Текст книги "Санта-Барбара 3"

Автор книги: Генри Крейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 27 страниц)

Хейли опустила голову.

– Я думаю, что лучше пойти вам двоим.

– Тэд, ты такой сентиментальный, – подавшись вперед, сказала Джейн Вилсон, – ведь Хейли была прислугой в вашем доме.

Джейн знала, чем можно задеть и уколоть Хейли, поэтому именно на слове "прислуга" она сделала логическое ударение.

Тэд вздрогнул и поднял голову.

– Ну, и что из того? – недовольно взглянув на Джейн, бросил Тэд.

– Нет, меня интересует совсем другое: я должна буду туда пойти в платье? – спросила Джейн и сверкнула стеклами очков.

Хейли напряглась, они с Тэдом переглянулись. Джейн самодовольно улыбалась, чувствуя, что достигла цели, она пойдет в дом Кэпвеллов вместе с Тэдом, который ей очень нравится. Но в этом она еще боялась признаться. Она считала, что придет ее время и она сможет завладеть Тэдом. Джейн была очень довольна собой, удача буквально сама шла ей в руки.

Хейли сидела, откинувшись на спинку стула, она была явно недовольна тем, как складываются события. Не пустить Тэда она не могла, но и пойти с ним – тоже не могла, ведь СиСи Кэпвелл был и так очень недоволен своим сыном, и он считал, что виновницей разногласий в их семье является Хейли, которая работала прислугой.

Хейли как женщина ощущала недобрую радость Джейн, ощущала, что их совместная с Тэдом жизнь под угрозой, что сейчас неведомые силы начинают вмешиваться в их отношения и медленно их портить. Хейли сунула ладони между колен и крепко их сжала.

"Боже мой, неужели у меня не будет в жизни счастья, неужели я потеряю Тэда?" – подумала девушка, но тут же в мыслях обругала саму себя за подобные упаднические рассуждения.

"Ведь ничего плохого пока не произошло и может, не произойдет, все сложится наилучшим образом, мы с Тэдом найдем недорогую квартиру и будем в ней жить и будем счастливы. А потом как-нибудь все образуется. Тэд помирится с отцом, возможно, появится более высокооплачиваемая работа у него, а может, у меня, а тогда уж вообще все будет просто прекрасно".

На ее миловидном лице от этих мыслей появилась улыбка. Джейн заметила, как улыбается Хейли и недовольно поморщилась.

"Глупая, она радуется, она еще не знает, что я готовлю для нее", – подумала Джейн.

А Тэд сидел, не поднимая головы, вглядываясь в колонки объявлений.

«Как все странно складывается. Почему отец не хочет оставить меня в покое? Чего же он добивается? Наверное, хочет, чтобы я пришел к нему на поклон, чтобы я попросил у него помощи. Но этого никогда не будет. Ведь если я начну у него что-нибудь просить, отец для меня это сделает. Но тогда… тогда я сам никогда не смогу встать на ноги, а это самое главное для меня сейчас», – думал Тэд, не различая букв объявлений.

«И почему мой отец так страстно желает всеми управлять? Почему ему хочется, чтобы в этом мире все происходило только по его желанию? Даже Мейсона отец не оставляет в покое».

ГЛАВА 11

– Приступы человеколюбия у СиСи Кэпвелла случаются регулярно. – Подаст ли Мэри на Марка в суд? – Разговор Джины со злым духом. – В психиатрической клинике звучат похабные куплеты. – Сын давнего друга СиСи Кэпвелла плохо говорит по-французски. – Когда наваливаются неприятности – лучше всего приодеться и выйти в свет.

Мейсон и Мэри после прогулки, как обычно, сразу же вернулись домой. Но их разногласия, разговоры и споры, которые, как им казалось, они смогли решить у океана в прибрежном баре не только не окончились, а стали еще более обостренными.

Разногласия теперь снова показались неразрешимыми, поэтому Мейсон был напряжен и задумчив, Мэри тоже нервничала, она расхаживала по дому, не зная, чем себя занять, искоса поглядывая на Мейсона. А он старался делать вид, что ничего особенного между ними не произошло.

Мейсон несколько раз подходил к книжной полке, вытаскивал то один, то второй фолиант, открывал наугад, пытался прочесть. Но слова не складывались в предложения и от этого предложения казались непонятными. Мейсон захлопывал книгу и ставил ее на полку. Его неотвязно преследовала одна и та же мысль – сможет ли он уговорить Мэри, чтобы она подала в суд на Марка.

Он не находил положительного ответа, хотя прекрасно понимал, что если Мэри не сделает этого, то совершенно неизвестно, как все сложится дальше.

Мэри несколько раз выходила на кухню, возвращалась оттуда, то и дело бросая взгляды на Мейсона, который сначала стоял у книжной полки, потом сидел в кресле с раскрытой книгой в руках, еще позже она застала его у окна. Но начать разговор она так и не решалась, боясь одного и того же вопроса – когда же она, наконец, решится и подаст в суд на Марка.

Мэри чувствовала себя неудобно и неуютно, ей было страшно за свое будущее. Но не только за свое, а и за будущее Мейсона и ребенка, который уже жил в ней.

Наконец, Мэри не выдержала невыносимого напряжения, царящего в доме. Она вернулась с кухни, увидела

Мейсона, бесцельно стоящего посреди гостиной и сказала:

– Мейсон, мне кажется, твой отец прислал нам приглашение на праздник сегодня?

Мейсон посмотрел на Мэри, его взгляд не выражал ничего определенного.

– Знаешь, у моего отца это иногда бывает. Каждые двенадцать лет с ним случается приступ любви. Он становится хорошим, покладистым, ему все нравятся, он делается человеколюбивым.

Мэри с удивлением слушала Мейсона. Кое в чем она была согласна с ним, но в целом не соглашалась, и подобное уже не однажды приходило ей в голову.

– Мейсон, – Мэри сунула руки в карманы брюк, – а ты не скажешь мне, чего же он хочет?

– Кто?

– Твой отец СиСи.

– Не знаю, Мэри, что тебе и ответить. Я же говорю, каждые двенадцать лет у него бывают приступы человеколюбия и он старается делать всем только добро.

– А почему так редко? – поинтересовалась Мэри.

– Не знаю, почему так редко. Но слава богу, что хоть раз в двенадцать лет с ним такое случается.

Мэри улыбнулась.

– Ты согласна со мной?

– Ну, конечно же. Лучше хотя бы один раз в двенадцать лет, чем в сто лет и ни разу.

– Все логично, Мэри, – Мейсон уже хотел что-то спросить у нее, но Мэри остановила его ладонью поднятой руки.

– А что же все-таки он хочет?

– Я слышал, как у него скрипели зубы, хотя он и улыбался.

Выражение лица Мейсона стало очень похожим на выражение лица СиСи.

– Улыбался? – спросила Мэри.

– Да, он улыбался, а зубы скрипели. В общем, он решил устроить самый большой бал в городе и пригласить всех, кого только можно, чтобы показать, какой он хороший и ужасно щедрый.

– Что, на этом балу, на этом великолепном празднике, будут все?

– Думаю, что да. Может быть, придет даже пожарная команда.

– А что станет делать пожарная команда на этом празднике? – заинтересовалась Мэри.

– Как что? Они примутся устраивать фейерверки и всех обливать шампанским.

– Шампанским? – засмеялась Мэри.

– Да, я думаю, что на этом празднике, как всегда, будет море шампанского.

– Море?

– Ну, может быть не море, но – очень много, я уверен в этом, – Мейсон улыбнулся.

Мэри ответила ему такой же веселой улыбкой.

– Мейсон, насколько я понимаю, СиСи задал тебе абсолютно конкретный вопрос в своем послании?

– Конечно, отец всегда спрашивает у меня четко и определенно.

– Как я поняла, он спросил, придешь ты или нет.

– Да, именно, так он и спросил.

– И что ты ответил?

– Я? – Мейсон очень неопределенно пожал плечами, – знаешь, Мэри, я думаю, что это мы должны решать вдвоем, но вообще-то, мне не хотелось бы идти туда и видеть своего отца.

– Так что, ты ему так ничего определенного и не сказал? – пристально посмотрев в самые глаза Мейсону, спросила Мэри.

– Ну почему ничего не сказал? Я, во-первых, его поблагодарил за приглашение, а во-вторых, попрощался.

– И это все? – изумилась Мэри.

– Ну да. А что еще я мог сказать? Ведь тогда бы мы с тобой не разговаривали.

– Странный ты, Мейсон.

– Не знаю, мне кажется, что я вполне нормальный и полностью отвечаю за свои поступки. А вот…

– Что, Мейсон? Не надо только обо мне. Давай вначале решим вопрос.

Мейсон вновь пожал плечами, отошел от стола и опустился на мягкий диван. Пружины слегка скрипнули и Мейсон удивленно огляделся по сторонам. Мэри осталась стоять у стола и он залюбовался ее красотой, насколько выразительным было ее лицо. Мэри повернула голову в сторону и Мейсон с изумлением заметил, что сегодня профиль Мэри вновь кажется очень грустным.

"Боже мой, неужели у нее так и не сложится жизнь? Неужели у этого хорошего человека, у любимого человека, все так и будет плохо. Нет, что-то надо делать".

– Мейсон, – Мэри повернулась к нему и посмотрела на мужчину, – так мы идем на большой праздник, который дает СиСи Кэпвелл, или нет?

– Знаешь, Мэри, я думаю, что кто-нибудь из гостей, наверняка, знает о моей драке с Марком Маккормиком. А если этот кто-то уже успел рассказать моему отцу, то думаю, мне не следует идти домой и встречаться с СиСи, – сказал Мейсон, нервно сунул руки в карманы пиджака и прошелся по гостиной.

Мэри посмотрела вначале на спину Мейсона, потом глянула в окно. Там как раз проходила какая-то счастливая беззаботная парочка влюбленных.

Девушка весело смеялась, парень нежно обнимал ее за талию. Девушка то и дело запрокидывала голову, парень останавливал ее и целовал. После этого девушка еще более весело смеялась.

Мэри, глядя на эту идиллическую картину, тяжело вздохнула и позавидовала счастью молодых людей.

"Хорошо быть такими молодыми, беззаботными! Не думать ни о чем плохом. Впереди длинная жизнь, которая кажется светлой и безоблачной, не то, что у меня".

– Так что ты, Мэри, обо всем этом думаешь? – поинтересовался Мейсон.

– Знаешь, – Мэри встрепенулась, ее взгляд вновь стал напряженным, – я думаю, ни у тебя, ни у меня нет повода обижаться на СиСи. И мы с тобой должны пойти на этот праздник.

– Мэри, но если отец узнает о нашем ребенке и о том, что, возможно, это ребенок Марка, мне несдобровать. Отец тогда не сможет найти себе места.

– Но мне кажется, что пока он ни о чем не знает, – сказала Мэри.

– А вот в этом-то невозможно быть уверенным.

– Ну что ж, тогда пойдем и все увидим, – Мэри заглянула в глаза Мейсону.

– Ты думаешь?

– А почему бы и нет, Мейсон? Хоть как-нибудь развлечемся, избавимся от тяжелых мыслей.

Мейсон подсел к столу, опустил локти на столешницу и задумался.

– Мейсон, я скажу тебе с чистым сердцем, – начала говорить Мэри, – ведь ты…

Она посмотрела на Мейсона пристально и напряженно.

– …веришь, что этот ребенок ни чей-нибудь, а твой. И я верю, что это твой ребенок. А на всех остальных мне…, – Мэри на мгновение задумалась, – …мне абсолютно все равно, что думают посторонние. Для меня самое главное – то, что думаешь ты, для меня самое главное, Мейсон, то, что ты мне веришь.

Мэри смотрела в глаза Мейсона. Взгляд мужчины потеплел, его лицо стало спокойнее.

– Мэри, если все обстоит так, – сказал он, – если ты уверена, что этот ребенок мой, твой и больше ничей, то тогда докажи это.

Мэри никак не могла понять, к чему он клонит.

– Если ты уверена, – повторил Мейсон, – то подай в суд на Марка.

Мэри вздрогнула. Она предчувствовала, что именно это угнетает Мейсона, именно это не дает ему почувствовать себя спокойно и уверенно.

Мэри отвела взгляд, резко тряхнула головой, русые волосы разлетелись в стороны.

– Нет, Мейсон, никогда, никогда!

– Но почему?

– А потому, что я слишком долго этого ждала и сейчас не хочу, Мейсон, поверь, не хочу, – Мэри даже приложила руки к груди.

Она напомнила Мейсону изображение святой Марии на фреске в церкви.

– Но, Мэри, мы не сможем жить с тобой спокойно до тех пор, пока ты не сделаешь…

– Мейсон, Мейсон, – Мэри заметалась по гостиной, – почему тебя это так беспокоит? Неужели нельзя обойти больной вопрос? Только не надо мне сочувствовать, Мейсон, я этого не хочу. Мне неприятно. Я сожалею, что не смогла отстоять свою честь, очень жалею, что не смогла сопротивляться до конца. Ты даже не можешь себе представить, что я буду переживать, когда начнется суд. Я хочу забыть об этом, вычеркнуть его из моей жизни, забыть о Марке и об этом постыдном для меня факте. А ты, Мейсон, даже не хочешь меня понять, хотя и говоришь, что любишь.

Казалось, что Мэри выплеснула все. Мейсон стоял совершенно изумленный, не зная, что и сказать. Да и Мэри выговорилась полностью, она даже почувствовала себя ослабевшей, такой будто бы из нее вытянули какой-то жизненно важный стержень, на котором держалось все ее существование. Она вся обмякла и не зная, что делать, бессильно опустилась в кресло, закрыла лицо руками.

Несколько минут они молчали. Первой не выдержала Мэри, она поднялась из кресла и не спеша пошла к Мейсону.

– Знаешь, Мейсон, я не хочу думать ни о чем и ни о ком, кроме тебя. Я хочу, чтобы мои мысли занимал только ты один.

Мейсон безвольно улыбнулся и покорно подался навстречу Мэри.

– Я хочу думать только о тебе, о нашей будущей жизни и о малыше, который родится, – говорила Мэри уже в объятиях Мейсона, – Мейсон, я не хочу никому мстить, я совершенно не кровожадный человек. Тем более я не хочу мстить Марку и я говорила ему об этом.

– Но почему?

Мэри пожала плечами.

– Не знаю, дорогой, наверное, потому что я тебя люблю, хочу, чтобы у нас с тобой все было хорошо.

Мейсон отрицательно покачал головой.

– А как же, Мэри, в этой ситуации быть мне? Скажи, дорогая, как мне быть?

Взгляд Мейсона вновь стал жестким и твердым. И Мэри внезапно поняла, что Мейсон пойдет до конца и ничто его не остановит в борьбе с Марком Маккормиком, в борьбе за свое счастье.

"Неужели он считает это счастьем? Вот эту бессмысленную борьбу?"

Мейсон смотрел прямо в глаза Мэри.

– Ты можешь ответить на мой вопрос?

– Но ведь мне, Мейсон, это и не нужно.

– Мэри, мне кажется, что оскорбили не тебя, а меня и поэтому мне так больно, – сказал мужчина, глядя поверх головы женщины.

– Это моя боль.

– Нет, – ответил Мейсон Кэпвелл, – не только твоя, она и моя.

И Мэри поняла, что Мейсону, действительно, очень больно. Он сильно переживает все то, что случилось с ней, а из-за этого и все то, что случилось с ним.

Джина Кэпвелл, сидя на высоком вертящемся табурете за стойкой бара «Ориент-Экспресс», неспешно потягивала коктейль, общаясь с управляющим ресторана. Управляющий в это время пересчитывал крупные купюры, Джина неотрывно следила за движениями его рук, разглядывая шелестящие двухцветные банкноты.

– Все, что мне нужно, – сказала она еще молодому управляющему, – это мужчина с перспективой.

Она небрежно тряхнула головой, потом лениво повела своим томным взглядом по сторонам.

– Мужчина с перспективой, – повторила Джина. – Я для него смогу сделать все.

Управляющий пересчитал деньги, сложил их в одну аккуратную пачку и пошел к кассовому аппарату. Джина осталась одна.

Она вальяжно взяла начатый бокал, поднесла к губам и сделала маленький глоток. Как всякая женщина она почувствовала устремленный на нее взгляд.

– Кто это там? – не оборачиваясь, вполголоса спросила Джина.

– О-о, миссис Кэпвелл, это злой дух.

– Злой дух? – переспросила женщина, – тогда подходите. Я думаю, нам есть о чем поговорить.

Мужчина в элегантном сером пиджаке подошел к стойке бара и уселся на вертящийся высокий табурет рядом с Джиной Кэпвелл.

– О, миссис Кэпвелл, я вообще-то не злой дух.

– Вижу, – ответила Джина и ее рука вновь потянулась к бокалу с коктейлем.

Это был Кейт.

– Миссис Кэпвелл, у вас что, выходной, отдых перед яростным штурмом? – Кейт нагло улыбался в лицо разгневанной Джине.

– Скройся с глаз моих, – лениво произнесла женщина и поставила бокал на стойку.

Теперь уже Джина нагло улыбнулась Кейту.

– Но я все равно знаю, кто тебе нравится, – сказала она и ее улыбка стала еще более нахальной. Кейт смущенно потупил взор.

"Ну что же, знаешь так знаешь", – подумал он.

– Кейт, мне вообще-то жалко, что тебе нравится другая, а не я, – Джина вновь лениво потянулась к бокалу, поднесла ко рту и собралась сделать очередной глоток, но вдруг скосила глаза на Кейта и подмигнула ему.

Тот ответил ей широкой улыбкой, обнажив ровные белые крепкие зубы. Джина приободрилась: ей нравилось, когда мужчины так улыбаются ей, она чувствовала, что с ними можно легко войти в контакт и обо всем договориться. Легкий румянец окрасил ее лицо, брови дрогнули, глаза сделались влажными и еще более томными.

Кейт тоже понял, что сейчас он сможет договориться с этой женщиной.

– Я заеду к тебе после обеда.

Джина резко обернулась к нему и бросила прямо в лицо:

– Для чего?

Кейт пожал плечами.

– Может, ты хочешь арестовать меня? – некстати пошутила Джина.

– Да нет, совсем нет. Кэпвеллы прислали мне приглашение на две персоны…

Чтобы быть более убедительным, Кейт поднял указательный палец и повертел им перед глазами Джины. Та завороженно следила за движениями его пальца, за ухоженным обработанным ногтем.

– Что, СиСи пригласил тебя на праздник? – глядя в глаза Кейту, спросила Джина.

В этот момент он уже не мог соврать.

– Да я и не хотел.

К чему было кривить душой перед этой женщиной, которая видела его насквозь и все понимала, поэтому он честно ответил:

– Конечно, на праздник. У меня приглашение на две персоны и я ищу спутницу.

– Кейт, ты хочешь, чтобы я поехала с тобой? – спросила Джина.

Кейт улыбнулся.

– Знаешь, я думаю, что СиСи это не понравится, – сказала Джина, ее серьги блеснули и отразились резкими бликами в глазах Кейта.

– Тогда больше не будем дискутировать на эту тему. Я заскочу за тобой, – закончил разговор Кейт.

Джина улыбнулась, предчувствуя, какое выражение лица будет у СиСи, когда он увидит ее в своем доме.

– Кейт, а может лучше не надо заезжать за мной? Давай ты встретишь меня или я тебя прямо у входа, у самого крыльца?

– Ну, если ты хочешь, то давай, мне даже удобнее так, – честно сказал Кейт.

– Но учти, Кейт, без тебя меня и на порог не пустят. Ты ведь знаешь о моих отношениях с СиСи.

– Да, догадываюсь. Я думаю, вы с ним живете, как кошка с собакой.

– Да нет, Кейт, еще хуже, – Джина улыбнулась, подняла бокал из тонкого бесцветного стекла и посмотрела сквозь него, одарила его лучезарной улыбкой и сделала длинный глоток.

Келли выглянула из общей комнаты и увидев, что сестра уже катит тележку, укрытую ярко-красной тканью, тут же спряталась. В комнате собрались все пациенты доктора Роулингса.

– Она едет, – прошептала Келли.

– Уже? – спросил Адамс.

– Да, она почти у двери.

– Так что, можно начинать?

– Конечно, – ответила Келли.

И все больные принялись визжать, кричать, верещать, хлопать в ладоши. Келли взвизгивала и хлопала в ладоши громче всех.

Сестра Кейнор, услышав невообразимый шум в общей комнате, вздрогнула, бросила тележку и заглянула в приоткрытую дверь.

Великан Моррисом разошелся до того, что прямо-таки выскочил из общей комнаты на коридор. Рукава его смирительной рубашки были развязаны. Он тяжело, как медведь пританцовывал, размахивал руками. Белые ремни разлетались в разные стороны. Сестра Кейнор испуганно отшатнулась к своей тележке и попыталась урезонить не в меру разбушевавшегося пациента.

– Мистер Моррисон, что с вами? Успокойтесь сейчас же! – грозно проговорила она.

Но тот совершенно не обращал на нее внимания, переваливаясь с ноги на ногу, он покачивался и вертелся в коридоре.

Пока сестра Кейнор уговаривала мистера Моррисона успокоиться, остепениться, прийти в нормальное состояние, Келли с Адамсом вкатили ее тележку в общую комнату. Тут же Перл, уже облаченный в генеральский сюртук, подхватил тележку и закрыл дверь.

Келли быстро убрала все, что стояло на тележке, а Перл выскочил в коридор, сорвал трубку внутреннего телефона и, подражая голосу доктора Роулингса грозно произнес:

Алло, это говорит доктор Роулингс. Соедините меня с городским номером…

– Сейчас.

– Это очень срочно и очень важно.

От волнения Перл начал покусывать ногти. Наконец, его соединили.

– Алло, это город?

Да, город, – ответил нежный женский голос.

– У меня к вам срочное дело, очень срочный заказ. Я хочу сделать важный сюрприз для своих друзей.

– Пожалуйста, мы всегда готовы принять заказ, – вежливо ответила женщина, – заказывайте, что именно вас интересует?

Пока Перл разговаривал с городом, заказывая сюрприз от доктора Роулингса для всех пациентов, Келли и Элис притащили две подушки, водрузили их на тележку, которую катила по коридору сестра Кейнор, и укрыли эти подушки ярко-красной тканью.

А сестра Кейнор в это время шла по коридору за мистером Моррисоном, уговаривая его не нарушать дисциплину и успокоиться. Тот пританцовывал и распевал похабные песенки. Наконец, сестре удалось остановить и успокоить Моррисона. Она громко накричала на него и тот сразу как-то весь обмяк и сделался покладистым. Он даже позволил ей завязать рукава смирительной рубашки.

Сестра Кейнор, подталкивая Моррисона в спину, привела к комнате и втолкнула в дверь.

– А еще, мистер Моррисон, – строго сказала она, – я очень хочу, чтобы вы извинились перед доктором Роулингсом и перед всеми нашими пациентами за то, что вы устроили в канун праздника.

– А что? Что я устроил? – возмутился пациент.

– Ну как? Вы распевали гнусные песенки и этим нарушали режим лечебного заведения.

– А что, нельзя петь?

– Петь можно. Но распевать такие аморальные песенки запрещено.

– Аморальные? Разве это аморальные? Вот я знаю… такие песни…

– Нет-нет, мистер Моррисон, больше никаких песенок, достаточно того, что я услышала.

Сестра Кейнор даже покраснела. Румянец так сильно залил ее лицо, что даже мочки ушей сделались розовыми.

Мистер Моррисон едва вошел в дверь, настолько он был высок. А сестра Кейнор подталкивала его. Когда дверь за ним захлопнулась, сестра облегченно вздохнула, взяла за ручки тележку и не спеша покатила ее по коридору.

А мистер Моррисон вбежал в комнату и громко расхохотался, кивая головой на закрытую дверь.

– Она-то думает про меня, что я псих, а я вполне нормальный.

Все пациенты ответили дружным хохотом, даже тихоня Элис, и та смеялась настолько заразительно, что Келли не выдержала и показала ей язык.

А в доме Кэпвеллов вовсю продолжалось приготовление к большому празднику. Иден вошла в кабинет отца с тонкой пластиковой папкой в руках:

– Смотри, вот эти, кто помечены птичкой – придут, а те, что кружочком, – возможно, и нет.

СиСи взял из рук дочери мелко исписанный разграфленный лист бумаги и пристально посмотрел, знакомясь с фамилиями гостей.

– Ну что ж, совсем неплохо, – сказал СиСи, – не будет всего лишь пятнадцати человек, а это не так уж и много. Я предполагал…

– И так здорово, – сказала Иден.

– Конечно, дочка, – ответил СиСи.

– А еще я очень хочу спросить у тебя одну вещь.

– Какую?

СиСи Кэпвелл развел руками и лукаво улыбнулся.

– Я хочу тебя спросить о маме. Ведь ты для нее все это затеваешь?

СиСи улыбнулся еще шире и сделал невинные глаза.

– Папа, все об этом говорят. Зачем вы скрываете и что вы затеяли? – Иден, улыбаясь, смотрела на довольное лицо отца.

Ее серебристо-шелковое платье поблескивало, глаза радостно сверкали. Наконец, она не выдержала, ей надоело смотреть на молчащего СиСи.

– Папа, ну все-таки, признайся. Признайся, вы с мамой, – проговорила она по слогам, – решили…

– Нет-нет, – прервал дочь отец, – не забегай вперед, не забегай.

От волнения СиСи даже замахал руками. Он боялся спугнуть удачу, боялся сглазить.

– Дочка, не надо, не забегай. Все в свое время все узнают.

– Знаешь, отец, лучшего нельзя и придумать…

– Нет-нет, – уже немного раздосадовано заговорил СиСи, – по-моему, еще рано поздравлять. Не спеши, Иден, время еще не пришло.

– Да ну, отец, все будет прекрасно и мы за вас очень рады. Папа, скажи честно, а мама согласилась?

СиСи не выдержал пытливого взгляда дочери. Да, собственно говоря, он и не мог ответить с полной определенностью. Он нервно повернулся, подошел к окну в сад и распахнул его.

– Так что сказала мама? – настаивала Иден.

– Она ответила…, – СиСи задумался, – в общем, она ответила определенно…

– Она сказала "Да"? – радостно выкрикнула Иден.

– Вроде, согласилась.

СиСи выглянул в открытое окно и полной грудью вдохнул воздух, ворвавшийся в комнату. Затем он обернулся к дочери и уже уверенно и спокойно сказал:

– Ты ведь знаешь, Иден, я никогда не отступаю.

– Ой, папа, – Иден завертела головой, – иногда ты бываешь таким тщеславным, что просто ужас!

– Иногда, Иден, я делал глупости – маленькие, большие, всякие. Понимаешь, я просто давал волю чувствам, а потом не мог отвечать за свои поступки, – начал исповедоваться перед дочерью СиСи.

Иден напряженно слушала, вглядываясь в лицо своего отца. Глаза СиСи то ярко вспыхивали, то вновь меркли. Казалось, СиСи вспоминает всю свою прожитую жизнь, со всеми ее радостями, падениями, взлетами и невзгодами.

– Иден, мне пришлось сказать ей, что мне известно о ее болезни.

– Как, ты сам сказал? – удивилась Иден.

– Мне было нелегко, но я признался в этом, – сказал СиСи.

– Зачем ты признался?

– Ладно, успокойтесь, успокойтесь все: и ты, Иден, успокойся и позволь мне самому все уладить, позволь мне во всем разобраться наедине с мамой.

Иден хотела что-то еще сказать и запротивиться отцу, но СиСи властно поднял руку:

– Хватит! Хватит! – уже совершенно другим голосом сказал СиСи, – это уже был голос Кэпвелла, голос владельца одной из самых крупных компаний Санта-Барбары, голос одного из самых богатых людей Штата. – Кстати, дочь, ты познакомилась со списком приглашенных? Ты внимательно его прочла? – поинтересовался СиСи. – Ты знаешь всех приглашенных?

Иден пожала плечами.

– Воде бы знаю, но может и не всех.

– А этого? – СиСи повернул к дочери список и ткнул пальцем в одну из строчек.

– Нет, этого я, вроде, не знаю.

– О, это сын одного очень состоятельного человека, моего приятеля, но очень далекого и давнего, – сказал СиСи.

– Папа, – Иден улыбнулась, – ты что, не иначе как хочешь меня сосватать за этого молодого человека? Насколько я помню, он ужасно говорит по-французски.

– Иден, – вдруг воспрянул духом СиСи, – мне кажется, ты слишком много работаешь. Офис, компания, ресторан… и вообще, тысяча всяких дел. Мне кажется, тебе просто необходимо отдыхать, тебе необходимо отвлечься от всех этих неотложных дел и немного заняться личной жизнью, хотя бы немного. К тому же, я тебе не предлагаю обязательно выходить за него замуж. Можно просто отдохнуть…

СиСи как-то странно развел руки в стороны, пытаясь изобразить этим движением что-то неопределенное, непонятное даже ему самому.

Иден, увидев выражение растерянности на лице отца, усмехнулась:

– Папа, неужели ты меня пытаешься сосватать? Знаешь, папа, – лицо Иден вдруг стало серьезным, ее взор померк, – честно тебе признаться?

СиСи кивнул.

– Мне и компания не интересна и ресторан не интересен. А если быть до конца откровенной, то я сама себе совершенно не интересна.

– Что ты? Что ты, моя драгоценная дочь, моя драгоценная Иден, успокойся, не говори ерунду, тем более, в такой праздничный день.

СиСи подался вперед, обнял Иден, а та нежно прижалась к отцу и, казалось, она вот-вот разрыдается. Но слезы так и не потекли из ее лучистых глаз.

Они еще долго стояли посреди кабинета обнявшись – немолодой седовласый мужчина и его взрослая дочь. Они в эти мгновения очень хорошо понимали друг друга и им совершенно не надо было ничего говорить. Они без слов чувствовали малейшее движение в душе друг друга.

Тэд широко распахнул перед Джейн Вилсон тяжелую дубовую дверь дома своего отца, в сущности, своего дома. Ведь он в нем вырос и прожил всю свою жизнь, не считая последнего месяца.

Едва войдя в гостиную, Джейн Вилсон прижала к груди дамскую сумочку и изумленно осмотрелась по сторонам. Ее явно поразило великолепие дома: высокие колонны, живые цветы в старинных мраморных вазах, дорогие ковры, антикварная мебель.

Джейн Вилсон едва перевела дыхание, оглядев все великолепие, окружающее ее.

– Тэд, – обратилась она к своему спутнику, – ты что, всю жизнь прожил вот здесь, вот в этом доме? – не найдя лучших слов, чтобы выразить свое изумление, воскликнула девушка.

– Нет, – пошутил Тэд, – иногда я все же выбегал за почтой.

Джейн даже присела, настолько ей все здесь показалось необычным и великолепным. А Тэд спокойно сунул руки в карманы и огляделся по сторонам. Ничто не привлекло его взор, для него все в этой гостиной было родным и привычным: он знал каждую мелочь, каждую трещину на старинном мраморе вазы.

Со второго этажа сбежала в гостиную София. Она сразу же бросилась на грудь Тэду.

– Здравствуй, Тэд.

– Здравствуй, мама, – нежно обнял и поцеловал Софию Тэд.

– А это кто?

– Это Джейн Вилсон. Мы с ней работаем, – как-то неопределенно промямлил Тэд.

В это время в гостиную уже спустились СиСи Кэпвелл и Иден. Они радостно поприветствовали Тэда и его девушку. Иден сразу же подошла к Джейн и протянула руку.

– Я сестра Тэда, а вы?

– Я Джейн Вилсон, мы с Тэдом работаем.

– Очень приятно, – сказала Иден и как можно более приветливо улыбнулась.

– А это мой отец, – Тэд представил Джейн своего отца, – а это моя мать.

София в это время уже пожимала руку Джейн.

– Как хорошо, что вы пришли пораньше, – сказала София, взяла Джейн под руку и провела в глубину просторной гостиной.

– Может быть, мы с вами немного выпьем? – предложила София девушке.

– Хорошо, – ответила Джейн.

– Ну что ж, тогда пойдемте к бару.

– А она хорошенькая, – сказала Иден, глядя в глаза своему брату. – Знаешь, Тэд, не ожидала, у тебя неплохой вкус.

Тэд неопределенно пожал плечами, переминаясь с ноги на ногу, сделал несколько шагов.

– А еще я тебе скажу, братец – она очень симпатичная девушка, – Иден подмигнула Тэду, развернулась и направилась в глубину дома, туда, где исчезли Джейн и София.

– Красивая девушка, – как только отошла Иден сказал СиСи.

Тэд странно посмотрел на своего отца.

– Потому что она совсем не похожа на Хейли? Ты это хотел сказать? – Тэд сорвался с места, не желая спорить с отцом, но тот задержал его.

– Ты очень обрадовал и меня и маму тем, что пришел к нам, тем, что пришел в гости, да еще и не один. Может, мы с тобой на этот день объявим перемирие? Не будем ссориться, не будем выяснять отношения? – предложил СиСи своему младшему сыну. – И еще, Тэд, я очень рад, ты стал намного разборчивее в знакомствах.

– Что такое? – возмутился Тэд, – ты имеешь в виду Хейли?

СиСи пожал плечами и не ответил: он явно не хотел спорить со своим сыном, тем более, он видел, что Тэд настроен очень агрессивно в отношении его.

– Знаешь, папа, Джейн просто моя коллега, мы вместе с ней работаем на радиостанции, это совершенно иное дело, а вот Хейли – это…

– Лучше не говори о ней и не напоминай мне… Отец…

Голос Тэда дрогнул и СиСи почувствовал, что если он еще что-нибудь скажет и заденет самолюбие своего сына, то они вновь на долгое время могут расстаться.

– Ладно, Тэд, в общем-то все прекрасно. Ты меня извини, если я не так что-то сказал, пойду, посмотрю, как там идут дела, как идет приготовление к празднику.