Текст книги "Санта-Барбара 3"

Автор книги: Генри Крейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 27 страниц)

– Да, да, Джулия, я тебя прекрасно понимаю. Но ты не забывай, что я твой друг, настоящий друг.

– Друг… У меня был один друг, – прошептала Джулия, – и как же он со мной обошелся… Хорошо, друг, – сказала адвокат, – значит, ты себя виноватым не считаешь?

Марк пожал плечами и спокойно произнес:

– Нет. Нет. Нет. Я могу в этом поклясться.

– Клятвы твои, Марк, пока еще никому не нужны. Я тебе не предлагаю положить руку на библию. Все это ждет тебя впереди.

– Джулия, но мне не хочется, чтобы меня кто-нибудь допрашивал.

– Этого, Марк, избежать не удастся, здесь я бессильна. Здесь закон не на моей стороне. Так что придется потерпеть.

– Ну что ж, если нет другого выхода – потерплю, – Марк уселся в кресло, положил руки на подлокотники, обтянутые кожей.

И здесь Джулия заметила, как мелко подрагивают его ухоженные пальцы и у нее появилось подозрение, что Марк врет. Но подозрение было настолько неопределенным, что Джулия побоялась признаться себе в этом.

"Да черт с ним, может, он и врет, все вскоре выяснится", – подумала Джулия и принялась складывать бумаги со стола в папку.

А в баре «Ориент-Экспресс» все так же нервно продолжался разговор СиСи с Лайонелом.

– Неужели ты и в самом деле веришь в то, что состряпал? – воскликнул Лайонел Локридж и погрозил СиСи пальцем.

– Конечно верю, иначе бы не говорил, – ответил СиСи Кэпвелл.

– Неужели ты думаешь, что я убил Мадлен? – с нескрываемым презрением к СиСи спросил Лайонел.

– Лайонел, – невозмутимо ответил СиСи, – сестра твоей жены высказала эту мысль на процессе и тебя спасло только то, что Августа лжесвидетельствовала.

– Неправда, она не была под присягой, – сказал Лайонел.

Если посмотреть со стороны на СиСи Кэпвелла и Лайонела Локриджа, беседующих в баре, то никто бы не смог подумать, что это два заклятых врага, желающих уничтожить друг друга.

Они казались друзьями или добрыми знакомыми, которые не виделись некоторое время, а вот сейчас случайно встретились и обмениваются новостями. Но это было бы только поверхностное впечатление. На самом деле, между Лайонелом и СиСи шла напряженная борьба.

– Да, я помню, что она не присягала, но это, как ты понимаешь – простая формальность и учти, полиция сможет проверить, я думаю, все ее показания, – голос СиСи был твердым и казалось, он ни секунды не сомневается в виновности Локриджа.

– Ты что же, хочешь заставить полицию заниматься этой историей? – Лайонел глянул в глаза СиСи.

– Я заинтересован только в том, чтобы был найден убийца Мадлен, – коротко произнес СиСи.

– Я не могу поверить, что ты так сильно ненавидишь меня и мою семью, СиСи, что готов даже обвинить меня в убийстве.

– Для меня, Лайонел, это своего рода игра. Если ты невиновен, то живи спокойно, живи своей обычной жизнью, но теперь она не будет столь приятной. Ты помни, что мы с тобой – враги, – СиСи улыбнулся очень странно, его улыбка была одновременно учтивой и злобной, – и как сказал Наполеон – "Бог всегда на стороне сильнейшего"! – сверкнул глазами СиСи и посмотрел вверх.

Но на Лайонела эта фраза не произвела должного впечатления, он тут же отпарировал:

– Ну, раз ты, СиСи – Наполеон, то я – Веллингтон и мы будем драться.

– Ты-то как будешь драться, Лайонел? – возмутился СиСи, – ведь ты приносишь в жертву своих детей.

Лайонела это задело. По его лицу пробежала судорога, он стиснул зубы.

– Я не забыл. СиСи, что ты сделал с Уорреном, – выдавил из себя Лайонел Локридж.

– Это не я! – воскликнул СиСи, – это он сам с собой сделал.

– Ты ответишь за это, СиСи, ответишь, даже если потребуется вся моя жизнь!

СиСи горделиво откинулся, опираясь на стойку бара локтем.

– Может, потребуется, Лайонел, вся твоя жизнь. Но у тебя слишком маленькое поле деятельности, – СиСи Кэпвелл казался невозмутимым, а вот Лайонел нервничал, хотя всячески пытался скрыть свое состояние, но то, как он нервно барабанил по стойке костяшками пальцев, выдавало его сильное волнение.

– Так что, СиСи, ты хочешь такую войну? – сокрушенно закивал Лайонел, – ты хочешь втянуть в нее всех наших детей? Ну что ж, ну что ж… – прошептал Лайонел, – теперь ты можешь жить с полной уверенностью в том, что сам виноват, что сам втянул детей в нашу войну. И теперь Мейсон, Иден, Тэд будут моей законной добычей, – зло прошептал Лайонел Локридж.

Бармен с изумлением смотрел на двух уважаемых в городе людей, которые, казалось, вот-вот были готовы броситься друг на друга и развязать страшную драку. Бармен даже разволновался: чего-чего, а вот такого он не ожидал от двух солидных господ.

Лицо Лайонела Локриджа сделалось багровым от злости, а СиСи Кэпвелл побледнел. Но они еще долго не отходили друг от друга, стоя рядом, буквально в двух шагах, пристально разглядывая друг друга, разглядывая так, как будто не видели друг друга сто лет или видят впервые. Но они знали друг о друге все, каждый знал о каждом мельчайшие подробности жизни, самые скверные привычки, все провалы и взлеты.

СиСи и Лайонел могли написать книги друг о друге, биографические книги с тысячами мельчайших подробностей. Сейчас они застыли друг перед другом, готовясь к последнему роковому прыжку, готовясь вцепиться друг другу в горло и вырвать победу.

Каждый считал, что правда на его стороне, каждый был уверен, что судьба на сей раз улыбнется ему и поможет уничтожить врага. А если и не поможет уничтожить смертельного врага, то пусть подарит красивую гибель.

Так думал Лайонел Локридж, так думал СиСи. Правда, СиСи был уверен в своей победе, был уверен, что сейчас Локриджи не устоят перед ним, что их план рухнет. А он, СиСи Кэпвелл, сможет отомстить за все то плохое, что сделала семья Локриджей семье Кэпвеллов.

Это могло показаться даже смешным, что двое взрослых мужчин, у которых уже взрослые дети, готовы драться друг с другом, готовы бороться и доказывать друг другу свою правоту. Но в Санта-Барбаре, наверное, уже никто не помнил из-за чего началась эта извечная вражда Локриджей и Кэпвеллов.

Наверное, не знали этого и Лайонел с СиСи, они просто боролись друг против друга, боролись, надеясь победить и этой победой искупить весь тот позор, который одна семья причинила другой, расплатиться победой за все.

Бармен, чтобы не быть свидетелем чего-нибудь уж очень страшного, спрятался за стойку и принялся расставлять бутылки на стеллажи.

Перл в инвалидной коляске сидел у письменного стола доктора Роулингса, в его кабинете.

Он смело схватил со стола пачку белых листов плотной бумаги, на которой были изображены какие-то каракули. Перл с видом знатока принялся разглядывать эти рисунки, поворачивая голову то на левое плечо, то на правое. Он так был захвачен своим занятием, вернее, изображением своей занятости, что сунул в рот авторучку, тоже схваченную со стола доктора, и придерживал ее двумя пальцами, будто это была сигарета.

– Замечательно! Замечательно! А это просто восхитительно! Чудесно! А это неподражаемо! – поворачивая листы то так, то эдак выкрикивал Перл.

Сестра Кейнор пыталась вставить ключ в замочную скважину, чтобы положить в соседнем кабинете карточки больных, которые держала в руках.

– Что вы делаете, сестра Кейнор? – послышался грозный окрик доктора Роулингса и он быстро подошел к сестре.

– Я хотела убрать вот эти карты, – испуганно проговорила в ответ сестра Кейнор.

– Я сам их уберу, – доктор буквально вырвал из рук сестры тонкие пластиковые папки. – Этими папками занимаюсь только я, запомните, сестра Кейнор!

– Так же как и пластиковые папки, – доктор выхватил из рук сестры Кейнор связку ключей.

– Извините, извините, доктор, – виноватым голосом затараторила сестра Кейнор, – я хотела… я думала, так будет лучше. Так вот, думаю здесь только я.

В это время доктор Роулингс повернул голову и увидел Перла, занятого рассматриванием странных рисунков.

– Мистер Капник, – строго глянув на сестру сказал доктор Роулингс, – не должен рассматривать эти тесты.

– Извините, доктор, я не заметила.

– Положите, пожалуйста, на стол, – громко произнес доктор Роулингс, обращаясь к Перлу.

Тот вначале сделал вид, что слова доктора относятся не к нему, но потом резко обернулся.

– Извини, Генри, – патетично воскликнул Перл, – я думал, это бизнес-планы, – и небрежно швырнув листы на стол, вытащил изо рта авторучку, сделал такое движение, будто бы стряхивает пепел.

– Пожалуйста, можете идти, сестра, – разрешил доктор Роулингс.

Сестра Кейнор кивнула и суетливо покинула кабинет, не забыв прикрыть за собой дверь.

– Я рад, – закричал Перл. Чему?

– Я рад, что сестра Элеонор выписывается, – и он вновь сбил мнимый пепел на пол прямо на ковер, устилавший пол кабинета доктора Роулингса.

Но доктор Роулингс не придал всем этим движениям и восклицаниям Перла серьезного значения. Он уселся за стол, взял тесты на твердых листах бумаги, как будто колоду карт, перебрал их в руках, аккуратно сложил.

– Ну что ж, мистер Капник, сейчас мы займемся с вами своим делом.

– Конечно, – развязно выкрикнул Перл.

– Посмотрите, пожалуйста, вот на эти чернильные пятна, сосредоточьтесь, мистер Капник, скажите, какие у вас эти пятна вызывают ассоциации, – доктор повернул один из твердых листов бумаги и показал Перлу.

Тот откинулся на спинку своей коляски, прищурил глаза, будто бы рассматривал произведение искусства, переложил авторучку из одного угла рта в другой.

– Это верховный суд, это судьи, их девять. Мне очень нравится этот портрет – замечательная работа, творческая удача.

Доктор отложил лист в сторону и показал Перлу следующий.

– А это что-то уже гораздо более сложное, – Перл потянулся к рисунку.

Доктор дал его и пациент принялся более пристально рассматривать изображение трех чернильных клякс.

– Это что-то гораздо более сложное, по-моему, это похоже на Национальную Систему Пенсионного Страхования, – придирчиво вглядываясь в мелкие капли сказал Перл и вновь откинулся на спинку кресла. – Да, да, это социальное обеспечение, – Перл швырнул лист бумаги на стол прямо в руки доктору.

Доктор поставил перед Перлом следующий рисунок.

– А вот теперь я в тупике. Я действительно не могу сообразить, что же это такое. Хотя… минуточку, дайте я сосредоточусь и подумаю.

Перл вытащил авторучку изо рта, вновь стряхнул мнимый пепел и склонил голову набок.

– Да не мучайтесь, не мучайтесь, мистер Капник, итак все ясно, – пристально гладя в лицо пациенту сказал доктор Роулингс.

– Вы что-то сказали, доктор? – воскликнул Перл.

– Да, вы свободны и можете идти. Пациент сунул авторучку в рот и затянулся.

– А я надеялся, что наше заседание будет очень долгим. Ведь я собирался рассказать вам о моем детстве, – мечтательно закатив глаза Перл затянулся и несколько раз кашлянул.

– В другой раз, как-нибудь, расскажете.

– Что ж, хорошо, доктор, как скажете, – Перл взялся за колеса своей инвалидной коляски.

Увидев движение пациента, увидев как тот неуклюже разворачивается на инвалидной коляске, доктор спокойно произнес:

– По-моему, вы уже в состоянии покинуть это инвалидное кресло.

Перл горделиво откинул голову и высокомерно посмотрел на врача.

– По-моему, доктор, вы не слишком понимаете, почему я нахожусь в этом кресле. Так вы, доктор, не знаете, почему я в этом кресле?

– Вам повезло, – слегка улыбнулся доктор Роулингс, – мы просмотрели ваши снимки и не обнаружили ничего серьезного. Так что ваш паралич уже прошел, мы считаем, – доктор Роулингс принялся вертеть в руках сверкающую авторучку. – Так что, господин президент, вы можете ходить, можете ходить на своих ногах.

– Какая чудесная наука – медицина! – закатив глаза закричал Перл, оперся на подлокотники и попытался встать. – Да, доктор, я могу ходить! – воскликнул больной, сделав несколько уверенных шагов по кабинету.

– Да, конечно, можете, – ответил врач. – Можете, мистер Капник, можете, господин президент.

От тона, каким доктор Роулингс говорил последние фразы, холодок пробежал по спине Перла.

"Неужели он догадался? Неужели он высчитал, что я имитирую сумасшествие?" – сам про себя произнес Перл, но тут же напустил на себя еще более важный, еще более горделивый вид и уже чванливо и презрительно покосился на доктора, будто тот был каким-нибудь мелким и незначащим субъектом в его огромном государстве.

– И пригласите, пожалуйста, сестру Кейнор, – попросил доктор.

– Конечно, конечно, но вначале я должен найти своих товарищей, – Перл опустился на колени, принялся ползать по полу, выкрикивая:

– Ну где же вы? Где же вы, друзья мои, сограждане? Я вас ищу, я хочу вас видеть, вы что, забыли о своем президенте? – он заглядывал под стол, под кресло, даже под книжные стеллажи.

Доктор Роулингс, ехидно улыбаясь, смотрел на действия пациента.

Наконец, после того как все поиски оказались безуспешными, Перл покинул кабинет доктора Роулингса и буквально через несколько минут, тихо постучав, в него вошла сестра Кейнор.

– Прикройте, пожалуйста, за собой дверь, сестра, – вежливо обратился к ней доктор.

Сестра посмотрела на доктора и потом плотно прикрыла дверь, выглянув предварительно в коридор.

– Ну как он? – поинтересовалась сестра Кейнор.

– Он реагировал в соответствии со своим образом президента, – потирая руки произнес доктор Роулингс.

– Совсем не похоже на поведение шизофреника, – покачала головой сестра Кейнор и криво усмехнулась.

Доктор ответил очень похожей улыбкой и такими же движениями головы.

– Это означает только одно: либо он на грани помешательства или притворяется, – доктор улыбнулся с видом победителя, с видом ребенка, разгадавшего сложный ребус. – Мистер Капник загадочная личность, неправда ли сестра Кейнор? – доктор вертел в пальцах сверкающую ручку.

Сестра пожала плечами, не зная, что ответить своему шефу.

Джулия продолжала свой разговор с Марком. Они никак не могли его закончить, потому что возникали все новые и новые вопросы. Джулия пристально смотрела на Марка. Он от волнения даже принялся расхаживать по кабинету из угла в угол.

– Ничего бы этого не произошло, если бы не Мейсон. Во всем виноват он.

Марк повернулся и глянул в глаза Джулии. Та странно покачала головой, но ничего не ответила.

– Я точно знаю, я уверен – Мэри все еще любит меня, но он, он все время с ней, он ее отвлекает, он пытается настроить Мэри против меня.

От волнения Марк даже принялся размахивать руками и потрясать кулаком, как будто бы Мейсон мог это видеть и испугаться.

Джулия, склонив голову на плечо, следила за каждым движением Марка. Едва она пыталась задать какой-то вопрос, как Марк тут же перебивал ее, продолжал торопливо говорить дальше.

– Так что, ты хочешь сказать, он…

– Да, да, Джулия, он всегда стремился поссорить нас. Вспомни, что он сделал в монастыре…

– Что? – округлив от удивления глаза посмотрела на Марка Джулия, – он просто украл ее оттуда, увел. Представь себе, Джулия, ведь Мэри поехала туда для чего – чтобы побыть одной, чтобы подумать обо всем что произошло, а он едет следом за ней… а потом она возвращается и говорит, что была близка с Мейсоном. Надеюсь, теперь-то ты представляешь, как он влияет на нее?

Джулия в ответ только кивнула головой.

– И еще. Вот о чем я хотел сказать, – Марк поднял вверх правую руку и потряс указательным пальцем прямо перед глазами Джулии, – он убеждает ее, что я, Марк Маккормик, не смогу быть отцом ее ребенку. А ты знаешь, Джулия, как это больно? – дрожащим голосом произнес Марк.

Джулия даже приподняла голову и посмотрела на Марка более внимательно. Ей показалось в какой-то момент, что он переигрывает.

– Я люблю Мэри и она вольна делать в своей жизни все, что ей только хочется. Если она хочет оставить меня – она имеет на это право. Но ребенок… ребенок, Джулия, я никогда до конца своих дней не смогу простить себе, если Мейсон Кэпвелл будет растить моего ребенка, – Марк постучал себя кулаком в грудь, – моего, Джулия, моего. Теперь ты понимаешь, как нужна мне… Джулия, – Марк посмотрел в глаза своему адвокату и попытался улыбнуться, но лицо Джулии осталось беспристрастным, ни единый мускул не дрогнул, – они никогда в жизни не смогут доказать факт изнасилования, но Мейсон Кэпвелл приложит все свои усилия, чтобы очернить меня в суде. Если бы не твоя помощь, Джулия, он мог бы лишить меня практики. Представляешь, он мог бы лишить меня куска хлеба!

Когда Марк начал говорить о своей врачебной практике, его голос странно задрожал и Джулия почувствовала, что вот сейчас он не врет, это его сильно волнует.

– Он бы сделал невозможным мое опекунство над ребенком, не дал бы мне возможности видеться с ним. Ну что тебе еще сказать? – взгляд Марка стал виноватым и беспомощным одновременно.

Джулия приподняла голову и еще раз пристальным долгим взглядом посмотрела на Марка.

– Все это убедительно, ведь правда?

Джулия не ответила, а вместо этого опустила голову и принялась рассматривать свои туфли.

– Так что мне делать? – спросил Марк.

– Я уже решила, по-моему, все в порядке, – коротко сказала Джулия.

Марк обрадовано улыбнулся, но в это время распахнулась дверь и в кабинет в белом элегантном костюме, при сером полосатом галстуке, вошел Мейсон Кэпвелл. Он презрительно и брезгливо посмотрел на Марка Маккормика, стоящего перед Джулией.

– Джулия, ты поручилась вот за этого? – Мейсон кивнул в сторону Марка. – Я не думал, что ты настолько неспособна разбираться в людях.

Джулия испуганно отскочила от стола и громко воскликнула.

– Марк, подожди меня, пожалуйста, там, – Джулия кивнула на дверь, – пока я поговорю с Мейсоном.

– Ну что ж, – пожал плечами Марк Маккормик, – только смотри не поддайся на его ложь, он умеет врать как никто другой.

– Джулия, оставь это. Защита подобных мерзавцев не стоит того удовольствия, которое ты получишь, отыгравшись на мне, – попросил Мейсон.

Джулия как-то странно перевела взгляд с лица Мейсона на звездно-полосатый флаг, потом на стену, потом на дверь, за которой скрылся Марк.

– Знаешь что, Мейсон, я меньше всего думаю о тебе, когда решаю – защищать мне клиента или отказаться от защиты.

– О, извини, – язвительно заметил Мейсон, – ведь ты предъявляешь своим клиентам особые требования, не так ли? Но мне кажется, Марк Маккормик не стоит того, чтобы с ним спать.

Джулия зло захохотала, а потом резко дернулась и влепила Мейсону пощечину. Тот как-то странно-растерянно посмотрел на Джулию, но ничего не сказал, медленно развернулся, приложил руку к разбитой губе и неторопливо покинул кабинет.

Обрадованный Перл, дурачась, распахнул настежь дверь общей комнаты и влетел в нее. Келли и Элис вздрогнули, когда хлопнула дверь и одновременно повернули головы в сторону Перла.

– Вы посмотрите кто пришел, – как бы демонстрируя себя повернулся на одном месте Перл, – посмотрите какой я хороший.

– Ты в порядке? – озабоченным голосом спросила его Келли.

– Конечно, – ответил Перл.

– Но доктор Роулингс был такой невероятно злой, – сказала Келли.

– Ну и что? Всего лишь несколько палочек бамбука под ногти и на этом все закончилось.

А Перл попытался заглянуть в глаза Элис, которая стыдливо потупив взор, складывала на столе страницы разорванной книги.

– Ну как ты? А вообще, не надо говорить, сегодня ты и так очень много говорила, – ободряюще произнес Перл. – Спасибо тебе, Элис, за настоящую поддержку.

Элис немного засмущалась и суетливо покинула общую комнату.

– Какой ты молодец, – сказала Келли, – что можешь вытащить Элис из скорлупы, ведь это еще никому не удавалось сделать.

– Надеюсь, ей стало немного легче. А тебе, Келли? – вопросительно посмотрел на девушку Перл.

– Собирать скорлупу – это мое хобби.

– А что случилось с тобой, Келли? Ты подавлена последними событиями?

– Пока все это происходило, – Келли опустилась на стул, – у меня не было времени подумать. А сейчас, когда все закончилось, мне кажется, что прошлое прямо плывет у меня перед глазами.

Перл опустился на стул напротив Келли.

– Келли, дай-ка я посмотрю на твои прекрасные глаза, – Перл заглянул в прекрасные глаза Келли, потом прикоснулся к ним пальцами и чуть-чуть приподнял веки. – А ну-ка отвечай мне, честно и откровенно, ты принимала сегодня лекарство?

– Да, извини, принимала, а теперь у меня какая-то слабость.

– Это лекарство, Келли, и разбушевавшегося носорога может усмирить.

– Я не понимаю, Перл, как тебе удается не принимать его, ведь здесь такие сестры… они как совы.

– Для того, чтобы избежать этой не очень приятной процедуры, Келли, есть очень разные фокусы, есть просто замечательные.

– Как бы я хотела понимать тебя, Перл, – вдруг очень тихо прошептала Келли, – ведь ты всегда такой разный, так быстро меняешься, меняешь свое имя…

– А что имя? – шутливо поинтересовался Перл, – "как розу ты не назови, она все розой пахнет" – это Шекспир. Так и я – как меня не называй – остаюсь самим собой. Запомни это, мой друг.

– Даже когда ты президент? – уточнила Келли.

– Но ведь я увенчан благородной короной? – Перл вскочил из-за стола и вновь принял горделивую позу, – она управляет моим сердцем, – он картинно приложил руку к левой стороне груди.

Келли заулыбалась.

– Даже когда я Ричард Никсон. О, да ты улыбаешься, – Перл взял руку Келли, – да ты кое-что помнишь, – воскликнул он.

Келли улыбнулась еще шире и радостнее.

– Помню, – просто ответила девушка.

– Что именно?

– Не знаю.

– Не знаешь? Тогда иди сюда, – Перл вскочил из-за стола, взял Келли за руку и увлек за собой. – Тогда давай попытаемся вспомнить.

– Нет! Нет! Перл, не надо.

– Идем, Келли, идем, – он буквально утащил девушку за другой стол и усадил напротив себя. – Сиди спокойно, я ничего не буду делать, мы просто с тобой поиграем.

Через минуту Мейсон вновь вернулся в кабинет Джулии. Он прикладывал белый платок к разбитой губе.

– Знаешь что?

– Что? – горделиво вскинув голову ответила Джулия Уэйнрайт.

– А ведь я могу возбудить дело за оскорбление действием.

– А я – за клевету, – тут же нашлась с ответом Джулия.

– Кажется, мое замечание было бестактным, – спокойно сказал Мейсон, как будто о ком-то постороннем.

– Бестактным? – возмутилась и зло захохотала Джулия, – нет, не бестактным, а подлым, Мейсон, подлым, запомни это.

– Извини меня, Джулия, – глядя в глаза девушке сказал Мейсон, промакивая платком кровь с губы. – Но это глубоко огорчает меня, ты уж извини, пожалуйста.

– Ты никогда не знаешь, в какой момент надо остановиться, всегда заходишь слишком далеко.

– Ну извини, Джулия, ты прощаешь меня? Джулия отвернулась, надула губы.

– Пожалуй, Мейсон, прощаю.

– Сделай мне одолжение, – тут же попросил Мейсон Кэпвелл.

– Нет! – мгновенно отреагировала Джулия и отошла от стола.

– Ну зачем ты так сразу? – попытался остановить ее Мейсон, – ты ведь не знаешь, какое одолжение я хочу попросить тебя сделать?

Джулия остановилась и обернулась к Мейсону.

– Это касается Марка, – сказал он.

– Ну и что? Что дальше, Мейсон?

– Я хочу, Джулия, чтобы ты, так же как Марка, выслушала и Мэри.

– Мейсон, я не обещала слушать Мэри.

– Но это недолго, Джулия, – как бы почувствовав, что он победил, Мейсон стал более спокойным и не таким злым. – Она ждет там – в холле, – он кивнул на дверь.

– Мне кажется, ты немного поторопился, – сказала Джулия.

– Но ты должна выслушать обе стороны.

– Я ничего никому не должна.

– Но ради справедливости, Джулия…

– Хорошо, я согласна. Но только ради Мэри, а не ради тебя, Мейсон.

– Ну что ж, меня устроит и это, – он прикусил рассеченную губу.

Несколько мгновений он молчал, потом поднял голову, очень тепло и доброжелательно взглянул в глаза Джулии и промолвил:

– Спасибо, – и тут же быстро покинул кабинет.

Лайонел сидел за стойкой бара. Но сейчас рядом с ним был не СиСи, а его бывшая жена Августа. Они пили ярко-оранжевый апельсиновый сок из высоких бокалов и обсуждали последние события.

– Мне не нравится, Лайонел, эта война, – сказала Августа. – Что он еще может нам сделать? – спросила она у своего бывшего мужа.

– Меня больше заботит, что я ему сделаю, а не он, – вальяжно откинувшись на спинку кресла сказал Лайонел Локридж и отставил бокал с соком. – СиСи потеряет больше чем я.

– Еще бы, – скептично усмехнулась Августа, – ведь у него есть наш дом, наша земля, наши акции и, наконец, твоя бесценная коллекция.

Горькая улыбка тронула губы Лайонела, когда Августа вспомнила о коллекции картин, которую он собирал всю жизнь. Но такое выражение лица он сделал только для Августы.

– Извини, я и забыл о ней, – улыбнувшись уже вполне нормально сказал Лайонел.

– Но ведь ты боготворил свою коллекцию, как ты мог о ней забыть? – изумилась Августа.

– Да, да, конечно, но не стоит волноваться. Чтобы не проговориться, Лайонел взял бокал и сделал глоток ароматной жидкости.

– Что-то я тебя не пойму, не могу сообразить в чем дело, – пристально глядя в глаза Лайонелу спросила Августа.

– Да я не могу забыть о цене, которую он заплатил за эту коллекцию.

– Вскоре цена на эти картины утроится, – заметила Августа.

– Может быть – да, – флегматично заметил Лайонел, – а может быть – нет, ведь вкусы, в конце концов, меняются, – он вновь поднес ко рту стакан сока и сделал большой глоток.

– Надеюсь, ты вернешь эту коллекцию, но мне кажется, улыбаться сейчас бессмысленно. Надо хорошенько подумать, – Августа была явно огорчена флегматичным отношением своего бывшего мужа к бесценной, на ее взгляд, коллекции картин.

– Ну неужели ты забыла, что я во всем ищу только светлую сторону, только лучшие качества? – философски заметил Лайонел.

– И давно ли?

Но получить ответ Августа не смогла, потому что подошел один из официантов и положил перед Лайонелом Локриджем счет.

– Ваш счет, сэр, – сказал официант и застыл в отдалении.

– Спасибо, Джерри, можно ручку? Я его сейчас же подпишу.

– Извините, сэр, – вежливо ответил официант, – нужно оплатить наличными.

– Но раньше?..

– Это сейчас.

– В чем дело?

– Я исполняю распоряжение.

– Ясно…

Глаза Лайонела округлились от удивления. Августа поморщилась, нервно передернула плечами.

В ответ на взгляд Лайонела Джерри сказал:

– Извините еще раз, сэр, но кредит прекращен, – равнодушно сказав это, Джерри быстро удалился.

В это время в бар "Ориент-Экспресс" радостный и возбужденный вошел СиСи Кэпвелл вместе с дизайнером. Тот держал в руках большой лист ватманской бумаги с изображением рекламной буквы, которую СиСи мечтал установить на крыше своего отеля.

– Да, да, прекрасно, – рассматривая проект кивал головой СиСи, – немедленно приступайте к установке, я хочу, чтобы это было сделано как можно скорее.

– Хорошо, как скажете, – ответил мистеру Кэпвеллу художник и ушел.

Августа и Лайонел Локридж, услышав голос СиСи, тем более, радостный и возбужденный, нервно обернулись.

– Торопись, СиСи, спеши, но последнее слово будет не за тобой, – отойдя от стойки сказал Лайонел и прошелся около Кэпвелла старшего.

Келли уже полчаса пыталась нарисовать. Перла. Правда, натурщик из Перла был никудышный: он и минуты не мог просидеть спокойно, все время срывался со своего стула, пытался заглянуть через руку Келли на рисунок.

– Ну ты и молодчина, ну ты и даешь! – восклицал он.

Келли напряженно рисовала, пытаясь изобразить Перла как можно более похожим. Штрих ложился за штрихом, линия за линией.

На листе бумаги постепенно появлялось улыбающееся, немного ироничное лицо Перла с длинными черными вьющимися волосами.

– Келли, да ты настоящий художник! – воскликнул Перл, когда ему удалось заглянуть через плечо Келли на свое собственное изображение. – Я похож, почти как на фотографии.

– Да нет, Перл, что-то у меня не очень хорошо получается.

– Келли, неужели у меня такой большой нос?

– Кажется, такой, но может… извини… я не очень хорошо рисую… может, чуть-чуть не получилось… я поправлю.

– Да нет, нет, Келли, что ты, по-моему, все прекрасно. Ты мне подаришь этот портрет?

– Конечно, Перл, мне не жалко. Хочешь, я нарисую тебя еще? Только для этого надо, чтобы ты хоть чуточку посидел на месте.

Но Перлу не сиделось. Он вскакивал со стула, потом взбирался на него, принимал всевозможные позы.

– Смотри, вот сейчас я напоминаю памятник одному очень известному человеку. Попробуй отгадать какому.

– Колумбу, – вдруг сказала Келли.

– Правильно, Христофору Колумбу! – воскликнул Перл, спрыгивая со стула и вновь заглядывая через плечо на свое изображение.

– Перл, ты мешаешь, так невозможно работать, ты все время смотришь под руку.

– А что, разве нельзя?

– Я не люблю. Я не люблю, когда мне заглядывают под руку, у меня тогда ничего не получается, – обиженно сказала Келли.

– Ну хорошо, хорошо, я больше не буду, – тоном преподавателя сказал Перл и уселся напротив Келли. – А почему ты рисуешь только меня?

– Почему только тебя? Я многих нарисовала и еще многих хочу нарисовать, – спокойно ответила Келли.

– Келли, ты посмотри на эту рожу, – указывая пальцем на рисунок восклицал Перл, – по-моему, я совершенно не фотогеничен.

– Наоборот, ты что, давай, давай, – как бы подбадривала девушка Перла, чтобы он критиковал ее неудачный рисунок и дальше.

– Но больше я критиковать тебя не буду. Я лучше изменю позу, – Перл выставил вперед правую руку, левую поставил себе на бедро. – Вот так, тебе нравится?

– Нет, не нравится, – сказала Келли, бросив на него короткий взгляд, – будь естественным, Перл, это лучше всего.

– Так лучше? – Перл приделал себе рожки.

– Хуже, хуже, Перл, будь естественным, – настойчиво повторила художница. – Сиди тихо, если хочешь – можешь разговаривать, можешь рассказать, зачем ты здесь, для чего. Может быть, это поможет тебе посидеть хотя бы четверть часа спокойно.

– Я здесь, – воскликнул Перл и вновь вскочил со стула, – чтобы сагитировать своих избирателей для своего переизбрания.

– Нет, нет, ты говоришь неправду, Перл. Я хочу знать, ведь ты же, насколько я чувствую, не настоящий пациент этой клиники?

– Тише, тише, – попросил Перл и покивал на Келли указательным пальцем, – тише. Но ведь ты, Келли, тоже не совсем…

– Я? Я – совсем другое дело, – сокрушенно сказала Келли и принялась наносить на бумагу резкие штрихи. – Откройся мне, пожалуйста, – попросила девушка, прекратив рисовать.

Перл откинул со лба черную прядь волос, прикрыл глаза, задумался. Но потом шутливым голосом сказал:

– Это довольно сложная история, Келли, очень сложная и очень длинная.

– Я понимаю, я все прекрасно понимаю.

– Это напрямую связано с тобой, Келли, и еще кое с кем другим.

– С кем? – спросила девушка.

– С тем, кому я очень давно уже хочу помочь – с моим братом, – грустно произнес Перл.

Сейчас Келли почувствовала, что он говорит чистую правду.

Она посмотрела на Перла и попыталась улыбнуться. Но Перл не ответил ей улыбкой, его лицо стало очень грустным и по нему было видно, что мысли его витают где-то очень далеко.

Келли принялась быстро исправлять свой рисунок. Ей показалось, что именно сейчас, именно в это мгновение, она увидела истинное лицо Перла – очень грустное, обиженное и какое-то одухотворенное.