Текст книги "Санта-Барбара 3"

Автор книги: Генри Крейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 27 страниц)

На следующее утро в лечебнице был большой скандал. Перл прикинулся парализованным и сидел в инвалидной коляске.

– Отойдите! Отойдите в сторону! – грозно выкрикнул он на сестру Кейнор, вы закрываете мне Элеонор.

Даже будучи якобы парализованным, Перл изображал из себя президента Соединенных Штатов Америки. Он горделиво вскидывал руку и пальцем просил сестру Кейнор отойти в сторону. Но наконец, сестра совладала с ним, подошла к коляске и быстро покатила ее по коридору в общую комнату, туда, где собрались все пациенты клиники.

– Мистер Капник, а мы вас уже ждем, – строгим голосом сказал доктор Роулингс.

– Доброе утро, Генри, – выкрикнул Перл, увидев доктора, стоящего у обезображенной яркими пятнами, уже засохшей краски стены.

Он посмотрел на Перла таким взглядом, который не предвещал ничего хорошего.

– Доброе утро, Генри! – воскликнул Перл, обращаясь к доктору Роулингсу. – Похоже, японцы вновь застали нас врасплох, – посмотрев на обезображенную стену сказал Перл и горделиво откинул голову на спинку кресла.

Сестра Кейнор смущенно отошла в сторону и скрестила руки на груди. Пациенты жались к стенам, боясь поднять голову и посмотреть на разгневанного доктора Роулингса.

– Я хочу знать, что вы здесь устроили, мистер Капник? – грозно поинтересовался доктор.

– Мы с Элеонор, – спокойно ответил Перл, – пригласили друзей и знакомых, чтобы отметить этот великий праздник – День Независимости Соединенных Штатов.

– Вы, мистер Капник, в мое отсутствие нарушили правила и поэтому вы и все ваши друзья-соучастники будут наказаны за свои проделки, за нарушение внутренних правил распорядка в лечебнице, – гладя в глаза Перлу сказал доктор Роулингс.

– Мне кажется, что я в состоянии за все ответить.

– Конечно, господин президент, вы ответите за все, – холодно процедил сквозь зубы доктор Роулингс и отошел в сторону, как бы давая Перлу возможность увидеть испорченную стену лечебницы.

В «Ориент-Экспресс» за столиком завтракали Августа и Лайонел Локриджи. Лайонел был задумчив, Августа мечтательно поглядывала на него, изредка улыбаясь.

Первым заговорил Лайонел:

– Грант уехал из города не попрощавшись.

– Это странно, – прокомментировала услышанное Августа и поднесла чашку с кофе к губам.

– Я много потерял, Августа, – сказал Лайонел Локридж.

– Я бы очень сильно по этому поводу не расстраивалась, я убеждена, что Локриджи и сами в состоянии победить СиСи, но только при одном условии…

– При каком же? – спросил Лайонел.

– При условии, что они будут все вместе. Если бы, например, вместе с тобой были Брик и Мейсон…

– Не знаю, до Мейсона я не дозвонился, а где Брик мне не известно.

– Странно, – сказала Августа, – они, по-моему, должны быть заинтересованы во всем этом больше чем я, ведь их ставки в игре намного выше моих, – Августа пристально посмотрела на Лайонела.

– Это, дорогая, формальность. Мне кажется, что ты можешь вновь выйти за меня замуж.

Сделав такое предложение, Лайонел взглянул на Августу, но та напустила на себя отстраненное выражение, как будто она задумалась над словами Локриджа и не знала, что ему ответить.

Но женщина тут же нашлась.

– Лайонел, я не принимаю брачные предложения за завтраком. Но ты можешь повторить эту безуспешную попытку за обедом.

Лайонел улыбнулся, ему всегда нравилось чувство юмора Августы, которое ей почти никогда не изменяло.

– Но я, Августа, хочу, чтобы мы с тобой поженились не только по этой причине…

– А по какой же еще?

– А разве ты знаешь первую? – улыбнулся Лайонел Локридж.

– Я знаю, – ответила такой же ослепительной улыбкой Августа, – но меня больше интересует вторая причина.

– Ну хорошо, хорошо, Августа, я хочу сказать, что ты намного лучший стратег чем я, – Лайонел вытащил из кармана безукоризненно белый носовой платок, промокнул губы. – И ты, Августа, мне нужна для борьбы с СиСи.

– Ну ты же знаешь, Лайонел, что я всегда на твоей стороне, даже если мы с тобой не состоим в браке, – Августа вновь улыбнулась своему бывшему мужу.

– Если дела обстоят подобным образом, то я попытаюсь совершить еще одну попытку за обедом, – вяло пошутил Лайонел.

Но продолжить разговор им не дал официант, подошедший к столику.

– Мистер Локридж, вам послание, – он подал поднос, на котором лежал белый квадрат бумаги.

Лайонел несколько мгновений вертел в руках твердый картон, пристально вглядываясь в размашистую подпись на обратной стороне.

– Н-да, – процедил он, но ведь на военный совет не ходят в стан врага?

Августа взяла визитку из рук Лайонела и быстро осмотрела ее.

– А ему что, неизвестно слово «пожалуйста»? – она прочла надпись на обратной стороне визитки, но потом повторила ее: «Приходи в бар». – Странно, странно, СиСи, правда, никогда не отличался особой вежливостью, – ехидно усмехнулась Августа и посмотрела на Лайонела, ожидая, как он отреагирует на послание.

Мейсон сидел дома с телефонной трубкой в руках.

– Так вы говорите, доктор Маккормик здесь? Из трубки послышался утвердительный ответ.

– Тогда пусть для начала оплатит свой счет, – сказал Мейсон, опуская трубку на рычаги аппарата.

Дверь распахнулась и в гостиную вошла Мэри. На ней было белое платье в крупные красные цветы. Она подошла к Мейсону и остановилась у него за спиной.

– Ты здесь? – сказала Мэри.

– Да, как видишь, сижу…

– Но ты же хотел уйти пораньше?

– Хотел, но пока еще здесь, – Мейсон Кэпвелл плотно сжал губы и взглянул на Мэри. – А ты сегодня прекрасно выглядишь.

Мэри немного смутилась, но ничего не ответила.

– Но уже поздно… – единственное, что она сказала Мейсону.

– Дело, которым я сейчас занимаюсь, пошло быстрее, чем я ожидал, и более гладко.

– Хорошо, – Мэри погладила Мейсона по плечу и ушла в соседнюю комнату.

Мейсон сам себе сказал:

– Да, очень.

Марк Маккормик уже заканчивал завтрак в «Ориент-Экспресс», допивал кофе. Он промокнул губы, отбросил салфетку и поднялся из-за стола. Но в это мгновение ему преградил дорогу высокий мужчина в строгом черном костюме. Марк изумленно посмотрел на мужчину, тот тут же представился:

– Доктор Маккормик, я детектив полиции Санта-Барбары. У меня есть ордер на ваш арест.

Марк вздрогнул.

– Предъявите, пожалуйста, и объясните в чем меня обвиняют.

Детектив опустил руку в нагрудный карман своего пиджака и вынул бумагу.

– Вы обвиняетесь в изнасиловании Мэри Маккормик.

Марк вздрогнул и побледнел. На его лбу мгновенно появились крупные капли пота.

В это мгновение в бар вбежала Джулия Уэйнрайт. Она была в ярко-оранжевой блузке и куда-то спешила.

Марк увидел Джулию и воскликнул:

– Джулия! Джулия! Слава богу, что ты появилась здесь, ты мне очень нужна.

Детектив с явным неудовольствием взглянул на женщину-адвоката.

– А что случилось, Марк? – озабоченно поинтересовалась она.

– Меня арестовывают.

– Что? – изумленно воскликнула Джулия.

– Да-да, меня сейчас собирается арестовать вот этот детектив.

– За что, Марк?

– Мэри предъявила мне обвинение в изнасиловании. И ты должна мне помочь, ведь больше некому.

Джулия изумленно застыла на месте, не зная, что предпринять, чем ей помочь Марку Маккормику.

Лайонел Локридж еще раз посмотрел на визитку СиСи Кэпвелла и резко поднялся из-за стола. Августа недовольно поморщилась.

– Ну что, ты сразу же сорвешься и побежишь к этому человеку?

– Да нет, нет, Августа, я никуда не бегу, я иду с чувством собственного достоинства.

– Тогда и я пойду с тобой, – предложила Августа.

– Нет-нет, – замахал рукой Лайонел, – ты побудь здесь, пожалуйста, и обязательно дождись меня.

– Но почему ты должен идти один? – воскликнула женщина.

– Очевидно, ему так надо.

– Но я, Лайонел, совсем не хочу, чтобы ты или он игнорировали меня, – вопросительно посмотрела на своего бывшего мужа Августа.

– Это будет разговор двух мужчин, а не светское сборище, – предупредил Августу Лайонел.

– В таком случае, – раздосадовано бросила Августа, – я ухожу.

Она встала из-за стола и пошла к выходу, но не пройдя и десятка шагов она столкнулась со своей сестрой Джулией Уэйнрайт.

– Августа, как хорошо, что ты здесь, – воскликнула младшая сестра.

– А что такое?

– Извини меня, Августа, я помню, что мы собирались с тобой как-нибудь позавтракать, но может, пообедаем сегодня вместе?

– Что, разве я собиралась с тобой завтракать? – изумилась Августа, – я об этом совершенно забыла.

– Августа, я хочу с тобой посоветоваться. Мне кажется, я подцепила клиента, – сказала Джулия.

– По-моему, дорогая, это не очень хорошо – цеплять клиентов в баре, – съязвила Августа.

– Нет, сестра, мне кажется, и в баре можно найти хорошего клиента.

– Нет, я серьезно, – сказала Августа.

– Знаешь, я сейчас – наемник и мне, в принципе, все равно кого представлять, главное – чтобы платили, – язвительно произнесла Джулия, глядя в глаза своей старшей сестре.

– Но мне кажется, ты в любом случае должна себя уважать. Не стоит хвататься за первого встречного.

– Но он – не первый встречный, – пожала плечами Джулия, ей явно не терпелось поделиться услышанным с Августой, – и ты его прекрасно знаешь: это Марк Маккормик.

Августа вздрогнула, услышав это имя, и тут же в душе у нее появилась радость.

Лайонел Локридж раскованной походкой перешел в бар «Ориент-Экспресс». СиСи уже ждал его за отдельным маленьким столиком с чашкой кофе в руках.

– Ну что, перейдем сразу к делу, – сказал СиСи, отставив чашку в сторону.

– Конечно, – развел руками Лайонел, – не хочется терять время попусту.

СиСи поднялся из-за стола.

– О, Лайонел, ты еще пребываешь в счастливом заблуждении и считаешь, что твое время бесценно. Но банкроту, вроде тебя, только и остается, что тратить время, – зло заметил СиСи Кэпвелл.

– СиСи, ты вновь завел свою вечную песню, – Лайонел даже прикрыл уши руками, – знаешь, СиСи, разбуди меня через полчаса, когда доберешься до сути, – он шутливо прикрыл глаза.

– Я уже добрался, – сказал Кэпвелл, – речь пойдет, Лайонел, о вашей преступной семейке и о том, что я для вас уже приготовил, – сказал СиСи.

Лайонел, услышав подобное, тут же опустил руки и пристально глянул на СиСи Кэпвелла.

– Я весь внимание.

– Тогда прекрасно, – шутливо заметил СиСи. – С тех пор как оправдали Дэвида, Лайонел, я пытаюсь понять мотив убийства Мадлен, – глядя в глаза Локриджа сказал СиСи, – и кажется, я кое в чем разобрался, кое-что сообразил. Я долго думал над вопросом: кто же мог быть убийцей? И теперь, мне кажется, я знаю его имя.

– О, в полиции были бы рады услышать его имя, – иронично воскликнул Лайонел Локридж.

СиСи принялся объяснять свою мысль дальше.

– Ты, Лайонел, Грант и Мадлен пытались завладеть моими деньгами, пытались завладеть моим состоянием. Но вы, как всегда, недооценили меня.

– Знаешь, СиСи, я никогда не терял надежды на реванш.

– Прекрасно, – язвительно заметил СиСи, – ты лишился главного пособника и исполнителя, после того как выбыла Мадлен. Потеря союзника существенным образом сокрушила твои планы, Лайонел. Но я знаю, почему она отступилась, – проницательно заметил СиСи.

– Да? – вопросительно глянув на СиСи сказал Лайонел, – ну и почему же?

– Она поняла, что твой план – это вода в решете. Возможно, поэтому она и убита и, возможно, Лайонел, убита тобой, – спокойно и равнодушно сказал СиСи.

Лайонел вздрогнул, но ничего не сказал.

Августа с Джулией уселись за столик и Джулия рассказала ей все что знала.

– Ты шутишь! – воскликнула Августа и хлопнула ладонями по столу.

– Ты шутишь? Марк Маккормик обвиняется в изнасиловании? – ее глаза высказывали неподдельное изумление, на лице был написан интерес.

– Я, конечно, прекрасно понимаю, что изнасилование это гнусное преступление, – заметила Джулия.

– Гнусное, ты говоришь гнусное – это ужасное преступление, – почти закричала Августа, нервно хватая со стола серебряный нож.

– Ты пойми, Августа, я адвокат и мне приходится защищать сводников и наркоманов…

– Знаю, знаю, – остановила сестру Августа Локридж, – тебе доводится даже защищать мужчин, которые убили своих жен.

– Оставь в покое Дэвида, – попросила Джулия, – я представляю в данном деле Марка Маккормика и он к нему не имеет никакого отношения.

Но, до случая с Дэвидом, дорогая, ты бы и не подумала защищать насильника, – наседала на свою младшую сестру Августа. Джулия…

– Подожди, Августа, дай скажу вначале я, – младшая сестра заговорила возбужденно и горячо, – во-первых, никто в нашей стране не отменял презумпцию невиновности. Я должна собрать факты, ознакомиться с ними. Я еще не сказала, что буду защищать Марка Маккормика. А во-вторых, Августа, человек имеет право на справедливый суд.

– Да, конечно, – сказала Августа, – особенно, если найдутся свидетели.

– Августа, но ведь ты даже не поинтересовалась, даже не спросила и поэтому не знаешь, в изнасиловании кого обвиняется Марк Маккормик.

Августа задумалась. Действительно, этого она до сих пор не знала.

– И кого же? – Августа подалась вперед.

– Своей жены, – спокойно ответила Джулия. Августа тут же отпрянула назад.

– А главный обвинитель – Мейсон. Таким образом, есть вероятность, что Марк Маккормик здесь не при чем, – Джулия смотрела в глаза Августе, пытаясь прочесть в них одобрение своему поступку.

Мейсон и Мэри горячо спорили.

– Я не думал, что это тебя так сильно расстроит, – говорил Мейсон.

Мэри, казалось, вот-вот заплачет.

– Я не могу поверить в это, Мейсон.

– Во что ты не можешь поверить?

– В то, что ты начал преследовать Марка, даже не посоветовавшись со мной, не сказав ничего мне. Кажется, это меня изнасиловали…

– Да. И я все это сделал только ради тебя, Мэри, – спокойно сказал Мейсон.

– Ты просто хочешь отомстить.

– Нет, Мэри, у тебя слишком мягкое сердце, слишком добрая душа, чтобы все правильно оценить и во всем разобраться до конца. Марк должен будет ответить за все, что он совершил.

– Это невозможно, Мейсон, невозможно, – чуть не со слезами в голосе заговорила Мэри, пытаясь своими словами удержать Мейсона от необдуманного поступка, – ты думаешь, что у тебя достаточно улик для обвинения?

– Да, вполне, – коротко сказал Мейсон, – иначе я не запустил бы эту машину.

– Мейсон, эта машина и нас с тобой переедет, – Мэри тяжело вздохнула, закрыла лицо ладонями и отошла в угол комнаты, – о каких уликах ты говоришь, Мейсон? Ведь у тебя ничего нет.

Мейсон расхаживал по середине гостиной, сунув руки в карманы пиджака. Он то и дело бросал на Мэри короткие взгляды, в которых сквозила жалость, любовь, сострадание и негодование.

– У меня есть показания матери Изабель. Там описывается, в каком состоянии ты была после случившегося.

Мэри вскинула руку.

– Неважно! Это все, Мейсон, не имеет никакого значения.

– Никакого значения?..

– Скажи, Мейсон, но почему ты такой нечуткий. Мейсон вздрогнул, такого он явно не ожидал услышать от Мэри.

– Повтори, повтори, что ты сказала, Мэри.

– Неужели ты не понимаешь, Мейсон, что ты делаешь со мной, поступая подобным образом с Марком? – Мэри готова была заплакать и уже еле сдерживала слезы. – Ты выносишь на суд мою интимную жизнь, самые тайные подробности моего брака.

– Да, огласка будет большой, – заметил Мейсон Кэпвелл.

– Вот именно, будет огласка – воскликнула Мэри, – я хочу, чтобы ты снял обвинение, я хочу, чтобы ты отказался от него!

– Мэри, – твердо проговорил Мейсон, – ты что же, не хочешь, чтобы Марк был наказан?

– Хочу! – уже срываясь на крик, бросила Мэри, – но не вместе со мной. Если ты, Мейсон, хочешь судиться с Марком, судись, но я в этом деле участвовать не буду, я не буду свидетельствовать против Марка.

Слезы покатились из глаз Мэри и она замолчала. Мейсон напряженно ходил по комнате…

Когда у доктора Роулингса иссякли все обвинения и он немного успокоился – перешел к самому главному.

– …потом, – воскликнул доктор Роулингс и нервно прошелся рядом с инвалидной коляской, в которой сидел, опустив голову на грудь, Перл, – кто-то подмешал наркотик в кофе сестры Кейнор, а это недопустимо. Вы понимаете все, что это очень плохой поступок.

Сестра Кейнор подняла голову и выражение ее лица стало очень серьезным: на нем было написано достоинство и полное послушание доктору.

– В кофе? – спросил Перл, поднял голову и посмотрел вначале на обозленного доктора Роулингса, потом на сестру Кейнор.

– Да-да, в кофе, – заторопилась с ответом сестра Кейнор, – именно в кофе. И у меня даже сейчас очень сильно болит голова, – сестра Кейнор прикоснулась руками к вискам, – очень сильно болит голова – просто нестерпимо и невыносимо.

Доктор Роулингс еще раз прошелся по комнате и остановился прямо напротив Перла.

– И еще, кроме наркотиков в кофе – кто-то притащил сюда, в эту лечебницу, праздничные флаги, мороженое… И еще один факт, – доктор даже поднял вверх указательный палец, – и еще эта ужасная выходка с шарами, в которые была налита краска, а потом шары швыряли и ими испачкали всю стену. Это очень деструктивные вещи. Что вы можете сказать на все это, мистер Капник? – доктор даже присел, пытаясь заглянуть в глаза Перлу.

Тот невозмутимо и нахально улыбнулся.

Келли прикрыла лицо руками, она боялась, что сейчас произойдет что-то страшное, что доктор Роулингс не сможет сдержаться и примет какие-нибудь очень коварные ответные меры.

Но пока все было тихо. Доктор хоть и кричал очень грозно и поглядывал на своих пациентов строго, но пока еще держался в рамках приличия, не позволяя себе никаких грубостей.

Зато Перл тут же вспылил, едва услышал о шарах, наполненных краской, о флагах и о мороженом.

– Сэр, все эти обвинения – пожалуйста, не ко мне, – завертел головой Перл, сидя в инвалидной коляске. – Я предпочел бы настоящие огненные хлопушки, настоящий фейерверк, настоящий оркестр из военных музыкантов, лучше, даже, оркестр военно-морского флота. Это мне как-то больше по душе, хотя, в принципе, и воздушные шары, наполненные краской – не так уж плохо, – Перл оценивающе взглянул на стену в ярких кляксах засохшей краски. – Желтая, зеленая, синяя, красная, голубая – по-моему, это замечательно, – воскликнул Перл.

Сестра Кейнор поджала и без того тонкие губы. Она то и дело поглядывала на доктора Роулингса, ожидая очередного приказа: ей очень хотелось отомстить пациентам за их безрассудные проделки, за то, что они так плохо обошлись с ней, за то, что ослушались приказаний ее шефа.

– Теперь, леди и джентльмены, эта стена будет восприниматься как настоящий памятник.

– Памятник? – воскликнул доктор Роулингс.

– Конечно, сэр, как самый настоящий памятник всем тем гражданам, которые борются за независимость своей страны, тем гражданам, которые не побоялись никаких зловещих запретов и смело отметили День Независимости. Это прекрасные люди, а стена – это просто замечательный памятник, – Перл выпятил нижнюю губу и откинулся на спинку инвалидной коляски.

– Я поздравляю вас всех с прошедшим праздником, как ваш президент.

– Эта грязная стена, вернее, эти разноцветные глупые кляксы, будут уничтожены. Никакой это не памятник, – завелся доктор Роулингс, – об этом мой персонал позаботится, завтра же, вернее, уже сегодня. Все эти грязные пятна уберут.

– Нет! Нет! – закричала Элис и прижала руки к груди. – Я не хочу этого! Не хочу!

Для доктора Роулингса и сестры Кейнор такая вспышка чувств вечно заторможенной, почти всегда сонной Элис показалась удивительной. Но лицо девушки исказила гримаса негодования. Она едва сдерживала слезы.

– Я хочу, чтобы эта стена осталась на память. Не надо ее уничтожать.

– На вашем месте, – очень веско и внушительно промолвил Перл, – я бы этого, доктор Роулингс, ни в коем случае не делал.

Келли, испуганная таким бурным проявлением чувств подруги, тут же заспешила к Элис. Но девушка уже опомнилась, она вся сжалась, руки ее дрожали, она мгновенно уткнулась в плечо Келли и заплакала.

– Неужели вы так считаете, мистер Капник?

– Конечно, я считаю, что стена должна остаться как воспоминание для будущих поколений.

– Мистер Капник, а еще какие-нибудь угрозы в мой адрес будут? Или в адрес персонала лечебницы? – доктор Роулингс пытался заглянуть в глаза Перлу, но тот все время отводил голову, разглядывая то пациентов, жавшихся к стенам, но яркие пятна краски на стенах.

– Эту стену нельзя прятать от американцев, она должна остаться на долгие века, она должна существовать как египетские пирамиды и вы должны это понять, доктор Роулингс – американская история не может измениться, если вы спрячете эту чудесную стену от людей. Добрую память в сердцах наших сограждан уничтожить будет невозможно! – патетично воскликнул Перл.

– Сестра, – обратился доктор Роулингс к сестре Кейнор, – увезите, пожалуйста, мистера Капника, – голос доктора был обычным, даже будничным, но от этого он и казался таким угрожающе-страшным.

– А куда его проводить, доктор Роулингс? – поинтересовалась она.

– Желательно в мой кабинет. Нам с мистером Капником надо поговорить наедине, хотя бы очень немного.

Сестра Кейнор тут же бросилась выполнять распоряжение своего шефа. Она быстро развернула инвалидную коляску на одном месте.

– А что касается всех остальных, – доктор Роулингс зло посмотрел на Келли и Элис, – вы все будете наказаны, я внесу кое-какие изменения в вашу личную жизнь. Думаю, это вас не обрадует, но любой проступок должен караться, любое нарушение закона не может проходить бесследно, – доктор заговорил таким тоном, будто он находился в суде и был обвинителем, а Келли и Элис являлись злостными правонарушителями, с которыми необходимо бороться.

– Нет! – вдруг громко выкрикнула Элис. Она сделала это так, что вздрогнул даже доктор Роулингс.

– Нет! – повторила она уже более тихим вкрадчивым голосом.

Она подошла к Перлу, которого сестра Кейнор пыталась выкатить из общей комнаты, склонилась к нему и радостно прошептала:

– Спасибо за вечер, большущее спасибо за вечер, мистер Капник.

Девушка гордо вскинула голову и принялась аплодировать. Келли и Перл тут же поддержали Элис. Они принялись тоже бить в ладоши.

– Спокойно! Спокойно! Тишина! – заревел доктор Роулингс. – Всем перестать! Я приказываю!

Но на него никто не обращал внимания. Келли и Элис истерично продолжали хлопать в ладоши.

Перл обернулся к своим товарищам, уже находясь в дверном проеме:

– Спасибо, друзья, спасибо, американцы, вы настоящие патриоты, вы настоящие молодцы! Я благодарю вас всех за поддержку.

От этих слов Келли и Элис перестали хлопать в ладоши. Они посмотрели на Перла и улыбнулись ему.

– Сегодня великий день для всех нас, – продолжил Перл, – да здравствует свобода! Свобода! Свобода! – принялся он скандировать.

Доктор Роулингс хладнокровно посмотрел на Перла, потом на девушек. Он только покивал головой, а его губы странно дернулись и искривились в жестокой улыбке.

– Нам нечего бояться, запомните это, – уже из коридора выкрикнул Перл.

– Да вывезите, сестра, его поскорее! Поскорее в мой кабинет, а там я сам буду с ним разбираться.

ГЛАВА 16

– Восстановление справедливости может причинить боль. – Клиенту не обязательно говорить правду своему адвокату. – Стараниями СиСи над Лайонелом вновь сгущаются тучи. – Президент, кажется, попал под подозрение. – Мейсон получает пощечину. – Келли не может отказаться от таблеток. – Огромная реклама на крыше отеля – мечта СиСи Кэпвелла.

Расстроенная Мэри сидела в уголке дивана. Она буквально вжалась в него и крепко, до боли сцепив руки, смотрела все время в пол.

Мейсон тихо подошел к своей возлюбленной и опустился рядом с ней.

– Мне очень жаль, Мэри, – Мейсон положил руку на плечо Мэри и нежно погладил. – Мне очень жаль, – повторил он.

Мэри медленно подняла голову.

– Что толку, Мейсон, в твоих извинениях, если ты все равно продолжаешь делать свое дело?

– Что? Что я продолжаю делать? – вопросительно заглянув в темные глаза Мэри спросил Мейсон.

– Все, все, все, – прошептала она.

– Неправда, – возразил Мейсон.

– Все, все, все… – прошептала она.

– Неправда.

– Нет, правда, правда. А когда уже поздно, только тогда ты начинаешь извиняться.

– Но ведь я же искренен… – прошептал Мейсон.

– Что, по-твоему, это все – вот так вот сразу, за несколько мгновений может исправиться? Или ты уверен, что твои действия все исправят и переиначат? – Мэри на этот раз уже сама вопросительно заглянула в глаза Мейсону, лицо которого стало растерянным, а взгляд виноватым.

– Мэри, а что еще можно было сделать? – спросил Мейсон.

Но Мэри уже устала от всех этих разговоров. Она резко, немного вспыльчиво сбросила руку Мейсона со своего плеча, встала с дивана и прошлась по комнате.

– Я не понимаю, почему ты сразу не потребовала, чтобы восторжествовала справедливость? – вслед ей выкрикнул Мейсон, подхватился с дивана и заспешил к Мэри.

Мэри, не оборачиваясь к Мейсону, быстро прикрыла лицо руками.

– Почему ты не потребовала справедливости ни тогда, ни потом? Что это – любовь к Марку Маккормику? – задумался Мейсон.

– Ты прекрасно знаешь, Мейсон: ничего подобного, – Мэри обернулась, на ее лице было негодование.

– Но тогда почему? – спокойно спросил Мейсон. Мэри опустилась в глубокое кресло и, прикусив губы, задумалась.

– Есть только одно объяснение, – присел на подлокотник кресла Мейсон, – ты боишься, наверное, того, что ребенок может быть от Марка? Но я же тебе, Мэри, говорил, что признаю его независимо от того, кто его отец, – Мейсон опустил руку на плечо Мэри. – Запомни, я буду относиться к нему как к нашему.

– Я тоже! – воскликнула Мэри, резко оборачиваясь к Мейсону. – Но почему все должны об этом знать? Скажи мне, почему все должны страдать? Почему я должна унижаться? Почему должен страдать ты?

– Мэри, сейчас необходимо защитить малыша, защитить его от Марка, особенно, если это его ребенок. Я хочу быть уверенным, что Марк не станет хлопотать об опекунстве. Я уже не говорю о том, что он совершил преступление.

Мэри сокрушенно покачала головой, слушая слова Мейсона. А он продолжал:

– Я буду бороться за это.

– Мне этого не нужно, – вспылила Мэри и вскочила на этот раз уже с кресла.

Мейсон тяжело поднялся за ней.

– Мне этого совершенно не нужно, ты понимаешь? – говорила Мэри.

– Я не собираюсь этого добиваться для Марка любой ценой, – сказал Мейсон, – я абсолютно уверен, что он представляет угрозу и для меня, и для тебя, и для нашего будущего ребенка. И цель у меня только одна – защитить нас от его посягательств.

Несколько секунд Мейсон напряженно молчал, потом изменившимся, немного дрожащим голосом произнес:

– Мэри, я люблю тебя и нашего малыша.

Мэри, увидев взгляд Мейсона, тихо прижалась к его груди и из ее глаз покатились слезы.

– Но послушай, Мейсон, ведь должен же быть и другой способ?

– Должен, – ответил Мейсон, – но его, к сожалению, нет. Есть только этот. Так что будь сильной, Мэри, – Мейсон взял ее за плечи, посмотрел в лицо. – И запомни, Мэри, это никакая не месть – это справедливость. Справедливость и только.

Мэри так внимательно смотрела в глаза Мейсону, что тот немного подался от нее.

– Справедливость… твоя справедливость, – прошептала Мэри, – но почему же тогда мне от нее так больно, от этой справедливости?

Но Мейсон не услышал шепота Мэри.

Марк Маккормик уже с полчаса сидел в пустом кабинете. Он терпеливо ожидал, когда же, наконец, придет Джулия, чтобы от нее получить информацию. Он нетерпеливо поглядывал на дверь, то и дело одергивая рукава пиджака, поправляя галстук, приглаживая волосы.

Наконец, дверь распахнулась и в кабинет вбежала улыбающаяся Джулия. Она нисколько не была похожа на классического строгого адвоката, настолько веселым было ее лицо и сияющим взгляд. От ее оранжевой блузки блики буквально запрыгали по всему неуютному кабинету. Маккормик даже немного прикрыл глаза, – такой ослепительно-яркой показалась ему Джулия.

– Марк, имей в виду, я поручилась за тебя.

– Спасибо, – воскликнул Марк, вставая с кресла и подходя к Джулии.

Та стояла в одном шаге от огромного американского флага.

– А теперь скажи мне, пожалуйста, что же будет делать мой адвокат, ведь я тебе плачу за работу?

Джулия немного смутилась.

– Я не твой адвокат, Марк, пока. Я просто думала, что может быть, чем-то смогу помочь тебе.

Марк слегка пожал плечами. Его взгляд стал настороженным.

– Но для того, чтобы я согласилась помогать тебе, Марк, я должна знать абсолютно все – от начала и до самого конца.

– Я расскажу тебе, почему бы и нет, – тут же согласился Марк.

Эта его поспешность вызвала некоторое изумление Джулии Уэйнрайт, но она сдержала свое замечание и скрыла удивление.

– Но если я узнаю, что ты обманул меня, то я даже и не подумаю защищать тебя, Марк, запомни это, – Джулия потрясла указательным пальцем, – запомни, я в этих вопросах поступаю всегда очень строго.

Голос Джулии показался Марку слишком уж официальным и холодным, поэтому он постарался своему придать как можно больше теплоты и убедительности.

– Мне нечего скрывать, Джулия, а потом, ты ведь мне друг? – заглядывая в глаза девушке сказал Марк.

Та немного скованно усмехнулась.

– А Мэри – моя подруга, между прочим, – сказала Джулия.

– Не волнуйся, чего ты нервничаешь, я все расскажу тебе без утайки.

– Хорошо, – ответила Джулия и прошла к письменному столу.

Она положила на него свой аккуратный портфель из крокодиловой кожи, потом взяла папку, перелистнула несколько страниц, что-то прочла, папку резко захлопнула и бросила на стол.

Она оперлась на крышку и пристально посмотрела в глаза Марку.

– Когда-нибудь – до или после свадьбы – ты принуждал Мэри к близости силой?

Марк неопределенно пожал плечами. Тогда Джулия уточнила свой вопрос.

– Скажи, ты насиловал Мэри?

– Джулия! – воскликнул Марк очень взволнованным голосом, – за то долгое время, что мы знакомы с Мэри, мы были близки всего лишь один раз, – Марк опустил глаза. – И то, тогда у нас было все по согласию. Я, Джулия, даю тебе свое слово.

Марк говорил настолько убедительно, что ни малейшего сомнения не могло возникнуть в том, что он врет. Джулия потерла ладонь о ладонь, нервно прошлась по кабинету, потом поправила полотнище звездно-полосатого флага, посмотрела на свой адвокатский диплом.

– Ну что ж, Марк, мне хочется тебе верить.

– Но почему, собственно говоря, ты не должна мне верить?

Джулия сцепила • пальцы и хрустнула суставами.

– Почему? Почему… Я и сама не знаю, Марк. Мне хочется верить и я как всякий адвокат, должна верить своему клиенту. Честно говоря, адвоката вообще не должно интересовать: правду говорит клиент или врет. Адвокат получает деньги только за защиту, за хорошо выполненную работу, а все остальное – это, в принципе, неважно.

– Ты что, Джулия, мне не веришь? Почему? Джулия пожала плечами.

– Разве я сказала, Марк, что не верю тебе?

– Джулия, у тебя такое лицо, что мне на какой-то момент показалось – ты мне не веришь.

– Лицо… Марк, это у тебя должно быть такое лицо, чтобы тебе верили, а мне это ни к чему, тем более, сейчас, в этом кабинете. Я просто хотела задать тебе вопрос и я его задала. А ты ответил. А все остальное, Марк, будет на твоей совести. Если соврал, то это может всплыть, если сказал правду, но не всю, это тоже обязательно всплывет. И тогда что-либо предпринять будет уже поздно или совершенно невозможно. Понимаешь меня, Марк?