухе ещё витал горький запах дыма.
– Генри? – Айлин нерешительно остановилась. – Что это за место?
Он ей рассказал. На этот раз – ничего не скрывая, до конца. И, хотя ему пришлось поведать о вещах не столь приятных, говорить правду было наслаждением.
8
За неимением лучшего Генри опять-таки вооружился увесистым суком, оторванным у ближайшего дерева. Айлин хотела тоже взять с собой что-нибудь тяжёлое, однако Генри сказал ей, что эта идея не очень хорошая. В её состоянии управляться с толстенным суком было почти невозможно, к тому случись что-нибудь, им всё равно пришлось бы бежать. И если Генри на ходу мог кое-как отмахиваться от призрака (нет, ну послушайте, как это звучит, мрачно усмехнулся он про себя), то Айлин палка только мешала бы.
– Просто держись возле меня, – сказал он. – Будем идти медленно. Если что – беги сразу. Я тебя догоню.
Генри подумал о том, как забавно звучат такие напыщенные слова из уст человека, который недавно валялся без сознания, в то время как спутница на седьмом поту спасала его от «особой услуги» призрака. Однако Айлин кивнула очень серьёзно, без единого намёка на ехидство.
– Уверен, что он там? – только спросила она. – Ты сказал, что этот бедняга сгорел. А это означает…
Поморщившись, она продолжила:
– Я хочу сказать, это может вызвать у него… некоторые трудности.
– Наверное, – уклончиво ответил Генри. Как ни мерзко, он сам надеялся, что Джаспер сгорел хорошо. Дотла. Так было бы лучше для всех.
Они пошли к забору, который уже заслонял от них свет луны. Ни единой щелки – хозяева приюта явно не жаловали посторонних взглядов. Неужели властей города не интересовало, зачем детскому приюту понадобились такие высокие загородки? Даже через прутья калитки многого было не видать – только участок буйно разросшегося газона, где, должно быть, детишки играли в футбол или гольф. При условии, конечно, что им разрешали.
Стоя у калитки, Генри бросил взгляд на Айлин. Готова? Ему показалось, что она едва заметно улыбнулась в ответ, но это могла быть игра нервов. В любом случае, девушка выглядела довольно спокойной. Генри открыл калитку.
С первого взгляда он понял, что недооценил мощь пожара, воспылавшего здесь в ночь смерти Джаспера. Ожидал увидеть обугленные стены, окна с лопнувшими от жара стёклами, может, обвалившийся кров. Ничего этого не было. «Дом Желаний» исчез. Осталась лишь огромная куча золы и пепла, из которой местами торчали чёрные головёшки. Дыма не было, но от места пожарища обдавало жаром за сотню шагов.
– Надо же, – только и смог вымолвить Генри. Хорошо ещё, что пламя не перекинулось на траву, которая достигала здесь почти фута в длину, иначе могла вспыхнуть вся усадьба, со всеми этими качелями и турниками, никому не нужными… а то и весь лес озарился бы красным заревом.
– Это было здесь? – Айлин потрясённо озиралась. – «Дом Желаний»?
– Да, – ответил Генри севшим голосом. Только сейчас он заметил человека на каком-то странном стуле, который восседал посреди остова пожара спиной к ним, чуть косо. Чёрного, как дёготь.
Это он…
– Что это за кукла? – спросила Айлин. Генри не обернулся:
– Где?
– Там, на руинах…
Генри не сразу понял, что они с Айлин говорят об одном и том же. А когда наконец взял в толк, то присмотрелся к чёрному человеку внимательнее. Кукла, сказала Айлин. Она могла быть права… а может, и нет.
– Ты уверена, что это кукла?
– Ну, мне кажется… может, какой-то манекен…
Сгорбленная спина не шевелилась. Человек сидел, уронив голову на грудь, положив руки на подлокотники кресла. Как могла сохраниться кукла после такого пожара? И что она вообще делает в этом приюте? Нет, что-то было неладно…
– Подойдём поближе, – предложила Айлин. – Нам всё равно придётся пройти к той стороне двора. Не можем же мы возвращаться назад.
У Генри не нашлось возражений, поэтому он сделал один шаг вперёд. Потом ещё один. По траве поступь получалась мягкой, неслышной. Человек в кресле либо не слышал их, либо специально делал вид, что не слышит.
Где-то после десятого шага Генри стало ясно, что на руинах сидит никакой не человек. Это и правда была кукла, сработанная из дерева, причём довольно изящно. Копоть покрывала её всю – удивительно, что она не потеряла своей формы в огне. В любом случае, она смотрелась довольно жутко. Должно быть, так выглядел оловянный солдатик из сказки Андерсена после того, как его бросили в печь. Кресло под куклой оказалось инвалидной коляской – тоже испачканной сажей и частично оплавившейся. Спицы колёс погнулись и шли волнами, круглый диск стал почти квадратным.
– Что это такое? – вырвалось у Генри.
– Он был здесь раньше?
– Нет, – Генри нахмурился. – То есть не знаю. Может, стоял в какой-нибудь комнате внутри дома. Но как он уцелел?
– Посмотри, – Айлин указала рукой. – Он что-то держит в руке.
Генри снова пришлось убедиться, что у спутницы глаза во сто крат зорче. В почерневшей руке и вправду что-то находилось. Что-то белое, резко контрастирующее кистью куклы. Генри не был уверен, что ему так уж хочется узнавать, что это такое.
– Да ну, – услышал он свой голос, – это нам ничем не поможет. Нам нужно найти дверь, а таковых, кажется, ещё долго тут не будет.
– Генри, это всего лишь манекен, – в тоне Айлин слышался упрёк. – Вряд ли он страшнее чудовищ, которых мы видели раньше. Мне почему-то кажется, что мы должны посмотреть, что он держит… Если хочешь, считай это женской интуицией.
Да, интуиция у тебя всегда была что надо, мысленно добавила она, вспоминая ощущение медленного удушения, которое было у неё с утра в день, когда за дверью раздался медленный стук: Тук. Тук. Тук. Сколько времени прошло с тех пор? Вроде бы шли они с Генри недолго… но как будто это случилось сто лет назад.
– Если ты хочешь… – Генри всё ещё колебался. Ну не нравился ему этот тип, прячущий от них своё лицо. Даже несмотря на то, что пока не делал пакостей.
– Пожалуйста, Генри, – мягко сказала Айлин. Генри обречённо посмотрел на куклу (тот вроде бы злорадно заулыбался под носом) и вдруг разозлился на самого себя. Он ещё будет заставлять её просить. Разве он не чувствовал сам, что нелепая кукла сидит здесь не просто так, а предназначена для них, с какой-то непонятной целью?.. Страх, засевший в сердце, сковывал не только руки и ноги, но и взгляд – Генри просто не хотел видеть. Вот это уже была настоящая трусость.
Он бросил свой сук, взял более-менее уцелевшую деревянную доску у края пожарища и положил его на пепел, подняв серое облако. Доска глухо стукнула: оказывается, инвалидная коляска стояла всё-таки на настиле, а не на куче золы. Часть пола уцелела, но была погребена под слоем пепла.
Делая осторожные шаги по доске, Генри направился к кукле. Айлин осталась стоять у края, настороженно наблюдая за ним. Когда Генри дошёл до настила, обуглившиеся половицы душераздирающе заскрипели, и он подумал: ну вот, сейчас всё обрушится. Но пол выдержал; Генри только почувствовал, как он прогнулся под его весом, когда он встал на него обеими ногами.
Теперь он не сводил глаз с куклы. Белый предмет в руке оказался обрывком бумаги, и по груди разливалось разочарование, но зря, что ли, он проделал этот путь? Генри собирался выхватить трофей у треклятого манекена, даже если он засмеётся гробовым голосом и начнёт танцевать перед ним твист. Но у куклы не наблюдалось никакого желания танцевать. Просто восседала на месте, и лица было по-прежнему не видать.
Кого ты хочешь обмануть?
Подошвы ботинок нагрелись от тёплого пепла. Генри добрался до края импровизированного мостика и вытянулся вперёд, чтобы достать до кресла. Балансируя левой рукой, он коснулся обода колеса… потом обугленной руки манекена, с рублёными следами на кистях… и, наконец, взял листок. На нём не было ни частички пепла – только несколько слов, выведенных на середине. Генри намеревался ретироваться, как только листок окажется у него, но любопытство взяло верх, и он прочитал записку тут же, на месте:
Пускай моё тело изувечено, но я не дам тебе пройти. Путь, ведущий вниз, будет открыт только для Преемника Мудрости. А кто ты?
Генри прочитал скупые строки ещё раз. Ясности не прибавилось. Полная белиберда, и стоило ли так тужиться, чтобы…
– Генри, осторожно! – голос Айлин был наполнен неподдельным ужасом. Генри мгновенно вскинул голову. И увидел то, от чего волосы зашевелились на затылке: голова куклы более не покоилась на сожженной груди, как у пьяницы в баре. Кукла сидела на инвалидном кресле прямо, направив на него то, что осталось от лица: какие-то чёрные бесформенные провалы на деревянной черни, в которых человек с богатым воображением мог углядеть глазницы, нос, и рот, разинутый в беззвучном крике. Коляска скрипнула. Человек и кукла несколько секунд буравили друг друга взглядами, словно соревнуясь в крепости духа: кто сдастся первым? Кто не выдержит?.. Если так, то человек вышел победителем; по истечении этих долгих секунд кукла медленно откинула голову назад, обратив лицо к небу, к багровой луне, пересечённой линиями облаков. Деревянные руки соскользнули с подлокотников безвольными обрубками. Коляска откатилась на три дюйма, сопровождая путешествие громким поскрипыванием: скрипели сгоревшие половицы, выгнувшиеся дугой под непомерной тяжестью.
Мгновением позже кукла упала.
Только что коляска покачивалась на краю настила, и манекен мелко тряс головой, словно силясь податься вперёд и встать на ноги, потом раздался громкий треск, и сиденье опрокинулось с крикливым скрежетом, вываливая своего седока прямо на тёплый пепел. Обугленная рука один раз взмахнула, будто пытаясь за что-то ухватиться, но ничего не нашла. В воздух взвился пористый прах, защекотавший глаза. Но Генри и не подумал о том, чтобы моргнуть – во все глаза смотрел вниз, где в причудливом узоре переплелись деревянная кукла и его седло, даже после катастрофы образуя единое целое. Кукла раскинула конечности под неестественным углом, напоминая солдата, сраженного на поле боя. Чёрная голова отвалилась от туловища и скатилась в сторону. Манекен не шевелился и выглядел теперь совсем не страшным. Генри почувствовал, как парализующий страх улетучивается сам собой.
Он перевёл взгляд на сломанную половицу, которая стала причиной бесславной кончины куклы. Должно быть, коляска откатилась туда, где огонь изъел её больше, и вот результат: половица провалилась вниз, и на настиле зиял чёрный проём, за которым Генри углядел какую-то шершавую поверхность.
– Генри? – окликнула Айлин. – Ты в порядке? Господи, что с этой куклой?
– Похоже, с ней всё кончено, – откликнулся он, всматриваясь в щель на полу. Шероховатый материал, напоминающий дерево, не давал ему покоя. Откуда там может быть такая штука? Под зданием «Дома Желаний» имелось подполье?
Настил. Почему-то он не сгорел в пожаре, и это могло означать, что под ним толстые брёвна, которые не смог сожрать даже огонь. А значит…
Генри присел, провёл рукой по обломанной половице. Только сейчас он заметил, как она коротка; на обычную половицу такая длина явно не катила. А вот для замаскированного входа в подземный уровень здания – в самый раз.
– Айлин, можешь сюда подойти?
– Д-да, – она явно не ждала такой просьбы. – Ты что-то нашёл?
– Похоже на то, – с лёгкостью оторвав обломок половицы, Генри принялся за соседние. Выеденное огнём дерево ломалось с жизнерадостным треском, обнажая чёрный квадрат на том, что раньше было полом. Пока Айлин шла, переставляя ноги на доске дюйм за дюймом, он вычистил от досок большую половину прохода. Иного выхода не было; даже если это когда-то было дверью и его можно было открыть, сейчас шарниры были погребены под пеплом, и дерево скрутилось и распухло под жаром пламени. Генри уже видел под настилом крутую лестницу, уводящую вниз, в темноту. Ещё несколько половиц, и они смогут спуститься. Генри мог поставить доллар, если бы он у него был, что в темноте прячется дверь. Простая такая дверь без ручки и с круглым знаком, который ранее служил символом культа. Культа больше не было, но сила в знаке сохранилась.
Он думал, что особо спешить не стоит. Зловещая кукла валялась внизу разбитой и безголовой, Айлин приближалась к настилу. Генри чувствовал, что они скоро покинут этот зловещий лес под надзором багровой луны. В каком-то смысле здесь было даже хуже, чем в запаянных коробках метро и госпиталя. Но спешить было незачем.
Как выяснилось, Таунсенд опять ошибался. Времени у них было в обрез. И с каждой секундой его оставалось всё меньше. Всего в нескольких футах от настила человек, лежащий под надгробием серой золы, приходил в себя.
9
Джаспер Гейн очнулся, когда деревянная кукла упала вниз с коляски, завершив свою недолгую жизнь. Он услышал её стук – бум! – и почувствовал дрожь земли, словно это упала не кукла, а стопудовая спортивная гиря. Это и вырвало его из тёплого забвения.
Что-то давило на грудь. Давило нестерпимо, прогибая грудину, и, хотя боли не было, Джаспер тут же рванулся вверх изо всех сил, чтобы освободиться от этого гнета. Задвигал рукой, которая казалась залитой в бетон. С какой-то попытки ему удалось поднять её вверх, освободив из пепельного плена, но пользы это принесло мало: едва соприкоснувшись с воздухом, рука воспылала горечью, словно её облили кипящим маслом. Джаспер открыл рот, чтобы закричать, и пепел посыпался ему в рот. Вот теперь он действительно начал карабкаться вверх, забыв обо всём, сбрасывая с себя тонны золы и праха, страшась оставаться в этой мучнистой темноте. Над развалинами показались обе руки, нога, и наконец Джаспер поднял голову навстречу небогатому свету странной луны.
Запах.
Запах был, он его почувствовал сразу. Но в первое время его заглушил жар, который начал растекаться по жилам. Рука, которая первой познала жар, загорелась; огонь плясал между пальцами, перекинулся на запястье. Синее пламя игриво плескалось в ладони. Джаспер сжал кулаки, чтобы остановить это, но огонь продолжал выглядывать злорадными сполохами. Теперь горела не только рука; горели и грудь, и спина, может, даже голова. Огонь разгорался, снова превращая его в факел; Джаспер бессвязно закричал, обращаясь к луне над небом. Стой он на ногах, непременно свалился бы обратно в пепел, но его ноги, оплывшие под огнём, парили над мёртвыми руинами, не касаясь их. Джаспер кричал недолго – вскоре пламя принялось за лицо, опалило рот шипящим кнутом, и он замолк.
Потом боль ушла. Жар оставался, и он по-прежнему чувствовал себя среди пекла, но страданий это больше не доставляло. Огонь вошёл в него – стал им, а Джаспер Гейн стал огнём. Они слились в целое, и пусть слияние прошло небезболезненно, теперь всё было хорошо. Тепло, а не холодно, как было всегда… с той страшной ночи.
Теперь запах давал о себе знать гораздо сильнее. Повинуясь его зову, Джаспер развернулся. Увидел испуганные, кричащие лица людей. Одного он знал, этот парень в голубой рубашке сопровождал его той ночью, когда он пришёл полюбоваться на камень Накихона… и в итоге встретил Дьявола. Дьявол обещал ему, что он больше не будет мёрзнуть. И выполнил своё обещание. Джасперу не было холодно. Именно Дьявол всегда держит данное слово, а не Бог, обустроившийся на тёплых небесах… он всегда знал это.
От них шёл запах. Странный запах, который он прежде никогда не чувствовал… Запах, сводящий с ума, яркий и трепещущий.
Ещё не сознавая, что хочет сделать, Джаспер направился вперёд, к ним. Лицо человека в рубашке искривилось; он схватил девушку в тёмно-красном платье за руку и пытался протолкнуть её вниз, в большую дыру на сгоревшем полу. Подполье… Джаспер так и знал, что в «Доме Желаний» есть свои тайные места. Чего ещё ждать от притона, управляемого культом. Хотя сейчас это его не волновало. Не волновало ничего, кроме запаха, который дурманил всё больше по мере того, как он приближался к источнику.
Человек сумел-таки проводить спутницу в подполье и теперь спускался сам. Джаспер вскинул руку, пламенеющую оранжевыми языками. Он хотел, чтобы он остановился. Запах шёл от этого человека… от чего-то, что было у него. Но человек (Генри, он вспомнил его имя) бежал от него, не оглядываясь. До проёма оставалась всего пара-тройка футов, когда он протиснулся внутрь и исчез в темноте. Джаспер не остановился; если даже Генри не хочет, ему придётся встретиться с ним… подполье никуда не ведёт, самое большее, что они там найдут – голые стены. Разломав своим телом оставшиеся доски, как спички, горящий человек влетел в запрятанный алтарь.
10
– Дверь! Генри, скорее!
– Иду!
Темнота была почти полной; сходу Генри не смог ничего разобрать, лишь через три-четыре секунды перед глазами начала вырисовываться обстановка подполья. Первое, что он понял – комната была совсем маленькой, максимум пятнадцать на пятнадцать футов. Вдоль одной из стен тянулась узкая лестница, по которой они спустились. Айлин стояла у противоположной стены, возле неприметной двери со знаком, и нетерпеливо оглядывалась на него.
– Сюда…
Наверху затрещали доски, разваливающиеся в щепки; Джаспер шёл за ними. В том, что это бедняга-заика, Генри не сомневался ни на миг. Ступеньки лестницы окрасились оранжевыми бликами. Гейн был близко, но катастрофически опаздывал.
Айлин приложила руку к двери. Дверь, как обычно, отворилась, не издав ни единого скрипа, словно её каждый день открывали по меньшей мере раз десять. Она знала, что это не так. Сделала шаг в проём, дышащий морозом (ещё холоднее, чем раньше), но обернулась. Увиденное вызвало в ней неприятное жжение: Генри застыл у подножия лестницы, уставившись на стену комнаты, где красовался тот же знак, что и на двери. Только он был больше раз в пять и выполнен не серым цветом, как на двери, а красным. И не светился алым огнём.
Под знаком был алтарь. Она это поняла, и, наверное, Генри тоже понял. Обсидиановые кубки угольного оттенка; свечи, вставленные в большие канделябры, но не зажжённые; стопка книг, сливающихся в темноте в большую кучу. Айлин не очень хорошо представляла, с какого бока нужно такое местечко в детском приюте.
Генри продолжал смотреть на алтарь, позабыв обо всём. Горящий человек уже появился на лестнице; теперь от Генри его разделяло пять-шесть шагов, не более. Айлин ощутила волну чёрного отчаяния. Что случилось? Почему он стоит? Они были так близки от того, чтобы вырваться отсюда, стать ещё на шаг ближе к загадочному месту, которое находится на самом дне… почему так нечестно?
– Генри!
Он вздрогнул, посмотрел на неё. Слава Богу. Сейчас он побежит к ней… не может не побежать. Ещё есть время…
Но вместо этого Генри двинулся к алтарю. На лестнице Джаспер (или то, чем он стал по воле владельца этого извращённого мира) задел сухую стену подполья, не рассчитав скорость. Стена тотчас почернела, но не возгорелась. Джаспер продолжил свой полёт; руки вытянуты вперёд, голова запрокинута вверх, словно в приступе эпилепсии. Он издавал странные горловые звуки, похожие на непрерывный короткий кашель. Возможно, это было единственное, что могло извлечься из горящего горла.
Айлин с ужасом ждала, что Генри встанет перед алтарём на колени и склонит голову, как давеча делали прилежные воспитанники приюта. Вместо этого Таунсенд торопливо взял с алтаря книгу в истрепанном переплёте, которая лежала в стороне от основной кучки, раскрытая на середине. Сделав это, он наконец побежал к двери. На всех парах, иначе не могло быть – полыхающий призрак уже дышал в затылок. Генри слышал сиплое дыхание, вырывающееся языками пламени; более того, как и в случае с Синтией, вблизи от него у него начинала раскалываться голова от чужих мыслей, грубо врывающихся в мозг.
Сердце! – кричал Джаспер. – Я понял, что это за запах! Сердце! Остановись, Генри!
Таунсенд понятия не имел, о чём он, но ничего хорошего в намерениях Джаспера не было. Он прибавил прыти, удивляясь, насколько способны растянуться маленькие расстояния, когда за тобой кто-то гонится. Так или иначе, он добежал до двери. Айлин проворно юркнула в проём перед ним. В следующую секунду Генри тоже оставил алый круг «Нимба» за своей спиной. Дверь стала закрываться – слишком медленно, по его разумению. Но по безнадёжному вою Джаспера в голове он понял, что и эта партия осталась за ними.
