Текст книги "Санта-Барбара 3"
Автор книги: Генри Крейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 27 страниц)
Сантана тоже посмотрела на входную дверь.
К столику медленно приближалась Иден. На ней была яркая голубая блузка, под мышкой она сжимала превосходную сумочку из крокодиловой кожи, лицо ее сияло.
Иден подошла к столику и, не обращая внимания на Сантану, подала руку Кейту.
– Извини, я опоздала.
Потом она, наконец, соизволила заметить Сантану.
– Сантана? – ловко изобразив удивление, произнесла Иден.
Сантана от встречи с Иден растерялась Она попыталась улыбнуться, улыбка получилась натянутой.
– Иден, может, сядем за столик, – уже не обращая внимания на Сантану, предложил Кейт.
– Да, я уже заказала. Извини, папа не сможет прийти, он только что позвонил, у него неотложные дела. Тебе придется довольствоваться только моим обществом.
– Ну что ж, общество превосходное.
Кейт и Иден чинно удалились от столика Сантаны. Сантана осталась одна и разозлилась. Она огляделась по сторонам, как бы ища, на ком сорвать свою злость, на ком выместить свое негодование нахальным поведением Кейта и развязностью холодно-красивой Иден.
"Хорошо Иден, она счастлива. У нее хорошая семья, хороший дом, родители. Ее любит мой муж" – от таких мыслей Сантане сделалось совсем плохо.
На душе скребли кошки. И чтобы чем-то себя отвлечь, она принялась следить за странной парой, сидевшей в глубине зала: очень полный лысый мужчина и очень худенькая, почти как девочка, дама.
"Какая удивительная пара, – глядя на то, как мужчина и женщина, не скрывая своей любви друг к другу, держатся за руки, подумала Сантана, – он такой неинтересный, да и она ничего из себя не представляет. А как они смотрят друг на друга, какое восхищение в их взглядах. Вот если бы на меня так смотрел Круз, а я на него… Нет, Круз на меня уже никогда так не посмотрит, разве что на Иден… Хорошо бы, если бы Иден была такой же некрасивой, как эта дама. Но ведь Иден хороша собой, богата, везет ей в жизни. Неужели мне только и остается, что довольствоваться участью жены, которой изменяет муж и которая сама пробует изменить ему? Нет, я так не хочу".
Сантана попыталась отыскать глазами Кейта и Иден. Она увидела их за самым лучшим угловым столиком. Они смотрели в глаза друг другу, весело улыбались, о чем-то разговаривали. Сантана напрягла слух, но на таком расстоянии ничего услышать невозможно.
"Жаль, что я сижу так далеко от них. Интересно, о чем это так страстно говорит Кейт, он даже покраснел, даже уши стали розовыми. Наверное, пытается обольстить Иден. И, таким способом пытается досадить Крузу, зная, как тот относится к Иден. Какой он все-таки мерзавец! А ведь еще совсем недавно он и мне говорил красивые слова, может, те же самые, что сейчас говорит Иден".
Вдруг Сантану пронзила догадка.
«А может быть, Кейт приставал ко мне и пытался обольстить только с одной целью, чтобы досадить Крузу? Чтобы унизить его? Если это так, то какой же он подлец, а я… Какая же я дура, что попадалась на его уловки».
Перл стоял у окна, рядом с ним стояла Келли. Перл возбужденно размахивал руками, пытаясь убедить девушку в своей правоте, пытаясь склонить ее на свою сторону, чтобы она помогла ему.
– Келли, но ведь тебе ничего не грозит, – убежденно говорил он, – с тобой ничего не может случиться, совершенно ничего.
– Но я боюсь, Перл, пойми, боюсь. Если доктор Роулингс, если этот садист что-нибудь узнает или хотя бы догадается – нам с тобой несдобровать. Он накажет всех. Я тебе говорила, он накажет меня, Элис, которая ни в чем не виновна, мистера Моррисона, Адамса – он накажет всех. Мы все будем страдать.
– Келли, успокойся, – пытался урезонить разнервничавшуюся девушку Перл, – ничего этого не будет, мы постараемся все сделать осторожно, я тебе клянусь.
– Осторожно? А вдруг что-нибудь не получится? Вдруг что-нибудь произойдет и тогда…
– Да ничего не может произойти, Келли, пойми, ни-че-го. Ты отвлечешь доктора Роулингса, а все остальное сделаю я. Понимаешь, тебе вообще, нечего волноваться, ты ничем не рискуешь, Келли.
– Не знаю…
– Тогда мне никто не сможет помочь, – каким-то упавшим голосом сказал Перл.
И это подействовало на Келли куда больше, чем все его уговоры.
– Возможно, я и соглашусь…
– В общем-то, Келли, в этой лечебнице все всего боятся.
– Да, Перл…
– Это надо прекратить.
– Но как?
– Вспомни, Элис, вспомни, какая она запуганная, равнодушная, она ведь на ходу спит. А вспомни великана Моррисона, ведь он может своими плечами разнести всю эту лечебницу вдребезги, ведь он может одной рукой вышвырнуть доктора Роулингса на лужайку, а сестру Кейнор забросить на крышу, но он всего боится.
– Да, Перл.
– А Адамс? Он постоянно дрожит. Ты видела, как он дрожит, забравшись в угол?
– Да, – задумчиво сказала Келли, – здесь все всего боятся.
– Ты тоже хочешь быть такой?
Девушка задумалась, потом отрицательно повертела головой.
– Нет, Перл, я не хочу всего бояться. Я хочу совершить какой-нибудь поступок.
Дверь общей комнаты тихо отворилась. Перл посмотрел на вошедшую. Ею была Элис. Она прошла, понурив голову, робко опустилась на свой стул за круглым столом и уронила голову на руки.
– Ты что, хочешь быть такой, как она? – спросил у Келли Перл.
Келли вновь отрицательно потрясла головой. Вслед за Элис в общую комнату буквально влетел доктор Роулингс. Он с изумлением увидел стоящих у окна Келли и Перла. Перл, почувствовав на себе враждебный взгляд, тут же преобразился. Он визгливо выкрикнул:
– Девушки, не нужно так беспокоиться о судьбе бедного Джимми. Не нужно о нем так переживать, я, как президент Соединенных Штатов беру всю ответственность на себя, я позабочусь об этом несчастном человеке. А вы не беспокойтесь и не плачьте.
Перл схватил руку Келли и потряс ее.
– Я благодарю вас, гражданка, за участие в судьбе Джимми. Теперь о нем позаботится наше государство.
Доктор Роулингс склонил голову сначала к левому плечу, потом к правому. Он как бы приценивался, пытался найти какой-нибудь изъян в речи Перла, изъян, к которому можно придраться и доказать, что Перл – самый элементарный симулянт.
– Элис, – строго произнес доктор Роулингс, видя, что сейчас лучше не вступать в пререкания с Перлом, – ступай ко мне в кабинет, сядь там. Я приду и проведу с тобой лечебный сеанс.
Келли смотрела, как покорно Элис поднялась из-за стола, прикрыла лицо руками и понуро побрела к двери. Еще несколько мгновений были слышны ее шаркающие старушечьи шаги, наконец, скрипнула дверь кабинета доктора.
"Какая все же несчастная Элис. Бедняжка, как она запугана, как она всего боится. С этим надо бороться", – подумала Келли.
– Извините, Генри, – оборачиваясь к доктору Роулингсу, выкрикнул Перл, – я немного увлекся с дамами. Но сейчас я могу несколько секунд уделить вам.
– Что же вы хотите сказать, мистер Капник? – скрестив на груди руки и пристально глядя на Перла, спросил доктор.
– Вы простите меня, сэр, я, действительно был очень занят дамами и сразу не смог уделить внимание столь важной персоне, как вы.
Перл подтолкнул ногой стул.
– Садитесь, сэр, и мы с вами обсудим важные государственные проблемы.
Роулингс медлил.
– Честно говоря, Генри, я никак не могу прийти к какому-то адекватному решению по поводу этих девяти несчастных стариков. Вообще, мы – Рузвельты – все такие, мы очень долго думаем, но в конце концов принимаем самое верное решение.
– Что вы говорите, мистер Капник, вы всегда принимаете верное решение?
– Не знаю, как там насчет вашего Капника, но мы, Рузвельты, всегда принимаем верное решение.
– Понятно. Знаете, мистер Капник, у меня для вас очень хорошие новости, – зловеще улыбаясь, сказал доктор Роулингс.
– Хорошие новости, говорите. Генри, неужели японцы сдались?
– Нет, мистер Капник…
– Капник… Капник… Капник… – трижды повторил Перл и задумался, – а-а, вспоминаю, так зовут одного республиканца, не так ли, Генри? Видите, какая феноменальная память у вашего президента. Я знаю почти половину своих граждан.
– Но новость заключается совершенно в другом.
– В чем же? Что, японцы отказываются безоговорочно капитулировать?
– Нет. Отныне вашим лечением, мистер Капник, буду заниматься лично я, – доктор Роулингс сказал это таким ледяным голосом, что у Келли мурашки пробежали по спине и она зябко поежилась.
– Понятно, я совсем не против. Только есть один вопрос, – Перл посмотрел в глаза доктору Роулингсу.
– Какой вопрос?
– А-а мой министр здравоохранения одобрил ваше решение?
Роулингс, не отвечая на вопрос, продолжил:
– Еще, мистер Капник, я решил отменить наказание по поводу того инцидента четвертого июля, по поводу праздника Независимости.
– Не понял. Что, красно-голубых лент в Гайд-парке больше не будет? Я должен сказать вам, что фейерверк и шутихи были первый сорт, – Перл выпятил нижнюю губу, принял задумчивый вид.
Казалось, он задумался над судьбой целого государства. Морщины собрались на его лбу. Он оперся локтем на спинку стула и уронил голову на руку. Но потом этого показалось ему мало, то есть он посчитал, что эта поза недостаточно внушительна для отца нации и тут же резко ее переменил, приняв позу роденовского мыслителя.
Доктор Роулингс почесал затылок.
– Мне кажется, мистер Капник, что вы самый редкостный пациент в истории этой лечебницы.
– Знаете, Генри, мы – Рузвельты, вся наша династия, весь наш род никогда не считали себя лучше других. Мы такие же граждане, равные среди равных.
– Я хочу сказать, что никогда в моей практике, а она у меня немалая, не встречал подобного комплекса симптомов. Так что дальше, мистер Рузвельт, – ехидно произнес доктор Роулингс, – я сам лично буду вас лечить.
Он развернулся, не дождавшись ответа Перла, и направился к двери.
– Я хочу разобраться в том, чем вы живете, – уже с порога бросил доктор и захлопнул за собой дверь.
Безмятежная горделивая улыбка мгновенно сползла с лица Перла. Он стал сосредоточенным и грустным. Обеспокоенная Келли бросилась к нему и схватила за руку.
– Перл, мне кажется, здесь что-то не так, – прошептала она в самое ухо парню.
– Кажется, он начал охоту, – Перл поднялся со своего кресла.
– Что ты будешь дальше делать, – участливо спросила Келли.
– Келли, нужно как можно скорее посмотреть его документы, – сказал Перл.
– Извини, пожалуйста, Перл. Я на самом деле очень хочу тебе помочь. Я хочу быть полезной, но я не могу, – Келли была очень взволнована, но в ее голосе звучало полное бессилие.
– Не извиняйся, Келли, все нормально.
– Но, Перл, я боюсь идти с тобой в картотеку.
– Так тебе и не нужно идти со мной в картотеку. Ты можешь мне помочь, даже не пошевелив при этом пальцем.
Келли с интересом посмотрела на парня, такое предложение ее явно устраивало.
– Все очень просто. Тебе не нужно ничего делать, никуда выходить из палаты.
– Как это? – воскликнула Келли, – как?
– Я тебе сейчас все объясню. Только тихо, – Перл прижал указательный палец к губам, – молчок.
– Я молчу и слушаю, – ответила Келли, – я вся внимание.
Кейт Тиммонс взял бутылку с узким горлышком, которую принес услужливый официант, повертел ее в руке и, не позволив официанту, сам наполнил бокал Иден, потом стал наполнять свой.
Нежно-янтарная влага заполняла высокий хрустальный бокал на длинной граненой ножке. Вино источало едва слышный терпкий аромат. Кейт склонил голову, набок, любуясь как тонкой струйкой вино льется в бокал.
– Мне всегда нравится наполнять бокалы самому, особенно такой даме, – Кейт Тиммонс подобострастно взглянул на Иден.
Та снисходительно улыбнулась.
– Это лучшее вино, какое есть в нашем ресторане. Я надеюсь, оно тебе понравится.
– Я польщен, – с улыбкой ответил Кейт.
– Ты, пожалуйста, извини, что отец так и не смог приехать.
– Я понимаю, я осведомлен о его многочисленных делах и знаю, что если СиСи Кэпвелл не смог приехать, значит, он очень занят. Значит, у него есть какие-то еще более важные дела, чем встреча с помощником окружного прокурора.
– А ты моему отцу очень понравился.
– Правда? – изумленно глянув на Иден, произнес Кейт Тиммонс.
– Да, он сам мне это сказал.
– Иден, мне кажется, что ты шутишь, – Кейт даже порозовел от комплимента.
– Да не шучу я и могу сказать тебе абсолютно точно, если бы к нему не заехал губернатор, то он сидел бы здесь вот за этим столиком.
Кейт изобразил смущение. Он явно не ожидал такого внимания к своей скромной персоне.
– Губернатору я, пожалуй, уступлю встречу с СиСи Кэпвеллом.
– А я очень рада, что мы с тобой встретились, – негромко сказала Иден.
– Я понимаю, что твой интерес, Иден, далеко не бескорыстен. Ведь тебе нужна информация о расследовании дела самой младшей из Кэпвеллов, не правда ли?
Лицо Иден стало озабоченным, она даже немного смутилась, явно не ожидая такой проницательности от этого на вид простоватого человека.
– Вообще-то, неплохо было бы это дело закрыть. Но встретиться с тобой я хотела все же по другому поводу.
Кейт вопросительно взглянул на Иден.
А та, приподняв от крахмальной скатерти граненый бокал, неспешно вращала его в руке. Янтарная жидкость отбрасывала солнечные блики на ее белокурые волосы, на нежную кожу лица. От этого Иден казалась еще более привлекательной, чем прежде.
– Между нами говоря, я догадываюсь, по какому поводу ты решила со мной встретиться.
– Ну и?
– Иден, мне кажется, – Кейт оперся на кулак, – ты можешь нажить кучу неприятностей, если будешь возбуждать ревность Круза Кастильо.
Иден вздрогнула, ее вновь удивила проницательность этого человека.
– Ты чертовски догадлив, – произнесла она.
ГЛАВА 20
– Инспектор Джулио любит поболтать на службе о всяких пустяках. – Лайонел Локридж, как и все мошенники, предпочитает во время игры держать козыри в рукаве. – У Кейта Тиммонса начинаются приступы клаустрофобии. – Действующие лица те же – расклад другой. – Джина, наконец-то, придумала план мести. – Гортензию стоит изобразить в гербе США.
А в это время Круз Кастильо и его помощник Ридли яростно спорили друг с другом. Ридли пытался убедить Круза в том; что он не ошибается, предполагая, что у них в полицейском управлении завелся информатор. И все провалы последних месяцев связаны с предательством кого-то из тех, кто знает, что задумывается в полиции.
Круз Кастильо отошел к письменному столу, оперся на него кулаками.
– Ты, вообще-то, понимаешь, что говоришь, Ридли? Ты соображаешь?
– Да, я все понимаю, – глаза Ридли и, без того возбужденные, округлились, – ты вспомни наши первые облавы. Вспомни, как тогда все прекрасно проходило. А сейчас? Последнее время провал идет за провалом. У тебя это не вызывает подозрения, кажется нормальным?
В уголках рта у Ридли появилась пена.
– Я хочу докопаться до истины.
Круз хотел казаться беспристрастным, но волнение охватывало и его, пальцы нервно барабанили по крышке стола, а рука сама тянулась к рукоятке тяжелого револьвера.
– Ридли, но для этого должны быть серьезные основания, серьезные факты, иначе все это просто бессмысленные разговоры. Ты рассказал мне, я могу рассказать тебе, а что дальше? Вчера я тоже заподозрил недоброе, но у меня не было доказательств. Мне кажется, мы предусмотрели все, продумана была каждая мелочь, каждая самая незначительная деталь. Мы должны были накрыть этих всех нелегальных рабочих. Представляешь, Ридли, чиновники из Федеральной службы уже, наверное, приготовили бумаги, уже считали цыплят, надеюсь, что после нашей облавы фамилии и люди будут в их руках. А тут провал…
– Да, провал и неслучайный, я повторяю тебе это с полной уверенностью.
– Да что мне твоя уверенность. Мне тоже кажется, что-то здесь не так, но нужны факты, Ридли, факты нужны нам как воздух.
– Я абсолютно уверен, это кто-то из наших, – глядя прямо в глаза Крузу, произнес Ридли.
Лицо его стало напряженным, мускулы дергались, а рот нервно кривился.
Дверь в кабинет Круза распахнулась без стука и на пороге возник инспектор Джулио. Он увидел, что Круз и Ридли что-то напряженно обсуждают.
– О, Ридли, а я-то думал, что ты взял на пару дней выходной, – добродушно проворчал бородатый Джулио, подходя к столу.
– Мы с тобой договорим попозже, – все еще глядя в глаза Крузу сказал Ридли и обернулся к вошедшему.
– А, Джулио, мне стало скучно и я решил вернуться. Ну ладно, Круз, договорим попозже. Может быть, завтра я заскочу и тогда мы все с тобой обсудим.
– Договорились, Ридли, я всегда рад встретиться с тобой.
Пронзительно зазвонил телефон. Ридли покинул кабинет, а Круз схватил трубку и поднес ее к уху.
– Кастильо слушает.
– Что? Не будет… Почему?
– Кто это сказал?
– Ага, тогда все понятно.
– Нет-нет, я согласен.
– Завтра, хорошо, я согласен встретиться завтра. После обеда.
Круз бросил трубку и посмотрел на Джулио. Тот добродушно улыбаясь кивал головой на закрытую дверь, за которой исчез Ридли.
– Тебе не кажется, Круз, что наш Ридли стал каким-то дерганным.
Круз вместо ответа неопределенно пожал плечами, а Джулио продолжил:
– Я тоже часто вспоминаю, как в меня в первый раз стреляли, я тогда целую неделю не находил себе места, у меня все дрожало.
– Ничего, Джулио, я думаю с Ридли будет все нормально, – веско заметил Круз.
– Да, мне кажется, из него получится очень даже неплохой полицейский.
– Да, хороший, – согласился Круз. – Знаешь, я сейчас собираюсь уйти. Ты что, хотел мне что-нибудь важное сказать?
– Да нет, я просто так, – Джулио пожал своими
широкими плечами.
– Я через час вернусь.
– О'кей? – ответил Джулио.
– А в чем, собственно, дело? Чего ты зашел?
– Да я хотел поговорить насчет вчерашней ночной облавы. Мне кажется, что больше так прокалываться нам не позволительно. Мы просто не имеем права выпускать преступников из своих рук.
– Я тоже так думаю, – рассудительно ответил Круз и направился к двери.
Джулио пристально посмотрел ему вслед и ехидная улыбка искривила его пухлые губы, прячущиеся в седых усах и бороде.
Джина в новом ослепительно синем платье вошла в «Ориент-Экспресс», за ней проследовали двое мужчин, один помоложе, другой – постарше. Джина расстегнула свою сумочку, украшенную тысячами блесток, покопалась в ней и вытащила несколько купюр, сложенных вдвое.
– Вот это вам, – она подала их седовласому мужчине, – надеюсь хватит, а потом мы с вами разберемся. Ведь это аванс, не так ли?
– Да, мы согласны, – ответил мужчина, – но вы должны быть поосторожнее, ведь там еще не все окончательно смонтировано, не все болты затянуты как следует.
– Не беспокойтесь, я не испорчу вашу бесценную вывеску. Все будет хорошо, – Джина кокетливо улыбнулась, мужчины тоже ответили ей улыбками.
Лайонел Локридж, который стоял у стойки бара, наблюдал за этой сценой. Когда двое мужчин поспешно удалились, он вальяжной походкой подошел к Джине. Та в это время застегивала свою сверкающую сумочку.
– Что это за приятели у тебя такие странные? – спросил Лайонел.
Она смутилась, но быстро оправилась и натянуто улыбнулась. – Да так. А вообще-то, Лайонел, ты меня извини, но мне сейчас некогда, я очень занята.
– А я, Джина, только и хотел тебе сказать, что ты прекрасно выглядишь. На тебе, я смотрю, новое платье, и дорогое…
Джина Кэпвелл, как всякая женщина, услышав комплимент, расцвела. Губы расползлись в радостной улыбке, глаза заискрились.
– Ведь ты же, Лайонел, прекрасно понимаешь, что я глава кампании по выпечке печенья "Кэпвелл". И поэтому я должна выглядеть пристойно. Не могу же я, хозяйка, напоминать какую-нибудь кухарку, – Джина кокетливо улыбнулась и склонила голову набок.
Лайонел слегка улыбнулся уголками рта и спокойно проговорил.
– Так ты и есть кухарка.
На Джину будто бы вылили ведро холодной воды. Она вся подобралась, губы стали тонкими, глаза зло сузились.
– Даже если это и так, Лайонел, то клиенты не должны об этом ничего знать, – процедила она в ответ на язвительное замечание Локриджа.
– Послушай, Джина, я, – Лайонел ударил себя в грудь, – совершенно не намерен оплачивать твой имидж. Этим ты должна заниматься сама, но заем ты должна мне выплатить. Вот это очень существенно и важно. А судя по новому платью, ты вполне можешь это сделать.
– Лайонел, ты что, не представляешь, какие у нас расходы?
Лайонел покачал головой, всем своим видом показывая, что ему наплевать на все расходы компании Джины.
– Мы должны оплатить муку, сахар… – Джина задумалась, что бы еще такое назвать, но больше ничего не вспомнила и закончила свою речь прозаически, – для того, чтобы все это закупить, мне придется ограбить банк.
– Да? Но я видел, что для своих приятелей ты нашла кое-какие деньги, – Лайонел кивнул в сторону ушедших мужчин.
– Лайонел, пойми, ведь я им была должна эти небольшие деньги…
– А мне? Пять тысяч, ты что не должна? – Лайонел ткнул себя большим пальцем в грудь. – Мне, Лайонелу Локриджу ты должна целых пять тысяч долларов, которые я тебе одолжил.
– Лайонел, я помню, у меня отличная память.
– Насчет твоей памяти мы поговорим в следующий раз. Я знаю, какая у тебя память.
– Лайонел, я верну тебе все до последнего цента, даже с процентами. Только не сейчас, подожди немного и ты их получишь.
– А мне деньги нужны именно сейчас. Ведь уже, как ты понимаешь, вышли все сроки.
– Сколько? – засуетилась Джина, расстегнула сумочку и полезла внутрь как будто там лежали пять тысяч долларов. – Так сколько тебе надо, Лайонел?
Голос Джины немного дрожал.
– Мне нужен первый взнос, пятьдесят долларов. Джина отвернулась, выхватила из сумочки толстую пачку банкнот и принялась перебирать купюры.
– О, да я вижу, у тебя много денег. Ты что, все-таки ограбила банк?
– Нет, – Джина вытащила пятьдесят долларов и протянула Лайонелу, – эти все деньги для дела. Ты же понимаешь, все уходит на муку, на сахар…
– Послушай, я понимаю, что все эти деньги идут в дело, но я хотел бы услышать объяснение, как они идут, твои дела?
– Ой, Лайонел, отстань, пожалуйста, не докучай мне. У меня каждая минута стоит кучу денег.
Лайонел с удивлением посмотрел на Джину. Услышать подобное от нее он никак не ожидал. Джина застегнула сумочку, поправила платье.
– Лайонел, мне сейчас срочно нужно бежать. Но потом, поверь мне, я приду к тебе на яхту и все-все тебе объясню и расскажу. Ты будешь в курсе всех событий.
– Но, Джина…
– Я приду. Через час включи, пожалуйста, духовку, – Джина резко развернулась и заспешила к выходу.
Лайонел остался стоять в баре "Ориент-Экспресс", сжимая в пальцах новенькую хрустящую пятидесятидолларовую банкноту.
"Ну и ну, странное у нее поведение и деньги откуда-то появились. Что-то здесь явно не так. Во всем этом надо разобраться и, возможно, я смогу это как-то использовать в своей борьбе с ненавистным СиСи Кэпвеллом. Джина ведь очень неплохой козырь в крупной игре и лучше если его буду держать в своих руках я, а не СиСи."
Иден с Кейтом сидели за столиком и смаковали вино. В помещение ресторана вошел Брик Уоллес. Он окинул зал взглядом, пытаясь найти кого-нибудь из знакомых. Свой выбор он остановил на Кейте и Иден.
Подойдя к столику, Брик первый поприветствовал сводную сестру.
– Привет!
Потом молча кивнул Кейту Тиммонсу.
– Извини, что помешал, – сказал Уоллес, заметив, что Иден не очень-то рада его появлению.
– Брик Уоллес, познакомьтесь. Это мой приятель, Кейт Тиммонс. А это мой брат.
Мужчины крепко пожали друг другу руки.
– Я ищу Лайонела. Ты не видела его? По-моему, он где-то здесь.
– Лайонела? – Иден пожала плечами. – Подожди, сейчас я припомню. Кажется, я видела его, но знаешь, все так смешивается в голове – видела вчера или сегодня не могу сориентироваться.
– Постарайся, – попросил Брик сестру.
– Да, он точно только что был здесь. Даже, наверное, не успел уйти. Он там, – и показала в сторону бара.
– Ну что же, хорошо.
Удовлетворенный таким ответом сводной сестры, мистер Уоллес уже хотел отойти от столика. Но Иден вновь остановила его:
– Брик.
– Что?
– Если ты найдешь Лайонела, то передай ему, что я очень хотела с ним поговорить.
Кейт Тиммонс недоуменно посмотрел на Иден. Он думал, что она пришла в "Ориент-Экспресс" только ради разговора с ним, а тут возникал еще и Лайонел Локридж.
– Хорошо, – Уоллес кивнул, – я обязательно передам ему. Можешь быть спокойна. Продолжайте свою трапезу, приятного вам аппетита.
– Спасибо, Уоллес.
Когда Уоллес скрылся в баре, Кейт Тиммонс невесело усмехнулся.
– У меня начинается клаустрофобия. Иден обвела взглядом помещение.
– Я не совсем понимаю тебя, Кейт.
– Я начинаю бояться: куда мы не придем, повсюду тебя окружают твои служащие и я чувствую себя лишним. Повсюду, Иден, твои родственники, друзья, знакомые – это становится невыносимым.
Иден сдержанно улыбнулась, она не знала, как реагировать на это замечание – как на неудачный комплимент или как на упрек.
– Ты, Кейт, начинаешь чувствовать себя неловко в моем присутствии?
– Согласись, красивую женщину ни с кем не хочется делить.
Наконец-то, Иден поняла, что это был комплимент и улыбнулась открыто и радостно. Но, чтобы набить себе цену, переспросила:
– Какую красивую женщину? – ей понравилось то, что Кейт пришел от этого вопроса в замешательство.
– Да ладно тебе, Иден. Пойдем отсюда, у меня вновь начинается приступ клаустрофобии.
– И тебе ладно. Брось, Кейт, не нужно придумывать никаких предлогов. Я-то ведь прекрасно знаю, почему ты хочешь уйти.
– Почему? – спросил Кейт. Иден подалась к нему поближе.
– Обернись, Кейт.
Тот обернулся. В зале, вроде, не произошло никаких изменений.
– Ну и что?
– А дело в том, – прошептала Иден, – что Сантана ушла. Поэтому можешь сидеть и не беспокоиться – тебе, Кейт, ничего не грозит.
– Ты очень красива, но слишком проницательна, – сказал Кейт.
Последние слова были сказаны очень многозначительно и Иден улыбнулась.
Сантана Кастильо уже стояла в дверях и передавала официанту записку для Круза, когда тот появился у нее за спиной.
– Извини, Сантана, я боялся, что не успею. Она зло посмотрела на него.
– Ты не успел.
– Но все-таки я застал тебя здесь.
– Еще минута и я бы ушла.
– Но все же.
– Круз, ты опоздал, я позавтракала без тебя, тут уж ничего не поделаешь.
– Сантана, может, все-таки, ты посидишь со мной немного.
– В другой раз.
– Неужели тебе так сложно сделать это, Сантана? – прошептал Круз.
– Я тебе сказала – в другой раз.
– Но я прошу тебя, посиди со мной. Я прошу тебя о такой милости.
– Ладно, только недолго.
– Спасибо, – процедил сквозь зубы Круз. Сантана гордо повела плечами и двинулась к только что оставленному ею столику. Круз направился за ней. Проходя по залу он заметил беседующих Кейта Тиммонса и Иден. Иден скользнула по Крузу взглядом, но сделала вид, что не заметила его. И это очень разозлило того. Он опустил руки в карманы пиджака и стараясь казаться, как можно более независимым и невозмутимым, пошел вслед за Сантаной.
У столика Круз показушно галантно отодвинул стул и усадил Сантану. Та также подчеркнуто любезно поблагодарила своего мужа.
– Спасибо, дорогой.
– Садись, любимая, – сказал Круз, бросая косой взгляд на Иден.
Но тут настроение Круза окончательно испортила Сантана. Она довольно громко, так, чтобы ее слышали столика через три, произнесла:
– Ура! Ура!
– В чем дело? – изумился Круз.
– Ну как же, ты заметил?
– Что я должен был заметить?
– Все действующие лица в сборе. И ты, наверное, рад этому, не так ли, Круз?
– Кто?
– Я, ты, Иден, Кейт!
– Чему ты радуешься?
– Лица те же, но расклад другой.
А на крыше отеля Кэпвеллов гремела музыка из динамиков магнитофона. Под музыку уже в пятнадцатый раз пыталась станцевать и пропеть Джина. Но ей все время не удавалось – то она выходила за рамку кадра, то ее движения были слишком неуверенными и неуклюжими, то еще – что-то было не так. Но чаще всего – из-за отсутствия музыкального слуха она просто не синхронно с музыкой открывала рот и ее движения не попадали в такт.
– Хватит, хватит. Давайте еще раз, – выкрикивал оператор, останавливая запись.
– Нет, так совсем не годится, – угрюмо ворчал режиссер, – вы совершенно не пластичны.
– Я? – возмущалась Джина, – Я вам плачу, а все остальное не ваше дело.
– Боже, какая бездарная, – шептал режиссер на ухо оператору.
– А что сделаешь, она нам платит и мы должны ее снимать.
– Да ну ее к черту, эту сумасшедшую! Затеяла снимать рекламу на крыше отеля.
– Ладно, не расстраивайся, – утешал его оператор, – ведь мы с тобой и не такую гадость снимали. Немного потерпим и денежки у нас в кармане. Давайте попробуем еще один разок.
Джина вновь пудрила нос, подкрашивала губы, причесывала волосы.
– Ну что ж, попробуем так попробуем.
Она в который уже раз выходила на нужную точку. Включалась музыка, Джина вскидывала руки и начинала петь свою рекламную песенку о том, что печенье Джины Кэпвелл – самое вкусное, питательное, полезное и вообще самое замечательное печенье в мире. И если вы хотите быть счастливым, то ешьте только печенье "Кэпвелл" и покупайте только его.
– Что за вкусное печенье! – виляя бедрами, выкрикивала Джина, – оно просто объеденье! Покупайте наш пакет, миссис Кэпвелл шлет привет!
Джина выкручивалась, оператор недовольно морщился, а режиссер, не в силах скрыть своего отвращения, отворачивался от танцующей Джины и смотрел на панораму города. Это было, действительно, замечательное зрелище.
Океан тянулся до самого горизонта, а все побережье было застроено комфортабельными виллами, высокими отелями. На это было приятно смотреть. Пестро одетые туристы прогуливались внизу и режиссер даже приподнял солнцезащитные очки, чтобы лучше рассмотреть замечательную картину, открывающуюся его взору.
"Боже, какого черта я сижу на этой крыше, под палящим солнцем? Ведь я мог бы сейчас лежать спокойно на пляже с какой-нибудь хорошенькой ассистенткой".
Но работа есть работа. И ему приходилось торчать на солнцепеке, смотреть на перезрелую женщину, которая неуклюже дергалась под музыку и не могла пропеть текст рекламной песни до конца, ни разу не сбившись.
– Стоп, стоп, – режиссер тяжело поднялся, – это непрофессионально, это просто какая-то омерзительная самодеятельность.
Джина скрестила на груди руки и бросила на режиссера испепеляющий взгляд.
– Я эту песню не сама сочиняла, а заплатила и мне ее сочинил профессиональный поэт – Уильям Хилтон. Я ему заплатила деньги. А ваше дело снимать меня, а не обсуждать текст песни. Давайте попробуем еще раз, – громким приказным тоном сказала Джина.
– Но послушайте, миссис, вы хотите продать печенье "Кэпвелл"?
– Конечно, хочу. Но я понимаю, к чему вы клоните, – проницательно заметила Джина, – однако, и деньги вы получаете немалые, так что делайте свою работу, а свое мнение держите при себе.
И Джина вновь стала на точку под огромной буквой, которую только сегодня предварительно закрепили на крыше отеля, подбоченилась и с вызовом глянула в объектив нацеленной на нее видеокамеры.
– Миссис Кэпвелл, на этот раз не ошибитесь. Это будет последний дубль.
– Что? – вскинув голову, Джина презрительно глянула на режиссера, – я вам еще заплачу. Вы будете снимать, пока не сделаете то, что надо.
