Текст книги "Беспокойный возраст"
Автор книги: Георгий Шолохов-Синявский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)
– Где вы были? Почему опоздали? – спросила она. – Ваши друзья искали вас и не нашли.
– Они уже оформились? Получили назначение? – спросил Максим.
– Да, оформились и завтра пойдут на работу.
– Куда? Вы можете сказать?
– А почему же нет?
Максим увидел на столе заместительницы начальника личные дела Славика, Гали и Саши.
– Станислав Стрепетов и Александр Черемшанов назначены мастерами-помощниками сменных прорабов на рытье котлована четырнадцатого шлюза. Галина Стрепетова – младшим гидрологом на гидрометеорологический пост.
– А меня куда? – спросил Максим.
– Вас? С вами еще хочет побеседовать начальник отдела товарищ Костров. Зайдите к нему.
В словах женщины Максим почувствовал что-то неладное. Возможно, он прозевал свое место? Не проиграл ли он из-за самонадеянности и глупого самолюбия?
Начальник отдела, очень сурового вида мужчина с белесой щетиной на впалых щеках, одетый в галифе и китель, на котором еще были видны следы от снятых погон, встретил Максима пристально изучающим взглядом. Он вежливо пригласил его сесть, спросил, точно продолжая начатый разговор:
– Так где же вы хотите работать, молодой человек?
Максим, не желая повторять вчерашней бестактности, замялся:
– Я… соответственно диплому, конечно.
– Но где именно? На намывной плотине, на железобетонной или на шлюзах?
– Я бы хотел быть там, где и мои товарищи… Мы ведь вместе… – торопливо подсказал Максим.
– Гм… – Начальник отдела кадров сузил глаза, и невозможно было понять, что он думал о просьбе Максима. – Где вы знакомились с работой на шлюзах? – спросил начальник.
Максим почувствовал, что какая-то нитка ускользает из его рук и что, если он не ухватится за нее теперь же, многое будет потеряно. Он силился припомнить полученные на практике частицы недолгого опыта, уже затянутого пеленой забвения, формулы из учебников, некоторые технические детали на монтаже шлюзов. Он заговорил торопливо, нанизывая слово на слово, стараясь преувеличить свои практические знания и желая почему-то только одного: чтобы его назначили обязательно на шлюз. Теперь он понял: это был не экзамен, а что-то гораздо большее, ставившее его лицом к лицу перед людьми, перед ответственностью за какой-то участок.
– Во время практики на канале Москва – Волга по всем контрольным работам я получил отлично, – заверил Максим.
– Ну, а прорабом вы ведь еще не работали? – хмурясь, спросил Костров. – Вы представляете себе, что это за должность? Она требует большого опыта. Здесь одного диплома недостаточно.
Максим уже нерешительно цеплялся за последние доводы:
– Но я выполнял поручения мастера и… и прораба… Со многим знакомился.
Костров задумчиво постучал карандашом о настольное стекло.
– Вы, я вижу, имеете слабое представление, что такое работы на строительстве шлюза, – сказал начальник отдела. – Пока мы назначим вас вторым помощником прораба, а потом будет видно. Для начала это не так уж мало. У нас люди растут быстро. Месяца через три, если хорошо проявите себя, будете и прорабом. У нас есть недавние выпускники, сейчас они уже работают начальниками строительных участков. Итак, завтра на передовую линию, на четырнадцатый шлюз. Желаю успеха!
Максим, погруженный в размышления, не ответил.
– Вы недовольны? – скупо усмехнулся Костров.
– Недоволен? – Максим пожал плечами. – Я надеюсь заработать право на более заметный пост, – Сказал он и поспешнее, чем это было нужно, вышел из кабинета.
7
Славик, Галя и Саша Черемшанов были встревожены отсутствием Максима и, возвращаясь в общежитие, обсуждали его поведение.
– Не обращайте внимания на его выходки, – советовал Славик. – Меньше надо с ним нянчиться. Скажите пожалуйста, – он в нас не нуждается! Посмотрим, как он будет работать один.
– А я с тобой не согласна, Слава, – горячо возразила Галя. – Нельзя нам отталкивать Максима от себя. У него сейчас тяжелые минуты, я знаю.
– Ну и бери его в свои пуховые рукавички, да гляди не поцарапай, – насмешливо ответил Славик.
Черемшанов, шагая, все время оглядывался по сторонам. Вчерашняя минутная обида на Максима бесследно исчезла, и Саша тревожился теперь о товарище не меньше, чем Галя.
– В самом деле, друзья, куда его занесло? – беспокоился он. – В общежитии, не было, в отдел кадров не явился, уж не смотал ли он удочки?
– Ты осторожнее, – предупредил Славик. – Услышит он и опять полезет на тебя с кулаками. Теперь гляди – от двоих придется обороняться. Моя Галочка и Максим заключили агрессивный пакт.
– А я на Максима уже нисколько не сержусь, – вытягивая и без того длинную шею и сияя карими глазами, сказал Саша. – Для меня дружба дороже всего на свете. Другое дело, если он подлость какую-нибудь совершит, тогда держись…
И Саша так преувеличенно грозно выпучил глаза, так поворочал синеватыми, эмалевыми белками, что Галя расхохоталась.
– Ой, Саша! С твоим характером трудно наживать врагов.
– Точно. Однако, ребята, нам надо обязательно найти Максима. – Лицо Черемшанова вдруг вытянулось, он повел рукой, как бы призывая всех спрятаться. – Тише! В кусты! – шутливо скомандовал он.
С низко опущенной головой к ним подходил Максим. Галя нетерпеливо кинулась ему навстречу, схватила за руку:
– Как тебе не стыдно?! Где ты был?
Максим медленно поднял на нее грустные глаза, улыбнулся:
– Что? Опять прорабатывать будете?
– Перестань! Мы тут волнуемся за тебя, а ты… Куда тебя носило?
– Получил назначение? – сухо спросил подошедший Славик.
– Получил. Вместе с рабочими лопатки подносить. Так же, как и вы. На четырнадцатый шлюз.
– А ты чего хотел? Сразу стать начальником строительства? – насмешливо спросил Славик.
Саша решительно взял Максима под руку, с подкупающей искренностью сказал:
– Забудем вчерашнее, а? Честное слово… Извини, брат, еще раз. Давай руку. – И Саша вложил свою костлявую ладонь в вялую руку Максима.
– Ладно. Чего там… Работать-то вместе будем, – не глядя в глаза товарищу, проговорил Максим.
Галя незаметно делала Славику какие-то знаки.
– Макс, мне надо с тобой поговорить, – сказала она.
Славик и Саша пошли вперед. Максим и Галя отстали. Максим скосил на нее недоуменный взгляд:
– Ну что? Обсудили сообща меры по моему перевоспитанию? Так я в этом не нуждаюсь и слушать вас все равно не буду, учти.
– Не думай, что мы такие глупцы, – возразила Галя. – Мы не собираемся водить тебя на поводке. Но если уж ты поехал с нами, так изволь быть товарищем, а не капризной девчонкой. Я только хотела тебе передать мой разговор с Лидией перед нашим отъездом. Разве тебя это не интересует?
– Ты разговаривала перед отъездом с Лидией? – встрепенулся Максим. – О чем? Она говорила обо мне, да?
– Тише, – вытянула палец Галя. – Я дала слово Лиде, что никогда тебе ничего не скажу. И ты поклянись, что не проболтаешься в письмах к ней.
Максим споткнулся о кочку. На щеках его выступил румянец. Он замедлил шаг и все время поглядывал на идущих впереди Сашу и Славика.
– Даю честное слово. Говори же, как вы там перемывали мои косточки, – мрачно потребовал Максим.
Галя помедлила с ответом, а Страхов так и пронизывал ее взглядом.
– Она плакала, – собравшись с духом, выпалила Галя.
– Плакала?! – эхом откликнулся Максим. На лице его появилась растерянная недоверчивая улыбка. Бывает и так, что слезы любимой доставляют утешение. – Как же она плакала? – Лицо Максима стало совсем глупым.
– Да так… Очень обыкновенно. Как плачут девушки, когда они обманываются в ком-нибудь, – умышленно грустно ответила Галя.
Максим собрал все свое самообладание и притворился непонимающим.
– А в чем же… в ком она обманулась?
– Ты еще спрашиваешь! – негодующе вскричала Галя. – Она думала, ты – порядочный парень, а ты оказался не лучше таких типов, как Бражинский.
– Она тебе об этом сказала?
Максим остановился.
– А как ты думаешь? – Галя, казалось, готова была по-кошачьи вцепиться в него. – Лидия мне все рассказала. И об этой… твоей артистке, и о том, как вы с Бражинским и еще с кем-то устраивали всякие глупости у нее на квартире, и обо всех ваших безобразиях… Ты думаешь, для такой девушки, как Лида, узнать об этом – пустяк? И когда узнать? Когда готовишься к такому событию в жизни, как замужество!
Максим слушал с выражением вины на угрюмом лице.
– И как это все просто у вас получается, – возмущенно продолжала Галя. – Плюете на чистые чувства, топчете их грязными сапогами, а потом еще требуете к себе доверия. Ведь ты одного мизинца Лидии не стоишь! Ты заслужить ее доверие должен, заработать, понял? Погоди, не перебивай, дай мне кончить, – заметив нетерпеливую попытку Максима оправдаться, прикрикнула Галя и замахала руками. – Вот что, дружок… – Если ты таким и останешься, тебе будет трудно не только с Лидией. Очень нехорошо будет и в работе и в личных делах. И ни о какой Лидиной и нашей дружбе не может быть и речи. Неужели ты не знаешь, как много для настоящей любви и дружбы нужно? Ведь любовь – это не только брать от любимого все хорошее, все, что ты любишь, но и самому платить тем же тому, кого любишь или с кем дружишь. Ты об этом думал?
Максим молчал, пристыженный, обескураженный. Галя разбередила в нем новые чувства, еще большее недовольство собой – требовала, чтобы он стал лучше, сбросил с себя старый груз.
– Лидия заслуживает того, чтобы отдавать ей самое большое и лучшее, что может быть в человеке, – продолжала Галя. – А если этого большого в тебе нет, забудь о ней. Я хорошо знаю Лиду, и мне обидно за неё, за то, что ты подошел к ней с нечистым сердцем… Максик, миленький, – голос Гали стал умильно-просящим, – мы все хотим, чтобы ты накопил в душе это хорошее. Как хочется, чтобы у всех было это хорошее. Иначе – зачем же мы сюда приехали. Только ли работать и получать зарплату? Ты оглянись, какое дело предстоит нам. Не отделяйся от нас. Ты понимаешь, зачем это нужно? Эх, Макс, как бы хотелось мне похвалить тебя за многое, когда я буду, писать Лидии. Может быть, она этого и ждет от тебя! – с искренней горячностью воскликнула Галя.
Максим смотрел на тонущую в желтоватой мгле плотину, кусал губы. Но вот он обернулся, остановил на Гале печальные глаза, проговорил:
– Ладно. Спасибо, Галя. Я понял, о чем ты говоришь.
8
На следующее утро: Максим, Славик и Саша поехали на шлюз, километров за шесть от поселка. Галя ушла на работу на гидрометеорологический пост.
Максим был молчалив, хотя и менее угрюм, чем вчера. Он по-прежнему мало разговаривал с Сашей Черемшановым, коротко отвечал на его вопросы. А Саша, как всегда, был весел и много фантазировал. В разрытых степных холмах он видел какие-то золотоносные копи, в землесосных снарядах, выкачивающих со дна реки песок с водой и посылающих эту смесь, пульпу, по трубам чуть ли не за три километра на намываемую плотину, – чудовищные машины времени, уносящие на тысячи лет вперед, в будущее.
После вчерашнего разговора с Галей думы Максима о Лидии вновь достигли прежнего накала. Весть о том, что Лидия не порвала с ним окончательно и тяжело переживает разрыв, не давала ему покоя. Вторую половину дня и вечер он пробродил по поселку, раздумывая над словами Гали. Вернувшись в общежитие в сумерки, когда по поселку и по всему строительству зажглись тысячи огней, Максим тотчас же принялся писать письмо Лидии. Его сосед по комнате попробовал было вновь начать свои наставления, но, видя, что Максим не слушает, безнадежно покачал головой, улегся на койку и вскоре захрапел.
Максим старался излить в письме всю душу. Слова безудержно ложились из-под пера:
«Я многое понял, дорогая Лида, только здесь, когда очутился далеко от тебя. Я тоскую и сознаю, что был не прав и не ценил твоей дружбы… Да, дружбы, потому, что и дружба твоя нужна мне, как и любовь. Бражинский, конечно, вытащил старое. Да, я был сквернячим. Ты права в своем негодовании. Я скрыл от тебя эту скверность… Но поверь – это было в прошлом. За него я уже понес наказание. А теперь я никогда ни в нем не солгу тебе… Я буду свято оберегать все, что тебе дорого…»
Стрелка часов давно передвинулась за полночь. Максим чувствовал себя как во хмелю, и когда вдохновение […] перед ним лежало много мелко исписанных, вырванных из общей тетради листков. Максим подошел к окну, распахнул створки рамы. Из глубины ночи на него повеяло свежестью близкой степи, речной прохладой, влажными пойменными травами. Где-то на шоссе урчали грузовики – они и ночью подвозили к стройке материалы.
Лидия… Москва… Нескучный сад – когда это было? Как не похоже все прошлое на то, что видел он вокруг себя теперь!
Максим лег в постель, но долго не мог уснуть, глядя широко открытыми глазами на сверкающие за окном огни, прислушиваясь к отрывистым паровозным свисткам на станции и еще каким-то неясным звукам, похожим на отдаленный гул морского прибоя.
«Галка сказала: надо заработать любовь Лидии… Правильные слова, – думал Максим. – Действительно, кем я был для нее? Никем… Только франтом, как окрестил меня Михаил Платонович. Сидел на папенькиной шее да развлекался… А еще жениться хотел…»
Утром, перед тем как уезжать на шлюз, Максим перечитал письмо. Оно показалось ему выспренним и многословным, но он не хотел ничего изменять, запечатал, сбегал на почту, опустил в почтовый ящик…
Как только Максим сошел с автобуса и увидел впереди горы вскопанной земли и ползающие по ним землеройные машины, он тотчас же почувствовал, что на него надвигается что-то огромное, могучее, перед чем все глубоко личное отступает назад, сторонится, как одинокий пешеход перед напористо идущей навстречу многолюдной и шумной толпой. Этой толпой были те впечатления и все то новое, что представало перед его глазами.
В первую минуту, очутившись среди громыхающих гусеницами бульдозеров, ревущих скреперов и самосвалов с железными громадными кузовами, Максим ощутил растерянность. Ведь никогда еще не видел он такого скопления работающих машин, такого всеобъемлющего, величественного труда. Здесь ничто не стояло на месте – все двигалось и работало, и даже воздух казался раскаленным не от солнца, а от этого неустанного движения. Представлялось: земля вздрагивает под ногами, а небо, затянутое тяжелой пеленой глинистой пыли, гудит и звенит, как громадная железная крыша под внезапно обрушившимся градом. И впервые Максим вспомнил рассказ случайного попутчика, молодого инженера-машиностроителя, с которым чуть не поссорился в поезде.
Славик, Максим и Саша перепрыгивали через глубокие рвы и траншеи, осторожно ступали по гнущимся дощатым мосткам, карабкались на глинистые откосы, то и дело увертываясь от грузовика или всхрапывающего бульдозера. Саша поминутно останавливался и ошеломленно осматривался по сторонам.
– Вот это да-а! Вот это работенка! – то и дело восклицал он. – Тут будет получше, чем на каком-нибудь Боулдер-Дам [5]5
Боулдер-Дам– одна из крупнейших гидроэлектростанции в США.
[Закрыть].
– А ты разве бывал на строительстве Боулдер-Дама? – шутливо спросил Славик.
– Бывать не обязательно. Достаточно знать и вообразить, – серьезно ответил Саша.
– Эх ты, Эльдорадо, помноженное на Колорадо, – насмешливо заметил Славик. Его оглушило и взволновало окружающее не меньше, но он изо всех сил старался держаться спокойно.
Они отыскали наконец небольшую деревянную конторку, где, как им сказали, помещался начальник строительства шлюза. Но начальника там не оказалось. Он был на объекте. В пропитанной пылью комнатушке загорелая, краснощекая машинистка, повязанная пестрой косынкой, била крупными по-мужски пальцами по клавишам громадного ободранного ремингтона. У входа сидели девушки в запыленных комбинезонах и завтракали. Завидев Сашу, Славика и Максима, они стали покашливать и похохатывать.
– Гляньте, девчата, какой беленький да славненький, как поросеночек, – пропищала одна из девушек, прыская в платок и показывая на Максима. – Как жалко, что тут пыльца на него сядет.
Максиму показалось, что у него загорелись уши, но он не обернулся.
Ветер врывался в раскрытое окошко конторки, шелестел бумажками, наколотыми на крючок, вбитый в стену над закапанным чернилами столом. Все здесь имело походный характер, и даже телефон, стоявший на подоконнике, под боком у машинистки, был полевого типа, с жужжавшим по-пчелиному зуммером.
Молодые инженеры пошли к котловану искать начальника. Вслед им несся девичий смешок. Начальника отыскали не сразу. Он стоял у края котлована и кому-то грозил кулаком. Это был высокий, очень худой мужчина с темным, как земля, лицом и насмешливыми, покрасневшими от пыли глазами. Словно дубленая, огрубелая от ветров и солнца кожа обтягивала его сухие скулы, на тонких, до крови потрескавшихся губах присохла землистая корка. Одет он был в синюю нанковую куртку, из бокового кармана ее высовывались кончик авторучки и краешек засаленного блокнота. Брюки с присохшей к ним глиной вздувались на коленях пузырями, резиновые сапоги – тоже в глине, за голенищем правого сапога торчали свернутые в трубочку бумаги и складной стальной метр.
– Ну? – добродушно-насмешливо спросил он нерешительно остановившихся перед ним Максима и его товарищей, после того как они представились ему. – Что будем делать, а? Небось головы кругом пошли? Ничего! Сначала оно вроде бы и страшновато, а потом обвыкнете. Тут вашего брата молодняка уже порядочно. Главное, на работе меньше заглядывайте в учебники, а больше приглядывайтесь к тому, что люди делают. Не думайте, что вы в институте всему выучились. Тут вам предстоит пройти самый последний и самый трудный факультет.
Начальник понимающе оглядел лицо и руки Максима, его новенький, еще не обмякший комбинезон, фатовато надвинутую на лоб кепку.
– Вот вы, молодой человек…
– Максим Страхов, – отрекомендовался Максим.
– Гм… Страхов… А с виду совсем не страшный… Будем знакомы – Евгений Михайлович Рудницкий… Так вот, товарищ Страхов, с работами второй стадии на шлюзе вы, надеюсь, знакомы?
– Знаком.
– Так-с. Отлично. – Рудницкий поглядел куда-то на дно котлована. – С чем же вы знакомы? Будьте так любезны пояснить.
Напрягши память, Максим стал излагать все, что знал из теории и практики работы на шлюзе.
– Вы напрасно… – вежливо остановил его начальник. – Я не экзамен устраиваю. Допустим, вы все лекции и книжки оставили дома. Ну-с… – Глаза Рудницкого струили скупую усмешку. – Меня не интересует то, что вы делали на практике. Предположим, вот у той стенки котлована у вас случился оползень. Какие срочные меры вы примете?
Славик и Саша во все глаза смотрели на Максима, как бы желая подсказать ему правильный ответ. Особенно старался Саша: он, как гусак, вытянул шею, и даже кадык его суетливо перекатывался – так сильно хотелось ему помочь товарищу.
Максим стал говорить об экстренных аварийных мерах с теоретической гладкостью. Он вообще отличался умением излагать знания с книжной точностью. Но Рудницкий слушал его с той же снисходительной усмешкой.
– Ладно, ладно. Вижу: все вызубрили, – сказал он. – А все-таки, если будете поступать так, как говорите, оползень зажмет вас и раздавит, как муху. В жизни оно не всегда получается как в учебнике, хотя учебник и есть совокупность научных правил и опыта. Надо предусмотреть заранее, чтобы оползней не было… Оградить котлован от них… А как и чем – узнаете на практике. Ладно. Мы еще с вами потолкуем. А пока походите, приглядитесь. И не делайте профессорского вида… Вы… и вы… – обратился Рудницкий к Славику и Саше, – пойдете на верхнее сооружение, а вы, Страхов, в котлован, в распоряжение старшего прораба Федотыча. Вон стоит старичок. А теперь катитесь с высокой горки, – шутливо закончил беседу начальник строительства шлюза и засмеялся так странно, что молодым инженерам показалось, будто по их спинам провели колючей щеткой.
К Рудницкому подошли какие-то рабочие, и он, отвернувшись, заговорил с ними. Максим, Славик и Саша направились к старшему прорабу.
9
Максим стоял на деревянном настиле у крутого откоса котлована, оглушенный шумом, и растерянно озирался. Он старался во что бы то ни стало сохранить уверенный вид, как подобает помощнику прораба, но это ему никак не удавалось. Глаза его поминутно широко раскрывались от изумления, в них отражалась оторопь и даже боязнь, что вот его сшибут или просто прогонят, чтобы не мешал, а он не знает, что ему надо делать.
Старший прораб поставил Максима на такой участок, где не требовалось никакого его вмешательства: все шло своим чередом. Федотыч просто решил проверить, как молодой инженер будет вести себя первое время в горячей обстановке. Он любил проделывать подобного рода «пробу» с каждым новичком.
На обязанности Максима лежало, как ему сказал Федотыч, следить за выемкой грунта на площадке, равной не более одной десятой части котлована. Следить, чтобы исправлять чьи-либо промахи, было незачем: люди и машины работали слаженно, согласуясь с чьей-то умной, заранее нацеленной волей. На молодого прораба никто не обращал внимания.
Прошло не менее часа, пока он смог что-либо соображать и более ясно различать, что творилось вокруг; он огляделся и словно увидел себя на дне глубокого ущелья. Склоны котлована поднимались с обеих сторон почти отвесно, как темные гладкие скалы, образуя наверху прямоугольник мутного неба. Ему показалось – вот он сидит в гигантском ящике, маленький и беспомощный, и его с минуты на минуту накроют громадной крышкой и захлопнут, как муху в банке. Рядом стоял экскаватор и выбрасывал наверх остатки вязкого грунта. Стальная стрела его проносилась над головой Максима. Зубастая пасть ковша со скрежетом вгрызалась в мокрую глину. Затем поднималась, как бы для того, чтобы где-то там, на высоте, прожевать и проглотить схваченную добычу.
Вверху носилась пыль – по откосам глина быстро высыхала, а внизу, под настилом, клокотала и хлюпала пробившаяся из подземных родников вода.
На соседнем участке могучие копры уже вбивали стальные шпунты – там приступали к сооружению коробки шлюза, к возведению железобетонной арки для будущих ворот. Оттуда доносился резкий и частый, как стрельба из многих автоматов, перестук электрических молотков, там вспыхивали под приборами электросварщиков фиолетовые зарницы. Железные прутья арматуры сваривались в решетчатую клетку, стены которой люди готовились заковать в железобетонные плиты, будто в броню.
Шум стоял внутри котлована такой, что закладывало уши. Пыль висела над строительством душным, нерассеивающимся облаком. Солнце уже заглядывало в котлован и припекало все жарче. Ветер сюда не залетал, и дышать становилось все труднее.
Максим даже отупел от шума, от быстрой смены впечатлений. Голоса людей доносились до его слуха слабо, как комариное жужжание. А люди и здесь разговаривали, что-то кричали друг другу, переругивались. Вот из будки экскаватора высунулся машинист с красновато-темным, как медный закопченный таз, лицом. Рот его был широко раскрыт, глаза вытаращены. Машинист что-то кричал проворному человеку, стоявшему внизу, облаченному в желтый от глины комбинезон и высокие резиновые сапоги, по всей вероятности бригадиру.
В ответ человек гневно погрозил экскаваторщику кулаком. Заметив Максима, он быстро подошел к нему и прокричал во все горло:
– Скажи машинисту экскаватора – пускай он отодвинет своего стального крота на два метра назад!
Надо было ответить бригадиру что-то дельное, уверенное, но Максим растерялся, у него даже колени задрожали.
– Ты, собственно, кто такой? – спросил бригадир, с презрением оглядывая чистенькую фигуру Максима, его юное, еще не успевшее загореть и запылиться лицо.
– Я новый помощник прораба, – уверенно ответил Максим.
– Ах, помощник! Ну, помогай, брат, помогай. Букварик не забыл с собой захватить?
Маленький и юркий бригадир отошел, а Максиму хотелось убежать со своего поста, провалиться сквозь землю. В эту минуту все институтские знания как будто разом вылетели из головы. Перед ним шумела, двигалась, оглушая грубыми голосами, сама жизнь.
Максим подумал: если он сейчас не поймет того, что совершалось вокруг, не вольется в этот лихорадочно быстрый поток и не ухватится за главное, то поток выбросит его, как бесполезный мусор. Ему захотелось на кого-то опереться, с кем-то посоветоваться. Он стал оглядываться по сторонам. Взгляд его упал на группу рабочих, строящих для монтажников дощатые подмостки. Среди них он узнал знакомого рабочего и его товарищей, которых увидел на вокзале в Степновске. «Ага, вот они где!» – обрадованно подумал Максим.
Плотники с привычной ловкостью устанавливали столбы, прибивали доски, постукивали топорами и молотками, как дятлы в лесу. За визгом лебедок, среди оглушающих ударов копра Максим не сразу расслышал их дружные голоса. Он подумал, не покричать ли плотникам, но усомнился: солидно ли ему, помощнику прораба, так запросто окликать рабочих?
Но плотничий бригадир, видимо, тоже хорошо заприметивший Максима, тотчас же узнал его. Скуластое потное лицо плотника сначала выразило изумление, потом он осклабился, раскрыв две полоски редких зубов, приветливо помахал топором, и Максим ответил неуверенным взмахом руки.
Теперь ему стало совестно оставаться в бездействии: надо было показать и плотникам, и маленькому бригадиру, который, по всей видимости, ради шутки обратился к нему с предложением сделать внушение экскаваторщику, что он, Максим Страхов, не такой уж несведущий инженер и умеет не только наблюдать, но и распоряжаться.
Он ощутил потребность на что-то указывать, во что-то вмешиваться. Подумал о том, что Славик и Саша, наверное, работают где-то на другом конце шлюза, ведут себя деятельнее, чем он, и порадовался, что они сейчас не видят его замешательства. Кроме того, вот-вот мог появиться старший прораб и спросить, как подвигается дело с выемкой грунта. Что он ответит?
Оглядываясь, Максим осторожно сошел с помоста, сделал несколько шагов в сторону механической лопаты, соскабливающей глинистый нарост с откоса котлована. Он вспомнил правила из лекций и учебников, и ему показалось, что гусеничная основа механизма лопаты стоит слишком далеко от срываемого холма.
Максим загляделся на машиниста, оступился с мостика и увяз по колено в мокром грунте. Это было что-то вроде, первого трудового крещения, и молодому инженеру даже приятно было выпачкать свой комбинезон. Стоящие рядом насосы с храпом откачивали воду, оглушали его звенящим гулом моторов. Не спуская глаз с машиниста, Максим карабкался к нему по крутому откосу.
Первое распоряжение, которое он отдал машинисту, благополучно сошло с рук. Машинист, молодой парень, ухмыльнулся и передвинул корпус лопаты, но не на такое расстояние, какого потребовал Максим; а сколько действительно было нужно для удобства работы. Было похоже на то, что паренек и без указания знал, как нужно поставить машину. Но Максим, очень довольный собой, выше поднял голову и, заложив руки за спину, стал опускаться к плотникам, сооружающим мостки. Он подумал о том, что пройдет еще час-другой и он неплохо освоится с ролью начальника… Начальника!.. Обида на бригадира вызвала желание взять реванш. Ему уже хотелось воспользоваться правам старшего и показать свою власть, подчеркнуть, что он, инженер, выше рабочих и они обязаны беспрекословно повиноваться ему.
И вот какой-то коварный голос, который науськивал его вчера на ссору с Сашей, на пренебрежение дружбой товарищей, опять заговорил в нем и подсказал странную мысль – приказать рабочим сделать что-нибудь не столько ради пользы дела, а лишь для того, чтобы испытать, исполнят ли они его приказ…
Максим подошел к плотникам и, став на неотесанную балку в важной позе, кашлянул как можно солиднее и строже. Краснолицый плотник обернулся к нему, добродушно ухмыльнулся:
– Вот оно как! И ты, стало быть, с нами, хлопчик… Тут пристроился, – сказал он, вытирая рукавом пот со лба. Его товарищи перестали помахивать топорами и тоже повернули к Максиму свои загорелые потные лица, заулыбались. – Куда же ты поставлен? Неужто мастером? – спросил плотник. В его вопросе не было ничего обидного, а только одно любопытство, но Максиму самый тон плотника показался панибратским, и он ответил заносчиво:
– Не мастером, а помощником прораба. Я – инженер.
– А-а… – поднимая брови, протянул плотничий бригадир. – Такой молодой, а вишь ты… Что значит ученье, слышь-ко, Левонтий? – обернулся он к своему товарищу. – Стало быть, парень-то – наш начальник?
– Да, вот так, – строго, без улыбки подтвердил Максим.
От плотников, перевидавших множество самых разных командиров, не ускользнуло в поведении и тоне молодого инженера что-то такое, что заставило их перемигнуться.
А Максима все больше коробило, что плотничий бригадир обратился к нему на «ты», будто к равному, и что в голосе его слышалась такая нее, как у маленького насмешливого бригадира, хотя и безобидная снисходительность. «За кого они меня принимают? Мальчишка я для них, что ли?» – подумал он и решил поставить скуластого плотника на место.
– Вы вот что… Как ваша фамилия? – начальническим тоном спросил Максим, а ведь ему хотелось разговаривать иначе и подружиться с плотником, который все сильнее чем-то привлекал его.
– Моя-то? – улыбнулся бригадир и, поплевав на руки, вновь принялся за тесание брёвна. – Моя фамилия простая, самая обыкновенная – Кукушкин… От кукушки произошла. А зовут Устином, а по батюшке – Денисыч.
Плотник вновь переглянулся с товарищем, и Максиму показалось, что тот нарочито прикидывается простачком, дурачит его. Это окончательно вывело Максима из себя.
– Товарищ Кукушкин, вы сваи неправильно отесываете, – брякнул он.
– Это почему же? – очень учтиво спросил Кукушкин, продолжая тесать.
– А вот неправильно. Разрешите мне знать почему. Мне виднее. Я – инженер, – снова надменно подчеркнул Максим.
– Слыхали, – усмехнулся Кукушкин и опять незаметно переглянулся с товарищем. – Только, мы испокон веку так тешем. И отцы наши таким же манером. Почему же все-таки неправильно, дозвольте спросить?
– А потому… потому… – запнулся Максим и побагровел. – Потому что слишком высоко. Столбы не будут держаться в этом грунте. Будут расшатываться.
– Так, так… – с сожалением покачал головой Кукушкин.
– Вы головой не качайте, товарищ Кукушкин, и много не рассуждайте, а делайте так, как я вам приказываю, – повысил голос Максим. – Я вам запрещаю так отесывать.
Плотники засмеялись, и особенно громко – Леонтий.
Кукушкин укоризненно взглянул на товарищей. Максим смешался, краснея пуще прежнего. В эту минуту рядом с плотниками появился старший прораб.
Максим сразу прикусил язык, стоял, как уличенный в чем-то непозволительном.
– Что у вас тут такое? – спросил Федотыч Кукушкина.
Бригадир небрежно кивнул головой в сторону Максима и добавил нарочито громко, чтобы тот услышал:
– Да ничего… Все в порядке. Товарищ помощник сказал, что мы в точности правильно делаем затеску столбов. Как вы велели…
